Лекция №20 от 30. 04 2009г. Даосизм (20Zubov30. 04. 09. mp3)
| Вид материала | Лекция |
- Лекция №23 от 21. 05. 2009г. Иудаизм (23Zubov21. 05. 09. mp3), 346.72kb.
- Лекция №19 от 23. 04. 2009г. Даосизм, 307.44kb.
- Торчинов Е. А. Даосизм. Опыт историко-религиоведческого описания, 4615.78kb.
- Лекция №13 от 05. 03. 2009г. Китай (13Zubov05. 03. 09. mp3), 716.41kb.
- Лекция №21 от 07. 05. 2009г. Даосизм, 475.97kb.
- Лекция №22 от 14. 05. 2009г. Индуизм (22Zubov14. 05. 09. mp3), 277.57kb.
- Лекция №22 от 14. 05. 2009г. Иудаизм (22Zubov14. 05. 09. mp3), 279.32kb.
- Помочь другу автор: Фещенко Илья, 3 класс Педагог, 8.79kb.
- Доклад о надзорно-контрольной деятельности, 506.1kb.
- Лекция №10 от 12. 02. 2009г. Индуизм, 471.96kb.
Лекция №20 от 30.04 2009г. Даосизм
(20Zubov30.04.09.mp3)
Итак, мы продолжаем даосизм.
Дао, как вы прекрасно знаете, это далеко не изобретение Лао-Цзы. Это одна из важнейших и древнейших категорий китайской мысли. Но в чем же особенность Лао-Цзы? В чем особенность Дао де цзин? В чем особенность той традиции, которая, по крайней мере, с Лао-Цзы связана?
В том, что Дао из служебного признака Шан-Ди — небесного владыки, из ПУТИ всех вещей превращается в ТО, из чего исходят все вещи, и в том числе сам владыка.Дао — это запредельная божественная сущность. То есть для Дао де цзин очень важно было показать ту перспективу, которая была скрыта, по всей видимости, в традиционной китайской религии. Переход от бытия, от мира сущностного, бытийственного, к миру сверхбытийственному. К миру, если угодно, Бога в себе. Вот именно в этом главная особенность даосизма. Особенность, которая никакой другой религиозной системой Китая — ни буддизмом, ни конфуцианством — не замещалась. Она замещается, правда, намного позднее, только христианством. И только в тот момент, когда даосизм уже безнадежно выродился, утратил эту свою перспективу.
Что же касается основания, то вот, например, знаменитый 25й джан, который говорит:
Вот вещь в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О, беззвучная! О, лишенная формы! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не имеет преград . Ее можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю ее имени. Обозначая иероглифом, назову ее Дао; произвольно давая ей имя, назову Великое. Великое — оно в бесконечном движении. Находящееся в бесконечном движении — не достигает предела. Не достигая предела оно возвращается к истоку. Вот почему велико Дао, велико небо, велика земля, велик также и государь. Во вселенной имеются четыре великих, и среди них государь. Человек следует закону земли. Земля следует закону неба. Небо следует закону Дао, а Дао следует самому себе (естественности).
Во-первых обратим внимание на то, что над Дао нет ничего. Дао следует самой себе.
Во-вторых обратим внимание что она именуется постоянно не Отцом, как у нас принято — Отец Небесный, а Матерью Поднебесной. Вот это то, о чем я вам говорил в начале. Мир исходит, через ряд моментов, рождается из Дао. Он является отпечатком Дао. Поэтому Дао это Матерь, а не Отец. Она рождает. Речь идет не о семенах божественного в тварном, не о семенных Логосах — вы, как богословы, знаете, о чем идет речь. Речь идет об эманации — постепенном развертывании, рождении. Отсюда категория Матери, а не Отца.
И, наконец, в третьих — это важный очень прием. Практически все чжаны Дао де цзин построены по одному и тому же принципу: в первой части дается теоретическая формула, некое умозрение, богословская идея, во второй части дается практический вывод. Здесь в первой части говорится о том, что Дао является Матерью поднебесной и возникает прежде неба и земли, а во второй части дается принцип: в конечном счете человек следует Дао. Но он следует Дао через систему опосредований:Человек следует закону земли. Земля следует закону неба - это признает практически вся китайская традиция. А дальше - Небо следует закону Дао, а Дао следует самому себе.
Слово «закон» вставлено Ян Хин Шуном для ясности. На самом деле его тут может и не быть. Важно то, что каждое низшее состояние воспроизводит высшее. Человек воспроизводит землю, земля воспроизводит небо, небо воспроизводит Дао, а Дао воспроизводит только самого себя.
И, наконец, последнее указание для этого чжана, тоже нам важное и для других. Это наличие так называемых ЧЕТЫРЕХ ВЕЛИКИХ:
велико Дао
велико небо
велика земля
велик государь
Государь, ВАН — тот, кто соединяет небо и землю. Речь идет не об императоре и не о князе. Скорее всего. Хотя ученые расходятся здесь в своих интерпретациях. Но, на мой взгляд, речь идет о человеке как таковом. Человек соединяет небо и землю. Любой человек становится государем, если он соединяет небо и землю. Не государь по должности это делает, а человек — по способности и призванию. Если же государь не делает этого — он теряет мандат неба.
Поэтому особенность даосизма с самого начала — это то, что каждый может стать государем, не становясь им формально, не восседая на престоле во дворце, оставаясь, может быть никому не известным жителем какой нибудь отшельнической хижины. Но именно он будет государем, соединяющим небо и землю. Вот здесь, дорогие друзья, двойная природа человека, которая для нас тоже очень важна в даосизме:
с одной стороны — человек - низшее существо, одно из порождений земли. Которая, конечно, является отпечатком Дао, но тем не менее. И поэтому он, как и все живое, следует законам земли — как и море, как и горы. В конечном счете он следует Дао, но через ряд опосредований. Это судьба обычного, мирского человека, который не пытается подняться. Такой человек — не более чем кончик волоска на лошадиной шкуре, как сказал Чжуан-Цзы. Но.
В человеке есть особенная природа — природа соединения неба и земли. Человек - особое существо. И если он развивает в себе вот это сознание и эту способность — он становится великим, наравне с небом, землей и Дао. Он становится тождественным Дао.
Так что в человеке есть два начала. Это даосы видели:
начало земное и начало небесное
Эмпирически они видели, что небесное начало в человеке минимизировано, задавлено. Они не знали, почему — христиане это понимают — это задавленность грехом, задавленность падшестью. Но они понимали, что человек призван к великому. Что человек, на самом то деле, один из четырех великих. Равный небу, земле и Дао. Тождественный с ними. И вопрос в том, как этого достичь. Тот, кто достигает этой тождественности, обретает власть над смертью, поскольку Дао бессмертно, и обретает великое могущество, которое ничем не ограничивается.
Дао де цзин поистине апофатический текст, подобный «О божественных именах» Дионисия Ареопагита. Он начинается с парадокса и кончается парадоксом. В последнем чжане дао де цзин, когда все уже сказано, пять тысяч иероглифов записаны, сказано:
Знающий не говорит. Говорящий не знает.
То есть, кажется — вот, сказано, выговорено, это, значит, не есть истина. Не есть истина целиком. И это правда. Потому что любое изреченное слово не обнимает всей сущности. Вы знаете, об этом говорят все мистики, всех традиций.
Начинается же Дао де цзин со следующей философской позиции:
Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем - мать всех вещей.
Вот это очень глубокое изречение. Оно делает разделение между Богом в себе, по ту сторону неба и земли, который является началом неба и земли, и который порождает небо и землю — потому что нет ничего, кроме Бога по ту сторону неба и земли. А обладающий именем есть мать всех вещей. То есть то, что творит, оно может быть названо. Оно может быть названо хотя бы творец, создатель. И оно мать всех вещей. Но то, что по ту сторону бытия — не может быть названо. И опять же мы можем вспомнить об «именах Божьих» Дионисия Ареопагита, где говорится практически о том же самом.
Вторая часть этого чжана, дорогие друзья, говорит — какой же практический вывод можно сделать из этой теоретической посылки:
Поэтому, кто свободен от страстей, видит его [Дао чудесную тайну], а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. Переход от одного глубочайшего к другому - дверь ко всему чудесному.
Что это значит? Тот кто свободен от страстей — что такое страсть? - это привязанность к чему то. Но привязываться можно только к сущему. Соответственно, тот, кто привязывается к сущему и существующему — он видит только конечное проявление Дао, отпечаток Дао. А тот, кто свободен от привязанностей, кто не привязан ни к чему, тот видит Дао в его запредельной, не сущностной форме.
Опять же здесь мы должны вспомнить известную индийскую, но по сути и христианскую, богословскую проблему соотношения САТ — АСАТ, сущего-не сущего.
«если бытие существует, - говорит Дионисий Ареопагит, - то Бог не существует. Если Бог существует — то бытие не существует» Что он хочет сказать? Что это — разнокатегориальные вещи. И одним и тем же словом нельзя их назвать. Если мы относим слово «существующее» к тварному бытию, то, соответственно, оно не подходит Богу. Но у нас нет другого слова. И поэтому мы замолкаем. И поэтому то переход от сущего к не сущему, переход от отпечатка Дао к самому Дао — дверь ко всему чудесному. А почему ко всему чудесному? Ну, вам, слушающим историю религий много лет, незачем говорить об этом подробно. Я скажу буквально одним словом: цель человека — вернуться в божественное небытие. Всерхбытие, если угодно. Выйти из бытия тварного. По крайней мере в этом уверен автор Дао де цзин. Дихотомия сущего-не сущего прекрасно показана в другом, 40м чжане Дао де цзин:
Превращение в противоположность есть действие Дао, слабость есть свойство Дао. В мире все вещи рождаются в бытии, а бытие рождается в небытии.
Опять же, вспомните, что я говорил в начале лекции — задача Дао де цзин раскрыть, расширить до бесконечности пределы религиозного мира человека, открыть ему Бога в себе, по ту сторону творения. Не случайно для нас Бог и Творец — синонимы. Потому что воспринимаем Бога как Творца, ибо сами творения. Мы его вопринимаем, если говорить в категориях канта, как Бога для нас. А Лао Зцы пытается человеку открыть Бога в себе и туда направить человеческое устремление, ибо человек велик и призван к этому — он призван к тождественности с Дао, если знает это. Именно поэтому дао неуловимо. Не забудем, что китайцы, в отличие от индийцев, люди весьма практические.У индийцев умозрительное начало развито, и категория «небытийность» для них вполне понятна, а бытийность связанна с иллюзией, с майей. В Китае человек очень практичен, это иной тип сознания. Китаец, может, даже более практичен, чем европеец, который находится где то посредине между индийским и китайским типом сознания. Китаец не любит абстрактной философии, а индиец только этим и занимается. Европеец готов этим заниматься, но все время колеблется между практическим и умозрительным. А что значит практичность китайца? - для него закрыто все по ту сторону творения. И Лао Цзы открывает эту перспективу. Но для этого он должен показать, что то, что хочется попробовать, пощупать, взять как сущность — это не есть цель. Забегая вперед, скажу, что китайская культура в целом не выдержала этого уровня. И даосизм, по крайней мере с 4го века по РХ уверенно скатывается в такую химическо-магическую форму. Форму обретения Дао с помощью материальных приемов, в том числе и дыхательных. Различные там снадобья, облатки, различные амулеты, различные там геомантии — то есть сильные энергетические точки земли — вот это даосизм очень полюбил и с этим живет. И поэтому, кстати говоря, позднее, в Китае, с точки зрения философов, с точки зрения настоящих конфуцианцев да и вообще серьезных китайцев, такой даосизм вызывал презрение. Поэтому сейчас среди не коммунистических китайцев существует поговорка, что культурный китаец не верит ни во что, а некультурный верит во все. И вот «ни во что» - это быть конфуцианцем. Конфуцианец не верит в духов, он знает, что есть мир предков, умершие,которых надо почитать из уважения к ним, но он верит только и знает о наличии абсолютного нравственного закона. Этот нравственный закон для него так же очевиден, как для нас закон всемирного тяготения. Но мы же не можем сказать, что мы верим в закон всемирного тяготения, мы знаем, что он есть. Вот так же конфуцианец знает, что есть нравственные законы. И нарушение этих законов, ЛИ, приводит к деградации человека, государства, и мира. То есть он не верит, он знает. Но все что касается астрологии, алхимии, снадобий — над этим он смеется. Но именно в это превратился даосизм. Он не выдержал этой планки — планки пребывания в небытийственности. Хотя отдельные подвижники, аскеты оставались, но народ их не понимал. Народ их принимал в чисто утилитарном смысле, как таких добрых волшебников и колдунов. И если вы знакомы с китайским искусством, вы знаете, есть даже специальный образ даосского отшельника — это такой добрый дедушка с седой бородкой, который всем делает только хорошее, всех любит. Но если кто то ему сделает очень плохо — он пропадет сам по себе, независимо от воли этого дедушки. Просто ополчившись на такое существо, человек губит сам себя. Это один из любимых сюжетов народных фарфоровых статуэток в Китае.
Даже крупные ученые все спорят — философский даосизм и народный даосизм - это одно и то же или нет, они сосуществовали, или одно вытеснило другое. Можно сказать, что народ, как великие, как совокупность большого круга людей, философский даосизм не реализовал. Хотя в какой то степени он сущетсвует до сих пор — на Тайване.
Итак, чтобы отвлечь своих соотечественников от слишком практического отношения к реалиям жизни и к реалиям духовного мира, в 14м чжане Лао Цзы говорит о Дао:
Смотрю на него и не вижу, поэтому называю его невидимое. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимое. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшее. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это ЕДИНОЕ. Его верх не освящен, его низ не затемнен, оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот, называют его формой без формы, образом без существа — вы, конечно, понимаете, что такое образ без существа. Вот когда на православных иконах изображают Бога Отца, то это образ без существа, потому что Он не существует как сущность и изобразить Его невозможно, его изображают условно. Понятно, что это не дедушка с седой бородой. - Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним, и не вижу лица Его. Следую за ним, и не вижу спины Его. Придерживаясь древнего Дао, чтобы овладеть существующими вещами, можно познать древнее начало. Это называется принципом Дао.
Принцип дао – это именно познавание непознаваемого и ощущение бессущностного. Постоянный рефрен Дао Дэ Дзин. Поскольку его соотечественники зациклены на практическом и даже в божественном образе видят ?ТЬЯН ДИ, Небесного владыку?, именно поэтому Лао Дзы выводит их из этого состояния. В 4-м джане он говорит:
Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей. Если притупить его проницательность, освободить его от хаотичности, умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим (то есть если его свести к самым элементарным формам, самым конкретным, тогда оно будет казаться существующим, а так оно вне бытия). Я не знаю, чье оно порождение, я знаю лишь, что оно предшествует небесному владыке
Вот слова, сказанные, возможно даже, в ответ на какой-то вопрос. Небесный владыка и Дао –что это? Это предшествует небесному владыке, это предшествует ???ТЬЯН ДИ???(30:44). Тьян Ди, это не раз говорит Лао, это последствия уже проявления дао. Великое похоже на малое. Это сверхбытие похоже на небытие, на небытие простое, которое мы постоянно используем практически. Но сказать «нет дао» и «нет воды в стакане» - это разные вещи. И об этом говорится в 45-м чжане.
Великое совершенство похоже на несовершенство, но его действие не может быть нарушено; великая полнота похожа на пустоту, но ее действие неисчерпаемо (Вот оказывается в чем отличие дао от простого житейского несуществования. Дао – по ту сторону существования, но его действие неисчерпаемо. А житейская пустота – это просто отсутствие) Великая прямота похожа на кривизну; великое остроумие похоже на глупость; великий оратор похож на заику.
Ведь главная задача оратора в том, чтобы его слова запомнились, чтобы его слова срослись с вами. Пустослов говорит иногда очень красиво, говорит ладно, как шарики выкатываются у него слова изо рта, и также выкатываются из головы слушающих. Но когда мы слушаем человека и видим, что он с трудом подыскивает слова, часто действительно заикаясь, говорит глубокие вещи, мы мучаемся вместе с ним этим поиском слов, и слова тогда, становясь и нашими, входят навсегда в нас. Именно поэтому великий оратор похож на заику. Таким образом, мы видим, что эти свойства дао кажутся слабостью, несовершенством. Действительно, часто очень людям, вне христианства находящимся, вера кажется великой слабостью. Например, взяли коммунисты и уничтожили практически весь клир русской церкви. И после этого жили, ели, пили, веселились, большинство умерло своей смертью: Молотов, Каганович, Маленков, Сталин. Значит, Бог, которому служили эти епископы, монахи и священники, слаб? Покажется, покажется человеку со стороны. Но мы знаем, что Он сильнее всех, и мы знаем, что кровью мучеников растет Церковь и существует мир, и Сам Господь! Явил пример ведь великой слабостью, в отличие от Мухаммеда, Он не побеждал, Он не упразднял царства, Он не призывал 12 легионов ангелов, Он был оплеван, бит, мучим, унижаем и, наконец, распят. Он показал слабость, но эта слабость была сильнее силы, потому что она упразднила смерть и открыла путь в рай, открыла путь возрождения падшего человека. Поэтому же действия божественные слабы, но они сильнее всего. Вот это своему практическому соотечественнику пытается всячески объяснить Лао Дзы.
В 42-м чжане Лао Дзы говорит о творении мира. Потом это творение мира будет по-разному пониматься. Он говорит, что дао рождает одно, одно рождает два, два рождают три, а три рождают все существа. Все существа носят в себе инь и ян, наполнены ци и образуют гармонию. -то есть все это происходит от Единого. Это Единое в позднем даосизме будет называться великим эфиром ???Юань Ци(36:43)???, первоэфиром, первоматерией, первотворением. Тоже очень сложная категория. То есть он говорит, что дао рождает все через несколько таких этапов, через несколько нисхождений. Ци – это дух. Все вещества содержат в себе инь и ян и наполнены ци. А дальше он объясняет: «Люди не любят имена «одинокий», «сирый», «несчастливый».Между тем гуны и ваны (то есть князья и цари) этими именами называют себя». Действительно, а как же называет себя царь? Он называет себя единым, единственным великим, великим правителем, монархом – один правит. Цари и князья называют себя этим именем единого, одинокого, хотя они великие среди людей, поэтому «вещи возвышаются, когда их принижают, и принижаются, когда их возвышают
Чему учат люди, тому обучаю и я (люди – имеется в виду обычная бытовая философия): сильные и жестокие не умирают своей смертью. Этим я руководствуюсь в своем обучении». Лао Дзы очень упростил здесь ситуацию. Действительно, поднявший меч, от меча и погибнет. Это известная формулировка - не только евангельская, это, в общем-то, мудрость всех веков. Проливший кровь, сам прольет свою кровь. Взявший чужую жизнь, отдаст свою. «Я учу тому же»,- говорит Лао Дзы. Но не совсем тому же. Он говорит о том, что любое насилие над природой, любая попытка проявить себя, свое эго, она приводит к отдалению человека от Дао и к ослаблению, соответственно. А наоборот, отдание себя в божественный поток Дао дает человеку огромную силу. То есть человеческая воля, когда она сопротивляется Богу, сопротивляется порядку вещей, она разрушает самого сопротиляющегося. Очень хорошо об этом сказано в 74 джане. Речь идет об убийстве:
« Если народ не боится смерти, то зачем же угрожать ему смертью? Кто заставляет людей бояться смерти и считает это занятие увлекательным (не забудьте, что было время Сражающихся царств, гражданская война всех против всех) того я захвачу и уничтожу» - того, кто осмеливается так действовать. Захвачу и уничтожу как? Не применяя никаких усилий. Именно со своей тождественностью с Дао я обессилю и уничтожу того, кто будет применять насилие. «Всегда существует носитель смерти, который убивает. (Это, в конечном счете, одна из функций Дао – отбирание жизни). А если кто его заменит - это значит, заменит великого мастера. (Дао, когда отбирает жизнь, знает, когда и как и у кого отбирает, а тот, кто пытается его заменить собой, убивая людей сам, по своей воле, по своему суду, по своей прихоти, он заменяет Великого Мастера). Кто, заменяя великого мастера, рубит топором, повредит свою руку».
Мы любим часто,так или иначе, у нас нет власти заменять делом, но мы заменяем словом очень часто Великого Мастера.
Дао – начало всех вещей. Все вещи коренятся в Дао.
Поэтому, только обретая тождественность Дао, можно обрести вещи, обрести власть над вещами. Отсюда возникнет вся эта алхимия потом. Это, если угодно, шлак даосизма.
Поскольку цель даосизма – не обретение власти над вещами, а цель в освобождении себя от власти вещей. А способ этого освобождения – обретение над ними власти.
Но эта высокая цель легко подменяется другой: овладеть сущностями ради тебя, и тогда из высокой религии даосизм становится магией, когда в центр становится не следование Богу, а фактически использование Бога для ублажения себя в том или ином виде, в этом или ином мире. Это всегда магия.
Итак, « Дао бестелесно (это 21-й джан). Дао туманно и неопределенно. Однако, в его туманности и неопределенности содержатся образы (те самые Логосы). Оно туманно и неопределенно. Однако, в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако, в его темноте и глубине скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью (эти тончайшие частицы, хочет сказать Лао Цзы, это - идеи вещей, которые в конечном счете творятся, рождаются Дао). С древних времен до наших дней Его имя не исчезает. Только следуя Ему, можно познать начало всех вещей». Каким образом мы познаем начало всех вещей? Только благодаря Ему. А зачем нам знать начало всех вещей? Может быть, пользоваться вещами в их конечной форме? С чего и начинается Дао де цзин, 1й чжан . Но если мы будем пользоваться вещами только в их конечной форме, мы никогда не достигнем чаемой тождественности с Дао. Мы всегда обречены будем быть кончиком волоска на лошадиной шкуре. Мы не реализуем свою природу. И тоска по нашей природе будет съедать нас. Почему в Китае так было распространено курение опиума? Почему в России так распространено пьянство? Почему сейчас столько людей умирает от наркотиков? Это происходит потому, что у каждого человека, абсолютно у каждого, даже у самого последнего бомжа, даже у самого грубого, материалистического человека, который живет только примитивной физикой своей, есть тоска по божественному своему. Мой учитель – Всеволод Сергеевич Семенцов – говорил, что типологически всех людей можно разделить на три группы: мистик, хам и рыло. «Мистик» - человек, ищущий абсолютных вещей, «хам» – это человек, делающий карьеру, рвущийся к власти, деньгам, большим возможностям для жизни, плюя на Образ Божий, на всех других людей и на себя, как на образ Божий, ведет себя, как настоящий Хам из сказания о Ное. А «рыло» это тот, кто роет, жрет, пьет, занимается грубыми формами любви, для нет ничего даже эстетического в жизни, только вот это грубое и телесное. Так вот даже «рыло» ощущает, что оно призвано к вечности. Потому что на самом деле никакого «рыла» нет, никакого «хама» нет, есть просто испорченность человеческой природы, а ее суть – это постоянная тоска по божественному своему, тоска по тому Великому. Ты – один из четырех Великих, ты призван быть тождественным запредельному Богу, Богу в себе, даже не Богу-Творцу. Вот призвание человека. И хотя отдает себе в этом отчет ничтожный процент людей, тем не менее тоска по этому, чувство этого есть в каждом. И одни пытаются это чувство реализовать во внешней карьере, в накоплении. А когда это накопление, даже если и произойдет, ни к чему кроме опустошения души не приводит, человек начинает распадаться (пить, колоться и т.д.). А другой – с самого начала начинает разрушать себя, и повторяет: нет в жизни счастья. А на самом деле это всегда тоска по Великому, тоска по Великому в каждом существе. Именно поэтому древнее индийское, и особенно китайское, жизненное мировоззрение, жизненная позиция формирует идею ДЕЯНИЯ В НЕДЕЯНИИ деятельности в бездеятельности. Для Лао Дзы это одна из главных тем. Она напрямую связана с естественностью. ???Цзы-жан???(49:30). Естественность – это быть таким, каким ты должен быть, не пытаться сделать себя другим. Потому что если ты будешь ломать себя, то ты только уйдешь от Дао, ты не приблизишься к нему. В 43-ем джане Лао Дзы говорит: «В поднебесной самый слабый побеждает самых сильных, небытие проникает везде и всюду (поэтому на даосских картинах всегда значительная часть полотна пуста, не зарисована). Небытие проникает везде и всюду, вот почему я знаю пользу от недеяния». В Поднебесной нет ничего, что можно было бы сравнивать с учением, не прибегающим к словам, и с пользой от недеяния.
Недеяние ВЭЙ ВУ ВЭЙ – деяние – недеяние.
Это одна из важнейших аскетических категорий даосизма. Ее смысл вовсе не в том, чтобы праздно лежать на диване, ее смысл в том, чтобы раскрыть себя Дао, и раскрыть свой путь, свое Дао, чтобы делать не то, что тебе хочется, а то, что тебе определено и нужно. Это самое трудное. В этом и есть мудрость: познать свой путь. Конфуций познал его в 70 лет. «В 70 лет я научился следовать желаниям своего сердца и не нарушать ритуала» (через 2 года он умер). Для даоса это возвращение к естественности. Человек, вернувшийся к естественности, стал таким, каким он должен быть изначально. Он стал одним из Великих, одним из четырех Великих. И смерть уже не властна над ним. Поэтому даосизм знает категорию «Живых бессмертных», то есть людей, которые не прошли через смерть, которые вообще не умерли, ибо смерть это закон Земли, а человек, если он полностью открыл себя Дао и стал тождественным с Дао, уже не подчинен закону Земли. Он уже сам является Владыкой Поднебесной. Он сам уже управляет Землей. Поэтому Лао Дзы не умер, а ушел на Запад. Что такое «недеяние» рассказывается в 37 Чжане. «Дао постоянно осуществляет недеяние. (Бог бездеятелен. Это Божественная апатИя), однако, нет ничего такого, что бы оно не делало. Если знать и государи будут его соблюдать (то есть недеяние), то все существа будут изменяться сами собой. Если те, которые изменяются, захотят действовать, то я буду подавлять их при помощи простого бытия, не обладающего именем. Не обладающее именем - простое бытие - для себя ничего не желает. (Вот в чем основа недеяния: быть, а не желать). Отсутствие желания приносит покой, и тогда порядок в стране сам собой установится». На мистическом языке Дао Дэ Цзин, если государь – это человек, то страна – это человеческое тело, человеческая психосоматическая организация, а не только страна как государство. Порядок в человеческом естестве установится. Отсюда вся китайская даосская медицина. Китайская медицина это очень даосская медицина, которая к конфуцианству относилась с величайшим презрением. Она основана на том, как вылечить человека путем приведения его к гармонии с Дао. В 52-м джане Лао цзы прямо говорит о том, что
Дао – это мать, а не мастер.
В этом изречении есть две глубокие идеи. Первая идея заключается в том, что для мастера вещь- это не часть его. Это что-то другое. Да, оно соединено с тобой и с твоим искусством, твоим умением, твоим трудом, но вещь, сделана из дерева, из металла, из чего угодно, а ты, мастер, сделан из другого. Твое естество и естество вещи различны. Между матерью и ребенком нет представления о сделанности, потому что сделанность предполагает работу, предполагает активность, предполагает деятельность. Это второе отличие. А рождение не предполагает деятельности. Рождение, во-первых, естественно. Если женщина беременна, то она рожает, ей не надо много трудиться, просто надо быть разумной, она не трудится в поте лица, чтобы кости, органы сформировались. Все происходит естественно. Об этом не раз говорится и в образах Писания. Также как и с зерном. Человек не знает, как он созидается в утробе матери, земледелец не знает, как прорастает зерно, но, тем не менее, зерно прорастает, ребенок складывается в утробе матери сам собой, по естеству. Вот это и есть недеяние. Это первый важный момент. А второе это то, что между матерью и ребенком тождество не творческое, а органическое. Мать и дитя это одно существо. Так же как и отец и дитя. В прямом, биологическом, органическом смысле слова, а не в идеально-метафорическом, как Толстой говорил: «весь я в моих писаниях». Соответственно между Дао и миром вот эти же отношения, которые постоянно повторяются, матери и дитя. Мир рождается в недеянии, также как ребенок рождается у матери, он не выделывается, и мир органичен Дао. На первый взгляд это глубочайшее отличие от передне-восточного представления как мира внутренне отличного от своего Творца. Мир – одно, Творец – другое. Но на самом деле даже здесь возможно очень глубокое прочтение если не тождества, то, по крайней мере, и неполного различия. И уж точно нет различия как у мастера и вещи в отношениях Бога и человека. А, естественно, Лао Дзы интересуется отношениями Бога и человека, а не отношениями всего мира вещей и Дао. В отношении Бог и человек, неслучайно Христос учит молиться своих учеников, называя Бога Небесного Отцом. То же самое, то же отношение единства. Но мы знаем, что в каждом человеке есть не просто семенной Логос, он есть в каждой вещи, и в этом смысле каждая вещь есть порождение Бога, потому что каждая порождена Божественной идеей. Но в человеке есть семя Божие. Семя Божие – это дыхание Духа, которое в него вдунуто, когда стал человек душою живой. Поэтому человек – дитя и земли и неба. Почти то же самое, по всей видимости, хочет сказать Лао Дзы, когда одновременно говорит о двух естествах человека: о его естестве кончика волоска на лошадиной шкуре, одного из мириада вещей, и его естестве одного четырех Великих, равного Небу, Земле и Дао.
Цель всего этого познания выражена в эстетическом 23-м джане, который просто сразу начинается рекомендацией:
«Нужно меньше говорить, следовать естественности. Быстрый ветер не продолжается все утро, сильный дождь не продержится весь день. Кто делает все это? Небо и земля. Даже небо и земля не могут сделать что-либо долговечным, тем более человек. Поэтому он служит Дао. ( То есть сам по себе человек ничего не может сделать долговечным. Сам по себе человек, дитя неба и земли, разрушим, и все, что он делает на земле, разрушается. Все, что не есть служение Богу, разрушимо и исчезает. И памяти не остается. Поэтому он служит дао). «Кто служит Дао, тот тождествен Дао. ( Это очень важная позиция. То есть кому ты служишь, ты тому и тождественен. Если служишь земле, ты тождественен земле, если ты служишь себе и, соответственно, разрушаешься и распадаешься и гибнешь, даже до своей физической гибели). Кто служит Дэ, тот тождествен Дэ. Кто теряет, тот тождествен потере. Тот, кто тождествен Дао, приобретает Дао. Тот, кто тождествен Дэ, приобретает Дэ. Тот, кто тождествен потере, приобретает потерянное» Как всегда у китайцев, это немного непонятно. На самом деле это очень просто. Что такое тождественность потере? Это значит понимать, что ты нечто потерял. Это осознание того, что ты чего-то лишен, что у тебя по природе, по естеству должно быть. Чего ты лишен, что у тебя должно быть по естеству? Твоей тождественности с Дао, твоей божественности. Именно это, как только человек понимает, что он по природе своей божественен, но в эмпирике своей совсем не божественен, он приобретает потерянное. То есть он начинает стремиться обрести то, чего у него нет, чего он лишен. И замечательный вывод:«Только сомнения порождают неверие». То есть только сомнение в том, есть потеря - нет потери, есть дао – нет дао, оно порождает неверие. Оно порождает вторую, дурную пустоту и небытие. Если человек обретает Дао, он тождественен Дао, если обретает благодать, он тождественен благодати, обретает потерянное, соответственно, возвращается к тому же. И только отрицая, сомневаясь в самой проблеме, только сомневаясь в том, что в тебе есть нечто кроме эмпирически осязаемого тяжелого и твердого, твоего телесно-душевного состояния, только это приводит к неверию, к гибели, приводит человека в ничтожество. Мир опасен. Потому что он постоянно отвлекает человека, он постоянно ориентирует человека на свои ценности, а это все преходяще и разрушимо. Один из даосских мыслителей говорил, что Дао есть то, благодаря чему происходит обращение к корню и возвращение к началу. То есть отход от прельщения миром и возвращение к началу. В 12-м чжане Дао Дэ Цзин говорит: «Пять цветов ослепляют глаз». Китайская система вообще пятична (в музыке это пентатоника). У них «пять» - любимая множественность. У нас – это «три», в Китае – «пять», другая древняя форма аналитики. «Пять цветов ослепляют глаз. Пять звуков притупляют слух. Пять вкусовых ощущений притупляют вкус. Бешеная скачка охотников в поле рождает безумие в сердце. Товары, которые невозможно достать, толкают на непотребное(то есть на воровство, на грабеж). Потому-то у совершенномудрого действуют не глаза, а нутро. Он отвергает дальнее и принимает ближнее» (то есть он не обольщается массой всех вещей, а внутренне сосредотачивается на единственном, на своей тождественности Дао». Объясняя этот чжан, другой даосский мыслитель I-II в.в. после Р.Х. ???Даолин???, говорил: «Следуя пути, приходишь к жизни, а не к товарам. Товары требуют деятельности, а обретение товара мешает Дао». Итак, мы видим, в чем смысл даосского учения. А в чем практика аскетики? Это время «сражающихся царств», время постоянного жесточайшего конфликта. Когда Конфуция спросили: «Надо ли отвечать на зло добром?», Конфуций ответил: «На зло надо отвечать справедливостью, на добро надо отвечать добром». Он был в системе ритуала, в системе Ли, в системе порядка. А Лао Дзы отвечает иначе. для нас более знакомо, но нельзя сказать, что наиболее близко: «Нужно осуществлять недеяние, соблюдать спокойствие и вкушать безвкусное». Гастрономия – это только напоминание, разумеется, а «вкушать безвкусное» - это образ общения, вкушения Дао, ибо Дао безвкусно, у Дао нет вкусовых ощущений. «Великое состоит из малого, а многое из немногого». Из «Курса истории религий» знаем, что каждая традиция с огромным количеством подробностей, но всё это состоит, на самом деле из немногого. Ведь суть-то из всего этого очень невелика. Различные традиции приходят к одним и тем же вещам. В великом надо найти малое, и это малое – Дао. «На ненависть нужно отвечать добром». Это очень важно. Этот принцип абсолютно идентичен, аналогичен христианскому принципу: когда тебя бьют по одной щеке, подставь другую, если к тебе обратился твой ненавистник с просьбой, выполни эту просьбу. Если просит пить, дай ему воды напиться, есть – накорми его, «тем самым, - добавляется - ты соберешь ему на голову горящие уголья». Но не ради этих горящих угольев ты должен это делать. Если ты будешь давать ненавистнику пить, а сам будешь мечтать о горящих угольях, то эффект будет неубедительным и ты их никогда не соберешь. Надо абсолютно искренне и без какой-либо задней мысли помогать любому. Почему? Потому что ненависть к другому – это реализация твоей «самости», твоей особенности от другого. Желание отомстить, желание удовлетворить себя за понесенные унижения и оскорбления – но это именно утверждение своей кончиковолосковости на лошадиной шкуре. Именно таким образом ты делаешь себя порождением земли.
В чем ужас всех тоталитарных идеологий 20-го века? Почему они все богоборческие? Да потому, что они все утверждали, что человек в эмпирике своей это звучит гордо. Не человек, как Образ Божий, не человек, как тождественное Дао существо, а человек сам по себе. Падший человек, как сказали бы мы. Китайцы не знали падшести. Кстати, обратите внимание, какая великая истина нам открыта в 3-й главе книги Бытия! Как она важна! И как мы ее неглубоко часто постигаем. Она нам объясняет причину всего. А Лао Цзы не знал этой причины или, по крайней мере, не считал возможным о ней говорить, значит, не знало общество совершенно. Поэтому он говорит исподволь, он говорит образами, он обходит ее со всех сторон, но он сообразуется с этим фактом двухуровневости человека. Человек как падшее существо (какой он только и есть) и человек, каким он должен быть, и каким его призывает быть Лао Дзы. И отсюда учение о недеянии.
« Малое приводит к великому, а тот, кто начинает с великого не достигает ничего - тот, кто начинает с великого (это 22 и 63 джан), тот уже себя утверждает как нечто особое, значимое и могущее. Особенность всей китайской аскетики и не только: тот, кто начинает с самых первых, элементарных шагов, не стремится делать более широкие шаги, идет медленно, тот достигает всего. Тот в конечном счете достигает тождественности Дао. Потому что органическое все растет медленно: не сразу появляется цветок, не сразу наливается плод. Сначала прорастает росток, потом вырастает стебель, потом начинает бутон формироваться, потом распускается цветок, потом постепенно созревает плод. Это процесс. Это все органично, не быстро. Поэтому тот, кто стремится изменить органику, тот терпит всегда поражение. Поэтому совершенномудрый начинает не с великого, а с малого, тем самым он совершает великое. Кто много обещает, тот не заслуживает доверия.
« Могущественен тот, кто побеждает самого себя. Самоотвержение – залог правильного пути. Тот, кто отвергает себя, тот достигает цели»
И наконец, если мы завершаем разговор о Дао, перед нами встает вопрос:
Что является в человеке вот этим чувством Дао? Где в человеке это «чувствилище» Дао? Как человек может ощутить, что он живет не в мире мириада вещей, а в мире Дао? Как он может вырваться из творения, из порождения к самому творящему и порождающему? Для этого Лао Цзы переосмысливает и по-новому абсолютно дает категорию Дэ, категорию благодати.
Вот об этом и поговорим в следующий раз.