Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир (Иким)

Вид материала

Подобный материал:

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 ... 45

СЛОВО 52

О Голгофской жертве.

За акафистом Страстям Христовым.

Вем, воистинну вем со пророком,

почто червлены ризы Твоя:

аз, Господи, аз грехи моими уязвих Тя...

Кондак 5-й

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Ужас и скорбь охватывают душу при мысли о крестной жертве, которую принес за нас Сын Божий на горе Голгофе. «Будем плакать!» — вот все, что смог вымолвить преподобный Макарий Великий, вспоминая о Страстях нашего Спасителя. Страшно таинство искупления! Какою ценою спасены мы? Завещанное нам бессмертие утверждено на Пречистой Крови Христовой, зовущая нас к себе радость основана на лютейшей боли Сына Человеческого. Восплачем же и мы, восклицая со святителем Димитрием Ростовским: «О, что се вижу я, видение страшное и ужасное! Что се вижу? Вижу то, чего от века не видели очи праотцев. Ибо кто когда видел Бога обнаженного, биенного, уксусом и желчью напоенного, гвоздями и копием насквозь прободенного и умершего? Ужаснися о сем, бойся, небо, и да подвижутся основания земли!»

Вся чудовищная гнусность нашего греха, весь смрад нашей нечистоты проявляются перед лицом страданий и смерти Божественного Искупителя. И мы еще смеем говорить о каких-то «маленьких грешках» и «незначительных страстишках» своих! Из-за этой якобы «незаметной» грязи нашей льется кровь Пречистого, в испарениях наших «мелких» пороков задыхается Всесовершенный, из-за нашей низости умирает Высочайший! И, упорствуя в преступных «грешках» своих, мы вольно или невольно оказываемся в рядах христопродавцев и богоубийц.

Человеку нечем гордиться. Соблазнив первых людей, коварный диавол растлил человеческую природу, и теперь каждому из нас присуща адская порча. Необычайна хитрость злобы сатанинской. Древний змий загнал человечество в порочный круг, казавшийся безвыходным. Пречистый Господь отторгает от Себя все нечистое. Правосудие Божие не может потворствовать неправде, а люди, зараженные грехопадением, сделались неспособны к самоочищению и самооправданию. Так диавол-человекоубийца завладел этим миром и стал справлять в нем мрачное торжество мерзости, злобы, страданий и смерти. Даже лучшие из людей ветхозаветных времен, взыскующие Небесного Отца, могли только скорбеть о страшных язвах человечества и в бессилии своем взывать к Всевышнему: Я заблудился, как овца потерянная: взыщи раба Твоего (Пс. 118, 176). Земной праведности не могло хватить для искупления рода человеческого.

Всеблагой Творец с бесконечной любовью и жалостью взирал на погибающее Свое создание. Но хитрый крючкотвор-диавол знал, на чем утверждал свои права. Владычество «князя тьмы» над человечеством имело под собою твердую «юридическую основу». Механическое восстановление человечества в первоначальной чистоте противоречило бы Богоустановленной свободе воли, дарованной Творцом созданиям Своим. Божественное Правосудие, по которому лишились рая древнейшие богоотступники Адам и Ева, требовало наказания за содеянное зло, — а преступления человечества все множились, наполняя чашу гнева Господня. Кто из жалких смертных мог испить эту безмерную чашу, принять на себя тяжесть кары Божией? Да, подслащенный ядом соблазна диавол «купил» для себя человечество и мог требовать выкупа, непосильного людям, потому что все согрешили и лишены славы Божией (Рим. 3, 23).

Но все хитросплетения отца лжи были посрамлены неизреченной Премудростью Отца Небесного. На Превечном Троическом Совете решилось таинственное дело искупления рода человеческого. Страшный выкуп сатане, невозможный для людей, платил за них Сам Всещедрый Господь. Сын Божий спустился в мир, оделся в слабое человеческое тело, чтобы разорвать демонское кольцо, в котором томились создания Вселюбящего Творца.

Богу ли нужно было это не вмещаемое и ангельским разумом деяние? Праведный Иоанн Кронштадтский говорит: «Какая нужда была Самому Богочеловеку перенести как бы адские мучения на земле? Не было, братия, для Бога никакой нужды подвергать Себя такому бесчестию и таким страданиям на земле: Его самопожертвование совершенно добровольное, — и Он мог не воплощаться, не страдать и не умирать. Только тогда мы все, как грешники и как враги Божии, были бы навеки пленниками и рабами диавола и все погибли бы навечно; тогда не было бы этих двух сторон: правой и левой, не было бы сказано: праведники пойдут в жизнь вечную, а грешники в муку вечную, а было бы одно грозное определение всем — вечная мука. И подумать страшно! Но Господь, по бесконечному милосердию Своему, не терпя видеть мучимым от диавола род человеческий, пришел нас освободить. Он, Превечный Бог, Сам человеческим существом Своим вытерпел весь позор и всю лютость мучения от людей и от бесов, чтобы нас достать из ада, где без Спасителя пришлось бы нам вечно мучиться».

О, предивное диво любви Божией! Как дорого оказалось в очах Творца жалкое падшее человечество, какой неимоверной ценой оплатил Он возвращение заблудших людей в Свои объятия! Неизмерима жертва Сына Божия, неизреченна жертва Отца Небесного. «Отец — распинающая Любовь, Сын — Любовь распятая» — так говорит святитель Филарет Московский. Ради нас вочеловечившийся Сын Божий безропотно шел на заклание. Ради нас Царь Небесный послал Единородного Сына Своего на крестный путь. Я предал хребет Мой биющим и ланиты Мои поражающим; лица Моего не закрывал от поруганий и оплевания, — говорит Божественный Сын (Ис. 50, 6). Ради крови завета твоего Я освобожу узников твоих изо рва, в котором нет воды, — ответствует Всемогущий Отец (Зах. 9, 11).

В «ров, где нет воды», в безблагодатный земной мир, в эту глухую тюрьму, где свирепствовал «заплечных дел мастер» — диавол и надсмотрщики-бесы щелкали бичами, наслаждаясь корчами людей-рабов, добровольно снисшел Пресветлый Сын Божий. Он Сам стал узником этой мрачной темницы, потому что только Он — истинный Бог и истинный Человек — мог вывести остальных заключенных к свету и счастью. Ради этого Богочеловек смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной (Флп. 2, 8).

Все земное шествие Господа нашего Иисуса Христа было приготовлением к величайшему свершению — принесению голгофской жертвы за грехи человечества. Богочеловек знал все об ожидающей Его муке, и предчувствие неизбежного и невыносимого креста изливалось словами древнего пророчества:

Раскрыли на меня пасть свою, как лев, алчущий добычи и рыкающий.

Я пролился, как вода; все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось, как воск, растаяло посреди внутренности моей.

Сила моя иссохла, как черепок; язык мой прильнул к гортани моей, и Ты свел меня к персти смертной. Ибо псы окружили меня, скопище злых обступило меня, пронзили руки мои и ноги мои. Можно было бы перечесть все кости мои; а они смотрят и делают из меня зрелище; делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий (Пс. 21, 14–19).

Приближение подобных истязаний должно вызывать ужас в человеческом сердце. И вочеловечившийся Сын Божий также содрогался, изнемогая, и молвил: Душа Моя теперь возмутилась; и что Мне сказать? Отче! избавь Меня от часа сего! Но на сей час Я и пришел (Ин. 12, 27). И вот грянул ужасающий час голгофский.

Голгофа! Эта невысокая гора под Иерусалимом стала местом великого сражения между Богом и сатаной. Гордый диавол представал на битву во всеоружии: в окружении бесовских полчищ, предводительствуя «чадами гнева» и «сынами противления», рвущимися к богоубийству. Всемогущий Сын Божий ждал смертельной схватки, одевшись в беззащитное человеческое естество, готовясь смиренно принять надругательства и раны, словно бы отлагая Свою Божественность ради земной Своей человечности. От исхода этой битвы кроткого Спасителя с ярящимся князем тьмы зависели судьбы всего человеческого рода.

Название «Голгофа» означает «Лобное место». По древнему преданию, именно здесь умер и похоронен первый человек — падший Адам. Именно на главу соблазненного диаволом праотца должна была пролиться всеочищающая Кровь Нового Адама — вочеловечившегося Сына Божия. Древнее грехопадение искупалось жертвенным подвигом единого Безгрешного. «Там, где было начало смерти, там и начало жизни нашей», — говорит святитель Амвросий Медиоланский.

Христос Искупитель взошел на Голгофу, уже избитый и истерзанный, а следом валила издевающаяся толпа. Затем совершилась процедура распятия — будничное дело для палачей, лакомое развлечение для зевак, охочих до острых ощущений. Стучали молотки, гвозди вгрызались в живое тело, приколачивая его к дереву. Наконец, потея от усердия, воины подняли тяжелый крест с Распятым и укрепили его в заранее вырытой яме. Так воссияло безумному миру Солнце правды.

Как торжествовал в этот миг злобный сатана! Ненасытный мучитель и убийца, он получил возможность надругаться над Самим Господом. Как свору псов, диавол натравил на беззащитного Спасителя всех этих ругателей, истязателей, распинателей, и вот теперь ликовал, видя дело рук своих. Удовлетворенно потирали руки и его прислужники — «слепые вожди» иудеев, они также немало «потрудились» для сатанинского пиршества: купили предательство у Иуды, сломили гордость Пилата, обманули легковерную чернь — и вот совершается казнь Праведника, и некому обличить их нечестие. Упивалась зрелищем толпа, черпая в страданиях Высочайшего усладу для своих низких страстей.

Не из каких-то особых извергов состояло это скопище народа, измывавшегося над Господом; то были люди, подобные нам с вами. Не надо самообольщаться, полагая: уж мы-то никак не могли бы оказаться в толпе богоубийц. Разве мы не дрожим над земным своим благополучием, подобно Пилату? Разве в дни, когда Церковь вспоминает Страсти Христовы, мы не заняты меркантильными делишками, подобно римским воинам, делящим одежды Господни? Разве мы не злорадствуем при виде несчастий тех, кого считаем своими врагами? Наконец, разве мы не лжем, не лицемерим, не завидуем, не стремимся к власти и почестям? а ведь сочетание этих пороков и заставило фарисеев добиваться казни Спасителя. О, бездна беззакония нашего! Каждый из нас — соучастник чудовищного преступления голгофского, все мы усугубляем страдания распятого Спасителя. Не превозноситься должны мы, но оплакивать злые свои деяния — свою чернейшую неблагодарность Господу Всемилостивому, Который пострадал за грехи наши, праведник за неправедных (1 Пет. 3, 18).

Главу Спасителя язвил венец из колючего терновника, пречистое тело Его, покрытое рубцами от бичей, сжигал палестинский зной, а пресветлая душа Его горела скорбью поруганной любви. Беснующаяся около креста толпа хулителей — это было то человечество, ради которого Христос пошел на Свой жертвенный подвиг. Непостижимо величие Божественной любви, отзвук которой слышим мы в молитве Сына Божия за Своих распинателей: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34).

Всемогущий Сын Божий мог сойти с креста, мог в мгновение ока избавить Себя от нестерпимой пытки. Нет, не гвозди удерживали Божественного Страстотерпца на крестном древе, а лишь невидимые миру узы любви — к духовно слепым, падшим, несчастным сынам и дочерям рода человеческого.

Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих, — учил Господь Иисус Христос (Ин. 15, 13), и Сам Он полагал жизнь не просто за друзей, но — за неверных, изменивших друзей Своих. Кто пришел в этот час на Голгофу, чтобы хоть вздохом, хоть взором сострадания облегчить Сыну Человеческому смертную муку? Многие тысячи восхищенно внимали Божественному Учителю, восторгались Его чудесами, следовали за Ним по пятам, — где все эти восхищавшиеся? Скольких Он исцелил от тягчайших болезней, возвратил им радость жизни, — где их благодарность? И не вплетались ли в безумный хор, требовавший: «Распни! Распни Его!», и голоса облагодетельствованных Им? Наконец, где лучшие из лучших, избранники, ближайшие ученики Христовы? Бежали, отреклись, предали. Лишь один, возлюбленный Иоанн, нашел в себе мужество проводить Учителя на крестном пути. Кто еще?Женщины-плакальщицы с их бесхитростной нерассуждаюшей любовью, две Марии — раскаявшаяся грешница Магдалина и тихая сестра воскресшего Лазаря. Вот те лучики сострадания, которые проникали в кромешный мрак одиночества распятого Господа, — но печаль этих трех верных была так по-земному жалка, что Божественному Страдальцу впору было утешать их самих.

Единственной из стоявших у креста, единственной во всем человечестве, чьим хрупким плечам оказалось под силу облегчить безмерную тяжесть Страстей Господних, была — Мать. Пречистая Дева, Пренепорочная Богородица, Совершеннейшая из людей, Она одна материнским сердцем понимала и принимала в Себя весь ужас происходившего. «Оружие, прошедшее Ее душу» в этот страшный час было тем же, что пронзило сердце Спасителя. Рядом — Божественный Сын и Богоизбранная Мать — противостояли Они свирепым легионам убийцы-диавола, вместе осушили Они горчайшую чашу вселенской скорби.

Даже с креста, весь изъязвленный, в жару и удушье, любвеобильный Богочеловек находил в Себе силы, чтобы продолжать благотворить людям. Сыновней молитвой испросил Он у Небесного Отца прощение чудовищного греха Своих распинателей: даже эти христоубийцы получили возможность покаяния и спасения. Из Его запекшихся уст прозвучали слова любви к ближним: заботу о земных нуждах Пречистой Матери Своей поручил Он верному ученику Иоанну, а его усыновил Пресвятой Богородице. Великий смысл был в этом деянии; в лице Иоанна все человечество отдавалось под покров материнской любви Пренепорочной Богоневесты. Наконец, Спаситель успел вырвать из лап диавола гибнущую душу одного из распятых подле Него разбойников и даровать ему вечное блаженство. И тут иссякли человеческие силы Божественного Страстотерпца...

При виде Страстей Христовых содрогался ангельский мир, а человечество, ради которого совершалась страшная искупительная жертва, оставалось бесчувственным. Бездушная природа оказалась сострадательнее духовно окаменевших людей; не вынеся страданий своего Творца, солнце погасило свет свой, и по всей земле заклубился тяжелый мрак. По слову церковного песнопения, «все естество смятеся, зря Тебе на кресте повешена, на небеси солнце лучи своя скры, земля потрясеся, камение распадеся, ад умершия изверже».

Господу Иисусу Христу предстояло еще одно, последнее и ужаснейшее, испытание. Перед всевидящим взором Его затворились небеса; распятого Сына покинул Всемогущий Отец. В этом беспощадном мире страждущий Спаситель словно бы лишился Своей Божественности, оставалась лишь жалкая человеческая плоть, сотворенная из праха земного, да немощная человеческая душа, затерянная в кромешности мирового зла. Даже грешники в аду, и те до окончательного суда еще не забыты Богом, — а Сын Человеческий среди крестных мук остался совершенно один. Такое немыслимо было выдержать, не было лютейших мучений ни на земле, ни в арсенале палача-диавола. И, уже на грани отчаяния, Спаситель воззвал: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? (Мк. 15, 34). С этим сиротским зовом Величайшего Страстотерпца иссякла чаша гнева Божия на падший род человеческий.

Совершилось! — грянуло над всем мирозданием победное слово распятого Господа (Ин. 19, 30). Совершилось таинство искупления! Гордый князь тьмы, только что с гнусным сладострастием издевавшийся над беззащитным Спасителем, мгновенно был повержен в ничтожество. Тот самый крест, на котором палач-диавол истязал Богочеловека, превратился во всемощный меч в руках Сына Божия, — и крест Господень распорол смрадное чрево преисподней, даровав блаженную свободу ветхозаветным праведникам. В тот же миг с душ всех сыновей и дочерей рода человеческого спали цепи, скованные для них сатаной-рабовладельцем. Совершилась преславная, предивная победа — Божественное смирение восторжествовало над мощью адских полчищ, безоружная любовь преодолела вооруженную до зубов ненависть. Сбылось древнее обетование Господа о заблудшем человечестве: От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа? (Ос. 13, 14).

Как в Адаме пало все человечество, так во Христе оно возродилось, вернуло себе Божественную благодать. Первый человек — из земли, перстный; второй человек — Господь с неба (1 Кор. 15, 47). И мы после принесения за нас Голгофской Жертвы — уже не «дети праха», не невольники коварного диавола, каждый из нас свободен в выборе пути, каждый может сделаться другом Божиим.

Несравненные дары принес нам вочеловечившийся Сын Божий, обетовавший: Я завещаю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство (Лк. 22, 29). И еще сказал Он: Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам. Да не смущается сердце ваше и да не устрашается (Ин. 14, 27). Христос пришел на землю не для того, чтобы избавить нас от ига временных скорбей, стихийных бедствий или чужеземных нашествий, — нет, Спаситель искупил нас от вечного ига греха, проклятия и смерти.

Невозможно большее благодеяние, чем совершил для нас Вселюбящий Создатель принесением Голгофской Жертвы. Мы оправданы — без заслуг, по благости Божией; мы омыты от первородной порчи — не своими трудами, но Пречистой Кровью Спасителя. Он есть умилостивление за грехи наши, и не только за наши, но и за грехи всего мира (1 Ин. 2, 2).

Мы обладаем великим счастьем жить в уже искупленном мире. Нам открыт и указан путь к вечной радости — в Горнее Царствие. Каждому, кто стремится к духовному совершенствованию, преодолению греховности своей природы щедро посылается в этом благодатная помощь Божия. Сатана уже не властен над нами, и если мы ныне следуем этому лукавому человекоубийце, а не Милосердному Спасителю и скатываемся в адскую бездну, то нам некого винить в таком выборе, кроме собственной злой воли.

«Христос умер для того, чтобы в нас грех умер», — значится в «Древнем патерике». Если мы в погоне за нечистыми удовольствиями, за диавольскими приманками начинаем взращивать в себе обессиленные Кровью Спасителя семена греха, — это есть преступное поругание Голгофской Жертвы, надругательство над любовью Господней, ставящее нас в ряды Его распинателей. Именно тяга к отравленным запретным плодам, к удовлетворению низких страстей приводит человека к осознанному или неосознанному желанию богоубийства, стремлению «зачеркнуть» Бога, отвергнуть Правосудного Создателя, перед Которым придется держать ответ. В таком противлении — корень всех безбожных и богоборческих теорий. Рабствующая своим грехам тварь действительно умертвила бы своего Пречистого Творца, если бы это было в ее силах. Но и те, кто еще не окончательно встал на путь противления, по свидетельству Священного Писания, своими грехами снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему (Евр. 6, 6). Таким преступлением, таким предательством Спасителя оборачивается подчас легкомыслие наше, беззаконие именующих себя христианами.

«О, неблагодарные, бесчувственные, несмысленные, каменносердечные люди, которые сегодня как будто сострадают Христу, а завтра или послезавтра будут распинать Его! Но доколе это будет с нами, братия? Доколе нам лицемерить? Вот что, братия, — если не распадутся каменные сердца наши с многоразличными злобами своими, пристрастиями своими, нечистотами своими, если мы не отымем от них злобы и студодеяния, — то нас осудят некогда те камни, которые распались во время смерти Христовой.

Приидите же к Сему Убитому, и все будем плакать над Ним, представляя, что и мы — распинатели и убийцы Его; будем плакать и впредь не будем распинать Сына Божия», — восклицает святой праведный Иоанн Кронштадтский.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Вспомним величие принесенной за нас искупительной Жертвы, размыслим об уготованной нам высочайшей награде, — и такими благими и легкими покажутся нам испытания жизни. По слову святителя Тихона Задонского, «когда хорошо рассудишь, Кто есть Христос, что и ради кого страшное мучение претерпел, получишь великое утешение во всякой скорби и всякую скорбь примешь с благодарением и радостию».

Да, для очищения и совершенствования наших душ Господь порой посылает нам нелегкие испытания. Чтобы сделаться хоть вмале достойным своего Божественного Искупителя, каждый христианин должен понести свой посильный крест, совершить свой доступный ему подвиг. В жизни каждого последователя Спасителя должны быть свои Гефсимания и Голгофа — времена особо тяжкие, скорбные и опасные. В час нежданной беды, горького горя надобно твердо помнить: Всеблагой Творец никому из людей не попустит искушений сверх его сил. Если наступает для христианина такой срок испытания его верности, нужно устремить духовный взор к Страстям распятого Господа, молить Вселюбящего Спасителя о благодатной помощи — и такая помощь придет. И печали, и радости, и посты, и праздники наши — все направляет Милосердный Господь Промыслитель к нашему спасению, была бы на то наша добрая воля.

Возблагодарим же Спасителя за неизреченную жертвенную любовь Его к нам, воспевая с преподобным Ефремом Сириным: «Слава Тебе, снисшедший спасти души наши! Слава Тебе, воплотившийся во чреве Девы! Слава Тебе, понесший узы! Слава Тебе, принявший бичевания! Слава Тебе, Распятый! Слава Тебе, Погребенный! Слава Тебе, Воскресший!» Аминь.

СЛОВО 53

О благоразумном разбойнике.

За акафистом Страстям Христовым.

С разбойником вопием Ти: Иисусе, Сыне Божий,

помяни нас, егда приидеши во Царствии Твоем.

Кондак 1-й

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!

Ничто не доставляет «сынам погибели» более острого и гнусного удовольствия, чем страдания праведника. Вот такой сатанинской радостью была охвачена толпа богоубийц-иудеев, окружившая крест, на котором испытывал невыносимые муки безгрешный Спаситель. Охочее до кровавых зрелищ сонмище изощрялось в насмешках, надругательствах над Тем, Кто явился воплощением доброты и милосердия, исцелял больных, утешал несчастных, учил людей любить друг друга. И эти же неблагодарные люди за все благодеяния Сына Божия заплатили Ему злорадным завыванием: Других спасал; пусть спасет Себя Самого, если Он Христос, избранный Божий (Лк. 23, 35).

К общему хору голосов ругателей присоединяли свои голоса и два преступника, казнимые рядом с Сыном Человеческим. Также и разбойники, распятые с Ним, поносили Его (Мф. 27, 44). И собственные страдания не смягчали их грубые сердца, закосневшие в насилии и жестокости.

Занимаясь своим хищным промыслом, они несли смерть другим и в то же время ежечасно рисковали собственными жизнями. Встретить заслуженную кару адским хохотом — это казалось разбойникам особой доблестью, такова извращенная «нравственность» преступника. Этим несчастным доставляло мрачное удовлетворение видеть, как их участь разделяет невинный, — это было как бы «оправданием» их преступлений: да, они творили зло, но в мире и не было ничего, кроме зла. И вот оба распятых злодея насмехались над единым Безгрешным, а один из них, словно вербуя Его в сообщники, выкрикивал: Если Ты Христос, спаси Себя и нас (Лк. 23, 39).

Превозмогая страшную боль и удушье, распятый Спаситель всматривался в толпу Своих мучителей, тщетно силился заметить хоть в чьих-то глазах проблеск сострадания, искру милосердия. Ему ли нужна была жалость? Еще по пути на Голгофу сказал Господь народу: Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших (Лк. 23, 28). Сын Человеческий умирал на кресте, чтобы воскреснуть, — а люди с каменными сердцами, радовавшиеся Его мучениям, обрекали себя вечной погибели. И Вселюбящий Сын Божий взмолился с креста к Небесному Отцу: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34).

И в ответ на это моление Небесный Царь ниспослал Сыну Своему великую радость — спасение человека, казавшегося уже законной добычей диавола. Можно было ожидать, что духовно прозреет кто-то из ревнителей закона — фарисеев, что проснется совесть в ком-то из обманутой лукавыми вождями толпы. Но нет, все эти люди продолжали глумиться над Спасителем. Среди общего беснования очнулся тот, от которого меньше всего можно было этого ожидать: с одного из разбойничьих крестов зазвучал хриплый голос, коснувшийся слуха страждущего Христа. То был отзвук святой любви, которую Сын Божий принес на землю.

Этот разбойник слышал, как Спаситель молился за Своих палачей, — и смрадная кора злодеяний, сковывавшая сердце преступника, вдруг раскололась, освобождая путь Божественному свету. Разбойник словно въяве увидел слезы и кровь множества своих жертв, услышал их мольбы и стоны, — и пламя совести опалило его душу. Содеянное им зло вопияло к небесам, и нынешняя кара — пронзившие тело гвозди, сжигающее кожу солнце, сдавливающие грудь спазмы — все это явилось заслуженным наказанием ему, ставшему врагом Бога и людей. Всю мерзость своих злодейств еще яснее сознавал разбойник оттого, что рядом страдает Безгрешный.

С каждой падавшей на землю каплей пречистой крови Спасителя высвобождалось из тяжких оков греха падшее человечество. Но в тот великий час человечество не знало и не хотело знать о своем спасении. Лишь благоразумный разбойник чувствовал, как капли крови Сына Человеческого все настойчивее пробуждают его омертвевшее сердце, пока оно, потрясенное, очнувшееся, не возопило в ужасе перед своей скверной.

А второй преступник продолжал безумные насмешки над Спасителем. Стыд за себя и за своего сотоварища по черным делам в этот миг язвил благоразумного разбойника сильнее, чем острия гвоздей, пронзивших руки и ноги. Неужели оба они, даже умирая, будут творить зло? И благоразумный разбойник обратился к хулящему со словами укоризны: Или ты не боишься Бога, когда и сам осужден на то же? и мы осуждены справедливо, потому что достойное по делам нашим приняли, а Он ничего худого не сделал (Лк. 23, 40–41).

Неведомое дотоле чувство сострадания заполнило сердце благоразумного разбойника так, что он даже забыл о муках своего тела. Его томило и безумие гибнущего сотоварища, и скорбь былых его жертв, но более всего — та пытка, которую рядом с ним испытывал Прекраснейший из всех когда-либо виданных им людей. Душа раскаявшегося преступника в порыве любви потянулась к Милосердному, молящемуся о Своих убийцах, и внезапно он понял, Кто распят с ним.

— Господи! — сорвалось с запекшихся губ разбойника.

Только Бог, принявший образ человека, мог быть так прекрасен и так бесконечно добр. За поруганием и мукой Сына Человеческого казнимый преступник прозрел и грядущее Его Воскресение, и Вознесение Его в Отчее Царствие. Для себя жалкий грешник уже не чаял спасения, он понимал, что злодейством своим заслуживает адского пламени. Возлюбив Господа, благоразумный разбойник взмолился: Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое! (Лк. 23, 42).

Этот миг возрождения погибающей души для Самого Спасителя явился дивной наградой за крестные муки. Даже ради одного этого спасенного Вселюбящий готов был терпеть унижения, боль, смертную истому. Божественной радостью просиял лик Господа Иисуса Христа, когда Он обратился к благоразумному разбойнику, возлюбившему и возлюбленному, со словами: Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю (Лк. 23, 43). И светлые слезы счастья хлынули их глаз бывшего грешника, ставшего избранником Божиим. И оставшиеся благоразумному разбойнику часы тяжкой агонии стали для него временем высочайшего из земных блаженств. Прежде злодей из злодеев, он сделался другом Божиим, сораспятым Христу и разделившим Его крестный подвиг.

Первым из людей вошел благоразумный разбойник в пресветлое Небесное Царствие. «До Христа Авраам в аду; после Христа разбойник в раю», — говорит архиепископ Филарет Черниговский. Да, благоразумный разбойник стал первым из сынов Нового Завета, на крыльях любви вознесшимся выше ветхозаветного закона справедливости.

Во мраке преступного прошлого благоразумного разбойника был один светлый островок. Древнее церковное предание повествует о том, как на пути в Египет святое семейство подверглось нападению разбойников. Один из злоумышленников, увидев красоту Богомладенца Христа, умилился сердцем и защитил святых путников от своих сотоварищей. Тогда Пречистая Дева сказала этому разбойнику: «За то, что ты теперь сохранил Сего Младенца, заплатит Он тебе великою наградою». Этим не чуждым милосердия преступником являлся тот, кто впоследствии был распят одесную Христа Спасителя, — и за милость, оказанную некогда Богомладенцу, Господь вознаградил его благодатной помощью в совершении им покаянного подвига.

Безгранично милосердие Вселюбящего Бога, подъемлющего из мрака к свету падшие души! Но как высок подвиг и самого благоразумного разбойника. Каким пламенным было его покаяние, за одно мгновение испепелившее все черные угли его прошлого. Как прозорливо было его сердце, не по чудесам и знамениям, а по доброте и благости узнавшее своего Спасителя. Как тверда была его вера, исповедавшая Сына Божия в униженном и умирающем Иисусе из Назарета. Как мощен был порыв, воздвигнувший благоразумного разбойника из пучины грехопадения на вершину святости. Какая сила духа нужна была ему, чтобы среди своих крестных мук обрести сострадание и великую любовь.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

История благоразумного разбойника отвращает от нас отчаяние, дарует надежду на прощение Божие в самых тяжких наших грехах, в самых глубоких наших падениях. Но это же священное повествование мы в гордыне и лукавстве своем порою превращаем для себя в источник соблазна.

«Поживем в свое удовольствие, пока Бог грехи терпит», — говорим мы себе, откладывая спасительное покаяние на старость или даже на смертный час, лукаво кивая на пример благоразумного разбойника. Коварная, внушенная сатаной мысль! Безумная попытка солгать перед Всевидящим Господом! Кто из нас способен на подвиг покаяния, веры и любви, подобный явленному на кресте помилованным разбойником? И если мы оказываемся не способными к покаянию в расцвете сил и разума, то как станет возможно для нас это свершение в заскорузлой старости или среди предсмертных ужасов? «Надобно опасаться, чтобы у немощного не было и покаяние немощное, а у умирающего — мертвое. Можно с таким покаянием и в ад пойти. Остановись, несчастный! Не всё будет для тебя долготерпение Божие», — говорит святитель Тихон Задонский.

«Если Господь простил разбойника, то неужели не простит нас, которые никого не грабили и не убивали?» — такими мыслями мы тоже самоублажаемся, не желая замечать собственных преступлений. А ведь все мы разбойничаем на больших дорогах жизни — если не тела, то души ближних своих грабим и умерщвляем, и это еще страшнее, чем просто разбой. Вспомним, сколько ядовитых соблазнов сеем мы постоянно на своем пути, как умножается в мире зло от грешных дел и слов наших, — а где покаяние? Сознание своих грехов для благоразумного разбойника было более крестной пытки, — а мы и слезинки не уроним из сухих глаз и вздоха не выжмем из окаменевших сердец. А, по слову преподобного Марка Подвижника, «никто столько не благ и не милосерд, как Господь; но не кающемуся и Он не прощает».

Величественная и страшная картина Голгофы есть образ всего человечества. Справа от Вселюбящего распят благоразумный разбойник — кающийся, верящий, любящий, ожидающий Царствия Небесного. Слева от Правосудного казнится безумный разбойник — нераскаянный, хулящий, ненавидящий, обреченный адской бездне. Среди людей нет ни одного безгрешного, все мы несем разбойничьи кресты, — но каждый выбирает, будет ли это спасительный крест покаяния или погибельный крест противления любви Господней.

Стяжавший святость подвигом покаяния благоразумный разбойник ныне сопровождает нас к Чаше Святого Причастия; это его спасительные слова произносим мы перед приобщением страшных и животворящих Таин Христовых. Да дарует нам Господь не с лукавым сердцем, а в смирении раскаявшихся грешников вкушать Святыню Его, повторяя: «Не бо врагом Твоим тайну повем, ни лобзания Ти дам, яко Иуда, но яко разбойник исповедаю Тя: помяни мя, Господи, во Царствии Твоем». Аминь.

Blog

Митрополит Ташкентский и Среднеазиатский Владимир (Иким)