Geum.ru

Вопросы взаимовлияния Европы и Азии будоражили умы философов, историков и мыслителей Вавилона, Персии, Египта, Греции и Рима

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6

механическим и формальным15. Это сказалось, с одной стороны, в

скептическом релятивизме и прагматизме Западной Европы, с другой -

в безнадежных попытках объяснить все явления по типу механических

связей и материального бытия. Однако это, по мнению евразийцев, все

более заводило западноевропейскую мысль в тупик.

В противоположность старому западноевропейскому пониманию

государственного устройства, основанного па замкнутом и себе со-

циальном атоме и индивидуализме, евразийцы выдвигали понятие лич-

ности как живого единства и органического многообразия, заклады-

пающего основу государственности. Именно в единстве, гармоничности

и свободе личностного начала, не подверженного разрушительному

процессу отчуждения от духовности, средств производств и власти, как

это произошло в Европе, евразийцы видели здоровое начало россий-

ской государственности. Они понимали личность как единство мно-

жества ее состояний и проявлений16. Вместе с тем евразийцы

признавали реальностью не только индивидуальную личность, но и

социальную группу, однако не только как сословие или класс, как это

признано в социалистических теориях, но и как народ, представляющий

единое целое или субъект культуры.

Осмысливая позицию евразийцев в отношении основ западно-

европейских теорий государственности, следует особое внимание уде-

лить концепции исторического и государственного развития, разрабо-

танной Н.С. Трубецким17. Анализируя западноевропейскую науку

XIX - начала XX в., он пришел к выводу, что понятия эволюция,

эволюционная лестница, ступени развития являются глубоко европо-

центричными. Представления об эволюции в том виде, в каком они

существовали в западноевропейских теориях истории, государства и

права, этнологии, культурологии, этнографии, лингвистики и антропо-

15 См.:Евразийство ( Oпыт систематического изложения ).С.10-12.

16 См.:Там же. С. 12.

17 См.: Трубецкой Н.С. Европа и человечество. София, 1920; Евразийский временник.

Берлин, 1925. Кн. 4. С. 66-81; Бицилли П.М. Указ. соч. С. 310-316: Евразийский

временник. Кн. 3. С. 18-29; Евразийская хроника. Париж, 1927. Вып. 8.


логии, по его мнению, проникнуты европоцентризмом. Путь развития

человеческого общества и государства виделся западноевропейскими

учеными как прямая линия. В этом, конечно, сказалось влияние

христианства. Например, в Древней Греции и Риме время представ-

лялось как движение по кругу. Как таковое оно, завершая очередной

круг, замыкалось само на себя. Это отразилось в мифологии, религии и

науках античного мира18. С появлением христианства время стало

рассматриваться не в циклическом, а в линейном плане. Отправной

точкой в новой системе отсчета считалось рождение Христа.

Окидывая взором общую картину ныне существующих челове-

ческих обществ и государственных систем, исходя из западноевро-

пейских концепций, видны народы и государства в различных поло-

жениях на этой линии. Человечество шло как бы по прямой линии,

однако отдельные народы и государственные образования останавли-

вались в ее разных точках и продолжали топтаться на одном и том же

месте, а другие - двигались дальше и оказывались на более продви-

нутых позициях. В этой схеме на самых передовых местах оказались, с

точки зрения западноевропейских ученых, государства романо-герман-

ского мира: Англия, Франция, Германия, Италия и Австро-Венгрия.

Остальные страны остались далеко позади. Так было положено начало

эволюционной цепи, а остальные части выстраивались исходя из

принципов европоцентризма.

Используя эту схему, западноевропейские ученые, политики и

государственные деятели, конечно же, видели Европу как передовой

форпост человечества. При таком положении вещей все европейское

должно было автоматически считаться самым лучшим, самым пере-


18 См.: Вегнер В. Рим (история и культура римского народа). СПб.; М., 1902. С. 194-195;

415 -416; 487-488; Культура Древнего Рима. М., 1985. Т. 1. С. 106, 144, 173; Штаерман

Е.М. Кризис античной культуры. М., 1975; Адорно Ф. Античная философия. Рим, 1965;

Реале Г. История античной философии. Милан, 1978; Голубцова Е.С. Идеология и

культура сельского населения Малой Азии 1-111 вв. М., 1977.


довым и самым прогрессивным. Это касалось не только частных

вопросов образа жизни, быта, поведения или моды, но и фундамен-

тальных вопросов ценностных ориентиров, государственной идеологии,

государственного управления и институтов. И здесь многие незапад-

ноевропейские страны столкнулись с очень сложной проблемой евро-

пеизации, или вестернизации. Однако, как отмечал Н.С. Трубецкой,

европеизация происходила не вообще, а по романо-германскому образ-

цу. Негативными последствиями этого, по его мнению, являлось

следующее. Прежде всего, европеизация приводит к расчленению

незападноевропейской нации на слои и классы, а затем - к классовой

борьбе. Во-вторых, вестернизация затрудняет переход из одного

общественного слоя или класса в другой и способствует нарастанию

общего напряжения в социуме и государстве. Разобщенность общест-

венных групп приводит к еще большему торможению в движении

общества и государства, к затруднению в дальнейшем распространения

новшеств и открытий и препятствует сотрудничеству всех частей

народа в деле государственного строительства, культурного развития и

социально-экономической эволюции.

Изучение истории и отношения к государству этого вестер-

низирующего народа также складывается на основе европоцентризма.

В этом контакте все, что противоречит европейской государственности

и духу, представляется злом и носителем косности. Наивысшим

моментом эволюции считается тот, который связан с решительным

поворотом к Западной Европе. В дальнейшем же все, что берется из

Европы, считается прогрессом, а всякое отклонение от европейских

норм и стандартов - реакцией и регрессом. Постепенно этот народ

приучается презирать все свое, исконное, всю государственную и

общественную структуру своего прошлого, все собственные традиции,

образы и обычаи, все народное и национальное в угоду европейским

ценностям.

Народы, вставшие на путь европеизации, теряют истинное чувство

патриотизма и национальной гордости. Эти чувства остаются уделом

лишь отдельных их представителей. Национальное самоутверждение

большей частью сводится у них к амбициям правящей верхушки, а

также руководящих политических, государственных и хозяйственных

деятелей. Несколько отвлекаясь от теории Н.С. Трубецкого, следует

отметить, что возможности национального, в смысле государственного

и духовного, остаются достаточно высокими. Это подтверждают при-

меры необычайно бурного развития ряда стран в XX столетии. Здесь

необходимо указать, что речь идет не о национальном духе, как

моноэтническом феномене, а о национально-государственном духе на

полиэтнической основе, но и рамках единого государства. В странах,

где потенциал этого государственного духа направлен на определенном

переломном этапе истории на созидание, происходит резкий и

значительный социально-экономический рывок нации.

Н.С. Трубецкой, анализируя вопрос европеизации, затронул очень

важный аспект о государственной безопасности в условиях внешней

военной угрозы. Чтобы оградить себя от иноземной опасности, что

входило и входит в доктрину большинства правящих кругов стран в

Х1Х-ХХ вв., отстающему государству приходится держать на одном

уровне с высокоразвитыми романо-германскими державами свою воен-

ную промышленность. Однако усилия, прилагаемые на ее поддер-

жание, еще более усугубляют отсталость страны в остальных областях

техники и науки. Для устранения этого разрыва европеизируемым

странам и народам необходимо пройти за короткого время весь тот

путь, который романо-германские государства прошли постепенно в

течение нескольких столетий. Этот способ "движения" к Европе

Н.С. Трубецкой называл скачками. Последствия скачков явно не

благоприятны.

Помимо того, что скачки болезненны и требуют большого

напряжения всего государственного и хозяйственного механизма, за

каждым из них неминуемо следует, по мысли Н.С. Трубецкого, период,

кажущийся, с европейской точки зрения, застоем. Период подобной

стагнации необходим для приведения в соответствие с новыми

достижениями государственного устройства и хозяйственных связей.

Также необходимо согласовать результаты, достигнутые вследствие

такого рывка, зачастую только в области военной техники и промыш-

ленности и при отставании остальных отраслей хозяйства, с инсти-

тутами государственности, культуры и науки. За время такого застоя

страна еще более отстает от Европы.

Нечто аналогичное происходило с Россией в XIX - начале XX в.

Евразийская схема исторического развития "скачок-застой" хорошо

подтверждается историческим материалом России именно этого

периода, изобилующего критическими и поворотными моментами оте-

чественной истории. При Александре I - скачок в виде либеральных

реформ Негласного комитета и М.М. Сперанского, успешных войн с

Турцией 1806-1812 гг., присоединения к России Грузии в 1801 г.,

Финляндии в 1809 г., Бессарабии в 1812 г...Азербайджана в 1813 г.,

бывшего герцогства Варшавского в 1815 г., а также победы в

Отечественной войне 1812 г. над Наполеоном Бонапартом. Участие в

Венском конгрессе и руководство в Священном союзе можно рассмат-

ривать как международное признание резко возросшего значения

России. Однако затем последовала разрушительная кульминация этого

этапа европеизации страны и могущества западных идей в первой

четверти XIX в. С точки зрения евразийцев, ею стало восстание

декабристов, едва не покончившее с самой российской заевропеизиро-

вавшейся монархической системой, которая в лице Александра I

позволила столь бурно развиваться либеральным идеям среди элиты

дворянства.

События Отечественной войны 1812 г. и победоносное шествие

русской армии по странам Западной Европы взбудоражили умы

российского офицерства и высшей аристократии. Победа над Наполео-

ном Бонапартом и прямое соприкосновение с плодами европейского

капитализма, формально давшего романо-германским народам

свободу, равенство и братство, создали такое состояние мысли и духа

прогрессивной части российского дворянства, при котором казалось

все возможным, даже коренное изменение направления исторического

хода развития страны. При этом мало учитывались традиционные

особенности российского общества, по мнению евразийцев, во многом

принципиально отличавшиеся от западноевропейских условий. К этому

надо добавить, что, с исторической точки зрения, не вполне объектив-

ным и закономерным был бы шаг в сторону смены системы

государственного устройства страны до момента полного или почти

полного израсходования его внутреннего потенциала. Следует также

указать, что все эти реформаторские нововеяния декабристов сверху

были малопринимаемы как большей частью умеренного и консер-

вативного дворянства, так и российской бюрократией, а тем более

отечественным крестьянством. Подтверждением того, что возмож-

ности российского абсолютизма как стержневого элемента отечествен-

ной государственной системы были далеко не исчерпаны ко второй

четверти XIX в., стал приход Николая I.

Правление Николая I, с точки зрения евразийцев, можно охарак-

теризовать как застой и реакцию против европейских веяний, выра-

зившихся в подавлении декабрьского восстания, всякого свободомыс-

лия в лице Пушкина, Лермонтова, Герцена, Шевченко и других круп-

ных мыслителей второй четверти XIX в. Как застой можно охаракте-

ризовать политику России этого периода и в качестве жандарма

Европы - разгром Польского восстания 1830-1831 гг. и Венгерской

революции 1848-1849 гг. и т.д.

Новый этап скачка к Европе связан уже с царствованием Алек-

сандра II. Здесь можно провести аналогию с политикой его предшест-

венника императора Александра I. Отмена крепостного права, целый

ряд буржуазных реформ по европейскому образцу явились одним из

крупнейших потрясений российских устоев и традиций. С гибелью

Александра II, убитого народовольцами в 1881 г., в России вновь

наступает период относительного затишья и застоя. При АлександреIII

значительное внимание было уделено мирному хозяйственному

развитию страны. На основе метода цикличности

Н.С. Трубецкого этот период можно определить как стабилизацион-

ную постскачковую фазу.

Затем вновь наступает период скачка, завершившийся самораз-

рушением системы вследствие неприятия и отторжения несоответст-

вующих ей европейских стандартов, идей и методов развития.

В качестве яркого примера этой деструктуризации российской госу-

дарственности можно привести поражение в русско-японской войне

1904-1905 гг., больно ударившее по престижу России как великого и

могущественного государства, проигравшего несравненно меньшей в

территориальном и хозяйственно-политическом плане Японии начала

XX в. Далее, после кровавых событий 1905-1907 гг. Россия поддалась

влиянию европейских идей о конституционной монархии как формы

государственного правления. Помимо этого, ввязывание России в

"большую" европейскую политику и участие в первой мировой войне

окончательно подорвали традиционные устои российской государ-

ственности, хозяйства, морали и быта. Этот европейский скачок прави-

тельства во главе с Николаем II привел к полному саморазрушению

основ государственной системы, заложенных Петром I.

Анализируя вопрос о причине слабости старых российских объеди-

няющих монархических государственных традиций, П.П. Сувчинский

писал, что к 1914 г. "русская государственность фатально низводила

свое значение до степени частного политического фактора, вынуж-

денно слагающего общеевропейское равновесие"21. Однако, признавая

пагубность бездумного использования западноевропейских государ-

ственных и экономических теорий, стандартов и концептуальных цен-

21 См.: Евразийский временник. Кн. 3. С. 9, 35-36.

ностей для России, евразийцы не признавали обреченной фатальности

того пути, по которому шла вестернизирующаяся страна в XVIII -

начале XX в. В отношении возможностей российской государствен-

ности П.П. Сувчинский отмечал, что она имела "несколько раз воз-

можность нейтрально утвердить себя как великое самодовлеющее

целое"22. Но такая возможность творческого подхода к вопросу транс-

формации российского государственного устройства не была исполь-

зована ни Александром II, ни Александром III, ни Николаем II.

Несмотря на то что деятельность российских императоров в XIX в.

была направлена на завершение процесса создания единого государст-

венного и хозяйственного пространства России, в географических

пределах Срединного евразийского континента, ими не была четко и

ясно выработана концепция или идея единой российско-евразийской

государственности, которая могла бы лечь в основу общегосударст-

венной доктрины и идеологии развития страны в XX в. По этому

поводу П.П. Сувчинский указывал, что "в обстановке, в которую мы

попали, может быть плодотворным только то историческое действие,

которое подхватят и поддержат крылья огромной .исторической

идеи"23. Однако именно такой идеи и не было у российской монархии.

Концепции западников и революционеров еще сильнее раскачивали

корабль российской государственности, угрожая вообще перевернуть

его, а монархические и славянофильские идеи казались евразийцам

слабыми, недейственными и выдохнувшимися. Вообще к концу XIX в.

славянофильство, но их мнению, стало только политическим, а не

национально-культурным движением. В этом состоянии оно было

"решительно неубедительным для всей нации"24.

Итак, царствование Николая II было отмечено последним европеи-


22 См.: Там же. С. 35-36.

23 Там же.

24 Там же. С. 40.


зированным скачком в сторону Западной Европы, ознаменовавшим

конец старой государственной системы ценностей, основанной на

монархии. Как указывал Н.С. Трубецкой, подтвердилось и то, что

прыжки и скачки, давая временную иллюзию движения и достижения

общеевропейского уровня цивилизации и государственности, в силу

вышеприведенных причин не смогли плодотворно и плавно вывести

народ и страну вперед в истинном смысле этого слова.

Вред вестернизации, прямого и необдуманного использования

западноевропейских принципов государственного устройства отмечал в

своих трудах и другой представитель евразийской школы С.Г. Пуш-

карёв25. Он, как и другие евразийцы, считал, что не существует об-

щечеловеческих законов государственного развития, а каждая страна

проходит свой единичный (только ей присущий), индивидуальный и

особенный путь, хотя при этом не исключено совпадение некоторых

моментов этого развития у разных стран. Он писал, что представления

о том, что все европейские государства, и в их числе Россия, проходят

единый путь государственного развития, подчиняясь неким общезна-

чимым и универсальным законам, причем Россия на этом пути является

лишь более отсталой сравнительно с западноевропейскими романо-

германскими державами, в корне не верны. Евразийцы брали на себя

смелость утверждать, что таковых общечеловеческих законов не

существует, ибо история имеет дело с явлениями индивидуально-

неповторимыми и качественно-своеобразными. Как пример С.Г. Пуш-

карёв сравнивал историю зарождения и развития государств в России и

Западной Европе.

В сфере государственного устройства на Западе до XIX в., ука-

зывал С.Г. Пушкарев, господствовали начала сословности и корпо-

ративности. Древняя же Русь не знала , по его мнению, сословий в европейском

25 См.: Евразийский временник. Париж, 1927. Кн. 5. С. 121-152.


смысле. На Руси имелись лишь тягловые состояния и служебные чины, между которыми государство распределяло повиности, требуя от одних военную службу, а от других - подати и исполнение разнообразных обязанностей.

С.Г.Пушкарев полагал,что в России отсутствовала самостоятель-

ная и независимая от верховной власти феодальная аристо-

кратия , а также устойчивая и самостоятельная органи-

зация среднего, или городского, сословия, из которого в дальнейшем

могла бы появиться торгово-промышленная буржуазия. Между тем

этот класс играл в Германии, Англии, Франции и Нидерландах

значительную роль в государственной, политической и экономической

жизни. Новое время вызрело в городах Западной Европы. Атмосфера

города была пропитана свободой. Именно в европейских городах

зародилась и развилась новая светская культура, пришедшая на смену

культуре католического европейского средневековья.

Сравнивая этапы развития Европы и России, С.Г. Пушкарев ука-

зывал, что Европа прошла в политическом и государственном развитии

эпохи европейского феодализма и сословно-представительной монар-

хии. Россия же миновала эти стадии развития. Основное начало евро-

пейского феодализма, по мысли исследователя, кроется в соединении

государственной власти с землевладением. Однако этот основной

принцип политического феодализма никогда не был осуществлен на

Руси. Князья на Руси пользовались правами владения в силу своего

происхождения, т.е. по династическому принципу. Русские землевла-

дельцы не из княжеского рода никогда не достигали могущества и