Иванову Кириллу Александровичу Тема диплом

Вид материала

Подобный материал:

1 2 3 4 5 6 7 8

ГЛАВА 1. ПОНЯТИЕ УСТУПКИ ТРЕБОВАНИЯ

1.1. Уступка требования как форма изменения договора

Гражданское законодательство предусматривает возможность изменения действующего договора (обязательства). При этом может иметь место изменение двух видов: внутреннее и внешнее. Если меняется какое-либо из условий договора при сохранении его сторон, то можно говорить о внутреннем изменении в рамках первоначального договорного правоотношения. В действующем ГК РФ порядок и условия такого изменения регламентированы главой 29.

Столь же традиционной является прямо противоположная ситуация, когда договор (обязательство) сохраняется в первоначальном виде, но меняются его стороны. Это означает, что происходит лишь внешнее изменение договора (обязательства). По поводу указанных, принципиально отличных одно от другого изменений О.С. Иоффе отмечал: «При изменении субъектов сохраняется тот же вид обязательства, но между другими лицами, тогда как при замене одного обязательства другим между теми же самыми субъектами прежний вид обязательственных связей исчезает, а новый появляется. Поэтому в первом случае речь должна идти об изменении и только во втором – о прекращении обязательства»^².

Рисунок 1. Уступка требования как форма перемены лиц в обязательстве

В основе внешнего изменения договора (обязательства) лежат правоизменяющие юридические факты^³. Правоизменяющие факты, как подчеркивалось в литературе, следует отличать «от фактов, приводящих к полному или частичному прекращению обязательств. Основное их отличие состоит в том, что при изменении обязательства сохраняется юридическая сущность прежнего правоотношения, хотя и произошло изменение его субъектного состава»^⁴. Если происшедшие изменения не имеют своим последствием замену одного обязательства другим, налицо изменение, а не прекращение обязательства.

Внешнее изменение обязательств опирается на одну из двух конструкций: переход прав кредитора к другому лицу, и перевод должником своего долга на другое лицо. В силу п.1 ст.382 ГК РФ право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства, может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. Таким образом, признается два основания перехода права (требования):

1) по сделке (уступка требования или цессия^⁵; цессию называют также «перенесением обязательств»^⁶, модификацией или трансформацией обязательств);

2) на основании закона^⁷.

Необходимо подчеркнуть, что настоящая работа посвящена в своей основе проблемным вопросам уступки требования и не затрагивает вопросов перехода прав в силу закона, с чем также возникает много проблем.

1.2. История развития института уступки требования

Институт уступки требования давно известен науке гражданского права. Его корни покоятся еще в римском праве^⁸. Поначалу римское право в регулировании обязательственных правоотношений исходило из принципа непередаваемости обязательственного права. Римские юристы, считавшие именно личную связь сторон существом обязательства, придерживались мнения, что поскольку в гражданско-правовом обязательстве как относительном правоотношении права и обязанности возникают между четко определенными субъектами, то оно носит сугубо личный характер. Соответственно римское обязательство было на ранних стадиях строго личным взаимоотношением кредитора и должника^⁹. Поэтому изменение его субъектного состава с необходимостью влекло прекращение одного обязательства и возникновение другого (новацию).

Чисто личный характер римского обязательства, его неподвижность^¹⁰ вызывали большие практические неудобства, поскольку субъект уступки требования мог иметь надобность воспользоваться стоимостью этого права. Такая необходимость стала более ощутимой по мере развития торговли и кредита^¹¹ и привела к тому, что обязательство «вступило» на путь циркуляции и само сделалось объектом оборота. Этот процесс начал постепенно проникать в римское обязательственное и – в первую очередь – в наследственное право, что не случайно, ибо подвижность права требования зародилась именно в наследственных правоотношениях^¹².

Возникновение самого термина "цессия" в римском праве тесно связано с применением данного способа перемены лиц в обязательстве при продаже наследственной массы. Вначале продажа наследственной массы оформлялась по способу in iure cessio – этот способ перенесения права собственности представлял собой мнимый судебный процесс (судебный процесс о собственности был приспособлен для цели перенесения права собственности: приобретатель требовал вещь, которую он приобретал, утверждая, что она принадлежит ему, отчуждатель не защищался или признавал право истца; претор, перед которым осуществлялась эта процедура, в производстве in iure констатировал право истца и выдавал акт, подтверждающий волю сторон). Покупателем наследственной массы назывался еще в классическую эпоху (III в. до н.э.) is cui cessit heres – тот, в пользу кого наследник совершал in iure cessio. В данном случае наследником становится тот, кому наследство было in iure цедировано. Таким образом, самый термин "цессия" является пережитком эпохи "in iure cessio". Имеются веские основания считать, что самая идея о переносе права (ius transferre), в особенности в отношении долговых требований, зародилась именно при продаже наследства как экономически наиболее яркого случая мобилизации обязательственного требования, и лишь впоследствии термин был распространен на все остальные случаи перемены кредитора по сделке.

Таким образом, история развития римского обязательственного права неразрывно связана с облегчением, упрощением уступки права. Как указывает И.А. Покровский, право допускает переуступку требований и направляет свое внимание на то, чтобы создать более легкие формы для их циркуляции. «Постепенно работая в этом направлении, оно в конце концов дошло до признания обязательств на предъявителя. Отвлечение от личного элемента достигает в этих обязательствах своего кульминационного пункта: должник не знает своего кредитора и не интересуется его узнать. Обязательство стало просто ценной бумагой, воплощением некоторой денежной ценности, гарантированной определенным имуществом»^¹³.

Таким образом, с развитием экономических отношений права и обязанности уже не связывались так прочно с личностью участников обязательства. Право требования, в частности, стало считаться одним из элементов имущества, которое может перейти к другому лицу.

С современной точки зрения, сущность обязательства заключается не в личной связи, а в имущественном интересе его участников, поэтому изменение субъектного состава – не только допустимое, но и весьма распространенное явление (правда, в англо-американской системе права до сих пор замена должника возможна только путем новации). Передаваемость прав и обязанностей стала характерной чертой обязательств в современном праве^¹⁴.

В разные периоды развития права в России напряженность, интенсивность правового регулирования отношений, связанных с уступкой требования была неодинаковой^¹⁵.

До 1917 г. влияние классического римского права на российское законодательство^¹⁶ было настолько сильным, что последнее не признавало в виде общего положения передаваемости обязательств, а указывало только на отдельные случаи. Так, в отдельных нормах допускался переход прав к другому лицу по заемному письму, маклерским торговым запискам на продажу товаров, коносаментам, накладным при железнодорожных перевозках, закладным свидетельствам при продаже в товарных складах, векселям. В целом уровень правовой проработки уступки прав была низким. Вследствие отсутствия общих положений о передаваемости прав по обязательствам отсутствовали также и указания на содержание, условия, форму уступки требования. Форма передачи прав указывалась только относительно каждого вида обязательственных отношений.^¹⁷

Советское гражданское право в данном вопросе сделало значительный шаг вперед. Гражданский кодекс 1922 г.^¹⁸ содержал три статьи (ст.ст.124, 125 и 128), посвященные уступке требования. Несмотря на то, что легальное определение уступки в кодексе отсутствовало, Гражданский кодекс 1922 г. допускал широкое применение этого института. В соответствии со ст.124 уступка требования кредитором другому лицу не допускалась только в случае, если противоречила закону или поскольку требование было связано с личностью кредитора.

Гражданский кодекс 1964 г. еще более детально подошел к регулированию уступки требования. В нем перемене лиц в обязательстве была посвящена уже отдельная 19-я глава «Уступка требования и перевод долга». В период его действия господствующая точка зрения^¹⁹ признавала правовым основанием уступки требования особую (специальную) сделку: «соглашение об уступке требования». Признание указанного особого вида сделок (договоров) было связано с тем, что в отличие от Гражданского кодекса 1922 г., исходившего из того, что договор купли-продажи может иметь в качестве предмета не только вещи, но и права, Гражданский кодекс 1964 г. аналогичную норму в одноименную главу не включил. При этом содержание главы о купле-продаже в этом Кодексе позволяло сделать вывод, что договор купли-продажи не охватывает реализацию прав. Например, в последнем по времени учебнике из числа изданных до принятия нового Гражданского кодекса под предметом купли-продажи понимались исключительно «движимые» и «недвижимые» вещи^²⁰.

Поскольку развернутый гражданский оборот предполагает более широкое использование института перехода прав кредитора в обязательстве, то, Отвечая этим потребностям, новый Гражданский кодекс в Главе 24 «Перемена лиц в обязательстве» (ст.ст.382–390), значительно развил регулирование этого института. Действующий Гражданский кодекс вернулся к позиции Гражданского кодекса 1922 г. Теперь в нем прямо указано на то, что положения о купле-продаже применяются к движению имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав (п.4 ст.454 ГК РФ).

1.3. Правовая природа уступки требования

Несмотря на указанные новеллы Гражданского кодекса 1994 г., правовая природа уступки требования и в настоящее время не имеет единообразного понимания в современном российском правопорядке. Известные компаративисты К.Цвайгерт и Х.Кетц, анализируя ряд правопорядков, в частности германский, показывают, что их особенностью является признание уступки абстрактной распорядительной сделкой. Она понимается как полностью независимая от основной сделки (к примеру, договора купли-продажи и т.д.), соответственно недостатки основной сделки не затрагивают цессию, которая конструируется как отдельная от основной сделки в исполнении обязательств^²¹.

Такую же мысль можно встретить и у Г.Ф. Шершеневича, который указывал, что акт передачи, называемой цессией, отличен от сделки, служащей ему основанием, «хотя чаще всего оба акта сливаются, по-видимому, в одно, но по существу они также отличны, как передача материальных вещей и лежащий в основе его договор»^²².

В современной российской теории ценных бумаг однозначный взгляд на цессию, как на абстрактную сделку, высказывает Д.В.Мурзин, который отмечает, что «в цессии главное – уведомление должника; возмездность или безвозмездность и все другие основания к существу цессии не относятся, почему она и выступает абстрактной сделкой»^²³.

Российское цессионное право не придерживается четкой концепции относительно правового режима цессии. Имеются значительные споры относительно соотношения уступки требования и договоров второй части ГК РФ (купли-продажи, мены, дарения и т.п.). Ст.382 ГК РФ лаконично указывает, что право (требование), принадлежащее кредитору на основании обязательства может быть передано им другому лицу по сделке (уступка требования) или перейти к другому лицу на основании закона. Однако какой характер носит эта сделка и идет ли речь о сделке по уступке требования или о сделке, служащей основанием для уступки – неясно. Таким образом, проблема заключается в том, чтобы определить: цессия – это особый гражданско-правовой договор, наряду с куплей-продажей, подрядом и так далее, или это некая абстракция формы для различных гражданско-правовых договоров. Этот вопрос являлся дискуссионным и в дореволюционной литературе, он остается дискуссионным и сейчас.

Определенные основания имеет модель перехода прав, представление о которой можно составить исходя из отдельных высказываний И.Б.Новицкого. Так, в частности, применительно к перемене лиц в обязательстве он писал о «продаже прав», о «распространении на уступку прав норм о купле-продаже», о том, что «ответственность лица, уступившего право, конечно, не одинакова в зависимости от того, возмездная или безвозмездная была в данном случае уступка»^²⁴. Соответствующие положения в конечном счете могли служить основанием для вывода: движение имущественных прав происходит в рамках соответствующих гражданско-правовых договоров, имеющих своим предметом имущество. Доводом в пользу справедливости этой модели служит тот факт, что чаще всего цессия происходит на основании договора купли-продажи^²⁵. К такого рода отношениям действует содержащееся в п.4 ст.454 ГК РФ указание на то, что нормы кодекса о купле-продаже «применяются к продаже имущественных прав, если иное не вытекает из содержания или характера этих прав». ГК РФ в вопросе об основаниях уступки требования вернулся к позиции Гражданского кодекса 1922 г. Этот кодекс применительно к предмету купли-продажи использовал в одноименной главе всюду термин «имущество». Это позволило ему распространить большинство норм о купле-продаже на случай реализации любого предмета, имея в виду, что имущество в широком смысле – это вещи, права и обязанности. Например, в Гражданском кодексе 1922 г была глава, специально посвященная купле-продаже прав^²⁶. Гражданский кодекс 1964 г., напротив, использовал термин «имущество» только в определении договора купли-продажи, в остальных же случаях речь в нем шла только о вещах. По этой причине объектом купли-продажи признавались, естественно, лишь вещи^²⁷. В соответствии же с новым Гражданским кодексом (в отличие от Гражданского кодекса 1964 г.) для цессии могут использоваться и другие традиционные гражданско-правовые договоры, опосредующие реализацию имущества, в частности, мена. Следует особо выделить договоры, для которых переход прав составляет специальный предмет. Один из них – договор финансирования под уступку денежного требования (Гл.43 ГК РФ)^²⁸.

В настоящее время многие авторы склоняются к тому, что цессия – это не особый договор, а некоторая общая «шапка» для различных правоотношений. Такого мнения придерживается, например, М.И.Брагинский, который отрицает «самостоятельность договоров цессии»^²⁹. Он полагает, что «цессия выражается в передаче цедентом цессионарию^³⁰ определенного права в силу сделки или на основании закона. Тем самым в первом случае сама передача имеет основанием договор, связывающий цедента с цессионарием. Но этим договором является не цессия, как нередко полагают, а та сделка, на которую опирается переход, составляющий сущность цессии»^³¹ (схожую мысль можно найти у Е.Годэмэ, который указывал, что цессия обязательственного права может наступить при исполнении продажи, но также и всякого другого договора об отчуждении, – мены, дарение и пр.)^³².

В пользу такого вывода М.И.Брагинский приводит ряд соображений. Прежде всего, он отмечает, что глава о перемене лиц в обязательстве регулирует в основном отношения между должником и старым, а также новым кредиторами и в значительно меньшей степени отношения между сторонами в договоре, применительно к которому происходит переход прав (т.е. между старым и новым кредиторами). В этой связи, по его мнению, возникает потребность в использовании определенных, не связанных со спецификой вещей норм о купле-продаже – таких, например, которые определяют момент исполнения договора, устанавливают ответственность за различные нарушения, предусматривают порядок выполнения отдельных обязанностей сторонами и др., из чего он делает вывод, что без этих норм остается открытым характер юридической связи между цессионарием и цедентом.

Кроме довода о том, что цессия как бы «сидит»^³³ в другом договоре, Брагинский М.И. упоминает о «невозможности и индивидуализации таких договоров и нахождения им места в системе договоров». В качестве аргумента, по его мнению, достаточно указать на то, что договоры, о которых идет речь, могут быть иногда односторонними, иногда двусторонними, иногда возмездными, иногда безвозмездными, иногда реальными, иногда консенсуальными, иногда абстрактными, иногда казуальными, притом в различных комбинациях. Такое аморфное состояние исключает возможность выделения соответствующей договорной конструкции^³⁴. Им выдвигается «и более веский аргумент, имеющий практическое значение». Если, отмечает он, договор цессии – самостоятельный договор, отличный, в частности, от договора дарения, это дает возможность обойти запрет безвозмездной передачи прав, например между коммерческими организациями^³⁵. Стоит лишь назвать договор, по которому безвозмездно переходит право, «цессией», как отпадут основания для применения ст.575 и 576 ГК РФ. Применительно к продаже прав конструкция цессии снимает вопрос о связи перехода объекта прав с выполнением обязанностей лицом, которое передает право, и тем, кто это право принимает.

Суханов Е.А. придерживается мнения, что цессия – это не особый гражданско-правовой договор, а своего рода «шапка» для некоторых сделок. Если право уступается другому лицу безвозмездно, то есть, по существу, дарится возможность получить деньги, то эти отношения, по мнению Суханова Е.А. можно квалифицировать как разновидность дарения; в случае когда право уступается кому-то возмездно, то такую сделку можно признать куплей-продажей^³⁶.

Другого мнения на правовую природу уступки требования придерживается группа авторов (Н.Г.Валеева^³⁷, В.А.Белов^³⁸, М.В.Антокольская^³⁹ и др.), полагающая, что уступка права (требования) представляет собой договор. К примеру, Н.Г.Валеева пишет, что уступка права (требования) – это договор, по которому кредитор (цедент) передает свое право требования к должнику другому лицу (цессионарию). Это, по ее мнению, соглашение между первоначальным и новым кредитором, поэтому одностороннего заявления кредитора о том, что он передает свои права другому, недостаточно^⁴⁰. М.Чиркова указывает, что «уступка (цессия) – это сделка, по которой заемщик (цедент) уступает свое требование (дебиторскую задолженность) банку-кредитору в качестве обеспечения возврата кредита»^⁴¹.

С позиций действующего законодательства более обоснованной мне представляется компромиссная позиция, высказанная О.Ломидзе, который полагает, что при заключении договора об уступке требования у праводателя (цедента) и будущего преемника (цессионария) есть выбор: ограничиться только лишь теми условиями, которые необходимы для уступки права, не касаясь вопроса о том, что лежит в основе уступки (иначе говоря, представить сделку абстрактной), либо показать, имеет ли место встречное предоставление, и если имеет, то какое. При втором варианте сделка, даже обозначенная, например, просто как «соглашение о цессии – уступке права требования», на поверку может представлять собой договор купли-продажи, дарения и т.д. То есть совокупность согласованных сторонами условий, необходимых в соответствии с законом для цессии, может существовать как автономно, так и вплетаться в структуру определенного гражданско-правового договора^⁴². По его мнению, противопоставление абстрактного соглашения об уступке права требования и договора, определяющего встречное предоставление, некорректно, поскольку включение в договор соглашения о встречном предоставлении не меняет его юридической сущности как соглашения об уступке права требования. При этом на основании договора цессии возникает самостоятельное обязательство, отличное от обязательства, возникшего на основании договора между цедентом и должником.

Кратко прокомментирую высказанную О.Ломидзе точку зрения. В соответствии со ст.307 ГК РФ сущность обязательства состоит в выполнении должником в пользу кредитора действия или воздержания от определенного действия. В качестве примера подобного действия закон называет передачу имущества. В соответствии со ст.128 ГК РФ понятие имущества включает в себя и имущественные права. Таким образом, в качестве способа исполнения обязательства закон прямо называет передачу неимущественных прав, то есть уступку требования (глава 24 ГК РФ). Выделение законодателем в первой части ГК РФ отдельной главы, регламентирующей данный способ исполнения обязательства, обусловлено тем, что неимущественные права в отличие от других видов имущества (прежде всего вещей) не имеют материальной формы (за исключением случая с документарными ценными бумагами), что требует особого регулирования условий их перехода к другим лицам (в частности, порядка удостоверения факта их перехода).

Сказанное, пока полностью совпадает с позицией М.И.Брагинского и Е.А.Суханова. Справедливость тезиса о несамостоятельности уступки требования подтверждается тем, что, например, п.4 ст.454 ГК РФ содержит положение о применении норм, регулирующих куплю-продажу товаров (вещей) к продаже имущественных прав, а п.1 ст.572 ГК РФ – положение о применении норм дарения к безвозмездной передаче имущественного права (требования) к третьему лицу. Таким образом, в подавляющем большинстве случаев уступка требования основана на договоре, предусмотренном второй частью ГК РФ (в случае безвозмездной передачи – на договоре дарения, а в случае возмездной – на договоре купли-продажи или, если встречным исполнением является финансирование (кредитование), на договоре финансирования под уступку денежного требования).

Однако, ввиду того, что пп.1–3 ст.421 ГК РФ провозглашена свобода заключения договоров, стороны могут заключить договор не предусмотренный частью второй ГК РФ. В качестве примера можно назвать случай, когда стороны взаимно «обмениваются» правами требования к третьим лицам. Соответствующий договор не предусмотрен законом (нормы главы 31 ГК РФ «Мена» неприменимы в силу того, что в соответствии с п.1 ст.567 ГК РФ объектом договора мены являются только товары (вещи), а не имущественные права), поэтому стороны вправе разработать собственную конструкцию договора, основанную только на нормах главы 24 ГК РФ. В данном случае уступка требования будет представлять собой самостоятельный договор, что ставит под сомнение бесспорность позиции М.И.Брагинского и Е.А.Суханова, и в определенной степени подтверждает справедливость высказываний О.Ломидзе.

Резюмируя все вышесказанное, можно сделать следующий вывод: уступка требования в общем виде представляет собой способ исполнения обязательства; в ряде случаев, она основана на предусмотренной частью второй ГК РФ сделке (несамостоятельный характер уступки требования), а в ряде случаев она может представлять собой самостоятельный договор (абстрактный характер уступки требования), конструкция которого предусмотрена главой 24 ГК РФ.

1.4. Уступка требования и другие способы перемены лиц в обязательстве

1.4.1. Уступка требования и регресс

Для уяснения сущности уступки требования важное значение имеет определение ее соотношения с регрессом. Абз.2 п.1 ст.382 ГК РФ содержит специальную оговорку о том, что правила о переходе прав кредитора к другому лицу не применяются к регрессным требованиям.

Регрессное требование возникает из регрессных обязательств, т.е. таких обязательств в силу которых кредитор вправе требовать от должника передачи денежной суммы (или иного имущества), уплаченной (переданного) кредитором третьему лицу за (или по вине) должника^⁴³. Легальное определение регресса закреплено в п.1ст.147 и п.1 ст.1081 ГК РФ, которые говорят о регрессе как о праве обратного требования. Смысл регрессного требования заключается в том, что оно предполагает наличие трех сторон и не менее двух правоотношений: Одна сторона, в силу обязательства другой стороны перед третьей, выплачивает третьей стороне деньги или передает другое имущество вследствие этого вправе требовать от второй стороны возмещения уплаченного.

Проблемы использования в праве регрессных обязательств были исследованы в ряде монографических работ^⁴⁴. Автор одной из них, И.Б. Новицкий, пришел к следующему выводу: «Регрессным обязательством называется обязательство: а) являющееся следствием платежа одним лицом (кредитором по регрессному обязательству) другому лицу, хотя последовавшего юридически обоснованно, однако вызванного виной третьего лица (должника по регрессному обязательству) без вины со стороны первого; б) направленное к переложению уплаченной суммы на это третье лицо, по вине которого последовал платеж со стороны первого лица второму. Возможна и другая, редко встречающаяся разновидность регрессного обязательства, когда регрессное требование возникает на почве получения известной суммы одним лицом от другого, за счет третьего лица»^⁴⁵.

Необходимо отметить, что ни один из гражданских кодексов (это относится и к действующему Гражданскому кодексу) не содержит норм, посвященных регрессу как таковому. Вместе с тем в каждом из них о регрессе шла речь в специальных статьях, использовавших для этой цели термин «регресс» либо «обратное требование». Так, в ГК РФ регрессным именуется требование должника, исполнившего солидарную обязанность, к остальным должникам (п.2 ст.325 ГК РФ). Об обратном требовании поручителя, исполнившего основное должника, речь идет в п.1 ст.365 ГК РФ, однако сам термин не употребляется «регресс».

Прямо названы регрессными требования к принципалу о возмещении уплаченных бенефициару сумм (ст.379 ГК РФ), арендодателя к арендатору – о возмещении средств, выплаченных по его вине третьим лицам (ст.640 ГК РФ), обязанного по чеку лица, погасившего долг чекодержателю, к остальным обязанным лицам (п.3 ст.885 ГК РФ) и др.

Принципиальное различие регресса и уступки требования состоит уже в самом значении их для соответствующего права: регресс порождает право, а при цессии передается уже существующее право. Кроме того, от уступки требования регрессное требование отличается тем, что происходит не только замена кредитора, но и возникает новое обязательство с самостоятельными требованиями.

1.4.2. Уступка требования и перевод долга

Принципиальная особенность второго способа изменения договоров – перевода долга – вытекает из его названия. Если при цессии происходит замена кредитора в обязательстве, то при переводе долга заменяется фигура должника. Отсюда – предусмотренная законодателем особенность перевода долга, состоящая в необходимости получить во всех случаях согласие кредитора (п.1 ст.391 ГК РФ). Подобное ограничение сделано с учетом неоспоримой презумпции: от личности должника зависит возможность реального и надлежащего осуществления прав кредитора, входящих в состав договора обязательства. По указанной причине следует отметить сомнительность решения, содержащегося в п.3 ст.565 ГК РФ. Эта статья допускает применительно к продаже предприятия ситуацию, при которой возможен переход к покупателю долгов продавца перед третьими лицами без согласия покупателя, только в силу того, что покупатель знал о таких долгах во время заключения договора и передачи предприятия. Тем самым возникает коллизия как с п.1 ст.391 ГК РФ, так и со специальной нормой, которая устанавливает дополнительную гарантию кредитору на случай передачи долга должником при продаже принадлежащего последнему права.^⁴⁶.

Некоторые авторы считают, что характерной особенностью перевода долга является то, что в данном случае не требуется согласия первоначального должника, а значит, передача может совершаться и помимо его воли. Так, И.Б.Новицкий обратил внимание на необходимость разграничивать случаи, когда имущество одного лица принимается другим лицом (примером служит наследование), в связи с чем и долги, которые находились в составе этого имущества, переходят на новое лицо, а также ситуацию, при которой по договору о принятии на себя данным лицом долга другого лица происходит постановка на место одного должника другого. Суть различия состоит в том, что «при переходе имущества от одного лица к другому тот фонд, если можно так выразиться, из которого кредитору, на случай неисполнения обязательства, придется искать удовлетворения, не изменяется, вследствие чего можно признать, что действительно произошла смена должника, не влияющая на осуществление прав кредитора. Во втором случае возможность практического осуществления права кредитора изменяется, ибо за долг, который соответствует его праву, начинает отвечать уже не то имущество, которое отвечало до замены должника, а другое – имущество нового должника»^⁴⁷. В этой связи автором предлагалось заменить понятие «перевод долга» другим, более точным: «принятие на себя долга другого лица».

Думается, что данное предложение не совсем удачно. «Принятие...» – односторонний акт, в то время «перевод долга» имеет своим основанием двустороннюю сделку-договор, в силу которого одна сторона «передает», а другая «принимает». Не случайно ГК РФ сохранил конструкцию перевода долга.

Одновременные уступка требования и перевод долга

На практике может возникнуть потребность в одновременном переводе долга и переходе прав по одному и тому же договору. С наиболее простым вариантом такой ситуации приходится сталкиваться при комиссии. В соответствии со ст.986 ГК РФ комиссионер, действующий в интересах комитента (в чужом интересе), заключив договор с третьим лицом, переводит на комитента обязанности по этому договору, и одновременно с обязанностями к комитенту переходят также права по заключенному договору.

Более сложный, как правило, вариант связан с продажей предприятия, когда к покупателю переходит имущественный комплекс, который может включать наряду с вещами также права и обязанности^⁴⁸.

К складывающимся в подобных случаях отношениям применяются в одно и то же время нормы о переходе прав и о переводе долга. Это означает, в частности, необходимость получения согласия кредитора (в части перевода долга) и уведомления должника (в части уступки прав). Исключения из этих положений должны быть установлены в законе.

Так, при продаже предприятия в соответствии с п.1 ст.562 ГК РФ необходимо письменно поставить в известность тех, кто являются кредиторами в передаваемых обязательствах. В число предоставленных им гарантий входит, в частности, возможность (требовать признания продажи предприятия полностью или в соответствующей части недействительной. При этом молчание кредитора, уведомленного о предстоящей продаже предприятия, на протяжении трех месяцев рассматривается как согласие на такой переход. Аналогичная норма, направленная на защиту прав кредитора, содержится в главе об аренде предприятия (ст.657 ГК РФ).

Кроме комиссии и продажи предприятия возможна уступка прав и по любому другому договору, если иное не предусмотрено законом. Например, поставщик по договорам поставки с несколькими покупателями уступает свое место третьему лицу. В этом случае он должен не просто уведомить каждого из покупателей о перемене поставщика и переходе к новому поставщику права требовать оплаты поставленного товара, но и заручиться согласием покупателей на такую уступку, поскольку к новому поставщику переходят одновременно и обязанности, например, по замене некачественных товаров или по восполнению недопоставки.

ГК РФ облегчает возможность одновременной уступки прав и перевода долга тем, что целый ряд вопросов, в частности, о форме уступки прав и перевода долга, решается в нем одинаково.

1.4.3. Уступка требования и суброгация

Термин «суброгация» использован в двух статьях ГК РФ, при этом в обеих (ст.ст.387 и 956 ГК РФ) он связан со страхованием^⁴⁹ и означает переход прав страхователя к страховщику после выплаты страхового возмещения. В указанных статьях имеется в виду суброгация страховщику прав кредитора к должнику, который отвечает за наступление страхового случая. Однако в действительности суброгация имеет место и в некоторых других ситуациях. Самое широкое ее применение, хотя и без использования соответствующего термина, возможно в силу п.2 ст.313 ГК РФ: третье лицо, которое подвергается опасности утратить право на имущество должника (в качестве примера названы права аренды и залога) вследствие обращения кредитором взыскания на это имущество, может удовлетворить требования кредитора без согласия должника. Последствием этой ситуации и служит суброгация: к третьему лицу переходят права кредитора по обязательству.

В ГК РФ суброгация рассматривается как разновидность перехода прав кредитора к другому лицу на основании закона. Это выражается в том, что в ст.387 ГК РФ указана «суброгация страховщику прав кредитора к должнику, ответственному за наступление страхового случая». Пункт 2 ст.313 ГК РФ, не давая квалификации ситуации, складывающейся при исполнении обязательства третьим лицом, называет в числе применяемых норм те, которые посвящены переходу прав (но не все: исключаются нормы, которые относятся к уступке требования).

Суброгация действительно совпадает во многом с переходом прав, поскольку при этом, как подчеркивал Р.Саватье, «сохраняются тот же должник, те же обеспечения, тот же характер обязательств, те же проценты»^⁵⁰. И все же представляется целесообразным разграничить указанные две конструкции. Анализ, проведенный Е.Годэмэ, привел его к выводу, что при всем сходстве цессии и суброгации есть основания для того, чтобы отделить одно от другого^⁵¹. Представляется, что высказанные последним автором соображения укладываются в рамки ГК РФ.

Таким образом, основное различие между уступкой требования (цессией) и суброгацией заключается в основании: уступка требования основана на сделке, в то время как основанием суброгации являются закон и наступление указанных в нем обстоятельств.

Кроме того, отличительной чертой суброгации является характер интересов вступающего в обязательство лица: при цессии цессионарий стремится приобрести право, принадлежащее цеденту, а при суброгации – вывести должников из обязательства, при этом приобретение права представляет собой способ, к которому прибег его приобретатель. Нормы о переходе прав кредитора (ст.ст.382–390 ГК РФ) применяются в данном случае в порядке аналогии закона, а значит, при условии, если иное не предусмотрено в положениях, посвященных самой суброгации. В частности. речь идет о переходе всей полноты прав, кроме случаев, когда иное не предусмотрено в указанных нормах. Так, п.1 ст.956 ГК РФ допускает возможность указания в договоре между старым и новым кредитором на то, что соответствующие права вообще не переходят, а значит, допустимо включение в такой договор и условия о неполном переходе (см. о случаях, когда такой переход прав не может исключаться, п.1 ст.965).

Blog