Урочище сто могил
| Вид материала | Книга |
- Список литературы, 4.61kb.
- Развитие теоретической физики в ХХ веке шло под флагом зарождения, развития и становления, 110.96kb.
- Тематика проведения классных часов по воспитательной методике, 151.82kb.
- -, 8904.36kb.
- Место проведения: г. Семей урочище Жидебай, 123.69kb.
- Отчет о научно-исследовательской работе, 2050.33kb.
- «Хочу все знать», 18.63kb.
- Наваждение или феномен блуждающих могил, 6011.03kb.
- Южный Урал. Активные маршруты по Башкирии, 55.69kb.
- Урок-повторения и обобщения темы "сто специальная теория относительности", 114.09kb.
Древние греки использовали некрополь не только для погребения своих близких, но и
для совершения тризн в честь подземных богов, чтобы они были милостивы к умершим и
живым (Hom., Od., XI, 25; Ovid., Metam., VII, 243–245).
В роли жертвенных животных и апотропеев в греческих культах хтонических божеств и
героев выступали лошади (Plut., Pell., 22; Amat. narr., III, 7740) [Ростовцев, 1914, c. 59, прим. 2,
c. 64; Кузьмина, 1977, c. 100; Богданова, 1982, c. 38; Папанова, 2004 а, с. 296]. Эти животные
покоряли древних людей своей силой, красотой и, одновременно, устрашали мощью и не_
истовством. Исследования античного религиозного и погребального материала свидетель_
ствуют о том, что в мифе и в ритуале конь выступает как заупокойное животное. Греки
считали, что конь не только приобщает живых к миру усопших, но и является «гонцом
смерти». Согласно сообщению Геродота, о смерти царя в Спарте население оповещали всад_
ники (Hist., VI, 58), которые были не обычными всадниками, а членами знаменитого кор_
203
пуса 300 всадников, объединение которых имело религиозно_мистический характер
[Jeanmaire, 1939, р. 547].
В древнегреческой мифологии лошади часто приносили смерть. Каждое состязание ко_
лесниц, устраиваемое царем Эномаем, заканчивалось гибелью его соперников. Да и сам он
погиб в состязании колесниц с Пелопом. Кони принесли гибель и другим героям антично_
сти. Ими были растоптан сын Автоноя, растерзан царь Ликург, убиты охотник Ипполит и
Орест (Ovid., Metam., XI, 514).
Весьма почитаемые в античном мире спартанские Диоскуры, чередовавшие свое пребы_
вание в подземном царстве Аида с жизнью на Олимпе и, таким образом, символизировав_
шие смену жизни и смерти, почитались как укротители коней и покровители всадников
[Зайков, 1998, с. 35]. Поэтому с идеей преодоления смерти связано изображение лошадей
или их голов на надгробиях в сценах загробной трапезы [Фрейденберг, 1936, c. 65–66].
Ужас смертных вызывали кони бога Ареса, которые были детьми северного бога Борея,
обитающего в краю вечного холода и тьмы. Страшились греки и коней Ахилла, рожденных
от союза Зефира и Гарпии, похищающей души людей. Не менее страшен был для них и
«ужасный конь» Арейон, которого родила Деметра Эриния в облике кобылицы от Посей_
дона, принявшего облик жеребца (Hom., Il., XXIII, 346). Считалось, что Деметра Эриния
охраняет мертвых. Эпиклеза «Эриния» означает «та, которая мстит».
В древности Гекату изображали с лошадиной головой и считали, что она помогает разво_
дить коней. В виде коня изображали бога царства мертвых Аида, который в человеческом
облике управлял колесницей, запряженной четверкой черных лошадей [Дютшке, 1892,
с. 201; Клингер, 1911, с. 107–120; Кагаров, 1913, с. 223].
Масть мифологического коня не случайна, она несла определенную символическую на_
грузку. Согласно древнегреческой традиции черный цвет — это цвет траура [Любкер, 2001,
с. 281]. Более широк как символический белый цвет коней. Считалось, что он присущ умер_
шим, потерявшим свою телесность. Поэтому греки приносили в жертву только белых ко_
ней. Интересно, что в «Апокалипсисе» именно «конь блед» выступает атрибутом смерти.
Кони белой масти выступали и в роли заместительной жертвы вместо человека [Иванов,
1929, 61–66, 115, прим. 1; Иванов, 1974, с. 108].
Обычай хоронить лошадей вместе с людьми присущ древнегреческому погребальному
обряду и известен с гомеровских времен (Hom., Il., XXIII, 175). С конем хоронили не толь_
ко павших воинов, но и выдающихся граждан. Геродот сообщает, что победителя олимпий_
ских игр в забегах колесниц хоронили в Греции вместе с лошадьми. Именно так похорони_
ли победителя трех олимпиад в гонках на колесницах Кимона (Her., VI, 103). О захороне_
ниях с лошадьми упоминает и Лукиан, живший в первые века нашей эры (Luc., De Luc.,
13).
Ольвиополиты в своем погребальном и поминальном обрядах также следовали приня_
тым в Древней Греции традициям. Останки лошадей раскопаны на некрополе Ольвии в
погребениях и тризнах. Своеобразная тризна VI в. до н. э. была открыта на западном плато
склона Заячьей балки. На месте ее совершения были оставлены две фрагментированные
амфоры, фрагменты сероглиняных мисок и челюсть лошади [Козуб, 1975, с. 295–296]. На
этом участке некрополя было также открыто и святилище хтонических богов (середина
V в. до н. э.), в котором были найдены останки четырех лошадей [Козуб, 1975, c. 145; 1976,
c. 64]. Головы лошадей обнаружены среди остатков тризн, раскопанных на некрополе Илу_
рата II–III вв. н. э. [Кубланов, 1979, c. 91]. Аналогичные комплексы открыты на некрополе
Олинфа классического времени [Pobinson, 1942, p. 90, Pl., XLVIII, № 132]. Обычай захо_
ронения с конем существовал и у римлян [Junkelman, 1990, s. 42–43, Abb. 26–29].
В ранний период греки хоронили или сжигали труп коня полностью, но впоследствии
стали допускать отступления от этого обычая и использовали только часть туши лошади,
204
голову или зубы. Эта традиция наблюдается на некрополе Ольвии. Так в могиле 1920/48
(V–IV вв. до н. э.) среди погребального инвентаря находились зубы лошади [Семенов_Зу_
сер, 1920/120, c. 27], в могилах 1905/10, 1910/41, 1912/54 и 1913/2 эллинистического пери_
ода — череп, кости и зубы. В ряде случаев действовали по принципу «часть вместо целого»,
когда в могилу, вместо лошади, клали только удила, стремена, седла или их статуэтки. На_
пример, в могиле 1992/8 (конец V — начало IV вв. до н. э.) находился только набор конс_
кой сбруи [Папанова, 1993, c. 32–33, рис. 16; 2004 а, с. 296–300]. Принцип «часть вместо
целого» применялся и на некрополе Кеп (III–II вв. до н. э.). На нем возле каждого земля_
ного склепа были раскопаны захоронения конских голов [Сорокина, 1967, c. 104]. Этот обы_
чай был присущ не только грекам, а и римлянам, этрускам и другим народам Евразии,
жившим в это время [Анучин, 1890, c. 102; Модестов, 1903, c. 363; Фрезер, 1986, c. 446–
448].
В первые века нашей эры на ольвийском некрополе этот обычай возрождается. На нем
раскопаны четыре захоронения коней в земляных склепах. В трех случаях скелеты коней
находились в дромосах земляных склепов римского времени. Одно из захоронений лоша_
ди на белой подстилке было под сырцовым закладом земляного склепа (I–II вв. н. э.) [Кры_
син, 1928/25, c. 7, 10, 16], а другое — в камере земляного склепа 1974/5 (I–II вв. н. э.) В
камере этого склепа находились не только скелет большой лошади, но и орлана_белохвоста
[Козуб, 1975, с. 295–296]. Третье захоронение было раскопано в земляном склепе 1979/12
первых веков нашей эры (рис. 93). В нем скелет и узда, украшенная бронзовой пронизью в
виде лапы хищника, лежали поверх каменного заклада [Козуб, 1980, c. 285]. Еще один ске_
лет коня (кобылицы) раскопали в 1994 году над входом в земляной склеп римского време_
ни [Маркова, 2002, c. 104].
В первые века нашей эры ольвиополиты увлекались произведениями Гомера (Dio. Hris.,
XXXVI, 16–17) [Латышев, 1904, c. 16]. Возможно, именно этот факт повлиял и на возоб_
новление у них обряда погребения с конем. Причем, в это время ольвиополиты возвраща_
ются к его ранней форме, то есть захоронению коня полностью, а не его частей.
Кроме Ольвии, захоронения лошадей в одних могилах с людьми в римское время, изве_
стны на некрополях Нимфея (V в. до н. э.) и Танаиса (I–II вв. н. э.) [Казакова, Каменец_
кий, 1970, c. 83; Каспаров, 2002, с. 45].
Культ коня и его использования в различных обрядах известен у индоевропейских и не_
которых нострагических народов Евразии [Иванов, 1974, c. 137]. Этот обряд возник у раз_
ных индоевропейских народов независимо друг от друга как отражение сходных религиоз_
но_мифологических представлений. Так у этрусков конь символизировал последнее путе_
Рис. 93. Захоронение лошади в дромосе земляного склепа 1979/12 (по Ю. И. Козуб).
205
шествие умершего [Модестов, 1903, с. 363]. Поэтому связывать человеческие захоронения
с лошадьми с влиянием скифского или иного негреческого этноса не совсем корректно.
Также нет оснований для утверждения, что такие захоронения противоречат греческому
погребальному обряду. Тем более, что в самой Греции существовали различия в погребаль_
ных обрядах разных городов_полисов [Morris, 1996, p. 17–18].
Остановимся еще на одном аспекте поминального обряда и культа хтонических богов. В
роли жертвенных животных и апотропеев у древних греков часто выступали собаки. Плу_
тарх писал, что собака имела отношение как к отвращающей, так и к очистительной обряд_
ности (Plut., Quaest Pom., 68). Древние греки верили, что души умерших появляются на
некрополе в виде собак, сопровождающих Гекату [Лосев, 1957, c. 42]. Поэтому они с целью
избежания ее гнева приносили их ей в жертву [Милллер, 1876, c. 202; Кулаковский, 1899,
c. 89; Клингер, 1911 а, c. 248; Кагаров, 1913, c. 228]. Захоронение собак на некрополе вне
могил — это жертва, которую древние приносили хтоническим богам, в том числе Гекате и
богу подземного царства Аиду, которого изображали в шлеме из собачьей головы [Клин_
гер, 1911 а, c. 248].
На некрополе Ольвии известны жертвенные захоронения собак. Вполне вероятно, что
некоторые из них были принесены в жертву Гекате. Так, скелеты трех молодых собак in situ
лежали в яме № 14 на засыпке из плотного грунта поверх слоя зольного грунта. Здесь же
находились фрагменты керамики и пережженных костей [Козуб, 1974 б, c. 285–286]. Оче_
видно, их принесли в жертву уже после совершения обряда кремации. Еще одно ритуаль_
ное захоронение собаки было раскопано в непосредственной близости от могилы 2000/7
(конец II в. до н. э.) [Ляшко, Папанова, 2002, с. 178–179].
Необходимо отметить, что культ Гекаты имел и апотропеические функции [Толстиков,
1987, c. 107]. Поэтому собак, захороненных в могилах можно рассматривать как стражей
загробного мира, проводников, доставляющих в загробный мир души умерших. Вполне
вероятно, что именно с этой целью собаку положили между двумя покойниками в камере
земляного склепа 1904/3 (II в. до н. э.) и под амфорным закладом в подбойной могиле 1924/
2 (I–II вв. н. э.) [Богаевский, 1924/219, c. 50].
На некрополе Ольвии была раскопана «коллективная могила» (середина третьей чет_
верти IV в. до н. э.), содержавшая скелеты 52 человек (включая детей и рабов (?) в канда_
лах), которых побили камнями и расстреляли из лука за то, что они перешли на сторону
Зопириона [Козуб, 1984, c. 162–164; Виноградов, 1989, с. 163, прим. 87]. В ней находились
не только целые сосуды, но и скелеты трех собак [Козуб, 1984, c. 162–164]. Боясь преследо_
вания душ казненных, ольвиополиты не посмели нарушить погребальный обряд и в виде
апотропея использовали собак.
Захоронения собак в роли апотропеев известны на некрополе Илурата (II–III вв. н. э.),
где они обнаружены возле многих склепов [Кубланов, 1979, c. 92, рис. 1, 7].
Структура погребального обряда у различных народов, в большинстве своем, состоит из
трех этапов, которым соответствуют комплексы действий живых в связи со смертью род_
ственника: «до», «во время» и «после» похорон [Алекшин, 1981, с. 3]. Комплекс действий
«после» направлен на организацию границы между миром живых и миром умерших и со_
бака играла не последнюю роль в создании этой границы [Новиков, 2001, с. 76].
Как видим, погребальный и поминальный обряды ольвиополитов были сложными и
многогранными. При этом некрополь ими использовался не только для погребений умер_
ших, но и для совершения обрядов, связанных с различными по своему содержанию куль_
тами.
206
4.2.2. Апофеоз смерти
Для древних греков, веривших, что их погребальный обряд учредил легендарный Кек_
ропс (Cic., De legg., II, 25, 63), идеалом окончания жизненного пути должно было «быть
прекрасно и с подобающим великолепием погребенным своими потомками» (Plato, 291 DE).
Древние греки и римляне часто героизировали и обожествляли своих умерших. Цицерон
писал: «Наши предки желали, чтобы люди, покинувшие эту жизнь, были сопричислены к
сонму богов» (Cic., De Legg; II, 30). Эти представления нашли свое отражение в апофеозе
смерти — героизации умерших. С этой идеей были связаны обряд тризны, сооружение гран_
диозных курганов и склепов [Латышев, 1899, c. 251; Куланж, 1906, c. 14–15].
Культ апофеоза смерти у греков возник в архаическое время. В Ольвии он получил рас_
пространение в период эллинизма и своего апогея достиг в первые века нашей эры [Русяе_
ва, 1992, c. 187–189; Papanova, 2000, р. 123–131]. В IV в. до н. э. на ольвийском некрополе
насыпаются грандиозные курганы с каменными однокамерными или двухкамерными скле_
пами, имеющими двухскатное, замковое, горизонтальное или уступчатое перекрытия, за_
хоронения с конем.
Эта традиция прекращается в период экономического кризиса ольвийского полиса [Кры_
жицкий и др., 1999, c. 223, 230]. Сам культ не исчезает, но его внешние проявления стали
намного скромнее — земляные склепы без курганных насыпей. Традиция возведения гран_
диозных курганов с каменными склепами начала возрождается в I–II вв. н. э. Именно в это
время сооружаются каменные склеп под Зевсовым курганом и склеп Евресивия и Ареты.
С апофеозом смерти были связанны и стелы с изображением «загробной трапезы», на
которых умерший отождествлялся или с богом или с божественным героем [Тончева, 1964,
c. 37; Иванова, 1970, c. 76; Зубарь, 1990, c. 63; Русяева, 1992, c. 184]. С идеей обожествления
был связан обряд захоронения с золотыми венками. Эта традиция возникает в эллинисти_
ческое время, но наибольшего своего распространение она получает в первые века нашей
эры. Погребения с погребальными венками раскопаны в земляных и каменных склепах, в
подбойных и ямных могилах.
На некрополе Ольвии, в отличие от Боспора, целые золотые погребальные венки не об_
наружены, а были найдены только их фрагменты — золотые листочки, ягоды. Детали этих
венков изготавливали специально для погребальных целей из тонких золотых пластинок
(фольги). Число листочков в венке иной раз не превышало четырех. Кроме золотых погре_
бальных венков, использовались венки сделанные из других материалов. Так в ряде могил
были раскопаны позолоченные бронзовые венки со стеклянными и глиняными ягодками
(погребение 1901/89) и деревянные с бронзовыми листочками, покрытыми позолотой
(погребение 1901/26). По всей видимости, эти дешевые венки приобретали не очень состо_
ятельные граждане. Аналогичные венки из позолоченной бронзы и с керамическими цве_
тами и плодами известны в погребениях IV–III вв. до н. э. некрополя Аполонии [Панайо_
това, 1998, с. 18]. Древние греки для погребений изготавливали венки также из лавра и
селеры, которая символизировала печаль (Plin. NH, XX, 44). Один из таких венков был
раскопан на некрополе Ольвии [Латышев, 1887, с. 243; Орешников, 1894, с. 8].
Часть погребальных венков, найденных в могилах, были наградными. Ольвополитов
награждали посмертно за их благородную жизнь и доблестную смерть за отчизну [IOSPE I2,
№ 34, 38–40, 45, 46, 51, 52, 61; НО № 34]. Из ольвийского декрета первой половины II в. до
н. э. мы узнаем, что Никерат, сделавший очень много для своего города, пользовавшийся
авторитетом в других полисах и погибший в бою с варварами, напавшими на его соотече_
ственников во время проведения агонистического праздника на Ахилловом дроме, был удо_
стоен чести быть погребенным с золотым венком [IOSPE I2, № 34]. Был удостоен этой чес_
ти и Феокл, сын Сатира, занимавший в Ольвии в первые века нашей эры должности архон_
207
та, стратега и жреца. Посмертного награждения золотым венком удостаивались не только
люди в возрасте, но и юноши [IOSPE, I2, № 39_62] как, например, Дад сын Тумбага, умер_
ший «отроком, подающим надежды» [IOSPE,I_2,№ 52]. По мнению М. В. Скржинской, дан_
ное решение было вызвано тем, что ольвиополиты «хотели что_то получить» от влиятель_
ного отца юноши [2002, с. 99]. Возможно, что Дад действительно обладал неординарными
способностями, которые и послужили основанием для его награждения.
Умершего могли похоронить с венком, который он получил при жизни в качестве на_
грады за свои заслуги перед отечеством или на спортивном поприще. В ряде ольвийских
декретов отмечено, что от имени народа за заслуги перед городом и благочестивую жизнь
его граждане награждались золотым венком [IOSPE, I2, № 26, 31, 32, 34, 38–43, 45, 46, 51–
53, 57, 61, 94, 107, 198, 279, 305; НО № 28, 34, 43, 80, 81]. Такой наградной, массивный золо_
той венок был раскопан в кургане Большие Близнецы (конец IV в. до н.э) в могиле боспо_
рянина [Гайдукевич, 1949, с. 289; Уильямс, Огден, 1995, с. 181, № 115].
С героизацией умерших связана и традиция произносить во время похорон надгробные
речи (_ ______). У исследователей нет единого мнения о существовании традиции у древ_
них греков произносить надгробные речи во время похорон. Одни считают, что такие речи
были весьма распространены и их произносили как во время торжественных похорон вои_
нов павших за Отечество, так и в честь обычных граждан. Другие исследователи придержи_
ваются точки зрения, что их произносили только на похоронах особо выдающихся соотече_
ственников [Шульц, 1895, c. 140–143].
Речь в честь погибших за Отечество произносилась специально назначенным государ_
ством оратором. До нас дошли надгробные речи, произнесенные Периклом в честь павших
при Самосе и Лисия о погибших в сражении при Эгосопотамах, речи Демосфена, Гепарида
и эпитафия Сократа в платоновском «Менексене», а также множество высокопарных ре_
чей в честь простых сограждан [Любкер, 2001, с. 539]. Основные моменты надгробных ре_
чей кратко излагались в эпитафиях на стелах. Вполне вероятно, что в Ольвии роль над_
гробных речей выполняли зачитываемые в честь умерших граждан почетные декреты. Тексты
декретов зачитывались при выносе тела из дома, а затем их высекали на стелах, которые
устанавливались на видном месте в городе [IOSPE, I2, № 21, 34].
С апофеозом умерших в первые века нашей эры был связан обычай использования по_
гребальных масок, некоторые из которых не только имели портретное сходство, но и пере_
давали индивидуальные черты покойного. Обычай использования погребальных масок из_
вестен у многих народов Египта, Палестины, Италии, Греции и Северного Причерноморья
[Пятышева, 1967, c. 183–187; Погребова, 1957, c. 146; Соколов, 1973, c. 160; Казанский, 1985,
c. 45; Rieth, 1973, s. 29–30, Abb. 1–11].
Известны две золотые погребальные маски из некрополя Ольвии [Papanova, 2000 б,
p. 124]. Первую маску парутинцы нашли в 1841 году в каменном склепе на участке бывше_
го эллинистического города. В нем стояла глиняная урна (амфора) с прахом. Возле нее, в
стеклянной чаше с крышкой, лежали закрытый светильник с изображением петуха на его
щитке и золотые маска, венок, серьга и ожерелье [Мурзакевич, 1844, c. 623–624]. К сожа_
лению, нам не удалось проследить дальнейшую судьбу этой маски.
Вторую маску обнаружили через год в каменном склепе под курганом, который нахо_
дился возле дороги, идущей на Аджигол, в полуверсте от с. Парутино [Уваров, 1851, c. 43].
В этом склепе в состав погребального инвентаря входили золотые серьги, венок, ожерелье,
перстень и маска [Уваров, 1853, c. 42–43, табл. XIV]. Не исключено, что эта посмертная
маска могла принадлежать представителю сарматского рода Фарзоя, погребенному в этом
кургане [Русяева, 1992, c. 180; Papanova, 2000 б, p. 125] (рис. 94, 1).
На ольвийском некрополе известны также лицевые золотые пластинки, закрывавшие
глаза и рот умершего, выполняющие роль заменителей погребальной маски [Куфтин, 1941,
208
Рис. 94. Золотая погребальная маска (1); золотые погребальные наглазники (2),
наушники (3) и нагубники (4).
209
с. 39; Орешников, 1892, с. 8; Шульц, 1953, с. 63; Зубарь, Мещеряков, 1983, с. 109; Papanova,
2000 б, p. 125] (рис. 94, 2, 3, 4). По всей видимости, пластины могли использовать средне_
зажиточные слои населения. Погребальные маски и лицевые пластины известны на некро_
полях Боспора и Херсонеса [Пятышева, 1956, c. 30; Соколов, 1973, c. 160; Зубарь, 1982, c. 110–
111; Зубарь, Мещеряков, 1983, c. 109–110].
Исследователи по_разному объясняют этот обряд. Некоторые из них, относят погребаль_
ные маски, нагубники и наглазники к апотропеям, ограждающим живых от умерших [Ореш_
ников, 1892, c. 7–8; Литвинский, 1972, c. 146; Зубарь, Мешеряков, 1983, c. 110; Русяева,
1992, c. 180; Rieth, 1973, s. 29–30]. Другие видят их предназначение в сохранении от разло_
жения тела, вместилища «души», которая должна возродится после смерти [Казанский,
1985, c. 45–46].
Погребальные маски помещали в могилы богатых или знаменитых граждан, для кото_
рых сооружались специальные погребальные постройки: пирамиды в Египте, купольные
гробницы в Микенах. В Ольвии обе маски также найдены в каменных склепах с богатым
погребальным инвентарем.
Погребальные маски и их заменители в Ольвии связаны не только с апофеозом умер_
ших, но и с идеей многодушия, которая распространяется в классической Греции. Об этом
пишет Гиппократ в корпусе «О диете» (I, 25). Эта идея более древняя, чем идея об Аиде.
Идея многодушия получила новое развитие в учении орфиков, имевшем большое рас_
пространение в Ольвии, причем она включала элементы древнейшего культа Диониса_Заг_
рея.
Золотые погребальные венки, нагубники, наглазники и маски, найденные на некрополе
Ольвии — местного производства. Доказательством чего является низкое качество этих
вещей [Толстой, Кондаков, 1899, c. 17; Русяева, 1992, c. 180]. Погребальными атрибутами в
древнем мире торговали храмы. В Риме они продавались в храме Венеры Либитины (Plut.,
Mor. Quest. rom., 23), а в Херсонесе — в храме Афродиты [Зубарь, Мещеряков, 1983, c. 111].
В Ольвии, очевидно, их реализация происходила в святилище Диониса, культ которого
распространяется с конца V в. до н. э. и существует по первые века нашей эры включитель_
но. Это возможно еще и потому, что ольвиополиты чтили культ Диониса хтонического [Ру_
сяева, 1979, c. 88–99; 1992, c. 96–100].