Вопросы взаимовлияния Европы и Азии будоражили умы философов, историков и мыслителей Вавилона, Персии, Египта, Греции и Рима
Вид материала | Документы |
- План семинара №1 По дисциплине «История экономики и экономических учений» Для студентов, 32.33kb.
- Контрольная работа по дисциплине «История экономических учений» на тему «Различия, 199.46kb.
- Вопросы по Истории древней Греции и Рима для студентов 1 курса о/о, 2010–2011, 18.7kb.
- 1. Основные этапы развития экономической теории, 1317.46kb.
- Программа вступительного экзамена в аспирантуру исторического факультета по специальности, 858.05kb.
- Урок истории в 10 классе по теме: «Цивилизации Древней Греции и Древнего Рима», 39.81kb.
- Музеи санкт-петербурга государственный Эрмитаж, 109.78kb.
- Право Древнего Египта. Общественный и государственный строй Древнего Вавилона. Право, 112.27kb.
- Ю. Г. Чернышов история древней греции и рима методические рекомендации, 333.95kb.
- Тематический план №№, 77.44kb.
пафосе, вдохновляющем общественные идеалы западной культуры", а
также "дерзновенном духе исканий, который привел к великим науч-
ным открытиям", Россия-Евразия "совершит органический поворот к
Азии и Востоку в целом, неотъемлемой частью которого она всегда
была, есть и будет"63.
Эту точку зрения на прошлое и судьбу России кроме евразийцев
разделяли также и отдельные представители передовой научной,
религиозной, литературной и философской мысли России и зарубежья
XIX - начала XX в. Одним из немногих, кто дал начальный импульс
направлению, в дальнейшем подробно разработанному евразийцами, и
кого они считали одним из своих духовных отцов, был Ф.М. Досто-
евский. Думая о судьбах Востока и Запада, России и Европы, он писал:
"Что такое для нас Азия?.. в грядущих судьбах наших, может быть,
Азия-то и есть наш главный исход!.. наш взгляд на себя единственно
как только на европейцев, а не азиатов (каковыми мы никогда не
переставали пребывать)... ошибочный..."64. Однако в целом же концеп-
ции евразийцев о единой государственности встречали сильную кри-
тику со стороны монархических, либеральных, буржуазных и социал-
демократических кругов России. Особенно следует выделить ряд кри-
63 См.: Евразийство: Декларация. Формулировка. Тезисы. Прага, 1932. С. 8-9; Евразийство (Опыт систематического изложения). С. 35-36.
64 См.: Достоевский Ф.М. Дневник писателя // Поли. собр. соч. М., 1984.Т. 27. С. 32-33.
тических трудов о евразийстве, вышедших из-под пера П.Н. Милюкова,
Н.А. Бердяева, А.А. Кизеветтера и П.Б. Струве65.
Сами евразийцы, анализируя упреки и нападки своих оппонентов,
выделили целый спектр факторов, вследствие которых, по их мнению,
их научные теории и концепции так враждебно воспринимались их
противниками. Прежде всего, это происходило потому, что большин-
ство оппозиционных изданий и печатных органов просто не желали
вникать в суть евразийского видения вопросов. Это нежелание пони-
мать, печатать и слушать сочеталось с озлобленной ненавистью
представителей как правых, так и левых партийных течений. Это
оправдывалось ими часто взаимоисключающими и в большинстве
своем придуманными мотивами и предлогами. При этом обе стороны
не стеснялись в выборе средств борьбы с евразийством. Представители
левых воззрений считали евразийцев пробуржуазным, а следовательно,
загнивающим научным направлением. Сторонники же либеральных,
монархических и буржуазных взглядов обвиняли евразийство в комму-
низме, большевизме и предательстве общенациональных интересов.
При этом последние сочетали свою критику с обвинениями евразийцев
в некультурности, нежизненности, объявляя их малоинтересными. А.А.
Кизеветтер, например, не воспринимал комплексный подход евразий-
цев к исследованию. Его явно раздражало, что евразийцы одновремен-
но изучали географию и экономику, лингвистику и историю, филосо-
фию и религию, государствоведение и право. Он не раз бросал ехидные
насмешки в сторону евразийцев за их слишком широкий размах и охват
проблематики. К тому же он обвинял их в некоем "флирте" с боль-
шевиками.
Н.А. Бердяев же вообще считал евразийство зловредным и ядови-
65 См.: ГАРФ. Ф. 5783. Он. 1. Ед. хр. 243. Л. 1-2: Бердяев Н.А. Евразийцы // Путь.
(Париж). 1925. № 1; 1926. № 2, Евразийский временник. Кн. 3. С. 149-174, Евразийская хроника. Вып. 4. С. 18.
тым учением, которому надо было всячески противодействовать. Он
совершенно не разделял концепцию евразийцев об изолированности
культурных кругов, разработанную ранее Н.Я. Данилевским. В про-
тивовес ей он считал, что современная эпоха - это период не только
кризиса, в чем он был солидарен с евразийцами, но и период зарож-
дения якобы некой новой универсальной эпохи, подобной эллинисти-
ческой, в которой все национальные и культурные организмы будут
ввергнуты в мировой круговорот и произойдет взаимопроникновение
культурных типов Востока и Запада. Евразийцы же, говорившие о
замкнутости евразийского государственно-культурно-историчсского
типа, по мнению Н.А. Бердяева, были враждебны универсализму и за
это их было необходимо нещадно критиковать.
Кроме того, Н.А. Бердяева, как религиозного философа, раздра-
жали натурализм и номинализм евразийцев. Он считал, что евразийцы
- реалисты в понимании национальности и государственности и
номиналисты в осознании человечества. К этому он постоянно добав-
лял неприятие евразийского взгляда на то, что в России Востока не
менее, чем Запада. Ему явно не импонировало то, что евразийцы уде-
ляли значительное внимание постоянно замалчиваемому в российской
науке влиянию Азии на страну, значению степной зоны и ее жителей в
истории России, влиянию психологии кочевничества и монгольской
государственности на развитие Московского царства.
К тому же следует указать, что применяемые противниками
евразийцев приемы критики в печати свидетельствовали о морально
нездоровой атмосфере вокруг этого научного течения. Косвенно это
также подтверждало разложение тех общественно-политических групп
и партий, мнения и настроения которых отражала печать в России и за
рубежом в 20-30-е годы XX столетия. В противовес этому евразийцы
считали, что раздражительность и непристойность тона критики вкупе
с отсутствием серьезного и вдумчивого анализа евразийства доказы-
вали силу и жизненность их теорий и концепций. Они были убеждены,
что проявляемый широкими кругами общества внутри России и за ее
пределами интерес к евразийцам, о чем свидетельствовал рост их
изданий в Москве, Ленинграде, Париже, Берлине, Праге и Софии,
увеличение посещаемости евразийских собраний, появление родствен-
ных евразийской идеологии групп и сближение евразийцев по ряду
вопросов с представителями иных общественных и научных группиро-
вок, а также возрастающее участие в евразийских изданиях со стороны
внепартийных представителей и рост самого движения - все это
подтверждало правильность общей линии евразийства.
На это А.А. Кизеветтер едко заметил, что евразийцы довольст-
вуются формальной логикой, рационализацией внешней стороны
вещей, не проникая в их сущность. Он их обвинял в отсутствии
интуиции и стремления проникнуть в существо вещей. Патриотизм же
евразийцев он определял как механическое соединение русской куль-
туры с азиатскими элементами, отрицая при этом наличие в самой
культуре России восточного влияния. Помимо этого, он был сторон-
ником понятия общечеловеческой культуры, евразийцы же отрицали
ее наличие. А.А. Кизеветтер не желал воспринимать неополитические
системы евразийцев о России-Евразии и был противником теорий о
воздействии географо-геологических факторов на социум и государ-
ственность.
Н.А. Бердяев вообще считал географо-геологическую историосо-
фию евразийцев вредной и материалистической, приравнивая ее к
экономическому материализму. В целом же евразийскую философию и
историю он определял как натуралистическую, а поэтому ненаучную.
Сам же Н.А. Бердяев придерживался философии истории как филосо-
фии духа и духовной жизни человечества. Критикуя евразийство, он
указывал, что кроме Востока и Запада и столкновения рас, культур и
народов есть еще и царство духа. Именно поэтому, с его точки зрения,
в России и было принято христианство. Он указывал, что теории
евразийства неприемлемы для него, так как в них нет категории
духовной свободы, которая составляла одну из основ его мышления.
Н.А. Бердяев обрушивался на евразийство и евразийцев за то, что они
сужали значение православия, не считая его вселенским по своему
значению в духовной жизни России.
Помимо этого, Н.А. Бердяев обвинял евразийцев в большевизме,
ибо поворот к Востоку, за что ратовали они, и "варваризация" России
после 1917 г. смешивались им и однозначно воспринимались как
большевизм. В противовес основным идеям евразийцев он считал, что
будущее русского народа зависит от того, удастся ли победить в нем
нехристианский Восток и стереть с его лица монгольские черты,
которые наличествовали в старой России. Это связывалось им с
бытовым исповедчеством русскими идеи Царства Божьего и правды
Божьей, свойственным русскому духу, но не присущим духу
туранскому. Н.А. Бердяев упрекал евразийцев в невйдении ими главной
особенности русского православия, отличающей его от западного
христианства, т.е. эсхатологичности, устремленности к концу. Он
обвинял евразийцев в нежелании видеть русское странничество,
искание правды Божьей, Града Китежа, а также в принятии ими
бытовой устроенности и статичности туранского мировоззрения,
которые, по их мнению, перешли в русский народ. Он называл это
евразийским испугом и защитной реакцией против революции и
крушения старого мира. Н.А. Бердяев с горечью указывал, что
евразийцы, выросшие во время первой мировой войны и революции, не
чувствовали себя родственными религиозному поколению второй
половины и конца XIX в. и были склонны отказаться от всего того, что
связано с постановкой нового религиозного сознания, т.е. того, над чем
работало целое поколение российских религиозных философов. Он
указывал, что евразийцы стремятся к упрощению, элементаризации, к
бытовым формам православия, к традиционализму и что они крайне
подозрительны к любому религиозному творчеству. Однако он отме-
чал, что в социально-политическом отношении евразийцы очень смелы
и решительны. Н.А. Бердяев считал, что новое поколение, к которому
относились и евразийцы, и их духовный уклад, сложившийся в очень
неблагоприятных исторических условиях крушения царской России,
мало приспособлены для оценки сложной проблематики предшеству-
ющего религиозного поколения. В силу пережитого опыта значитель-
ных государственных, социально-экономических, духовных и научных
потрясений начала XX в. молодое поколение боялось сложности и
проблематичности, тяготело к элементарности и простоте, направляя
свою волю на осуществление практических задач. Но мнению
Н.А. Бердяева, отрицание духовного аристократизма, сложности мыс-
ли, бескорыстного созерцания и творческой проблематики есть боль-
шевизм, к которому он относил и евразийцев.
В противоположность мнению своих оппонентов, евразийцы пола-
гали, что нападки противников лишь помогают провести разграни-
чительную черту между теми частями научного мира, которые идейно
и политически умирают, и теми, с которыми у евразийцев может быть
общая почва и общий язык. Они были убеждены, что евразийство не
замыкается в косной идеологии, а все расширяет и увеличивает круг
близких ему проблем, а поэтому идет навстречу всякой серьезной,
добросовестной и научной критике, как бы резка она не была66. Они
считали, что общение с другими научными и общественными группами
пойдет на пользу не только евразийцам, но и России в целом. Однако
на случай, если такого общения не произойдет, евразийцы запасались
тактикой продолжения своего дела в одиночестве, не сомневаясь в его
окончательном успехе, не надеясь на помощь окружающих67.
В пику оппонентам евразийцы полагали, что зловредные и ядови-
тые элементы существовали не в самом евразийстве, а только в
воображении критиков. Называя своих противников людьми "идилли-
ческого склада", они указывали, что ученые с таким мироощущением
66 См.: Там же.
67 См.: Там же; Путь. № 2. Евразийский временник. Кн. 3. С. 149-174; ГАРФ. Ф. 5783. Оп.1. Ед. хр. 28; Евразийство: Формулировка 1927 г. С. 4—5.
не могут понять и разгадать историю Европы и их мнимое преклонение
перед ней лишь прикрывает их глубокое невнимание и неуважение к ее
духовному кризису и трагической судьбе. Отсюда, по мнению евра-
зийцев, у их оппонентов сбивчивость и неясность суждений о русской
революции, русской европеизации, христианстве западном и восточ-
ном, а также об отношении России к Европе и Востока к Западу. Они
верили в Европу, как в мумию, а творческое отношение к ней называли
большевизмом и опасностью68. Они также указывали, что в области
государственности и культуры многие их оппоненты упускают из виду
то, что существуют два фундаментальных обстоятельства, постоянно
замалчиваемые в российской науке. Во-первых, что Россия уже с XV в.,
а возможно и ранее, была не национальным, а многонациональным,
т.е. полиэтническим, государством. При этом наличие православия как
государственной религии Московского царства не отрицало его сов-
местного сосуществования с другими религиозными направлениями в
рамках страны (ислам, иудаизм, католичество, буддизм). Во-вторых,
связи с периферической Азией в русской истории не менее сущест-
венны, чем связи с Западной Европой. В силу этого необходим пере-
смотр целых периодов становления России, когда явно "выпячивались"
Европа и ее влияние и умышлено "задвигались" Азия и ее воздействие.
Одним из первых фундаментально исследовал эту проблему известный
российский востоковед В. В. Бартольд.
Таким образом, тезисно можно выделить следующие основные
группы упреков в адрес евразийцев, против чего они вели постоянную
научную полемику. Во-первых, их считали пассивными богоискателями
и обвиняли в нежелании продолжать традиции российской философ-
ско-религиозной мысли. Во-вторых, их попрекали в отказе от тезиса об
"общечеловеческой" европейской культуре и универсализме христиан-
ского мира Запада. Оппоненты евразийцев совершенно не разделяли
68 См.: Евразийская хроника. Вып. 4. С. 18; Евразийский временник. Кн. 3. С. 149-174.
их призыва повернуться к Востоку, т.е., по мысли оппонентов, к
"варварству" и союзу с туранскими народами. В-третьих, евразийцы
будто бы слишком критиковали послепетровский период российской
истории и идеализировали допетровскую эпоху. В-четвертых, евразий-
цы - это национал-большевики. В-пятых, евразийцы как бы ослабляли
напряжение национального русского духа подменой слова "русский"
странно подозрительно звучащим словом "евразийский". В-шестых,
евразийцы - реакционеры. В-седьмых, евразийцы антинаучны, натура-
листичны, материалистичны и ярые приверженцы позитивизма при
отрицании мира духа. В-восьмых, евразийство пропитано духом бур-
жуазности, практицизма и прагматизма. В-девятых, евразийство не
имеет корней и связи с философами XIX в. (П.Я. Чаадаевым,
К.Н. Леонтьевым, Н.Я. Данилевским, А.С. Хомяковым, Ф.М. Досто-
евским и др.). Их связи со славянофильством надуманны и несерьезны.
Всем этим нападкам противостоят труды и исследования евразийцев, и
ознакомление с ними, возможно, рассеет туман непонимания и непри-
ятия этого серьезного, вдумчивого и своеобразного направления науч-
ной и философской мысли первой половины XX в.