Geum.ru

"Роль и место органов прокуратуры в системе государственных институтов Российской Федерации"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5

А.Г. Лысков

Слово предоставляется члену Совета Федерации, полномочному представителю Совету Федерации в Генеральной прокуратуре Костоеву Иссе Магометовичу. Приготовиться Божьеву Вячеславу Петровичу.

И.М. Костоев

Уважаемые коллеги, уважаемые участники парламентских слушаний! Я не буду долго отнимать ваше внимание, зная, что все присутствующие здесь собрались сегодня, преследуя одну-единственную цель – найти возможные варианты разрешения той не совсем благополучной ситуации, которая сложилась у нас в системе органов прокуратуры.

Для меня, человека, который отдал порядка 35 лет службе в органах прокуратуры, и в основном на следствии, происходящее, конечно, не радует, а, наоборот, очень сильно печалит. И, откровенно говоря, получив и заслушав доклад Генерального прокурора о состоянии законности в стране буквально месяц тому назад, меня охватила очень серьезная обеспокоенность по поводу некоторых цифр, которые приводились и приведены, взяты, в общем-то, как отражение реальной ситуации в стране с законностью и борьбой с преступностью.

В частности, Генеральный прокурор в своем докладе отмечает, что при общем снижении преступности всего на 7 процентов умышленные убийства в стране сократились за год на 20 процентов.

яп

То есть примерно на 5,5 тысяч убийств в 2007 году стало меньше, чем в 2006 году.

Должен сказать, что самое сильное сокращение числа особо опасных преступлений, в том числе и в первую очередь убийств на бытовой почве, в основном имело место в год горбачевской антиалкогольной кампании – на 12 процентов.

И я задался вопросом: а как это может быть? Мы не сделали ничего, чтобы могло привести к таким результатам. Вместе с тем я заметил, что в докладе фигурируют такие цифры, как 49 тысяч, около 50 тысяч, без вести пропавших, порядка 107 тысяч неопознанных трупов, которые "крутятся" в прокурорских материалах. И у меня нет сомнений в том, что это тоже результат проведенного, будем говорить, секвестирования прав прокурора на возбуждение уголовного дела или отказа в возбуждении дела.

Вместе с тем в докладе говорится о том, что внутренняя структура преступности в целом не изменилась. Ну почему? Почему количество убийств вдруг снизилось на 20 процентов? Далее приводятся такие цифры, что всего было возбуждено... Прокуратура направила материалы, постановления об отказе в возбуждении уголовного дела… Было направлено для решения вопроса об отмене постановлений об отказе в 35 368 случаев, из которых в конечном итоге "родились" всего 1937 уголовных дел. Из 35 тысяч прокурорских предложений о возбуждении уголовного дела возбуждено 1937 уголовных дел! Из 5017 случаев, в которых прокурор требовал отменить решение о прекращении дела, следственными подразделениями были возбуждены дела только в 472 случаях.

Неужели прокуроры у нас совершенно больше ничем не занимаются, кроме как выискиванием искусственной работы для следственных подразделений, когда они направляют порядка 35 тысяч постановлений, а удовлетворяется 1937? Это говорит о том, что статистика, представленная Генеральным прокурором Совету Федерации, не соответствует, на мой взгляд, действительности. И это очень тревожное направление, потому что мы знаем, что ни одно следственное подразделение выставлять карточку возбудить уголовное дело, особенно по материалам преступлений, смерти людей или обнаружения трупов в условиях неочевидности... Это бросает тень на результаты деятельности того или иного подразделения.

Более того, я вам скажу, если идти в этом же направлении, далее прокурор отмечает, что за истекший год 10 с лишним тысяч проверок, материалов о злоупотреблениях в экономической сфере были направлены в следственные подразделения страны, и возбуждено по этим материалам 2700 уголовных дел, 26 процентов. И констатирую, что в большинстве случаев органы предварительного следствия с предложением прокурора о наличии выявленных проверками признаков преступлений не соглашаются и выносят по материалам постановления об отказе в возбуждении уголовных дел, значительное количество которых считается необоснованным.

Я задавал вопрос председателю Счетной палаты у нас на заседании: "Вы разделяете обеспокоенность Генерального прокурора тем, что по вашим материалам, поступившим от Генеральной прокуратуры, по вашим проверкам подобные результаты?" И он сказал: "Что Вы от меня хотите? Бастрыкин же заместитель Генерального прокурора, пусть они у себя и решают этот вопрос".

яп

Поэтому говоря сегодня о том, способствует ли борьбе с преступностью, защите прав граждан проведенное нами реформирование, на мой взгляд, если только, не откладывая в долгий ящик… В наших рекомендациях написано "принять новый закон". Знаете, так можно годами принимать. Но если ситуация зайдет таким образом далеко, нам очень трудно будет, на мой взгляд, выбираться из этого положения.

Я должен сказать, здесь уважаемый Александр Яковлевич говорил… Это я организовывал тогда, будучи начальником международно-правового управления, по поручению Скуратова международный семинар на тему "Роль и место органов прокуратуры в демократическом обществе". И эксперты самых крупных рангов, не только эксперты из СНГ, но и зарубежные (там было 36 министров юстиции и генеральных прокуроров западных стран), все тогда согласились, и мы тогда приняли решение, резолюцию, которая говорила о том, что органы прокуратуры России с ее существовавшими полномочиями являются правоохранительными, правозащитными органами и в данном случае способствуют очень серьезно защите прав и свобод граждан, имея право на свое существование.

Но тем не менее наша постоянная погоня за тем, чтобы уподобиться или встать в ряд с теми институтами прокуратуры, которые функционируют на Западе… И делаем мы это необдуманно, оставляя следствие в том же положении, в котором оно у нас было (наш заскорузлый, будем говорить, Уголовно-процессуальный кодекс), и тут же начинаем говорить, что надо реформировать прокуратуру.

В принципе, как говорил великий китаец Дэн Сяопин: "Мне безразлично, какого цвета кошка, лишь бы она мышей ловила". Так и в данном случае не имеет значения, к какой ветви власти эта прокуратура и органы отходят, или вообще ни к какой ветви, важно, чтобы права и свободы человека защищались в этом государстве, и что можно сделать, и как сделать это лучше.

Я неплохо знаю следствие и всегда был сторонником как можно большей независимости следственных органов, следователя как такового, потому что в моем понимании это главная фигура в борьбе с преступностью. Настоящему следователю больше удовольствия приносит, когда он доказывает невиновность того или другого человека, оказавшегося в сложной ситуации, нежели когда он докажет его виновность. Порядочного следователя я имею в виду.

И как бы мы, товарищи, ни говорили сегодня, задумываясь над тем, что же все-таки авторы этих двух законов хотели сказать, я склоняюсь больше к тому, что все-таки антикоррупционная составляющая в этих законах есть, если вдуматься. Потому что договариваться с одним легче, когда остальные находятся в его подчинении. Договариваться с одним и потом договариваться с другим, потом с третьим тяжелее. В этом смысле я за то, чтобы следственные органы были независимы и могли бы отстаивать в интересах конечных целей справедливость и в других инстанциях, но можно было бы, сохраняя прокурорские права на возбуждение дела, на прекращение того или другого дела, оставлять за следственным подразделением право на обжалование этих действий. И пусть скажут…

Вот тут выступающий передо мной, кажется, коллега Коротков сказал, что мы 160 прокурорских постановлений приняли. По два постановления на субъект всего получается за квартал, когда с прокурорскими постановлениями согласились следственные подразделения. Вообще, откровенно говоря, это никто…

Поэтому, мне кажется, что, не откладывая в долгий ящик… Я, откровенно говоря, предлагал (наше постановление, предложение) совместно с Государственной Думой создать комиссию по вопросу статистики, учета контроля преступлений совместно со специалистами и следственных подразделений Генеральной прокуратуры, и МВД проверить, как получилось, что у нас на 20 процентов снизилось количество умышленных убийств за год. Спасибо.

А.Г. Лысков

Спасибо, Исса Магометович.

Я хочу предоставить слово Божьеву Вячеславу Петровичу, профессору кафедры управления органами расследования преступлений Академии управления МВД России.

лл

Приготовиться вице-президенту Федеральной палаты адвокатов Галоганову Алексею Павловичу.

В.П. БОЖЬЕВ

Обсуждение идет очень интересно, очень интересно. Лично я разделяю многие позиции и докладчика, и многих выступающих.

Хотел бы напомнить, что, с одной стороны, прокуратуру вроде бы упрекают в консерватизме, но, с другой стороны, если приглядеться, посмотрите, в течение почти 300 лет существования прокуратуры постоянно корректировался ее профиль. И за последние 15 лет в материалах, которые представил докладчик и которые розданы участникам, великолепно показана эта тенденция.

То есть прокуратура постоянно нуждается в развитии, это естественно, меняются общества, меняются общественные отношения, будем говорить старым языком, меняется соотношение классов, естественно, прокуратура должна на все реагировать, это безусловно.

Правильно и докладчик, и профессор Эбзеев обратили внимание на то, что функции прокуратуры корректировались неоднократно. Но почему именно в 90-х годах возник вопрос о ликвидации прокуратуры?

Я, наверное, один из немногих, кто застал первый период пересмотра дел, ну, не только 1936-го, 1938-го, 40-х годов, а и более раннего периода. Некоторые, конечно, застали, но в первом этапе я участвовал. И скажу вам прямо: вот вам ростки собственного самоконтроля, вот вам устранение прокуратуры от надзора за следствием. Поднимите эти дела, посмотрите, во что в конце концов там всё превратилось. Почему даже в 1958 году на волне решений XX и XXII съездов (хотя, как вы знаете, было много всякого рода упреков другим службам) прокуратуру не затронули, наоборот, была сделана попытка передать, как вы помните, в 1958 году все следствие прокуратуре. Но это было заведомо непосильное для прокуратуры бремя, и поэтому, конечно, эту позицию пришлось скорректировать. Вот ведь что интересно! Поэтому, конечно, когда затрагивается этот вопрос, надо сказать, почему. И здесь лейтмотивом прозвучало, что была публика, которая была в этом заинтересована, никуда от этого не уйдешь.

Это бесконечная эксплуатация статьи 10 Конституции. Правильно профессор Эбзеев сказал, что, во-первых, забывают и недооценивают статью 129 и, во-вторых, статью 10 неправильно толкуют. Ведь статья 10 не запрещает создания других государственных органов, существующих вне ветвей власти. Здесь какая мысль содержится: на основе вот этого разделения законодательной, исполнительной и судебной власти. Но это отнюдь не означает запрет на существование других органов. И правильно специалисты по конституционному праву говорят: никто не назвал ни одного государства, которое было бы построено по классической схеме трех ветвей власти. У нас докладчик назвал целый ряд органов государственной власти, которые существуют. Но они существует не для того, чтобы мешать осуществлению основных полномочий вот этими главными ветвями власти. Они существуют для того, чтобы создать надлежащие условия для функционирования государственных органов в рамках этих трех ветвей власти. Вот ведь в чем изюминка, вот в чем заключается роль этих органов. Они, безусловно, необходимы, и они, безусловно, будут существовать.

Здесь говорили, и правильно говорили, что одной из основных функций, которая более или менее ярко подчеркивалась в законодательстве, конечно, остается правозащитная функция прокуратуры.

яп

И здесь очень правильно представитель адвокатуры отметил то, что эта ликвидация, по сути дела, прокурорского надзора в процессе предварительного следствия (я не говорю, что вообще в стадии предварительного расследования, а в процессе самого предварительного расследования), надзор за самим собой не дадут никогда позитивных результатов. Это можно сегодня уже прогнозировать. И уже сегодня есть некоторые сигналы того, что не всё тут благополучно срабатывает.

И поэтому, конечно, правозащитную функцию надо понимать шире, и здесь верно подчеркнуто было, что создание, принятие этих законов от 5–6 июня не только ущемило права следователя, не только ущемило права прокурора, но и ущемило права граждан, участвующих в уголовном судопроизводстве, граждан, которые могут привлекаться в сферу уголовного судопроизводства. Поэтому, конечно, этот вопрос так легко отбрасывать нельзя. Так нельзя. Это далеко не ведомственный вопрос.

Скажите (здесь уже говорилось об этом), в какие рамки укладывается лишение прокурора права возбудить дело? Это нелепость. Сейчас эту нелепость исправляют в отношении руководителей следственных органов (в одном из проектов, который, по-моему, во втором чтении принят), а о прокуроре – опять молчание. Что, прокурор должен стоять на коленях и упрашивать ведомство: ради бога, возбудите дело?

Проводя колоссальную работу, а ее проводить нельзя, общий надзор, конечно, за прокуратурой оставят, и, конечно, его расширять надо… Безобразий страшно много на всех уровнях: и на федеральном уровне, и на региональном уровне. И отсюда количество материалов у прокурора будет всегда расти, база для уголовно-процессуального вмешательства, конечно, будет присутствовать. Так почему же мы это ликвидируем?

А.Г. Лысков

Вячеслав Петрович, время.

В.П. БОЖЬЕВ

Заканчиваю выступление. Почему лишают прокурора права прекращать дело? Так что это тоже, как говорится, нелепость. Получается так, что статья 221 ориентирует на то, чтобы прокурор скорее утвердил обвинительное заключение. Это сделать легче, чем вернуть на доследование. А прекратить дело он вообще не может. Так что же получается? Что он должен пойти на предварительное слушание и там заявить, что он корректирует обвинение, отказывается от части обвинения? Это же анекдот. Зачем такие неработающие искусственные модели, дискредитирующие и законодательство, и процессуальное законодательство, и деятелей, которые в этой сфере задействованы?

Я думаю, что Совет Федерации в отличие, скажем, от некоторых других наших ведомств правильно делает, что периодически такого рода слушания проводит. Наверное, нельзя ограничиваться только слушаниями и нельзя ограничиваться только теми вопросами. Ведь, скажем прямо, вопрос о защите граждан – это колоссальный вопрос. И ориентация 1990-х годов на то, что граждане сами пойдут в суд, не оправдалась, вы сами здесь подчеркивали. Кто пошел в суд? Тот, кто необоснованно был осужден, тот, кто просидел по три-четыре года необоснованно, – вот они сейчас идут. А обычная масса людей не идет.

Вы помните, Вальтер Скотт 200 лет тому назад, работая в одно время с Александром Сергеевичем Пушкиным, говорил… Сам был юристом по образованию, сам был секретарем Высшего суда Шотландии, сам рассматривал дела наподобие наших дореволюционных мировых судей и говорил: я со страхом думаю, вдруг мне придется обратиться в суд, я лучше отдам всё на свете, только бы не идти в суд.

А товарищи знают, когда мы 40–50 лет тому назад проходили практику, когда спрашиваешь свидетеля, особенно в годах: Вы ранее судимы? – Да что Вы, я в суде никогда не был. Люди гордились тем, что они в суде никогда не были. Так мы их бросили. Мы их бросили, и еще такого канала, как прокурорский надзор, широкой возможности предъявления иска в интересах гражданина прокурора лишили. Так что, я думаю, здесь надо смотреть (правильно подчеркнуто было) не только на усиление интересов властных органов…

лз

А.Г. Лысков

Вячеслав Петрович, спасибо Вам за выступление и за хорошую историческую справку, но мне, как председательствующему, ведущему наши слушания, хотелось бы предоставить слово всем. А у нас времени остается маловато, и я просил бы будущих докладчиков говорить короче, чтобы у нас шесть человек… пять, чтобы все успели выступить до назначенного времени.

Итак, Галоганов Алексей Павлович. Приготовиться Егорову Андрею Владимировичу.

А.П. ГАЛОГАНОВ

Я уложусь в четыре минуты, тем более что мой коллега Костанов о тех проблемах, существующих, на наш взгляд, в адвокатуре, практически уже свое мнение высказал.

Я всю жизнь, 30 лет, проработал только в адвокатуре, поэтому я могу судить о прокуратуре и советской, и постсоветской, и сегодняшней. И как ни странно, 30 лет я был на другой стороне баррикады, а вот сегодня я поддерживаю прокуратуру в этом зале. И убедили меня в этом веские выступления и докладчика, и других уважаемых коллег.

Действительно, сегодня прокурорский надзор практически отсутствует. Действительно, защита прав граждан с этой точки зрения нуждается в гораздо более правильном подходе к ней. И что греха таить, в этом виновато и наше законодательство.

И когда создавался Следственный комитет при прокуратуре, наверное, благая была цель, все думали, что вот создастся Следственный комитет, улучшится качество следствия. Но, наверное, мы вообще придерживались той идеи, чтобы был один Следственный комитет, а надзор за этим Следственным комитетом все равно осуществляла бы адвокатура. Получилось что-то непонятное. Практически надзор за Следственным комитетом сейчас отсутствует.

И вот говорят, какой может существовать надзор: ведомственный, судебный? Противопоставить что можно прокурорскому надзору?

Ведомственный – мы убеждаемся, он не так эффективен. Ведомственный надзор за Федеральной службой исполнения наказаний… Ну как министерство будет вести и осуществлять ведомственный надзор эффективно, если это все его подчиненные и все люди работают в этом ведомстве?

Судебный контроль – мы убедились, что значит сегодня судебный контроль. Мы дали справку: мера пресечения "арест" сейчас судом применяется больше, чем раньше применялась прокуратурой. Судебный контроль – мы убедились, что сейчас, чтобы обратиться в суд, нужно потерять очень много времени, несколько дней. А когда вот не дают свидания сегодня адвокату с подзащитным, надо сегодня этот вопрос решать, мы бы сегодня пошли к прокурору, и прокурор бы решил этот вопрос. И суд решит, может быть, но пройдет уже время, так нужное адвокату.

Сегодня очень много писем приходит в Федеральную палату адвокатов, что следователи нарушают право на защиту и подсудимых, и осужденных, и подследственных. Причем следственные действия проходят незаконно. Кому жаловаться сейчас? Руководителю, который дал санкцию на проведение этого следственного действия и участвует в этом? Прокурору? Мы пишем прокурору, вот адвокат пишет, ответ приходит, а мы не можем осуществить этот надзор. И некому пожаловаться. И адвокаты бессильны в этом.

И, кстати говоря, вот сейчас я наблюдаю какое-то бессилие со стороны прокуратуры. Я еще раз говорю, это познается в сравнении. Я приведу два примера. Защищая потерпевшего, пришел к прокурору, чтобы он поддержал его гражданский иск в гражданском судопроизводстве. Прокурор говорит: "Сейчас посмотрим закон". Посмотрел закон: "Ты знаешь, а конкретного указания здесь нет. А вот если я буду выступать сейчас, то другая сторона подумает, что прокурор заинтересован в этом деле, какая-то личная здесь заинтересованность". И он в этом отказал потерпевшему.

Недавно выступал в Верховном Суде, по делу суд присяжных вынес оправдательный вердикт, я выступал со стороны потерпевших. Прокуратура вынесла представление на оправдательный вердикт, не согласна была с этим оправдательным вердиктом. Суд оставил оправдательный приговор в силе. Что мы делаем, естественно? Мы говорим прокурору: поддержите нас дальше. А прокурор говорит: "Нет (вот уже нерешительность), прокурор вышестоящий этого нам не позволяет делать". Появляется нерешительность в действиях органов прокуратуры в защиту прав граждан и потерпевших, я не говорю здесь об обвиняемых, о подследственных. Часто очень именно потерпевшие страдают от этого. Прекращаются дела незаконно.

Поэтому я, заканчивая свое выступление, хочу сказать, что адвокатская общественность в принципе поддерживает те поправки, направленные на усиление надзора, на возвращение к надзору и по гражданским делам, и по уголовным делам, и за местами лишения свободы, и в защите прав граждан.

Спасибо.

А.Г. Лысков

Спасибо, Алексей Павлович.

Слово предоставляется Егорову Андрею Владимировичу, заместителю руководителя аппарата Высшего Арбитражного Суда.

яп

Приготовиться Бессарабову Владимиру Григорьевичу.

А.В. ЕГОРОВ

Спасибо.

Я хотел бы остановиться на проблемах, связанных с участием прокуратуры в арбитражном процессе и представить позицию Высшего Арбитражного Суда по данному вопросу. К сожалению, прошедшее обсуждение показывает, что наиболее, по-видимому, важными и принципиальными являются вопросы, связанные с уголовно-правовой составляющей деятельности прокуратуры. Но вопросы, связанные с арбитражным процессом, также достаточно важны. И чтобы прозвучало мнение и Высшего Арбитражного Суда, нужно отметить следующее.

В проектах тех рекомендаций, которые розданы всем участникам сегодняшнего мероприятия, содержится предложение по достаточно значительному повышению роли прокуратуры, в том числе в арбитражном процессе, на что и было обращено внимание в выступлении уважаемого докладчика. Высказывая некоторые соображения, ни в коем случае не хотелось бы, чтобы они были восприняты как критика, допустим, или полное несогласие Высшего Арбитражного Суда с тем, чтобы как-то налаживать деятельность по укреплению законности в Российской Федерации, поскольку эта задача, безусловно, одна из самых важных на современном этапе.

Из чего исходит Арбитражный процессуальный кодекс? Есть некие принципы проведения процесса, по крайней мере, частного процесса. Они связаны с тем, что должны быть обеспечены состязательность сторон, равноправие сторон. То есть нужно избегать ситуации, когда тот или иной государственный орган вставал бы на сторону одной из спорящих сторон и оказывал какую-то поддержку в связи с этим произвольно, так скажем. Когда принимался Арбитражный процессуальный кодекс, это было замечание, строго говоря, которое поступило в Государственную Думу от Президента Российской Федерации на Арбитражный процессуальный кодекс, где как раз предлагалось достаточно ограничительно истолковать и закрепить в Арбитражном процессуальном кодексе соответствующее полномочие прокуратуры.

Что к этому привело? По-видимому, в немалой степени этому способствовала та ситуация, которая сложилась в конце 1990-х, в середине 1990-х годов, когда было очень много примеров обращений прокуратуры с исками в интересах конкретного субъекта. Допустим, спорят два общества с ограниченной ответственностью, прокуратура предъявляет иск о взыскании долга за поставленный товар. Таких дел было много. Они вызывали у судов недоумение, прежде всего потому, что суды пытались понять, в чем состоит тот общественный интерес, который отстаивает прокурор в данном конкретном случае. И поскольку таких дел было очень много, это, по-видимому, и вылилось в то, что, можно так сказать, маятник качнулся в другую сторону, и прокуратуру, наоборот, очень сильно урезали в объеме тех прав, с которыми она может выступать на арбитражном процессе.

Просто надо понимать вот эту самую ситуацию, и, наверное, сейчас есть время для того, чтобы поработать и создать какие-то действительно разумные механизмы, при которых прокуратура могла бы участвовать в арбитражном процессе, учитывая прежде всего и то, что в гражданском процессе нормы сформулированы гораздо более широко, чем в арбитражном, и получается, что в гражданском процессе прокуратура может сделать гораздо больше, чем в арбитражном процессе. Более того, есть примеры, когда прокурор обращается в арбитражный суд, арбитражный суд прекращает дело в связи с неподведомственностью спора, и прокурор идет в суд общей юрисдикции, суд общей юрисдикции рассматривает это дело. Наверное, это тоже не очень здорово, если это дело, строго говоря, было подведомственно системе…