Лекция 5 01 Ноября 2008

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 2 3 4

081105 Lektsia_5.2

Лекция 5 01 Ноября 2008

Рефлексивное развертывание методологического мышления

В прошлый раз

Дубровский. Как вы помните, всю прошлую лекцию мы занимались построением онтологической картины деятельности. Мы построили лишь процессуальное представление деятельности, и на этом мы остановились. Мы рассматривали онтологическую картину деятельности как сам мир, вне рамок «улитки» -- схемы методологического мышления как мышления о мышлении о мире. Тем самым, мы осуществили лишь первую стадию становления методологической рефлексии. На этой лекции должны воспроизвести все оставшиеся стадии, вплоть до рефлексивного замыкания, или «окукливания» методологии (Схема 1).

Схема 1

Погружение мышления в онтологию деятельности

На следующей стадии становления методологической рефлексии мы должны вернуться к мышлению и рассмотреть его как часть реальности мира – погрузить мышление в мир(Схема 2). В контексте рефлексивного развертывания методологии это означает, что мы должны погрузить мышление в онтологию деятельности – представить его в терминах деятельностных онтологем. Как вам наверно известно из истории ММК, в результате погружения мышления в онтологию деятельности, была получена онтология мыследеятельности.

Схема 2

2.1. Идея мыследеятельности

Вы также наверно знаете из работ Георгия Петровича, что задача погружения мышления в деятельность была поставлена в ММК уже в 54-м году, когда А.А. Зиновьев провозгласил, что «мышление есть деятельность». Проблема, однако, состояла в том, что требуемого представления о деятельности в ММК тогда не было. Оно сформировалось только в 60-70-е годы. Решение же задачи погружения мышления в деятельность, по мнению Г.П., имело место только в 1980 г., т.е. уже в игровой период. Основным средством этого решения служила известная вам схема мыследеятельности (Схема 3). Георгий Петрович предупреждал, что эта схема не является онтологической, а должна рассматриваться как оргтехническая схема коллективной мыследеятельности. В этом пункте для нас важно, что эта трех--поясная схема может рассматриваться как представление идеи мыследеятельности. Пользуясь этой схемой, я сформулирую эту идею с помощью трех принципиальных положений, соответствующих поясам схемы, что позволит мне претендовать на полноту этого набора принципов. Я сознательно буду формулировать эти принципы в онтологической манере.

Схема 3

Первое положение соответствует поясу мыследействия: существует мыследеятельность, или словами Г.П., «не может быть мышления, отделенного от деятельности, и деятельности, отделенной от мышления» и, следовательно, термин «мыследеятельность» более точно выражает то, что действительно существует» («Философия, наука, методология» с. 587). Важно отметить, что «мыследеятельность» есть результат вторичного восстановления исходного единства мыслидействия из позднее исторически обособившихся мышления и деятельности. Обособление это связано с необходимостью различных способов организации норм деятельности (способов, протоколов, учреждений и ценностей) и норм мысли--коммуникации (парадигматических--синтагматических систем мышления и языка) и трансляции их по разным культурным каналам. Это вторичное единство мыследеятельности отражает тот факт, что транслируемые по разным культурным каналам нормы деятельности, мышления и языка всегда реализуются в едином процессе актуализации.

Второе положение, соответствующее поясу мысли—коммуникации: : существует мысль--коммуникация, т.е. мысль не существует вне коммуникации. Как пишет Г.П., «мышление порождается в коммуникации, проявляется через коммуникацию и реализуется посредством коммуникации» («Мышление. Понимание. Рефлексия», с. 693-694).

Наконец, третье положение, соответствующее поясу чистого мышления: существует «чистое» мышление, осуществляющееся с помощью неречевых средств -- схем, таблиц, графиков, формул, оперативных систем и др. «Чистое мышление» также является деятельностью, в том смысле, что оно задается нормами и реализует нормы. Г.П. подчеркивал, что этот тип мышления, обычно называемый «логосом», особенно жестко нормирован. («Избранные труды», с. 286, 289).

Есть ли здесь вопросы?

Вопрос. Скажите, пожалуйста, схема мыследеятельности, она никак не отвечает на вопрос: каким образом не существует деятельность без мышления и мышление без деятельности?

Дубровский. Нет не отвечает. Поэтому я, вслед за Георгием Петровичем предупреждал, что ее не следует рассматривать как онтологическую схему.

Верховский. Не рассматривать?

Дубровский. Не рассматривать. Это просто оргтехническая схема, используемая для организации коллективной мыследеятельности ОДИ.

Верховский. А оргтехническая значит ли, что где-то рядом должна быть онтологическая?

Дубровский. Да, должна. Ее то я и буду сейчас строить, на самом деле, используя более развернутый вариант этой схемы – помните, с индивидами, стрелочками, рефлексией, и так далее. Я специально ту схему не рассматривал, потому что я на ее объяснение потратил бы слишком много времени. А эта схема мне удобна как выражение идеи мыследеятельности. На ней я могу просто ткнуть палец в соответствующий «пояс» (показывает на доске) и сказать – этот принцип я беру отсюда. Поскольку идеи, как отмечал Кант, являются схемами для организации принципов--максим. Вот эта схема, выражающая идею «мыследеятельности», и организует, по крайней мере, эти три названные мною принципа.

Вопрос. Правильно ли я понимаю, что в рамках этой схемы возможна ситуация, когда два позиционера, находясь в верхнем слое, уже оторвавшись от деятельности, осуществляют мыслительную коммуникацию без деятельности?

Дубровский. По-моему неправильно. Ведь вы делаете онтологическое утверждение, а схема-то – оргтехническая.

Вопрос. А Вы можете привести пример оборачивания на схему Игры, как выстраивалась Игра по этой схеме, примерно?

Дубровский. Я вынужден отказаться делать это по той простой причине, что я ни в одной Игре не участвовал. Об Играх знаю только из текстов Георгия Петровича и опубликованных текстов других авторов. Это значит, что чувством Игры я не обладаю и не хочу уподобиться слепому, рассуждающему о цветах. Как отметил Аристотель, слепой рассуждающий о цветах слова произносит, но не мыслит. Я же говоря о схеме, уподобляюсь слепому, который рассуждает не о цветах, а о словах, обозначающих цвета, а о самих цветах рассуждать отказывается. Это означает, что я не владею содержанием оргтехнической схемы, соответствующем практике ОДИ. Я владею только формальным содержанием самой схемы, безотносительно к практике ОДИ,

Еще раз хочу подчеркнуть, что разделение поясов и их единство связано с разделением деятельностных планов нормы и реализации. В нормативном плане этим поясам соответствуют различные типы нормативных структур, транслируемых по разным «каналам». В плане же реализации, как пишет Георгий Петрович, «в реальном мире ... деятельность и действие могут и должны существовать только вместе с мышлением и коммуникацией» (Избранные труды, с. 298).

Поскольку сам Г.П. Щедровицкий систематического погружения мышления в деятельность не проделал и способа такого погружения не обсуждал, мы предположим, что это погружение можно проделать путем соотнесения поясов схемы мыследеятельности с уровнями онтологической схемы деятельности (Схема 4), применив к каждому уровню соответствующие положения идеи мыследеятельности и, таким образом, интерпретируя деятельность в единстве с мышлением как мыследеятельность. И поскольку эта тема слишком обширна, я для каждого уровня выберу один определенный аспект соотношения мышления и деятельности, который показался мне самым интересным, и который Георгий Петрович эксплицитно рассматривает.

Схема 4

Но на всех уровнях погружение мышления в деятельность будет основано на различении планов нормы и реализации, или процессуально, планов трансляции и актуализации. Онтологически изначально деятельность, мышление и речь нераздельны. В этом исходном единстве они нормируются демонстрируемыми живыми образцами деятельности-мысли-речи. Онтологическим основанием их разделения является их обособление в процессе эволюции деятельности, сопровождающееся формированием соответствующих нормативных систем и соответствующих отдельных культурных каналов для их трансляции. Онтологическим основанием их вторичного объединения при «погружении» является то, что реализация этих различных норм происходит в едином «потоке» актуализации.

2.2. Мыследеятельность на уровне универсума воспроизводства

На уровне универсума воспроизводства вся предметная среда, как ситуация воспроизводства, является результатом исторического мыследеятельностного практического освоения мира объектов. Помните, в схеме структурной единицы деятельности процесс актуализации вовлекал многообразие предметов, организованность которых мы назвали «ситуацией». И это относилось не только к отдельному акту, но к деятельности любого уровня, на который накладывалась эта онтологическая единица. Поэтому, если мы посмотрим на универсум воспроизводства как на особую актуализацию, то вся тотальность, вовлеченных в нее предметов и их организованность выступает как ситуация воспроизводства, которую мы и называем предметной средой деятельности. Это чисто формальный ход. И Георгий Петрович уделяет освоению предметной среды большое внимание, особенно в «ОРУ-1» и «ОРУ-2». При этом он отмечает, что речь идет прежде всего о практическом освоении мира, а не о познании.

Верховский. Ассимиляции.

Дубровский. Можно сказать «ассимиляция», но там был иной термин.

Данилова. Овладение.

Дубровский. «Овладение» -- хорошее слово. Практические освоение и овладение. Этот процесс имеет две важные составляющие. Освоение – как ассимиляция, а овладение имеет еще некую прожективную составляющую.

Освоение происходит, прежде всего, благодаря первичной практической ассимиляции, состоящей в физическом задействовании объектов, выделению из их среды образцов, или эталонов, и обозначением их с помощью слов-названий. Затем эти эталоны начинают употребляться в применении к новым задействованным объектам, с которыми мы сталкиваемся. Скажем, летит самолет над Африкой – пилот допил свою Кока-колу, швырнул бутылку через плечо из кабины, и она падает среди бушменов, которые никогда в жизни не видели ни бутылок ни стекла вообще. И вот один из них смотрит на нее и говорит: «Вода». Потом потрогал и говорит: «Каменная вода». Точно так, как «твердая вода» -- зеркало у Миклухо-Маклая, которое часто упоминал Георгий Петрович. «Вода» выступила как эталон прозрачности и бесцветности, а «камень» как эталон твердости. И он применяет эти эталоны для того, чтобы освоить неизвестный предмет -- бутылку. Соотнеся новый предмет с эталонами и обозначив его соответствующими словами, он как бы эту бутылку присвоил, ассимилировал.

Сначала люди ассимилируют существующие природные объекты, а затем начинают конструировать новые объекты, производя новые эталоны. Впоследствии, накопленный арсенал эталонов начинает применяться к многообразию объектов, с которыми сталкиваются люди в деятельности. Это сведение безграничного мира объектов к сравнительно узкой группе эталонов и образует суть вторичного освоения «мира» -- познания. Как пишет Г.П., «знание есть не что иное, как ... выражение мира объектов через набор образцов» («ОРУ-1», с. 368). Как он неоднократно отмечал «увидеть» можно только то, что знаешь и для чего слово имеешь». Эталоны транслируются в культуре и осваиваются индивидами в процессах воспитания и обучения, основанных на живой демонстрации и мысли-коммуникации. С помощью взрослых дети одновременно осваивают как значения слов и навыки распознавания и употребления предметов.

Эталоны вместе с лексиконом транслируются культурой – мама нас обучает значениям базисных слов, а потом уже мы можем посмотреть в толковый словарь. И он через значения, которые предполагаются нам известными, объясняет другие значения, нам неизвестные. Это как раз тот самый случай, когда набор уже освоенных эталонных значений позволяет нам освоить новые предметные значения. Этот базисный запас значений мы осваиваем, как правило, с помощью непосредственного задействования предметов и общения со взрослыми.

Таким образом, мышление погружается в воспроизводство, прежде всего как сторона практического овладения предметной средой путем задействования--речи--мысли. Сторона задействования осуществляется за счет непосредственной манипуляции—сенсорики. Речевая сторона -- с помощью лексикона. Мыслительная -- с помощью эталонов. С одной стороны, мышление в истоках базируется на непосредственном физическом задействовании предметов, а, с другой, без речемысленного опосредования никакое задействование невозможно. Другими словами, физическое задействование предметов всегда опосредованно речью—мыслью, а речь—мысль в конечном счете основана на физическом задействовании предметов и знаков.

Например, «стакан» это, прежде всего, то из чего пьют. Его еще и изготовляют из стекла, пластика, бумаги или чего-то еще. И если я в этом контексте говорю стеклянный стакан, то он, прежде всего выступает в своей предметности – то из чего пьют и что сделано из стекла. Но слово «стакан» еще имеет и общее лексическое «объектное» значение. Например я могу сказать, что стакан граненный. И если я в определенной ситуации, например, прошу вас: «пожалуйста передайте мне тот стакан», то вы хорошо понимаете, что речь идет о стакане как единичном объекте, на который я указываю. Эта объектность возможна только благодаря освоению значения слова в процессе задействования стаканов как единичных объектов. Это очень важный и тонкий момент.

Историки психологии говорят, что Б.Ф. Скиннер первоначально был операционалистом – полагая, что научные понятия должны определяться через экспериментальные процедуры. На каком-то этапе он якобы отказался от операционализма. На самом же деле, он просто стал более последовательным операционалистом, он осознал, что без наличия объектов оперирования, никакие их операционально-предметные определения не имеют смысла. То есть, без объекта оперирования, операция – пустой звук.

Есть ли вопросы по поводу мыследеятельности на уровне универсума воспроизводства?

Вопрос. У меня вопрос к предыдущему. Виталий Яковлевич, я потерял момент перехода. Вы ведь хотели мышление погрузить в деятельность?

Дубровский. Это я и делаю.

Вопрос. Но в какой-то момент Вы ведь стали погружать в деятельность мыследеятельность?

Дубровский. Нет. Я стал погружать мышление в деятельность. При этом исходным онтологическим положением было то, что мышление и деятельность изначально являлись одним. Затем в силу необходимости трансляции обособившихся норм деятельности и мышления (и языка) по разным каналам, они «разъединились» лишь в нормативном плане. А в плане реализации действиеречьмысль всегда были единым процессом актуализации. Мы же, исходя из их уже имеющегося разделения в нормативном плане, обсуждаем их единство как вторичную «склейку» речи—мысли—действия, оформляя это онтологически как мыследеятельность.

Заметьте, что я все еще нахожусь на той стадии становления методологической рефлексии, когда онтология деятельности рассматривается метафизически, или «морфологически». На этой стадии «погрузить мышление в деятельность» формально означает, что мы должны реконструировать понятие мышления в деятельностных онтологемах. Однако, метафизическое положение, что «мышление есть деятельность», справедливо лишь на предельно абстрактном уровне и лишь означает, что мышление есть воспроизводящаяся нормативно заданная процессуально ориентированная система. Но на более конкретном уровне, мы обнаруживаем, первое положение Г.П. о мыследеятельности -- «нет мышления без деятельности и деятельности без мышления». Это несоответствие абстрактного и конкретного устраняется с помощью различения планов нормы и реализации. Суть понятия мыследеятельности и состоит в том что деятельность и мышление разделены в нормативном плане, но объединены в плане реализации. И это понятие позволяет переосмыслить онтологию деятельности как онтологию мыследеятельности.

Теперь я иллюстрирую это, говоря: смотрите, мы задействовали предмет физически – и это вроде бы деятельность, но это возможно только тогда, когда мы обозначили этот предмет словом и задали значение этого слова через соотнесение этого предмета с набором эталонов – норм особого типа. Это и есть освоение предмета, являющееся сущностью мыследеятельности на уровне универсума воспроизводства.

Данилова. Но этим примером Вы показываете значение мыслекоммуникации для освоения предметного мира, но не комментируете наличие и значение чистого мышления, вроде бы.

Дубровский. Имплицитно. Я упомянул, что в какой то момент освоения предметной среды начинается конструирование новых объектов, имея в виду, что в процессе конструирования мы вынуждены мыслить схемами, и так далее. Ведь акцент у меня здесь не столько на мысли--коммуникации, сколько на мысли—действии.

Данилова. И еще один вопрос, который, по-моему, значился тоже на уровне универсума. Ведь в «схеме мыследеятельности» принципиально важно, что и мыследействие в нижнем слое, и чистого мышления – два принципиально разных, иначе не будет коммуникации, и тогда вообще... Вроде наряду с разделенностью на три слоя, есть еще вот эта принципиальная разделенность на две половинки. А как на уровне универсума отыгрывается, или отыгрывается ли, на Ваш взгляд, вот это принципиальное не единство мышления?

Дубровский. Я не совсем понял – что значит «не единство мышления»?

Данилова. У Вас же наверху две доски.

Дубровский. Потому что это не онтологическая схема. Всё, что я беру из этой схемы, это три пояса и соответствующие принципиальные положения, выражающие, на мой взгляд, идею мыследеятельности.

Данилова. То есть, Вы не считаете принципиально важным различение схемы еще на левую и правую половины? Потому что, на мой-то взгляд, это тоже входит в принцип, наряду с тремя уровнями. Или это вопрос спорный?

Дубровский. Дело в том, что Вы своим вопросом застали меня врасплох. Честно признаться, я над этим не задумывался, поскольку мне казалось, что это как-то схвачено в идее того, что нет мышления вне коммуникации, которая очевидно всегда двустороння. Во всяком случае, я думаю, что имеет смысл поставить это как вопрос для обсуждения.

Я хочу обратить внимание слушателей на то, что Вера Леонидовна делает следующее формальное замечание: «Ну, хорошо, вот вы взяли из схемы пояса 1-2-3, но там было еще разделение на две половины. Пусть это оргдеятельностная схема, но почему вы в своих принципах не отразили это разделение?». Это очень законное формальное требование. Я предлагаю всем нам об этом подумать и в дельнейшем, если представится возможность, это обсудить.

Вопрос. У меня вопрос к предыдущей схеме. А собственно, из какой позиции фиксируется данная схема? То есть, она фиксируется в мышлении? Или она фиксируется в мыслекоммуникации? Где позиция того, кто фиксирует данную схему?

Дубровский. В данном случае, я как тот, кто читает эту лекцию, использую ее как средство организации своего рассказа, чтобы, тыча пальцем, организовать свой рассказ и ваше понимание. Я говорю, смотрите, я говорю, что идея «мыследеятельности» основана на трех основных, на мой взгляд, очевидных положениях или принципах.

Вопрос. А Вы можете себя обнаружить на этой схеме, когда рассказываете?

Дубровский. Могу но не хочу. Моей цели более соответствовало бы изображение себя как говорящего по поводу этой схемы, т.е. как морковку употребляющую эту схему как средство наряду с онтологической схемой деятельности. И это было бы изображение ситуации, в которой я пытаюсь коммуницировать с Вами.

Вопрос. А на каком из уровней?

Дубровский. А не на каком. Я же все еще имитирую онтологическую, или метафизическую, нулевую стадию становления методологической рефлексии. Я не хочу рефлексивно входить в схему мыследеятельности и, тем самым использовать ее онтологически. Кроме того, любая смена рефлексивного уровня значительно затруднила мое повествование и ваше понимание.

Вопрос. Виталий Яковлевич, я всё-таки свой вопрос хочу развернуть. Может быть, я просто неправильно Вас услышал? Вы начали с шага, связанного с погружением мышления в деятельность?

Дубровский. Да.

Вопрос. И вот теперь, правильно ли я Вас понимаю, что идея «мыследеятельности» и отражает это самое погружение мышления в деятельность?

Дубровский. Она задает погружение программатически. Ведь смотрите, когда говорят «мышление есть деятельность»... Что это значит – «мышление есть деятельность»? А в другом месте Георгий Петрович говорит: «Мы думали вначале, что мышление есть деятельность, а теперь мы понимаем, что мышление не есть деятельность». И оба утверждения правильны.

Blog

Лекция 5 01 Ноября 2008

Содержание