Geum.ru

Социология семьи

Вид материалаУчебно-методическое пособие
4 часа).1.Потребность в браке и потребность в брачном партнёре: соотношение понятий.
3.Брачная ситуация, брачность и разводимость в современной России.
Подобный материал:
1   2   3   4
Семья и демографические процессы ( 4 часа).


1.Потребность в браке и потребность в брачном партнёре: соотношение понятий.

2.Брачно-семейное поведение, брачность и разводимость.

3.Брачная ситуация, брачность и разводимость в современной России.

4.Репродуктивная потребность как основа репродуктивного поведения.

5.Репродуктивные установки и мотивы как составляющие репродуктивной потребности.

6.Репродуктивное поведение и рождаемость.

7.Репродуктивные нормы и типы репродуктивного поведения.

8.Потребность в самосохранении и установки на здоровый образ жизни.

9.Самосохранительное поведение и смертность.

Понятие «потребность в браке» охватывает поведение индивидов уже на этапе выбора брачного партнёра (даже если речь идёт только о фактическом браке), а также на этапе вступления в брак. Сюда же относятся внутренняя и внешняя мотивировка и субъективная оценка собственного брачного поведения. Необходимо чётко разграничивать потребность в браке и потребность в брачном партнёре. На современном этапе развития общества всё более доминирует потребность в брачном партнёре, но не в браке. Именно из-за ослабления потребности в браке происходит постоянное увеличение числа разводов. При этом на уровне отдельной распадающейся брачной пары могут быть ссылки на различного рода несовместимость со своим брачным партнёром.

Прежде, чем давать определение понятию «потребность в браке», необходимо уточнить, что такое брак. С.И.Голод определяет брак как «санкционированную и регулируемую общественно-историческую форму отношений между мужчиной и женщиной, устанавливающую их права и обязанности по отношению друг к другу и к детям». Подобное определение с незначительными расхождениями широко распространено в отечественной и зарубежной научной литературе; по этому вопросу не существует серьёзных разногласий. Брак, иными словами, является формой институционального закрепления отношений между супругами.

Супружество же выступает важнейшей подструктурой семьи, ответственной за воспроизводство поколений. Поэтому потребность в браке это – потребность социализированного индивида в санкционировании обществом его отношений с брачным партнёром, т.е. в приобретении определённого социального статуса (брачного) со всеми вытекающими из этого положительными для индивида последствиями. Следовательно, потребность в браке имеет социальную природу.

Другое дело – потребность в брачном партнёре (или потребность в отношениях супружества, что – одно и то же), имеющая индивидуальную природу, поскольку это – потребность в определённых отношениях с представителем противоположного пола (причём не обязательно только сексуальных), а также в определённой поддержке с его стороны (материальной, эмоциональной и др.), но без изменения брачного статуса.

Таким образом, потребности в брачном партнёре и в браке соотносятся как индивидуальная и институциональная стороны единой брачной потребности. Брак это – санкционируемая форма длительных отношений между мужчиной и женщиной, налагающая на обе стороны определённые обязательства и дающая обеим сторонам ряд преимуществ.

В традиционном обществе внебрачные отношения осуждались; к детям, появлявшимся в результате таких отношений, применялись, как правило, негативные санкции. Отношение к расторжению брака и отказу от вступления в него (кроме случаев по религиозным мотивам) также было отрицательным. Развод допускался только в случае грубых нарушений правил семейной жизни любым из супругов, т.к. брак с девиантным партнёром не давал другому супругу тех преимуществ, которые давал нормальный брак. Развод в таком понимании приравнивался к наказанию за преступление и считался событием чрезвычайным, к разведённым также применялись негативные санкции. Возможно было расторжение брака против воли обоих супругов.

В современном обществе, в том числе российском, наблюдаются высокая разводимость, рост внебрачной рождаемости, увеличение числа нерегистрируемых брачных союзов и т.д. Характерной особенностью отношений в сфере брака и семьи в современном обществе выступает переход от объективных причин для развода (пьянство, супружеская измена, бесплодие, неспособность материально обеспечить семью и т.д.) к субъективным (например, отсутствие любви друг к другу). Отсутствие любви друг к другу является одной из наиболее распространённых причин для развода в настоящее время, хотя разводы и по причинам объективного характера всегда были и будут широко распространены.

Воспроизводство населения это – непрерывная смена поколений. Воспроизводство населения называется также его естественным движением. Оно включает в себя рождаемость, смертность и естественный прирост. Различают три основных режима воспроизводства населения: расширенное, простое и суженное. При расширенном воспроизводстве численность последующих поколений больше, чем численность предыдущих, при простом – численность последующих поколений равна численности предыдущих, при суженном – численность последующих меньше численности предыдущих.

Для оценки воспроизводства населения применяются следующие показатели:

- суммарный (общий) коэффициент плодовитости (или фертильности), он же – показатель суммарной общей плодовитости;

- повозрастные коэффициенты плодовитости (фертильности), или же – показатели возрастной плодовитости;

- валовой показатель воспроизводства (т.н. «брутто-коэффициент);

- чистый показатель воспроизводства (или т.н. «нетто-коэффициент).

Рождаемость это – процесс возобновления новых поколений, в основе которого лежат биологические и социальные факторы, в первую очередь способность человеческого организма к воспроизводству потомства, а также социальные нормы и ценности, в том числе религиозные. Интенсивность рождаемости обычно измеряется показателями, отражающими частоту рождений в определённой группе населения. Наиболее широко используется общий коэффициент рождаемости. Кроме общего коэффициента рождаемости за год, пяти- или десятилетний интервал, рассчитываются показатели рождаемости за период меньше 1 года, например, за месяц, квартал, полгода и т.д.

На численное значение общих коэффициентов рождаемости непосредственно влияют характеристики половозрастной структуры населения, т.е. распределение проживающих на данной территории по полу и возрасту. Например, если при прочих равных условиях в структуре населения увеличится либо удельный вес лиц репродуктивного возраста, либо доля женщин, то возрастут и общие показатели рождаемости. Поэтому общие коэффициенты ещё называют грубыми коэффициентами рождаемости. Чтобы снять влияние возрастной структуры населения, используют повозрастные (частные) коэффициенты рождаемости, которые рассчитываются как соотношение числа рождений, произошедших в определённой возрастной группе, и средней численности данной группы за рассматриваемый период.

При измерении уровня рождаемости используют также коэффициенты суммарной интенсивности рождаемости, отражающие число рождений, произошедших в реальном поколении к определённому возрасту, в расчёте на 1 или на 1000 человек. Обычно рассчитывают среднее число рождений на 1 или 1000 женщин определённого года рождения к возрасту 20, 25, 30, 35, 40, 45 и 50 лет. Данный показатель также рассчитывается для поколений (или когорт) женщин, выделенных по другим социально-демографическим характеристикам, например, по году вступления в брак, по длительности нахождения в браке, по типу населённого пункта и т.д.

Показатель суммарной рождаемости реального поколения, рассчитанный к возрасту 50 лет, называют также коэффициентом исчерпанной рождаемости когорт, поскольку к этому возрасту исчерпываются биологические возможности деторождения вне зависимости от того, как варьировался уровень рождаемости в течение всего репродуктивного периода (15-49 лет). Коэффициенты рождаемости по когортам (особенно коэффициент исчерпанной рождаемости) вообще не зависят от влияния структурных факторов.

Уровень рождаемости, складывающийся на определённой тер­ритории (стране или регионе), в определённый период времени и измеряемый принятыми в демогра­фии показателями (различные коэффициенты рождаемости), зависит от двух факторов. Первый это – демографическая структура, под которой понимается распределение населения по полу и возрасту, брачному статусу и другим параметрам. Второй – репродуктивное поведение, количественными показателями которого выступают среднее число детей в семье или среднее число детей, рождённое женщиной за всю её жизнь. Число детей в семье, а также величину протогенетического и интергенетического интервалов опреде­ляет система социального контроля.

Репродуктивное поведение это – система действий и отношений, опосредующих рождение определённого числа детей в семье, а также вне её (вне брака). Репродуктивное поведение в значительной степени определяется репродуктивными социальными нормами. Репродуктивные нормы это – существующие в общественном мнении образцы и стереотипы по­добающего (или должного) поведения, относящегося к рождению определённого чис­ла детей в семье, и принятые в тех общностях, к которым принад­лежит или хотел бы принадлежать индивид.

Подобно любым другим социокультурным нормам, репродуктивные нор­мы (или нормы детности) усваиваются личностью в качестве средств регуляции поведения и образуют основу внутреннего социального контроля, обеспечивающего согласованность целого ряда действий и поступков, имеющих отношение к рождению детей. Выделяется два типа репродуктивного поведения: рутинное и проблемное.

При рутинном репродуктивном поведении выбор отсутствует, процесс принятия решений не включается, а его результа­ты соответствуют ожидаемым, т.е. определяются действием социальных норм. В этом случае события развиваются машинально, не встре­чая никаких неожиданностей и препятствий. Поведение машинально и рутинно, когда результат соответствует ожиданиям.

Проблемным репродуктивное поведение становится в том случае, когда в естественный ход событий вмешивается нечто неожиданное, когда результат не соответствует ожиданиям, когда на пути рутинного репродуктивного цикла возникают барьеры. В этом случае возникает проблемная ситуация, т.е. проблема, которую необходимо разрешить, использовав свободный выбор. Проблемные ситуации представляют наибольший интерес для социологического анализа.

А.И.Антонов выделяет 7 рутинных и 7 проблемных типов репродуктивного поведения. Основной критерий выделения рутинных и проблемных ситуаций – чередование применения и неприменения контрацепции в зависимости от соотношения между величиной потребности в детях и их фактическим числом. При совпадении этих двух величин супруги во всех типах репродуктивного поведения будут стремиться предотв­ратить беременность, а при наступлении последней – к её прерыванию. Если же фактическое число детей в семье меньше величины потребности в детях, то поведение может быть как рутинным, так и проблемным.

В условиях многодетности основной проблемой оказывается отсутствие зачатия и родов, т.е. нарушения плодовитости. Анало­гичная ситуация может иметь место и в условиях малодетности, когда нарушения плодовитости мешают удовлетворить потребность даже в одном или двух детях. В условиях малодетности, когда преобладает потребность в одном или двух детях в семье, чаще всего встречаются проблемные ситуации, связанные с неэффектив­ной контрацепцией. Эти ситуации приобретают особую значимость, когда фактическое число детей больше величины репродуктивной потребности.­

По поводу понятия «репродуктивная потребность (потребность в детях)» только в отечественной научной литературе существует значительное число различных, зачастую прямо противоположных точек зрения. Ряд авторов, в частности Л.Е.Дарский, П.А.Эглите, вообще отрицают наличие такой специфической потребности. А.И.Антонов, С.И.Голод, А.Г.Вишневский существование репродуктивной потребности признают, но придерживаются мнения, согласно которому её удовлетворение в условиях конкуренции с другими потребностями может быть отложено или вообще никогда не осуществиться. Условия жизни способствуют либо препятствуют достижению полной реализации этой потребности, но не в состоянии ни усилить, ни ослабить её. Всеми исследователями признаётся, что репродуктивная потребность не связана с физиологической сексуальной потребностью, поскольку в современном обществе сексуальные отношения всё в меньшей степени выступают средством деторождения.

Таким образом, репродуктивная потребность это – устойчивое социально-психологическое состояние социализированного индивида, проявляющееся в том, что без наличия детей и подобающего их числа он испытывает затруднения в своей личностной самореализации, в достижении внешней и внутрисемейной интеграции /А.И.Антонов, В.В.Бойко/. Социологи, демографы, социальные психологи, специализирующиеся в области репродуктивного поведения населения и признающие наличие репродуктивной потребности, единодушно подчёркивают её социальную природу. Это – существующие в культуре или субкультуре и усвоенные человеком в процессе социализации социальные нормы детности.

Если обычно ценностные ориентации и потребности соотносятся как интернализованная институциональная и индивидуальная основы социального действия, то репродуктивная потребность (потребность в детях) это – скорее репродуктивные ценностные ориентации, поскольку у человека отсутствует как таковая индивидуальная репродуктивная потребность. Однако, согласно сложившейся в отечественной социологии и демографии семьи традиции, в настоящее время повсеместно используется термин «репродуктивная потребность» или «потребность в детях», что – одно и то же.

Количественной составляющей потребности в детях являются репродуктивные установки, которые А.И.Антонов и В.М.Медков определяют как «психические состояния личности, обусловливающие взаимную согласованность разного рода действий, характеризующихся положительным или отрицательным отношением к рождению определённого числа детей». Репродуктивные установки разделяют на две группы:

- установки на применение контрацепции и искусственное прерывание беременности;

- установки детности, регулирующие достижение определённого числа детей (в т.ч. установки на благополучные исходы беременности, на протогенетические и интергенетические интервалы, на пол ребёнка, на усыновление или удочерение).

Репродуктивные установки это – количественная составляющая репродуктивной потребности, тогда как репродуктивные мотивы – качественная. Репродуктивные мотивы (мотивы рождаемости) это – психические состоя­ния личности, побуждающие индивида к достижению разного рода личных целей через рождение определённого числа детей. Репродуктивные мотивы подразделяются на экономические, социальные и психологические.

Экономические мотивы побуждают к рождению того или иного числа детей в семье благодаря тому, что посредством этого события достигаются (или предполагается, что достигаются) какие-то экономические цели, связанные со стремлением приобрести материальные блага, а также сохранить или повысить свой материальный статус.

Социальные мотивы побуждают к рож­дению определенного числа детей в пределах существующих социокультурных норм детности и являются индивидуальной реакцией на эти нормы. Социальные мотивы существуют в том случае, если действу­ют стимулы, сохраняющие или повышающие социальный статус или престижа в глазах окружаю­щих. Соответственно, если нет таких стимулов, то нет социальных мотивов рождения определённого числа детей. Например, в современной городской малодетной среде родители трёх или более детей могут подвергаться негативным санкциям в виде морального давления и других проявлений нега­тивного общественного мнения.

Психологические мотивы побуждают к рождению определённого числа детей благодаря тому, что посредством этого достигаются личностные, т.е. внутренние цели индивида. Они отражают только личную заинтересованность в рождении определённого числа детей в семье. Психологические мотивы подразделяются на два класса в зависимости от того, в каком качестве выступают родители в отношениях с детьми: как субъекты или как объекты.

Первый класс психологических мотивов (где родители – субъекты) связан с теми чувствами и стремлениями, которые обращены от родителей к детям, т.е. желание проявлять заботу о ребёнке, любовь к нему, желание его опекать и определять его развитие. Второй класс мотивов (где родители – объекты) объединяет всё то, что через общение с детьми удовлетворяет потребность родителей быть объектами чувств, идущих к ним от детей – потребность в любви и уважении, в смысле жизни (в виде детей), стремлении продолжить себя в детях и т.д.

Соотношение в структуре репродуктивной мотивации экономиче­ских, социальных и психологических мотивов постоянно меняется, отражая общемировой процесс исторического отмирания многодетности. Генеральная тенденция состоит в том, что постепенно ослабевают и исчезают экономические и социальные мотивы рождения детей, а на первый план выходят мотивы психологические, т.е. внутренние.

Самосохранительное поведение это – поведение человека, ориентированное на поддержание индивидуального здоровья. Повсеместное снижения уровня здоровья во всех категориях населения является одним из факторов депопуляции в современной России. Это проявляется в высоких показателях младенческой и детской смертности, смертности мужчин трудоспособного возраста, частоты осложнений во время беременности и родов. Низкий уровень здоровья населения в значительной степени обусловлен характером ценностных ориентаций индивидов на поддержание здоровья (т.е. самосохранительных ценностных ориентаций).

При сохранении в дальнейшем современного повозрастного уровня смертности каждый третий из сегодняшнего поколения шестнадца­тилетних юношей не доживет до 60 лет. Положение с доживаемостью до пенсионного возраста у российских мужчин самое неблагоприятное даже среди стран СНГ. В развитых странах мира (и у нас в том числе) больше всего жизней уносят хронические болезни (сердечно-сосудистые, рак, инсульт). Уровень смертности характеризует общественное здоровье и ка­чество жизни населения.

Приближённую оценку уровня смертности даёт её об­щий коэффициент. Показатели смертности рассчитывают не только за год, но и за более короткие или более длительные периоды. Уровень смертности населения существенно различается в отдельных половых и возрастных группах. Поэтому сравнивать общие показа­тели смертности в странах и регионах, имеющих различный половоз­растной состав, – некорректно. Для этой цели используются более точные специальные показатели, рассчитываемые не для всего населения, а для выделенной по определённым признакам статистической группы. Такими признаками выступают прежде всего пол, возраст, место жительства, причины смерти, а также сочетания этих и других признаков.

Возрастные коэффициенты смертности имеют следующую закономерность. Наиболее высокий риск гибели ребёнок имеет в первые часы жизни, чуть меньший – в первые дни, ещё несколько меньший (но всё же высокий) – в первые недели жизни. Чем старше ребёнок, тем меньше вероятность его смерти. Наиболее низкие показатели смертности наблюдаются в возрастах от 5 до 20 лет. После 20-летнего возраста происходит постепенный рост показателя. Максимальных значений он достигает после 60 лет. Ещё одной закономерностью по­казателя смертности является более высокий его уровень в большинстве возрастных групп у лиц мужского пола и сельских жителей.

В статистике детской смертности выделяют следующие группы показате­лей.

1.Младенческая смертность (смертность на первом году жизни):

- неонатальная (в первые 4 недели жизни);

- ранняя неонатальная (в первые 7 дней жизни);

- поздняя неонатальная (на 2, 3, 4-й неделях жизни);

- постнеонатальная (с 29-го дня жизни и до 1 года).

2.Смертность детей в возрасте до 5 лет.

3.Смертность детей в возрасте от 1 года до 15 лет.

Уровень младенческой смертности является индикатором здоровья и социального благополучия общества. Подъём этого уровня означает ухудшение состояния здоровья населения страны или региона. Младенческая смерт­ность в России в настоящее время самая высокая среди экономически развитых стран мира (примерно в 2 раза выше, чем в США, Канаде, Великобритании, Герма­нии, Франции и в 3 раза выше, чем в Финляндии, Норвегии, Швеции, Японии).

В международной практике принято рассчитывать коэффициент смертности детей в возрасте до 5 лет. Эксперты ООН выбрали этот показатель как наиболее важный с точки зрения положения детей в различных странах и как принципи­альный индикатор благополучия детского населения. В России уровень смертности детей в возрасте до 5 лет значительно превышает этот уровень в экономически развитых странах. По данному показателю Россия занимает 30-е место в мире.


Тема 5. Проблемы изменения семьи в современном обществе (6 часов).


1.Традиционные и современные общества. Процесс модернизации обществ.

2.Модернизация общества и изменения в функциях и структуре семьи.

3.Теории «перехвата» семейных функций.

4.Репродуктивная потребность и социальный контроль: история и современность.

5.Семья, религия, государство: роль в формировании социальных норм детности.

6.Изменения социальных норм брачности и детности в современном обществе.

7.Депопуляция населения как результат изменений института современной семьи.


Проблемам социально обусловленных изменений, происходивших с традиционной семьёй на протяжении почти двух последних столетий, социологами, в основном западными, всегда уделялось самое пристальное внимание. Несмотря на то, что социологи и социальные антропологи провели целый ряд серьёзных исследований семейной структуры в различных обществах, большинство их работ всё же посвящено анализу семьи в развитых странах Запада. Это не случайно, поскольку процесс трансформации традиционных обществ в современную форму, обусловивший характерные изменения традиционной семьи, в первую очередь затронул именно эти страны. И именно в этих странах приблизительно к концу XIX в. социологами было отмечено разрушение традиционных структур – семьи, соседства, ремесленного цеха и т.д., поскольку системные изменения в обществе не могли не повлечь аналогичных изменений в его составляющих, в том числе семье.

С точки зрения предмета исследования социологии семьи интересны прежде всего те изменения в обществе, которые в 60-е годы ХХ столетия в структурном функционализме получили название модернизации. К анализу процесса модернизации традиционных обществ были привлечены модели структурной дифференциации, основывающиеся ещё на идеях Г.Спенсера и Э.Дюркгейма. Данное направление в социологии стало именоваться эволюционным функционализмом или неоэволюционизмом, а наиболее ярким его представителем является Т.Парсонс, труды которого («Общества: эволюционные и сравнительные перспективы», 1966; «Парадигма для анализа социальных систем и изменений», 1967; «Система современных обществ», 1971) послужили толчком для проведения целого ряда исследований, главным образом в теории политического развития и модернизации развивающихся стран.

В качестве характерных признаков традиционного общества неоэволюционистами обычно называются низкий уровень развития производительных сил и производственных отношений, преобладание аграрного сектора в экономике, низкий уровень развития технологий, жёсткий внешним социальный контроль, низкая социальная мобильность и т.д.; в качестве основных характеристик современного – развитая промышленность, её преобладание в экономике, крупное машинное производство, отделение места работы от места жительства, высокий уровень развития технологий, значительный прибавочный продукт, высокая социальная мобильность и т.д.

Ещё Г.Спенсер утверждал, что общества развиваются от сравнительно простого состояния, когда все его части взаимозаменяемы, в направлении сложной структуры с непохожими друг на друга элементами. В сложном обществе в отличие от простого одну часть (т.е. социальный институт) нельзя заменить другой. К усложнению общественного устройства, более узкой специализации его частей приводит процесс адаптации индивидов, групп и институтов к социальному окружению. Эволюция, таким образом, представляет собой процесс увеличения дифференциации и сложности социальной системы, который наделяет её большей способностью адаптироваться к своему окружению.

Среди социологов на проблему модернизации существует значительное число точек зрения, зачастую противоречащих друг другу по поводу отдельных аспектов. Все они, тем не менее, понимают модернизацию как некую совокупность экономических, социальных, культурных, политических и прочих перемен, связанных с процессами индустриализации, урбанизации, освоения научно-технических достижений. При этом происходит непрерывный процесс приспособления всё новых и новых поколений индивидов, групп и институтов к постоянно меняющимся условиям жизнедеятельности в обществе, а одним из результатов этого процесса являются изменения в функциях и структуре семьи.

Изменения традиционной семьи приводятся отдельными исследователями проблем модернизации и в качестве примеров, подтверждающих положения их теорий, в частности У.Огборном (теория культурного лага), У.Гудом (теория конвергенции) и др. Несмотря на то, что эти и другие теории подвергались критике за несколько упрощённую трактовку происходящих в обществе перемен, все они справедливо интерпретируют изменения традиционной семьи как реакцию данного социального института на указанные перемены. Семья преобразует свою структуру, тип, виды деятельности, адаптируясь к изменениям в обществе. Тем самым она должна способствовать выживанию социальной системы, сохранению её нормального, устойчивого состояния. В действительности же отмеченные изменения могут не вести к сохранению устойчивости и выживанию социальной системы.

Здесь следует обратиться к рассмотрению одной из главных проблем структурного функционализма – функциональной необходимости и функциональных альтернатив. Понятие функциональной необходимости основывается на предположении о том, что в обществе существуют такие универсальные потребности или функциональные требования, которые обязательно должны удовлетворяться для его существования и нормального функционирования. Причём в раннем функционализме не уточнялось, то ли определённая функция необходима, то ли структурная единица, её выполняющая.

Соответствующее уточнение посредством введения понятия функциональных альтернатив сделал Р.Мертон, который сомневался в существовании таких универсальных функций. Это уточнение состоит в том, что подобные функции могут осуществляться некой областью структурных альтернатив и нельзя сказать, что данная функция может быть выполнена только данной структурой. Иначе говоря, не существует проблемы структурной необходимости; сколь бы ни была важна для общества какая-либо функциональная потребность, всегда можно найти некую область структурных единиц, т.е. социальных институтов, способных её реализовать даже при условии неудовлетворительной реализации такой потребности тем агентом, которому это обычно обществом поручено.

Этому, однако, противоречит уже сам термин «специфические функции» семьи, т.е. вытекающие из её сущности и характеризующие её как социальное явление, а по сути присущие только этому социальному институту и только им выполняемые. Выделение специфических и неспецифических функций семьи является отечественной научной традицией (её основоположником является А.Г.Харчев), которая не была воспринята западными социологами.

Говоря о такой фундаментальной потребности общества, как физическое воспроизводство населения, невыполнение или ненадлежащее выполнение которой вне всякого сомнения через какое-то время грозит гибелью социальной системе, необходимо признать, что в условиях современной институциональной структуры общества она может быть реализована только институтом семьи. Репродуктивная социальная функция является настолько специфической функцией института семьи, что её осуществление вряд ли может быть передано другим структурным единицам или их совокупности.

В принципе, если следовать логике Т.Парсонса, который утверждал, что для собственно биологического воспроизводства людей не требуется специфической организации в виде семьи, то вышесказанное не вполне соответствует действительности. Современный уровень развития технологий в области биологии, медицины, генетики и смежных с ними отраслей уже позволяет производить искусственное зачатие, осуществлять более или менее успешное клонирование эмбрионов, использовать так называемых «суррогатных матерей».

Однако, для того, чтобы все перечисленные явления институционализировались, т.е. приобрели устойчивый, массовый характер, стали социально одобряемыми и выступили более или менее полноценной альтернативой семье как институту физического воспроизводства населения (если такое вообще возможно), должно смениться не одно поколение и пройти не один десяток лет. Кроме того, подобное вмешательство в естественный процесс зачатия, вынашивания плода и родов может привести к непредсказуемым последствиям как биологического, так и социального характера.

Непредсказуемые негативные последствия подобной передачи репродуктивной функции семьи другим социальным институтам есть не что иное, как наступающие вне зависимости от субъективных намерений единиц действия дисфункции, на возможность которых впервые указал Р.Мертон, определив дисфункцию как часть, неизбежный побочный эффект социального действия, предпринятого с целью обеспечить позитивный эффект для системы.

Следовательно, на современном этапе развития общества можно говорить не только о функциональной необходимости физического воспроизводства населения, но и о структурной необходимости семьи как института такого воспроизводства просто в силу отсутствия подходящих структурных альтернатив. Таким образом, полностью или частично не выполняя репродуктивную социальную функцию, семья ставит под угрозу существование общества в целом, препятствует нормальному его функционированию; при этом репродуктивную индивидуальную функцию она может вполне успешно выполнять, полностью удовлетворяя потребность в детях на уровне отдельной личности или семьи.

Важно разграничивать изменения в специфических и неспецифических функциях семьи. Неспецифические функции семьи менялись на протяжении всей истории человечества, но негативные процессы начались только, когда изменения коснулись её специфических функций. Это следует уже из самой трактовки А.Г.Харчевым понятия неспецифических функций семьи, согласно которой это – те функции, к выполнению которых семья оказалась приспособленной или принужденной в определённых исторических обстоятельствах.

Во все исторические эпохи вплоть до самого недавнего времени семья успешно выполняла свои специфические функции, способствуя выживанию общества в целом, а все изменения в основном сводились лишь к изменению неспецифических функций семьи. Указанные изменения как раз и выражались прежде всего в том, что семья постепенно освобождалась от многих своих неспецифических функций, передавая их, по крайней мере частично, другим социальным институтам.

С точки зрения неоэволюционизма, было бы даже более правильным сказать, что по мере эволюционной трансформации общества из традиционной формы в современную, одним из основных признаков которой является, по Т.Парсонсу, структурная дифференциация институтов, многие возникающие при этом или получающие дальнейшее развитие структурные единицы сами брали на себя частично или полностью выполнение тех функций семьи, от которых впоследствии этот институт освобождался. Негативные же процессы, прежде всего депопуляция населения, начались, как уже отмечено, только когда институт семьи перестал в необходимом объёме выполнять те функции, даже частичная передача которых другим институтам невозможна, в первую очередь – функцию физического воспроизводства населения.

Поскольку структурные функционалисты обычно анализируют общество с точки зрения влияния его отдельных частей на функционирование единого целого, то и семья исследовалась ими с точки зрения её функций или социальных потребностей, которые она удовлетворяет. В частности, У.Огборн придаёт особое значение изменению функций семьи, происходивших на протяжении двух последних столетий, утверждая, что большинство из них в указанный период семьёй было утрачено. «Перехват» семейных функций бюрократическими и коммерческими службами приводит, по его мнению, к разрушению семьи.

Т.Парсонс, признавая частичную утрату семьёй присущих ей функций, таких как экономическая, социально-статусная, обеспечения социального благосостояния и др. (т.е. неспецифических по А.Г.Харчеву), не считает это признаком разрушения её как социального института. По его мнению, семья становится лишь более специализированным институтом, реализующим, главным образом, функцию социализации детей в раннем детстве и обеспечивающим их эмоциональное удовлетворение. Современная семья, таким образом, по сравнению с традиционной играет более эффективную роль в подготовке детей к исполнению в будущем ролей взрослых.

В целом, и в отечественной, и в зарубежной литературе любыми исследователями семьи признаётся, что все перемены, происходящие с ней, вызваны именно современным состоянием общества, а точнее самим устройством современной индустриальной и постиндустриальной цивилизации западного типа, которую Т.Парсонс и называет современным обществом, изменениями в социальной структуре общества, происходившими на протяжении почти двух последних столетий.

Различия (главным образом между западными и отечественными исследователями) – лишь в оценке, интерпретации этих перемен, конкретным выражением которых являются следующие характерные для любого современного общества, в том числе российского, тенденции в изменении структуры семьи:

- массовая нуклеаризация семьи, уменьшение доли семей, состоящих из трёх поколений, увеличение доли престарелых одиночек вследствие ухода из семей их взрослых детей;

- снижение брачности, увеличение доли нерегистрируемых сожительств и удельного веса незаконнорожденных детей в этих сожительствах, увеличение доли матерей-одиночек, рост доли «осколочных» семей с одним родителем и детьми, распространение повторных браков и семей, где один из родителей не является для детей родным, увеличение доли семей, где имеются дети от повторного брака и от первых браков каждого из супругов;

- массовая малодетность семей.

Отношение к семье как к социальному институту, ответственному за воспроизводство детей в количестве, необходимом хотя бы для простого замещения поколений, а к сокращению рождаемости ниже уровня простого воспроизводства как к деградации этого института, предполагает поиск причин, её вызвавших. Самой общей причиной такой деградации является модернизация традиционного общества с присущими этому процессу индустриализацией, дифференциацией и специализацией функций и институтов, урбанизацией и т.д. Существенными моментами в этом процессе являются во-первых, развитие и дифференциация институтов, специализирующихся именно на поддержании существующих поколений, а не воспроизводстве новых, а во-вторых, усиление ценностей индивидуализма и выдвижение их на первый план по сравнению с ценностями семейными.

Однако здесь возникают два вопроса. Первый – действительно ли процесс индустриализации и развития институтов, специализирующихся на поддержании уже имеющихся членов общества с неизбежностью влечёт деградацию института воспроизводства новых поколений или возможно одновременное эффективное функционирование институтов, ответственных и за поддержание, и за воспроизводство в условиях индустриальной и постиндустриальной цивилизации? Второй – являются ли ценности индивидуализма и ценности семейные, в частности репродуктивные, в самом деле взаимно исключающими друг друга?

Западные ученые и общественные деятели, в подавляющем большинстве своём давая выраженную позитивную оценку происходящим изменениям современной семьи, давно уже ответили на эти вопросы. Считается, что эти изменения – неизбежное следствие изменений в обществе, закономерный результат общественно-исторического прогресса, в основе которого лежит индустриализация, т.е. изменение характера труда и производства, а по сути механизмов поддержания существующих членов общества.

Однако, по наблюдению А.И.Антонова, в действительности на эти вопросы пока не существует ответа, поскольку никем не доказана невозможность сосуществования ценностей индивидуального благополучия, здоровья, бытового комфорта и ценностей семьи и деторождения, а также невозможность эффективного функционирования семьи как института воспроизводства новых поколений в условиях современной индустриальной цивилизации. Однозначный же выбор рассмотренной выше точки зрения большинством западных учёных и некоторыми отечественными обусловлен прежде всего их положительным отношением к происходящим с обществом и институтом семьи переменам, поскольку совершенно незачем искать причины и возможные альтернативы того, что положительно.

Говоря об изменениях института семьи, результатом которых явилась деградация его репродуктивной социальной функции, а следовательно деградация семьи как института воспроизводства населения, следует прежде всего рассматривать эволюцию репродуктивных ценностных ориентаций индивидов, поскольку именно на их основе осуществляются соответствующие реальные акты поведения. В частности, А.И.Антонов подчёркивает: «Институт семьи существует не потому, что выполняет жизненно важные для существования общества функции, а потому, что вступление в брак, рождение, содержание и воспитание детей отвечает каким-то глубоко личным потребностям миллионов людей. По-видимому, именно ослабление, угасание этих личных мотивов и желаний ярче всего раскрывает кризис семьи как социального института и, в этом смысле, кризис самого общества».

С.И.Голод отмечает характерное приблизительно до конца XIX века требование любого общества к традиционной моногамии. Оно состояло в обязательности, неразрывности и однозначной последовательности вступления в брак, начала сексуальных отношений и рождения детей. Добрачные сексуальные контакты и внебрачные рождения рассматривались как нарушения социокультурных норм и резко осуждались. В современном обществе произошло разделение брачно-семейного, сексуального и репродуктивного поведения людей, вызвав характерные изменения в функциях и структуре семьи. Современное общество уже не в состоянии дать однозначной оценки ранее осуждаемому поведению людей в указанных сферах.

Разделение брачно-семейного, сексуального и репродуктивного поведения людей произошло в результате разделения потребностей в браке, в брачном партнёре, физиологической сексуальной и нефизиологической репродуктивной потребности (потребности в детях). Именно в этом заключаются важнейшие изменения семьи как института воспроизводства населения, происходящие в процессе модернизации традиционного общества. Традиционное общество, таким образом, характеризуется, помимо всего прочего, недифференцированностью и неразвитостью потребностей, что соответствует неразвитости личности, её подчинённости обществу, а также недифференцированности мышления и деятельности индивидов (и, в конце концов, неразвитости и недифференцированности социальных институтов).

Переход к современному обществу способствовал осознанию и разделению названных выше потребностей, а главное – выделению, обособлению репродуктивной потребности и превращению её в терминальную, т.е. осознанию самоценности детей. Результатом же эволюции собственно репродуктивной потребности явилось снижение её величины до уровня, не обеспечивающего даже простое воспроизводство населения. Наряду с эволюцией репродуктивной потребности происходила эволюция системы социального контроля в сфере предбрачного, брачно-семейного, репродуктивного и сексуального поведения индивидов.

Если в традиционном обществе социальный контроль проявляется экзогенно, то в современном – как правило, эндогенно, хотя и невозможно в отдельно взятом конкретном обществе в чистом виде выделить тот или иной тип социального контроля, поскольку всегда будут присутствовать и внешняя, и внутренняя его составляющие. Можно с уверенностью говорить лишь о преобладании внешней составляющей в традиционных обществах, внутренней – в современных (за исключением тоталитарных государств).

Что касается институтов социального контроля, то в традиционных обществах данная функция всегда эффективно выполнялась (по крайней мере в отношении поведения индивидов в предбрачной, брачно-семейной, сексуальной и репродуктивной сферах) как минимум тремя базовыми социальными институтами: семьёй, государством и религией. В частности, Э.Дюркгейм в работе «Элементарные формы религиозной жизни» (1912) говорит о дисциплинарной функции института религии, которая практически соответствует функции социального контроля; при этом вполне допустимо говорить о дисциплинарной функции институтов семьи и государства.

Перечисленные институты обеспечивали баланс между частными интересами и общими, причём как правило за счёт подчинения первых последним. В сфере предбрачного, брачно-семейного, сексуального и репродуктивного поведения индивидов это выражалось в постоянно растущей численности населения, т.е. приоритет всегда отдавался репродуктивной социальной функции института семьи по отношению к репродуктивной индивидуальной или потребности в детях общества по отношению к аналогичной потребности отдельной личности или семьи.

Гораздо сложнее обстоит дело с функцией социального контроля в указанных сферах в современном обществе, поскольку подход к её рассмотрению и оценке целиком зависит от подхода к рассмотрению семьи. В частности, с точки зрения идеологии модернизации данная функция в любой из индустриально развитых западных стран эффективно выполняется по крайней мере институтом государства, поскольку социальная политика последнего, как уже говорилось, ориентирована на подчинение общих интересов частным, стимулирование максимальной нуклеаризации семей, уменьшения их размера, поддержку всевозможных «адаптивных» форм семей и т.д.

В результате все эти меры способствуют превращению семьи в институт с каким угодно набором функций, только не в институт полноценного количественного воспроизводства поколений. Но поскольку такие изменения оцениваются положительно, то и функция социального контроля в том виде, в каком она реализуется в современных западных обществах, может быть оценена только положительно. Однако с позиций социально ориентированного функционализма и детоцентризма (А.Г.Харчев, А.И.Антонов) подобное воздействие института государства может расцениваться исключительно как дисфункциональное, поскольку способствует разрушению семьи как социального института полноценного количественного замещения поколений. В современном российском обществе рассматриваемая функция в отношении поведения индивидов в вышеуказанных сферах жизнедеятельности не выполняется ни одним из перечисленных социальных институтов.

Главным стимулом репродуктивного поведения индивида выступает потребность в детях, которая выражается в том, что «без наличия детей и подобающего их числа индивид испытывает затруднения в своей личностной самореализации». «Подобающее» число детей во все времена в традиционных обществах превышало требуемое для простого воспроизводства населения, что элементарно подтверждается постоянно растущей его численностью на протяжении всей истории человечества.

Естественно, в значительной степени высокий уровень рождаемости в традиционных обществах был обусловлен неразрывностью актов брачно-семейного, сексуального и репродуктивного поведения индивидов. Это выражалось в однозначной последовательности их вступления в брак, начала сексуальных отношений и рождения детей и прямо предписывалось традиционными социальными нормами. Были неотделимы друг от друга потребность в браке и брачном партнёре, физиологическая сексуальная и социальная (в смысле: не физиологическая) репродуктивная потребность (что к тому же способствовало высокой прочности заключаемых браков).

Однако очевидно, что без наличия индивидуальной потребности в значительном числе детей (то есть не физиологического, а социального компонента единой брачно-сексуально-репродуктивной потребности) у большинства населения и соответствующих социальных норм детности, господствовавших в традиционных обществах, невозможно было бы поддержание высокого уровня рождаемости на протяжении тысячелетий. Последнее подтверждается, например, прямой зависимостью социального статуса главы семьи от её размеров и общей выраженной ориентацией традиционных социальных норм на большое число детей в семье.

В современном обществе произошло разделение потребности в браке и брачном партнёре, потребности в детях и сексуальной потребности. Потребность в брачном партнёре и сексуальная потребность остались на прежнем высоком уровне, величина же потребности в браке и потребности в детях снизилась до уровня, когда примерно половина заключаемых браков распадается в первые несколько лет совместной жизни, а рождаемость находится на уровне, который почти в 2 раза ниже, чем требуется для простого воспроизводства населения. Социальные нормы в указанных сферах в современном обществе либо соответствуют текущим индивидуальным потребностям большинства населения либо вообще отсутствуют. То есть «подобающее» число детей по современным социальным нормам, как правило, является таким, при следовании которому большинства семей не обеспечивается даже простое воспроизводство населения.

Получается, что индивид в современном обществе при рождении у него троих и более детей (т.е. в количестве, выходящем за рамки «подобающего» их числа) испытывает «затруднения в своей личностной самореализации», проще говоря, ощущает себя неполноценным. Это же подтверждает доказанный и объяснённый современной наукой т.н. парадокс обратной связи между уровнем и качеством жизни семей и числом детей в них. Дело здесь не только и не столько в том, что многодетное репродуктивное поведение в современном обществе осуждается общественным мнением (хотя и это имеет место), а в том, что его социальная структура такова, что практически невозможно одновременно занимать в нём некий достаточно высокий социальный статус (профессиональный, например) и социальный статус многодетного родителя. Достижение одного почти исключает достижение другого ввиду их прямой конкуренции, а малодетное репродуктивное поведение является формой адаптации подавляющего большинства индивидов и создаваемых ими семей, а следовательно семьи как социального института к современным условиям жизнедеятельности в обществе.

На вопрос, почему так происходит, можно ответить, обратившись к уже рассмотренной эволюции потребностей личности и системы социального контроля. Эволюция личностных потребностей заключается в их развитии, дифференциации и специализации по мере модернизации общества, а длительное существование социального института предполагает частичный переход от экзогенной формы социального контроля к эндогенной. Развитие и дифференциация потребностей способствовали не только выделению и обособлению репродуктивной потребности, но и появлению многих других потребностей, не присущих традиционному обществу (преимущественно материального характера).

В то же время, система социального контроля, прямо навязывая индивиду в традиционном обществе многодетное репродуктивное поведение, в современном – неявно и опосредованно способствует обратному, выдвигая на первый план ценности благосостояния, индивидуального бытового комфорта, материальных благ. Названные ценности в современных западных обществах провозглашаются в качестве приоритетных при активном и целенаправленном содействии государства – основного института социального контроля в любом обществе. Личность же в процессе социализации всего лишь усваивает господствующие в обществе нормы, ценности, образцы и стереотипы мышления и поведения, результатом чего является массовое стремление к материальным благам в ущерб всему остальному.

В принципе, в современном обществе относительно любой потребности, кроме чисто физиологических, можно сказать, что это – «устойчивое социально-психологическое состояние социализированного индивида, проявляющееся в том, что без ... » к примеру, наличия чего-то в подобающем количестве, объёме или качестве, в подобающем месте, в подобающее время или в подобающих обстоятельствах и т.д. « ... он испытывает затруднения в своей личностной самореализации». Поэтому подавляющим большинством населения в современном обществе реализуется следующая «идеальная» модель: материальный достаток (как он понимается в конкретной общности или субкультуре) и один-два ребёнка, причём потребность в детях (даже в одном или двух) имеет шанс быть полностью реализованной только, если удовлетворена потребность в материальном достатке.

Такое поведение – результат реализации общей, сформированной в процессе социализации потребности соответствовать текущим социальным нормам, которые неявно и часто неосознаваемо в равной степени регулируют и устанавливают как подобающее число детей, так и подобающие марки автомобилей, компьютеров, подобающие размеры жилья, приусадебных участков, подобающие формы проведения досуга, места отдыха и т.д. Если поведение индивида, в том числе репродуктивное, соответствует социальным нормам, то его социальный статус повышается. Подобная точка зрения на современные потребности вообще и репродуктивную, в частности, в настоящее время широко распространена среди подавляющего большинства отечественных и зарубежных исследователей проблем детерминации рождаемости, а впервые понятие социальных норм поведения, в том числе норм детности, при исследовании подобных проблем применил Х.Лейбенштейн (США).


Тема 6.