Ю. М. Грошовий, академік Академії правових наук України, доктор юридичних наук, професор, заслужений діяч науки I техніки України B. C
Вид материала | Документы |
- Національна академія наук україни інститут держави І права ім. В. М. Корецького, 4134.86kb.
- Л. К. Воронова фінансове право україни підручник Рекомендовано Міністерством освіти, 6508.38kb.
- Миколаївський комплекс Новітні наукові дослідження держави І права 2011 Том 1 Збірник, 3605.39kb.
- Вимір Матеріали Міжнародної науково-практичної конференції «vii прибузькі юридичні, 10728.41kb.
- Київський національний університет внутрішніх справ, 661.83kb.
- В. О. Серьогін державне будівництво, 11412.44kb.
- В. О. Серьогін державне будівництво, 11391.98kb.
- Ю. І. Пушкарьов, О. В. Панченко, С. П. Латін, 1585.47kb.
- Національна юридична академія України, 6335.29kb.
- Міжнародне право навколишнього середовища: стан та перспективи розвитку Матеріали Міжнародної, 2897.83kb.
Анализируя результаты осмотра места происшествия, следователь, судебный баллист и судебно-медицинский эксперт сделали предварительные выводы о том, что события, вероятно, развивались таким образом: отец из охотничьего ружья сначала убил мать, а затем покончил с собой. Однако логику общего предположения нарушало одно обстоятельство, вызвавшее сомнение в правильности построенной мыслительной схемы. Положение трупа отца на кровати не соответствовало характеру брызг крови, которые могли располагаться подобным образом, по утверждению судебно-медицинского эксперта, только в том случае, если выстрел был произведен в стоявшего человека, и если тот после выстрела упал, то все равно не мог лежать в таком положении на кровати. Другим аг-рументом, вызвавшим сомнение в правильности первоначально выдвинутой версии стало утверждение судебного баллиста в том, что при выстреле в голову рука отца не могла дотянуться до спускового курка ружья (об этом свидетельствовали измерения, предпринятые экспертом), а следовательно, отец сам не мог нанести себе огнестрельное ранение. Выводы экспертов и анализ доказательств, обнаруженных на месте происшествия, привели следователя к мысли о том, что имеет место убийство отца и матери их сыном. Предъявленные доказательства, в том числе и расчеты, проведенные экспертом, способствовали признанию Эверта в убийстве своих родителей. В процессе расследования были установлены и другие обстоятельства, в частности то, что ранее Эвертом была убита и захоронена в подвале дома несовершеннолетняя сестра. Для того чтобы сделать захоронение, Эверт в подвале вырыл нишу, делая это тайно, в отсутствие родителей. После убийства (а для этого он позвал сестру в подвал, чтобы показать новую куклу) Эверт замуровал труп в нишу, положив туда и куклу. Мотивом убийства было получение значительной суммы денег после продажи дома, что могло обеспечить молодому человеку безбедное существование. Так, анализ места происшествия с привлечением экспертов помог следователю раскрыть тяжкое преступление.
Еще одной разновидностью инсценировок является самоубийство путем повешения. Признаками инсценирования в этом случае могут быть различные обстоятельства, противоречащие заявлениям лиц о самоубийстве. Надо отметить, что в отдельных случаях инсценирование повешения подготавливается весьма тщательно, весь механизм продумывается преступником до мельчайших деталей, чтобы создать правдивую картину события. Преступник подготавливает не только отдельные материальные следы (веревки, предсмертные письма), но и идеальные, распространяя слухи о том, что потерпевший ранее неоднократно высказывал намерение покончить с собой, уйти из жизни, которая ему надоела; избавиться от болезни, которая его замучила, и т.п. Создание идеальных следов, подтверждающих истинность инсценируемого события, во многих случаях способствует возникновению ложных версий, мешающих избранию правильного направления расследования.
Типичными признаками инсценировки самоубийства является обнаружение обстоятельств, которые не отвечают устоявшимся представлениям о естественном развитии события. К таким обстоятельствам, не вписывающимся в картину самоубийства, относятся: а) отсутствие должного расстояния между подставкой для ног и трупом; б) отсутствие грязевых наслоений на обуви либо ногах повесившегося при том, что окружающая поверхность покрыта грязью; в) наличие следов борьбы или сопротивления, выражающихся в царапинах вокруг шеи, а также на руках жертвы; г) наличие странгуляционной борозды посмертного происхождения; д) давность написания предсмертной записки либо ее написание другим лицом, подражавшем почерку потерпевшего и др. Анализ названных обстоятельств, отдельные из которых могут быть явными и скрытыми, является основанием для выдвижения версий об инсценировании самоубийства.
Характерен в этом отношении такой случай. Получив сообщение о самоубийстве гражданина А., следователь ранним утром прибыл на место происшествия. Последнее представляло собой чердак загородного дома, на балке которого была завязана веревка, использованная для повешения, которая к моменту прибытия следователя была перерезана, труп снят. Еще до осмотра места происшествия, заявитель сообщил следователю, что утром им была обнаружена лежащая на столе предсмертная записка, прочитав которую, он побежал на чердак, где и обнаружил повесившегося. Полагая, что тот еще сохраняет признаки жизни, заявитель, желая оказать ему помощь, перерезал ножом веревку и попытался сделать искусственное дыхание. Однако все было бесполезным. Следователь под влиянием этого заявления бегло осмотрел место происшествия и пришел к выводу, что все соответствовало сделанному заявлению, тем более, что судебно-медицинский эксперт, участвовавший тут же в осмотре трупа, сказал, что странгуляционная борозда не дает оснований для выводов иного рода.
Позже, изучая предсмертную записку у себя в кабинете, следователь заметил, что та имеет следы давнего происхождения — бумага была измята, а чернила — выцветшими. Это вызвало подозрение, которое подтвердилось сообщением эксперта о том, что при повторном исследовании странгуляционной борозды был установлен ее посмертный характер, а состояние трупа свидетельствовало о том, что смерть повешенного на момент обнаружения трупа наступила не менее двадцати четырех часов назад. Названные обстоятельства были прямым указанием на инсценировку самоубийства. В процессе расследования версия следователя подтвердилась. Брат убитого решил таким образом избавиться от него, так как А. болел шизофренией и мешал ему жить. Плохо проведенный осмотр места происшествия, отсутствие должного внимания к обнаруженным доказательствам затруднили расследование убийства.
В практике расследования имеют место инсценировки самоубийства, совершенного путем применения холодного оружия. Уже при осмотре места происшествия и трупа, а также наличии таких заявлений могут быть обнаружены признаки, указывающие на инсценировку. Такими признаками могут быть:
а) наличие на руках погибшего порезов, которые могут быть следами сопротивления;
б) наличие на холодном оружии следов пальцев рук, принадлежащих другому лицу;
в) наличие повреждений, которые судя по их локализации потерпевший не мог нанести себе сам;
г) наличие двух повреждений, каждое из которых по заключению судебно-медицинского эксперта является смертельным;
д) наличие следов, явно свидетельствующих о сопротивлении потерпевшего;
е) отсутствие на руках потерпевшего брызг крови, которые обязательно должны быть в случаях нанесения себе самому повреждений холодным оружием.
Перечисленные обстоятельства не исчерпывают всех признаков, которые являются основанием для выдвижения версии об инсценировке самоубийства, однако они ориентируют на это как следователя, так и судебно-медицинского эксперта.
В одном случае инсценировка самоубийства была установлена в результате проведенных осмотра места происшествия и производства судебно-медицинской экспертизы. При осмотре трупа молодого человека, обнаруженного в студенческом общежитии, следователь и судебно-медицинский эксперт обратили внимание на два проникающих ножевых ранения на груди и спине. Уже одно то, что ранение было обнаружено на спине, не могло не вызвать подозрения о вмешательстве другого лица. Между тем, свидетель заявлял о том, что видел, как потерпевший ударил себя в грудь ножом. При производстве судебно-медицинской экспертизы было установлено, что проникающее ранение на спине — смертельное, а на груди — не носит смертельного характера. Естественное противоречие указывало на инсценирование самоубийства и одновременно на ложное заявление мнимого свидетеля, который оказался убийцей. С целью инсценировки самоубийства он после удара в спину нанес дополнительное, но не смертельное ранение в грудь потерпевшему.
Следует отметить, что практика расследования знает случаи, когда самоубийства расценивались как инсценировка. В практике следователя г. Алчевска Луганской области было происшествие, при котором убийство выглядело как инсценировка. Молодые люди любили друг друга и хотели пожениться, несмотря на протесты родителей. В девушку был влюблен и другой молодой человек, заявлявший, что он убьет ее, если она выйдет замуж за своего постоянного поклонника. Весной, когда сошел снег, неподалеку от города, были обнаружены два трупа — девушки и ее жениха с проникающими ранениями в сердце. Под сердцем девушки была наклеена фотография ее жениха, других следов не было. Труп жениха с двумя проникающими ножевыми ранениями в сердце находился на расстоянии двенадцати метров. У следователя и судебно-медицинского эксперта возникла версия об убийстве, совершенном поклонником девушки из чувства ревности. Однако при дальнейшем расследовании выяснилось, что подозреваемого уже более двух недель не было в городе, а убитый якобы неоднократно заявлял, что лучше он убьет себя и невесту, чем позволит кому-либо воспрепятствовать их браку. При производстве судебно-медицинской экспертизы выяснилось, что одно из ранений парня — было смертельным (ранение в сердце), другое не имело смертельного характера. Анализ обстановки места происшествия и заключения эксперта привел следователя к выводу, то жених убил сначала невесту, а потом себя, предварительно наклеив свою фотографию под сердцем невесты как символ любви и верности в жизни и после смерти.
Инсценировка самоубийства может осуществляться посредством утопления. В этих случаях главными признаками, указывающими на инсценировку, является наличие следов насилия — повреждений на руках утопленника в виде царапин, синих пятен, изредка — на голове. Во всех подобных случаях, вызывающих сомнение в самоубийстве либо несчастном случае, необходимо обращать особое внимание на следы постороннего воздействия, судебно-медицинский эксперт может дать заключение о прижизненном или посмертном характере повреждений.
Один из вариантов инсценирования несчастного случая — удушение путем попадания в дыхательные пути пострадавшего посторонних веществ либо прекращения по каким-то причинам доступа воздуха. Следственной практике известны такие преступления.
Так, в прокуратуру города Алчевска поступило сообщение об обнаружении матерью трупа ее восьмимесячной девочки, задохнувшейся от случайного перекрытия дыхательных путей подушкой. Прибывший на место происшествия следователь установил, со слов матери, что она отлучившись на два часа на работу, по возвращении домой увидела, что корыто, стоящее на табурете, в котором была устроена постель для ребенка (матрасик, подушка и одеяло) опрокинулось, прикрыв девочку таким образом, что подушка и матрасик оказались на ее лице — это и привело к смерти вследствие отсутствия доступа воздуха. Мать выражала полное отчаяние, одновременно с заявлением в прокуратуру, она вызвала врача из детской районной поликлиники. Следователь произвел осмотр совместно с судебно-медицинским экспертом, который высказал некоторые сомнения относительно обстоятельств, сообщаемых матерью, и возможностью ребенка задохнуться в указанных условиях. В частности, он допускал, что у ребенка было достаточно воздушного пространства, несмотря на то, что ее накрыло корытом. Однако главным обстоятельством, вызывающим сомнение эксперта было состояние начавшегося трупного окоченения и температуры тела девочки, которые противоречили заявлению матери о ее отсутствии в течение двух часов. По предположению эксперта, смерть ребенка наступила не менее шести часов назад. Данные обстоятельства явились основанием для версии об инсценировке несчастного случая, тем более, что впоследствии были выявлены данные о том, что мать, будучи одинокой, тяготилась дочкой, мешавшей ей устроить личную жизнь. При производстве судебно-медицинской экспертизы было установлено, что смерть ребенка наступила в результате асфиксии, спровоцированной закрытием дыхательных путей каким-то мягким предметом. Более того, экспертом были выявлены пушинки от перьевого наполнения подушки, попавшие в трахею, что могло быть свидетельством сильного и длительного воздействия подушки на дыхательные отверстия ребенка. Названные обстоятельства подкрепили предположения следователя об инсценировке несчастного случая. Доказательства, предъявленные подозреваемой в убийстве ребенка, заставили ее признать свою вину и рассказать о том, как она, задушив ребенка подушкой, инсценировала опрокидывание корыта и всю обстановку несчастного случая. Таким образом, обнаруженные негативные обстоятельства, признаки, противоречащие заявлению матери, стали главными аргументами для установления истинной картины события и лица, виновного в смерти ребенка.
В криминалистической литературе описаны инсценировки совершения убийства посторонними лицами. В этих случаях основанием для выдвижения версии об инсценировке заявления лица
становится обнаружение противоречий в его заявлении и картине, а впоследствие модели совершения преступления, его обстановки, наличию либо отсутствию отдельных доказательств.
Признаками инсценировки убийства, совершенного якобы посторонним лицом, могут быть:
а) отсутствие явно обозначенной цели такого убийства — нет оснований для мести, ревности, конфликтных отношений с другими лицами;
б) непонятна цель пребывания на месте события убийцы, поскольку ценные вещи не похищены, орудия убийства унесены с места происшествия;
в) отсутствие следов сопротивления на жертве, что явно свидетельствует о внезапности преступных действий;
г) следы разрушения преград при проникновении на место происшествия, не оправданные в имеющихся условиях (разрушение замка, который был в открытом состоянии, проникновение через окно, при котором не обнаружено никаких следов воздействия на раму и подоконник и др.);
д) следы крови на заявителе, наличие которых объясняется действиями, предпринимаемыми для оказания помощи потерпевшему, однако имеющих характер брызг, присущих времени нанесения тех или иных травм и в этом плане указывающих на присутствие заявителя во время нанесения данных повреждений;
е) наличие вещественных доказательств, место расположения которых явно указывает на нелепость действий лица, якобы совершившего преступление.
В ка'честве примера данной категории убийств рассмотрим преступление, скрываемое инсценировкой. Два брата жили в стоявшем неподалеку от шоссе доме, занимая разные его половины. Младший из братьев собирался жениться на проживающей с ним женщине аморального поведения, имеющей конфликтный характер. Братья нередко ссорились, причем причиной ссоры всегда становилась сожительница младшего брата. Однажды ранним утром она позвонила в милицию и сообщила, что проезжавший мимо шофер, остановился у их дома, вошел к ним и стал требовать деньги у ее сожителя, а получив отказ, убил его ударом ножа в грудь. Позже она заявила, что, может быть, убийство совершил не шофер, а старший брат.
Осмотр места происшествия, проведенный совместно с судебно-медицинским экспертом, выявил следующее: на кровати лежал труп мужчины, вокруг все забрызгано кровью, острый кухонный нож валялся рлдом и кроватью, от которой шли отчетливые следы босых ног, испачканных кровью, на вторую половину дома. Там оперативники обнаружили спящим брата убитого, который находился в сильном алкогольном опьянении, ноги его были окрашены кровью. Расспросы пьяного не дали следователю никаких результатов. Сожительница, находясь в состоянии сильного волнения, давала путаные показания, попросив в конце концов, чтобы ее не мучили, так как она ничего не помнит и не понимает. Однако в своем заявлении женщина упомянула тот факт, что, когда она подошла к убитому, кровь фонтаном брызнула на ее блузку. В подтверждение она указала на свою кофточку, покрытую пятнами крови. Поскольку окровавленные следы, как и испачканные ноги спящего брата прямо указывали на его возможную причастность к преступлению, следователь пришел к выводу о том, что мужчина, находясь в сильном алкогольном опьянении, в результате ссоры убил своего брата. Сожительница, как полагал следователь, с целью сокрытия преступления, придумала версии об убийстве, совершенном посторонним лицом — приезжавшим шофером, никаких следов пребывания которого не было обнаружено.
Однако судебно-медицинский эксперт, присутствовавший при опросе сожительницы, высказал сомнение по поводу ее заявления о том, то кровь фонтаном брызнула на ее блузу, когда она подошла к убитому. Он указал следователю на то, что фонтанирование крови может происходить в течение нескольких секунд, а значит, женщина либо видела убийцу, либо, судя по всему, сама совершила убийство. Следователь еще раз начал распрашивать сожительницу по поводу пятен крови на ее блузке, и, когда та в очередной раз рассказала, как кровь фонтаном брызнула на нее, заметил, что такое состояние брызг может быть только в случае, если она сама или в сообществе с кем-то ударила брата ножом, иначе ее показания лживы и за это она будет привлечена к ответственности. Такой поворот опроса стал неожиданным для подозреваемой и она призналась в совершении убийства. Сожительница заявила, что в конфликте, она не помня себя схватила острый кухонный нож и ударила им потерпевшего, кровь хлынула на нее. Испугавшись, она стала звать пьяного брата, но тот ничего не поняв, ушел спать, сказав только: «Разбирайтесь сами». Боясь ответственности за содеянное, преступница придумала версию об убийстве потерпевшего посторонним лицом 1.
1 Из практики Николаевской областной прокуратуры, 1985 г.
В практике расследования убийств с инсценированием самоубийства или убийства, совершенного другим человеком, преступник нередко допускает просчеты, анализ которых при формировании версии о событии преступления или его механизме, позволяет выявить обстоятельства, противоречащие естественному представлению о развитии события преступления, и становятся основой для выдвижения версий об инсценировке.
Так, при расследовании самоубийства сына заявителя следователь, прибывший на место происшествия, обнаружил следующее: по словам лиц, в том числе и отца, ставших первыми свидетелями случившегося, комната, в которой находился убитый, была закрыта изнутри. Отец, на стук которого не отвечал сын, заподозрил что-то неладное. Вместе с соседями он взломал дверь и увидел сына лежащим на диване с простреленной головой. Внимание следователя сразу привлек тот факт, что труп был укрыт одеялом, при этом руки его находились под одеялом, а поверх него на уровне груди убитого лежал пистолет. Получалось, исходя из картины, представшей перед следователем, что погибший вначале себя убил, а потом укрылся одеялом, положив сверху пистолет. По словам лиц, первыми вошедших в комнату, никто ничего не трогал, все стояли у двери до тех пор, пока приехал следователь. Обнаруженное несоответствие сразу указывало на то, что убийство было совершено другим лицом, допустившим в инсценировке ошибку, положив пистолет поверх одеяла, что свидетельствовало о его сильном волнении. То обстоятельство, что двери комнаты были закрыты изнутри, также вызвало сомнение следователя, и он решил провести су-дебно-трассологическую экспертизу, имеющую диагностический характер на предмет выявления следов воздействия на бородку ключа какими-либо предметами, позволяющими повернуть ключ с внешней стороны двери. Впоследствии эксперт дал заключение, указав, что следы воздействия металлическим предметом типа пинцета либо тонких щипцов на бородке ключа имеются и они свежие. Полученные данные, как и заключение дактилоскопической экспертизы о том, что на пистолете (его вороненой части) обнаружены следы пальцев, принадлежащие отцу убитого, явились основанием для подозрения отца в убийстве. Под давлением обнаруженных доказательств он признал себя виновным в совершении убийства и последующей инсценировке, что было мотивировано ревностью к молодой супруге сына, в которую он был влюблен и которая отвечала взаимностью.
Так, анализ общей обстановки события преступления и отдельных выявленных доказательств способствовал выдвижению правильной, обоснованной версии, которая ранее казалась маловероятной тем более, что отец инсценировал безутешное горе и требовал немедленно разыскать преступника. Надо заметить в этой связи, что притворное поведение преступника при инсценировании самоубийства или убийства посторонним лицом нередко вводит следователя в заблуждение, мешая правильной оценке события преступления и выдвижению версий расследования.
Наряду с описанными случаями имеет место инсценирование естественной смерти погибшего. Наиболее часто эта разновидность встречается в случаях отравления жертвы иным лицом, создающим впечатление непричастности к преступлению. Обычно отравляющие вещества подмешивают в спиртные напитки, лекарства, наркотики или в пищу. Подмешивание в те или иные вещества, наиболее часто употреблявшиеся потерпевшим, — весьма эффективный способ инсценировки естественной смерти. С одной стороны, это способ сокрытия введенных отравляющих веществ, с другой — он опровергает версию об отравлении посторонним лицом, а с третьей — препятствует установлению отравляющего вещества в тех или иных объектах исследования, где в основном превалируют лекарственные или наркотические вещества, обнаруживаемые при производстве экспертизы. Последнее может быть основанием для выводов экспертов, не выявивших при исследовании отравляющих веществ и поэтому полагающих, что превышение дозировки могло повлечь смерть человека. Однако существуют четко определяемые признаки отравления, на которые необходимо обращать внимание как при допросах свидетелей, так и при производстве судебно-медицинской и судеб-но-химической экспертиз. К таким признакам относятся:
а) резко выраженная бледность лица;
б) выступание холодного пота и судороги;
в) расстройство желудка;
г) острые боли в животе;
д) суженные зрачки;
е) резкий запах ядовитого вещества изо рта потерпевшего.
Помимо названного, обнаружение следов ядовитых веществ в остатках пищи, рвотных массах, напитках, оставшихся в бутылках и стаканах, происходит при производстве судебно-химической экспертизы. Выявление ядовитых (отравляющих веществ) становится прямым доказательством причастности подозреваемых к событию преступления. В процессе дальнейшего расследования это может подтвердиться заявлениями свидетелей, к числу которых относятся лечащий терапевт и врач, выдавший свидетельство о смерти.
Главными в распознании такого рода инсценировок являются не только поиски отдельных признаков инсценирования, но и рассмотрение всех доказательств во взаимосвязи, что способствует полноте и всесторонности расследования.
Среди отдельных видов инсценировок обращает на себя внимание инсценирование умышленного убийства с целью необходимой обороны. Схема такой инсценировки складывается из нескольких действий:
а) имитация нападения — с этой целью до совершения убийства, а чаще после совершения, преступник наносит себе ранения,
которые не представляют серьезной опасности. Это, как правило, порезы на руках либо иных частях тела, преимущественно мягких тканей, нанесение царапин на лицо и т. п.;
б) видимость беспорядка в обстановке дома после убийства — разбитые вазы, упавшие стулья и другое, создающее впечатление происходящей здесь борьбы. Нередко при имитации борьбы преступник переигрывает, то есть создает беспорядок значительно больший, чем тот, который мог быть вызван нападением или схваткой с нападавшим, такое оставление следов, как правило, мало оправдано и вызывает сомнение своей неестественностью;
в) подготовка орудий убийства (нож, пистолет, тяжелые металлические предметы), которые якобы использовались нападавшим и обязательно преступником в целях самообороны;
г) распространение сведений о якобы существовавшей кон-фликтности убитого и высказывания им намерений и угроз в адрес преступника среди соседей, друзей, сослуживцев и т. п.
Тщательный анализ обстоятельств и доказательств, обнаруженных в результате осмотра места происшествия и трупа, позволяет установить ряд несоответствий, нарушающих вроде бы хорошо продуманную логику ложного заявления о необходимой обороне, имевшей место при нападении, следствием чего и являлось убийство. К таким признакам, свидетельствующим об инсценировании необходимой обороны, относятся:
а) несоответствие локализации направления причинения повреждений показаниям, которые дает заявивший о нападении;
б) незначительность повреждений (недостаточная их глубина, поверхностный характер повреждений при их множестве);
в) несоответствие орудия, действительно причинившего повреждения тому, о ком рассказывал заявитель;
г) несовпадение следов крови на орудии, которым наносились повреждения, времени, указанному заявителем;
д) несоответствие орудия, причинившего повреждения характеру нанесенных ранений (отличия по ширине полотна режущего оружия);
е) несоответствие раневых повреждений с испорченной одеждой либо отсутствие на одежде заявителя повреждений, которые должны быть при нанесении ранений.
Одни из перечисленных признаков инсценировки устанавливаются в процессе осмотра места происшествия, другие — могут быть установлены в процессе производства судебно-медицинской экспертизы или освидетельствования заявителя. Определенное значение в установлении факта инсценировки имеют и показания свидетелей, которые противоречат показаниям подозреваемого о том, что потерпевший отличался конфликтностью, неоднократно
ему угрожал либо обнаруживал признаки психопатических настроений. Резкие противоречия в показаниях одних свидетелей (по существу подготовленных подозреваемым) и других, дающих показания о потерпевшем как человеке выдержанном, не допускающим каких-либо провокаций, грубостей, насилия, также дают основания для выдвижения версии об имевшей место инсценировке необходимой обороны. Свидетельством ложного заявления о необходимой обороне является и явное несоответствие физических данных убитого и заявителя, при которых якобы нападавший был слабым человеком, а мнимый потерпевший, защищавшийся при нападении, оказывался намного более сильным.
Иной характер имеют признаки инсценировки при применении огнестрельного оружия в указанных обстоятельствах. В этих случаях достаточно сложно разделить истинное и ложное сообщения, однако возможно. Обычно таким признаком, указывающим на возможность инсценирования, является расстояние, на котором были произведены выстрелы или один выстрел. Чаще всего такое расстояние оказывается намного большим: это свидетельствует о том, что «обороняющийся» мог бы беспрепятственно уйти в другую комнату или убежать, если столкновение случилось на открытой местности, а не стрелять, забрав у нападавшего пистолет. При определении расстояния, на котором был произведен выстрел, может иметь место и другой вариант: выстрел нападавшего с близкого расстояния, иногда в упор. Такие вопросы возникают в тех случаях, если огнестрельное оружие есть у одного лица — нападавшего, а при сопротивлении переходит к другому. Если же огнестрельное оружие было у обоих лиц, находящихся в конфликтной ситуации, то решение вопроса об инсценировании необходимой обороны решается значительно сложнее. Однако даже при наличии огнестрельного оружия у нападавшего, оно далеко не всегда может применяться, особенно если обороняющийся его выхватывает и становится более защищенным, чем противник. В этом случае при применении им оружия для нанесения смертельного ранения речь может идти о превышении пределов необходимой обороны, которая также бывает связана с инсценировкой. В этих случаях главным условием для разоблачения инсценировки становится выявление несоответствия показаний подозреваемого и объективных обстоятельств, связанных с механизмом образования следов выстрела и их локализацией на теле потерпевшего, а также невозможностью непроизвольного выстрела, устанавливаемая су-дебно-баллистической экспертизой. Комплекс признаков, противоречащих представлениям об обычном развитии событий в конкретных обстоятельствах, является основанием для выдвижения и проверки версии об инсценировании необходимой обороны.
В системе криминалистической характеристики одним из важных элементов является комплекс следов, присущих определенной категории преступлений. Исключительная индивидуальность каждого преступления, определяемая способом его совершения и сокрытия, позволяет выделить в них то общее, что характеризует их разновидности, то есть те стороны события, которые отражают его сущность. Это обстоятельство дает возможности для построения классификации преступлений, позволяющей их объединять в отдельные группы, где типичное является главным основанием классификации. В этом отношении известный интерес для специалистов по теории расследования представляет то, что событие преступления во всех случаях оставляет явные или скрытые следы — отражение тех причинно-следственных связей, которые существуют в любой деятельности, в том числе и в совершении преступления. При этом, характеру следов, материальных или идеальных по своему содержанию, присуща определенная типичность, обусловленная видом преступления, механизмом его совершения и сокрытия, личностными качествами преступника. И в этом плане образующиеся следы составляют определенную картину события, его модель, имеющую большую или меньшую степень вероятности и именуемую в криминалистике как «следовая картина». Такой синтезирующий комплекс служит основанием для его последующего анализа, мозаичного составления общей картины, обусловленной характером оценки, его причинного отношения и доказательственного значения для выдвижения следственных версий. Здесь значительная роль принадлежит той субъективной оценке объективно существующей картины, из которой и складывается представление о событии преступления, его характере, взаимосвязи и взаимообусловленности следов.
При расследовании любого вида преступлений, несмотря на разнообразие способов их совершения, следовая картина предстает в том виде, который наиболее характерен именно для него. Так, при совершении кражи со взломом в комплекс следов, характерных для этого вида преступлений, входят следы взлома, обуви, рук, следы транспорта, а также следы, свидетельствующие о том, знакома или не знакома преступнику обстановка помещения, в которое он проник. Дополнительными, но во многих случаях не менее важными становятся возможные микроследы, образующиеся при контакте преступника с теми или иными объектами. Таким образом, при расследовании краж следовая картина выступает как типичная. Аналогичный типичный характер имеет следовая картина при раскрытии убийств. Как правило, она сопровождается обнаружением трупа либо его частей, следов крови, наличием оставленных орудий преступления или их следов, а также теми традиционными следами, которые присущи всем преступлениям — следами обуви (ног), следами рук, микроследами.
Однако при расследовании преступлений этой категории типичная для раскрытия убийств следовая картина нарушается и не выглядит обычной логической схемой совершения убийств, которая присуща другим его разновидностям. Преступник направляет свои действия не на совершение убийства, а на способ его сокрытия, который отличается от иных способов, предполагающих уничтожение тех или иных следов, орудий убийства, сокрытие словесной информации. Здесь сокрытие перерастает как бы в свою противоположность — создание следов, которые нарушают естественную картину события, выпадают из ее последовательности, искажают традиционное представление об их наличии или отсутствии.
Своеобразие создания следов, нарушающих привычную логику следовой картины или искажающих ее, не всегда может быть выявлено, так как преступник, хорошо продумывая картину преступления, старается создать видимость естественности в развитии события, которая нередко способствует неправильной оценке следов или всей следовой картины и неправильное формирование следственной версии, внешне кажущейся обоснованной. Механизм инсценирования предполагает мысленное, а впоследствии и действительное параллельное существование схемы преступного события, которое было, и то, которое инсценировано. При этом, инсценирование может касаться как отдельных следов, фрагментов обстановки (например, создающих впечатление отсутствия каких-либо лиц при инсценировании самоубийства — запертые изнутри двери, наличие предсмертной записки), орудий преступления, так и всего события (причастности отдельных лиц к событию преступления, инсценируемого как исчезновение лица при подозрении в убийстве).
Разнообразие и характер инсценировки зависят от многих факторов, но прежде всего от мысленной схемы ее создания, построенной преступником. В этом плане инсценировка может быть простой или сложной, рассчитанной на достаточно быстрое разоблачение либо длительное, требующее значительных усилий следственных, оперативно-разыскных и экспертных органов. Вместе с тем, следует отметить сложность деятельности двух интеллектов, с одной стороны — следователя, проникающего в сущность совершенного преступления путем анализа и оценки следов, вещественных доказательств и иной информации, а с другой — преступника, изобретательность которого в инсценировке определяется страхом
разоблачения содеянного, страхом ответственности, моральными и физическими страданиями, которые станут следствием раскрытия совершенного им преступления.
С позиции познавательной деятельности, осуществляемой в процессе расследования преступлений этого вида, важным для понимания инсценировки является то, что следовая картина представляется здесь в перевернутом виде, нарушающем естественный ход событий, то есть те причинно-следственные связи, которые должны существовать при анализе обнаруженных следов и вещественных доказательств и способствовать формированию выводов о причинах их появления в данном месте и в данное время. В познании этого важное значение приобретает такая категория диалектики, как сущность и явление, позволяющая при анализе данной картины события не только обнаружить определенное противоречие в цепи событий, но и объяснить его суть.
Сущность того или иного события, и преступления в частности, в естественном своем развитии является адекватным отражением того, что происходило, то есть следовая картина отражает реальное событие. Такое отражение может быть неполным, фрагментарным, но во всех случаях закономерно свидетельствует о происходящем событии, то есть сущность является следствием происходящего. При инсценировке явление не отражает сущности, оно противоречит ей, нарушая естественные причинно-следственные связи, выпадая таким образом из общей логической схемы обычного состояния закономерной связи содержания события и того, что выявляется при его изучении. Такое нарушение причинно-следственных связей, как правило, говорит об упущениях преступника в создании обстановки события или отдельных обстоятельств, что объясняется незнанием специфических связей (например посмертного состояния странгуляционной борозды) либо их игнорированием. Надо отметить, что преступник не только моделирует, но и формирует событие в его якобы естественном проявлении, и поэтому при анализе преступления не всегда можно найти ту ошибку, которая нарушает схему события. В практике расследования встречаются инсценирования настолько сложные и тщательно продуманные, что преступления так и остаются нераскрытыми. Подобные случаи имеют место при инсценировании исчезновения человека, если к тому же он был убит, а его труп сожжен либо растворен в химических средах. Очень сложна для расследования ситуация, когда убийство завуалировано отъездом пострадавшего в другую страну, при том, что все документы, вплоть до билета на транспорт, приобретены, уезжавший якобы пропал без вести в пути, а на самом деле был убит еще до даты отъезда.
Именно поэтому очень ъажным является тщательный аналиа обстановки, комплекса следов, свидетельских показаний и другой информации, позволяющей обнаружить допущенные преступником ошибки. Они могут быть явными, бросающимися в глаза своей нелепостью (как в уже упоминавшемся случае инсценированного самоубийства, когда пистолет лежал сверху на одеяле, полностью покрывающем потерпевшего; или когда делается заявление о смерти, наступившей два часа назад, при уже начавшемся окоченении трупа), и скрытыми, обнаружить которые удается только с использованием специальных знаний. Так, например, посмертный характер стангуляционной борозды на шее самоубийцы является негативным обстоятельством по отношению к версии о самоубийстве, поскольку противоречит естественному развитию события и характеру следов при самоповешении. Обнаружение яда при судебно-медицинском исследовании трупа, противоречащее по своему составу версии о естественной смерти лица, становится негативным обстоятельством, позволяющим выдвигать версию об инсценировке и причастности определенных лиц к совершению убийства, инсценируемого как естественная смерть.
В число элементов криминалистической характеристики убийств, скрытых инсценировкой, входит личность преступника. Она вызывает особый интерес своей неординарностью, проявляющейся в различных способах инсценирования преступления, характер которых обусловлен социальными чертами личности, образованием, профессией, полом, нравственными устоями, особенностями психики преступника.
Личность преступника, как отмечается в криминалистической литературе — это личность человека, виновного в совершении общественно опасного деяния, запрещенного законом под угрозой уголовной ответственности 1. Его нравственно-психологическая характеристика находится в единстве с социальными свойствами и проявлениями. Специфические черты, присущие личности преступника, проявляются прежде всего в его поведении, предшествующем совершению злодеяния.
1 Кондрашков Н. Н., Кудрявцев В. Н. Личность преступника. М.: Юрид. лит., 1971. С. 12; Волков Б.С. Личность преступника / Уголовно-правовое и криминологическое исследование. Казань: Изд-во Казан, ун-та. 1972. С. 15.
В исследуемой категории убийств личность преступника играет роль создателя своего рода мыслительных задач. Их решение осложняется наличием таких форм рефлексивного мышления и управления, которые предполагают «проигрывание» нескольких мыслительных платформ широкого круга лиц для того, чтобы убедить окружающих, главным образом следственные органы в том, что имело место действительное событие, а не его инсценирование. Решение таких задач является достаточно трудным не только по своему характеру, но и по диапазону убеждения. Это обстоятельство обусловливает в большинстве случаев ошибки и упущения преступника.
Личность преступника, как отмечают психологи, — это совокупность негативных, социально значимых, индивидуально-типологических качеств индивида, обусловливающая его преступное поведение *. В основе преступления лежат два больших взаимосвязанных комплекса объективных причин: а) условий формирования моти-вационной системы личности преступника и б) условий формирования и осуществления конкретного акта преступного деяния. Именно эти обстоятельства обусловливают действия убийцы, который инсценирует какое-либо иное событие, повлекшее смерть человека. Вначале преступник планирует будущее преступление, создавая своего рода модель его, продумывая множество деталей инсценировки, а далее осуществляет его в соответствии с планом. При этом может происходить коррекция задуманного, обусловленная как факторами внешнего порядка, так и его уточнением в связи с изменением намерений, способа осуществления преступления, способов его имитации, созданием дополнительных признаков имитационного содержания.
1 Еникеев М. И. Основы общей и юридической психологии. М.: Юристъ, 1996. С. 305—306.
Характерными чертами личности преступника в категории убийств, скрытых инсценировкой, являются жестокость, изощренность в способах совершения преступления, лицемерие при создании обстановки утраты близкого человека, хладнокровие, присущее преступнику, хорошо продумавшему механизм совершения и сокрытия преступления, цинизм как имитация поведения лица, сокрушающегося по поводу произошедшего. Ему также присущ определенный интеллектуальный потенциал, большой или достаточно скромный, позволяющий избирать соответственно своим намерением способы инсценировки и методы их осуществления.
В этом отношении нельзя не отметить и то, что преступная деятельность, как и любая другая, внутренне направляется мотивом, целью, программой поведения и решением действовать. В ее психологическую характеристику входят и такие функциональные звенья, как текущая оценка условий, при которых совершается преступление, сведения об успехе или неуспехе действий, коррекция поведения с учетом опыта либо ситуации 2.
2 Зелинский А. Ф. Осознаваемое и неосознаваемое в преступном поведении. Харьков: Основа, 1996. С. 122.
Для характеристики личности преступника, совершающего убийство, скрываемое инсценировкой, особое значение имеет такой элемент сокрытия, как притворное поведение, которое в большинстве случаев носит уликовый характер доказательств. Многие авторы, предлагающие свои определения инсценировки, его обязательной составной частью считают притворное поведение. Так, например, И. А. Николайчук, наряду с другими авторами, отмечает, что преступная инсценировка представляет собой формирование ложной информации о событии или его элементах, содержащихся в измененной обстановке события и (или) в ложных сообщениях о событии и сопутствующих им актах притворного поведения *.
1 Николайчук И. А. Сокрытие преступлений как форма противодействия расследованию: Автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Воронеж, 2000. С. 40—41.
Видами притворного поведения могут быть так называемая «вербальная инсценировка», заключающаяся в ложных сообщениях о событии, сопровождаемых предъявлением ложных материальных подтверждений этих сообщений (заявление о якобы безвестном отсутствии человека с демонстрацией находящихся по месту его жительства личных документов, одежды и. т. п.), и улики поведения преступника, выражающиеся в разнообразных действиях, имеющих вербальный и конклюдентный характер.
Определенный интерес для характеристики личности преступника, совершившего убийство, скрываемое инсценировкой, представляют улики поведения, которые могут проявляться в различных формах. Улики поведения выступают как действия (бездействия) виновного или иных причастных к преступлению лиц, их состояние (в том числе и психофизиологические реакции), информированность о событии и его сокрытии виновного и иных причастных к событию лиц. Значение улик поведения как косвенных доказательств определяется при оценке их относимости к предмету доказывания и достоверности 2.
2 Там же. С. 43.
По своему характеру и приемам проявления улики поведения могут быть вербальными и нонвербальными, внешне выражающимися в притворном поведении. К вербальным уликам поведения относятся ложные заявления о событии преступления, заранее инсценированного, распространение слухов об имевших место угрозах в адрес погибшего, о стремлении погибшего покончить жизнь самоубийством, о конфликтных ситуациях и отношениях с другими лицами, которые могли бы привести к криминальным последствиям, в целях отвести подозрение от виновного лица. Нонвербальными уликами могут быть действия, связанные с притворным поведением лица, совершившего преступление, в частности такие, как сильное волнение, создающее впечатление эмоционального стресса, безысходности, бесконечные слезы, имитация потери сознания при виде собственной жертвы, инсценирование психического расстройства, болезни сердца, порыв покончить жизнь самоубийством и отсюда — выставление напоказ сильнодействующих лекарств, демонстрация своего горя присутствующим, продолжающиеся еще долгое время после совершения преступления. Все эти факторы являются обстоятельствами по сокрытию преступления, противодействующими расследованию.
Завершает перечень элементов, входящих в систему криминалистической характеристики убийств, скрытых инсценировкой, личность потерпевшего (убитого). Зависимость между такими элементами, как личность преступника и личность убитого при расследовании преступлений этой категории представлена наиболее выпукло. В подобных случаях почти однозначно обе личности находятся в явной зависимости, которая сразу указывает на личность преступника как лицо, особо заинтересованное в смерти потерпевшего. Дружеские, служебные, семейные, интимные связи при обнаружении таких преступлений почти всегда указывают на причастность определенного круга лиц, а в некоторых случаях на конкретное лицо, к совершению преступления. В этом плане связь между жертвой и преступником поднимается до уровня некой закономерности, в которой момент инсценирования является главным признаком, обнаруживающим личность преступника. В практике расследования убийств чрезвычайно редки случаи, когда убийство инсценирует лицо, не имеющее отношения к жертве. Ведь ему нечего опасаться следов и признаков, свидетельствующих о его причастности к событию, так как круг подозреваемых слишком широк и неопределен. Выдвижение версии о личности преступника в подобных обстоятельствах сводится к формуле «убит неизвестным лицом», что является наиболее сложным для выяснения обстоятельств убийства и установления личности убийцы.
Применительно к исследуемой категории преступления круг лиц, его совершивших, довольно узок, и для выдвижения версии о личности убийцы достаточно двух основных факторов при расследовании: обнаружения признаков инсценировки и установления характера его отношений с близкими людьми. Как правило, эти данные указывают верное направление расследования. Именно причастность к преступлению, которая может быть очевидной вследствие заинтересованности лица (конфликтные отношения с потерпевшим, месть, ревность, меркантильные соображения), заставляет его искать любые способы инсценировки, выбирая наиболее правдоподобные, не бросающие на него тень подозрения. Поэтому обнаружение признаков инсценировки разрушает схему события, которое моделирует преступник, и это является для него наиболее опасным в плане разоблачения. В такой ситуации преступник прибегает к действию, усиливающему впечатление инсценировки, с одной стороны, и уменьшающему подозрение в отношении его — с другой стороны. Отсюда — стремление преступника любыми способами создать длительно сохраняющееся инсценирование. Обычно такие обстоятельства сопровождают убийства, скрытые инсценировкой внезапного исчезновения человека, возможного его убийства другими лицами, похищения и т. п. Приходящие после длительного перерыва письма и телеграммы в адрес убийцы или других лиц сразу настораживают следователя, подсказывая ему мысль о продолжении инсценировки, о попытке устранить следственные органы от выяснения обстоятельств исчезновения потерпевшего, поскольку тот якобы обнаружен, уехал по собственной воле, а значит нет необходимости в его розыске. В таких случаях проверка получаемых сообщений, иногда достаточно замаскированных, прежде написанными и не отосланными письмами либо выполненными с подражанием другими лицами, бывает достаточно сложной, однако, как правило, истина устанавливается вопреки надеждам преступника. Этому способствует проведение экспертиз, обысков, предъявления трупа, вещественных доказательств для опознания и других следственных мероприятий, направленных на проверку деятельности преступника, связанной с инсценированием.
Анализ таких важных для расследования обстоятельств, как место, время, способ совершения преступления, позволяет выдвинуть обоснованные версии о личности преступника, учитывая, главным образом, те причинные зависимости между жертвой и преступником, которые выясняются в процессе расследования. В этом отношении традиционным остается для всей теории и практики расследования убийств вопрос о том, кому была выгодна эта смерть, кто может быть наиболее заинтересованным в гибели того или иного лица. Как правило, именно такая логическая посылка является основополагающей для определения круга лиц, которые могут совершить преступление.
Жертва преступления может избираться преступником по различным соображениям, и в этом отношении мотивами убийства, как отмечалось ранее, могут быть и ненависть, и месть, и ревность, и стремление избавиться от лиц, препятствующих желанию устроить по-новому свою жизнь, и меркантильные соображения, и продвижение по служебной лестнице, и возможность официального выезда за рубеж. Все варианты, обусловливающие мотивы совершения убийств, трудно перечислить, так как они определяются субъективной направленностью личности преступника, однако в процессе построения версии о связи жертвы с преступником им придается первостепенное значение.
В отдельных из перечисленных выше мотивов может и не быть конфликтных ситуаций, предшествующих убийству, оно совершается в связи с возникшей мыслью о возможности осуществить свое желание именно подобным образом. Так, в одном из харьковских научно-исследовательских институтов начальник отдела должен был уезжать в зарубежную командировку на длительный период времени. Стремление его заместителя получить эту командировку для себя явилось мотивом убийства с расчленением трупа. С этой целью он пригласил к себе домой начальника «на чашку чая» и убил его ударом молотка по голове. Расчленив труп, преступник разбросал его части в различных районах города. Последующее притворное поведение, плохо скрывающее его радость по поводу предстоящей командировки, вызвало подозрение у некоторых людей о его причастности к якобы внезапному исчезновению начальника. Проведенный обыск на квартире подозреваемого (основаниями для этого были данные оперативно-разыскных органов) позволил обнаружить многочисленные следы крови, загрязненные упаковочные материалы, что сразу изобличало обыскиваемого в совершении убийства.
Мотивами убийства, которые спонтанно ведут к его реализации, могут быть чувства зависти, соперничества, наконец, стремление к достижению высокого положения в обществе. Мы встречаем немало таких примеров в художественной литературе. Отравивший Моцарта Сальери в знаменитой маленькой трагедии А. С. Пушкина, находясь в апогее своих страданий, признается: «... нет правды на земле, но правды нет и выше».
... Я завидую глубоко,
Мучительно завидую. — О небо!
Где ж правота, когда священный дар,
Когда священный гений — не в награду
Любви горящей, самоотверженья,
Трудом, усердия, молений послан —
А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!
Мысль о несправедливости к нему людей и Бога толкает Сальери к принятию преступного решения.
Коварное убийство, инсценирующее внезапную смерть, мы видели и в знаменитой трагедии Шекспира «Гамлет», где честолюбивые мечты преступника, связанного любовными интригами, привели к гибели короля, отца Гамлета.
В характеристике позиции потерпевших при расследовании убийств, скрытых инсценировкой, большое значение может иметь виктимное поведение последних. Нередко жертва преступления провоцирует преступника, сама того не замечая, В виктимном поведении это выражается в оскорблениях, вызывающем поведении, игнорировании общения, оскорбительных жестах, иногда нарочитом, показном молчании, что приводит преступника в ярость, нередко в состояние физиологического, а иногда и патологического аффекта, заканчивающегося убийством. Как справедливо отмечает Л.В.Франк, глубоко исследующий проблемы виктимологии: «... Вина потерпевшего и вина обвиняемого связаны между собой» *.
1 Франк Л. В. Потерпевшие от преступления и проблемы советской виктимологии. Душанбе: Ирфен, 1977. С. 4.
При этом нельзя не обратить внимание на то, что виктимное поведение жертвы особенно сильно действует на лиц с холерическим темпераментом, которые реагируют мгновенно и нередко те или иные раздражители воспринимают гиперболически, что и приводит к разрядке, проявляющейся в ярости, ведущей к убийству. Такие убийства спонтанны, и поэтому их инсценирование происходит впоследствии. Схема инсценирования продумывается позже, как, с одной стороны, служащая оправдыванием для себя самого в содеянном, а с другой — как необходимость уйти от ответственности, скрыть истинное событие. Так, виновный Парамонов, находясь в возбужденном состоянии после ссоры с друзьями по поводу неудач в бизнесе, проходил вечером по улице и грубо толкнул проходившего мимо мужчину. Последний остановился и не говоря ни слова, посмотрел на толкнувшего его человека, повертел пальцем у виска — всем хорошо понятный жест, означающий то, что перед ним ненормальный. Этот жест вызвал такую ярость у Парамонова, что тот ударом кулака в висок «обидчику», убил его. Позже преступник инсценировал нападение с целью ограбления, разбросав около трупа свой кошелек и другие вещи, на которые якобы посягал прохожий. Инсценировка была раскрыта.