Geum.ru

Комитета Совета Федерации по правовым и судебным вопросам и Комитета Государственной Думы по конституционному закон

Вид материалаЗакон
Подобный материал:
1   2   3   4   5

А.Г. Лысков

А потом посмотрим… Федеральный суд рассудит, конструктивная она или неконструктивная. Договорились?

Пожалуйста, вопрос.

С МЕСТА

Вопрос по поводу правовой справедливости. У вас термин есть по поводу правовой справедливости… альтернативная форма рассмотрения споров в вашем суде в соответствии с Конституцией…

С.П. МАМОНТОВ

Дело в том, что решение третейского суда – альтернатива решения государственного суда. Соответственно, решение третейского суда также подлежит незамедлительному исполнению, как и решение государственного суда. Так в законе о третейских судах определено, закон наделил такими правами третейский суд.

А.Г. Лысков

Тут немного другой порядок... Ну, ладно. Спасибо Вам.

Я хочу предоставить слово Исаенковой Оксане Владимировне, заведующей кафедрой гражданского процесса Саратовской государственной академии права, доктору юридических наук, профессору, члену нашего экспертно-консультативного совета. Пожалуйста.

Подготовиться Малешину Дмитрию Ярославовичу.

О.В. ИСАЕНКОВА

Уважаемые коллеги, большое спасибо за предоставленную возможность выступить. Сегодня мне хотелось бы очень много сказать, но, будучи ограничена во времени, остановлюсь на одном очень серьезном вопросе, который, я думаю, определит развитие исполнительного производства на десятилетия. Это вопрос о принципах исполнительного производства.

Впервые эти принципы как основные начала производства были закреплены с 1 февраля 2008 года, то есть они действуют немногим более одного года. Придуманы эти принципы не случайно. Они взяты из проекта исполнительного кодекса Российской Федерации, который, хотя еще и не принят, но в этом смысле оставляет нам возможность поучаствовать в его доработке и скорректировать его отдельные положения, которые, как я уже сказала, частично были положены в основу нового закона об исполнительном производстве.

В этом законе в статье 4 впервые перечисляются пять китов, на которых должно строиться исполнительное производство. Почему нам особо важны эти киты? А потому что мы все помним, что такое аналогия права. Аналогия права – это ситуация, когда нет нормы законодательства, регулирующей нужное нам правоотношение, а правоотношение есть. И, конечно же, в силу недоработки законодательства, тем более законодательства исполнительного, которое находится сейчас в стадии активного формирования, будут такие правоотношения. Значит, если они будут, нам надо будет руководствоваться принципами исполнительного производства. Здóрово, что они названы. Однако же, поименовав принципы, законодатель не пошел дальше, он не расшифровал ни один из поименованных им принципов. Принципы замечательные, хорошие. Это принципы законности, своевременности совершения исполнительных действий и применения мер принудительного исполнения, уважения чести и достоинства гражданина, неприкосновенности минимума имущества, необходимого для существования должника-гражданина и членов его семьи, и соотносимости объема требований и мер принудительного исполнения. Наверное, с самим наименованием этих принципов уже никто не спорит.

Есть и другие принципы, которые сегодня выделяются. Эти принципы уже доктринальные, ненормативные – принцип равенства, доступности юридической помощи, диспозитивности и так далее. Но на них я сегодня останавливаться не буду, потому что законодатель почему-то на них не остановился, и нам остается только гадать, почему это сделано, и предлагать какие-то варианты.

Полный текст моего доклада у вас есть, я думаю, что уважаемые участники парламентских слушаний прочтут его на досуге, если, конечно, сочтут это нужным, и ознакомятся с полной расшифровкой тех принципов, о которых я сейчас сказать не смогу.

Итак, закон об исполнительном производстве называет принципы, но дальше мы нигде не найдем слово "принцип" в законе. По-другому, например, в Гражданском процессуальном кодексе. Он расшифровывает основные положения в своей первой главе, однако же не называет их принципами. То есть здесь все происходит с точностью до наоборот. Есть принцип, установленный ГПК, которого, кстати, нет практически ни в одном учебнике, – это принцип разумности. То есть совершенно другой принцип, нежели в той отрасли права, в исполнительном праве, которое отделилось от гражданского процессуального права.

Итак, принцип законности, первый принцип. Никто, наверное, не спорит, что он существует, что он общеправовой, и, следовательно, начиная с первого курса об этом принципе говорят. Принцип настолько простой, что, наверное, не нуждается в особой расшифровке, ведь есть статья 15 Конституции, где он расшифрован. И мы привыкли к теоретическому пониманию этого принципа, который строится на трех основных положениях. Первое – в обществе должно быть качественное непротиворечивое законодательство. То есть применительно к исполнительному производству законодательство должно быть качественным. Второе – законы должны исполняться всеми гражданами государства (тоже замечательный тезис). И третья основа законности (в тех редких случаях, когда отдельные индивидуумы не исполняют закон) – наказание должно быть неотвратимым, причем речь идет не о тяжести наказания, о чем, кстати, Артур Олегович говорил сегодня, речь идет именно о неотвратимости наказания, о том, что все должно исполняться, а не о том, что наказание должно быть очень тяжелым. Но даже самые небольшие взыскания должны быть исполнены, пусть даже в упрощенном порядке.

Что касается следующего принципа, принципа своевременности совершения исполнительных действий, то он, несмотря на всю свою замечательность, не имея расшифровки в исполнительном законодательстве, теряет свое значение. Мы знаем, что общий срок совершения исполнительных действий – два месяца. Неплохой срок, хороший срок. Он был апробирован и в старом законе 1997 года. Но что получается? Например, случай немедленного исполнения. Казалось бы, насколько возможно быстро надо исполнить те решения, те исполнительные документы, по которым предусмотрено немедленное исполнение… Ан нет, смотрим закон, и там расшифровывается, что такое немедленное исполнение. Это то, что исполнение должно быть начато не позднее первого рабочего дня после дня поступления исполнительного документа, а когда должно быть закончено, не указано. Кроме того, в понятие срока совершения исполнительных действий не входят многие категории сроков, например, срок отложения, срок отсрочки, рассрочки (понятно почему), срок розыска должника, срок розыска его имущества. То есть все время, пока мы ищем, срок не идет, а для гражданина, который заинтересован в скорейшем исполнении, конечно же, своевременность нарушается. Но, к нашему счастью, срок исполнения не является пресекательным, и то, что прошло два месяца, три, четыре и более, не является основанием для того, чтобы сказать, что исполнительного производства не будет.

Следующий замечательный принцип – принцип уважения чести и достоинства гражданина. Именно поэтому мы говорим о чисто материальной сфере принуждения в исполнительном производстве. По общему правилу в исполнительном производстве не допускаются физические меры принуждения, но мы понимаем, что это общие правила, и в таких делах, как дела о выселении, вселении, в некоторых других категориях дел мы немного уходим от сущности данного принципа. Однако в законе никаких оговорок по этому поводу нет. Начнем с того, что принцип просто не расшифрован и, следовательно, никаких исключений из него не обозначено.

Кстати, очень интересная ситуация с данным принципом, ведь этот принцип действует только в отношении граждан, а субъектами исполнительного производства являются в том числе и юридические лица. Наверное, это единственная отрасль права, которая разделяет действие принципов по субъектам. Из пяти установленных принципов исполнительного производства два принципа действуют только в отношении граждан. Кстати, это касается и следующего принципа – принципа неприкосновенности минимума имущества, необходимого для существования должника-гражданина и членов его семьи. Даже в самом названии принципа мы видим слово "гражданин".

С этим принципом ситуация вообще замечательная. Он поименован, но в законе об исполнительном производстве (в статье 4) он не расшифрован, а расшифрован в совершенно другом нормативном акте – Гражданском процессуальном кодексе, это его известная статья 446… Вообще непонятно, что она там делает. Мало того, что это принцип исполнительного производства, кроме того, статья 446 ведь действует по всем исполнительным производствам, независимо от того, возбуждалось ли оно на основании судебного акта или этот исполнительный документ был выдан на основании другого акта несудебного органа. Это единственная норма в ГПК, которая регулирует правоотношения, возникающие без участия суда, а мы студентам начиная с первого занятия говорим о том, что гражданско-процессуальные отношения отличаются от всех других, потому что там обязательно субъектом выступает суд, и никак нельзя объяснить умному студенту, что же тогда в ГПК делает статья 446. Но позднее мы говорим уже о том, что она расшифровывает принцип другой отрасли – отрасли исполнительного права.

Здесь этот принцип хотя и действует, вроде бы, с точки зрения статьи 4 в отношении граждан, однако существуют и имущественные иммунитеты в отношении юридических лиц, от этого мы никуда не уйдем, взять хотя бы закон о сельскохозяйственной кооперации. С этими иммунитетами еще сложнее. Нам их приходится искать по различным нормативным актам.

Конечно же, было бы гораздо проще, если бы этот принцип был напрямую расшифрован или в законе об исполнительном производстве, или в будущем исполнительном кодексе и судебному приставу-исполнителю не пришлось бы искать расшифровку тех основных начал, которыми он обязан руководствоваться при возникновении пробелов в исполнительном законодательстве.

И последний нормативный принцип, на котором я хотела бы остановиться, – это принцип соотносимости объема требований взыскателей и мер принудительного исполнения.

Два значения этого принципа, в общем-то, в теории и на практике, наверное, не разделяются, они схожи: во-первых, оградить должника от несоразмерных долговых и иных обязательств выплат (тут все достаточно просто); во-вторых, защитить права взыскателей при множественности требований и недостаточности денежных средств и имущества должника для удовлетворения всех кредиторов.

Здесь возникает проблема, связанная с очередностью. Если взять очередность, установленную законом об исполнительном производстве (а именно она, получается, расшифровывает данный принцип, хотя и не напрямую, а косвенно), то мы увидим очень интересную ситуацию. В первую очередь это возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты, смерть кормильца. Здесь все замечательно, все здорово. Государство дает приоритет наименее социально защищенным взыскателям. Во вторую очередь это так называемые трудовые доходы, позволю себе употребить эту формулировку советского времени. Давайте вспомним время, когда все доходы делились на трудовые и нетрудовые. Трудовые доходы – это было здóрово, а нетрудовые – сомнительно, стоит ли вообще их защищать, а если и стоит, то в последнюю очередь. Но вторая очередь, оказывается, не соответствует Конституции Российской Федерации. Что же происходит? В статье 37 Конституции Российской Федерации отмечается, что каждый имеет право на труд, на вознаграждение за труд. Однако же есть и другие конституционные нормы, закрепленные в статье 34, которая провозглашает право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной экономической деятельности, в статье 35 закрепляются право частной собственности, охраняемое право наследования. То есть получается, что Конституция защищает трудовые права после защиты права собственности, права на предпринимательскую деятельность, а мы защищаем первоначально право на труд, давая приоритет так называемым трудовым доходам. Если мы возьмем уже современную реализацию права, там, конечно, такого разделения нет и нет никакого приоритета по отношению к трудовым доходам, а в нашей области все это остается.

Что касается третьей очереди, то здесь тоже интересная ситуация – это взыскания в различные бюджетные и внебюджетные фонды, то есть взыскания в основном в пользу государства. Но в статье 2 Конституции указано, что человек, его права и свободы являются высшей ценностью, что признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина – обязанность государства, а мы в первую очередь почему-то продолжаем защищать интересы государства и в последнюю очередь – интересы гражданина.

То есть эти предложения, которые хотелось бы увидеть в новом проекте исполнительного кодекса или уже как изменения в законе об исполнительном производстве, они, конечно же, являются предложениями, в некоторой степени авторскими вариантами. Какие-то из них уже были поддержаны, в частности, предложение об изменении очередности было поддержано екатеринбургской школой в своих учебниках и монографиях.

Однако же в данном случае, полагаю, принципы все-таки нуждаются в детальной расшифровке, и только в этом случае мы сможем безболезненно применять аналогию права в исполнительном законодательстве, в котором, как бы мы ни старались, все равно будут белые пятна, которые придется ликвидировать именно с помощью аналогии права. Спасибо. (Аплодисменты.)

А.Г. Лысков

Спасибо, Оксана Владимировна. Я думаю, что какие-то наработки Вы увидите раньше, чем это выйдет в какой-то норме закона.

Я хочу предоставить слово Дмитрию Ярославовичу Малешину, заместителю декана юридического факультета МГУ имени Ломоносова.

Вы хотели выступить, да?..

И коллега Сметанюк выступит потом. Прошу прощения, я не назвал в числе выступающих Галину Дмитриевну Улетову, она также будет выступать. Мои коллеги из аппарата сказали мне, что она не приехала, я сожалел, но я ее лично не знал, поэтому…

Но ничего, как раз хорошо, выступите в заключение, мы Вас внимательно послушаем.

Пожалуйста, Дмитрий Ярославович.

Д.Я. МАЛЕШИН

Добрый день, уважаемые коллеги! Прежде всего хотел бы поблагодарить за возможность выступить с небольшим сообщением по сегодняшней теме. Я хотел бы вкратце обозначить три основные проблемы, которые возникают, на мой взгляд, не на практике, в исполнительном производстве, а именно в законодательном регулировании.

Первый тезис, который я хотел бы обозначить, это то, что современное законодательное регулирование исполнительного производства, на мой взгляд, в истории Российского государства находится на высшем уровне. Почему? Если, допустим, мы будем сравнивать с советским регулированием, то увидим, что регулировалось это все подзаконным нормативным актом – инструкцией. В настоящее время двумя законами это регулируется, и разрабатывается проект исполнительного кодекса. Но тем не менее, на мой взгляд, существуют некоторые проблемы. Какие это проблемы?

Первая проблема – это своеобразная хаотичность процедуры исполнительного производства. То есть если мы сравним порядок исполнения и, допустим, порядок вынесения судебного решения, то здесь разница громадная. А в принципе обе эти процедуры направлены на одно – на защиту нарушенного права. Получается, что отправление правосудия в суде осуществляется в соответствии со строгой процедурой, где каждое действие судьи четко прописано в ГПК, а порядок исполнения, соответственно, уже несколько по-другому урегулирован. И здесь возникает вопрос, во-первых, о соответствии этого порядка и Конституции, и принципу отправления правосудия, а во-вторых, самое главное, о соответствии достижению цели – защиты нарушенного права.

С чем связана такая хаотичность и как она может навредить, на мой взгляд, собственно процедуре исполнения?

Во-первых, существует большая вероятность злоупотреблений со стороны судебного пристава. Когда процедура не урегулирована, когда каждое действие не прописано, это все отдается на усмотрение судебного пристава. А здесь, хотим мы или не хотим, но разные ситуации возникают. Второе – это замедление процесса исполнения. Если мы четко не прописываем процедуру исполнения, то скорость исполнения здесь сокращается.

Какие наши предложения? На наш взгляд, нужно предусмотреть стадийность исполнительного производства, как это урегулировано в Гражданско-процессуальном кодексе. В проекте исполнительного кодекса как раз это предложено. Там эта процедура урегулирована по четырем стадиям: возбуждение, подготовка, осуществление и окончание. Это, на наш взгляд, может повысить эффективность исполнительного производства.

Вторая проблема, которая здесь возникает, – это отсутствие в нашем законодательстве, в нашем нормативном регулировании каких-либо действенных мер по стимулированию добровольного исполнения.

Если сравнить с зарубежными странами, то мы увидим, что там 90 процентов решений исполняются добровольно. Почему это так? Некоторые могут сказать – это ментальность наша такая, что мы не исполняем и не хотим исполнять решения. На мой взгляд, это не так. Там в законодательстве предусмотрены определенные меры, которые стимулируют именно добровольный порядок исполнения вынесенных решений. У нас же эти меры сводятся только к предоставлению 5-дневного срока, а также отсрочки, рассрочки и некоторым другим мерам.

Если мы предусмотрим какие-то действенные меры по стимулированию добровольного исполнения, то тем самым и снизим нагрузку на судебных приставов, и пойдем по пути борьбы с правовым нигилизмом.

И последняя проблема, о чем многие говорят, – это кадровая проблема службы судебных приставов. На мой взгляд, она связана не собственно с кадрами, а именно с материально-техническим обеспечением. Уже говорили об отсутствии стимулов в работе судебного пристава. Я всячески поддерживаю эту позицию и считаю, что прежний порядок, когда у судебного пристава был стимул в работе, был эффективен.

Последнее и, на мой взгляд, самое главное. Если эти проблемы решать комплексно, а не по отдельности, только в этом случае они могут дать какой-то эффект. Спасибо за внимание. (Аплодисменты.)

А.Г. Лысков

Спасибо большое.

Слово предоставляется заместителю председателя Комитета Государственной Думы по конституционному законодательству и государственному строительству Сметанюку Сергею Ивановичу.

С.И. СМЕТАНЮК

Спасибо, Анатолий Григорьевич.

Уважаемые коллеги, у меня буквально два слова о действиях Государственной Думы и нашего комитета, который курирует вопросы, касающиеся непосредственно темы нашего разговора.

Первое. Председателем нашего комитета Плигиным Владимиром Николаевичем и коллегой Хайруллиным подготовлен законопроект № 19955, который предполагает установить минимальную сумму сбора для гражданина – 500 рублей, а для должника-организации – 5 тыс. рублей.

Артур Олегович говорил, что основная масса исполнительных документов, которыми завалена служба, это, как правило, дела на суммы взысканий до 100 рублей. Я считаю, что это будет очень серьезный момент, который как раз повысит эффективность деятельности в этом направлении.

Второе. Подготовлен ко второму чтению законопроект о судебных приставах (буквально к рассмотрению 4 июня). Фактически это новая редакция Федерального закона "О судебных приставах", то, о чем мы с вами говорили, о тех направлениях, о которых здесь коллеги говорили. Я думаю, что мы с вами успеем всё оформить и наши рекомендации послушаем для того, чтобы действительно получился такой же профессиональный, эффективный разговор, свидетелями которого мы сегодня стали.

Поэтому, пользуясь случаем, я приглашаю тех, кто успел, или тех, кто желал бы поучаствовать в доработке или в тех или иных направлениях, эти предложения оформить для того, чтобы 4 июня на заседании комитета мы бы с вами успели по максимуму учесть все разумные доводы, касающиеся этого федерального закона.

А.Г. Лысков

Вы объявите, когда будет заседание комитета, может быть, кто-то из коллег придет.

С.И. СМЕТАНЮК

Я еще раз повторяю, 4 июня комитет по конституционному законодательству рассматривает во втором чтении изменения в Федеральный закон "О судебных приставах". Спасибо. (Аплодисменты.)

А.Г. Лысков

Спасибо большое.

Я должен сказать, что Владимир Николаевич Плигин обратился к коллегам из нашего комитета, и ко мне, в частности, с тем, чтобы мы присоединились к этой законодательной инициативе, и мы после парламентских слушаний обсудим на заседании комитета этот вопрос и, возможно, присоединимся.

Хочу предоставить слово Улетовой Галине Дмитриевне. Еще раз прошу меня извинить. Вообще-то, очень интересно, Вы у меня под номером восемь. У меня с цифрой "8" много несчастий вообще связано, я даже родился 8 марта, поэтому… (Оживление в зале.)

Г.Д. УЛЕТОВА

Так это же счастье!

А.Г. Лысков

Для кого?

Г.Д. УЛЕТОВА

Для Вашей супруги.

реплика

Для обоих.

А.Г. Лысков

У меня нет дней рождения, что Вы!

Пожалуйста, Галина Дмитриевна.

Г.Д. УЛЕТОВА

Спасибо огромное.

Уважаемые участники парламентских слушаний, уважаемые коллеги! Я хотела бы, если будет позволено, разделить свое выступление как бы на два сегмента.

Несколько слов или даже реплик в связи со сказанным. Те проблемы, которые сегодня являются предметом обсуждения, безусловно, не являются новыми. Эти проблемы в очень серьезном формате и на многих международных форумах обсуждались фактически с 2002 года. Это одна из первых конференций, которая прошла в уральской академии права, это конференция, которая прошла в Саратовской государственной академии права, и три очень больших форума, которые проходили в Сочи – в 2002 году, в 2004 году и в 2007 году. Проводились международные конференции по концепции развития судебной реформы России и системы добровольного и принудительного исполнения судебных решений. Были еще один форум по защите прав граждан и организаций и форум по актуальным проблемам исполнения судебных решений. Эти проблемы очень и очень серьезные. Эти обсуждения проходили с участием ведущих ученых, практиков Верховного Суда, Высшего Арбитражного Суда, Федеральной службы судебных приставов.

Выслушав выступление одного из докладчиков, я вспомнила выступление Нешатаевой Татьяны Николаевны на форуме в Сочи в 2002 году. Тогда было рассмотрено первое дело (известное дело Бурдова), и она говорила, что мы должны немедленно принимать меры и извлечь уроки из этого дела. И вот спустя много лет (а это произошло 15 января 2009 года) Европейский суд, как известно, вернулся к делу Бурдова, и это уже дело Бурдова № 2, и вышло уже пилотное постановление о том, что у нас нет эффективной системы исполнения судебных решений.

Но было бы совершенно неверно все претензии предъявлять исключительно к Федеральной службе судебных приставов. Делается очень многое, и в ряде случаев делается за пределами возможностей.

Кафедра гражданского процесса и трудового права Кубанского государственного университета, которую я возглавляю, более 10 лет сотрудничает с управлением службы судебных приставов Краснодарского края. В течение 10 лет мы проводим исследования и пытаемся на проблему исполнения посмотреть в первую очередь с точки зрения Федеральной службы судебных приставов, через приставов, которым приходится работать с должниками и которые ежедневно встречаются с должниками.

Поэтому я позволю себе привести буквально несколько цифр и немного статистики. В последний раз мы опросили около 500 судебных приставов. Наша служба, по крайней мере в нашем крае, имеет мужское лицо: около 70 процентов – мужчины. Свыше 50 процентов опрошенных имеют высшее юридическое образование. Однако, обратите внимание, сами приставы говорят, что сегодня, не имея высшего образования, практически невозможно исполнять судебные решения. На сегодняшний день противодействие исполнению со стороны должников и их представителей столь профессионально, что только судебный пристав, который имеет комплексные знания (я обращаю внимание – комплексные знания) может реально добиться исполнения. Не знаю, как в других регионах, но у нас практически 98 процентов приставов считают, что необходимо иметь высшее юридическое образование. И об этом говорят многие, и мы об этом говорим фактически с 2000 года.

Что касается повышения уровня образования. Очень отрадно, что 94 процента приставов выступают и считают, что необходимо системное повышение уровня образования хотя бы два раза в год, хотя бы какие-то небольшие курсы. Потому что столь динамично обновляется российское законодательство, что они при такой колоссальной нагрузке не успевают отслеживать изменения в законодательстве.

Сегодня много говорили, в том числе и Вениамин Федорович, о мотивации судебных приставов. Действительно, это так. Практически 70 процентов приставов считают, что мотивация сегодня в деятельности судебного пристава отсутствует, они отмечают очень низкий уровень материального обеспечения, и именно это влечет за собой отток квалифицированных кадров из системы принудительного исполнения.

Что касается нагрузки, нагрузка действительно запредельная, и основной докладчик сегодня это действительно показал. Можно требовать, но надо создать надлежащие условия для работы. У нас в регионе ежемесячная нагрузка превышает нормативы в шесть и более раз. О какой эффективности исполнения может идти речь?

В связи с этим практически 95 процентов судебных приставов высказываются за увеличение штата работников их службы, а также за введение (подчеркиваю, с 2001 года) должности помощника судебного пристава (94 процента), а также стажера судебного пристава. Помощник обязательно должен иметь среднее специальное юридическое образование, он должен владеть юридической терминологией, знать основы исполнительного законодательства.

Мы проводили мониторинг рабочего времени, буквально 30 процентов (а у некоторых приставов до 40 процентов) рабочего времени занято работой технического характера. То есть эту работу вполне могут выполнять судебные помощники, а также стажеры. А сами приставы, естественно, должны сосредоточиться на реальном исполнении, они должны встречаться с должниками, вести разъяснительную работу с должниками, чтобы обеспечивать исполнение судебного решения.

Огромная проблема – это взыскание алиментов. Действующие механизмы практически неэффективны. На наш взгляд, требует обсуждения вопрос о возможности принудительного направления должников на выполнение социально значимых работ, и за счет этого будет погашаться задолженность перед взыскателями. Грязные города, грязные улицы, и вот это направление, мне кажется… В принципе мы со многими должниками беседовали, они говорят: "Мы не возражаем, если нет возможности, нет работы, не могу заплатить. Пожалуйста, какие альтернативы существуют для того, чтобы я исполнил? Я осознаю ответственность, но меня уволили, у меня нет возможности заплатить". Хотя многие и скрывают.

Мне представляется, что необходимо продолжить работу по укреплению специальных служб розыска имущества и должников, наделив эти службы более широкими правами в использовании методов оперативно-розыскной деятельности. Об этом сегодня говорили.

Ну и, конечно, речь должна идти о повышении эффективности взаимодействия службы судебных приставов с органами внутренних дел. Тот механизм, который сегодня сложился, если смотреть правде в глаза, недостаточно эффективен. Органы внутренних дел (я эту проблему исследовала по нескольким регионам) не заинтересованы в розыске должника, поэтому эту проблему надо срочно решать.

Если мы зайдем в здание арбитражного суда или суда общей юрисдикции, то увидим, что там находится огромное количество судебных приставов, потому что обжалуются очень многие действия (бездействие), решения судебных приставов. В этой связи возникает вопрос: необходима ли специализация судей для того, чтобы эти жалобы рассматривались в более оперативном порядке? Потому что очень много срывов, очень много отложенных дел и так далее, и они часто идут в общем режиме рассмотрения и разрешения дел. У нас короткие сроки исполнения.

Так вот, большинство опрошенных считают, что необходимо введение специализации судей по исполнительному производству. Это приведет к сокращению количества судебных ошибок, созданию единообразной судебной практики и, соответственно, будет способствовать экономии времени судебных приставов и они будут реально заниматься исполнением, а не стоять под дверями в зданиях суда.

Еще один вопрос, касающийся добровольного исполнения. Дело в том, что наша система исполнения ориентирована исключительно на принуждение. Ознакомление с практикой европейских государств свидетельствует, что это тупиковый путь. Мы должны развивать альтернативные процедуры, мы должны увеличивать срок добровольного исполнения. Ни в одной стране нет столь короткого срока, как в Российской Федерации, для добровольного исполнения. У нас срок – до пяти дней. Мы со многими должниками, которые реально хотели исполнить решение добровольно, беседовали, – невозможно до пяти дней исполнить.

Давайте сделаем реальный, разумный срок – 10—15 дней, и человек добровольно исполнит, без принуждения. А мы, как только человек не уложился в два-три дня, которые ему дал судебный пристав, начинаем радоваться, потому что истечение срока добровольного исполнения дает нам возможность взыскивать исполнительский сбор. А исполнительский сбор, как известно, – это один из показателей эффективности деятельности службы судебных приставов.

Что касается медиации, или посредничества, мне представляется, что судебные приставы должны владеть этой методикой. Мы проводили эксперимент, брали должников, которые длительное время не исполняют, проводили беседы, одну, вторую, третью, это очень сложно, это большая эмоциональная нагрузка, но в конечном итоге должники исполняют судебные решения. То есть владение судебными приставами этими методиками может повысить эффективность исполнения судебных решений.

Сегодня много говорили о сроках. Вы знаете, что старая формулировка федерального закона 1997 года практически оставлена, только ряд периодов исключен из сроков. Двухмесячный срок… Вы знаете, этот срок был нереальным тогда, нереален он и сегодня. Нужно разумные сроки устанавливать. Это относится и к АПК, и к ГПК, и к закону об исполнительном производстве.

Разумные сроки исполнения по имущественным взысканиям должны быть как минимум четыре – шесть месяцев, и это надо сделать. Не заставлять судебного пристава, не заставлять судей исчислять каждый период: а что же не включается в двухмесячный срок с момента возбуждения до исполнения, когда речь идет об обжаловании в связи с нарушениями сроков.

Сегодня Артур Олегович очень много внимания уделил работе, связанной с эффективностью или неэффективностью деятельности РФФИ. В течение 10 лет мы ставим этот вопрос. Я полностью разделяю это мнение, и наша служба судебных приставов. У нас в регионе деятельность РФФИ признают эффективной лишь 13 процентов респондентов. Этот процент все время оставался одним и тем же – 11, 12, 13 за 10 лет.

У Федеральной службы судебных приставов, у региональной и конкретно у судебных приставов отсутствуют реальные механизмы контроля за реализацией имущества. Это тоже очень влияет на эффективность. В этой связи мы полагаем в полной мере возможным поддержать предложение Федеральной службы судебных приставов о том, что необходимо предоставить дополнительные полномочия судебным приставам в части реализации имущества. Но по стоимости здесь надо определяться, потому что велика коррупционная составляющая такого предложения, и здесь надо подумать. Но тем не менее практика многих государств свидетельствует, что эти механизмы весьма эффективны.

И последнее, на что я хотела бы обратить внимание. Сегодня уже говорили об институте частных судебных приставов. Безусловно, опасения, которые были высказаны, существуют. Тоже очень велика коррупционная составляющая при переходе на частную модель исполнения.

Возможность либерализации системы и приватизации в сфере исполнительного производства была озвучена, эта идея принадлежит Яркову Владимиру Владимировичу. А мы проводили в течение практически десяти лет исследования. Хочу вам сказать, что, по данным нашего опроса, от 30 до 40 процентов респондентов (эта цифра немного варьируется) готовы рискнуть и принять участие в эксперименте, стать частными судебными приставами, получив лицензию и застраховав свой профессиональный риск. Около 60 процентов респондентов не готовы к этому, они полагают, что служба судебных приставов должна оставаться государственной, без поддержки и защиты государства их работа не будет эффективной. Очень многие, обращаю ваше внимание, боятся изменений, очень многие боятся конкуренции в условиях рынка. И огромная часть респондентов высказывается о том, что в случае выдачи лицензии на работу в качестве частного судебного пристава чиновники будут требовать непомерное вознаграждение и добросовестному человеку трудно будет стать частным судебным приставом.

Вместе с тем я уверена (и наши исследования показывают), что в службе судебных приставов очень много людей порядочных и честных, готовых работать, осознающих всю тяжесть проблем, которые сегодня возлагают на них и общество, и государство. Они готовы повышать свою квалификацию и работать.

Мы надеемся, что голос наших судебных приставов будет услышан и что те предложения, которые они реально выстрадали в ходе своей длительной работы, будут учтены. А всем нам необходимо относиться с уважением к судебным актам, и если мы не пойдем в массы, если мы не заставим людей вот с такого возраста уважать закон, уважать право и относиться с трепетом к каждому судебному акту, мы никогда не добьемся исполнения судебных решений. Извините, времени было мало, поэтому я очень спешила. Спасибо. (Аплодисменты.)

А.Г. Лысков

Спасибо. Галина Дмитриевна, а вообще в конце, по-моему, неплохо выступать, времени было больше, чем дано другим. Так что это поощрение за то, что Вы долго ждали.

Г.Д. УЛЕТОВА

Спасибо.

А.Г. Лысков

Слово для ответа на дополнительные вопросы, заключительное слово, предоставляется Артуру Олеговичу, а потом коротко я выступлю.

А.О. ПАРФЕНЧИКОВ

Уважаемые коллеги! Я все-таки хотел бы сначала прокомментировать ряд принципиальных вопросов, которые возникли в ходе дискуссии, обсуждения.

Во-первых, конечно, нужно понимать, что развивать необходимо не только собственно исполнительное производство, не только устанавливать меры принудительного характера, но и разрабатывать сопутствующее законодательство, которое мотивировало бы наших граждан, юридические лица на правомерное поведение. Безусловно, такие примеры есть и в законодательстве европейских стран, мы с Вениамином Федоровичем сейчас обсуждали те же самые штрафные санкции в Англии, Греции, в ряде других европейских стран, где, если человек платит вовремя, он платит в два раза меньше.

Но одним из главных побудительных факторов все-таки, на мой взгляд, является потенция службы судебных приставов в отношении недобросовестного с точки зрения права гражданина или юридического лица.

Приведу пример того же самого проникновения в жилище без санкции суда, которое было определено в качестве полномочий пристава в рамках новой редакции закона об исполнительном производстве. Это вызвало очень много дискуссий. Вы знаете, норма оказалась достаточно удачной, потому что была выполнена главная ее роль – она стала общепревентивной. Ведь не тот закон хорош, который жесткий, а тот, который исполняют. Как только эта норма появилась, мы сразу забыли о ситуации, когда пристав приходит к двери, а в ответ слышит: я вас не пущу. Звонок адвокату, а адвокат говорит: зачем ты его пускаешь, просто не пускай, и всё. Знаете, как только закон вышел, ситуация резко изменилась, стали пускать. За весь 2008 год мы лишь 20 раз по всей нашей большой стране использовали это полномочие, за пять месяцев этого года – только восемь раз.

Мы, конечно, установили очень жесткий контроль за этой мерой. По каждому факту мы проверяем не только законность, но и обоснованность. А обоснованность в чем заключается? Была ли необходимость взламывать дверь, устраивать достаточно сложную процедуру не только для должника, но и для членов его семьи, когда, может быть, надо было до этого проверить счет в банке, до этого нужно было проверить имущество, зарплату и так далее, а после этого уже пытаться взламывать дверь. Это тот пример, когда само наличие нормы уже ориентирует граждан на правомерное поведение.

Я абсолютно согласен с тем, что функции судебных приставов должны превращаться из такой мелочной опеки в отношении должника в функции контрольные. То есть гражданин или юридическое лицо должно представлять весь комплекс последствий, которые могут наступить в случае неправомерного поведения. И комплекс этот должен быть достаточно жестким.

Самое главное, что мы услышали сегодня, это в принципе общая позиция о том, что законодательство об исполнительном производстве требует дальнейшего совершенствования.

Какова наша позиция, если говорить об исполнительном кодексе? Все-таки исполнительный кодекс – это, наверное, завершающая стадия этого процесса. Мы еще в начале пути, чтобы говорить о кодификации. Казалось бы, полтора года назад разработали, достаточно детально разрабатывали и дискуссии были, и, казалось, создали абсолютно совершенный механизм... Но как показала практика... Потому что, еще раз повторюсь, отношения-то, которые мы регулируем, новые, законодательство новое. На практике сразу был выявлен глобальный комплекс пробелов и стала ясна необходимость дальнейшего совершенствования.

Де-факто мы и так этот кодекс создаем, совершенствуя исполнительное законодательство, совершенствуя сопутствующие нормы законодательства. Но мне кажется, что вопрос, непосредственно связанный с кодификацией, еще не наступил, потому что нормы слишком сырые, нормы еще не проработаны. Давайте все-таки идти по пути совершенствования закона об исполнительном производстве. Это то, что мы сейчас и предлагаем, – подготовить новый блок поправок, обсудить их, внедрить в закон об исполнительном производстве. Абсолютно уверен, что это будет не последняя корректировка. Но, на мой взгляд, все-таки перед кодификацией должно пройти какое-то время стабилизации, потому что, еще раз повторюсь, кодекс – это такая высшая стадия нормативного процесса, которая предполагает стабильность. И, конечно, кодекс мы уже не должны будем трогать столь часто.

Хотя, еще раз повторюсь, мне кажется, мы как раз и занимаемся тем, что...

А.Г. Лысков

Артур Олегович, мы УПК пока настолько часто затрагиваем...

А.О. ПАРФЕНЧИКОВ

А вот, наверное, и плохо.

А.Г. Лысков

Плохо.

А.О. ПАРФЕНЧИКОВ

Я помню, приняли УПК, а потом 200 поправок...

А.Г. Лысков

Абсолютно точно.

А.О. ПАРФЕНЧИКОВ

Мы не хотим такой судьбы для исполнительного кодекса. Мы все-таки хотим, чтобы была реальная кодификация. Тем более что очень много проблем в сопутствующем законодательстве, которое тоже нужно синхронизировать с исполнительным законодательством. Я думаю, что без определения статуса службы... Мы тоже должны завершить этот процесс, завершающую стадию определения статуса пристава, его полномочий. Мне кажется, об этом достаточно рано говорить, хотя к этому нужно стремиться.

Хотел бы уточнить позицию, что… конечно, принудительным исполнением занимается служба судебных приставов, и, когда мы говорим об этих цифрах, эти цифры касаются только тех судебных решений, которые поступают к нам на исполнение.

Конечно, есть особая процедура исполнения имущественных требований к государству, к бюджету. Этим занимается Минфин, это отдельный разговор. Не могу сказать, что мы в этом не участвуем опосредованно... Действительно, есть возможность обращения к судебному приставу в случае затягивания этого процесса в Минфине и в казначействе. Мы разрабатываем определенные механизмы, и нас здесь поддерживает и суд. Это мы уже обсуждали в кулуарах перед совещанием.

Я считаю, что интересные новации как раз в рамках использования нового законодательства об исполнительном производстве нами были применены, в том числе в этом направлении, когда в конце прошлого года мы вышли на работу с розыском и арестом имущественных прав, когда мы стали искать имущество, которое находится в муниципальной и государственной собственности, начали решать вопросы его использования, начали перехватывать эти денежные потоки и направлять их на взыскание.

Были приняты интересные судебные решения в Тверской области, в Санкт-Петербурге. Арбитражный суд нас поддержал в том, что это совершенно законные меры, связанные с использованием тех новаций, повторюсь, в части розыска и ареста имущественных прав.

Я не могу также обойти вниманием вопрос о частных приставах. Вы знаете, вопрос не только в коррупционности. Я надеюсь, все-таки это проблема, которую пусть долго, тяжело, но мы будем решать. Все-таки вопрос государственного строительства – это вопрос историчный. Конечно, во Франции, наверное, хорошо, даже теплее, чем у нас. В Италии еще теплее, а Словакия – она совсем маленькая, а Голландию можно за день обойти... (Мы недавно этот вопрос дискутировали с нашими французскими коллегами, а напротив нас висела карта России.)

Что такое частные приставы? Частные приставы – это бизнес, это всегда материальная заинтересованность. Попробуйте найти материальную заинтересованность в обеспечении конституционных обязанностей государства, а именно в обеспечении доступа к правосудию на двух третьих территории нашей страны – на Камчатке, на Курилах, в отдаленных районах Якутии. Нет там интереса для бизнеса. Мы не обеспечиваем материальный интерес для потенциального частного пристава. В Москве – да, в Санкт-Петербурге – да, и то, наверное, по какому-то сегменту исполнительных документов. Ну, не будет частный судебный пристав заниматься алиментами или взысканием штрафов и так далее!

В той же самой Франции, кстати, вопрос принудительного исполнения распылен, и только определенный сегмент исполнительных решений относится к компетенции частного судебного пристава. Что касается взысканий в пользу государства, налогов, штрафов, то там есть особые должности в системе министерства финансов и так далее. Может быть, как раз у нас и создана достаточно удобная и понятная, прозрачная (по крайней мере, я надеюсь, в будущем) система универсального принудительного исполнения. Поэтому, еще раз повторюсь, во Франции сложилось так, как сложилось за 500 лет развития. Поэтому я не думаю, что есть необходимость очень точно это все копировать. Мы уже видим, к чему привели попытки копирования определенных моментов. Поэтому надо, как говорится, жить своим умом. Конечно, опыт нужно перенимать детально, какие-то конструкции попробовать на нашем поле, но все-таки это делать нужно осторожно.

В моем понимании, еще раз говорю, когда выезжаешь на Дальний Восток, в Сибирь, на Урал, видишь эту ситуацию… Сегодня судью не могут подобрать в некоторые районы Сахалинской области, просто не могут найти кандидата.