Geum.ru

Актуальность темы

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3
Глава 3. Внутренняя структура традиционных сельских геоэкосоциосистем.

Глава состоит из нескольких разделов, характеризующих различные стороны взаимодействия социумов и ландшафтов в рамках изучаемых геоэкосоциосистем.

Отдельный раздел в тексте диссертации посвящен вопросам идентификации и предпочтений ландшафтов традиционными сельскими социумами. Намечены особенности восприятия, идентификации и использования различных типов автономных и подчиненных геосистем, определены возможности присвоения социумом тех или иных урочищ, изучены вопросы пространственного и типологического распределения ландшафтных предпочтений. Вычислено среднее количество индивидуальных ландшафтов используемых зауральским селом - 17 - 20, при колебаниях от 35 до 10 конкретных выделов, определены причины и следствия этого явления. Путем вычисления коэффициентов корреляции между расстояниями до конкретных ПК и степенью их привлекательности (0,05) доказана независимость популярности индивидуальных урочищ от степени их удаленности от селитьбы, а главными факторами названы ландшафтное разнообразие (определенное по формуле Шеннона) и степень контрастности ландшафтных границ. Иллюстрацией могут стать геоэкосоциосистемы Гаганово и Колташево - в первом случае популярные ПК привязаны к подтеррасному склону долины р. Миасс, а во втором - к границе бора.

Одним из главных направлений данного исследования стало изучение структуры традиционного природопользования, выявление целей, для реализации которых сельский житель вступал и вступает в контакт с окружающими село ПК. На основе косвенного анализа более чем 1500 высказываний на данную тему были получены следующие результаты.

Социум среднего зауральского села имеет в своем распоряжении (на протяжении последнего века) около 30 видов природопользования (табл. 1), в то время как общее их количество для всех изученных территорий составляет 37 (при расширении исследований возможно до 40 – 45). Понятно, что существует серьезное (до 80 – 85%) совпадение в видовой структуре природопользования в разных местностях. В то же время значимость одного и того же вида природопользования в различных геоэкосоциосистемах может различаться: так заготовка болотного мха, ведущаяся социумами практически всех сел области составляет свыше 16% в ГЭССи Житниково и лишь около 1% в ГЭССи Щигров и Бол. Банниково (хотя есть и виды, имеющие стабильный высокий информационный рейтинг – лесные промыслы: заготовка ягод, грибов, а также сенокос, рыбная ловля).

По результатам информационного анализа, с учетом прямых указаний респондентов (частота посещения ПК в связи с той или иной целью), удалось количественно классифицировать виды природопользования по их значимости для социума. Первую группу активнейшего использования и высокой информативности составляют виды, имеющие долю в высказываниях от 25 до 8 – 9 %. Это сбор ягод, грибов, сенокошение, сбор лекарственных трав и заготовка дров. Во вторую группу входят виды, имеющие процент информации от 1,5 до 5 – 6% и которые могут считаться важными для социумов: рыбная ловля, охота, сбор пищевых растений, сбор мха, выпас скота. Наконец в каждой геоэкосоциосистеме существует 15 – 20 видов, доля которых в высказываниях не превышает 1% - это дополнительные виды природопользования (например, таковыми могут быть заготовка песка, глины, ивовой коры, сосновой смолы).

Путем сравнения интервью старожилов и молодежи выяснены временные (за последний век) изменения в значимости тех или иных видов природопользования. Так, отмечен переход такого вида, как сбор пищевых растений из первой во вторую, а в некоторых местностях и в третью группу (с пиком во время ВОВ), резкое сокращение сбора лекарственных трав и потеря информационной преемственности внутри этого вида природопользования, наоборот активизация в последнее десятилетие сбора грибов и ягод. Отмечено полное выпадение из структуры геоэкосоциосистемы многих вариантов использования ландшафтов, что позволяет выделить целую группу утерянных видов природопользования (сбор сосновой шишки и лапки, рогоза и других водных макрофитов, водорослей, планктона, валежника, изготовление дегтя и вара). Изучение таких видов использования ПК сейчас возможно только информационным путем (через рассказы старожилов) и приводит к серьезным практическим выводам – выявлению незаслуженно забытых и возможных и необходимых к современному применению видов природопользования, к альтернативному взгляду на имеющиеся в области природные ресурсы. В качестве одного из примеров в работе приводятся озера (которых в регионе больше 3500), ранее использовавшиеся более чем 20 способами, а сейчас кроме рыбной ловли и охоты не задействованные обществом.

Изучение сущности, характерных черт каждого из видов природопользования, сопоставление частоты и продолжительности посещения ландшафтов и информационной и прагматической значимости вида природопользования приводит к важным выводам. Оказывается, что частота и продолжительность посещения (плотность контакта с ПК) не зависят от прагматической ценности вида природопользования (сколько вещества и энергии получил социум). Многие способы природопользования, не приносящие в семью большого количества еды или энергии оказываются наиболее популярными (сбор грибов, ягод) часто в ущерб прагматическим видам. Это явление можно объяснить только мощными скрытыми информационными процессами, идущими под спудом слабых потоков вещества и энергии и позволяющими человеку приобретать необходимое ему количество информации. Такие виды природопользования мы называем "скрытоинформационными" и относим к ним кроме лесных промыслов, сбор лекарственных и пищевых растений, заготовку березового сока, веников для бани и т.п. В патриархальных социумах у человека оставалось не много времени для чистой рекреации и отдых происходил подспудно, в связи с переключением с тяжелых и монотонных на легкие и разнообразные виды трудовой деятельности. Такие виды труда, в рамках которых происходит многократная смена трудовых действий, свободное пространственное перемещение, активный не строго лимитированный контакт с ландшафтами, можно называть "скрыторекреационными" (они практически соответствуют "скрытоинформационным") и противопоставлять их прагматическим (заготовка дров, песка, глины, изготовление дегтя).

В данном разделе сформулирована модель процесса научения социума новым, все более оптимальным видам природопользования. Вкратце этот процесс можно представить как череду постоянно возобновляющихся циклов: случайный эксперимент → реакция среды → накопление информации → осмысление информации → выработка нового способа природопользования → экстраполяция на другие ПК (новый случайный эксперимент) → накопление новой информации → выработка новых способов природопользования для других ландшафтов. Данные циклы происходят на фоне перманентного более или менее тесного обмена информацией с другими социумами, а параллельно идет еще и созерцательное научение - за счет "скрыто-" и "явнорекреационных" видов природопользования, во время которых легкая, не строго лимитированная деятельность позволяет человеку активно наблюдать за ландшафтным окружением, и открывать все новые и новые способы использования ландшафтов. Этот, второй после случайного эксперимента, способ научения следует называть "эвристическим", ибо открытие не случайно, а детерминировано индивидуальными или общинными потребностями, которые подспудно заложены в индивиде. В работе приводится масса конкретных примеров циклов научения того или иного зауральского села определенному виду природопользования, благо Курганская область - переселенческая с несколькими волнами заселения, и на ее примере прекрасно видны все эти процессы. В частности на оз.Узково и на других водоемах со щелочной водой, переселенцами был открыт новый способ стирки белья: первично приносили белье на озеро полоскать, но быстро заметили, что вода вспенивается и белье не промывается от мыла. Оказалось, что здесь нужно не полоскать, а именно стирать белье. Затем социум идет еще дальше - кто-то пробует высушить пену из берегового прибоя. Эксперимент оказывается удачным и вскоре этот очень выгодный для патриархальной общины способ природопользования укореняется в с. Узково и во всех близлежащих селах.

Пространственный анализ природопользования, проведенный как в мелком масштабе – в целом для территории области, так и в рамках каждой геоэкосоциосистемы, показал детерминированность отдельных видов природопользования ландшафтной структурой территории (чего нельзя сказать об общей структуре природопользования). Так заготовка мха, составляя в среднем 2 – 3%, в заболоченной ГЭССи Житниково достигает 16,7%. Социум Житниково научился за 150 лет существования использовать ландшафтные особенности территории, применяя мох в 18 различных целях. Часто ландшафтная структура просто лимитирует природопользование (отсутствие боров в окрестностях села не позволяет собирать смолу или сосновую шишку), но в целом можно признать степень адаптации социумов к ПК недостаточной, что будет доказано и объяснено далее.

Представленные в работе ретроспективные и современные карты природопользования в нескольких геоэкосоциосистемах дают представление о сокращении количества видов природопользования и общем пространственном ограничении природопользования в настоящее время.

Отдельный раздел посвящен явной рекреационной деятельности в традиционных сельских социумах. О солидной роли рекреации говорит уже тот факт, что лексический анализ позволил весьма дробно классифицировать этот вид деятельности, причем каждый вид природопользования укладывающийся в рамки понятия "рекреация" отличается от других по набору действий, процедур, по территориальной и временной привязке настолько серьезно, что это позволяет приравнивать его к любому другому виду прагматического или скрыторекреационного природопользования. Таким образом, рекреация в традиционном социуме это более общее понятие, чем, например, сбор грибов, заготовка дров или рыбная ловля.

В процессе исследований выявлено 10 видов явно рекреационной деятельности, практиковавшихся и практикующихся зауральским сельским социумом по наше время. На основе количественного и качественного анализа информации представленной в интервью, определена роль каждого из видов отдыха, проанализированы пространственные и исторические изменения в общей структуре рекреации в традиционных сельских социумах. В работе подробно охарактеризован каждый вид рекреационного природопользования, выявлена сущность, характерные особенности, черты, факторы влияющие на его развитие. Тщательно исследованы территориальные и ландшафтные привязки каждого из видов отдыха. Установлено, что в патриархальных социумах в плане рекреации подавляющую роль играли массовые праздники – гулянья, сохранившие свою значимость и по сей день. Остальные виды отдыха (прогулочный, зимний, туристический, спортивный и т.д.) имели второстепенное значение, не превышая 5 –6% в общей структуре рекреации.

Пространственно-временную динамику рекреации можно рассмотреть на примере сельской агломерации Белоусово - Бралгино – Северная. На карте (рис. 2.) отображены пространственные сдвиги в рекреационных приоритетах за последние 100 лет существования сел, причем построение карты стало возможным благодаря установленному факту наибольшей явнорекреационной активности молодежи (16 – 30 лет) и количественному анализу рекреационных высказываний разных возрастных групп населения. Установлено, что в дореволюционные и 20-е – 30-е годы общинный отдых был связан с существовавшими в то время березовыми и тополевыми рощами ("межниками"), находившимися между тогда еще не слившимися воедино селами. Ляпустина Е. Я. 95-летняя жительница Бралгино свидетельствует: "В межниках гулять любили (в колках между деревнями). Весело гуляли – ночи напролет. Межник, вот между Бралгино и Белоусово был". Высокая сохранность этих лесов, связанная с патриархальной экологической культурой позволяла социуму "не выходя из дома" (на расстоянии 200 –300 м) отдыхать в природных условиях. Это же относится к другому популярному рекреационному объекту – береговой зоне озера Белоусово. Уже в 30 –40-е годы (на фоне советских процессов) "межники" деградируют, а перед войной и в ее ходе вырубаются. На их месте начинается жилое строительство, соединяющее деревни в агломерацию. Социум переносит свои рекреационные привязанности в лесные массивы, находящиеся на некотором отдалении от селитьбы. 60 – 70-летние жители отдыхали в молодости в 1 – 1,5 км от села – наиболее популярным местом отдыха был Фирсов Колок, в рекреационную зону входили


также Абакшин колок (1,5 км), а в последствии так называемый Редник (2,2 км) и Соловьев Угол (1,7 км). Сохраняется предпочтение для отдыха урочищ березовых лесов, однако разборчивость социума несколько снижается – кроме рощ задействуются и колки. С конца 50-ых годов рекреационная роль этих ландшафтов ослабевает, чему причиной внутрисоциумные процессы и экологические негативы (Фирсов, Абакшин, Васильев колки полностью вырубаются). Рекреационная деятельность переносится в возникший к этому времени колхозный сад (0,2 км от села), становящийся первым антропогенным ландшафтом, предпочитаемым в рекреационном плане естественным ПК. Однако в условиях данной геоэкосоциосистемы, располагающей большими рекреационными ресурсами, этот этап продолжается недолго. Уже в конце 60-ых годов социумом избираются 2 объекта, рекреационная популярность которых растет в 70 – 80-ых годах и сохраняется на высоком уровне по сей день. Во-первых, это "Золотой Мостик" – участок долины ручья к югу от Бралгино. Пересеченный рельеф (вертикальное расчленение – 40 м, средний уклон – 7), сочетание лугов с дубравными березняками, наличие водотока и небольшое расстояние от села (1,2 км) стимулируют не только массовые гулянья, но и групповые семейные вылазки. Другой объект, окрестности болота Змеиное – пример расширения рекреационной зоны. Этот, наиболее удаленный из всех рекреационных объектов (6,5 км в боровой массив на север от агломерации) сейчас является самым популярным местом отдыха сельчан. В пограничной зоне внутриборового болота сочетаются естественные ПК смешанных лесов, березняков, травяных и моховых боров и антропогенные геосистемы карьеров, стимулирующие до десятка различных видов явной и скрытой рекреации. Существовавшая с 60-х годов практика массовых двух-трехдневных вылазок сельчан на Змеиное, дополняется в наши дни в связи с развитием личного транспорта, семейными и групповыми однодневными выездами. С 70 – 80-х годов начинаются процессы рассредоточения рекреации, индивидуализации ее, и на этом фоне происходит освоение новых и возвращение некоторых старых рекреационных объектов. Отмечены выезды в геоэкосоциосистему соседнего Брылино для отдыха на р. Ик, редкие вылазки в ранее используемое урочище Хабарово, формирование рекреационной системы болота Моховое. Прогнозируя дальнейшее развитие ТРС, можно предположить отсутствие в ближайшем будущем каких то резких революционных перемен, сдвигов в территориальной или видовой структуре. В то же время можно говорить о постепенном возврате к патриархальным традиционным видам, а когда это возможно и к местам отдыха.

Раздел, названный "Состояние окружающей среды и социумы", посвящен двум главным моментам: исследованию отражения состояния окружающей села среды в социальном сознании, вопросам адекватности, точности, подробности этого отражения, значимости тех или иных экологических проблем для традиционной сельской общины. Решение этих вопросов позволило перейти к изучению динамики экологических проблем за последние 100 – 150 лет через информацию, накопленную по этому поводу в традиционных сельских социумах, что по существу является обратной задачей. В работе, на основе литературных и картографических источников и многолетних собственных исследований автора кратко охарактеризованы и проранжированы по значимости экологические проблемы Курганской области, сделаны выводы об остроте экологической ситуации и одновременно о нестандартности, нетипичности набора этих проблем в сравнении с соседними административными регионами Урала и Западной Сибири.

Так, в первом ряду стоят экопроблемы, провоцируемые сельскохозяйственной и лесохозяйственной практикой, во втором - транспортом, коммунально-бытовой и рекреационной сферой. Специфика промышленного загрязнения состоит в том, что на фоне полной стагнации индустрии в регионе наибольшее значение приобретают трансграничные переносы (с Урала, из Северного Казахстана, из Тюменской области). Именно трансграничные переносы привели к радиоактивному заражению северо-запада области в результате аварии на ПО "Маяк", а наличие нескольких мест складирования химического оружия является одной из потенциальных опасностей.

Вся информация экологического плана, полученная от членов сельских социумов (а это более 700 высказываний), была классифицирована на ту, которая касается непосредственных воздействий человека на ПК (вырубка леса, браконьерство, осушение болот и т.п.) и касающуюся изменений происходящих в природе и влияющих на человека, фиксируемых социумом безотносительно к их причине (сукцессии, обмеление и обводнение водоемов и т.п.). Пользуясь таким делением, из общей массы экологической информации удалось выделить свыше 20 видов воздействия на ландшафты и примерно такое же количество изменений в ПК, фиксируемых социумом.

Главный вывод, сделанный на основе верификации экологической информации, накопленной в социуме - она за редкими исключениями высоко объективна, точна и позволяет с высокой степенью подробности восстанавливать состояния ПК, экологические ситуации на тот или иной отрезок времени, вплоть до построения ретроспективных карт ландшафтов и их антропогенных модификаций. Информация полученная от социумов и подтвержденная в последствие аэрофото- и космическими снимками помогла автору в установлении сукцессионных особенностей своеобразных болотных ПТК характерных для южного Зауралья - "клюквенных" болот, в решении вопроса о причинах вымокания колочных березняков в центральной части Курганской области и т.д.

Изучение информационного экологического поля дает еще один важный результат - оно дает возможность по проценту высказываний о той или иной экологической проблеме внутри определенной геоэкосоциосистемы установить один из двух параметров: реальную остроту проблемы в пределах данной ГЭССи или "фактор беспокойства" - то насколько проблема задевает социум. И то и другое важно, ибо позволяет выделить "нетрадиционные" экопроблемы на которые не принято обращать внимание (что относится в первую очередь к природоохранным комитетам), но которые очень важны для социумов и могут привести к серьезнейшим кризисам.

В ходе исследований не только были выявлены общие черты социальной иерархии ГЭССи, описаны качественные различия групповых и семейных геоэкосоциосистем, черты отличающие каждую возрастную, половую и т. п. группу в ее взаимодействии со средой от других групп. Проделана серьезная работа по количественному анализу таких важнейших показателей как плотность и частота контакта между социальными группами и ПК и информационное наполнение социума в целом и отдельных индивидов ландшафтным содержанием.

Из диаграммы на рис. 3. отчетливо видна зависимость ландшафтной информированности членов типичного зауральского социума от времени их проживания в селе. Новоприбывшие (до 20 лет назад) имеют и выдают информации на ¼ меньше среднесоциумных значений.

Из той же диаграммы заметно, что процесс постепенной адаптации приехавших к новой геоэкосоциосистеме идет в направлении общего повышения ландшафтной информированности. Кроме того, в группах среднего по времени и давнего проживания на порядок уменьшается количество аномально слабо информированных индивидов и появляются личности с резко повышенной информированностью (которых нет среди новоприезжих). Однако все эти факты не говорят о полном включении приезжих как группы сельского населения в традиционную геоэкосоциосистему. Наоборот, существенное отставание в ландшафтных знаниях большинства даже самых давно (более 40 лет) проживающих в селе людей от коренных жителей (как видно из диаграммы, около 20%) подчеркивает то, что большинство приезжих так и остается на периферии социальной подсистемы ГЭССи, не включаясь в нее на протяжении целого поколения и лишь их потомки становятся полноправными участниками информационного обмена "социум – ландшафт".



Рис. 3. Диаграмма влияния длительности проживания в селе на ландшафтную информированность.




Следует отметить, что каждый индивид, меняя место жительства на другое, но со сходными ландшафтными условиями, прибывает в новое село не "пустым" в информационном плане, а располагает определенным количеством информации возможной к экстраполяции. Этот, помогающий в адаптации информационный "буфер" чаще всего составляют знания о типах ПК, видах природопользования, рекреации, информация организменного уровня. В другую группу ландшафтных знаний, которые индивиду приходится приобретать на месте, входят, в частности, знания о конкретных ПК и вообще вся пространственная информация. Исследования показали, что именно по этим видам информации переселенцы отстают от коренных жителей сильнее всего (на 30%).

Важным источником получения ландшафтной информации является непосредственный контакт индивида с ПК и верхний график на рис. 4. показывает, что частота контактов переселенцев с ландшафтами возрастает с увеличением времени их проживания в селе, что аналогично информационным процессам. Сходство состоит и в том, что как бы не возрастало со временем количество контактов, оно так и не достигает среднего для коренных жителей (на графике это выражается в приближении кривой для переселенцев к кривой возрастов). Однако существуют и различия – в контактном плане переселенцы уступают коренным жителям всего на 10%, в то время как в информационном их отставание вдвое больше – 20%. Такой контраст подтверждает большую роль внутрисоциумных процессов передачи информации о ландшафтах в формировании геоэкосоциосистемы, ибо одних контактов переселенца с ПК очевидно недостаточно, а нужны активные внутрисоциумные взаимодействия (которых переселенцам не достает). Все вышесказанное не относится к приезжим из соседних, кустовых исчезнувших деревень, которые информированы по многим вопросам полнее чем коренные жители сел. Такое превосходство связано с увеличением плотности контакта "социум – ландшафт" при уменьшении социальных размеров населенного пункта.

Вопрос о степени вхождения в геоэкосоциосистему той или иной возрастной группы гораздо сложнее, нежели предыдущий и может быть решен только путем создания общей модели получения, усвоения, осмысления и передачи ландшафтных знаний в традиционном социуме и наложения ее на меняющиеся социальные и природные условия.


Верхний график на рис. 4. отражает возрастные изменения в плотности контактов индивидов с ландшафтами. Заметны два крыла кривой и стабильная площадка. Молодые люди (15 - 26 лет) посещают ландшафты гораздо реже, нежели следующие возрастные группы, причем нарастание происходит не постепенно, а скачком - с 27 до 33 лет - именно этот возраст для сельских жителей становится переломным в плане природопользования и как видно из нижнего графика, важнейшим в накоплении и осмыслении ландшафтной информации. Этот возраст, наряду с детством, когда формируются первичные впечатления о среде, определяет вовлеченность индивида в геоэкосоциосистему, и если он приходится на время социальных катаклизмов, то очень многие индивиды могут быть полностью выброшены за ее пределы. Все последующие возрастные группы, вплоть до 70 - 73-летних, составляют тело геоэкосоциосистемы в активно-деятельностном плане, а некоторые (5 -10%) образуют ее ядро, причем пик активности приходится на группу 45 - 55-летних, а очень пожилые люди резко снижают природопользовательскую активность (по естественным причинам). Информационный график (нижний на рис.4.) повторяет ход деятельностно-контактного до возрастов 65 -70 лет, последний же его участок состоит из резкого спада ландшафтной информированности у 76 - 82-летних жителей сел на фоне высочайших знаний самых пожилых людей - 88 - 95 летних. Исходя из подробно обрисованной в работе и кратко сформулированной здесь модели и определяя возраст той и другой группы на различные этапы российской истории, четко прослеживается связь между этими скачком и провалом и прохождением социума через эти этапы.

Детство наиболее старших возрастов проходило в патриархальных дореволюционных условиях, а этап осмысления (27 - 32 года) приходится на годы ВОВ - время вынужденного возврата социумов ко многим патриархальным видам природопользования (сбор пищевых и лекарственных растений, валежника, торфа и т.п.), за счет чего количество информации, имеющееся у данных представителей социума можно считать близким к естественному. 75 - 80-летние родились и выросли в постреволюционных условиях, на фоне коллективизации, репрессий, а этап осмысления пришелся на послевоенные годы – время, как нами установлено, наибольшего разрыва между социумами и ландшафтами, формировавшегося на фоне послевоенного восстановления сельского хозяйства, что дает повод считать этот провал внешне спровоцированной аномалией и построить гипотетические графики распределения ландшафтной информации в естественных условиях.

Из закономерностей, выявленных при анализе возрастного распределения конкретных видов информации, отметим точное совпадение кривой касающейся информации о типах ПК с графиком знаний о прагматических видах природопользования и наоборот, кривой конкретной, индивидуально привязанной ландшафтной информации с возрастным изменением рекреационных знаний. Вывод: при прагматическом природопользовании человек воспринимает ландшафты в их типологическом проявлении, с отдыхом же связано в первую очередь индивидуальное, конкретное, пространственно привязанное восприятие ПК. Это убеждает в важнейшей природопользовательской, информационной роли рекреации, в теснейшей связи понятий "рекреация" и "информация", в том, что отдых во многом определяет пространственное познание среды обитания.