Д. П. Горского государственное издательство политической литературы москва • 1957 аннотация настоящая книга

Вид материала

Книга

Содержание В. И. Ленин. Три основных вида суждения и их специфические особенности П. С. Попов М. Н Петерсон

Подобный материал:

• Государственное Издательство Детской Литературы; Москва; 1951 Аннотация Эта книга, 2920.79kb.
• А. С. Велидов (редактор) Красная книга, 7398.72kb.
• Д. Н. Мамине-Сибиряке Книга, 262.07kb.
• Тезисы о фейербахе, 48.34kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 1585.13kb.
• Собрание Сочинений в десяти томах. Том четвертый (Государственное издательство Художественной, 2092.28kb.
• Москва издательство политической литературы, 9101.92kb.
• Библиотека Альдебаран, 1616.97kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2563.36kb.
• Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, том, 2722.46kb.

¹ Л. /• Ayer, Language,'Truth and Logic, p. 122 296

мышления зависит от доказательства и проверки, которые способствуют развитию нашего знания. В этом смысле вопрос об истинности решается через доказательство и проверку и зависит от них.

В истинности суждений нужно различать две стороны:

1) что образует истинность суждения, 2) как устанавли­вается и развивается она. Истинность суждения образует его соответствие с объективной действительностью, а уро­вень нашего познания объективного мира зависит от прак­тики, которая выступает основой и критерием истинности. Смешение этих двух сторон в истинности, подмена первой стороны второй приводит к субъективистскому пониманию истины.

Суждение отражает предмет, а степень постижения суждением предмета зависит от практики, в этом смысле истинность суждения обусловлена практикой, которая яв­ляется источником развития объективной истинности суж­дения.

Когда речь идет об истинности суждения, то истину надо понимать не как нечто застывшее, а как процесс все более глубокого постижения предмета, углубление в сущ­ность его. Всякое суждение только относительно завер­шенная мысль, которая в дальнейшем будет развиваться и уточняться. Противопоставление истинных суждений лож­ным относительно.

Марксистская диалектика считает, что в наших зна­ниях о внешнем мире есть момент приблизительного, условного. Но признание относительности нашего знания не означает отрицания объективности и абсолютности его. Наше знание одновременно и относительно и абсолютно. В. И. Ленин писал: «С точки зрения современного мате­риализма, т. е. марксизма, исторически условны пределы приближения наших знаний к объективной, абсолютной истине, но безусловно существование этой истины, без­условно то, что мы приближаемся к ней. Исторически условны контуры картины, но безусловно то, что эта кар­тина изображает объективно существующую модель. Исто­рически условно то, когда и при каких условиях мы по­двинулись в своем познании сущности вещей до открытия ализарина в каменноугольном дегте или до открытия элек­тронов в атоме, но безусловно то, что каждое такое откры­тие есть шаг вперед «безусловно объективного познания».

297

Одним словом, исторически условна всякая идеология, но безусловно то, что всякой научной идеологии (в отличие, например, от религиозной) соответствует объективная истина, абсолютная природа» '.

Характер относительной истины имеет не только чело­веческое знание в целом, но и отдельные суждения. Отно­сительность нашего знания состоит не только в том, что в нем наряду с истинными суждениями имеются ложные и недоказанные, а еще и в том, что одно и то же суждение может содержать «истинные» и «ложные» моменты. Неко­торые склонны объявлять суждение в целом ложным, если хотя бы какой-то момент его не истинен. Но это неверно, ибо в таком случае сфера истинных суждений науки очень сузится, а главное, неверно объявлять ложным то, что является в основном истинным, хотя и содержит некото­рый момент заблуждения.

Относительная истинность суждений объясняется отно­сительностью практики, которая не позволяет сразу цели­ком и полностью установить для всех суждений, что в них истинно, а что ложно.

Развитие суждений науки на базе практики и в соот­ветствии с нею идет по пути обогащения их новым содер­жанием, уточнения, в результате чего моментов иллюзор­ного в них становится все меньше. Поэтому суждения, на­ходящиеся на разных ступенях познания, в различной степени и мере истинны.

Семантики тоже говорят о различии истинности суж­дений, но это различие они понимают операционалистски, т. е. как различие в способе проверки суждений. Так, Хайа-кава различает по крайней мере четыре смысла «истинно­сти суждения». Так, в истинности суждения «некоторые грибы ядовиты» можно убедиться путем прямого опыта. Суждение «Сэлли — самая лучшая девушка в мире» будет истинным, когда все другие люди будут чувствовать то же самое по отношению к ней. А так как это маловероятно, поэтому об истинности подобного рода суждений нельзя говорить. Третьей формой истинности, по их мнению, яв­ляется директива. Так, суждение «все люди рождаются равными» 'истинно в том смысле, что оно выражает дирек­тиву, которой следует всем 'подчиняться. И, наконец, чет-

1 В. И. Ленин. Соч., т. 14, стр. 123. 298

вертый смысл истинности суждения — согласование од­ного суждения с другими, т. е. то, что носит название пра­вильности.

В действительности же между истинностью различных суждений есть разница только в том смысле, что они с разной степенью точности отражают предмет и их истин­ность или ложность в разной степени установлена. Исти­на — процесс, и разные суждения составляют различные звенья в этом процессе. Несомненно, существуют разли­чия в формах установления истинности суждений. Но особый способ доказательства истинности суждения имеет своей задачей установить соответствие суждения предмету.

В логике принято говорить не только об истинности мышления, но и его правильности, причем правильность часто противопоставляется истинности и отрывается от нее. Так, например, истинность суждений противопостав­ляется правильности догадок, вопросов и т. д. Суждения истинны или ложны, а догадки и вопросы только пра­вильны или неправильны.

Однако нельзя правильность отрывать и противопо­ставлять истинности. Правильность — момент, конкретная форма истинности. Правильность догадок, вопросов носит объективный характер и означает также в конечном счете соответствие материальной действительности. Никакого дуализма истинности и правильности нет, истинность нужно понимать широко, как процесс верного отражения действительности.

Противопоставление правильности истинности возник­ло в результате метафизического понимания истины — не как процесса постижения действительности, а как некото­рого абсолютного состояния, которое присуще только тем формам мысли, в которых имеется непосредственное, явно выраженное утверждение или отрицание. Но истинность создается не явно выраженным утверждением или отрица­нием, а соответствием мысли действительности. А мысль может верно отражать действительность даже тогда, когда нет явного, непосредственного утверждения или отри­цания. Подмена истинности утверждением или отрицанием ведет, как мы видели, к субъективно-идеалистическому по­ниманию истины.

Правильность догадок, вопросов и т. д. надо отличать не от истинности вообще, а как одну форму истинности от

299

другой ее формы. Только в этом смысле, нам кажется, можно оперировать в логике понятием «правильность».

Процесс установления истинности суждения является сложным. Критерием истинности является практика, вы­ступающая в разных формах. Но практика какого-то пе­риода не всегда может -доказать истинность или ложность суждений, которые имеют место в науке. Только в своем развитии практика может установить истинность или лож­ность суждений науки.

Практическое подтверждение истинности не исчерпы­вается, как представляют современные позитивисты, непо­средственной опытной проверкой суждений, регистрирую­щих отдельные факты. Практической проверке подверга­ются все суждения, как единичные, так и общие. Практика может подтвердить универсальное суждение, ибо общест­венно-историческая практика имеет качество всеобщ­ности.

Формы практической проверки суждения многообразны, в различных науках пользуются различными способами установления истинности суждений.

Одной из форм установления истинности суждения яв­ляется выведение этого суждения по законам логики из других суждений. Но и в этом случае критерием истинно­сти является практика, которая установила объективную истинность как законов, правил вывода, так и тех сужде­ний, из которых выводится новое суждение.

Три основных вида суждения и их специфические особенности

Суждения многообразны, как многогранно мышление, отражающее многообразие мира. Логика разделяет суж­дения на различные однородные группы. Мы остановим внимание лишь на следующих трех видах: суждение-со­общение, суждение-вопрос, суждение-побуждение. Этим трем основным видам суждений соответствуют три основ­ных вида предложений: повествовательное, вопроситель­ное и побудительное ¹. Суждение — это процесс постиже-

¹ В порядке обсуждения автор пытается обосновать точку зрения, что вопрос и побуждение можно считать специфическими формами суж­дения.— Ред.

300

ния предмета мыслью. Различные формы суждения — от­дельные звенья, моменты этого процесса.

Суждение-сообщение устанавливает 'наличие или отсут­ствие некоторого признака, свойства, состояния, отноше­ния у предмета или явления. Субъектом этого суждения является мысль о каком-либо предмете, а предикатом — мысль о признаке, состоянии, свойстве и отношении. Эти суждения можно разбить на два вида: 1) суждения как утверждение или отрицание какого-либо признака, свой­ства и т. д. у предмета мысли; 2) суждения, в которых только предполагается наличие или отсутствие признака и т. д. у предмета. Эти суждения в логике называются до­гадками. предположениями, проблематическими сужде­ниями. Мы их будем называть вероятными суждениями, отличая их от суждений о реальной возможности и реаль­ной вероятности. Так, суждение «вероятность встречи явления А и В равняется половине» является в нашем смысле не суждением 'вероятности, а суждением о вероят­ности, т. е. обычным суждением, в котором нечто утвер­ждается или отрицается.

В вероятных суждениях связкой является не утвержде­ние или отрицание, а особая форма связки, включающая в себя и утверждение и отрицание. Вероятное суждение не является ни утвердительным, ни отрицательным. Каж­дое вероятное суждение одновременно и утверждает и от­рицает наличие какого-либо признака: «S вероятно Р». Отрицание этого суждения даст 'не новое суждение ве­роятности, а отрицательное суждение — «5 не есть Р». В результате отрицания вероятного суждения изменяется качество* связки, а именно связка вероятного суждения заменяется отрицательной связкой. Это еще раз подтвер­ждает положение, что вероятность в данном случае есть форма связки в суждении.

Как мы уже сказали, особенность вероятной связки состоит в том, что в ней утверждение сопряжено с одно­временным отрицанием, утверждение как бы борется с отрицанием: «вероятно» — это значит может быть есть, а может быть не есть.

Вероятность выражает степень нашего познания связей явлений, она свидетельствует о том, что достоверно нам неизвестно, существует ли или не существует та связь яв­лений, которая утверждается в нем. Вероятность возни­кает вследствие недостаточности нашего знания связи

301

явлений на данной ступени развития познания, в этом смысле вероятность в нашем суждении свидетельствует о наличии определенного субъективного момента. Мысля­щий субъект 'предполагает наличие связи, в существова­нии которой он твердо не убежден.

Но из этого отнюдь не следует, что вероятность, проб­лематичность суждения чисто субъективна и не имеет ни­каких объективных основ, не отражает объективный мир и связи, существующие в нем. В определенном смысле в отношении вероятного суждения также можно говорить о его соответствии или несоответствии действительности, а следовательно, его истинности или ложности. Высказы­вание о вероятности того или иного события (той или иной связи явлений) в истинном суждении основывается на объ­ективных предпосылках, на реальной возможности. Так, например, суждение «в забеге на 100 м, вероятно, первым окажется спортсмен Петров» будет ложным, если известно, что спортсмен Петров вообще в нем не участвует или этот забег не состоится, или Петров не имеет никаких реальных данных, чтобы победить. А это значит, что вероятность также может или соответствовать или не соответствовать действительности, т. е. быть или истинной (истина как вероятность) или ложной.

В некоторых формах умозаключения вероятное сужде­ние выступает в качестве обосновывающего знания (в не­которых формах аналогии и неполной индукции), а это означает, что такое суждение отражает действительность с той или иной степенью точности.

Суждение вероятности, поскольку с. ним имеют дело многие отрасли современной науки (физика и др.), при­влекает все большее внимание философов и логиков. На существовании этих суждений пытался и пытается спеку­лировать современный логический позитивизм, в недрах ко­торого возникло направление — «логика вероятностей», адептами ее являются Мизес, Рейхенбах. Представители этого 'направления суждениям вероятности придают значе­ние первоначальных и основных, а достоверные суждения считают производными, специальными. Достоверное суж­дение рассматривается этой логикой как частный, предель­ный случай вероятного суждения '.

¹ Так, например, Рейхенбах пишет: «Научная философия, напро­тив, отказывается принять какое-либо знание физического мира, как эбсолютно определенное. Ни отдельные явления, ни законы, контро-

302

Сведение всех эмпирических суждений к суждениям вероятности сопровождается у современных позитивистов отрицанием какой-либо их объективной значимости. Сна­чала все суждения объявляются вероятными (достовер­ность—крайний случай вероятности), а потом отрицают соответствие суждения вероятности какому-либо объекту.

Суждение вероятности отражают те же самые объекты действительности, что и достоверные суждения, вероят­ность в суждении есть средство познания объективного мира, способ выражения результатов познания объекта на данном уровне развития знания. Вероятное суждение не дает завершенную истину, но оно путь к ней. Не истин­ность подчинена вероятности, а вероятность является од­ной из форм достижения достоверного знания. Высказы­вание вероятного суждения имеет большое значение в науке. Так, характер вероятного суждения носит основное положение всякой научной гипотезы. Но наука не оста­навливается на формулировании вероятных, проблемати­ческих, суждений, она стремится получить достоверное знание о закономерных связях явлений.

Вероятное и достоверное суждения взаимосвязаны'друг с другом, в процессе развития нашего знания одно сужде­ние переходит и становится другим. Так, вероятное сужде­ние переходит в достоверное, когда гипотеза под­тверждается.

Для суждения вероятности не безразлично, какое суж­дение приходит на смену ему: утвердительное или отрица­тельное. Когда на смену суждению вероятности приходит утверждение, то это означает его подтверждение. Утверди­тельное суждение не отрицает истинность вероятного, а развивает ее, превращает ее из вероятной в достоверную.

Достоверное суждение «5 есть Р» развивает и подтвер­ждает истинность суждения «S вероятно Р», а суждение «S не есть Р» отрицает истинность его.

Достоверное суждение (или совокупность их) служит основанием для высказывания нового вероятного, пробле­матического, суждения. Нередко в процессе умозаключе-

лирующие их, нельзя установить с достоверностью. Принципы логики и математики представляют единственную область, в которой достовер­ность достижима, но эти принципы являются аналитическими и пу­стыми. Достоверность неотделима от пустоты: нет синтетического ап­риори» (Н. Reicheneach, The Rise of Scientific Philosophy, 1951, p. 304). Такого же взгляда придерживается, как мы уже показали, Айер.

303

ния из достоверных посылок мы получаем в выводе только вероятное суждение (например, умозаключения по анало­гии и неполной индукции); таким образом, достоверные суждения служат основанием для вероятных, которые тре­буют проверки и доказательства.

Различие между достоверными и вероятными сужде­ниями не абсолютно. Всякое суждение как развивающаяся мысль содержит некоторый элемент вероятного, при­близительного. Агностицизм и релятивизм субъективист­ски понимают самое вероятность, отрицая ее объективное содержание, превращая все наше познание в целом в ве­роятное, по их мнению, чисто субъективное.

Решая вопрос об истинности или ложности суждения вообще и в особенности вероятного суждения, мы не дол­жны вырывать его из той системы суждений, в которой оно возникало в действительном научном познании. Веро­ятное суждение, возникшее в процессе развития познания, включает в себя в той или иной форме те достоверные суж­дения, на базе которых оно возникло, а это значит, в нем есть уже достоверные моменты. Так, например, в сужде­нии «эта соляная кислота, полученная из поваренной соли, вероятно, слабо концентрирована» не все подвер­гается сомнению, а только та часть его, в которой гово­рится о слабой концентрации.

Так как суждение вероятности высказывается нами для того, чтобы пойти в познании дальше того, что достоверно установлено, то познавательная ценность, а значит и ис­тинность, его не уступает познавательной ценности пред­шествующих достоверных суждений. Так как истина — это процесс отражения действительности, то в этом процессе проблематическое суждение занимает одно из централь­ных мест.

Вероятное суждение непосредственно связано с другой формой суждения — вопросом. Предполагая что-либо в предмете, мы ставим проблему, задачу исследования, ко­торая решается в дальнейшем развитии суждения. На базе утверждений (отрицаний) и предположений рожда­ются вопросы, толкающие исследователя на выявление новых сторон, свойств в предмете.

Вопрос вытекает не только из предположений, но и из других форм суждений — сообщений. Например, форму­лируя разделительное суждение: «Л есть или В, или С», тем самым и ставят вопрос: «Что есть Л?». Традиционная

логика исключала вопрос из сферы суждения, а вместе с тем нередко из логики вообще.

Среди советских логиков резко противопоставляет во­прос и суждение профессор П. С. Попов '.

П. В. Таванец в отличие от П. С. Попова признает на­личие суждения, утверждения или отрицания, в вопросе, хотя и не считает его суждением. Академик В. В. Вино­градов, подходя к этой проблеме со стороны лингвистики, также отходит от традиционной логики и в трактовке ло­гической природы вопросительных предложений и их от­ношения к суждению ².

Спорить о том, является ли вопрос формой суждения или самостоятельной формой мысли, может быть, беспо­лезно, ибо все зависит от того, что мы будем понимать под суждением. Можно дать очень узкое определение суждения, исключив из него не только вопрос и побужде­ние, но и вероятные суждения, в которых утверждение и отрицание не носят чистого, непосредственного характера.

Более широкое толкование суждения, включающее в себя вопрос и другие формы мысли, имеет предпочтение перед узким истолкованием его не только в том смысле, что вопрос тем самым включается в сферу логических ис­следований, но, как нам представляется, и в том, что со­здаются предпосылки для более глубокого понимания как связей вопроса с другими формами суждения, так и по­нимания его специфики. Нередко исключение вопроса из суждения связывалось с отрицанием того, что вопрос

* См. П. С. Попов, Суждение и предложение, «Вопросы синтак­сиса современного русского языка», Учпедгиз. М 1950, стр 20, 21.

^а Примечательно следующее его высказывание: «Вопросительные предложения, выражающие запрос или требование определить то или иное действие, событие, предмет и т. п. с точки зрения качества, коли­чества, времени и т. д., бывают очень различны по содержанию, по форме и по своим модальным значениям. Основные их типы чредполагают наличие лежащего в основе их суждения (хотя и с не вполне опреде­ленным предикатом). Многие типы вопросительных предложений фак­тически выражают утверждение или отрицание ..

Ведь и в вопросе что-то высказывается, сообщается и понимается. Вопрос тоже может быть истинным и ложным. Каждый вопрос исхо­дит из ряда допущений, которые являются или истинными, или южными. Искомый предикат в вопросе не раскрыт. Но и в прямом вопросе содер­жатся свернутые (имплицитные) или неопределенные предикаты обеспечивающие самую возможность указать на искомый предика-'-' (В. В. Виноградов, «Синтаксис русского языка» акад А А Шахмчтс'» «Вопросы синтаксиса современного русского языка», стр. 84)

11 Мышление

305

является формой отражения действительности, формой по­знания объективной истины. Общность вопроса с тем, что по традиции называется суждением, на наш взгляд, более существенна, чем отличие их друг от друга.

Иногда утверждают, что включение вопроса в сужде­ние стирает специфику мысли-вопроса. Но это не так. Включение мысли-вопроса в суждение не только не сти­рает особенностей вопроса, но создает все возможности для выяснения этих особенностей, выяснения как связей, так и отличий вопроса от других форм суждений.

В истории логики были попытки включения вопроса в суждение, но они были неудачны. Во-первых, они основы­вались на идеалистическом истолковании суждения во­обще и вопроса в частности, а во-вторых, искажали сущ­ность и структуру самого вопроса.

Мы считаем, что мысль-вопрос имеет все общие при­знаки суждения. Во-первых, мысль-вопрос является фор­мой отражения действительности; содержанием вопроса, как и других форм суждения, в конечном счете является объективный мир. Во-вторых, вопрос, как и всякая другая форма суждения, может быть истинным или ложным. Хотя, разумеется, истинность или ложность вопроса отли­чается от истинности или ложности суждений-сообщений. В-третьих, вопрос, как и всякое другое суждение, пред­ставляет собой некоторую связь мыслей, отражающую объективно существующие связи явлений действительно­сти. В-четвертых, всякий вопрос имеет субъектно-преди-катную форму, т. е. всякий вопрос имеет субъект, преди­кат и связку. Наконец, мысль-вопрос реально существует, как и суждение вообще, в форме предложения.

На основе этого мы рассматриваем мысль-вопрос как одну из многообразных форм, ступеней в развитии сужде­ния. Но ограничиться вскрытием общего, что есть у вопро­са с другими формами суждения, нельзя, необходимо еще выяснить специфику вопроса, как формы суждения, ее от­личие от других форм, в особенности от суждения-сооб­щения; это сделать тем более необходимо потому, что еами мысли-вопросы многообразны.

В отличие от суждения-сообщения основное назначение суждения-вопроса состоит не в сообщении готовой мысли, а в стремлении говорящего выяснить нечто, побудить со­беседника или себя к сообщению и развитию мысли. Но так как вопрос не может производиться без всякого осно-

306

вания, без какого-либо предшествующего знания, то в со­держании вопроса можно выделить две части, тесно свя­занные между собой. -

Основу всякого вопроса составляет суждение-сообще­ние, которое является базой вопроса, трамплином для | того прыжка в знании, который намечается вопросом. Так, например, вопрос «на какой улице в Москве находится музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина?» основывается на суждении-сообщении «музей изобрази­тельных искусств имени А. С. Пушкина находится в Мо­скве». Но суждение-вопрос содержательнее этого сужде­ния-сообщения, ибо оно содержит в себе еще запрос о чем-либо (побуждение в удовлетворении потребностей в определенных сведениях). При этом в суждении-вопросе указывается: какие элементы мысли являются неизвест­ными, в каком направлении будет дальше развиваться суждение-сообщение.

Эти два момента в суждении-вопросе: суждение-сооб­щение и запрос, находятся в такой взаимной связи, что только присутствие обоих их дает мысль-вопрос. Если не будет суждения-сообщения, лежащего в основе вопроса, то нельзя построить никакого вопроса, а при отсутствии запроса о чем-либо смешно говорить о мысли-вопросе. В нашей литературе имеется тенденция при анализе мыс-.ли-вопроса обращать внимание только на запрос, как на наиболее характерную и специфичную часть вопроса. Ко­нечно, запрос создает оригинальность этой формы мысли,

•но при анализе мысли-вопроса мы должны брать ее в це­лом, как она в действительности существует. Обращая внимание только на один запрос, нельзя понять сущности суждения-вопроса.

Один запрос «куда?» так же не составит мысли вопро­са, как «туда» — суждения-сообщения. Запрос «куда?» образует некоторую законченную мысль-вопрос только тогда, когда известно, куда спешишь, идешь, едешь и т. д.

-Одно «куда?» не мысль-вопрос, а вопросительное слово в словаре.

В вопросительных предложениях для выражения за­проса используются специальные грамматические и логи­ческие средства, как-то: вопросительные местоимения и частицы, особый порядок слов в предложении, своеобраз­ная вопросительная интонация.

307

Лингвисты обыкновенно делят вопросы на два типа:

1) местоименные и 2) неместоименные. Первые «побу­ждают собеседника к такому ответу, который расширяет знание вопрошающего, сообщает о том, чего не содержится в вопросе. На этом основании эти вопросы называются исследовательскими, познавательными.

Неместоименные вопросы называются так потому, что в них не входят вопросительные местоимения. Роль этих вопросов — проверить то, что известно. Ответы на эти во­просы не расширяют познания вопрошающего: это — утверждение или отрицание (да или нет). Эти вопросы называются также подсказывающими: все содержание от­вета дано в вопросе. Так называемые «полные ответы» во­прошаемого могут создать иллюзию знаний.

Вопрос выражается или частицами (ли, разве, не­ужели) или одной интонацией» '.

Против лингвистического деления вопросов на место­именные и неместоименные трудно что-либо возразить. Однако никак нельзя согласиться с тем, что одни носят исследовательский характер и побуждают собеседника к ответу, расширяющему знание, а другие не расширяют знания вопрошающего, а только проверяют его. В дей­ствительности, всякий вопрос побуждает нас к ответу, рас­ширяющему наше знание. Когда мы спрашиваем: «Пой­дете ли вы сегодня в лес?», то в этом вопросе не содержит­ся какой-то один определенный ответ. Если бы ответ был полностью известен в самом вопросе, то необходимость в вопросе отпала бы, он был бы излишен. На данный кон­кретный вопрос может быть не два, как утверждает Пе-терсок, ответа (или пойду, или не пойду), а по крайней мере три: «он пойдет сегодня в лес», «он не пойдет се­годня в лес», «он, вероятно, пойдет сегодня в лес», и спра­шивающему совершенно неизвестно, какой из этих трех ответов он получит. Следовательно, ответ на поставлен­ный вопрос и в данном случае расширяет познание вопро­шающего, дает конкретный ответ, который не был изве­стен ему.

Деление вопросов на местоименные, и неместоименные является лингвистическим, а не гносеологическим, оно дает возможность уяснить особенности грамматической.

¹ М. Н Петерсон, Лекции по современному русскому литератур­ному языку, М. 1941, стр. 94—95.