Geum.ru

Пособие подготовлено на кафедре истории России исторического факультета Воронежского государственного университета

Вид материалаУчебное пособие
Сергей Николаевич
Великая княгиня екатерина павловна
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   11

ГЛИНКА, Сергей Николаевич (лит. псевд.: Г-а, С-й; Гл., С.; Издатель «Русского Вестника»; Мечтатель; Отставной кадет; Первый ратник Московского ополчения С.Г.; С.Г.; С-й Г.)(5.(16).7. 1776 с. Сутоки Духовщинского уезда Смоленской губ.– 5(17).4. 1847, Петербург, Волково кладбище), литератор, журналист, русский консерватор первого поколения. Родился в патриархальной дворянской семье. Учился в Сухопутном шляхетском корпусе в Петербурге с 1782 г. В 1795 г. Глинка вышел из корпуса в гвардию поручиком и начал службу в Москве. В конце 1800 г. Глинка вышел в отставку в чине майора. После смерти матери он отказался от своей доли наследства, в том числе крепостных крестьян. В 1802 г. Глинка уехал в Малороссию, где в течение трех лет работал учителем в Харьковской губернии. По возвращении в Москву работал в театре в звании «переводчика и сочинителя». Период с 1806 г. по 1810 г., а также 1817 г. был временем драматургического творчества Глинки, в эти годы им был создан ряд драм и опер. В условиях войн против Наполеона, породивших всплеск национализма в русском обществе, сочинения Глинки, проникнутые патриотизмом, имели большой успех. В 1811 г. он по предложению А. Ф. Мерзлякова был избран в действительные члены Общества любителей русской словесности.

После заключения Тильзитского мира (1807) Глинка выступил в роли публициста и издателя. В первом номере издаваемого им «Русского вестника» была изложена программа нового издания: «Все наши упражнения, деяния, чувства и мысли должны иметь целью Отечество, на сем единодушном стремлении основано общее благо.... Замечая нынешние нравы, воспитание, обычаи, моды и пр., мы будем противополагать им не вымыслы романтические, но нравы и добродетели праотцев наших... «Руской вестник» посвящается русским»159. «Русский Вестник» стал журналом, который наиболее ярко и полно выразил основные идеи национально-консервативного направления того времени. В нем рассматривался самый широкий круг проблем: от религиозно-философского осмысления мира до проблем воспитания детей в «русском духе». Полемически заострив название своего журнала против «Вестника Европы» Н. М. Карамзина, Глинка поначалу в своих статьях стремился пробудить интерес к отечественной культуре и доказать, что она имеет такое же право на существование, как и культура всякого другого народа. В журнале популяризовались образы русских выдающихся людей, героев и гениев. Одной из центральных идей Глинки являлась та, что русская культура еще до Петра I обладала высокой мощью и самобытностью, а потому не нуждается в каких-либо заимствованиях и должна идти по своему собственному. Глинка подвергал критике русское дворянство за галломанию, которая появилась в результате воздействия иностранных мод, роскоши и воспитания и, как он считал, являлась переходной формой к либерализму и прямой революционности. Результатом повальной галломании, согласно Глинке, было то, что «в недрах его (Отечества. – А. М.) возникло общество людей, от всех прочих сословий отличенное одеждою, нравами, обычаями, и которое как будто бы составило в России область иноплеменную. Кто суть члены сего общества? Большая часть помещиков и богатых людей”160. Главным средством от галломании, порождавшей испорченность нравов, Глинка называл добродетели, которые были свойственны предкам в идеализируемой Глинкой допетровской эпохе. Средствами от галломании должны были стать «русское воспитание», стержнем которого являлись изучение мифологизированной в героическом стиле русской истории, обращение к «старине» и русскому прошлому, отказ от французских мод и предметов роскоши, разоряющих русское дворянство и приводящих к порче общественной нравственности, филантропия. Во многом аргументы Глинки повторяли и развивали соответствующие взгляды А. С. Шишкова и Ф. В. Ростопчина.

С ростом антифранцузских настроений Глинка начал развивать идею о превосходстве всего русского перед иностранным, прежде всего французским. С ростом военной угрозы со стороны Наполеона в «Русском Вестнике» стали часто публиковаться статьи на военную тему. В журнале сотрудничали Г. Р. Державин, И. И. Дмитриев, Е. Р. Дашкова, Ф. В. Ростопчин, Ф. Н. Глинка и др.

В эпоху борьбы с Наполеоном публицистика Глинки находила отклик у читателей, «Русский Вестник» был весьма популярен, его тираж доходил до 800 экз. Журнал был внеправительственным печатным органом, а в 1808-11 гг. его антифранцузская ориентация имела оппозиционный характер. Отечественная война стала временем наибольшей популярности Глинки, именно в это время масштабы его деятельности, общественной и публицистической, были особенно велики. Он был пожалован высочайшим рескриптом в кавалеры ордена св. Владимира четвертой степени за «любовь к отечеству», «доказанную сочинениями и деяниями». Кроме того, ему были вручены 300 тыс. руб. на издательскую деятельность, сумма по тем временам огромная. Глинка не только не потратил ни рубля казенной субсидии, напротив, заложил драгоценности своей жены для того, чтобы снарядить в ополчение около двадцати человек. По окончании войны деньги были возвращены Глинкой в казну.

В 1812 г. антифранцузская направленность «Русского Вестника» резко усилилась. Наполеон выступал на страницах «Русского Вестника» как «исчадье греха, раб ложной, адской славы, изверг естества, лютый сын геенны»161. Глинка утверждал: «Все разноплеменные народы, игу его порабощенные, хочет он претворить не в прежних французов, но во французов людоедов, порожденных адской революцией….от самого младенчества в каждом подданном Бонапарте истребляется все человеческое и поселяется все зверское»162. С особо резкой критикой Глинка выступал против французских просветителей XVIII в. – Вольтера, Дидро, д’Аламбера, которых он называл «лжеумствователями осьмагонадесять столетия». Одновременно с материалами антифранцузского содержания Глинка публиковал статьи, оды и гимны, где воспевал героизм русского народа и армии в войне против Наполеона.

По окончании Отечественной войны, в связи с изменением умонастроений русского общества, приведшим к возникновению декабризма, Глинка подвергся уничижительной и иронической критике в стихах А. Ф. Воейкова и К. Н. Батюшкова. Тираж «Русского Вестника» начал неуклонно сокращаться, с 1821 г. он стал выходить с перерывами. Издание его продолжалось до 1826 г. Публицистика на страницах «Русского Вестника» вытесняется сюжетами из русской истории. В 1816 г. Глинка начал печатать в «Русском Вестнике» первые части «Русской истории в пользу семейного воспитания», которая, будучи написанная увлекательно и легким стилем, имела определённый успех и выдержала три издания. «Русская история» в значительной степени отразила политические взгляды Глинки, его «русскость», национализм и монархизм. История воспринималась Глинкой с точки зрения дидактики как «училище народной нравственности», ее изучение призвано было формировать общественную мораль, патриотическое чувство и национальную гордость. Глинка считал также обязательным компонентом письменной истории эстетическую составляющую: историк обязан был писать легко и красиво, пробуждая, таким образом, национальный дух. Глинка утверждал, что название «славяне» происходило от слова «слава», варяго-руссы и Рюрик принадлежали к славянам и т.д. Главная цель изучения русской истории, согласно Глинке, – познание «национального духа». Коренным началом русского духа, по Глинке, является самодержавие, которое было благодетельно в том случае, если монарх руководствовался верой и общей пользой, но могло служить и причиной смут, если монархом, например, Иваном Грозным, овладевали своеволие и личные страсти. Носителем «русскости» и добродетели в труде Глинки выступало простонародье, избегнувшее иностранного влияния и не руководствующееся в своих поступках эгоистическими интересами. Соответственно, Глинка избегал исторической критики источников, отдавая предпочтение прямому мифотворчеству, морализаторству и допуская модернизацию исторических событий.

Период с конца 1819 г. до сентября 1823 г. был особенно тяжелым в материальном отношении для Глинки, он был вынужден перебиваться случайными литературными заработками. Третье издание «Русской истории» не принесло дохода, особенно после отрицательной рецензии Н. А. Полевого о ней в «Московском телеграфе». Однако в судьбу Глинки вмешался министр просвещения А. С. Шишков. В конце 1824 г. он писал Глинке, что «Российская академия не преминет обратить внимание» на его «Историю». Его поддержал Н. М. Карамзин, находивший, что «Русская история» Глинки «по изложению происшествий и по нравственной цели заслуживает быть классической книгой»163. Глинке была выдана денежная премия за третье издание «Истории», погасившая значительную часть его долгов. В 1827 г. Глинка был назначен цензором. Служба его продолжалась до 1830 г. Глинка подписывал рукописи к печати, не читая их, что приводило к конфликтам с Московским цензурным комитетом. После временного ареста Глинки он был уволен в отставку с назначением пенсии. После отставки Глинка переехал в Петербург, где он пользовался поддержкой Шишкова и В. А. Жуковского и продолжал литературную деятельность. Его «Записки», которые публиковались частями с 1830-х – одно из лучших мемуарных произведений того времени. В последние годы жизни Глинка ослеп. Умер он 5 апреля 1847 г. и был похоронен на Волковом кладбище в Петербурге.

Консервативный проект Глинки своими чертами совпадал с соответствующими проектами А. С. Шишкова, Н. М. Карамзина и Ф. В. Ростопчина, но при этом имел свою специфику. Отталкиваясь от атеистической и материалистической идеологии Просвещения, Глинка выдвинул в противовес ей триединую формулу «Бог. Вера. Отечество». Общественно-политические и философские взгляды Глинки базировались на христианском миропонимании, которое предполагало жесткое следование принципам православной морали. Для него было характерно уподобление всех социальных отношений семейным, когда Бог рассматривался как отец всего человечества, монарх, - как отец своих подданных, начальник (помещик, полководец, чиновник и т.д.) – своих подчиненных. Государство представляло в изображении Глинки большую семью, где царит гармония и где все члены бескорыстно служат друг другу. Отношения взаимного подчинения образуют сложную общественную иерархию, когда каждый человек добровольно выполняет свои функции, видя в этом высший долг. При этом на монарха ложится наибольшая ответственность, в сравнении с его поддаными. Подобные взгляды в какой-то мере предвосхищали модель государственного устройства, впоследствии наиболее разработанную в русской консервативной мысли К. П. Победоносцевым.

Дворянство, по Глинке, только тогда заслуживает звание «благородного», когда выполняет свой долг перед государством-семьей, в том числе и перед своими крестьянами. Глинка был противником крепостного права, считая его отмену прерогативой верховной власти. Пока же крепостное право не отменено, важнейшей гражданской добродетелью, согласно Глинке, является «благотворение», как разновидность христианской любви к ближнему.

В своей литературной деятельности Глинка оказался одним из «плодовитейших» (П. А. Вяземский) русских писателей, чье наследие насчитывало в общей сложности более 150 томов164. В трудах Глинки наметились контуры национальной идеи, подразумевающей, что Россия является особым миром, а ее особый путь «определяется внутренним духовным строем национального характера, в основе которого лежит слияние индивидуальностей в единое целое. Благодаря этим коренным свойствам национального характера Россия и обладает несомненными преимуществами перед Западом»165.


ВЕЛИКАЯ КНЯГИНЯ ЕКАТЕРИНА ПАВЛОВНА (10.05. 1788, Царское Село – 28.12. 1819, Штутгарт) – великая княгиня, четвертая дочь Павла I и императрицы Марии Федоровны, внучка Екатерины II, любимая сестра Александра I, оказавшая значительное влияние на складывание раннего русского консерватизма как политического течения. Ее патриотизм, в сочетании с приверженностью к консервативно-монархическим принципам делал ее одною из центральных фигур оппозиции либеральному курсу Александра I в начале XIX в.

Екатерина Павловна получила разносторонние воспитание и образование под руководством матери, императрицы Марии Федоровны. Великая княгиня знала французский, немецкий и английский языки, но при этом владела и русским языком. Ее переписка с свидетельствует о том, что она хорошо писала по-русски (на французском языке написана примерно половина писем), что было редкостью среди образованных людей ее круга конца XVIII - начала XIX в.

Красивая, обаятельная, крайне честолюбивая, Екатерина Павловна обладала сильным, мужским умом, обширными знаниями и широкими связями. Она активно вмешивалась в политику, используя при этом расположение к ней Александра, на которого на определенном этапе имела большее влияние, чем кто-либо другой из родственников. Александр I боготворил сестру и писал ей такие письма, которые настолько напоминают переписку влюбленных, что это обстоятельство даже породило миф об инцестуальных отношениях между ними. К примеру, С. Мельгунов утверждал, что в доверительных отношениях между братом и сестрой «была доля нежных чувств, выходящих уже за сферу родственной привязанности»166. Император часто советовался с великой княгиней по самым разнообразным вопросам внутренней и внешней политики и даже предварительно составлял программы бесед. В случае, когда брат и сестра не могли непосредственно общаться, они вели между собой обширную переписку, частично опубликованную. Историки отмечали, что степень откровенности этой переписки были чрезвычайна велика и была лишена «той двойной игры, которая была обычным явлением в отношениях Александра с людьми вообще»167. К примеру, в конце декабря 1810 г., собираясь навестить сестру в Твери, Александр составил заранее программу разговора о политике, военных действиях и внутреннем управлении, включая обсуждение отчета Сперанского и проекта о предлагаемых им учреждениях и т. д.168

Политический вес и авторитет Екатерины в общественном мнении были настолько велики, что после заключения Тильзитского мира, вызвавшего резкое недовольство в широких кругах русского общества, по столице ходили слухи о готовящемся перевороте, в котором активную роль должна была сыграть Екатерина. Ее якобы прочили в новые русские императрицы. Шведский посол в Петербурге граф Стединг писал королю от 28 сентября 1807 г.: «Недовольство императором усиливается, и разговоры, которые слышны повсюду, ужасны <…> Говорят о том, что вся мужская линия царствующего дома должна быть отстранена, а так как императрица-мать и императрица Елизавета не обладают соответствующими данными, то на престол хотят возвести великую княжну Екатерину <…> Военные настроены не лучше, чем других подданные императора»169. О кандидатуре Екатерины Павловны на российский престол некоторые сведения сообщал также в своих донесениях французский посол А. Коленкур. В донесении Наполеону от 12 марта 1809 г. он утверждал, что в обществе много говорят о планах Екатерины Павловны обосноваться в Москве, куда по слухам назначают губернатором ее мужа принца Ольденбургского. «Великая княгиня, – пишет Коленкур, – подготовляет там почву <…> Я хотел бы ошибиться, но ее отношения с генералами и чиновниками, ее характер и намеки за последние четыре месяца – все это обнаруживает в ней одну из тех смелых женщин, которые издалека подготовляют крупные события»170. Само появление подобного рода амбициозных слухов было симптоматичным явлением. Однако, следует подчеркнуть, что до 1809, года замужества, Екатерина Павловна не оказывала заметного влияния на ход государственных дел.

Обворожительная и блистательная Екатерина Павловна была одной из самых завидных невест Европы. Уже в 13 лет возник проект ее замужества с принцем Евгением Вюртембергским, который не был реализован из-за смерти Павла I. В 18-летнем возрасте встал вопрос о ее замужестве с австрийским императором Францем. Имелись и другие брачные проекты. В 1808 г. к ней сватался Наполеон. Во время Эрфуртского свидания (27 сентября – 14 октября 1808 г.) Талейран по его поручению поставил пред Александром I вопрос об упрочении союза между Францией и Россией посредством брака с великой княгиней Екатериной Павловной. «Александр был не прочь согласиться на этот брак, – пишет в своих воспоминаниях графиня Шуазель-Гуфье, – но встретил такую сильную оппозицию со стороны вдовствующей императрицы Марии Федоровны и самой молодой великой княжны, что должен был им уступить. Они обе были женщины с характером, и открыто восставали против континентальной системы, принятой Александром. Наполеону пришлось в первый раз, со времени своего возвышения, получить отказ. Это была для него первая измена фортуны!»171. Реакция Екатерины Павловны на «нелегитимного» жениха была крайне резкой. «Я скорее пойду замуж за последнего Русского истопника, чем за этого Корсиканца»172. Этот отказ ухудшил отношения между Россией и Францией.

В 1809 г. Екатерина Павловна была помолвлена с незначительным немецким принцем Петром Фридрихом Георгом Гольштейн-Ольденбургским (1784–1812), знатоком немецкой литературы и почитателем Шиллера. Принц был глубоко предан Екатерине Павловне и находился всецело под ее влиянием. Быстрое обручение Екатерины Павловны вызвало особенный патриотический энтузиазм, поскольку было не только выражением глубокой антипатии самой Екатерины Павловны и ее матери к властителю Франции, но и, по существу, очередным вызовом новому союзнику173.

После венчания принц Ольденбургский был назначен генерал-губернатором Новгородской, Тверской и Ярославской губерний и главным директором водных коммуникаций с резиденцией в Твери, которая в то время считалась одним из красивейших городов России. С этого момента “тверской двор” фактически стал центром объединения «русской партии» или консерваторов национально-патриотического направления. Атмосфера при тверском дворе отличалась строгостью и была проникнута нескрываемыми политическими амбициями. Жозеф де-Местр сообщал: «Двор ее [Екатерины Павловны – ред.] походит на монастырь; по вечерам там нет другого развлечения, кроме чтения. Она сама учит своего мужа русскому языку и знакомит его с простолюдинами. Ее голова способна на дальновидные планы и на сильную решимость…»174. Историк консервативно-монархического направления И.Н. Божерянов отмечал высокие культурные запросы семейной четы Олдбденбургов: «они толковали об украшениях дворца, об уничтожении бедствий человечества или занимались живописью, или упражнялись в русском языке, в котором старалась великая княгиня усовершенствовать своего супруга, а он, в свою очередь, обращал ее внимание на величайшие богатства мысли и духа произведений немецких писателей. Великокняжеская чета не оставалась в уединении. Лица высокого ранга и выдающейся учености посещали их двор и среди них приезжало много немецких профессоров из Московского университета, имевших беспрепятственный приезд к принцу, и беседовавших с ним о быстрых успехах искусств и науки»175. Великая княгиня выступала в качестве покровительницы русской литературы и пользовалась вниманием многих поэтов и писателей, из которых наиболее известны Г.Р. Державин, Н.М. Карамзин, В.А. Жуковский.

При дворе Екатерины Павловны образовался блистательный политический салон, участниками которого были Ф.В. Ростопчин, известный археолог и публикатор древних рукописей гр. А.И. Мусин-Пушкин, И.И. Дмитриев, А.Б. Куракин и др. Это были люди с явно выраженными консервативными политическими взглядами. Тверской салон стал одним из “идейных центров” консервативных настроений в российском обществе. Центральной фигурой салона была «тверская полубогиня» (выражение Н.М. Карамзина).

Екатерина, находясь в Твери резко увеличила в сравнении с предшествующим периодом свою политическую активность. Она стала довольно часто видеться с императором, подолгу гостила в Петербурге, и неоднократно принимала брата в Тверском дворце. Переписка между ними резко интенсифицировалась, приобретя более содержательный м деловой характер. В Твери обсуждались и решались назначения на многие ответственные посты; расположение великой княгини могло способствовать быстрой карьере, или, наоборот, опале. А. Коленкур писал в своем дневнике от 17 января 1809 г.: «Многие хотят усмотреть в великой княгине Екатерине Павловне все такое, что в будущем отзовется громко. Она в переписке с большею частью видных генералов; она показывает вид, что возобновляет отношения с ранеными генералами и офицерами и отличает их; она ласкает Русских стариков, переписывается с ними об искусствах, науках или литературе. Говорили, будто бы она старается доказать всем, что способна воскресить все великие воспоминания, на которые указывает ее имя. Она старается быть более Русской, чем ее семья, или по вкусам, или по обычаям, со всеми разговаривает, объясняясь легко и с уверенностью сорокалетней женщины. Все это не ускользает от иных наблюдателей, которые видят в ней орудие ее матери, всегда отличавшейся властолюбием…»176. Екатерина Павловна поддерживала те группировки, которые требовали выхода Российской империи из континентальной блокады и решительных военных действий против Наполеона.

Как у большинства реальных политиков, взгляды Екатерины Павловны не носили развернутого концептуального характера. В своей деятельности она руководствовалась некоторыми основными положениями, вообще свойственными для русской консервативной мысли. Великая княгиня была женщина, «искренно ненавидевшая все, что отзывалось революцией»177. Для нее характерно было неприятие галломании, хотя это выражалось не так ярко как у Карамзина, Шишкова и Ростопчина. Екатерина Павловна была убеждена в великой миссии самодержавного образа правления, считая конституцию «совершенным вздором», а самодержавие полезным не только в России, но и в западноевропейских государствах. Достаточно, считала она, государю показать свою личную энергию, чтобы завладеть неограниченной властью: «…хорошие законы, которые исполняют, вот лучшая конституция»178. Россия с ее точки зрения должна быть гегемоном в Европе.

Существует документ, относительно которого большинство историков сходится в том, что в нем выражена развернутая политическая программа, во многом разделявшаяся Екатериной Павловной. «Она охотно бы подписала свое имя под этой работой, под этой горячей проповедью самодержавия и осуждения либеральных реформ»179. Речь идет о «Записке о древней и новой России» Н.М. Карамзина.

В конце 1809 г. Н.М. Карамзин в Москве познакомился с великой княгиней Екатериной Павловной через Ф.В. Ростопчина, который приходился родственником историку со стороны первой жены. Тогда же состоялась кратковременная встреча его с Александром I. После этого последовало приглашение Карамзина в тверской салон. Время сближения было определено некоторыми обстоятельствами внутриполитической борьбы того времени. В октябре 1809 г. Сперанский по поручению Александра I составил либеральный план государственных преобразований – «Введение к уложению государственных законов» и представил его императору. Учреждение Государственного Совета в 1810 г. свидетельствовало о начале реализации этого плана. Либеральный проект вызвал активное противодействие консервативной партии, одним из лидеров которой являлась Екатерина Павловна. Консерваторы решили использовать в своих целях Карамзина, как мощную идейную силу, фигуру, равную по своему интеллекту и возможностям влияния на широкую публику, и которая отчетливо заявляла о своих противоречиях со Сперанским.

Первый приезд Карамзина в Тверь произошел в феврале 1810 г. Карамзин впервые прибыл в Тверь, где пробыл несколько дней, читая в присутствии Екатерины Павловны и великого князя Константина Павловича вечерами рукопись «Истории государства российского». В дальнейшем Карамзин стал частым гостем салона Екатерины Павловны. В 1811 г. Екатерина Павловна даже предложила историку пост губернатора Твери, на что Карамзин отвечал, что он будет или «дурным историком, или дурным губернатором, тем более что к этой должности не готовил себя»180.

Основательно ознакомившись со взглядами Карамзина, Екатерина Павловна в конце 1810 г. поручила ему написание специальной записки, предназначенной для императора, где были бы изложены не только исторические, но и политические взгляды. 14 декабря 1810 г., по возвращении Карамзина в Москву, великая княгиня Екатерина Павловна писала ему: «Жду с нетерпением Россию в ее гражданском и политическом отношениях»181.

В феврале 1811 г. Карамзин привез «Записку» в Тверь, пробыл там в течение двух недель и несколько дней читал свою «Записку» великой княгине и ее супругу. «Записка» встретила полную поддержку самой Екатерины Павловны. В письме к И.И. Дмитриеву от 19 февраля 1811 г., где Карамзин описывает некоторые детали этой своей поездки в Тверь, он, среди прочего, посчитал необходимым подчеркнуть следующее: «Не отвечаю за будущее, но теперь милостивое расположение августейшей четы составляет одно из утешений моей жизни»182.

В марте 1811 г. во время поездки Александра I в Тверь туда выехал и Карамзин. Чтение фрагментов «Истории государства российского» было лишь частью задуманного Екатериной Павловной плана. Главное заключалось в передаче карамзинской «Записки» императору. Она состоялась сразу после чтения «Истории» и личных бесед Карамзина с императором 18 марта. В письме от 20 марта Карамзин, писал о двухчасовых чтениях своей «Истории» императору, «после чего я говорил с ним мало, но о чем же? О самодержавии! Я не имел счастья быть согласным с некоторыми его мыслями»183. После ознакомления с «Запиской» император холодно простился с Карамзиным. Это была реакция Александра I на те места «Записки», где критиковались либеральные меры самого Александра. На вопрос Карамзина, заданный Екатерине Павловне о судьбе своей «Записки», великая княгиня ответила: «Записка ваша теперь в хороших руках»184. Линия поведения великой княгини заключалась в том, чтобы сохранить дружбу с литератором и уладить его отношения с императором, в противном случае, ее политическая репутация была бы подорвана в глазах «консервативной партии». Эта задача была ей с блеском выполнена, тем более, что в тот период взгляды императора явно начали претерпевать эволюцию «вправо». По прошествии пяти лет лет, в 1816 г. Александр I, по свидетельству Д.Н. Блудова, награждая Карамзина Аннинской лентой, подчеркнул, что делается это не столько за его «Историю», сколько за его «Записку о древней и новой России…».

После 1811 г. происходит еще большее сближение великой княжны с Карамзиным, в чем был заинтересован и он сам. В письмах Карамзину Екатерина часто обращается к историку: “милый учитель”, “любимый учитель”, подчеркивая тем самым, что разделяет взгляды Карамзина и считает себя его последовательницей.

Другим выдвиженцем и постоянным корреспондентом великой княгини был Ф.В. Ростопчин. Именно великая княгиня Екатерина Павловна способствовала назначению ранее опального вельможи на пост московского главнокомандующего и генерал-губернатора. Через великую княгиню Ростопчин направил императору свою «Записку о мартинистах», которая призвана была скомпрометировать Сперанского в глазах Александра I.

В литературе имеется версия, что к Сперанскому у Екатерины были старые счеты, причем не только доктринального характера. После низвержения со шведского престола в 1809 г. Густава IV Адольфа, в Россию шведской прорусской партией был послан специальный депутат, который вступил в неофициальный контакт со Сперанским и попытался узнать через него, не согласится ли Александр на занятие шведского престола супругом Екатерины, герцогом Ольденбургским. Для нее возникала возможность стать шведской королевой. Но Сперанский, по причине своей вражды к Екатерине Павловне, не доложил об этом императору, и королем стал бывший французский маршал Бернадот185. Ф.П. Лубяновский, служивший в канцелярии принца Ольденбургского, свидетельствовал, что когда он слушал «решительные, часто нещадные речи Екатерины Павловны», он начинал «в тайне сердца боятся за М.М. Сперанского и за самого себя»186. Так или иначе, деятельность Екатерины Павловны оказала существенное воздействие на внутреннюю политику, способствуя падению Сперанского, возвышению и консолидации «консервативной партии», представители которой в канун Отечественной войны 1812 г. были назначены по ее протекции ряд ключевых постов.

В тяжелые времена Отечественной войны великая княгиня оказалась на высоте положения, неоднократно проявляя энергию и инициативу: «Эта умная, образованная, горячо любившая Россию и страстно ненавидевшая Наполеона женщина была в эти тяжелые дни лучшей собеседницей для императора. Если кто-либо, то именно она способна была поддержать в нем настроения, вызванные московским дворянством, укрепить его решимость, вселить в его душу твердую веру в непобедимую силу народа, в несомненный успех правого дела»187. Патриотические настроения великой княгине нашли наиболее яркое отражение в письме к Н.М. Карамзину от 13 ноября 1812 г., где она в духе манифестов Шишкова писала: «Все мы терпим по одной причине, мы терпим за мать, за славную Россию, но можем ею гордиться и гордо скажем порабощенным иноземцам: вы собрались со всех краев света, пришли с огнем и мечом, но мы, обращая грады наши в пепел, предпочли разорение их осквернению, и сим дали вам великий пример; славная наша столица погибла, мы не колебнулись; вы ожидали мира, нет, мы вам готовим смерть, на ваших могилах восстанут грады наши, яко на славнейшем подножии. Пленные завидуют имени Русскому, офицеры упрашивают честь носить наш мундир, ибо нет свыше оной: Россия была вторая в Европе держава, теперь и навеки она первая и скоро к стопам ее прибегнут цари, моля о мире и покровительстве. Веселитесь мыслею сею, она не мечта, но истина»188. В другом письме от 21 ноября 1812 г. она писала: «Россия, в борьбе со всеми соединенными силами Европы, как будто склоняется перед их бурным потоком, но скоро вновь воздвигает державное чело свое и является во всем блеске и величии. Можно гордиться, что мы русские; по крайней мере, этим чувством наполнена моя душа»189. Мессианско-националистическеие акценты ее писем вполне согласовывались с декларациями о том, что «правительство должно видеть гарантию успеха в единении его со всеми сословиями народа и участии последних при изгнании неприятеля»190. Великая княгиня Екатерина Павловна одной из первых высказала мысль о повсеместной организации народных ополчений. В письма к графе Е.В. Оболенскому она писала: «Графу [Ростопчину — ред] <…>, стоит только выяснить, какая опасность грозит отечеству и в какой мере начатая война есть война народная, чтобы воодушевить Московское дворянство, а из Москвы, где так много дворян из всех губерний, это патриотическое воодушевление охватит всю Россию. Скажите графу <…>, что стыдно, не принести все свое усердие и всего себя в жертву отечеству, что вы считаете для каждой губернии возможным выставить по одному полку в тысячу человек и <…> что дворянство должно взять на себя обязанность продовольствовать и содержать эти военные части в течение всей войны, а война тем скорее кончится, чем с большею энергею ее поведут»191.

Из своих крепостных Екатерина Павловна составила «егерский великой княгини Екатерины Павловны батальон». На содержание батальона ею было выделено 500 000 рублей – огромная по тем временам сумма. Великая княгиня предложила добровольцам из своих удельных крестьян служить в батальоне и обещала засчитать службу в нем за полную рекрутскую повинность. После увольнения со службы обещала также освободить на всю жизнь от выплаты ей оброка. К исходу военной кампании 1813 г. батальон, выполнивший свои задачи и участвовавший почти во всех основных сражениях того времени, был расформирован. Потери его были значительны: из семисот с лишним солдат погибло около трехсот.

В декабре 1812 г. от тифа скончался принц Ольденбургский, что было для Екатерины Павловны серьезным ударом. В результате начавшегося заболевания она выехала для лечения заграницу, попутно выполнил ряд важных дипломатических поручений Александра, способствующих вовлечению Австрии в борьбу против Наполеона.

В дальнейшем Екатерина Павловна сопровождала императора Александра в заграничных походах русской армии 1813–1814 гг., участвовала в Венском конгрессе. Следует отметить, что великая княгиня была посвящена в мистические поиски Александра I, приведшие в политическом плане к созданию «Священного союза» и «скорее их одобряла»192. Немецкий исследователь Д. Йена считает, что «именно благодаря ей мысль об особенном христианском предназначении российского императора овладела сознанием Александра и трансформировалась в идею союза христианских государей, направленного на поддержание мира и стабильности в Европе»193.

В январе 1816 г. Екатерина вступила во второй брак с наследным принцем Вильгельмом Вюртембергским, который вскоре стал королем. Как и первый брак, он был браком по расчету. В Вюртембергском королевстве Екатерина Павловна развернула активную благотворительную и просветительскую деятельность, создав «Общество для оказания помощи нуждающимся», которое должно было «соединить силы свои, чтобы облегчить бедствия людей во всякое время». Екатерина руководствовалась принципом: «Доставить работу важнее, чем подать милостыню»194. Она также способствовала учреждению в королевстве «домов трудолюбия», которые бы «доставляли всякому гражданину средства не только пропитать себя, не оскорбляя чести его, но и быть полезным обществу своими трудами». По инициативе Екатерины были организованы ремесленная школа, школы по обучению девочек шитью и вязанию, прядильному ремеслу, открыты магазины по продаже различных изделий, изготовленных в этих школах.

В 1818 г. ею был создан институт для девушек, положивший начало созданию системы светского воспитания и образования девушек из высшего и среднего сословий.

Смерть Екатерины была скоропостижной, она скончалась внезапно, в результате рожистого воспаления.