Geum.ru

"Роль и место органов прокуратуры в системе государственных институтов Российской Федерации"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5

А.Г. Лысков

Спасибо, Хусейн Джабраилович.

Я хочу предоставить слово Короткову Анатолию Павловичу. Думаю, время настало. И попрошу приготовиться Костанова Юрия Артемьевича.

яп

А.П. КОРОТКОВ

Я, правда, не понял, для чего время настало. Я очень испугался, когда из зала ушел Александр Евсеевич, потому что мне надо было бы ему ответить на некоторые вопросы, которые он поставил.

Уважаемые участники парламентских слушаний, вопрос о необходимости прокуратуры в нашей стране, вообще непонятно, как он может возникать. Понимаете, этот вопрос может поставить только злейший враг российской государственности. Наше общество еще очень долго не сможет обойтись без этого надзирающего органа, эта его функция прописана в Конституции. Хотя, как здесь уже говорили, она не совсем, может быть, нашла место в системе судебной власти, лучше, конечно, чтобы это было прописано в самостоятельном разделе. Но, увы, Конституция есть Конституция, ее надо исполнять.

Вы знаете, что этот институт создавался Петром I как око государево. Это же находит отражение и во всей деятельности органов прокуратуры, никто в этом не сомневается в настоящее время.

Вот те реформы, которые в последнее время проходили, например, снижение уровня надзора в судебной стадии (как вы знаете, он у нас снизился, о чем говорил Сабир Гаджиметович), разделение надзора и следствия, по-видимому, это было велением времени. Видимо, сейчас реализован основной принцип организации прокурорского надзора в стране, а именно: кто-то надзирает, а кто-то расследует. Все преобразования стали логическим итогом политики четкого определения современного места и роли прокуратуры как надзорной составляющей в системе органов власти нашей страны.

Надо отметить, что прокурорский надзор как бы является составляющим и, может быть, приближенным к судебному надзору, но если судебный надзор осуществляется по жалобам конкретных лиц и организаций, то прокурорский надзор в большей степени выступает инициативно, и, по-видимому, в этом большое его значение и преимущество для нашего общества.

В настоящее время перейти полностью на судебный надзор мы не можем, поскольку наша судебная система еще не в состоянии переварить огромный объем возникающих правовых споров. Вам это хорошо известно. Значительная часть этой работы легла на плечи прокуроров, которые, используя свои надзорные полномочия, добиваются восстановления законных прав граждан. Это тоже надо признать. Этот правозащитный принцип и потенциал есть основа государственной составляющей прокуратуры. Расследование же преступлений, которое ранее было составляющей прокуратуры, отнесено теперь в соответствии с законом № 87 и Указом Президента № 1004 к компетенции следственных органов. И не только Следственного комитета при прокуратуре, как здесь почему-то заостряется на этом внимание, у нас же еще есть и следственные комитеты органов МВД, ФСНК, ФСБ, – это всё сюда включается.

И если напомнить немного историю, ведь идея образования единого следственного органа возникла давно, в 1998 году, в 1996 году уже создавались рабочие группы при Верховном Совете, которыми был разработан пакет документов о едином следственном органе – Следственном комитете. Потом, вы знаете, в 2002 году блок документов был подготовлен комиссией, которую возглавлял Дмитрий Николаевич Козак. И эти документы были представлены Президенту, ну, по-видимому, еще не пришло время для их реализации. Вдруг была образована система следствия, совершенно отделенная от других, надзорных функций. Это отразилось в законе № 87.

Вы понимаете, что никто из правоохранителей и следственных работников этот вопрос не инициировал, это всецело политическое решение, решение, которое созрело в результате деятельности наших институтов государственной власти. Я понимаю, в современных условиях содержание прокурорских функций в уголовном преследовании тоже изменилось. Вы понимаете, когда мы создавали Уголовно-процессуальный кодекс, в 2002 году, то во главе уголовного преследования стояла прокуратура, и прокурора мы поставили впереди.

яп

Потому что тогда за прокурором мы поставили не только право возбуждать уголовное дело, а именно давать согласие на возбуждение уголовного дела. И вот, начиная с момента производства проверок в порядке 144-й и до утверждения обвинительного заключения, везде присутствовал прокурор.

Одно время, когда кодекс только создавался, было мнение, чтобы написать не "осуществляет уголовное преследование", а "руководит уголовным преследованием". Да, и многие к этому вполне нормально относились, поскольку такие полномочия, которые были у прокурора, позволяли это делать – осуществлять руководство. Но потом пришли к мнению, что все-таки прокурор ближе к надзору, и от этого термина отказались.

В нынешнем виде прокурорские полномочия, думаю, просто как-то неправильно преподносятся. Они тоже достаточно существенные, и они работают на практике. Начальная стадия досудебного производства, вы знаете, это полномочия по отмене, например, постановлений об отказе в возбуждении уголовных дел.

В 2007 году прокуроры отменили 485 постановлений о возбуждении уголовного дела. Это много или мало для России? Но это касается только органов прокуратуры. Уже в этом году у нас получалось по 135 постановлений в квартал. За первый квартал этого года у нас отменено 161 постановление о возбуждении уголовного дела. То есть этот институт работает, и работает очень хорошо. У нас практически не было случая, чтобы по требованию прокуроров им не были предоставлены материалы для оценки постановления о возбуждении уголовного дела. Но, раз прокурор отменил постановление о возбуждении, значит, процедура преследования прекращается.

У нас, вы знаете, прокурор уполномочен участвовать в судебных заседаниях при рассмотрении вопроса об избрании меры пресечения. Это конституционная функция, о чем здесь говорил Александр Евсеевич. Теперь суд избирает меру пресечения, и от этого мы никуда не уйдем. Конституция это предусматривает, и мы тоже ратовали бы за то, чтобы прокуроры давали санкции, это более удобно.

А.Е. ХИНШТЕЙН

Я не предлагал этого.

А.П. КОРОТКОВ

Нет? А мне показалось.

Во всяком случае, это было удобно для правоохранителей, когда прокуроры приходили и в оперативном порядке решался этот вопрос. Нет, Конституция так постановила, значит, так оно и будет.

У нас сейчас прокурор уполномочен решать споры о подследственности, передавать дело из одного органа в другой, из милиции, допустим, в органы нашего комитета. Он вправе изменять объем обвинения, квалификацию, направлять дело для пересоставления обвинительного заключения. То есть набор полномочий достаточен, в том числе и право проверять жалобы на действия и решения следственных органов, требовать устранения допущенных нарушений закона. И все эти требования рассматриваются. Во всяком случае, центральный аппарат Следственного комитета строго следит за тем, чтобы все обращения прокуроров были реализованы.

Мне трудно представить, что кто-то будет противником товарища, который пришел помочь строить дом. Но если прокурор – это наиболее опытный работник, он помогает следствию и нашему руководителю, который тоже, кстати, вышел из стен прокуратуры, так почему мы должны отрицательно на это реагировать? И политика Следственного комитета направлена на то, чтобы заставить внимательно относиться и использовать помощь прокуроров.

Кстати, чтобы вы знали, мы же тоже все вышли из стен прокуратуры. И те, кто сейчас расследует дела, тоже прокурорские бывшие работники, и те, кто возглавляет следственные подразделения, тоже выходцы из стен прокуратуры.

Поэтому, если говорить, что где-то какой-то изъян в профессиональной деятельности, ну что же, мы пытаемся это поправить. Мы обучаем и принимаем меры для того, чтобы профессионализм тех следователей, которые раньше назывались следователями прокуратуры, повысился и был не ниже прежнего уровня.

Тем не менее, хочу отметить, что в первом квартале этого года руководителями следственных органов рассмотрено, например, 1820 требований прокурора об устранении нарушений федерального законодательства. Видите, институт работает. Удовлетворено 1200 требований. Это говорит о том, что правильно реагируют руководители на эти требования. В 551 случае руководители не согласились с требованиями прокуроров, и только в 12 случаях прокуроры шли дальше и обжаловали решения этих руководителей. Значит, в остальном правильные были приняты решения.

лз

Уважаемые участники слушаний! В Государственной Думе 2 апреля в первом чтении принят проект федерального закона о внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс. Этот проект закона изучался и в стенах Следственного комитета, и у нас, и в МВД. Многие вопросы, в общем-то, мы инициировали и просили наших законодателей, депутатов внести эти поправки в закон, поскольку они, вообще-то, носят больше технический характер. Вот, представьте, пожалуйста, руководитель следственного подразделения не имел права проводить проверку в порядке 144-й или же возбудить уголовное дело. Значит, он также должен обращаться к следователю и просить: возбудите дело или давайте, проведите проверку. Это, конечно, не совсем правильно. Такие полномочия должны были быть и у руководителя следственного органа.

Теперь другая ситуация. Следственный комитет, допустим, наш, получил от прокуратуры на 2000 единиц следователей меньше. Значит то правовое поле, которое покрывали раньше следователи, сейчас там у нас небольшой пробел. Мы были вынуждены создавать межрайонные следственные отделы. Где-то сидит следователь, где-то – руководитель. Там, где мы не можем оперативно подтянуть следователя для осмотра места происшествия, руководитель должен иметь полномочия и право осуществить все следственные действия, которые необходимы при выявлении признаков преступления. Вот, собственно говоря, эти поправки…

Более того, мы ратовали за то, чтобы усилить и прокурорский надзор, сделать его более точным. Могу пример привести. Мы предложили определить для руководителей срок рассмотрения требований прокуроров, что сейчас, кстати, не регламентировано. Значит, надо поставить в рамки и наших руководителей. Может быть, жестче поставить требования, чтобы как-то реагировали на решения прокуроров. Это тоже правильно. То есть мы всецело стоим на том, чтобы уровень следственной работы, ее законность повышались.

Сказать, что все те поправки, которые мы предлагали, прошли, пока нельзя. Но появляются и новые поправки уже к принятому в первом чтении закону, с которыми, в общем-то, можно согласиться, можно не согласиться. Это уже рассуждения и мнения, как быть. Понимаете? Много высказывается претензий, нареканий: вот, Следственный комитет плохо работал… Во-первых, не только Следственный комитет. Вся система работает на основании принятых изменений в закон № 87.

Если говорить о Следственном комитете, как он заработал, мы только за последние годы раскрыли 1600 убийств прошлых лет. Это те дела, которые лежали мертвым грузом, например, убийство девочек в Нижнем Новгороде 2002 года. Никто пальцем не пошевелил для этого. Мы принимаем организационные меры. Людей у нас не хватает, значит, мы выезжаем каждую неделю в регионы…

А.Г. Лысков

Анатолий Павлович, в регламент вписывайтесь. Еще сколько Вам нужно?

А.П. КОРОТКОВ

Я еще хотел бы сказать по поправкам, которые предлагаются, почему они хорошие. Но те моменты, которые возникают, связаны, например, с наделением дополнительными полномочиями, в отличие от тех, которые имеются, прокуроров. Это связано с возбуждением уголовных дел, особенно с общенадзорными проверками, прекращением, приостановлением дел, дачей точных указаний для руководителей следственных органов.

Понимаете, закон, который принципиально изменил характер деятельности, и следственной, и надзорной, вообще проработал девять месяцев. Девять месяцев! Что за девять месяцев можно успеть? Разве можно через девять месяцев все поменять, сделать по-новому? И потом (говорить образно я не могу, у меня время кончается) введение этих институтов опять ведет к руководству прокурорами следствием. Возникает тогда коллизия. Один – руководитель следственного органа, а здесь и прокурор. Прокурор дает указания, дает их и руководитель. Понимаете? Единоначалие в органах следствия размывается, его не будет. И чем это кончится, очень трудно предвидеть. Понимаете, начнется переписка: кто-то будет отменять, кто-то прекращать.

Мы призывали и законодателей: подождите, никто не торопит, будем совершенствовать, но нельзя же через девять месяцев всё опять менять. Какое государство может себе это позволить? Это же государственные институты! И с этим, я думаю, надо считаться и так очень легко на это не идти.

лл

В отношении того, о чем здесь так эмоционально говорил Александр Евсеевич, в отношении этого пресловутого вооружения… Да, была сделана заявка. Но органы не собираются превращаться в спецназ. Для этого надо Александру Евсеевичу съездить на Кавказ и посмотреть, в каких условиях работают наши следователи. У нас уже есть раненые, убитые, следственная работа там продолжается, выезжают на места происшествия, в лучшем случае, если МВД даст сопровождение, а зачастую не дают.

Наши следователи попадают под пулеметно-автоматный обстрел, у нас есть раненые, есть убитые. Если кого-то устраивает такое положение, я не знаю… Вот для чего деньги нужны? Мы постоянно усиливаем, нагнетаем наши возможности по Северному Кавказу. Там проблема и с раскрытием террористических актов. Каждый день у нас подрывы. Это мы можем показать нашим депутатам. Практически каждый день у нас похищение людей. С этим надо бороться.

Мы создали специальное подразделение, которое располагается в поселке Озерском, чтобы бороться с этими явлениями. Для того чтобы человек выехал на место происшествия, не был убит, при нем хотя бы должны быть вооруженные люди, которые немножко снизят накал с противоборствующей стороны. И эти, как вы говорите, гранатометы нужны нам не для того, чтобы ходить по городу и демонстрировать. Они не для этого нужны. Для этого надо поехать на Северный Кавказ и посмотреть, в каких условиях там работают люди.

А.Г. Лысков

Анатолий Иванович, Вам предоставлялось право выступить в качестве содокладчика. Вы отказались от этого. Сейчас Вы обыкновенный выступающий, перебрали уже пять минут. Выясняйте друг с другом отношения не с трибуны. Мы постараемся Вашу безопасность обеспечить.

А.И. АЛЕКСЕЕВ

Я хотел бы еще один вопрос задать. Пусть Александр Евсеевич скажет. Такое впечатление, судя по выступлению, что он сидит и штампует наши жалобы на следователей. Я могу завтра сказать, на скольких следователей от него поступило жалоб, и как они рассмотрены. Ни одна жалоба не оставлена без удовлетворения. А вот по количеству – это вопрос. Я могу сказать завтра.

Спасибо за внимание.

А.Г. Лысков

Спасибо, Анатолий Иванович.

Хочу вам сказать, что внесение поправок – это конституционное право любого законодателя, прямо определенное в Конституции. И никто не имеет права лишить законодателя внести поправку любого содержания, независимо от того, как он это мотивировал. А дальше идет процедура. Принимается большинством, значит, будем исполнять. Не принимается – поправка отклоняется.

Я даю пояснение с той целью, что у вас в Следственном комитете такого понимания и знания закона о правах законодателя нет.

Пожалуйста, Юрий Артемьевич.

Приготовиться Костоеву Иссе Магометовичу.

Ю.А. КОСТАНОВ

Когда были приняты этот, я бы сказал, пресловутый закон о Следственном комитете и сопутствующий ему закон, общество совершенно не прореагировало, потому что центр внимания всей прессы был сосредоточен только на создании Следственного комитета. А то, что параллельно упразднили, давайте называть вещи своими именами, прокурорский надзор за предварительным следствием, практически замечено не было почти никем, кроме тех юристов, которые непосредственно оказались жертвами такой нормы.

Я здесь не волен представлять официально адвокатские структуры. Ни Федеральная палата адвокатов, ни палата адвокатов Москвы мне этого не поручали, потому что ни там, ни там этот вопрос не обсуждался.

Но как действующий адвокат и как человек, проработавший в прокуратуре достаточно долго на разных должностях, этим вопросом я был очень озабочен и опросил достаточное количество нынешних своих коллег, среди которых, кстати, есть и бывшие адвокаты, и бывшие следователи, и бывшие судьи, которые всю ситуацию понимают очень хорошо и с разных сторон.

Так вот, не было ни одного адвоката, повторяю, ни одного, который бы согласился с тем, что прокурорский надзор за предварительным следствием вообще не нужен.

яп

Никакого парадокса в этом нет. Адвокаты здесь защищают (уже теперь в моем лице перед вами) не прокуратуру от следственного комитета, как иногда в печати сейчас пишут: схлестнулись силовики и так далее. Нам эти подковерные битвы малоинтересны, для нас важно другое. Для нас важно то, что тот гражданин, который является подозреваемым и обвиняемым, сегодня утратил громадное количество гарантий справедливости будущего решения по делу, потому что прокурорский надзор мы рассматриваем именно так. И хотя я могу сказать с позиции своего опыта, и прокурорского, и адвокатского, что далеко не всегда прокурорский надзор был эффективен, можно очень много говорить о недостатках прокурорской работы, но недостатки прокуратуры – это не повод для того, чтобы упразднять всю эту отрасль прокурорской деятельности.

Мне очень интересно, как был принят этот закон? Я сейчас услышал от господина Короткова, что целых девять месяцев у них работает… И он еще, мол, не обкатался, этот закон. Помилуйте, но, наверное, сначала надо продумать, потом принимать, а потом ждать, девять месяцев – срок достаточный, чтобы ребенка родить. И что вы родили в итоге? Вы можете приводить любую статистику, не я придумал, вернее, не я констатировал, что есть ложь, есть большая ложь, а есть статистика. Манипулировать статистикой можно сколько угодно, слишком хорошо мы все это знаем. И надо только помнить, что за каждой вашей циферкой стоит живой человек!

Я приглашаю вас, приглашаю ваших руководителей из Следственного комитета провести экскурсию, возьмите меня с собой, и пойдем в любой район Москвы, в любой город страны, в любой район страны, к любому следователю, выньте у него из сейфа уголовные дела, и давайте посмотрим, хоть одно следственное действие там проводится с соблюдением законов? Кто придумал вообще, что следователь не нуждается ни в каком контроле, кроме контроля своего собственного начальника? Откуда эта мысль?

Мысль вообще не очень новая, кстати сказать. Здесь говорили о том, как рождались Конституция и все позиции, связанные с прокуратурой там. Я никогда не забуду, когда на Первом съезде судей Российской Федерации секретарь Конституционной комиссии Олег Германович Румянцев (я не помню, по образованию он то ли теплофизик, то ли геофизик, но не юрист, не профессионал, даже не философ) выступал с трибуны перед судьями, и сказал такую хорошую фразу: "Мы возьмем у прокуратуры функцию общего надзора, передадим ее судам". Судьи все обрадовались, отдают им надзор, вообще прокуратуру надо разогнать. Закончив выступление, он соскочил с трибуны, убежал, сказал: "Мне некогда, не могу отвечать на вопросы". Я его догнал в коридоре и задал очень простой вопрос: "Только один вопрос, больше я Вас не задержу. Скажите, пожалуйста, как можно отдать функцию общего надзора судам, если эта функция носит поисковый характер?" И этот человек, который уже принял какие-то решения и воздействовал на принятие этих решений Конституционным Собранием, где-то там проголосовал, где-то поаплодировал, он вдруг мне говорит: "Как интересно!" То есть для него это такая новость.

Я подозреваю, что по поводу закона о Следственном комитете авторы его придерживались таких именно позиций. Если бы кто-нибудь тогда к ним подошел и сказал, что следственная деятельность обязательно нуждается в прокурорском надзоре, они бы тоже всплеснули руками и сказали: "Ах, как интересно! Как можно было додуматься до этого?"

Да, действительно, я считаю до сих пор, и всегда так думал, что функцию надзора и функцию расследования организационно надо разделить. Я согласен с тем, я сторонник той позиции, что нужно создавать единое следственное ведомство, потому что оперативно-розыскные функции, функции борьбы с преступностью, которую ведут спецслужбы, необходимо отделить от следствия, потому что они, следователи, там находятся, это влечет за собой сращивание следствия с оперативной деятельностью, крайне вредное для следствия.

лл

Следователь забывает о том, что он юрист, он мыслит себя каким-то гончим псом, которому надо схватить, посадить, а потом хоть трава не расти.

Когда следователь находится в прокуратуре, это плохо влияет на прокурорский надзор, потому что прокурор, руководя своим подчиненным, зачастую бывает связанным его решениями, потому что это наполовину решение самого прокурора. И это ослабляет надзор. Надо разделить, пусть это будет самостоятельное ведомство. Точка зрения небесспорна, надо это обсуждать, прежде чем принимать такие законы. Но в любых вариантах этот следственный комитет, служба, как угодно, его по-разному хотели назвать, должен существовать при наличии сильного прокурорского надзора.

Вот разделили… Мы, кстати, надеялись, что вот ушло следствие в Следственный комитет при прокуратуре и это освободит, допустим, государственных обвинителей, которые не будут в суде придерживаться вслепую каждой буквы утвержденного прокурором обвинительного заключения, а будут чувствовать себя свободными, они опять вспомнят, как в былые времена прокуроры отказывались от обвинения, если оно не подтверждалось, просили переквалифицировать на более легкие статьи и так далее. Очень много лет этого не происходит, и прокуроры, глядя на черное, говорят "белое", и, наоборот, поддерживают обвинение там, где, казалось, этого делать совершенно нельзя. Я это говорю уже с точки зрения человека, работавшего в прокуратуре и понимающего, что это такое. Вот мы думали, они переведут следователей сюда, значит, государственные обвинители будут свободны и объективны. Этого, как раз, не случилось, к сожалению.

Зато следователи ведут себя совершенно, ну, мягко говоря, развязно. И я скажу, как работник прокуратуры в прошлом, что информировал о тех настроениях, которые сегодня существуют и в прокуратуре, и в Следственном комитете. Вот пусть меня поправит товарищ Коротков, если я не прав. На совещаниях и в кулуарах в Следственном комитете время от времени высказываются предложения следственных работников об изменении УПК и, в частности, об урезании полномочий защитников. Зачем нам адвокат в ходе допроса, мы не имеем возможности допросить человека с пристрастием. Это я придумал? Или мы не знаем с вами в этой стране, что значит здесь – допросить с пристрастием? Мы не понимаем этого? Как можно культивировать подобного рода соображения?

В недрах Следственного комитета родилась такая интересная книга "Как расследовать преступления, совершенные адвокатами", причем больше внимания… Я понимаю, можно методические пособия издавать о том, как расследовать преступления, совершенные прокурорами, судьями, продавцами, кем угодно. Но в этой книге больше всего внимания уделено другому – как убрать запрет на подслушивание разговоров адвоката с подзащитным, когда он на свидание в изолятор приходит, как убрать запрет на допрос адвоката по поводу того, что ему подзащитный рассказывает. Помилуйте! Что это? Это ведь уже какой-то средневековый уровень!

И вот сейчас нам говорят, что там прокурорский надзор не нужен. Более того, в прессе есть совершенно неопровергнутые сообщения, что в Госдуме обсуждаются законопроекты о том, чтобы вообще прокуратуру урезать чуть ли не до уровня государственного обвинения, всё остальное убрать. Да, весь надзор – органам исполнительной власти, пусть они сами контролируют, надзор за законностью в местах лишения свободы отдать Минюсту, это его епархия, ну и так далее.

Я предлагаю всем подумать, как это будет выглядеть, когда человек приходит с жалобой, допустим, к мэру или префекту на деятельность того чиновника, который шага не ступит без согласия, без указания этого мэра или префекта. И как эта жалоба будет рассмотрена? Как будет рассмотрена любая жалоба заключенного на начальника изолятора, начальника колонии в Минюсте, в котором этот начальник колонии или изолятора работает? Этот свой, тот чужой. В авиации прибор есть такой, "свой – чужой". Это же, ну… До сих пор я полагал, что такого рода предложения откуда-то из запредельной сферы, иррациональной какой-то! Оказывается, такие законопроекты есть. Ну, давайте вообще упраздним прокурорский надзор.

лз

В России был такой период, когда прокуратуры не было. Когда в 1726 году, по-моему, скончался генерал-прокурор Ягужинский, и императрицу Анну Ивановну убедили, говорят: зачем нового назначать? Она, правда, до этого успела Ягужинского отослать послом в Пруссию, не освобождая от прокурорских обязанностей, что, конечно, очень положительно сказалось на прокурорском надзоре. А вот дальше ее убедили следующими словами: не нужен нам прокурор, Ваше Величество, за время Вашего правления всё так стало хорошо в нашей стране, всё так законно, зачем еще и прокурор?

Ну, что, мы должны вот этот исторический опыт перенимать? Откуда? Посмотрите кругом, что делается. Люди ведь стонут от нарушений законов, и в том числе, и в первую очередь в уголовном судопроизводстве. Ведь совсем недавно Генпрокуратура обнародовала сведения о том, сколько же людей должны получить компенсации, поскольку они реабилитированы. Это тысячи, только те, кого наши суды, не склонные никого оправдывать… Вы знаете не хуже меня, что такое суды. И термин "басманное правосудие" не я придумал. Так вот, наши суды, не склонные оправдывать, все-таки вынуждены это делать в тысячах случаев.

У меня есть один доверитель, который успел просидеть пять с половиной лет в условиях в позапрошлом веке построенного Владимирского централа на предварительном заключении. После чего от половины обвинения прокурор отказался, суд дело прекратил, а по другой половине суд полностью оправдал. Вот вошел туда молодой здоровый тридцатилетний парень, вышел оттуда развалиной.

Кто вообще, вот в каких рублях это все можно измерить? Или наше общество совершенно не заинтересовано в этих людях? Это же наши граждане, такие, как мы с вами. И как же так? Давайте убирать прокурорский надзор. Не надо. Пусть все невиновные сидят, пусть тратят свое время, здоровье, силы, пусть разваливается, в конце концов, экономика. Мой подзащитный привлекался совершенно необоснованно, ему подбросили там пакетик с анашой в карман, за это пять с половиной лет просидел просто так, что называется. Он был бизнесмен, он создал небольшое предприятие, малый бизнес, 200 рабочих мест, люди работали. Все разворовано, все пропало. Кому вот это нужно? Как можно без прокуратуры работать следователям? Чтобы они дальше еще распоясывались?

Я убеждаю членов Совета Федерации, если их здесь больше, чем тех, кто за столом сидит: если к вам поступят такие законы, принятые Госдумой, я, к сожалению, несмотря на активную деятельность Александра Евсеевича, не очень надеюсь на то, что там эти законы не пройдут. Они могут пройти. И если пройдут там, не одобряйте их здесь, пожалуйста. Спасибо за внимание.