Viktor Veselov (Viktorängel)

Вид материала

Книга

Содержание Взрослая жизнь

Подобный материал:

•  Viktor Stepanenko, 177.1kb.
• Viktor E, 3986.29kb.

Мари собрала чемодан, попрощалась с родными и покинула отчий дом, как оказалось потом, навсегда. Это произошло в 1975 году, и было ей тогда семнадцать лет—достаточно зрелый возраст, чтобы начать самостоятельную жизнь.

Взрослая жизнь

В Свалёве новую сокурсницу уже ожидали пятеро студентов, желавших получать уроки вокала, музыки и композиторского искусства. Хотя поначалу она держалась настороженно, никаких проблем в общении с ними у неё не возникло. Все они были новичками в этом учебном заведении и, к тому же, приехали из разных мест Южной Швеции, так что ни у кого не было преимущества. Но главное, они были единомышленниками, людьми, близкими по духу, всех их объединяла любовь к музыке. Очень скоро Мари почувствовала себя почти как в родной семье. Она без труда прошла пробы, причём как сокурсники, так и преподаватели были весьма впечатлены её вокальными данными и почти профессиональным владением голосом. Одобрение людей искусства—это было как раз то, в чём она сейчас наиболее нуждалась, вступая на путь служения музыке, к тому же впервые оказавшись так далеко от родных мест без привычной поддержки родных людей. Ободрённая тёплым приёмом, Мари обрела такую уверенность в своих силах, что начала по вечерам сочинять довольно сложные музыкальные композиции. Её вдохновляли великие классические композиторы прошлого, такие как Клод Дебюсси и Вольфганг Амадей Моцарт. Особенно Моцарт, который и по сей день остаётся её любимым композитором. Его произведения она может слушать часами, наслаждаясь гармонией, созданной великим Мастером, обретая душевное равновесие и черпая вдохновение для собственного творчества.

Но, несмотря на богатство классической музыки, в ней всё же существуют довольно жёсткие рамки и условности, присущие этому жанру, ограничивающие свободу самовыражения композитора. А ведь в воздухе ещё носился дух бунтарских шестидесятых, и традиционные музыкальные направления требовали новых форм и решений.

Теперь юная студентка вращалась в самой гуще музыкальной жизни и была в курсе всех событий, происходящих в мире искусства. С удивлением она открыла для себя такие сравнительно молодые музыкальные течения как джаз, блюз и соул. Мари была поражена и очарована этим детищем чёрных американских рабов. В этих ритмах чувствовалась абсолютная свобода, какая-то медитативная расслабленность и парение духа. Допускались любые эксперименты, здесь царила импровизация, музыка казалась столь же безграничной как сама Вселенная. Мелодия рождалась на глазах, была живой, спонтанной, но, как ни удивительно, прекрасно аранжированной. Начинающая певица познакомилась с такими столпами джаза как Элла Фитцжеральд, Луис Армстронг, Дюк Эллингтон, Джимми Смит, Бен Вебстер, Билли Холидей, Джон Колтрейн, Дейв Брубек, Дина Вашингтон и ещё многими-многими другими мастерами этого жанра. Однако одна джазовая певица была ей ближе и понятнее остальных. У многих талантливых и гениальных музыкантов есть свои кумиры, на которых они стараются равняться, в ком черпают вдохновение. Для Мари такой иконой стала Джони Митчелл, которая, по странному совпадению, была того же года рождения, что и её погибшая сестра Анна-Лиза. В творчестве, да и в самой личности этой экстравагантной американки с непростой судьбой, она находила много того, что было созвучно с её собственным ощущением Бытия и Гармонии. К тому же, Джони Митчелл прекрасно рисовала, и впоследствии Мари тоже ощутила тягу к живописи. Говорят, что если человек талантлив, то он талантлив во всём, и, по словам людей, видевших её картины, портреты и пейзажи шведской певицы весьма хороши и несут на себе отпечаток её чуткой и искренней души. Да и её напарник по Roxette Пер Гессле, который коллекционирует полотна великих мастеров, таких как, скажем, Пикассо, неоднократно просил свою коллегу продать ему некоторые из её работ, находя их достойным приобретением для своего собрания. Но к деньгам Мари относится равнодушно, и если расстаётся со своими произведениями, то просто дарит их хорошим знакомым и друзьям.

Человек, однажды «заболевший» джазом, обычно проносит это увлечение до конца своих дней. Вот и Мари Фредрикссон, постепенно всё более и более погружаясь в волшебный мир, где царили Элла Фитцжеральд и Билли Холидей, начала успешно исполнять их произведения и, в конце концов, решила для себя, что должна когда-нибудь посвятить себя этому музыкальному течению. И сегодня, будучи известной эстрадной певицей, находясь на вершине славы, она уже планирует на будущее запись альбомов в стиле джаза и ритм-н-блюза.

Однако на дворе стояли семидесятые, и сердца молодых бились в ритме рок-н-ролла. Поэтому наряду с джазом Мари продолжала слушать Led Zeppelin, Deep Purple, Beatles и Rolling Stones. Вместе со своими новыми друзьями она посещала почти все рок-концерты, проходящие в округе. На одном из таких концертов Мари и познакомилась с тем, кто впоследствии оставил неизгладимый след в её жизни и музыкальной карьере. Это произошло на одном из гастрольных концертов в городе Лунд (Lund). Этот город, расположенный почти в сорока километрах к югу от Свалёва, был уже достаточно крупным городом для того, чтобы им не брезговали заезжие музыканты, и концерты были здесь обычным явлением. И вот, на одном из таких рок-концертов (это был концерт группы Supertramp) один из друзей Мари по музыкальной школе познакомил её с одним своим приятелем из Хальмстада (Halmstad), которого звали Стефан. Стефан Дембрант (Stefan Dembrant). После концерта они долго беседовали и нашли много общих интересов. Затем они разъехались по своим городам, и поддерживали друг с другом связь лишь по телефону, созваниваясь иногда.

Когда Мари начала задумываться о том, чем станет заниматься после окончания учёбы в Свалёве, Стефан предложил ей переехать в Хальмстад. Она сильно сомневалась, потому что, во-первых, этот курортный городок был совсем не тем местом, где она всегда хотела жить, ведь это вам не Стокгольм, Гётеборг или Мальмё, да и потом тут было не так уж много шансов заняться любимым делом. К тому же, ей сейчас подвернулась неплохая возможность стать театральной актрисой.

Дело было так: однажды она познакомилась с учениками театральных курсов и стала часто посещать их «тусовки». Театр, как и музыка, интересовал её всегда. Вскоре выяснилось, что Мари может написать музыку для пьесы, которую они собирались ставить. Не удивительно, что она оказалась среди юных служителей Мельпомены и в тот раз, когда режиссёр Петер Оскарссон и актёр Петер Хабер пришли к ним с целью набрать статистов для спектакля «Мария из Бёштахусена» “Maria från Borstahusen”. Это была постановка Оскарссона, он работал режиссёром в Skanska Teatern. Проведя пробы в Ландскруне, он собирался отправиться со своим детищем в турне.

Сердце Мари буквально подпрыгнуло от радости и волнения, когда Оскарссон предложил ей поработать в спектакле. Никогда прежде ей не доводилось работать театральной актрисой, и она не была до конца уверена, что у неё получится. С заметными нотками колебания в голосе она согласилась попробовать разок.

Но всё получилось как нельзя лучше. Да и как могло быть иначе, когда склонность к театральной игре наблюдалась у неё с раннего детства. Находясь с первых дней своей жизни в центре внимания окружающих, она инстинктивно вырабатывала в себе актёрские качества, стараясь держаться мило и обаятельно, чтобы получить всеобщее одобрение. Успешно пройдя пробы, новоиспечённая актриса получила даже небольшую текстовую роль и почувствовала себя почти как примадонна.

Начало турне пришлось на лето, когда обучение в музыкальном институте завершилось, и Мари была абсолютно свободна. Они гастролировали по всей стране и вот, впервые в жизни юная провинциалка оказалась в столице Швеции.

Стокгольм, этот миллионный мегаполис, расположенный на 14-ти островах, был средоточием цивилизации и являлся центром притяжения для всего скандинавского региона. Даже Копенгаген не мог сравниться с ним по силе политического влияния. Здесь проходили бесчисленные выставки, конференции, советы, форумы, фестивали, крупные спортивные соревнования; здесь находилась королевская резиденция и шведский парламент—Riksdagen. А раз в год город испытывал на себе пристальное внимание всего мира, поскольку именно тут вручалась Нобелевская премия за выдающиеся заслуги перед человечеством в различных областях.

Конечно, Мари была восхищена и очарована Стокгольмом. Часами она бродила по старинным улочкам Gamla Stan, исторического центра города, с почти детским любопытством разглядывала витрины многочисленных бутиков и сувенирных лавок, любовалась видами столицы, открывающимися с прекрасных стокгольмских мостов и смотровой площадки ратуши Stokholmshuset или иначе Tre Kronor. А чего стоил один только удивительный стокгольмский порт! Недаром этот прекрасный город называли Beauty On Water. И сейчас, постоянно живя в Стокгольме, она очень любит этот город, считая его самым лучшим в мире.

Но тогда, почти четверть века назад, Мари часто чувствовала себя в Стокгольме одинокой и беспомощной, как заблудившаяся маленькая девочка, ведь ей прежде никогда не доводилось бывать в таком большом многолюдном городе, и она совсем никого здесь не знала. Особенно это ощущение усиливалось в метро, в котором ей приходилось каждый день проезжать по две остановки от снимаемого жилья в Hotel Malmen до театра Södra Teatern. Стокгольмское метро—вообще довольно необычное архитектурное сооружение. И хотя по помпезности ему не сравниться с московским, всё же оно выигрывает по части художественных разработок и оригинальности дизайнерских решений. Его строили, взрывая скальный грунт, на котором основан город. Причем потолки станций, напоминающие своды естественных пещер, изрезанные и неровные, так и оставили необработанными. Станции и переходы украшены многочисленными скульптурными композициями, весьма необычными и порой сюрреалистическими. Тонко продуманная подсветка многократно усиливает впечатление, что ты находишься в сказочном подземном королевстве троллей.

Такие перепады настроения были, конечно же, пустяком по сравнению с огромным счастьем, которая она испытывала, выходя на сцену. Стоять на столичных подмостках, под вспышками камер журналистов, получать море оваций и цветов—о чём ещё можно было мечтать?! А когда ей сказали, что на спектакле будет присутствовать сам Улоф Пальме (Olof Palme), она едва не задохнулась от волнения. Пальме, бывший (и будущий) премьер-министр Швеции, бессменный лидер Социал-демократической партии, личность крайне популярная, едва ли не легендарная. Он был первым лицом государства и обладателем всей политической власти, поскольку король по конституции лишь формально является главой государства, и даже не имеет права высказываться на политические темы. И вот этот великий человек, каждодневно общающийся с президентами и монархами, потратит своё драгоценное время, чтобы прийти посмотреть на неё, простую, никому не известную деревенскую девчонку из далёкой южной провинции. Было от чего сойти с ума! А потом её ждала ещё более потрясающая удача: после спектакля Улоф Пальме прошёл за кулисы и пожал руки всем актёрам. Мари была на седьмом небе от счастья. В тот же вечер она позвонила отцу и рассказала об этом удивительном случае. Йоста Фредрикссон очень разволновался, ведь Пальме был его величайшим кумиром, образцом мужественности и непреклонности.


По окончании гастролей перед Мари остро встал вопрос, что же ей делать дальше. Возвращаться в Östra-Ljungby не имело никакого смысла, не для того она всю жизнь старалась вырваться из своего маленького посёлка. Там и обычную-то работу сложно было найти, что уж говорить о музыке и театре. В Стокгольме же у неё не было никаких связей и знакомств, чтобы как-нибудь устроиться. На всё это нужно было время, а жизнь в столице была дорогой, не по карману безработной выпускнице музыкального училища. Тогда Мари вспомнила о Хальмстаде, где у неё, по крайней мере, был хороший знакомый, который сможет помочь ей на первых порах. Кроме того, к тому времени этот город успел снискать громкую славу в мире шведской рок-музыки.


Хальмстад был уютным курортным городком, раскинувшимся на лучших пляжах западного побережья, таких как Tylösand-strand и Östra-strand. Промышленности тут почти не было, и город жил, в основном, за счёт туризма. Так уж получилось, что именно здесь, а не где-нибудь ещё пышным цветом расцвело шведское рок-движение, и местная пресса даже окрестила Хальмстад «шведским Ливерпулем». Не удивительно, ведь на городок с населением 80000 человек приходилось несколько сот поп- и рок-групп, в большинстве своём являвшихся подражателями Beatles. Это были группы вроде Bawlers, Stainers, Dandys, Burlings и т.д., названия которых непременно заканчивались на “s”, дабы подчеркнуть свою причастность к великой ливерпульской четвёрке. Но все они, конечно, не дотягивали до более богатых и знаменитых Monkees, Kinks, Hollies, Troggs или Yardbirds, и за пределами провинции Халланд (Halland) были абсолютно неизвестны.

Несмотря на индустриальную отсталость, Хальмстад был весьма развит в культурном плане. В городе было целых семь кинотеатров, множество заведений, где играли собственные оркестры; танц-кафе, клубы, дискотеки. Главные же, и самые массовые культурные события проходили в Folkenparken—Народном парке, куда частенько наведывались заезжие поп- и рок-группы, даже зарубежные, ведь этот курорт был известен во всей Северной Европе.

А ещё в городе был собственный театр, и Мари надеялась, что при удачном стечении обстоятельств сможет продолжить здесь свою актёрскую карьеру. И в начале 1978 года она переехала в Хальмстад.


К сожалению, многие её надежды вскоре разбились о твёрдый гранит реальной жизни. Дело в том, что кроме Стефана в Хальмстаде её никто не ждал, никому она там не была нужна. В городе царила жестокая безработица, и её жертвами в первую очередь становилась молодёжь. Но Швеция—это не Африка или Азия, и поэтому Мари могла не бояться умереть от голода. Экономические и социальные реформы социал-демократов обеспечили каждому гражданину всемерную защиту государства. И вот, безработная актриса и музыкантша из Östra-Ljungby жила теперь на пособие, которого едва хватало на самое необходимое. Из однокомнатной квартиры Стефана она переехала в двухкомнатные апартаменты на Viktoriagatan. Её дружба со Стефаном давно переросла в более близкие отношения. Они жили в одной квартире и вели общее хозяйство как настоящая супружеская пара. Стефану повезло, он нашёл постоянную работу в магазине-кафе Tempo. Однако его зарплаты и её пособия едва хватало, чтобы свести концы с концами, и Мари всё время боялась, что денег не хватит до конца месяца. Отголоски этого страха до сих пор влияют на её образ жизни. Казалось бы, теперь, с её миллионным состоянием можно зажить, наконец, на широкую ногу, но нет, она по-прежнему ведёт хозяйство очень экономно, и если хочет обновить свой гардероб, отправляется в Милан, а не в Лондон. Потому что, при том же качестве, в Италии вещи стоят дешевле. Хотя дело тут не только в её комплексах, в неотступном призраке бедности. В Швеции, да и во многих других странах Западной Европы экономность традиционно рассматривается не как скупость, а как рачительность, как большая добродетель, основа всякого богатства. Склонность к планированию и экономии является одной из главных составляющих шведского менталитета.

Иногда и Мари перепадала какая-нибудь временная работа, но чаще она сидела дома и ждала, когда Стефан вернётся из Tempo. Чтобы скоротать время, она пыталась сочинять, наигрывая мелодии на большом чёрном пианино. Но работа валилась из рук, мрачные и тоскливые мысли одолевали её. Кому здесь нужна её музыка, к чему все эти бесполезные усилия, когда впереди не видно никакого просвета. Чтобы как-то развеяться, она заходила в кафе Tempo, чтобы выпить чашку кофе и поговорить со своими новыми знакомыми. Стефан познакомил её со своими многочисленными приятелями, и круг общения Мари заметно расширился. В основном это были всякого рода неудачники—безработная молодёжь или школьники, прогуливающие занятия. Многие из них уже пристрастились к алкоголю и наркотикам, некоторые от отчаяния кончали жизнь самоубийством. Позже Мари признается, что и сама пробовала марихуану, которую она на шведский лад называет mariyana. Ей ещё повезло, что это не был героин или ЛСД, иначе всё могло кончиться очень и очень плохо.


8 декабря 1980 года не стало Джона Леннона. Он трагически погиб от руки маньяка. Величайшая группа всех времён и народов прекратила своё существование. Beatles был любимой группой и для Мари, и теперь она вместе со всеми своими друзьями оплакивала потерю этой ярчайшей, самобытной личности. Его она всегда ценила и уважала больше других членов ливерпульской четвёрки. Он был одним из двух людей (наряду с Джони Митчелл), кто полностью изменил её жизнь, говорила впоследствии певица. Со смертью Леннона, который был божеством для всего поколения молодёжи шестидесятых, закончилась целая эпоха, это было начало конца рок-н-ролла.


Время от времени Мари подрабатывала официанткой в ресторане Tre Hjärta («Три сердца»). Самым сложным в этой работе было научиться балансировать на высоких каблуках, да ещё в узкой юбке, когда у тебя в руках полный поднос. А шеф постоянно наблюдал за тем, как она справляется со своими обязанностями. Его колючий пристальный взгляд Мари чувствовала затылком, это её очень смущало и нервировало. Из-за этого-то с ней однажды и произошёл неприятнейший инцидент: обернувшись в очередной раз посмотреть, не наблюдает ли за ней управляющий, она споткнулась и уронила на пол полностью сервированный поднос. Насмешливые взгляды всех присутствующих устремились на неё, и она готова была сквозь землю провалиться от стыда. Нет, Мари не уволили из-за этого случая, но она решила, что работа официанткой не для неё, и ушла сама.

Кем только ещё она не переработала в этот мрачный период своей жизни: ассистентом учителя, няней и даже медсестрой. Однажды ей удалось устроиться по специальности—учительницей музыки для трудных подростков в школе хальмстадского предместья Snöstorp. Но тут она долго не выдержала, эти оболтусы постоянно доводили её до слёз!


Стефан не был обыкновенным парнем, иначе Мари просто было бы с ним скучно. Он тоже был музыкантом и играл на ударных в группе Strulpojkarna. Лидером группы был Мартин Стернхуфвуд. Он уже успел сменить две группы: Audiovisuellt Angrepps («Аудио-визуальное нападение») и Svenssons AB (Свенссонс аксибулогет—“Акционерное общество Свенссона”). Теперь же вместе со Стефаном Дембрантом и Лелле Нильссоном на бас-гитаре он был целиком поглощён этим новым проектом. Иногда себе на усиление эта троица приглашала своих друзей—Пера Гессле и Матса Перссона по прозвищу МР.


Однажды Стефан сказал своим товарищам по группе: «Почему бы Мари не быть с нами, ведь она играет на пианино?» Это нужно было проверить. И вот, в один прекрасный день, зайдя к Стефану, Мартин замер на пороге, поражённый чудными звуками, доносившимися из комнаты. Он слышал от Стефана, что его девушка хорошо поёт, да и с самой Мари он был знаком уже около года, они познакомились на концерте Sex Pistols в Östra-strand. Но он никогда не слышал её пения и представить не мог, что это так прекрасно звучит, да и клавишное сопровождение было просто отличным. К тому же она сама могла сочинять музыку и лирику, песня, которую он сейчас слышал, была её собственным произведением. И воображение Мартина лихорадочно заработало. Он уже представлял, какого успеха добьётся его группа, получи она такое ценное приобретение. Но нельзя действовать напрямик, подумал он, девчонка довольно робкая, может запаниковать и ответить отказом. Поэтому Мартин решил действовать через Стефана и попросил его, чтобы тот уговорил Мари принять участие в репетициях, которые проводились в здании старой школы местечка Sperlingsholm, что расположено в семи километрах к востоку от города. Мари, конечно, пришла, а чем ей ещё было заняться?! К тому же, такого шанса играть и петь судьба ей могла больше не предоставить.

Репетиция прошла великолепно, все были просто счастливы, и в тот же день группа сменила название, называться по-прежнему они уже не могли. Дело в том, что «strulpojkarna» можно было перевести как «глупые парни» или «парни, наводящие бардак». А поскольку теперь в их составе была девушка, «pojkarna»—«парни» решили убрать, и получилось Strul. Теперь Мари и Мартин встречались всё чаще. Он заходил к ней домой, пока Стефан был на работе, и убеждал написать что-нибудь для группы. Она сомневалась в своих силах, но он помог ей поверить в себя. Так появились песни “Om du bara vill” («Если ты только захочешь») и “Det är svårt att bryta up” (“Расставаться так тяжело”). Песни Мари резко отличались по звучанию от быстрого, рваного ритма основного репертуара Strul. Они были медленные, плавные и меланхоличные, а главное—они были гораздо мелодичнее и гармоничнее. Местами они напоминают современное творчество Sinead O’Connor или Tori Amos.

Наконец настал черёд концертной премьеры. Для начинающей певицы это было первое публичное выступление такого рода. Она должна будет петь собственные песни, аккомпанируя себе на пианино перед аудиторией в 400 человек! Мари страшно нервничала, видя, как наполняется огромный зал Каттегат-школы, технического колледжа, где ещё совсем недавно учились все остальные участники группы, включая Гессле и МР. Если бы она не сидела за инструментом, а стояла у микрофона, её ноги наверняка бы подкосились, таково было волнение перед дебютом. Всё происходившее после этого она помнит как в тумане. Не смея взглянуть в зал, она не отрывала взора от клавиатуры. Однако волнение не смогло повлиять на её мастерство, и она пела так хорошо, что публика аплодировала стоя, такого успеха зал Каттегат-школы ещё не видел. То были прекрасные переживания, жизнь вновь заиграла всеми своими красками для будущей звезды шведской эстрады. Кроме того, она даже удостоилась похвалы местной прессы. Это была газетная статья под заголовком «Strul сделал это—спасибо Мари». Певица вырезала и сохранила это первое документальное свидетельство своего успеха. «При случае надо будет показать это родным и друзьям в Östra-Ljungby», думала она, «все домашние смогут порадоваться вместе со мной, а папа будет так горд своей любимицей!».


Была ли это судьба или просто счастливое стечение обстоятельств, но так уж вышло, что по соседству со Strul находилось репетиционное помещение группы Gyllene Tider, лидером которой был Пер Гессле. Gyllene Tider уже давно были довольно знамениты, по местным меркам, конечно, и даже имели контракт на выпуск своего диска, что в Хальмстаде удавалось единицам. Мари однажды посетила их концерт и была поражена правильностью рок-н-ролла, который те исполняли. Случай позволил ей познакомиться с Пером поближе. Как-то после репетиции, когда она искала попутку до города, Пер предложил её подвезти. По дороге они беседовали о том, о сём, поднимая вечные философские вопросы, что было вполне нормальным в те дни, когда молодые искали новые пути к Богу, Истине и собственной сущности. И, само собой, говорили они и о музыке. Если честно, после этой встречи оба они не были в восторге друг от друга, особенно это касалось Пера. Он вообще не любил хиппи, а Мари вела себя и одевалась достаточно экстравагантно: потёртая джинсовая куртка, юбка какого-то невообразимого покроя, да ещё эти хиповые фенечки. К тому же, она водила дружбу со всевозможными асоциальными элементами и наркоманами, что до крайности возмущало мелкобуржуазную сущность Гессле. Также и внешностью она отнюдь не походила на Грету Гарбо и не могла служить образцом скандинавской красавицы — невысокая, исхудалая, с большим ртом, вдобавок довольно дерзкая. Мари же, отдавая должное музыкальному таланту Пера, который, правда, был самоучкой и даже не знал нотной грамоты, относилась к нему с долей презрения, считая его маменькиным сынком и мажором, который вдобавок и одевался не по моде. Однако вскоре они нашли друг в друге больше сходных интересов и их мимолётное знакомство с годами переросло в крепкую дружбу, более того, они стали почти как родные брат и сестра. А пока Пер присматривался к Мари, оценивая её вокальные данные, и в ноябре 1981 года написал то самое знаменитое письмо, в котором предлагал ей сотрудничество, попросив исполнить вместе с Gyllene Tider их новую песню “Ingenting av vad du behöver”. Мари была польщена тем, что такая известная группа просит её о помощи, и с радостью согласилась на это предложение. Тогда оба они, конечно, и не предполагали, к чему приведёт в будущем их удачный тандем.

А пока что шёл 1980 год, Мари с Мартином сидели в её квартире на Viktoriagatan и писали новые песни для группы. Strul переживал не лучшие времена, им не удалось принять участие в ежегодном фестивале альтернативной музыки, поэтому теперь было сложно получить приглашение где-нибудь выступить. Самым же самым худшим было то, что они упустили шанс громко заявить о себе и получить контракт на выпуск пластинки. Но группа не сдалась, и теперь готовилась взять реванш, поставив на ноги свой собственный фестиваль. Организация мероприятия такого масштаба требовала огромных усилий, все вкалывали как сумасшедшие. Были вывешены плакаты, даны объявления в газетах и на радио. Самым сложным было уговорить местные группы принять участие в новом, рискованном мероприятии. Так, Gyllene Tider и Eldkvarn отказались, боясь потерять лицо, но некоторые согласились, включая известную группу Sydkraft, которая тоже имела контракт на выпуск диска.

“ Strul -фестиваль” имел огромный успех, и на некоторое время даже стал постоянным институтом музыкальной жизни города. Все группы получили гонорар, но Strul это денег не принесло.

Закончилось лето, а вместе с ним и туристический сезон, и теперь выступлений почти не было. Иной раз приходилось выступать где-нибудь бесплатно, лишь за еду и выпивку. И тогда группа, успевавшая уже до начала выступления употребить по назначению свой «гонорар», выходила на сцену в стельку пьяная. О музыкальной части представления не стоит и говорить, спасало лишь то, что публика в зале была ещё пьянее. Мари помнит, где это было в первый раз—в Лахольме (Laholm), в местном байк-клубе. Тогда они с радостью ухватились за это предложение, группа жаждала настоящих выступлений на публике, их не смущало ни отсутствие платы, ни низкопробность заведения, переполненного пьяными байкерами. Далее всё развивалось по описанному выше сценарию. Но как проходил тот первый концерт, Мари не может вспомнить, всё было как в тумане, а уши словно ватой заложило. Такая же история повторилась потом и в Karsefors, и пошло-поехало…

Наконец такое положение вещей им надоело, и Strul решили, что пора идти в прорыв, пора получать контракт на выпуск пластинки. Для этого на все фирмы звукозаписи были разосланы кассеты с демо-записями, но результата не последовало. Некоторые кассеты пропадали навсегда, другие возвращались назад с приложением стандартно-вежливого отказа. Нужно действовать по-другому, решили Мари с Мартином, и отправились покорять Стокгольм. Но что могли поделать двое безработных с непробиваемой стеной, воздвигнутой могучей музыкальной мафией?! Они, понятно, обошли все известные звукозаписывающие фирмы, обивая все пороги и стуча во все двери, но ни Polar, ни Sonet, ни WEA, MNW или Nackswing не заинтересовались продукцией никому не известной провинциальной группы.


Через Стефана Мари познакомилась со многими интересными людьми. Почти все они работали в местном театре, где Мари выступала в своё время с гастролями. И однажды её знакомая, актриса Магган Эк попросила солистку группы Strul написать музыку к театральной пьесе “Attraktiva Attityder”. Прежде Мари никогда не доводилось выполнять такую работу, но она согласилась написать этот, как бы сейчас сказали, саундтрек к спектаклю. Порой это были небольшие песни, порой просто инструментал. Вдобавок она получила ещё и небольшую роль в новой постановке. Лиха беда начало. За первой пьесой последовала другая—“Flashback”, а за ней и третья— “Trollte i underjorden” (“Тролль в подземелье”). Тут Мари отличилась, великолепно войдя в образ матери тролля. Глядя на её жуткий костюм и грим, дети в зале плакали от страха. Работа в театре приносила какой-то доход, но это не было постоянной занятостью, она по-прежнему считалась безработной. Чтобы хоть немного поднять свой социальный статус и обрести хоть какие-то перспективы, Мари Фредрикссон в начале 1981 года устроилась на курсы по социологии. Постоянное пребывание без работы сильно её угнетало, ведь труд для шведов не просто средство к существованию, а осознанная необходимость. Леность считается не просто пороком, а тяжким грехом. Подавляющее большинство шведов работают до глубокой старости, многие—до самой смерти, и нет для них положения хуже, чем чувствовать себя иждивенцем, нахлебником. Часто пожилые люди сами уходят в дома престарелых, чтобы не сидеть на шее у своих детей. Жители этого северного королевства постоянно находятся в процессе самообразования и посещают многочисленные кружки, курсы и секции. Мари не была исключением, к тому же теперь она получала стипендию и имела многочисленные льготы, полагающиеся студентам.

Вскоре судьба предоставила ей шанс предстать в новой ипостаси, а именно—джазовой певицы. Во время спектакля “Attraktiva Attityder” в зале находились Бертил Фриск и ещё один джазовый музыкант из группы Nizzan Jazz Band. Их профессиональный слух сразу же оценил недюжинный вокальный талант этой маленькой хрупкой девушки, стоящей на сцене. Само собой разумеется, Мари была польщена их предложением петь в джазовой группе, и не колеблясь приняла его, ведь это полностью соответствовало её собственным интересам, её мечте со времён учёбы в Свалёве.

Вместе с джазменами Мари гастролировала по всей Швеции, а однажды даже выступала в знаменитом стокгольмском джаз-клубе Stampen. Она очень сдружилась со всеми членами группы, которые были покорены её удивительным обаянием. Раритетные записи тех лет дошли до наших дней, и если вы знали Мари Фредрикссон только по Roxette или даже сольному творчеству, то слушая песни вроде “Sweet Georgia Brown”, “Georgia On My Mind” или “All Of Me”, вы ни за что с первого раза не узнаете её, так отличается тембр голоса и исполнительские приёмы. Это уже настоящий, причём мастерски исполненный джаз.

В ходе гастролей был один концерт, особенно запомнившийся ей. В Хальмстаде за своё выступление Мари получила 300 крон, не считая бесплатного пива, что в то время было для неё почти целым состоянием. Да на это занятие можно прожить, подумала безработная певица, и с этого дня стала мечтать о профессиональной эстрадной карьере, которая смогла бы обеспечить ей безбедное существование.

А в это же самое время со Strul дела обстояли совсем плохо. После второго «Strul-фестиваля» с участием группы Лассе Линдбома, выступлений почти не было, на репетиции группа собиралась реже и продолжительность их значительно сократилась. Но хуже всего обстояло с отношениями между самими музыкантами, группа была на грани развала. Вышло это так: Мартин оказался в глубокой депрессии после того, как помог своему другу преодолеть тяжёлый жизненный кризис. Теперь ему всё стало безразлично, в том числе и музыка. Мари, обладавшая чуткой и сострадательной душой, изо всех сил помогала ему выйти из этого критического состояния. И отношения между ними из просто дружеских переросли в более глубокие и нежные. Её связь со Стефаном к тому времени практически прекратилась, оба стали как бы чужими друг другу. Мари вечно не было дома, она занималась джазом, театром и живописью, на это уходило всё её время. В результате оба стали жить каждый своей жизнью. Постепенно Мари стала остро испытывать эмоциональный голод. А рядом был Мартин, который нуждался в ней, был так беспомощен в своём несчастье. Кроме того, как музыкант он был одарённее Стефана, он был талантлив, мог петь и сочинять музыку. И ещё Мартин обладал качествами лидера, он был руководителем группы. Такие мужчины вообще крайне притягательны для слабого пола. Хотя Мари об этом и не задумывалась, просто с ним ей было интересно. Однако все эти черты его характера подсознательно привлекали её.

Итак, нужно было окончательно разорвать отношения со Стефаном. Она была не из тех, кто может тайно встречаться с двумя парнями одновременно, у неё на сей счёт были твёрдые убеждения. Главным жизненным принципом Мари являлась абсолютная честность во всём и, конечно, она не могла допустить такой чудовищной лжи, способной тяжело ранить близких ей людей.

В результате, в декабре 1980 года Стефан Дембрант покинул группу, а Мари с Мартином стали парой.


Через три месяца после этих событий группе, наконец, улыбнулась удача, да ещё какая! Хелен Альмквист, продюсер передачи “Rockcirkus”, попросила их принять участие в её шоу. Нужно было срочно искать новых музыкантов. В качестве ударника был приглашён Ниссе Нойсе, гитаристом стал Боссе Сёдерстрём, а Петер Нильссон сменил ушедшего Лелле.

За выступление в “Rockcirkus” Strul получили «бешеные» деньги—3500 крон, а, кроме того, их пригласили принять участие в очередном шоу под названием “Fritt Fram”. Главная же радость ожидала группу в июне, вышел долгожданный 7”-сингл “Ki-i-ai-oo/Strul igen”, изданный фирмой Bastun. И их «сосед» Гессле, втайне завидуя телевизионным выступлениям, уже подсчитывал, сколько экземпляров пластинки они теперь смогут продать.


Этот 1981 год, столь богатый на события, стал, поистине, чёрным годом для Мари Фредрикссон. Роковой звонок из Östra-Ljungby оборвал светлую полосу в её жизни. Это была Тина, которая попыталась максимально бережно сообщить младшей сестре трагическую весть о смерти их отца. Он скоропостижно скончался от сердечного приступа.

Мари была в страшном шоке, её буквально парализовало от отчаяния. Отец был для неё самым дорогим человеком с первых дней её жизни, он был её героем, учителем, лучшим другом. Он привил ей любовь к музыке и благословил идти этой стезёй, но по роковому стечению обстоятельств не мог теперь вместе с ней радоваться её успеху, который, по сути, являлся его собственным достижением.

Их похоронили рядом, отца и дочь. Над их могилами стоит простой гранитный памятник без всяких фотографий. На нём высечен лишь крест, несколько дат и имена Йосты Фредрикссона и Анны-Лизы.

Долгое время Мари была в глубоком трауре, не могла ни радоваться жизни, ни двигаться вперёд. Постепенно ей всё же удалось убедить себя, что отец хотел бы, чтобы она и дальше шла этим путём, что дальнейшее занятие музыкой будет лучшей памятью о нём. А каждый успех, которого она добьётся, станет лучшим венком на его могилу.

Позже она напишет песню “Om du såg mej nu” («Если б ты видел меня сейчас»), которую посвятит памяти своего любимого папы. В этих пронзительных стихах слышна её скорбь о безвременно ушедшем из жизни отце и раскаяние в том, что она была не слишком хорошей дочерью, и не уделяла при жизни достаточно внимания самому родному человеку, у которого для неё всегда находилось время. И по сей день, всякий раз, когда она исполняет эту песню, на её глаза наворачиваются слёзы, так велика боль утраты, не утихающая с годами.


Теперь, после телевыступлений и выхода пластинки, у группы было достаточно много выступлений, и они организовали третий по счёту «Strul-фестиваль». Для Мари это был ещё и новый шаг вперёд—она, наконец, отважилась покинуть место за клавишными и встать к микрофону. Фестиваль, как всегда, удался, однако уже вскоре произошло событие, по своей масштабности совершенно затмившее его. Это был музыкальный парад “Pop Around Clock”, длившийся ровно столько, сколько нужно часовой стрелке, чтобы совершить полный круг по циферблату. Грандиозное шоу состоялось в сентябре 1982 года, и после выступления целых пять групп получили контракты на выпуск своей продукции, а пресса в очередной раз назвала город «шведским Ливерпулем». И лишь Strul не участвовали в этой грандиозной акции. Хотя все участники группы просто жаждали выступить, все, кроме Мартина. Он считал, что их звук недостаточно хорош, и у Ниссе большие проблемы с групповым исполнением. В итоге Мартин разругался с музыкантами, и группа Strul прекратила своё существование. Мари и Мартин вновь остались одни.

И вот в этот-то самый неподходящий момент фирма CBS возжелала выпустить их пластинку, и теперь требовала новых записей. Нужно было срочно искать выход из создавшегося положения. Во-первых, нужно было набрать новых музыкантов, и, во-вторых, решить с фирмой вопрос о новом названии группы и изменениях в её составе. Музыкантов нашли быстро, благо по соседству репетировали Gyllene Tider, так что далеко ходить не пришлось. Новоиспечённую группу Mamas Barn («Мамины дети») пополнили Андерс Херрлин и Микке Андерссон. С фирмой звукозаписи также не возникло проблем, и группа приступила к работе над новым материалом.

Несколько месяцев Мари и Мартин жили в Стенинйе (Steninge), маленьком местечке на побережье, в восемнадцати километрах к северо-западу от Хальмстада. Мари закончила курсы, и теперь опять жила на пособие, время от времени подрабатывая в местном детском доме. Оба юных музыканта вели достаточно экстремальный образ жизни, как и подобает настоящим рок-н-ролльщикам, и если появлялись деньги, отрывались на полную катушку. Лишь музыка помогла им не потерять жизненные ориентиры и не опуститься окончательно.

Однако, был момент, когда казалось, что всё потеряно. Они не смогли прийти к соглашению с фирмой CBS о выпуске пластинки. Творческие личности вообще воспринимают все жизненные неурядицы острее и болезненнее, чем обычные люди, поэтому огорчению Мари и Мартина не было предела. В отчаянии, махнув на всё рукой, они напились в тот день до состояния полного бесчувствия.

Следующий день, казалось бы, не предвещал ничего хорошего, всё было плохо, и не было сил жить дальше. Но именно на следующий день им позвонили с фирмы WEA, которая выкупила у CBS права на Mamas Barn. Они поверили в группу и были готовы записать пластинку. И тут же глубокое уныние сменилось на столь же безудержную эйфорию. Группа с новыми силами принялась за работу. Писались новые песни, проводились репетиции, музыканты старались добиться полной слаженности звучания нового коллектива. Мари же, вдобавок, работала с группой Gyllene Tider над записью той самой песни “Ingenting av vad du behöver”(«Ничего, что тебе нужно»), задуманной как бонус-сингл для журнала «Шлягер» (Schlager).

Наконец все песни для нового альбома были написаны, музыканты сыгрались, и в начале 1982 года группа отправилась в Стокгольм для записи диска на студии WEA-Metronome. Пластинка была успешно записана и сведена, но Мартин не был вполне доволен результатом. В ходе работы с диском, фирма внесла изменения, а он не сумел отстоять свои творческие замыслы. В результате получилось не совсем то, что он ожидал услышать.

Эта пластинка, которая называлась “Barn som barn” («Дети как дети»), получила довольно неплохую критику, но продать удалось лишь 1000 экземпляров. Однако через 10 лет уже другая фирма звукозаписи взяла реванш, и в 1992 году, пользуясь невероятной популярностью Roxette, переиздала “Barn som barn”на лазерном диске. Теперь эта запись украшает домашние коллекции поклонников Мари Фредрикссон и Roxette по всему миру.


Началась весна 1983 года, и теперь уже Mamas Barn был на грани распада. Дело в том, что теперь Мари с Мартином связывало всё меньше и меньше. Её опять почти никогда не было дома, она опять была занята другими проектами. На сей раз это оказалась сольная пластинка Пера Гессле, его первый диск, который так и назывался, просто и без ложной скромности— “Per Gessle”. Мари была задействована на подпевках в этом сольном альбоме, вышедшем в 1983 году. Это был добротный, спокойный рок-н-ролл, диск получил хорошую критику, но продавался вяло, всего было продано 55000 экземпляров.

Помимо этого, она записывалась с Лош-Йораном (Lars-Göran) “Лассе” Линдбомом. С ним она сталкивалась и раньше, на «Strul-фестивале» (группа Лассе Линдбома носила название “Paraply 27”) и во время записи пластинки Gyllene Tider. Именно тогда Лассе увидел, что эта девушка действительно умеет петь. Сейчас Лассе Линдбом искал партнёршу для записи своей песни “Så nära nu” («Так близки сейчас»). Он перепробовал на эту роль всех известных певиц Швеции, но ни одна не подошла. И вот тогда-то Пер Гессле посоветовал ему поработать с Мари, уверяя, что она может почти всё.

О, как она нервничала, когда входила в стокгольмскую студию Лассе Линдбома! Какие у неё были шансы, на что ей было рассчитывать, когда самые именитые исполнительницы получили отказ?! Она села к микрофону, но поняла, что не может петь из-за охватившего её чудовищного волнения и неуверенности. Тогда Мари вышла, якобы в туалет, и отсутствовала, по мнению Лассе, подозрительно долго. А Мари в это время пыталась привести в порядок свои чувства. Наконец ей это удалось, и она вернулась в студию белая как мел. Закрыв глаза, она запела свою партию. В первый раз её голос звучал, как и у всех других. Лассе Линдбом совсем уж было упал духом, но тут его осенило, и он попросил её спеть на октаву выше. Потрясающе! Это звучало даже лучше, чем он себе представлял. Скрыв свою радость, он сказал, что она узнает о результатах прослушивания позже. По пути домой Мари всё ещё испытывала тревогу, неуверенность и, одновременно, некоторое облегчение—испытание закончено, что сделано, то сделано. И когда на следующий день Лассе сообщил ей, что она успешно прошла пробы, солистка Mamas Barn была просто счастлива.

Наконец, помимо работы с другими исполнителями, Мари задумывалась о собственной сольной карьере. К этому её всячески поощряли и Пер, и Лассе. Они уверяли её, что она слишком хороша для того, чтобы прятаться за спиной группы, что у неё несомненный талант, и ей надо сделать что-нибудь своё. Мари и сама давно мечтала о сольной карьере. Она была честолюбива, ей хотелось доказать другим и прежде всего себе самой, что она может сделать что-то своё, «фредрикссоновское». Однако для этого ей не хватало уверенности. И вот постепенно, внимая уговором своих друзей-музыкантов, она всё чаще и чаще стала подумывать об этом.

У Мари с Мартином стало возникать всё больше и больше разногласий в музыкальном плане. Теперь у неё был значительный опыт, теперь она уже почти не зависела от него, и не так безропотно терпела его строптивый характер. Мартин чувствовал, что его партнёрша что-то замышляет, и пытался удержать её в группе, предлагая сделать ещё один сингл, либо распустить коллектив. Его и Мари уже не связывали интимные отношения, но Mamas Barn продолжали существовать. Мари переехала на новую квартиру в районе Rotorp. Это было белое деревянное двухэтажное здание с синими дверями и оконными переплётами. Здесь она и поселилась на втором этаже. Ей нужно было почувствовать себя по-настоящему взрослой и независимой, а также привести в порядок свои мысли и чувства, чтобы понять, в каком направлении ей двигаться дальше.

Итак, распад Mamas Barn был лишь делом времени. Произошло же это, когда фирма звукозаписи EMI Svenska AB предложила Мари Фредрикссон сольный контракт. Разумеется, дело тут не обошлось без Лассе, это была его идея. И, одновременно, фирма Metronome также сделала ей подобное предложение. Фантастика! Сразу две звукозаписывающих компании хотели работать с никому не известной певицей. Нужно было выбирать что-то одно. Мари остановилась на EMI, потому что с этой фирмой работала популярнейшая в те годы группа Gyllene Tider. И Пер Гессле настоятельно советовал своей знакомой работать именно с EMI. Но существовала одна проблема: чтобы новый контракт вошёл в силу, нужно было сперва разорвать старый. У певицы было время лишь до следующего дня, чтобы всё обдумать. Она никак не могла решиться бросить группу, сделать это ей просто не позволяла совесть. Но и перспектива сольной карьеры была крайне заманчивой. В общем, ей срочно нужен был совет и поддержка родных людей. В первую очередь Мари позвонила матери в Östra-Ljungby. После смерти отца они очень сблизились, потому что теперь Мари с особой остротой ощущала, как ценен каждый близкий человек. А самым родным человеком для неё теперь была мама. Они часто созванивались, и вот теперь младшая дочь просила совета в деле, которое может полностью изменить её судьбу. Что могла посоветовать мать? Она ответила дочери, что та лучше неё разбирается в таких вопросах и успокоила, сказав, что всё будет хорошо, но предупредила, чтобы Мари была осторожна и не попала в какой-нибудь наркопритон. Сидя в своей маленькой деревушке, Инес Фредрикссон всерьёз полагала, что среди столичной молодёжи одни наркоманы. Ведь по телевизору рассказывали такие ужасные вещи про это новое поколение, всех этих хиппи, панков и рокеров.

Да, мать ничем не могла помочь в таком нелёгком решении. Была уже глубокая ночь, но беспокойство и сомнения не давали Мари заснуть. Тогда она позвонила в Данию старшей из сестёр, Улле-Бритт, и та, в конце концов, убедила её, что нужно решиться на этот шаг, не оглядываясь назад. На следующий день контракт с фирмой EMI был подписан.