Geum.ru

Текст взят с психологического сайта

Вид материалаДокументы

Содержание


I. культур антропологический подход
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   10   ...   34


I. Отрочество; исторический подход

трочество — это период жизни, отмеченный ходом исто* рии. В самом деле, возрастные категории, которые разде­ляют жизненные этапы и указывают на границы между поколениями, варьируют в разных эпохах; это касается этапа перехода от возраста подростка к возрасту взрослого, Стиль жизни я предпочитаемые ценности прямо подвержены историческому влиянию, и отрочество больше, чем другие возрастные периоды, детерминировано социальными изменениями. К тому же значи­тельную эволюцию претерпевают и институты юношеской социа­лизации, существенно модифицируя психологию подростка. Так, например, повсеместное распространение школьного образования вызвало серьезные изменения в сегрегации возрастных групп.

Однако следует признать, что исторический подход в современ­ной литературе ш> психологии подростка, как, впрочем, и во всей литературе по возрастной психологии, фактически отсутствует. Же­лание психологов описать универсальные законы развития оставля­ет впечатление ширмы, за которой скрывается определяющее влияние исторического процесса на развитие человека. Дебесс* изве­стный французский специалист по подростковому возрасту (Debessei1947)I считал, что «ошибкой было бы думать, что юность меняется вслед за эпохой*.. Конечно, в ней отражаются веяния своего времени... Но позади изменчивых образов юности стоит вечная юность, во все времена верная сама себе в своих тенденци-

1 Кле М- Психология подростка. Психосексуальное развитие-М.: Педагогика, 1991.

103

ях„ законах развития, в своих представлениях о мире вещей в мире людей, Именно эти закономерности нуждаются в открытии и определении* (ibid,, р, 9—10),

Но с тех пор различные теоретические и особенно недавние эмпирические исследования в русле так называемой новой соци­альной истории показали иллюзорность представ л екнй о психоло-гячееком развитии как основанном на неизменных законах, вне исторических, материальных и культурных условий. Социальная история интересуется повседневной жизнью обычных мужчин и женщин, не оставивших письменных свидетельств (биографий, генеалогий или писем) и не попавших в официальную историю-

Бесспорным новатором в этой области является Филипп Ариес, положивший начало подобным исследованиям своим внушительным трудов по истории ребенка в семейной жизни в старорежимной Фран­ции (в период до 1789 г,)* Согласно Ариесу, в доиндустриальной Европе отсутствовало различие детства и отрочества. В XVHI в* не уществовало никакого понятия для той возрастной категории, кото-ую сегодня принято называть отрочеством, ему еще предстояло сфор-фоватъся, Ариес считает, что это произошло лишь в конце XIX в,; именно в это время юность становится основной темой в литературе» объектом заботы моралистов и политиков. С этого мгомента начинают серьезно интересоваться тем, что думают юные, и публиковать статьи по этому вопросу. Отрочество появляется в истории как таящее в себе


новые ценности, способные оживить дряхлеющее общество. Эта мысль пропитывает, впрочем, все творчество Стэнли Холла» который еще в 1904 г. опубликовал первое научное исследование по отрочеству,

Если Ариес считает * датой рождения * отрочества период 1900-х годов, то юношеское создание как чувство принадлежно­сти к группе, имеющей общие заботы и устремления, в Европе стало общим явлением только в конце первой мировой войны, когда солдаты противопоставили себя прежним поколениям. С этого момента отрочество распространилось> растянулось во вре­мени, оттеснял детство вверх по течению жизни» а зрелость — вниз. Постепенно произошел раскол поколений, который харак­теризует наше время, с длинным периодом отрочества, покрыва­ющим практически все десятилетие между 10 и 20 годами.

Таким образом совершился переход от эпохи без отрочества к эпохе XX в., когда отрочество становится любимым возрастом. Его стремятся достичь как можно раньше я задержаться в нем как можно дольше. Все происходит* согласно Ариесу, так, как если бы каждой эпохе соответствовал свой привилегированный

104

период жизни: XVII в, — молодой человек, XIX в. — ребенок,

XX в. — подросток* Эти различия, утверждает Ариес, сущест­венно зависят от демографических отношений между различны­ми поколениями (Aries, 1973, р, 8—21)*

Подобное направление исследований, начатое Ариесом, вы­звало целую серию исторических работ, в которых делались попытки очертить истоки современной семьи {Shorter, 1977) и появление современного отрочества (Katz, 1975). Эти работы подтверждают идеи Ариеса, более точно датируя рождение со­временной семьи второй половины XIX в,- когда аозрастает роль частной жизни, интимности я чувственной стороны брака. Эта эпоха, совпавшая с индустриализацией, привела к увеличению времени пребывания подростков в семье вплоть до брака, создав тем самым феномен современного отрочества,

IL Отрочество: антропологическая перспектива

I. КУЛЬТУР АНТРОПОЛОГИЧЕСКИЙ ПОДХОД

Основным событием отрочества является постепенное включение в мир взрослых; итог социальный переход не нужно пугать с биоло-iHHecKHM феноменом пубертатного развития. В самом деле* несмотря на отдельные вариации, в целом пубертат везде наступает в одно и то же время и его биологические последствия везде одинаковы, имеют всеобщий характер, однако время окончания отрочества и признания взрослого состояния значительно варьируется в разных культурах.

Уже первые антропологические исследования сильно изменили представления об отрочестве, отведя центральную роль в этом возра­сте социальным факторам развития и показав, что особенности подросткового периода, так же как н- его продолжительность, детер­минируются социальными институтами, с помощью которых обще­ство обеспечивает переход от детского состояния к взрослому. Более 50 лет назад Мил провела исследования сначала на Самоа» затем в Новой Гвинее с целью наблюдения за ходом развития подрост­ков-аборигенов. Для Маргарет Мид1 и Рут Венедикт исследования различий в разных культурах стали своего рода социальной лабо-

1 Классические работы Маргарет Мид по культуравтровологня представлены на русском языке в кн.: Мид М. Культура я мир детства. М 1988, — Примеч. ред*

105

раторней и позволили поставить под сомнение существование универсальной схемы взросления, а также увидеть в новом свете этапы развития ребенка в нашей культуре.

Роль факторов культуры в развитии подростка наиболее ярко продемонстрирована в труде «Взросление на Самоа*, изданном впер­вые в 1928 г* В этрй работе Мид описывает повседневную жизнь на Самоа и различные аспекты развития девочек-под ростков. В послед­ней главе Мид рассматривает проблемы взросления американской девочки-подростка в сравнении с девочкой иа Самоа: «... (в обоях случаях — М. JC.) перед лавди дети, проходящие через одинаковые стадии физического развития. ,*> достигающие пубертата с началом первых менструаций, постепенно достигающие физической аре л о ста,.. Физическое развитие представляет собой константный фактор в Америке и на Самоа; однако юные американки и девушки Самоа отличаются друг от друга. Должны ли мы так же уверенно, как и в «случае телесных изменений*, считать, что отрочество и там и здесь является периодом развития, влекущим за собой конфликты и стрессы?* (Mead, 1961, p. 144, 145),

Мнд отрицательно отвечает на этот вопрос. На Самоа она не наблюдает различий между девочками, еще не достигшими пубер-тата и подростками; за исключением физического развития, ни­что не отличает девушку, два года назад достигшую половой зрелости, от той* которой это предстоит через два года* Отрочество никогда не описывается самоанскими девушками как сложный период жизни. Наоборот* это время выступает для них как перкод счастливой беззаботности; тревоги или стрессы им незнакомы*

Почему же существуют такие различия в психологическом развитии самоанских и американских девушек? Первая причина, согласно Мид, заключается в общей атмосфере беззаботности, ца­рящей яга Самоа: отсутствуют экономический и социальный прес­синг; главное же, нет необходимости социального, морального и профессионального самоопределения. Вторая причина заключает­ся » контрасте жесткости американской сексуальной морали до отношению к подросткам и терпимости сексуальных нравов иа Самоа, где * сексуальность считается естественной и приятной вещью; сексуальная свобода ограничена лишь редкими (кастовы­ми) соображениями, взрослые слишком заняты для того» чтобы уделять время многочисленным приключениям подростков. Все в обществе разделяют эту точку зрения* (ibid., p, 148).

106

Наконец, сама организация социальной жизни на Самоа ка­жется призвшсной уменьшить все виды глубоких эмоциональных привязанностей между людьми: ребенок очень рано отдаляется от семьи и вступает в разветвленную сеть родственных отношения, которые гораздо шире семейного круга; верность между влюблен­ными и супругами не является обязательной. Это сильно отличает­ся от западной модели семейной жизни, которая протекает в ограниченном семейном кругу, большое значение придает любви, а также отношениям привязанности и зависимости; Как об этом пишет Мид, *самоанские родители, несомненно, отвергли бы как неприличную и одиозную такую мораль, которая основана на личной привязанности:' «будь вежлив, чтобы мама была доволь­на*, «не груби сестре, это огорчит папу* (ibid., p. 224)+

Картина жизни подростка в Новой Гвинее, где Мид наблю­дала процессы взросления и воспитания у племени ману, север* ной народности острова, живущей в свайных поселениях на берегу лагуны ь была другой — ненадежное существование регу­лировалось сложной системой принудительных запретов и табу.

Для девушки наступление пубертата означало «начало взрос­лой жизни... конец игр, беззаботных дружб, счастливых часов беспечных прогулок по деревне* (Mead, 1958, р. 132), Первые менструации сопровождаются празднествами, во время которых девушку поздрадаляют и украшают; это событие связано для нее с уменьшением участия в общественной жизни селения и началом «лет ожидания..* между беззаботными: детскими играми и супру­жескими обязанностями»'.

У мальчиков достижение пубертата сопровождается различ­ными ритуалами, такими, как церемония прокалывания ушей и посещение острова предков. Но этот период короток» так как по окончании церемоний мальчик возвращается к своим товари­щам по беззаботным детским играм.

Отрочество описывается как счастливое время и для дево­чек, и для мальчиков: тяжелым периодом жизни считается начало супружества* JB этот момент безразличная молодая жена приходит в дом мужа, которого она не выбирала, и-тот долго будет выражать по отношению к ней сварливую враждебность, поскольку в течение многих лет будет вынужден жить в зависи­мости от родителей, одаривших его этой женой и домашним скарбом, Ставшие классическими работы Мид, сравнивающие жизнь подростка в примитивных обществах и в обществах за­падной культуры, во многом оказали влияние на современные

107

представления об отрочестве. Однако лишь в 50-е годы ее идеи реально повлияли на теоретическое осмысление отрочества, хотя обе эти работы были признаны событием сразу же после их опубликования. Далее сегодня они сохраняют свою актуальность и по-прежнему представляют образец полевого культурантропо-логаческого исследования. Как признается в своей автобиогра­фии Мкд, она осуществила эти исследования с целью проверки идей Холла о неизбежном характере подросткового крияиса. В 20-е годы сильное влияние на генетическую психологию в США оказали личность и воззрения Холла. Однако психологические взгляды Холла сами находились под сильным влиянием его фи л о софе ко-методологических представлений об эволюции чело­вечества и о том месте, которое должно занимать отрочество в воспроизводстве человеческого рода. Вероятно, в начале бека лишь малая часть американских подростков испытывала кризис отрочества, наполненный стрессами* тревогами и конфликтами. Большинство же подростков включалось во взрослую жизнь, приспосабливая свое поведение к тем нормам и правилам, кото­рые преобладали в разных социальных группах. Многие из них, однако, испытывали чувства страха, вины или подавленности, связанные с моральными и социальными запретами, которые характеризовали их сексуальную жизнь. В этом отношении ра­боты М. Мид ясно продемонстрировали, как социальные инсти­туты конкретной культуры формируют содержание жизненного опыта подростка,

2, ОБРЯДЫ ИНИЦИАЦИИ

В большинстве примитивных культур существуют странные на взгляд европейца церемонии, вводящие подростков во взрос­лую жизнь. Подобные обряды инициации, распространенные по всему миру, были предметом многих наблюдений — сначала миссионеров и путешественников» затем этнологов. Этот систе­матизированный материал представляет собой богатое, но в силу большой вариативности обрядов очень- сложное исследование. Такие обряды могут быть кратковременны или же длиться года­ми* они могут протекать как простые церемонии или сложные представления, требующие специальных сооружений и длитель­ной подготовки* они могут быть радостным праздником или впечатляющими церемониями с преодолением опасностей, фи­зическими лишениями и ритуальной хирургией — полировани­ем зубов, надрезами на коже, обрезанием и т

108

Психологи пытаются расшифровать обильную символику инициации, стараясь обнаружить за символами тот лкчкостйый смысл, который имеет для индивида достижение взрослого ста­туса. Как правило, психологические интерпретации инициации сводятся к обсуждению конфликтов, связанных с эдиповым комплексом, к утверждению половой идентичности и стабилиза­ции половых ролей. Не пренебрегая данными аспектами» антро­пологи стремятся описать возможные обрядовые разновидности достижения; взрослости и выделить социальное значение приоб­щения ко взрослому статусу. Однако и те и другие исследовате­ли признают, что данный ритуал всегда предназначен для подготовки ребенка к своему будущему статусу и для приобще­ния к этому статусу подростка.

- Психологические функции обрядов инициации мальчиков

Обряды инициации мальчиков часто протекают публично: будущие участники собираются> разбившись по возрастам, на площади селения или в специально отведенном месте* Эти свое­образные церемонии издавна наблюдались во всех уголках мира. Они стали предметом разнообразных психологических интерпре­таций, группирующихся вокруг трех основных тем: овладение эмоция ми f связанными с эдиповым комплексом; присвоение половой идентичности и контроль над бисексуальными влечени ями подростка.

а) Овладение эмоциями* связанными с эдиповым комплексом

Уайтшгг, Клакхсш и Энтони (Whiting, kluckhohn, Antony, 1951) выдвинули гипотезу о функциях обрядов инициации у мальчиков на основе идеи разрешения эдиповых конфликтов в отрочестве: тесная связь ребенка с матерью в детстве порождает


ревность к отцу, в результате чего оказывается необходимым определенное социальное вмешательство для предотвращения инцеста с матерью и открытой враждебности к отцу,

В некоторых примитивных племенах мать и сын спят в одной постели с рождения ребенка и часто в течение более двух лет; в этих общностях послеродовые сексуальные отношения между супругами прерываются запретами и табу, Уайтинг и его сотрудники утверждают, что здесь следует ожидать появления особенно жестоких обрядов инициации мальчиков, содержащих испытания мужества, физические лишения и операции на гени* талиях в целях преодоления эдиповых влечений, Уайтинг с соавторами эмпирически исследовали в 56 случайно выбранных во

109

всех точках земного шара племенах статистическую взаимо­связь между тремя следующими переменными: совместным ском матери и сына, сексуальными супружескими запретами в послеродовой период к наличием жестоких обрядов инициации подростков. Эта связь оказалась статистически достоверной. Ав­торы пришли к выводу, что основная функция инициации маль-чиков заключается в преодолении влечений инцеста и предупреждении открытого бунта против отцовского авторитета в тот момент, когда физическая зрелость делает этот бунт опас­ным, усиливает мужскую идентификацию и принятие подрост­ком мужской роли,

Работа Уайтинга и его соавторов стала объектом постоянной критики со стороны антропологов {Brown, 1965; Norbeck et aL, 1962; Young, 1962), Последние в особенности упрекали их в оторванности сделанных наблюдений от этнологического контекста и в силу этого несколько обесцененных, главное же — в пристрастном отборе переменных, согласующихся с психоаналитическими предположе- и маскирующих такие фундаментальные социальные факто- как полигамия или преобладание власти мужчин, укрепляющейся благодаря различным мужским союзам. Янг (Young, 1962) обратился к исследованию этих же 56 племен, наблю­давшихся Уайтингом к его сотрудникам!, введя в дополнение к изученным переменным такую, как мужская солидарность, опреде­ляемая наличием тайных мужских сообществ, запретных для жен­щин. Янг показывает, что наличие подобной мужской солидарности в большей степени определяет жестокие обряды инициации, чем особенности воспитательной практики на первом году жизни ребен­ка. По его мнению, основной функцией обрядов инициации являет­ся скорее подчинение половых ролей подростка социальным требованиям, вытекающим из высокой степени мужской солидарно­сти, нежели овладение подростком детскими эмогщями эдипова комплекса.

б) Присвоение половой идентичности

Вартон и Уайтинг (Burton Whiting, 1969) критически пере­смотрели предыдущие гипотезы Уайтинга и других, попытан-шись на этот раз интерпретировать функции обряда инициация на основе понятия вторичной идентификации. В сообществах с

такими послеродовыми обычаями, когда мальчик изгоняется из материнской постели в пользу ранее выдворенного из нее отца, он испытывает к своему сопернику амбивалентное чувство нена-

110

висти и зависти. Эта зависть заставляет его идентифицироваться с отцом. Подобная форма идентификации должна быть усилена в ходе инициации посредством вторичной ритуализированной идентификации, в которой происходит закрепление мужской

половой идентичности,

*Мы утверждаем» что объяснение в терминах половой иден­тичности является более валидным и плодотворным. Мы считаем, что в общностях, содержащих конфликтную половую идентифика­цию, в которых ребенок сгшт с матерью, а семейное единство контролируется мужчинами, можно наблюдать обряды инициа­ции, функционально служащие разрешению этих сексуальных конфликтов* (Burton, Whiting, 1969, p. 67),

е) Разрешение бисексуальных влечений

Беттельгейм в работе «Символические ранения* (Bettelheim, 1971) дал несомненно наиболее оригинальное объяснение обрядам инициации мальчиков. Его размышления базируются на двух источниках: на материалах групповых психотерапевтических се­ансов с подростками-невротиками в ортогенетической клинике в Чикаго и на анализе многих этнографических данньсс об обрядах инициации, связанных с обрезанием и насечками на пенисе* В частности, Беттельгейм пишет, что в смешанной психотерапевти­ческой группе мальчики проявляли беспокойство и неуверенность в своем сексуальном статусе и зависть к статусу девочек: наличик менструаций и возможности вынашивания ребенка в своем чреве. Девочки, в свою очередь, будучи уверены б своей половой принад­лежности в силу менструаций, проявляли враждебность по отно­шению к ним» наделяли их магической силой. Когда мальчики узнали, что у девочек начались месячные, они испытали зависть, так как девочки сексуально «выросли», и группа решила создать секретный ритуал, согласно которому мальчики обязаны были каждый месяц резать свой указательный палец и смешивать эту кровь с менструальной кровью девочек.

Беттельгейм связывает наблюдения о мифах, окружающих появление первых менструаций > с содержанием ряда распрост­раненных в Австралии специфических обрядов инициации.

Их ритуальная практика состоит в надрезании основания пениса, что обнажает уретру и позволяет думать, что мужской орган стал похож на вульву* Сравнение на этом не кончится, так как в некоторых племенах насечку делают каждый месяц для появления менструальной по своему символическому значению

111

крови. Согласно Веттельгейму, насечка пениса составляет символическое утверждение обладания вагиной и менструаци­ями. Функцией инициации, по Беттельгейму* является симво­лическое утверждение того, что мужчины способны к деторождению и что они в состоянии иметь такой же сексуаль­ный аппарат, как у женщин. Целью инициации является не предотвращение инцеста и утверждение мужской идентифика­ции, как это утверждали Уайтинг с соавторами* а присвоение сексуальной роли на основе удовлетворения бисексуальных влечений.

В действительности представления Беттельгейма во многом ис­ходят из психоаналитических концепций, ибо, как это утверждает Грин (Green, 1971), интерпретации Беттельгейма основаны именно на вторичном развитии эдипова комплекса. По его мнению, обреза­ние и насечка составляют «символические ранения** придуманные женщинами и связанные с мифами о плодородии, а не являются, как это утверждал Фрейд, * символическими заместителями кастрации, наказанием, которое первобытный отец когда-то наложил на своих сыновей в силу своего всемогущества» (BctteUieim, 1971, р. 43),

Лапланш
Согласно Лалланшу, утверждения Беттельгейма бросают на­стоящий вызов психоаналитической теорииt так как приоритет женского желания подразумевает «отрицание фаллической про­блематики*' (Laplanche, 1975, р. 56) и искусственное «обесценива­ние комплекса Эдипа* (ibid, p, 5$), который больше не играет основной ролк,