Иосиф Бродский. Стихотворения и поэмы (основное собрание)

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 28 29 30 31 32 33 34 35 ... 155

Из "Старых английских песен". Зимняя свадьба

Я вышла замуж в январе.

Толпились гости во дворе,

и долго колокол гудел

в той церкви на горе.

От алтаря, из-под венца,

видна дорога в два конца.

Я посылаю взгляд свой вдаль,

и не вернуть гонца.

Церковный колокол гудит.

Жених мой на меня глядит.

И столько свеч для нас двоих!

И я считаю их.

1963

--------

Переселение

М. Б.

Дверь хлопнула, и вот они вдвоем

стоят уже на улице. И ветер

их обхватил. И каждый о своем

задумался, чтоб вздрогнуть вслед за этим.

Канал, деревья замерли на миг.

Холодный вечер быстро покрывался

их взглядами, а столик между них

той темнотой, в которой оказался.

Дверь хлопнула, им вынесли шпагат,

по дну и задней стенке пропустили

и дверцы обмотали наугад,

и вышло, что его перекрестили.

Потом его приподняли с трудом.

Внутри негромко звякнула посуда.

И вот, соединенные крестом,

они пошли, должно быть, прочь отсюда.

Вдвоем, ни слова вслух не говоря.

Они пошли. И тени их мешались.

Вперед. От фонаря до фонаря.

И оба уменьшались, уменьшались.

октябрь 1963

--------

* * *

X. В. Горенко

В деревянном доме, в ночи

беззащитность сродни отрешенью,

обе прячутся в пламя свечи,

чтобы сделаться тотчас мишенью.

Страх растет на глазах, и окно

застилает, как туча в июле,

сократив световое пятно

до размеров отверстия пули.

Тишина на участке, темно,

и молчанье не знает по году,

то ли ужас питает оно,

то ли сердцу внушает свободу.

осень 1963

--------

В замерзшем песке

Трехцветных птичек голоса, --

хотя с нагих ветвей

глядит зима во все глаза,

хотя земля светлей

холмов небесных, в чьих кустах

совсем ни звука нет, --

слышны отчетливей, чем страх

ревизии примет.

На волнах пляшет акробат,

сбивая мель с пути.

Все трубы зимние трубят,

но флейты не найти.

И гребень падает, бежит;

сраженный красотой,

кустарник сучьями шуршит,

а нужен козодой.

Вот так и слышишь пенье птиц,

когда трещит мороз,

не видя их упрямых лиц.

Кого, кого? (Вопрос.)

Не видя глаз, в которых власть

любви должна прочесть

не жажду, нет, но страсть, но страсть

остаться мерзнуть здесь.

декабрь 1963

--------

Прилив

Верней песка с морской водой

(на помощь ночь зови),¹

борись с сердечной пустотой,

вступившей в след любви.

Уму грозящим страхом полн,

беги под крепкий кров,

наполнив сердце шумом волн,

как лунку, до краев.

Но лучше, в землю ткнув носком,

когда все крепко спит,

ее засыпать тем песком,

что в голосе хрипит.

декабрь 1963

¹ В СИБ первая строчка разбита: "Верней / песка с морской водой" --

опечатка? -- С. В.

--------

В горчичном лесу

Гулко дятел стучит по пустым

деревам, не стремясь достучаться.

Дождь и снег, пробивающий дым,

заплетаясь, шумят средь участка.

Кто-то, вниз опустивши лицо,

от калитки, все пуще и злее

от желанья взбежать на крыльцо,

семенит по размякшей аллее.

Ключ вползает, как нитка в ушко.

Дом молчит, но нажатие пальца,

от себя уводя далеко,

прижимает к нему постояльца.

И смолкает усилье в руке,

ставши тем, что из мозга не вычесть,

в этом кольцеобразном стежке

над замочною скважиной высясь.

Дом заполнен безумьем, чья нить

из того безопасного рода,

что позволит и печь затопить,

и постель застелить до прихода --

нежеланных гостей, и на крюк

дверь закрыть, привалить к ней поленья,

хоть и зная: не ходит вокруг,

но давно уж внутри -- исступленье.

Все растет изнутри, в тишине,

прерываемой изредка печью.

Расползается страх по спине,

проникая на грудь по предплечью;

и на горле смыкая кольцо,

возрастая до внятности гула,

пеленой защищает лицо

от сочувствия лампы и стула.

Там, за "шторой", должно быть, сквозь сон,

сосны мечутся с треском и воем,

исхитряясь попасть в унисон

придыханью своим разнобоем.

Все сгибается, бьется, кричит;

но меж ними достаточно внятно

-- в этих "ребрах" -- их сердце стучит,

черно-красное в образе дятла.

Это всЈ -- эта пища уму:

"дятел бьется и ребра не гнутся",

перифраза из них -- никому

не мешало совсем задохнуться.

Дом бы должен, как хлеб на дрожжах,

вверх расти, заостряя обитель,

повторяя во всех этажах,

что безумие -- лучший строитель.

Продержись -- все притихнет и так.

Двадцать сосен на месте кошмара.

Из земли вырастает -- чердак,

уменьшается втрое опара.

Так что вдруг от виденья куста

из окна -- темных мыслей круженье,

словно мяч от "сухого листа",

изменяет внезапно движенье.

Колка дров, подметанье полов,

топка печи, стекла вытиранье,

выметанье бумаг из углов,

разрешенная стирка, старанье.

Разрешенная топка печей

и приборка постели и сора

-- переносишь на время ночей,

если долго живешь без надзора.

Заостря-заостряется дом.

Ставни заперты, что в них стучаться.

Дверь на ключ -- предваряя содом:

в предвкушеньи березы участка, --

обнажаясь быстрей, чем велит

время года, зовя на подмогу

каждый куст, что от взора сокрыт, --

подступают все ближе к порогу.

Колка дров, подметанье полов,

нахожденье того, что оставил

на столах, повторенье без слов,

запиранье повторное ставень.

Чистка печи от пепла... зола...

Оттиранье кастрюль, чтоб блестели.

Возвращенье размеров стола.

Топка печи, заправка постели.

1963

--------