Geum.ru

Сборник статей представляет обзор теоретических и экспериментальных работ по интегративной психологии

Вид материалаСборник статей

Содержание


Творчество – ключевой ресурс преодоления трудных ситуаций человеком с установкой жертвы
Формирование и особенности идентичности подростков
Подобный материал:
1   ...   18   19   20   21   22   23   24   25   ...   33

ТВОРЧЕСТВО – КЛЮЧЕВОЙ РЕСУРС ПРЕОДОЛЕНИЯ ТРУДНЫХ СИТУАЦИЙ ЧЕЛОВЕКОМ С УСТАНОВКОЙ ЖЕРТВЫ

Одинцова М.А. (г. Москва)


Клиент с установкой жертвы – это отдельный случай психологической практики, а поэтому и работа должна быть выстроена особым образом. Начнем с самого понятия, остающегося до сих пор мало изученным в психологии. В нашем понимании установка на поведение жертвы – это специфическая форма социальной установки, в основе которой лежит инфантилизм, иждивенческая направленность, стремление к пассивной, выгодной адаптации в среде с использованием неконструктивных стратегий, препятствующих и затягивающих преодоление трудной ситуации. Установка на поведение жертвы, говоря словами Юнга – это своего рода задержка развития индивидуальности, а всякая задержка в развитии означает «искусственно калечить ее» (имеется в виду индивидуальность). «Социальная группа, состоящая из искалеченных индивидов, не может быть установлением здоровым, жизнеспособным и долговечным, ибо только то общество может считаться живучим и долговечным, которое умеет сохранять свою внутреннюю связь и свои коллективные ценности при возможно большей свободе индивида» – писал К. Юнг. Действительно такую установку можно назвать социальным заболеванием, обострившимся в настоящее время, т.к. большинство оказались не готовыми к бурным переменам, которые диктует нам жизнь. Часто современный человек чувствует себя уязвимым, слабым, беспомощным. Пьянство, иждивенчество, пассивность, рентная ориентация, и прочие разнообразные регрессивные формы поведения – это естественная реакция, а, порой, и единственный способ, который находит человек для преодоления трудной жизненной ситуации.

Такая установка может «включать» различные модели поведения человека. На основании типологии единиц анализа отношений в группах В.И. Слободчикова (1995), мы выделили следующие виды «жертв». Игровая роль жертвы – единица анализа свободных, но временных отношений. Это своего рода манипулирование другими с целью получения определенной «выгоды» (любви, внимания, и т.п.). Позицию жертвы человек выбирает сам (свободный характер), «нашел свое место», достаточно прочно стоит на нем (например, игровая роль жертвы, неоднократно приносившая положительный результат, закрепилась в модели поведения человека и перешла в позицию). Социальная роль жертвы предполагает стихийность, подчеркивая и заостряя определенные индивидуально-характерные черты людей. Система социальных ожиданий как бы выталкивает человека в определенную социальную роль. Например, «мальчик для битья», «козел отпущения» – это социальные роли. Статус жертвы («искалеченные индивиды») бывает часто навязан целой группе людей, переживших какую-либо катастрофу (например, статус жертвы приобрели Чернобыльцы), заболевание (ВИЧ-инфицированные), и т.п. Здесь подчерчивается тотальность, неизбежность, часто пожизненность такого «искалеченного» существования.

Но не все так пессимистично. Вся теория Юнга пронизана верой в человека, поэтому мы можем говорить об относительности пожизненного характера установки жертвы, поскольку «иногда случаются далеко идущие трансформации личности» (К. Юнг). Изменения не обязательно могут быть патологическими, разрушающими, «они также могут сопутствовать развитию и, следовательно, укладываться в рамки нормы» (К. Юнг). Кроме этого, отметим, что у человека с установкой жертвы, есть одно общее качество, объединяющее все перечисленные виды поведения жертвы – это дефензивность личностного ядра.

Понятие дефензивность – от лат. defensio оборонительность, защищать. С точки зрения М.Е. Бурно, дефензивные люди конформны, меланхоличны в широком смысле этого слова, склонны к печальным меланхоличным переживаниям, к глубоким страданиям, они слабые, психастеничные, депрессивные и тревожные (М.Е. Бурно). Отсюда, жертва – личность, наделенная совокупностью эмоциональных, когнитивных, волевых и поведенческих компонентов, имеющих дефензивный характер и способствующих непродуктивному способу решения проблем во взаимодействии.

Таким образом, выделяя положение человека в обществе (роль жертвы, статус жертвы, или позицию жертвы), определяя его личностные особенности, можно планировать, определяться с формами и методами, и даже, в какой-то степени, прогнозировать психологическую работу.

Учитывая, что у дефензивного, слабого человека-жертвы есть сильная сторона – это творчество, возникает необходимость активизировать данный ресурс, потому что именно творчество способствует трансформации тягостных переживаний. Об этом писал еще К.Г.Юнг: «Восхитительный бессмертный фонтан творчества бьет в человеке точно так же, как и в природе; воистину, только погрузившись в поток творчества, человек становится частью природы, еще раз присоединяется к «единой реальности» бытия, в которой никакая долговечная не может долго существовать, ибо все в ней является трансформацией». Необходимо отметить, что К.Юнг много внимания уделял взаимосвязи аналитической психологии и творчества. «Их взаимосвязь покоится на том обстоятельстве, что искусство в своей художественной практике есть психологическая деятельность, и в качестве таковой может и должно быть подвергнуто психологическому рассмотрению: под названным углом зрения оно наравне с любой другой диктуемой психическими мотивами человеческой деятельностью оказывается предметом психологической науки» (….) «С другой стороны, однако, утверждая это, мы тем самым весьма ощутимым образом ограничиваем приложимость психологической точки зрения: только та часть искусства, которая охватывает процесс художественного образотворчества, может быть предметом психологии» (К. Юнг). Мы выделяем именно образотворчество по причине затруднений вербализации своих состояний человеком с установкой жертвы. Такой человек, как показывает практика, легче идет на контакт, когда ему предоставляется возможность говорить образами. Кроме этого, работа психолога становится более эффективной.

Безусловно, творчество, особенно образотворчество – это своеобразный механизм, который всплывает на поверхность у людей, глубоко страдающих, переживающих душевную боль. «Благодаря своим личным страданиям, творческий человек ощущает серьезные болезни своего коллектива и своего времени, в глубине себя он несет регенерирующую силу, способную исцелить не только его, но и общество» (К. Юнг).

Образотворчество возможно при включении в работу психолога элементов кататимно-имагинативной психотерапии, «снов наяву», направляемых аффективных образов, в понимании большинства – символдрамы. Кататимно-имагинативная психотерапия – это метод свободного фантазирования в форме образов, на заданную психологом тему (мотив – у основателя самой терапии, ученика К. Юнга Х. Лейнера). Свободное фантазирование на заданный мотив актуализирует творческий процесс клиентов, у которых затруднена вербализация своего состояния. Никто лучше К. Юнга этот творческий процесс не смог бы описать: «Произведения эти буквально навязывают себя автору, как бы водят его рукой, и она пишет вещи, которые ум его созерцает в изумлении. (…) Пока его сознание безвольно и опустошенно стоит перед происходящим, его захлестывает поток мыслей и образов, которые возникли вовсе не по его намерению, и которые его собственной волей никогда не были бы вызваны к жизни. Пускай неохотно, но он должен признать, что во всем этом через него прорывается голос его самости, его сокровенная натура проявляет сама себя и громко заявляет о вещах, которые он никогда не рискнул бы выговорить. Ему осталось лишь повиноваться и следовать, казалось бы, чуждому импульсу, чувствуя, что его произведение выше его и потому обладает над ним властью, которой он не силах перечить. Он не тождествен процессу образотворчества; он сознает, что стоит ниже своего произведения или, самое большее, рядом с ним – словно подчиненная личность, попавшая в поле притяжения чужой воли» (К. Юнг).

«Говорящий праобразами говорит как бы тысячью голосов, он пленяет и покоряет, он поднимает описываемое им из однократности и временности в сферу вечносущего, он возвышает личную судьбу до судьбы человечества и таким путем высвобождает в нас все те спасительные силы, что извечно помогали человечеству избавляться от любых опасностей и превозмогать даже самую долгую ночь» (К. Юнг).

Иными словами, в процессе работы на особом и в тоже время простом и доступном языке образов, происходит гармонизация внутреннего мира человека, развивается осмысленное восприятие событий его жизни, а также формируется его жизнестойкость, качество, которое так необходимо человеку с установкой жертвы. Образотворчество способствует созданию своих собственных историй. Созданные клиентом истории – это лекарство…. В них содержатся средства, позволяющие исправить, или возродить любую утраченную душевную пружину…. (К. Эстес). Кроме этого, «…это вполне доступные способы размягчить давние шрамы, исцелить старые язвы, обрести новое видение…»(К. Эстес). Если эта история творится самим клиентом – она быстрее превращается в действенное «целительное средство» и становится ключевым ресурсом человека, дающим ему силы для преодоления трудных жизненных ситуаций. Ведь, «творческое живет и произрастает в человеке, как дерево в почве…» (К.Юнг). Процесс творческого созидания подобен некому произрастающему в душе человека живому существу. «Аналитическая психология называет это явление автономным комплексом, который в качестве обособившейся части души ведет свою самостоятельную, изъятую из иерархии сознания психическую жизнь и сообразно своему энергетическому уровню, своей силе либо проявляется в виде нарушения произвольных направленных операций сознания, либо, в иных случаях, на правах вышестоящей инстанции мобилизует Я на службу себе» (К. Юнг).

Использование образотворчества мобилизует Я себе на службу, поэтому может быть рекомендовано в качестве одного из эффективных мероприятий при работе с клиентом с поведением жертвы.

Кроме этого, хотелось бы отметить, что К. Юнг предупреждал и о последствиях «неродившихся историй». «Не родившееся произведение в душе художника – это стихийная сила, которая прокладывает себе путь либо тиранически и насильственно, либо с той неподражаемой хитростью, с какой умеет достигать своих целей природа, не заботясь о личном благе или горе человека – носителе творческого начала» (К. Юнг). Поэтому, так необходимо задействовать творческий ресурс клиента, тем более, что он сам к этому стремится.

Постепенно ощущение себя жертвой переходит из негативного в позитивный контекст, теряется эффект разрушения, отмирает ненужное, жертва приобретает созидательное значение, потому что это понятие в старославянском («же» – жизнь; «тва» – творение) – жизньтворящий. А все начинается с творчества и образотворчества. Как писал К.Г. Юнг «Творческий процесс есть как возникновение и рождение, так и трансформация и возрождение», а значит индивидуация, как постоянный рост, развитие, реализация своей самости, процесс взросления и освобождения от установки жертвы. Это подтверждают и библейские тексты, о которых нам мало что известно. «Жертва – призывание имени Господа, влечение любви и благодарности к Богу за полученные от Него благодеяния» (библ.). Но это не та материальная жертва, которую мы наспех даем на храм. Это другая жертва – Богу (Миру, Вселенной) нужен поступок. И поступком этим может быть постоянное совершенствование самого себя. «Он хочет, чтобы мы, как и Он, изменились, стали творцами и занимались на пашне общей совместной деятельностью, каждый своим даром и предназначением» (Евр. 13:16). Т.е. достигали состояния гения жизненного творчества, состояния, когда человек становится гениальным автором, превращая свою жизнь в произведение искусства.


ФОРМИРОВАНИЕ И ОСОБЕННОСТИ ИДЕНТИЧНОСТИ ПОДРОСТКОВ

Павлова Ю. (г. Гомель)


Исследование идентичности является одним из наиболее актуальных направлений в психологии подросткового возраста, поскольку личностные изменения, происходящие в период пубертата и юности, связаны с формированием и становлением личной идентичности. «Поиск личной идентичности – центральная задача периода взросления. Физическая и психическая нестабильность, ожидания со стороны общества и проблемы развития ставят молодых людей в нелегкое положение. В этот период необыкновенно трудно согласовать собственные переживания, переживания окружающих и приспособление к общественным нормам. Однако речь идет никоим образом не о болезни, а всего лишь о биологическом и нормативном кризисе, означающем наряду с нестабильностью мобилизацию значительных созидательных сил». [7, с.262] Эрик Эриксон утверждал, что «идентичность индивида основывается на двух одновременных наблюдениях: на ощущении тождества самому себе и непрерывности своего существования во времени и пространстве и на осознании того факта, что твои тождество и непрерывность признаются окружающими… Эго-идентичность имеет отношение не просто к самому факту существования; это как бы качество существования, придаваемое ему этим «эго»… Эго-идентичность в его субъективном аспекте – это осознание того, что синтезирование Эго обеспечивается тождеством человека самому себе и непрерывностью и что стиль индивидуальности совпадает с тождеством и непрерывностью того значения, которое придается значимым другим в непосредственном окружении». [9, с.58-59]

Идентичность является одним из понятий, описывающих психическую реальность, как целостность. Сложность описания психической реальности в ее целостных характеристиках обусловлена процессуальностью ее феноменов. «Теория идентичности вдохновлялась блестящими догадками, которые основывались одновременно на психологической клинической практике, на лонгитюдном изучении детского развития и антропологических исследованиях. Именно соединение этих работ привело к созданию теории развития, попытавшейся интегрировать фрейдовские открытия и влияния социального окружения в единой модели развития. Несомненно, эта модель часто кажется весьма умозрительной, поскольку мы не всегда располагаем адекватной методологией изучения психосоциальной идентичности, являющейся ядром представления о себе и основой интериоризации различных аспектов жизненного опыта». [2, с. 145]

Внесший в психологию понятие идентичности, Э. Эриксон утверждал, что она не может быть исследована с помощью объективных методов, и только клинический анализ позволяет приблизиться к ее пониманию. «Э. Эриксон в своих работах не прибегал к эмпирическим исследованиям, ограничиваясь теоретическим анализом проблемы идентичности. Когда же его последователи попытались обосновать его идеи эмпирически, оказалось, что приведенные определения метафоричны и широки; это не позволяло выделить переменные эмпирического исследования. Появились попытки дать более строгое и операциональное определение идентичности». [1, с. 132] Изучение и измерение идентичности в отрочестве ведется в основном в рамках трех методических подходов – это опросники, методики самоописания и полустандартизированные интервью.

Дж. Марсия развил теорию Э. Эриксона, дополнив ее четырьмя статусами идентичности, его статусная модель идентичности широко применяется в исследованиях подростков. «Марсия определяет идентичность как внутреннюю структуру влечений, привычек, верований и предыдущих идентификаций. Операционализация этого понятия исходит из двух теоретических предположений: с одной стороны, Я-идентичность понимается как гипотетическое состояние постепенного структурного изменения личности, впервые появляющееся в отрочестве, и, с другой стороны, Я-идентичность есть субъективное чувство, доступное интроспекции». [2, с. 148]

Для исследования идентичности Дж. Марсия разработал метод полустандартизированных интервью, касающихся трех тем: идеология, профессиональное самоопределение и сексуальность. Анализ ответов производился на основании двух критериев: «1) наличие или отсутствие критического периода приятия решений в данной области, чтобы выделить содержательные элементы самоопределения Я, и наличие активного периода вопросов; 2) степень аффективного и когнитивного «вкладов» в функциональную организацию элементов в процессе ее консолидации». [2, с.149] Анализ интервью по этим критериям позволяет определить, каким из четырех статусов идентичности обладает респондент. Рассмотрим, статусы идентичности, выделяющиеся в статусной модели Дж. Марсии:

1. Достигнутая или зрелая идентичность являет собой благополучное завершение кризиса идентичности, возникновение новой самотождественности, переход от поиска себя к практической самореализации. «Этим статусом обладает человек… сформировавший определенную совокупность личностно значимых для него целей, ценностей и убеждений. Такой человек знает, кто он и чего он хочет, и соответственно структурирует свою жизнь. Таким людям свойственно чувство доверия, стабильности, оптимизм в отношении будущего. Осознание трудностей не уменьшает стремления придерживаться избранного направления. Свои цели и ценности такой человек переживает как личностно значимые и обеспечивающие ему чувство направленности и осмысленности жизни». [1, с. 133-134]

2. Мораторий – это период построения своей идентичности, период поиска ответов на вопросы кто я и какой я, на этой стадии индивид находится в процессе нормативного кризиса самоопределения. На ранних этапах моратория подростки могут испытывать чувство радостного ожидания и любопытства в предвкушении будущих изменений. Человек с таким статусом постоянно занят поиском информации, необходимой для разрешения кризиса, экспериментированием со стилями жизни и социальными ролями. «Подростки и молодые взрослые в статусе моратория находятся в середине продолжающегося кризиса идентичности или периода принятия решений. Эти решения могут касаться выбора профессии, религиозных или этических ценностей, политической философии. Молодежь в этом статусе поглощена поиском «самих себя». [5, с. 527]

3. Предрешение или преждевременная идентичность (досрочная идентификация) – «принятие на себя обязательств, не проходя через кризис идентичности. Таким образом, можно охарактеризовать статус идентичности тех людей, которым в силу внешних обстоятельств рано пришлось приять на себя преждевременную взрослость, включиться в соответствующую систему отношений не самостоятельно, а на основе чужих мнений, следуя чужому примеру или авторитету». [4, с.92] Часто цели, ценности и убеждения таких людей схожи с родительскими или отражают их ожидания. Однако по содержанию и силе элементы преждевременной идентичности могут не уступать тем, что были обретены в зрелом статусе идентичности.

4. Диффузная или неопределенная, размытая идентичность характеризуется тем, что индивид еще не столкнулся с кризисом идентичности. Это своеобразное продление детства, состояние избегания решений и отказа от поиска собственной идентичности. Такие подростки не выбрали себе профессиональную роль, не выработали сколько-нибудь четких убеждений и взглядов. «Такое состояние идентичности характерно для людей, которые не имеют прочных целей, ценностей и убеждений, которые не пытаются активно сформировать их. Они или никогда не находились в состоянии кризиса идентичности, или оказались не способны решить возникшие проблемы. При отсутствии ясного чувства идентичности люди переживают ряд негативных состояний, включая пессимизм, апатию, тоску, ненаправленную злобу, отчуждение, тревогу, чувства беспомощности и безнадежности». [1, с. 134]

«Существование этих четырех статусов эго-идентичности к настоящему времени имеет много эмпирических подтверждений. Кроме того, проведено немало исследований, в которых изучалась связь описанных статусов идентичности с моделями взаимоотношений в семье. Это направление исследований, подытоженное такими авторами, как Марсия и Уотерман, показало, что у индивидуумов с предрешенной эго-идентичностью наблюдаются более теплые отношения с родителями, чем у имеющих другие статусы эго-идентичности». [8, с.241] Такие подростки чаще других при принятии жизненно важных решений и в критических ситуациях обращаются за поддержкой к своим семьям. Для подростков в статусе моратория характерна двойственность в отношениях с родителями: с одной стороны они вступают с ними в конфронтацию, с другой – обижаются при отсутствии поддержки родителей. В таких семьях уровень конфликтности более высокий, и дети не имеют обыкновения искать помощи родителей в ответственных случаях. Самая большая дистанция между родителями и подростками наблюдается в семьях индивидуумов с размытой идентичностью. «По всей вероятности, диффузный статус чаще всего встречается у тинэйджеров, сталкивающихся с отвержением или пренебрежением со стороны отстраненных или незаботливых родителей». [5, с. 528] Подростки, обладающие зрелой идентичностью, наиболее стабильны в отношениях с семьей, они имеют устойчивые и определенные представления о роли родителей в их жизни и строят с ними позитивные отношения. «У подростков, достигших идентичности, чувства к своим родителям и семье наиболее уравновешены. Их поиск независимости менее перегружен эмоциями в сравнении с подростками, находящимися в статусе моратория, и не сопровождается изоляцией и чувством заброшенности, характерными для индивидов с диффузным статусом». [5, с. 528]

Результаты многочисленных европейских и американских исследований позволяют сделать вывод, что статус идентичности оказывает глубокое влияние на социальные ожидания, образ Я и реакции на стресс у подростков, также благодаря им выяснилось, что уровень идентичности тесно связан с рядом индивидуально-личностных черт, которые складываются в определенные синдромы. «Кросс-культурные исследования в Соединенных штатах, Дании, Израиле и других странах позволяют предположить, что четыре статуса Марсиа являются частью сравнительно универсального процесса развития, по меньшей мере, для культур, характеризуемых длительным подростковым периодом и индивидуалистической ориентацией». [5, с. 527] Также в результате исследований была подтверждена связь между статусами идентичности и тревожностью: мораторий предполагает более высокий уровень тревожности, а обладатели преждевременной идентичности менее тревожны в силу психологических механизмов, защищающих представления о себе. Статусы зрелой идентичности и моратория связаны с более высоким уровнем самоуважения по сравнению с двумя другими статусами. «Непосредственных связей между уровнем идентичности и интеллектом не найдено, но есть значимые различия в когнитивном стиле (сложившихся установках познавания мира). Так «размытая идентичность» и «досрочная идентификация» связаны с меньшей интеллектуальной самостоятельностью, особенно при решении интеллектуальных задач в стрессовых ситуациях… «Мораторий» и «зрелая идентичность» сочетаются с более сложными и дифференцированными культурными интересами и более развитой рефлексией». [3, с. 92] Обладающие зрелой идентичностью или статусом моратория испытывают большую неудовлетворенность своей школьной жизнью и свободнее выражают отношение к ценностям подростковой культуры, чем подростки с преждевременной идентичностью. «Подростки, находящиеся в статусе «предрешение», придерживаются авторитарных ценностей, и Подд смог показать это в ходе экспериментов Милгрэма («подчинение приказу»), во время которых испытуемый должен был наказывать подставную «жертву» электрическими разрядами. Было показано, что такие испытуемые проявляют себя более жестокими в выборе наказания и чаще высказывают готовность продолжить опыт. Отмечалось также, что те испытуемые, которые обладают статусом диффузной идентичности, достигают более скромных результатов по шкале самостоятельности, чем те, которые обладают «зрелой идентичностью» и «мораторием». Наконец, испытуемые с этим статусом идентичности являются более «экстернальными» при задачах на определение причин успеха и неудачи, демонстрируя тем самым меньшее освоение функций контроля за событиями, которыми отмечена их повседневная жизнь». [2, с.150]

Разумеется, число людей в статусе достижения идентичности с возрастом увеличивается, но особенности индивидуального развития, в том числе, зависят от многих социальных факторов, например среди работающих подростков больше достигших идентичности, чем среди учащихся. Однако подростковый статус идентичности для различных ее аспектов часто бывает не одинаков, так индивидуум может обладать мораторием в отношении идеологических убеждений, предрешением в профессиональном выборе и диффузией в сексуальной сфере. «Статусы идентичности – это как бы и этапы развития личности, и вместе с тем – типологические понятия. Подросток с неопределенной идентичностью может вступить в стадию моратория и затем достичь зрелой идентичности, но может также навсегда остаться на уровне размытой идентичности или пойти по пути досрочной идентификации, отказавшись от активного выбора и самоопределения». [3, с.92]

В поведении и установках, связанных с различными статусами идентичности, обнаруживаются существенные различия между мужчинами и женщинами. Согласно традиционно мужским представлениям идентичность формируется, прежде всего, в сфере профессиональной ориентации. Женщины же, как правило, большее значение придают семье и межличностным отношениям. Таким образом, ребята и девушки имеют разные критерии самооценки, одни оценивают себя главным образом по своим предметным достижениям, другие – по качеству межличностных отношений. В некоторой мере это и определяет разное соотношение компонентов мужской и женской идентичности. Согласно представлениям А. Уотермана время формирования подростковых статусов идентичности, их стабильность и гендерные различия зависят от культуры, в которой живут юноши и девушки. «В результате многочисленных исследований было выявлено, что относительная доля подростков в каждом статусе идентичности различается в зависимости от культуры и, в особенности, от идеологии и религии». [5, с. 530]

Если для мальчиков-подростков результаты исследования утверждают большую адаптивность статусов зрелой идентичности и моратория, то для девочек более стабильным и адаптивным статусом является предрешение. Этот статус «содержит в себе те же положительные моменты, что и статус зрелой идентичности у мальчиков… Такие девочки стремятся воспроизвести семейные ценности в своих идеологических ориентациях и планах на будущее… В большинстве исследований, цитированных Марсиа, отмечаются признаки дезадаптации девочек в ситуации моратория: пониженное самоуважение, высокая тревожность, чувство неудовлетворенности и наличие конфликтов. Это, несомненно, связано с воздействием культурных факторов, которые ограничивают девочек в их опыте самореализации и делают жизнь более суровой для тех из них, кто оспаривает семейные ценности». [2, с.151] Интересно, что в статусе идентичности в религиозных аспектах нет значимых гендерных различий, тогда как в отношении политических убеждений, существует значительное различие в статусе идентичности между старшими подростками мужского и женского пола: первые чаще находятся в статусе зрелой идентичности, а вторые – в статусе предрешения.

Зависимость подросткового опыта от пола прослеживается во всех областях психологической и социальной жизни. «Наблюдения, полученные в разных областях, свидетельствуют в основном в стереотипных образах: мальчик самоутверждается, представляет свое будущее в понятиях самореализации, он жаждет успеха и соревнования. Девочка… воспроизводит родительские модели и особенно ценит межличностные отношения. Многие данные показывают также, что отрочество представляется для девочек периодом отказа от планов личностной самореализации в пользу женственности». [2, с. 162] Однако, не смотря на гендерные различия, и для девушек, и для юношей период обретения идентичности – это период принятия личной ответственности за свою жизнь и судьбу, это принятие новых социальных ролей и выработка стиля социальной адаптации, это начало вхождения во взрослую жизнь.