Geum.ru

Илья немцов XXX гончар из модиина

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10
боги так сотворили человека, что всегда можно найти выход, - и он хитро прищурил глаз , - конечно, если у тебя голова на месте. – Нимрод сделал паузу и многозначительно прошептал: – С новым наместником можно ладить. У людей умных уже установлены во дворах жертвенники богам Эллады.

Эльазар вздрогнул. Значит, Нимрод не оговорился, сказав, что боги сотворили человека, а не Адонай, наш единый и вечный Господин.

- От сведущих людей я узнал, - продолжал меж тем Нимрод, - что льготы, имеющиеся у героя, дают ему право продавать без всякой пошлины все изготовленные в его мастерской изделия! Через год-другой ты станешь богатым человеком, дорогой Эльазар!

Затем Нимрод принялся горячо утверждать, что могущественная империя Александра Великого, хотя и была разделена на три царства после смерти полководца, вскоре вновь будет объединена и возвеличена Антиохом Эпифаном . - В этом историческом деле ему поможет победоносная армия, которая вот-вот прибудет из тех же мест, откуда прибыл ты, наш славный герой, - последнее Нимрод подчеркнул с особым значением.

-Я не прибыл из Антиохии, - холодно возразил Эльазар, - я возвратился домой.

-Конечно, ты прав! – быстро согласился купец. -И дома ты желанный гость!

-Не гость! - с нарастающим раздражением прервал его Эльазар. И желая завершить эту явно неприятную для него встречу, закончил: - Спасибо за подарки и за подробный рассказ о домашних событиях. Мне, действительно, многое было неизвестно.

-Я это знал! - обрадовался Нимрод. - Мне сам наместник Апеллес посоветовал первым поговорить с тобой. – Сделал загадочную паузу и добавил: - Ты должен быть с нами, не с хасидеями - этими безумцами, поднявшими руку на могущественную власть самого Антиоха!

-А я думала, - возразила присутствовавшая при разговоре Шифра, - что хасидеи - искренние ревнители нашей, иудейской веры и не хотят поклоняться греческим идолам, даже под пытками и страхом смерти! Они смелые и сильные люди!

Нимрод вскочил, как ужаленный, в испуге оглянулся, нет ли кого постороннего поблизости, прикрыл ладонью рот, как будто бы не Шифра, а он произнес эти крамольные слова, и зло выпалил :

- Хасидеи - настоящие разбойники! Они поднимают оружие даже против своих братьев! Их шайки, подобно диким зверям, скрываются в ущельях Иудейских гор и среди них, какой ужас! немало наших земляков. А коэн Матитьягу, вместо того, чтобы проклясть этих убийц, молчит! Говорят, что и сыновья его ведут себя неподобающим образом. Они нередко поднимаются в горы, где скрываются хасидеи-разбойники. - Затем перешел на шепот и многозначительно добавил: - Наместник Апеллес очень недоволен. Он прямо сказал, что это может плохо кончиться для всех нас.

- Дорогой сын мой! – почти умоляюще обратился он к Эльазару. - Я хорошо знал твоего отца, да будет благословенной память о нем, и он сделал бы то, что я тебя прошу. Ты наш герой и наша защита! Тебя уважает коэн Матитьягу, обратись к нему и скажи, чтобы он остановил своих сынов, особенно Иегуду! Нельзя допустил раскола в нашем народе! Матитьягу обязан призвать хасидеев немедленно сложить оружие! От них ничего не требуется, кроме спокойной, мирной жизни и еще какие-то там мелочи.

-Какие? - спросил Эльазар, с хорошо скрытым напряжением.

-Не выступать против своих же братьев-иудеев, принявших эллинскую веру,- быстро ответил Нимрод, - и установить у себя дома, или во дворе, хотя бы маленький, жертвенник богам Эллады. - Затем замолк. Смахнул со лба густо выступивший пот, улыбнулся. - Я уже поставил такой жертвенник, - как бы вспомнил Нимрод, и недвусмысленно оглядел двор Эльазара.

-Адон Нимрод! - сдержанно сказал Эльазар,- я всего лишь горшечник и вправе ли я давать советы мудрому и всеми уважаемому коэну? Кто я и кто он?!

-Конечно! - быстро согласился купец. - Не спеши. Хорошо подумай и у тебя будет, что сказать. - Нимрод быстро встал, протянул руку Эльазару. – Да будет благословен прибывший! - торопливо ушел.

- Нимрод - мерзавец! - не скрывая своего гнева, бросила Шифра вслед ушедшему. - Это он выдал Апеллесу моэля Элишу, да почиет он в мире ! Ты ничего не знаешь! - кричала Шифра, обращаясь к брату. - Ничего! Ты столько времени потратил на этого негодяя!

Эльазар никогда не видел Шифру в таком гневе. Он пытался успокоить её, но это ему не удавалось.

Истерически рыдая, она рассказала, как семья виноградаря Мейдада , у которого было семеро дочерей , праздновала брит-мила первого мальчика, подаренного Всевышним. Все было подготовлено в глубокой тайне.

И, когда моэль Элиша - этот святой человек - приобщал первенца Мейдада к великому Союзу, в их дом ворвались Апеллес с сирийскими наёмниками, и он приказал, зарубить Элишу, Мейдада и несчастного мальчика. Младенцу едва исполнилось восемь дней.

Люди видели, что Апеллеса привел к дому Мейдада хромой человек, завернут в черную хламиду. Его узнали. То был Нимрод!

Шифра перестала плакать. Её сухие глаза сверкали лихорадочным блеском.

-Он за все заплатит! - угрожающе закончила Шифра.

Эльазар хорошо помнил Элишу, невысокого щуплого человека с доброй улыбкой на смуглом лице. Он жил в конце селения, недалеко от мастерской Эльазара. Шифра не раз относила ему еду. Своей семьи у покойного Элиши не было.

Эльазар поднялся. Взглянул на ковер, уставленный вкусной едой, но есть не стал. Вышел.

Она догнала его за порогом, вцепилась в руку, и с тем же лихорадочным огнем в глазах, спросила:

-Ты будешь выполнять заказ предателя?!

-Не думаю, - сдержанно ответил Эльазар, - у меня нет для этого ни глины, ни топлива, ни времени. Я должен во всем этом разобраться. Но сейчас главное, построить печь. К тому же, - Эльазар улыбнулся, - вижу, что и у тебя, сестра, совсем не осталось посуды. А от черепков, разбросанных во дворе, мало пользы. С тебя и начнём.

- Брат! - обняла его Шифра. - Ты не представляешь, как пусто было в нашем доме без тебя! - И тут же искренне добавила: - Я так рада, что ты не принял заказ от этого проклятого человека! - И решительно заявила: - Я сама найду тебе работу, много работы, ты только успевай её выполнять! - и, с неожиданной загадочностью, добавила: - Пора устраивать твою судьбу!

Для Шифры это был не обычный душевный порыв любящей сестры. Уже давно, еще до возвращения Эльазара, она решила, что должна помочь брату.

С момента гибели Ривки, да почиет она в мире, прошло более пяти лет, и брат берет большой грех на душу, отказываясь от создания собственной семьи.

Шифра не отличалась большой общительностью, особенно после трагической гибели родителей, и все же у неё было несколько хороших подруг. Одна из самых близких - Иегудит, жила в соседнем селении Бетулия, и на ней остановила свой выбор Шифра.

Предстояло осуществить задуманное. К тому же сам Эльазар дал ей хороший повод для первой встречи с подругой. Но пока это было тайна Шифры и она энергично принялась за дело.

Бетулия раскинулась в низинной части Иудеи и примыкала к Самарийскому плато. Из Модиина к Бетулии пролегала извилистая грунтовая дорога, длиной полдня езды на муле.

Эта дорога, петлявшая меж пологих холмов, была хорошо известна Шифре. Когда были еще живы родители, да почиют они в мире, она не раз, отправлялась погостить у подруги день-другой. То были лучшие годы их юности.


...Как-то в солнечный день месяца адар,- вспомнила Шифра, - еще не успели пожухнуть высокие травы, они с подругой отправились на прогулку по окрестностям Бетулии. Подруги без умолку болтали, делились новостями. Их голоса сливались с гулом пчел и гомоном поющих птиц.

Шифра с улыбкой вспоминала, как на одной из таких прогулок, Иегудит рассказала ей о своих девичьих неприятностях. У неё как раз тогда установился период.

- Лучше позже, чем никогда, - пошутила Иегудит, - мне ведь скоро пятнадцать! И когда период наступил, подругу мучили сильные боли. Она двигалась с большим трудом.

Вначале Иегудит стыдилась рассказать об этом даже матери, но, когда та узнала, успокоила дочь.

- Такое иногда бывает, - сказала она, - и у меня, когда я была девушкой, период отличался сильными болями.

-Бывает, - согласилась Шифра, - но эти боли, можно избежать?
  • Каким образом? - с надеждой воскликнула Иегудит и обхватила руками живот.
  • Я сделаю настой из сбора листьев исатиса и ты попьешь его, - сказала Шифра, - этой траве Адонай даровал свойство облегчать боли, постигающие женщин в такое время.. Выпьешь две-три ложки исатиса утром и на закате солнца, боли значительно уменьшаться, а то и вовсе исчезнут.

Так это и случилось

В последующие их встречи, когда подруги вновь бродили по зеленым оврагам, Иегудит постоянно требовала от Шифры показать ей эту чудо-траву.

-Это не чудо! – смеясь, протестовала Шифра, - каждой траве, корню или семенам, Адонай подарил что-то своё, помогающее человеку.

-А вот и исатис ! - обрадовалась Шифра, - видишь те прямые стебли, высотой с локоть?

-Вижу! - воскликнула Иегудит. - Они увенчаны ярко-желтыми цветами!

-Да, - подтвердила Шифра, - и мы их встретили именно там, где они любят расти.

-У старых заброшенных колодцев!? - сделала свое маленькое открытие Иегудит.

-И еще, на влажных обочинах дорог, - завершила свое объяснение Шифра.

После этого случая, Иегудит стала её преданной ученицей.

Она с нетерпением ждала очередного приезда Шифры и тотчас тащила подругу на окраины Бетулии. Эти прогулки были интересны и Шифре. В ней проснулась страсть к обучению.

Шифра была убеждена, что цветы, травы, деревья живут не сами по себе, но являются продолжением её самой. Шифру тянуло к этой могучей необъяснимой силе, и она верила, что и они тянулись к ней.

Каждый стебелёк, листик или былинка обладала своим характером, своей красотой, своими собственными секретами. И она ощущала себя не столь одинокой в этом окружении, особенно после всех, постигших её, несчастий.

Если на пути Шифры встречался цветок или куст, еще не созревшие для сбора, она осторожно обходила их. В глубине души она верила, что сохраненные цветок или былинка, подобно человеку, благодарны ей.

Когда она срывала листья нужного ей растения, она делала это так, чтобы не повредить стебель. При этом всегда благодарила Адоная за то, что Он подарил ей эти растения, раскрыл перед ней их тайны, позволяющие помочь больному или ослабевшему человеку.

Среди зелени, на холмах, полях или в ущельях Шифра чувствовала себя большой и сильной, но одновременно крохотной частицей, принадлежащей к этому бесконечному миру, сотворённому Его волей.

Утренняя молитва Шифры начиналась с благодарения Адонаю, за то, что Он ей дал, именно ей, возможность ощущать и видеть сотворенное Им, и, хоть крохотной толикой, делиться этим с людьми.

Посвящая подругу в известные ей тайны лечебных трав, Шифра была убеждена, что творит богоугодное дело.

Её всегда охватывало радостное чувство, когда она обнаруживала, что подруга слушает её с глубоким вниманием. Старается запомнить каждое сказанное слово.

Однажды, когда Шифра рассказывала о таинстве кустов мандрагоры, Иегудит попросила повторить дважды один и тот же рассказ. А затем, подражая Шифре, её же голосом произнесла : “ Настой этого волшебного растения, способен разжечь любовь даже самого неприступного мужчины. “

-Именно так! – рассмеялась Шифра и добавила, - наша праматерь Рахель, жена праотца Яакова, знала, что мандрагора помогает также от бесплодия! И выпив настой из корней мандрагоры, благополучно разрешилась своим первенцем - Иосифом.

-А это, - Шифра подошла к высокому ажурному кусту, - гордый шумар. Он способен погасить, даже самые тяжелые всплески души. Снимает напряжение, улучшает настроение.

-Шумар нам с тобой не требуется! - звонко захохотала Иегудит.

Затем они немного постояли у кустов шалфея, перешли к зарослям лаванды, и Шифра сообщила, что она кладет на зиму засушенные цветы этого растения, среди шерстяной одежды и ковров. Их аромат напоминает лето и сохраняет шерстяные вещи от ненасытной моли.

В конце прогулки Шифра проводила экзамен. Она была рада, когда подруге удавалось найти редко встречающуюся траву или набрести на лечебный корень, высоко ценимый на рынке.

Домой они возвращались усталые, голодные, но счастливые. Обеих переполняла радость открывшихся перед ними Господних тайн, к тому же их травяной сбор был обилен и стоил хороших денег на иерусалимском рынке.

Придя домой, подруги менялись ролями. Иегудит переставала быть послушной ученицей. Её желание, её воля определяли порядок в доме. Она не позволила Шифре умыться под тощей струйкой воды, текущей из наклоненного кувшина. Потащила подругу к купальному бассейну, сделанному отцом специально для неё.

Бассейн был новинкой для всей округи. И, как всё новое, был враждебно встречен односельчанами. Одни считали, что бассейн похож на микву и обычное купание в нем искажает святой ритуал омовения. Другие сожалели, что зря пропадает вода, которой и так вечно не хватало.

Однако у богатого винодела, отца Иегудит, были свои расчёты. Бассейн был невелик - десять локтей в длину, пять - в ширину и в глубину - два с половиной локтя. Быть может, винодел и отказался бы от постройки бассейна, если бы не ручей, который обнаружила Иегудит.

- Вначале я думала, что это - не засыхающее болотце, - с гордостью рассказывала она, - но кода увидела между камнями тоненькую струйку воды, велела отодвинуть камни, расчистила болотце и там нашла ручей!

- И еще я тебе расскажу, - с некоторой таинственностью произнесла Иегудит, - вода не остается в бассейне, её избытки текут к тому зеленому полю, видишь там, вдали? Так вот, на этом поле отец выращивает, новые сорта винограда. Один из них он назвал “ Ручей Иегудит”.

Шифра видела, с какой тщательностью подруга осмотрела каждый уголок двора, чтобы, упаси Адонай, никто не смог подсмотреть, как купаются девушки. И лишь убедившись, что вокруг не было ни души, Иегудит первая сбросила тунику, расшвыряла по сторонам сандалии и пригнула в прозрачную воду бассейна.

Шифра смотрела на подругу с нескрываемым восторгом. Была поражена отчаянным блеском её медовых глаз, красотой хорошо развитого девичьего тела, хотя и сама была стройна и прекрасно сложена.

- Ну же! - нетерпеливо зазывала подругу Иегудит. - Не бойся! Никого поблизости нет! Вода лишь вначале кажется холодной! - И она плеснула в сторону Шифры пригоршню крупных сверкающих капель. Встала на дно бассейна выпрямилась, при этом её лицо и высокая грудь оказались прикрытыми десятками прядей темно-коричневых вьющихся волос.

- Идешь?! - угрожающе закричала Иегудит и приготовилась тотчас же выйти из бассейна и затащить к себе подругу. И тогда Шифра, завертев в узел толстую непослушную косу, не снимая нарядной кутонет, пригнула в воду.

.Тут-то все и началось. Иегудит совсем ошалела. Она погружалась на дно, хватала Шифру за ноги, выныривала, шлепала по воде растопыренными пальцами, поднимала тучи икрящихся брызг и вновь устремлялась под прозрачные струи воды. Когда же ей удавалось затащить подругу под воду, а затем та вырывалась, обе визжали на всю округу.

Вволю накупавшись, девушки шли обедать. Вокруг них суетились темнокожие рабыни. Когда-то отец получил их от одного из разорившихся должников. Это были добрые женщины средних лет, выросшие в неволе, и в полной мере ценившие хорошее к ним отношение со стороны молодой хозяйки.

Шифра видела, что Иегудит относится к ним, как к членам семьи, без всякой скидки спорила с ними, хвалила или ругала. И это нравилось Шифре.

Старшая из эфиопок, Иха, степенная и строгая, внимательно следила, чтобы подушки, на которых сидели подруги, были хорошо взбиты и находились на расстоянии руки от подносов с едой.

Аппетитно дышали, только что извлеченные из раскаленной печки горячие ячменные лепешки. Рядом с ними стоял кувшин охлажденного молока, козий сыр, тарелка сладких стручков и сушеных финик.

Все это время Шифру не оставляла мысль, как незаметнее осуществить свои намерения - сблизить подругу со своим братом. Она знала, что брат не любит легкомыслия и безделья, как знала и то, что за отчаянно веселым характером подруги скрывались столь ценимые братом серьезность и трудолюбие.

Шифре стало известно, что подобно брату, подруга уделяла много внимания бедным и многодетным семьям, а их было много даже в таком зажиточном селении, каким считалась Бетулия.

Отец Иегудит поощрял дочь, но так же как и она, сохранял это в тайне, даже от матери. А мать, не зная о тайне мужа и дочери, делала то же самое. И только для жителей Бетулии всё это не было секретом. И они платили семье благочестивого винодела уважением и признательностью.

Иегудит была всеобщей любимицей. Уже не раз приходили к ним богатые сваты даже из самого Иерусалима, но возвращались ни с чем. И это укрепляло надежды Шифры. Но вдруг всё закончилось.

Шифра дома, в Модиине, неожиданно получила от Иегудит приглашение на свадьбу. Её избранником оказался скромный юноша по имени Надав, работавший пастухом у её же отца. Спорить с Иегудит было бесполезно. Даже Шифре, к огромному её огорчению, Иегудит не могла толком ничего объяснить. Подруги никогда на эту тему не говорили. Всё, что она услышала от Иегудит: “ Я так решила!”

Свадьба состоялась в конце первой недели месяца хешван , поздней осенью, когда был собран урожай и свежее вино залито в большие глиняные кувшины.

Однако счастье Иегудит оказалось недолговечным. Надав погиб , защищая стадо от напавшей волчьей стаи.

В неполных двадцать лет, Иегудит стала вдовой. Горю её не было границ. И, быть может, если бы ни Шифра, то Иегудит наложила бы на себя руки.

Неделями Шифра не оставляла подругу. Вместе они вновь и вновь бродили по ущельям и руслам пересохших рек. Собирали попадавшиеся необычные травы. Время брало своё. Постепенно щёки Иегудит вновь порозовели, а в глазах появился утраченный надолго блеск.

Как-то, в одной из бесконечных бесед Шифра упомянула имя купца Нимрода. И Иегудит, полу безразлично, полу заинтересованно, спросила:

- Я давным-давно слышала, что у хромого купца есть сын по силе не уступающий самому Шимшону и такой же красивый - правда ли это?

- Правда, - неохотно ответила Шифра, - но Нимрод сделал со своим сыном такое, что будь он проклят во всех поколениях!

- Что это ты говоришь, подруженька?! Взмолилась Иегудит.- Побойся Бога! Такое говорить о ближнем - непростительный грех!

-Знаешь?… - и Шифра в нерешительности замолкла.

-Ну же! - понукала её подруга.

- Сына Нимрода зовут Ицгар и он действительно подобен могучему Шимшону, но он недостоин такого сравнения.

-Почему?! - удивилась Иегудит. - Что плохого мог натворить этот юноша?

- Не столько он, сколько его хромой отец, - ответила Шифра , - не случайно говорят, что отцы едят кислый виноград, а у детей на зубах оскомина. И продолжила:

- Нимрод - любитель всего эллинистического. И поэтому отправил сына в Афины, чтобы тот принял участие в состязаниях силачей.

- Ну и?! - с нарастающим интересом теребила подругу Иегудит. - Он завоевал лавровый венок победителя?! - Но, видя помрачневшее лицо Шифры, погасила вспыхнувшие эмоции.

Затем неожиданно плюхнулась на траву и потащила за собой подругу.

- Никакая сила меня отсюда не поднимет, пока не расскажешь всё, что ты об этом знаешь!

- Расскажу, хотя...

- Без всяких “хотя”!

- Ицгар, как все греческие спортсмены, участвующие в соревновании, должен был выступать… без одежды.

- Совсем го-о-олый ? - с удивлением протянула Иегудит.

Шифра молча кивнула.

- Ну и ?! - нетерпеливо ёрзала на траве Иегудит.

- У Ицгара же, как и у всех мужчин-иудеев, когда они не в одежде, сразу видно след брита, то есть что они не греки, и по этой причине он не сможет участвовать в состязаниях. А если и будет участвовать, ему никогда не присудят лаврового венка, даже если он победит абсолютно всех.

-Почему?! – возмутилась Иегудит.

-Потому что иудей не может быть победителем над эллинами. Не может! - сорвалась на крик Шифра. - У них это не принято! - И тогда Нимрод решил сделать…

-Ну, говори же! - схватила Шифру за руку Иегудит. - Что сделать?

-Операцию. Чтобы прибавить Ицгару то, что у него удалил моэль Элиша, да почиет он в мире. После операции - весь адар и нисан, - продолжала Шифра, - Ицгар тяжело болел. Хромой Нимрод даже приходил ко мне и, плача, просил помочь его сыну, иначе он возвратит Адонаю свою безгрешную душу.

-И ты помогла? - быстро спросила Иегудит, проглотив подступивший к горлу ком.

- Лишь немного облегчила боль. Я ничего не знаю, что могло бы помочь вновь испеченному гою в таком несчастье!

-Чем же это кончилось? - с тревогой спросила Иегудит.

-Он выжил, - безразлично сказала Шифра, и даже участвовал в состязаниях. Рассказывали, что при появлении его могучей фигуры на олимпийском стадионе, раздались громовые крики приветствия. Затем , когда клоун заорал на весь стадион: : “Смотрите - это же розовый иудей!!” - раздался свист и такой же громовой хохот

-Почему розовый ? – удивилась Иегудит.

- Потому, что оперированное место, хотя и зажило, но сильно отличалось размерами и розовым цветом от того, что имелось у спортсменов Эллады.

И подруги весело захохотали.

Постепенно Иегудит пришла в себя. И Шифра это почувствовала, когда однажды Иегудит попыталась прогнать её домой.

-Ты меня опекаешь даже больше чем мама, - сказала она, - и если так будет продолжаться, я превращусь в птенца, ждущего пока ему что-нибудь сунут в открытый рот. Да и тебе, моя любимая подруга, пора в своё гнездо.

Шифру обрадовала уверенность, прозвучавшая в словах Иегудит, но она была убеждена, что сейчас она здесь нужнее, чем дома. Её присутствие и настои трав, которыми она по несколько раз в день поила подругу, благоприятно влияли на Иегудит.

В Модиине же, в эту пору, ей нечего было делать, - внушала себе Шифра. - До начала полевых работ оставалось около пяти недель. Мастерская брата, вот уже четыре долгих года оставалась холодной и безжизненной, а это вызывало у Шифры грусть и острую тоску.

Всё это она рассказала подруге и Иегудит успокоилась. Теперь она целиком повисла на Шифре. С радостью вспоминали каждый прожитый день. И лишь об одном ни разу не заходила речь, о неожиданном решении Иегудит выйти замуж за Надава.

Но однажды, когда они сидели в густой тени смоковницы, опустив ноги в прохладную воду бассейна, Иегудит заговорила о Надаве .

У него осталась мать с четырнадцатью детьми, мал мала меньше, - сказала задумчиво Иегудит, и, как бы мысля вслух, продолжила, - отец Надава умер три года тому , вскоре после нашей свадьбы. Я хочу отвезти ей подарки к Рош-ашана. Поедешь со мной?

По переулкам и узким тропинкам они долго добирались до окраины селения. Шифра была потрясена бедностью, которую она увидела в семье избранника подруги. А та, как бы ожила, с улыбкой и сиявшими глазами, развязывала тюки, привезенные на мулах. Раздавала детям подарки, выложила груду мешочков с мукой, очищенными ячменными зернами, чечевицей, горку крупных ощипанных кур.

Затем пошла к очагу, долго искала подходящий сосуд, чтобы сложить свежий козий сыр, но ничего не нашла. И тогда Шифра впервые услышала глухой, как надтреснувшая струна, голос матери Надава.

- Дети всё разбили. - И в этой короткой фразе звучало всё и сожаление, и извинение и незатихающая боль утрат.

- С этим мы справимся, - бодро ответила Иегудит.- Мы привезли также немного посуды.

В ту минуту Шифра с острой болью ощутила отсутствие брата. Вот уж кто мог бы помочь! И она решила прислать матери Надава всю посуду, которая была у неё..


Это не заняло много времени. Из Модиина в Бетулию часто наезжал кузнец Шмуэль. У него были в селении свои дела. Недавно он завершил ковку большого набора ножей и других инструментов для Овадии, шойхета Бетулии. Но главной причиной приездов Шмуэля была Шифра. Не сиделось кузнецу дома, когда сестра друга была в Бетулии.

Шмуэль считал своим долгом опекать Шифру, пока Эльазар отбывал рекрутскую службу. Он получал от Шифры массу распоряжений, что и как надо делать в её хозяйстве, пока она была у подруги. Когда и чем кормить кур. Как проверять двери и решетки курятника. Не прогрызли ли их мангусты? Выяснить, не пора ли очищать виноградник от прошлогодней листвы? Перетряхнуть многочисленные пучки трав, висящих под потолком, и многое другое.

Первый приезд Шмуэля был для Иегудит ошеломляющим. Она никогда еще не видела такого могучего мужчину и испугалась, но, разглядев с какой легкостью им управляет подруга, её испуг перешел в удивление.

У этого великана оказалось сердце ребенка. И с тех пор всегда, когда он входил в её дом, Иегудит видели лишь его восторженную улыбку, обращенную к подруге.


С той поры прошло еще двенадцать месяцев. И сегодня, отправляясь в Бетулию, Шифра с волнение ожидала встречу с подругой. Год - немалый срок, хотя Шифре было многое известно о жизни подруги: она получала от неё послания и отвечала на них. При чем бессменным почтальоном весь этот год оставался Шмуэль.

Как правило, кузнец в точности выполнял поручения Шифры, но всегда приезжал домой на день-два позднее. Иногда он возвращался с радостной улыбкой, но чаще, особенно в последнее время, был молчалив и задумчив.

Шифра подозревала, что эти поездки в Бетулию были связаны не только с передачей заказов местным продавцам, но еще с чет-то, что Шмуэль хранил в тайне, даже от неё. Неужели он увлекся красавицей подругой?

Провожая в дорогу Шмуэля, она не раз видела свернутые в трубы ковры, которые кузнец вез на продажу в Бетулию.

Ковры были туго завернуты, хорошо перевязаны и навьючены на ослов. Эти ковры ткали вручную семьи, давно освобожденных рабов-персов, принявших иудейство и осевших в Модиине.

Сотканные ими ковры, пользовались большим спросом. Но потом Шифра заметила некоторую странность: Шмуэль всегда возвращался обратно с теми же коврами.

Так продолжалось до тех пор, пока однажды она попыталась поправить один из ковров, косо висевший на боку ослика. Но это оказалось ей не под силу. Ковер был слишком тяжел. И, чтобы взять его поудобнее, она просунула руку в складку ковра и наткнулась на острие меча. Вторая попытка показала, что в ковре завернуто оружие.

Так вот почему Шмуэль возвращался из Бетулии несколькими днями позднее, - с тревогой догадалась Шифра.- Не заезжает ли он в горы? - И это предположение встревожило её и одновременно обрадовало.

Из Бетулии он мог незаметно свернуть и горы и, по известным лишь ему тропинкам, подняться к тем, кто нуждался в этом оружии. И, хорошо зная Шмуэля, она была убеждена, что это могли быть только хасидеи.

Однако задавать вопросы Шмуэлю было не в её привычках.


И сейчас, подъезжая к дому подруги, она ни словом не обмолвилась со Шмуэлем, сопровождавшим её.

Ограда дома Иегудит была затянута густой сеткой виноградных лоз. Сквозь листья просвечивали гроздья янтарных ягод.

Уже издали Шифра увидела стоявшую у ворот подругу. Иегудит радостно улыбалась. И, тем не менее, Шифра была поражена произошедшими изменениями. Нет, подруга по-прежнему была очень красивой, но это была какая-то иная красота.

Она уже не сверкала, подобно солнечным брызгам в бассейне их юности. Не искрилась беззаботным весельем и детской легкостью. Сердце подруги как бы заполнилось грустью и взрослой степенностью.

Конечно, Иегудит обрадовалась приезду Шифры. И эта радость в такой же степени распространялась на Шмуэля.

Усадив обоих на почетном месте, Иегудит сама, к величайшему изумлению рабынь, подала угощения и лишь потом села рядом с гостями. Она ничего не ела, сидела притихшая. Искренне обрадовалась, узнав о возвращении Эльазара. Со слезами на глазах выслушала неизвестные ей подробности гибели невесты брата.

Слушала молча, не прерывая подругу, чего никогда раньше Шифра за ней не замечала. Она как бы впитывала всю силу грусти и горя трагических событий, о которых рассказывала Шифра. И лишь когда узнала о казни Апеллесом моэля Модиина Элиши, восьмидневного младенца и его отца,, Иегудит вскочила и вихрем пронеслась по комнате. Снова села, чуть успокоилась и с глубокой болью произнесла:
  • Всемогущий Адонай! Сколько же страданий выпадает на долю нашего народа!

И долгим пронзительным взглядом посмотрела на Шмуэля.

Шмуэль молчал, но его могучие руки с такой силой сжали кружку с водой, что та хрустнула и рассыпался, подобно яичной скорлупе.

- Простите…, - растерянно пробормотал он, в ужасе раскрыв серые, как осенние тучи, глаза.

Шифра была явно сконфужена неловкостью спутника, но Иегудит понимающе посмотрела на гостя и почти ласково сказала, - ну и силище у твоего Шмуэля.

Шифра тут же ответила, что Шмуэль вовсе не её ,что он свободный человек, подобно ветру в ущельях Иудейских гор. Это замечание вызвало явное огорчение на лице кузнеца и еле заметную улыбку Иегудит.

Поняв, что разговор неожиданно принимает нежелательное для её планов направление, Шифра спросила подругу, не хочет ли та заказать у Эльазара пасхальную и обычную кухонную посуду.

- Он как раз сейчас ничем не занят и сделает работу быстро и недорого.

В свою очередь, он приготовил подарок семье Надава - четырнадцать детских кружек и несколько ваз для сыра, муки и ячменных зерен.

Лицо Иегудит вспыхнуло неожиданным румянцем.

-Ты ему все рассказала?

-Да, - кивнула Шифра.

Прошло несколько коротких мгновений, прежде чем Иегудит приняла предложение подруги. В эти несколько мгновений Шифра увидела, что Иегудит , с явной заинтересованностью посмотрела на Шмуэля, выпрямилась и с радостью выпалила:

– Я сделаю заказ на все мои сбережения и начала называть предметы, которые она хотела бы заказать. И вновь посмотрела в сторону кузнеца.

,,Кажется, она потеряла голову?” - с удивлением подумала Шифра. Она знала, что у подруги имеются значительные личные сбережения и такой заказ даст работу брату на добрых полгода, но зачем столько посуды семье Надава, да почиет он в мире? Неужели, чтобы произвести впечатление на Шмуэля?

Если это так, то она со своими планами, соединить судьбы брата и подруги, опоздала. Эта тревога усилилась, когда она увидела незаметную улыбку одобрения, промелькнувшую на лице кузнеца.

- Эльазар – строгий брат, - сказала Шифра, - и всё, что касается его работы, выслушивает сам, - последнее было сказано с явным желанием извиниться, однако этого не понадобилось. Предложение подруги поехать в Модиин понравилось Иегудит и она сказала, что уже давно собиралась посетить подругу и что они встретятся через три заката солнца..

Приезд Иегудит в Модиин был необычным. Шифра вновь была удивлена изменениями, которые она обнаружила в поведении подруги.

Перед ней была деловая, практичная женщина, хорошо ориентировавшаяся в ценах. Она умело торговалась с Эльазаром за каждый кувшин, за каждый горшок.

Особое ударение Иегудит делала на значительные размеры заказа - около пятисот изделий. Это были простейшие изделия, используемые в многодетных семьях – большие горшки для варки, молочные кувшины, удлинённые сосуды с боковыми ручками, для взбивания сливочного масла, подносы, но было здесь, и немало, крупных кувшинов для хранения зерна, воды, вина и заквашенных оливковых ягод.

Шифра, хорошо помня посещение семьи Надава, почти всегда была на стороне заказчицы, чем немало удивила брата. К тому же, Иегудит иногда срывалась и превращалась из деловой и строгой заказчицы, в растерянную девчонку, говорившую какие-то несуразицы. Так, например, это случалось , когда Эльазар выяснял в каких условиях будут стоять крупные изделия? В песке, или на ровной площадке погреба? От этого зависела их форма и, соответственно, цена. Ответ на этот вопрос Эльазар получил значительно позднее и не от Иегудит, а с совершенно неожиданной стороны.

Наконец, сделка была завершена. Эльазар ушел.

После трех месяцев вынужденного безделья, он мог заняться любимым делом.

Когда подруги оказались наедине, Шифра решила выяснить, понравился ли подруге брат? Ведь она возлагала на эту встречу массу надежд. Еще задолго до встречи, Шифра рассказывала брату о множестве достоинств Иегудит. О её ангельской красоте и добром сердце.

Однако после этой встречи интуиция подсказала ей, что ничего у неё не получилось. Эльазар был слишком отчужден, да и подруга витала где-то в иных мирах. Между ними не возникла та самая искра, от которой возгорается огонь.

Размышления Шифры были прерваны напряжено молчавшей подругой, она вдруг прильнула к плечу Шифры и, плача, начала бессвязно объяснять, что уже несколько лет безумно любит Шмуэля, что после страшного несчастья, постигшего её , прошло пять, но излечило её не время, а, её единственная подруга.

- Помнишь, когда ты со Шмуэлем пришли ко мне и из наших разговора я поняла, что он не твой, что он вольная птица. Я тогда промолчала, но для меня это был первый лучик в бесконечной пещере постигшего меня горя. Уже до этой встречи, я много раз видела его в нашем селении.

- С тех пор я делала всё, чтобы привлечь его внимание. Но он даже не смотрит в мою сторону, - горько плача жаловалась Иегудит. И в отчаянии воскликнула6

- Бесценная моя, помоги мне! Без него я не смогу жить!

Шифра долго утешала плачущую Иегудит, потом решительно сказала:

- Я сделаю настой мандрагоры . Может это прошибёт его толстую, бесчувственную кожу!

-И положи в настой этот перстень, - протянула Иегудит массивное золотое кольцо с драгоценным камнем.

-Нет, - покачала головой Шифра, - с камнем нельзя, и, взглянув на вытянутые пальцы подруги, показала на кольцо с надписью : “ Шма Исраэль! Адонай Элокейну - Адонай Эхад!”

Та безропотно сняла и передала подруге.


Осматривая свое запущенное хозяйство, Эльазар обдумывал, сложившуюся в Модиине обстановку, он понимал, что продолжительное время избегать уплату налога за факелы, что позволяли ему льготы, не удастся. Апеллес найдет причину лишить его этого права. И он решил построить обжиговую печь с закрытым огнем, вместо кострового обжига.

Это должна быть совсем иная печь, чем те, которые он построил в Дура-Европосе, - прикидывал Эльазар, - там было достаточно места и много работников, часть которых от восхода до заката солнца закачивали воздух в горящие печи. Здесь же он мог надеяться только на свои руки. К тому же там был Силонос с его измерительными инструментами, с теплой грустью вспомнил он своего друга. Здесь же он сам обязан найти какое-то иное решение, где бы сочетался скрытый огнь с поступлением воздуха без кузнечных мехов.

Эльазар невольно вспомнил печи, которые когда-то видел в Негеве, у медных копий царя Соломона. Не все эти печи были оборудованы кузнечными мехами, особенно те, что находились на вершинах холмов. Почему? Однако на этот вопрос у него тогда не нашлось ответа.

Только теперь, когда ему самому понадобилось построить печь с закрытым огнем, он вспомнил печи Негева.

Прежде всего, он выбрал крутой откос холма, прилегавшего ко двору. И к этому холму он решил “прилепить” печь. Верхняя, обжиговая часть, будет широкая и прямая как труба, нижняя - для забора воздуха .

Прежде чем приступить к возведению печи, он начертил её на влажной глиняной пластинке. Точно так же, как это сделала, в своё время, Эста, положив перед ним глиняную пластинку, с нацарапанным ею светильником, для гекатонтарха Силонса.

Эти внезапные воспоминания обожгли его, как сноп искр, вырвавшийся из раскаленной печи.

Эста! Милая, любимая, преданная моя Эста! Где ты? Как сложилась твоя судьба? И, стараясь овладеть собой, он принялся откатывать огромные камни, очищая площадку для будущей печи.

Он не слышал топота лошади, затихшего у его дома. Он даже не оглянулся, когда кто-то назвал его имя. В самозабвении он оттаскивал камень за камнем от холма, примыкавшего к его дому.

- Эльазар, друг…- донесся наконец до него сквозь толщу обжигающих воспоминаний голос Силоноса

Эльазар оглянулся, грязными руками размазал по лицу, катившийся градом пот.

У ворот его дома стоял спешившийся Силонос, он не мог удержаться от вырвавшегося хохота:

- Ты ли это храбрый конник Эльазар бен Рехавам?

- Силонос! – Выдохнул Эльазар, и в два прыжка оказался у ворот.

Эллин бросил поводья. Они обнялись. Силонос сообщил, что уже неделю как он в стратопедоне. Обещал навещать друга, однако зайти в дом Силонос не мог, конники направлялись к Бетулии. В Иудейских горах было неспокойно. Эльазар долгим взглядом провожал Силоноса, пока тот не соединился с отрядом конников.

-Это был Силонос? - услышал он вопрос Шифры. Она стояла на крыше дома и перебирала подсохшие листья мандрагоры.

-Да, - кивнул Эльазар.

-Он очень красивый, - громко сказала Шифра, опустившись к Эльазару.

-И надёжный друг, - добавил Эльазар.

-Здесь ему будет еще труднее чем в Дура-Европосе, - не то с сочувствием, не то с сожалением сказала Шифра. - Там были парфяне, а здесь хасидеи.

Эльазар ничего не ответил. Он продолжал готовить площадку для возведения печи.

Шли дни и недели. Постепенно начал вырисовываться силуэт готового сооружения. За это время у них трижды побывал Силонос. С помощью измерительных инструментов, которые он принос, Эльазар построил нижнюю часть печи, выдержав наклон, равный 45%, что обеспечивало хорошую тягу, а значит и усиление огня.

Кроме того, Силонос , узнавший от Эльазара, каково в этом районе преобладающее направление ветра, предложил завершить нижнюю часть печи каменной полусферой, открытой к юго-востоку.

Эльазар был рад открывшимся возможностям. Почти в два раза сократилось время обжига, уменьшилось количество необходимого топлива, и изделия выглядели прочными и чистыми.

Нередко к ним приезжал Силонос. Он с явным удовольствием участвовал в укладке изделий в печь. Они с Шифрой дружно помогали Эльазару. То была необходимая помощь. Когда Шифра затруднялась поднять крупную гидрию, рядом оказывался эллин, он легко подхватывал тяжелое изделие и передавал Эльазару, компоновавшему печь.

Изредка рука Силоноса касалась руки Шифры, и тогда он ощущал, что его охватывает ранее неизвестное, томительное чувство. В эти доли секунды он торопился передать изделие Эльазару и невольно поглядывал на сестру друга, ничего, как ему казалось, не подозревавшую.

Когда укладка заканчивалась, Силонос не уходил. Он продолжал с интересом наблюдать, как Эльазар управлял огнем. Это была не та, обычная работа солдата-костровика, каких он видел множество в своих военных странствиях. Костровик, как правило, брал охапку хвороста или крупные сучья и швырял в костер. Чем большее требовалось пламя, тем больше хвороста и сучьев летело в пылающую пасть.

Здесь же было нечто совсем иное. Эльазар укладывал в печь не обычные охапки хвороста. Он составлял эти охапки из множества веток разных деревьев, обладавших свойствами, которые нужны были горшечнику. Нередко он прибавлял к ним пучки полусухой травы или специально подготовленные ворохи листьев и они, густо дымя, окрашивали выпуклые части кувшинов в требуемый цвет.

В ходе этих наблюдений Силонос находил ответ на многие, возникавшие у него, вопросы. Так, например, он уже знал, что укладка кувшинов наискосок, по отношении к потоку дымного пламени, обеспечивает густоту окраски округлых боков сосудов. В то время как толстые горловины, раскаляясь , оставались белесыми.

Силонос был удивлен. Перед ним открылась необычная живопись, где кистью было пламя. И Эльазар превосходно ею владел. Огнём же он даровал своим изделиям вечность.

,,И всё это делал варвар - с иронией думал эллин, - один из миллионов варваров завоеванных Александром Македонским стран. Варвар , быть может, ничего не знающий о подвиге бессмертного Прометея, подарившего человечеству этот самый огонь. Варвар , у которого был свой невидимый бог, державший над ним благословенную длань”.

Подобные размышления вызывали в душе самоуверенного эллина, смятение и тревожное чувство неизвестности. Что-то не стыковалось в этом огромном мире. Блекла уверенность в бесспорном превосходстве великой эллинской культуры над культурой всех племён и народов Ойкумены.

К этим размышлениям присоединился и горький осадок, оставшийся от неожиданной стычки с Эфранором.

Известный купец из Александрии Египетской, Эфранор был другом Апеллеса и нередко наведываясь в Иудейскую гипархию, непременно посещал Модиин. К тому же он хорошо знал цену гончарным изделиям местного горшечника.

На этот раз он приехал к модиинскому горшечнику за давно заказанным товаром. Случайно здесь оказался Силонос. Он наблюдал, как купец придирчиво рассматривал килики, амфоры и великолепные кратеры, стоявшие на ступенчатом подиуме мастерской.

Изделия тускло светились в густом утреннем тумане. Казалось, что этот туман не существует сам по себе, но его излучают эти самые изделия. Их пульсирующий дымчато-перламутровый цвет был необычен. И Эфранор, привыкший к афинской керамике, покрытой росписью и густыми темными красками, был явно озадачен.

Даже готов был отказаться от заказа, но какая-то необъяснимая притягательность “горшков” загадочного и бесспорно талантливого варвара, заставила Эфранора забыть о своем недовольстве.

Его богатый опыт и интуиция подсказали ему, что этот заказ сулит хорошую прибыль. Тем не менее, он принялся с презрением поучать варвара.

-Ты, конечно же, обладаешь секретом создания некоей красоты, но не она важна! Главное в подобных изделиях, чтобы горшки были удобны в пользовании! Или, как говорят у нас, были функциональны! - И Эфранор с превосходством оглядел неподалеку стоявших Эльазара, Силоноса и Шифру. -