Психология внимания/Под редакцией Ю. Б. Гиппенрейтер щ В. Я. Романова. М

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 ... 82

рассыпанный по столу горох. Получаемое впечатление имеет весьма смутный

характер, в котором давления от отдельных горошин сначала слиты в одно целое

ощущение. Сосредоточивая свое внимание на этом комплексе ощущения, мы довольно

легко выделим его составные части. Нетрудно заметить, однако, что этого

результата мы достигаем не прямо, а косвенно, именно с помощью зрительных

воспоминаний: не смотря на руку и закрыв глаза, мы вспоминаем форму отдельных

пальцев, перебираем их один за другим в своей зрительной памяти и тем разделяем

те давления, которые испытывает каждый из них. Иначе говоря, различение

осязательных ощущений обязано здесь раздельности зрительных образов. В других

случаях различение таких ощущений производится иным способом: мы двигаем по

очереди то тот, то другой палец; изменяющиеся при этом соответствующие

двигаемому пальцу ощущения давления выделяются сами из общего комплекса. Что

касается этого второго способа, то в нем выделение известного осязательного

ощущения из общего комплекса обусловлено, очевидно, тем, что при движении

изменяется интенсивность или качество осязательного ощущения. Иначе говоря, мы

имеем здесь факт, прямо противоположный аналитической теории внимания, по

которой качество ощущения вниманием не изменяется2. Несколько сложнее дело в

первом способе, хотя и в нем основа для различения осязательных ощущений та же,

т. е. они тоже нами изменяются, однако не реально, через движение пальцев, а

идеально, через зрительные воспоминания: мы изменяем их, так сказать, осматривая

в воспоминании свою руку. Вызывая то тот, то другой зрительный образ, мы

усиливаем тем и ассоциированный с ним осязательный образ, а этот образ,

отождествляясь, сливаясь с соответствующим зрительным ощущением, его естественно

усиливает и тем выделяет из общей совокупности. Таким образом, и здесь

аналитический эффект внимания не есть первичный, а вторичный, т. е. выделение,

различение суть следствие измененной интенсивности. Вторым примером для

разъяснения вторичности аналитического эффекта внимания могут послужить нам

слуховые ощущения, и именно музыкальные тоны. Как известно, мы можем выделить из

тона, внимательно к нему прислушиваясь, входящие в его состав оберто-

2 Можно было бы усомниться, правильно ли называть такой процесс вниманием.

Но так как зрительное фиксирование считается процессом внимания, то нет

основания не считать и нашего случая адаптации органа чувств к лучшему вос-

приятию тоже формой внимания.

396

ны. Но для этого мы должны заранее знать, ясно представлять тот обертон, который

хотим выслушать в тембре. Поэтому для неопытных рекомендуют предварительно взять

реально этот тон на данном инструменте, а опытный в музыке наблюдатель имеет

перед неопытным то преимущество, что он легко представляет, как будет звучать

обертон, и удерживает его в памяти. Отсюда мы видим, что и выделение обертонов

из тембра производится через усиление их, только не реальное (как при

употреблении резонаторов), а идеальное: ясный образ воспоминания соединяется со

слабым ощущением и дает ему большую интенсивность. Вполне в соответствии с этим

Мах указывает, что комбинация двух тонов звучит различно, смотря по тому, на

какой из тонов мы обращаем внимание, т. е., следовательно, эффект внимания

состоит не только в анализе, но и в действительном изменении интенсивности тона.

Очевидность этих последних фактов так велика, что даже ревностный защитник

аналитической теории внимания Штумпф их вполне признает, т. е. соглашается, что

внимание во многих случаях производит усиление тона. В существе же дела вопрос

об аналитическом эффекте внимания составляет часть весьма общего

психологического вопроса, именно о том, раздельность и различение представлений

обусловлены их качественными и степенными различиями или это различие есть нечто

самостоятельное, иное, чем разность представлений. Аналитическая теория внимания

предполагает, что внимание разделяет представления более, чем они были разделены

самим их различием, теория же, считающая первичным эффектом внимания усиление

представления, утверждает, что это большее вторичное различение обусловлено

произведением большого различия между самими представлениями, именно тем, что

одно из представлений получает большую интенсивность. Отсюда следует, что

аналитическая теория внимания предполагает особую способность различения,

способность, действующую помимо и свыше данного материала, теория же усиления

связана с отрицанием такой способности или силы. Выше мы уже излагали историю

этого вопроса о способности различения и показали, что учение об этой

способности было устранено развитием новой психологии и мало согласуется с

данными опыта. Не повторяя сказанного, выясним здесь наш общий взгляд на

отношение между аналитическим (уяс-нительным) и усиливающим эффектом внимания,

основываясь на приведенных выше примерах. Всего удобнее будет развить наши

взгляды, выходя из критики учения главного из современных сторонников

аналитической теории внимания, именно Штумпфа.

397

К. Штумпф в своем замечательном сочинении "Tonpsychologie" утверждает, что

первичный эффект внимания есть разложение целого на части, замечание (Bemerken)

частей в целом, и называет поэтому внимание "анализирующей силой". Везде

действие внимания состоит в замечании частей или отношения между частями. Всякое

изменение содержания ощущения в этом акте анализа должно решительно отрицать.

Если бы первичным эффектом внимания было усиление ощущения, то внимание не

только было бы бесполезно, но и вредно: мы не могли бы наблюдать объективной

силы раздражений, так как эта сила изменялась бы самим актом внимательного

наблюдения. Каким образом концентрация сознания порождает разложение или анализ

представления, сосредоточившего на себе внимание, объяснено быть уже не может;

это - "первичное действие, более уже не разложимое": между концентрацией

сознания и разложением представления нет никаких посредствующих членов.

Обращаясь к критике этого учения Штумпфа, заметим прежде всего, что приписывать

сознанию an und fur sich анализирующую способность-не значит давать объяснение,

а только ссылаться на своего рода qualitas occulta. Мы часто отказываемся от

объяснения ввиду его невозможности в данное время, при данном состоянии науки,

но возводить этот отказ в догму вообще - дело весьма опасное. К чему ведет такая

ненаучная догматика, доказывает, например, система Гартмана, представляющая, в

сущности, не что иное, как ряд таких ипостазирований незнания. Таким образом, в

случае даже если бы в настоящее время анализирующий эффект внимания или сознания

был бы необъясним, не следует эту необъяснимость считать за абсолютную. Далее,

как справедливо замечал Л отце, само внимание не может создавать никаких

различий, если они не существуют в объекте внимания, и сам Штумпф должен это

признавать, если он утверждает, что внимание есть только анализирующая сила, не

изменяющая ни качества, ни интенсивности своего объекта. Различение известных

объектов помимо и сверх представляемого ими самими различия есть нечто

совершенно непонятное. В связи с этим должно сделать и тот вывод, к которому мы

пришли в предыдущем исследовании, именно что нет специфического чувства

различия. Теория же Штумпфа именно и отождествляет это несуществующее чувство с

вниманием. Переходя от этих, может быть, слишком абстрактных аргументов к

фактической проверке гипотезы Штумпфа, заметим прежде всего, что приписывать

самому сознанию анализирующую способность - значит игнорировать тот несомненный

факт, что выделение вниманием известной части из общего комплекса ощущений или

представлений всегда обусловлено предварительным знанием этой выделяемой части.

Так, например, мы можем выделить

398

из ощущения тона его обертоны, однако лишь тогда, когда уже заранее представляем

себе эти обертоны. Иначе говоря, условием аналитического эффекта внимания всегда

является апперцепция (Гер-барт) или то, что весьма точно назвал Льюис

preperception. На этот необходимый фактор анализирующего внимания мы уже не раз

указывали раньше и к нему еще не раз вернемся впоследствии и поэтому здесь не

будем перечислять аргументов, доказывающих его важность. Теория же Штумпфа,

приписывая сознанию an und fur sich анализирующую силу, игнорирует этот

необходимый фактор: для нее концентрация сознания уже сама по себе производит

разложение.

Далее, теория Штумпфа не объясняет и другого, весьма своеобразного факта,

наблюдаемого при активном внимании. Этот факт состоит в том, что аналитический

эффект внимания обнаруживается всегда в известной последовательности, т. е. из

общего комплекса мы всегда выделяем лишь последовательно одну часть за другой, а

не все сразу. Это настолько замечательное явление, что оно заслуживает несколько

более глубокого рассмотрения. Пример такой последовательности выделения

представляет уже указанный выше случай внимания, обращенного на осязательные

впечатления: когда мы обращаем внимание на кожные ощущения, мы, так сказать, их

последовательно пересматриваем, перенося умственное зрение с одного пункта тела

на другой, и т. д. То же самое и при внимании, направленном на зрительные

образы: внимание здесь (даже при неподвижных глазах) переходит последовательно

от одного предмета к другому, от одной части предмета к другой и т. д. В

слуховых ощущениях и представлениях это явление последовательности

аналитического эффекта особенно ясно: если, например, мы можем различать

отдельные обертоны, то они последовательно являются в нашем сознании и притом в

любом порядке. Так, Р. На-торп говорит, что он может в общем созвучии обертонов

известного главного тона выслушивать по отдельности каждый из обертонов и в

любом порядке: при этом общее созвучие не исчезает, так что выходит, что как бы

рядом с этим аккордом обертонов слышится особенно сильно один из них. Если бы

взгляд Штумпфа был верен, то общий аккорд обертонов должен был бы распадаться

под влиянием внимания на отдельные обертоны; внимание, если оно есть

анализирующая сила сознания, должно было бы порождать здесь то самое, что

происходит вообще при анализе или разложении: исчезновение целого и

происхождение частей; Наторп же, напротив, говорит, что целое звучит рядом с

частями; следовательно, внимание здесь создало эту часть, сохранив и целое,

иначе говоря, оно действительно изменило качественный характер и интенсивность

\ 399

своего объекта. Вместе с тем теория Штумпфа, предполагающая разложение целого

вниманием, не объясняет и возможности того замечательного факта, что отдельные

обертоны могут быть выслушиваемы в любом порядке: если, согласно Штумпфу,

внимание есть аналитическая, разлагающая сила сознания, сконцентрированного на

известном объекте, то, очевидно, должно было бы ожидать, что этим действием все

части объекта различаются одновременно или разделяются.

Этими критическими замечаниями о теории Штумпфа мы подошли к решению

поставленного выше общего вопроса об отношении между аналитическим и усиливающим

эффектом внимания. Мы видим, что теория, признающая за первичный эффект внимания

анализ или разложение, и сама по себе неясна, и не может объяснить несомненных

фактов, хотя, с другой стороны, должно признать, что уяснение или разделение

есть один из (вторичных) эффектов внимания. Вместе с тем вышеприведенные примеры

показали, что во всех случаях внимания мы могли открыть некоторое усиление

представления, составляющего объект внимания, и, как будет подробно объяснено

впоследствии, теория, признающая усиление за первичный факт, свободна от

внутренних противоречий и легко объясняет все факты. Таким образом, мы приходим

к выводу, что аналитический эффект внимания должно рассматривать как следствие

уси- -ливающего эффекта его. Именно последовательно усиливая и ослабляя новое

представление в общем комплексе их, мы его тем самым выделяем из этого комплекса

и, повторяя тот же процесс относительно прочих частей, достигаем полного анализа

или ясности этих частей. Какой психофизический механизм лежит в основе этих

последовательных усилений, разъяснение этого вопроса составит главный предмет

нашего дальнейшего экспериментального исследования...

КОЛЕБАНИЯ ВНИМАНИЯ

Первый ряд моих опытов имел целью определить продолжительность колебаний в

интенсивности чувственного внимания. Существование такого рода колебаний есть

несомненный факт. Следующие явления доказывают это.

Если мы возьмем какое-нибудь весьма слабое ощущение, лежащее близко к порогу

чувствительности, то уже a priory можно предположить, что если чувственное

внимание не представляет постоянной величины, но колеблется, то данное малое

ощущение будет то являться в сознании, то исчезать из него: первое при

maximum'ax внимания, второе при его minimum'ax. Таким обра-

400

зом, наблюдение и регистрирование этих периодических появлений должны дать

времена волн внимания. Подобные колебания крайне малых ощущений, наблюдаемых с

напряженным вниманием, не раз уже были указаны в литературе.

1) Колебания зрительных ощущений, наблюдаемых с напряженным вниманием. Еще

Гельмгольц заметил, что предел зрительной чувствительности не постоянен, но

колеблется. Проведем, говорит он, на белом диске от центра к окружности черную

прерывистую линию, имеющую везде одинаковую ширину. Если сообщить этому диску,

который называется диском или кругом Массона, быстрое вращательное движение, то

черные линии дадут ряд серых концентрических колец. Пусть d есть ширина черной

линии, г -расстояние известной точки ее от центра диска; если интенсивность

белого цвета диска примем за единицу, то интенсивность /2 серой полосы,

возникающей при вращении диска и находящейся от центра в расстоянии г, будет

h=

2кг

Таким образом, интенсивность серых колец тем менее отличается от белизны диска,

чем г больше; внутренние кольца более темны, наружные более светлы, и мы

получаем между ними ряд тонких переходов. Опыт состоит в том, чтобы определить,

которое из колец мы еще можем отличить от белого диска. Эта граница непостоянна;

она зависит, конечно, от степени освещенности диска. Но кроме того, замечает

Гельмгольц, эта граница изменяется в отдельные моменты наблюдения, при большем

усилии внимания, в то время как объективные условия остаются неизменными3.

Спрашивается теперь, где причина этого явления, т. е. лежит ли она в усталости

воспринимающего органа, или она действительно центрального происхождения, т. е.

соответствует колебаниям внимания. Ниже будет описан ряд опытов, доказывающих,

что это явление центрального происхождения. Но уже и теперь мы можем представить

два довода, почему объяснение этого явления из-за утомления сетчатой оболочки

весьма мало вероятно. Во-первых, если это понижение чувствительности есть

следствие утомления ретины, то совершенно непонятно, как оно может исчезать,

когда внешнее раздражение продолжает действо-

Helmholtz. Physiol. Opt., стр. 314 и след.

401

вать на глаз. А между тем это несомненно имеет место: малозаметные кольца

массовского диска являются, исчезают, вновь являются, хотя мы непрерывно

продолжаем наблюдение. Таким образом, если эта периодическая смена есть

следствие утомления сетчатки, то мы должны бы принять, что сетчатка может

отдыхать в то самое время, когда она подвергается внешнему раздражению. Во-

вторых, если это явление периферического утомления, то непонятно, почему оно

особенно и почти исключительно заметно при наиболее слабых раздражениях4, хотя

ретина при этом подвергается наименьшему действию. С другой же стороны,

совершенно естественно, что внимание к малому впечатлению тем утомительнее, чем

это впечатление слабее, ибо роль внимания должна быть тем больше.

2) Любопытно, что такие же колебания наблюдаются и в слуховых ощущениях, когда

мы сосредоточиваем на них внимание. Явление это тоже было уже исследуемо, именно

Урбан-ничем, известным венским отиатром, главным образом на тиканье карманных

часов5. Если мы прислушиваемся со вниманием к этому звуку с некоторого

расстояния и среди полной тишины, то явление исчезания и нового появления

ощущения достигает замечательной ясности: звук то совершенно исчезает, то

кажется весьма громким. Здесь, как и в зрительных ощущениях, следует, однако,

доказать, что мы имеем дело именно с колебаниями внимания, т. е. явлениями

центрального происхождения, а не с периферическим утомлением nervi acustici. Но

прежде чем перейти к этому доказательству, мы должны еще показать, что причина

этих слуховых колебаний не лежит где-нибудь еще дальше, т. е., во-первых, в

объективных изменениях звука, а во-вторых, в проводящих частях среднего уха. В

этом случае мы просто можем сослаться на исследование Ур-банчича.

Что касается объективной силы звука, то Урбанчич нашел, что указанные колебания

сохраняются при наблюдении сла-

1 Само собою разумеется, что мы строго отделяем наше явление от явлений

периферического утомления при очень сильных раздражениях. Между этими явлениями

и изучаемыми нами лежит область средней силы раздражений, в которой почти не

наблюдается никаких колебаний.

5 Urbuntschitsch V., Ueber eine Eigentumlichkeit der Schallempfindungen

geringer Intensitat (Centralblatt f. d. med. Wissensch. 1875). On же. Zur Lehre

von der Schallempfindungen (Pfluger's Arch., Bd. 24). On же. Ueber sabjective

Schwankungen der Intensitat akustischer Empfindungen (Pfluger's Arch., Bd. 270).

402

бого тона от электрического камертона6, где исключена возможность периодических

колебаний объективной силы звука. Замечательно также, что колебания имеют ту же

продолжительность при наблюдении тиканья различных карманных часов, что также

указывает на субъективность этого явления. Наконец, Урбанчич наблюдал те же

периодические колебания и в равномерном шуме падающей струи воды. Одинаковость

явлений при столь разнообразных видоизменениях внешних условий показывает, что

причина его не лежит в объективном изменении самого звука.

Наконец, в третьей своей работе (Ueber subjective Schwankungen der Intensitat

acustischer Empfindungen) Урбанчич сам приходит к убеждению, что колебания

слуховых ощущений не могут быть объяснены только утомлением уха, ибо при весьма

слабом звуке эти колебания обнаруживаются с самого начала восприятия, т. е.

когда еще нельзя говорить об утомлении. Бывает так-' же, что особенно ясное

усиление звука возникает вовсе не в начале опыта. Опыты показали, что иногда

восприятие звука начинается с субъективного maximum'a, а иногда с субъективного

minimum'a7. Ввиду этих и подобных им обстоятельств Урбанчич говорит в этой

последней своей работе уже не столько о явлении утомления, сколько о

суммировании раздражений, повышающем впечатлительность воспринимающего органа, и

притом, так как maximum для одного уха совпадает с minimum'oM чувствительности

другого уха, о суммировании центральном, в акустических мозговых центрах8. Этим

своим последним и, следовательно, наиболее обоснованным толкованием колебаний

Урбанчич прямо подошел к нашему толкованию колебаний как явлений центрального

происхождения. Разница состоит лишь в том, что Урбанчич говорит только о

суммировании ощущений, а мы видим здесь суммирование ощущений с образами

воспоминания, в чем и состоит природа волевого внимания. Основания такого

объяснения будут даны ниже.

Здесь же мы должны указать на один важный аргумент, служащий, так сказать,

experimentum crucis в вопросе о том, где лежит причина изучаемых колебаний -

Blog

Психология внимания/Под редакцией Ю. Б. Гиппенрейтер щ В. Я. Романова. М