Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008» Номинация «История Руси (допетровская эпоха)
| Вид материала | Конкурс |
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008» Номинация, 241.7kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым». 2005» Номинация, 70.26kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым». 2006» Номинация, 513.96kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2007» Номинация, 360.22kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008» Номинация, 88.8kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008» Номинация, 462.07kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008» Номинация, 437.53kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым». 2005» Номинация, 190.71kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008», 597.01kb.
- Конкурс на лучшую работу по русской истории «Наследие предков молодым. 2008», 727.04kb.
IV Всероссийский конкурс на лучшую работу по русской истории
«Наследие предков – молодым. 2008»
Номинация «История Руси (допетровская эпоха)»
«К вопросу о влиянии природно-географических условий на форму общественно-экономического и политического устройства в истории кочевнических обществ»
Тишин В. В.
Исторические судьбы всего множества народов, проживающих на необъятных пространствах бывшего СССР, тесно и неразрывно связаны между собой. События по-разному определили место и роль каждого из них в общем всемирном историческом процессе, однако, все они заслуживают должного внимания со стороны исследователя.
Издревле история оседло-земледельческих славянских народов, которым история определило место ядра российского государства, неразрывно связана с кочевыми народами южных степей. На протяжении всего исторического периода становления российской государственности и в течение всего процесса создания единства государственного пространства на территории России отношения оседлых земледельцев и кочевых скотоводов всегда были динамичными и разнообразными – от жестокой вражды и войн на физическое истребление до создания симбиотических форм военных и политических объединений. Историческая картина российской истории не будет выглядеть полной без четкого понимания роли кочевых скотоводческих народов, населявших южные зоны умеренного климатического пояса.
Кочевничество (номадизм) как историческое явление до сих пор остается предметом множества научных исследований. Научная литература по различным вопросам кочевничества огромна1. Однако, ряд вопросов на протяжении всей истории кочевниковедения остаются дискуссионными.
Так, например, на наш взгляд, до сих пор не получила должного внимания проблема места исторической географии в кочевниковедческих исследованиях. Недостаточно разработан вопрос о степени влияния естественно-географических условий на генезис кочевничества2.
Кочевничество постоянно рассматривалось практически без взаимосвязи с окружающей естественной средой, и, соответственно, исключительно как примитивная по сравнению с оседлым земледелием форма хозяйства. Это - либо распространенная в кон. XIX в. теория о трехступенчатом развитии форм хозяйства охота - скотоводство - земледелие, либо концепция о стадиальной смене кочевого хозяйственного уклада полуоседлым или оседлым3.
Высказывание К. Маркса о том, что «из определенной формы материального производства вытекает, во-первых, определенная структура общества, во-вторых, определенное отношение людей к природе» и «их государственный строй и его духовный уклад определяется как тем, так и другим»4 определяло и во многом продолжает определять второстепенное место исторической географии в отечественной исторической науке5.
Для возникновения кочевого скотоводства как формы ведения хозяйства необходимы соответствующие природные условия, своеобразный физико-географический полигон, в рамках которого происходит становление экономического уклада. Кочевое скотоводство как тип хозяйственной деятельности характеризуется экстенсивностью в силу невозможности модификации орудий производства, ограниченность сфер разделения труда, постоянной необходимости расширения пастбищных и охотничьих угодий, что делает его потенциальную динамику полностью зависимой от экологической обстановки.
Таким образом, мы полагаем невозможным при исследованиях особенностей кочевничества как исторического явления обхождение без привлечения понятийного аппарата специальных научных дисциплин, которые могут быть использованы в качестве прикладных в ходе историко-географических исследований. Прежде всего, это касается таких понятий как экосистема, ландшафт, популяция, биоценоз, биогеоценоз, а также хозяйственно-культурный тип и антропогеоценоз. Если первая группа целиком заимствована нами непосредственно из области естественно-научных дисциплин, то два последних требуют особого внимания, поскольку без них представляется затруднительным любое исследование, так или иначе касающееся экономического уклада докапиталистических обществ.
Понятие хозяйственно-культурных типов как исторически сложившихся комплексов хозяйства и культуры, типичных для различных по происхождению народов, но обитающих в сходных географических условиях и находящихся примерно на одинаковом уровне исторического развития, было сформулировано в работах советских этнографов и археологов6.
Теория антропогеоценозов как элементарных составляющих хозяйственно-культурных типов была выдвинута выдающимся отечественным исследователем антропологом В.П. Алексеевым. Антропогеоценоз – это «симбиоз между хозяйственным коллективом и освоенной им территорией (или, говоря иначе, коллектив в сочетании с эксплуатируемой им территорией) на ранних этапах человеческой истории можно назвать антропогеоценозом»7
В.П. Алексеев подразделяет антропогеоценозы в зависимости от их внутренней структуры на два класса (или типа). Классификация носит стадиальный характер. Первый тип характеризуется преобладанием природной среды, в значительной степени влияющей на интенсивность хозяйственной деятельности, численность хозяйственных коллективов, направление динамики и устойчивости данного антропогеоценоза. Так разрушение естественных биоценозов приводит к разрушению целостности антропогеоценоза. Такими антропогеоценозами являются присваивающие хозяйства собирателей и охотников, охотников и рыболовов, а также производящие хозяйства экстенсивного характера как у племен, занимающихся подсечно-огневым земледелием и кочевников. У последних численность коллектива ограничена, что способствует налаженности функциональных связей, вследствие ограничения численности стада, вызванного ограничением свободных пастбищ8. Таким образом, если исключить экстремальные исторические ситуации, такие как грабежи оседлого населения и прочие способы добычи прибавочного продукта, кочевники практически полностью зависят от условий географической среды, связанных с возможностью естественного расширения территории пастбищ9. Второй тип включает в себя производящие хозяйства, менее зависимые от природы10.
Поскольку антропогеоценозы складываются в естественно очерченных географических регионах, необходимо также отметить, что и каждая группа, составляющая хозяйственный коллектив, в данном антропогеоценозе, не только зачастую эндогамна, но и отличается формирующимся в данных ландшафтных условиях, а также, как следствие, на основе возникших в рамках данного антропогеоценоза общественных взаимодействий оригинальным стереотипом поведения.
Одновременно с природными процессами на их фоне протекает развитие процессов общественного уровня, таких как складывание общих этических и нравственных норм на основе общего языка, и мы, таким образом, можем говорить о понятии этноса относительно данных коллективов11. Изменение стереотипов поведения может быть связано как с влиянием естественных факторов, так и с культурным влиянием со стороны. В данном случае речь идет о т.н. «динамике антропогеоценозов во времени»12. Разрушение одного лишь компонента антропогеоценоза в силу тех или иных причин ведет к разрушению всей его структуры. Переселение хозяйственного коллектива на новый ландшафт влечет изменение антропогеоценоза равно, как и совершенствование способов производства. Изменение антропогеоценоза влечет и изменение функциональных связей внутри него. Как справедливо отмечал Г.Е. Марков: «Окончательное закрепление определенных пастбищ за скотоводами – признак начала разложения кочевничества, перехода к полуоседлому (отгонному) или интенсивному оседлому хозяйству»13.
Таким образом, теоретически существует возможность перехода от антропогеоценозов первой ступени к антропогеоценозам второй ступени вследствие стремления хозяйственного коллектива к более полному и широкому удовлетворению своих потребностей и, как следствие, интенсификации производства, что осуществляется, однако, при благоприятных исторических и географических условиях14.
Наиболее близко к решению вопроса о влиянии природно-географических условий на форму общественно-экономического уклада кочевников подошли в 60-е гг. XX в. С.И. Руденко и Л.Н. Гумилев. Если концепция С.И. Руденко, выработанная на основе выводов С.Е. Толыбекова, о трех формах кочевания15 стала обще признанной и получила дальнейшее развитие в историографии последующих лет, прочно утвердившись в науке, то с Л.Н. Гумилевым сложнее.
В настоящей работе мы хотим привлечь внимание к теории ученого, отчетливее всего отраженной подготовленном им в 1968 г. докладе «Этно-ландшафтные регионы Евразии за исторический период»16. В многочисленных трудах Л.Н. Гумилева получила дальнейшую разработку концепция С.И. Руденко о региональных особенностях кочевания. Л.Н. Гумилев доказывал, что не только форма кочевания, но еще и общественно-политический уклад кочевников Евразийских степей зависит от природно-географических условий территории их обитания. Ученый рассматривал те же ландшафтные зоны, что выделил С.И. Руденко. Предложенная концепция не вызвала никаких ответных откликов от коллег-ученых, оставшись незамеченной в широких научных кругах.
Вместе с тем, вопрос об исторической преемственности социально-политического устройства и соответствующих государственных институтов у кочевых обществ Евразийских степей был поднят в 90-х гг. XX в. в работах В.В. Трепавлова, обратившего внимание на неразработанность темы17. По мнению ученого определенная «государственная традиция» складывается в непосредственной связи со способом определенной деятельности и, хотя не обязательно отражается в материальной культуре, но существует как неотъемлемая часть культуры духовной. Данная концепция, таким образом, признает у различных, но населяющих одну и ту же территорию обществ наличие формирующихся на основе практики и исторической памяти в виде традиций стереотипных представлений о государственном строительстве18.
Цель настоящей работы – оценка степени влияния природно-географических условий на общественно-политический строй кочевников Евразийских степей, а также подтверждение необходимости дальнейшей научной разработки поднятого ученым вопроса. Мы считаем одной из задач данной работы пересмотр научных тезисов указанной статьи Л.Н. Гумилева на основе привлечения более широких данных исторических источников.
Исходя из условия экстенсивности характера кочевого скотоводства, нам представляется обоснованным рассматривать формы общественно-экономических отношений у кочевых обществ в относительной статике и даже некоторой законсервированности, полагая их уровень постоянным при прочих равных условиях, а именно: природно-климатических и внешнеполитических. Следуя такому подходу, мы получаем возможность применять при исследовании отдельных внутренних аспектов, касающихся кочевых обществ, сравнительно-сопоставительный метод согласно принципу диахронии, т.е. условно пренебрегая хронологическим принципом, но не пространственным.
Иными словами, мы можем с некоторой долей условностей и оговорок в рамках одного ландшафтного региона механически переносить данные об общественно-экономическом устройстве кочевников одного периода, наиболее ярко освещенного источниками, на кочевников наиболее «темных» исторических периодов, отчасти реконструируя некоторые аспекты их жизни, не считая это ошибкой. Данные археологии, несомненно, ценны для восстановления социальной структуры исследуемых кочевых обществ, однако, они мало могут помочь при реконструкции общественной организации. Поэтому ретроспективный характер большинства сделанных нами заключений выглядит оправданным.
Вместе с тем, говоря о влиянии природно-географических условий на общественную организацию, представляется важным привлечь к рассмотрению следующий установленный наукой факт. «Наблюдения показали, что структура стада обезьян в большей мере обусловлена экологически, чем генетически. Обезьяны одного вида, живущие в разных условиях, оказываются дальше друг от друга по организации стада, чем обезьяны разных видов, живущие в сходных условиях. Установлено, что у обезьян, живущих в лесу, организация стада более аморфна и лабильна, чем у обитателей саванны, а в пределах саванны организация более жестка в экстремальных условиях, а именно в засушливой саванне»19. Поскольку африканские саванны и евразийские степи сходны по характеру флоры, а также, соответственно, обнаруживают сходства со степными и полупустынными районами субтропической зоны Евразии, мы полагаем теоретически возможным и исторически оправданным перенести некоторые сведения о единых, на наш взгляд, моментах жизни первобытных человеческих стад, тождество которых установлено с жизнедеятельностью некоторых подвергавшихся наблюдению приматов, на схему развития кочевых общностей.
Мы исходим также из выводов Г.Е. Маркова, рассматривавшего кочевнические общества в качестве доклассовых и доказавшего, что кочевничество, преобразуясь в особый хозяйственно-культурный тип из оседлого пастушества, проходило стадию первобытнообщинных отношений, и уровень общественной организации кочевников замкнулся после разложения первобытных институтов20.
Перейдем к непосредственному рассмотрению ландшафтных зон. Л.Н. Гумилев выделял Центральномонгольский, Алтае-тяньшаньский и Арало-каспийский. Волго-терская долина выделялась в отдельный земледельческий район. Однако, на основе исследований П.Н. Савицкого21 представляется возможным выделить Причерноморские степи вместе с венгерской пуштой в отдельный ландшафтно-культурный район.