Из истории петербургского–ленинградского университетского литературоведения
| Вид материала | Документы |
- При этом мнения исследователей относительно того, откуда начинать отсчет этой истории,, 83.38kb.
- Пояснительная записка Кафедра русского языка и истории литературы предлагает ввести, 329.88kb.
- Положение о Региональном конкурсе Челябинского университетского образовательного округа, 64.5kb.
- Положение о проведении II международного фестиваля-конкурса детского и юношеского , 29.43kb.
- Ритмическая организация произведений В. Т. Чисталева, 789.98kb.
- A. M. Горького Кафедра истории России Программа курса, 154.93kb.
- По искусственному интеллекту с международным участием (кии-2010) (выступление с докладом),, 15.96kb.
- И. Е. Барыкина, аспирантка. Проблема предмета и метода в исторической науке и философии, 118.65kb.
- Темы рефератов по истории и философии науки (история литературоведения), 156.61kb.
- Профессор Прокопьев Андрей Юрьевич, кафедра Истории Средних веков Исторического факультета, 56.06kb.
С. А. Венгеров (1855–1920) справедливо считается одной из ключевых фигур в истории кафедры русской литературы. Однако его педагогическая карьера складывалась непросто. Венгеров окончил юридический факультет Петербургского университета (1879). Уже в студенческие годы он начал литературно-критическую деятельность серией статей, посвященных современным писателям. В 1875 году опубликовал свою первую крупную научную работу — книгу «Русская литература в ее современных представителях. Критико-биографические этюды. И. С. Тургенев» (СПб. Ч. 1–2). В 1880 году экстерном сдал экзамены в Юрьевском (ныне Тартуском) университете по историко-филологическому факультету. Тогда же, по представлению Миллера, он был оставлен при кафедре истории русского языка и русской литературы нашего университета для приготовления к профессорскому званию107 (для кафедры, пополнявшейся в ту пору в основном за счет своих собственных воспитанников, это было довольно необычно), однако за недостатком средств прервал обучение. Посвятив несколько лет службе в Правлении одной из железных дорог, Венгеров с 1890 года уже полностью посвятил себя научной деятельности, отличавшейся широтой интересов и публицистической направленностью (монография «Героический характер русской литературы». СПб., 1911 и др.). Важное место в ней занимала и подготовка биобиблиографических словарей, которую он рассматривал как необходимый этап создания будущей научной истории русской литературы и к работе над которой привлекал своих студентов108. Под редакцией Венгерова в начале века выходили Полное собрание сочинений Белинского, шеститомное издание сочинений Пушкина в серии «Библиотека великих писателей» (1907–1915), которое он одновременно задумывал и как своего рода пушкинскую энциклопедию. В 1917 году Венгеров стал инициатором создания и первым директором Российской книжной палаты.
С 1897 года, в качестве приват-доцента Петербургского университета, Венгеров читал курс «Истории русской литературы от смерти Пушкина до наших дней», но уже в 1899 году был отстранен от преподавательской деятельности за политическую неблагонадежность (по своим взглядам он был близок к народникам). В университет он вернулся лишь в 1906 году, возобновив прежний курс, которому в дальнейшем дал новое название — «История новейшей литературы (от Белинского до наших дней)», повторяющее заглавие его ранней запрещенной книги (СПб., 1885. Ч. 1). (Белинский, по мысли автора, являлся основополагающей фигурой для русской литературы всех последующих десятилетий.) Именно Венгеровым литература конца XIX — начала XX века была впервые включена в университетское преподавание в таком объеме.
Другая важнейшая заслуга Венгерова-педагога — организация в 1908 году Пушкинского семинария, участниками которого были М. К. Азадовский, С. М. Бонди, В. В. Гиппиус, М. Л. Гофман, А. С. Долинин, Н. В. Измайлов, В. М. Жирмунский, В. Л. Комарович, М. К. Клеман, Ю. Г. Оксман, В. Я. Пропп, Ю. Н. Тынянов, Б. М. Энгельгардт, Б. М. Эйхенбаум, Д. П. Якубович и другие замечательные ученые, оставившие след в самых разных областях науки.
Деятельность венгеровского семинария подводила черту под историей петербургского университетского пушкиноведения XIX — начала XX века, представленного именами Плетнева, Незелёнова, Бородина, Жданова, Шляпкина, Сиповского, самого Венгерова. Писать ее новые страницы предстояло уже его молодым участникам.
Помимо названных выше, с конца 1880-х и вплоть до конца 1910-х годов, в разные моменты и на протяжении разного времени, на кафедре в качестве приват-доцентов преподавали и другие серьезные ученые. Это лингвисты Н. М. Каринский, Л. В. Щерба, С. П. Обнорский. Это историки древнерусской литературы Е. В. Петухов (впоследствии профессор и декан в Юрьевском (Тартуском) университете), Г. З. Кунцевич, Н. К. Никольский (с 1916 года — академик, позднее был директором Библиотеки Академии наук), член-корреспондент Академии наук А. С. Архангельский109, А. А. Громов. Это фольклористы Н. Н. Трубицын, А. А. Розенфельд, И. Е. Мандельштам (позднее профессор Гельсингфорсского университета, автор книги о стиле Гоголя), фольклорист и этнограф Д. К. Зеленин. Это исследователь жизни и творчества Лермонтова П. А. Висковатов, исследователь русского романтизма И. И. Замотин (с 1908 года профессор Варшавского университета), литературный критик и публицист С. А. Адрианов, выдающийся библиограф Н. М. Лисовский (он читал курс книговедения), ставший заведующим кафедрой уже в советское время Н. К. Пиксанов (свою деятельность он начал чтением курса историографии русской литературы нового времени), Л. К. Ильинский и др.
Уже из самого перечня этих имен видно, насколько широк был спектр представленных на кафедре дисциплин и насколько высоким было качество преподавания. Вместе с тем, этот перечень помогает выделить и некоторые приоритетные для кафедры в ту пору области. В их ряду явно выделяется преподавание древнерусской литературы (отчасти это можно объяснить исследовательскими пристрастиями ординарных профессоров кафедры Шляпкина и Шахматова). Заметное место занимают курсы и семинары по фольклору. Большое внимание уделяется литературе XIX века, в особенности пушкинской эпохе, новейшая же литература представлена минимально. Курсами и семинарами по методологии изучения истории литературы ограничивалось преподавание теоретических дисциплин. Впрочем, подобную постановку преподавания предполагало уже само название кафедры истории русского языка и русской литературы.
В конце 1910-х годов завершалась целая эпоха истории кафедры. Казалось, само время подводило ее итоги. Символично, хотя и объяснимо голодом и разрухой, тревожной обстановкой послереволюционного Петрограда, что на протяжении 1918–1920 годов ушли из жизни И. А. Шляпкин, А. К. Бороздин, А. А. Шахматов, С. А. Венгеров, П. О. Морозов. Впереди была уже другая пора — пора экспериментов новой власти в области высшего образования, резкого обновления состава преподавателей и студентов, изменения форм обучения и самой организационной структуры университета. Впереди были в равной мере блестящие и драматичные для кафедры 1920–1930-е годы.
1 275 лет. Санкт-Петербургский университет. Летопись 1724–1999. СПб, 1999. С. 102.
2 С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. 1819–1919. Материалы по истории С.-Петербургского университета. Т. 1. 1819–1835 / Под ред. проф. С. В. Рождественского. Пг., 1919. С. 3.
3 «До 1816 года в Главном педагогическом институте не было кафедры для преподавания русской словесности, которую И. Н. Мартынов преподавал вместе с эстетикою как часть сей науки» (Толмачев Я. В. Автобиографическая записка // Русская старина. 1892. Т. 75. Сентябрь. С. 715–716).
4 В 1826–1828 годах он был и деканом историко-филологического факультета.
5 Пиксанов Н. К. Русское литературоведение в Петербургском–Ленинградском университете // Труды Юбилейной научной сессии: Секция филологических наук. Л., 1946. С. 3–18.
6 Макогоненко Г. П. Университетская школа истории русской литературы за советский период ее развития // Вестник Ленинградского университета. История. Язык. Литература. 1978. Вып. 2. С. 71–78.
7 Муратов А. Б. Изучение русской литературы в Санкт-Петербургском—Петроградском—Ленинградском университете. СПб., 2001 (серия «Научные доклады»).
8 С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. С. 28.
9 Традиционными частями учебников словесности в ту пору были грамматика, риторика и поэзия.
10 Лишь он присутствует в «Расписании предметов, часов и преподающих для публичных курсов по трем факультетам Санкт-Петербургского университета на первый <1819> учебный год (С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. С. 23), а также в «Росписании учебных предметов, преподаваемых вольнослушающим студентам Императорского Санкт-Петербургского Университета в настоящем 1822 году, заключающем весь первый трехгодичный внешний курс» (Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям. 1822. № 8 (27 января)).
11 Ср.: преподавание языка представляло собой «упражнения в российском слоге» (Рождественский С. В. Первоначальное образование С.-Петербургского университета 8 февраля 1819 года и его ближайшие судьбы // С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. С. LXXXVII).
12 Лекции профессора Бутырского, составленные студентом Фелициным. 1824 года. Тетрадь первая // Рукописный отдел ИРЛИ РАН. Ф. 154 (архив И. Н. Лобойко). № 115. Л. 2, 2 об., 3 [курсив мой. — А. К.]. Говоря о «двух науках», Бутырский имеет в виду риторику и пиитику: «мы будем проходить Риторику и Ораторию вместе, под одним первым названием» (Л. 3).
13 Плетнев П. А. Первое двадцатипятилетие Императорского Санктпетербургского университета. СПб., 1844. С. 80. Профессором русской литературы назван в этой брошюре и Бутырский (С. 20).
14 См.: Расписание предметов, часов и преподающих для публичных курсов по трем факультетам Санкт-Петербургского университета на первый <1819> учебный год // С.-Петербургский университет в первое столетие его деятельности. С. 23; Росписание учебных предметов, преподаваемых вольнослушающим студентам Императорского Санкт-Петербургского Университета в настоящем 1822 году, заключающее весь первый трехгодичный внешний курс // Прибавление к Санкт-Петербургским ведомостям. 1822. № 8 (27 января). Подобное совмещение занятий было вполне в духе времени. Вскоре, активно поддержав попечителя Санкт-Петербургского учебного округа Д. П. Рунича в «деле профессоров», Толмачев, одновременно с кафедрой российской словесности, занял кафедру философии уже официально, оставаясь на ней до 1825 года.
15 Тогда же, в связи с распространением на Петербургский университет действия Устава Московского университета, кафедра получила свое второе название — кафедра Красноречия, стихотворства и языка российского.
16 То есть младшим по сравнению с ординарным.
17 Приведенные в статье сведения о составе кафедры и читаемых курсах в основном почерпнуты из ежегодных «Объявлений публичного преподавания наук в Императорском Санкт-Петербургском университете», которые стали выпускаться с 1824 года отдельными книгами, а также из сменивших их позднее «Обозрений преподавания наук в Императорском С.-Петербургском (Петроградском) университете».
18 Лекции профессора Бутырского, составленные студентом Фелициным. Л. 2 об., 3.
19 «В 1 и 2 курсах читал экстр<аординарный> проф<ессор> Никита Иван<ович> Бутырский <…>. В 1-м курсе обыкновенно проходилась теория прозы, во 2-м теория поэзии» (Фортунатов Ф. Воспоминания о С.-Петербургском университете за 1830–1833 годы // Русский архив. 1869. Стлб. 329).
20 Никитенко А. В. Дневник: В 3 т. [Л.,] 1955. Т. 1. С. 12 (запись от 10 февраля 1826 года).
21 Там же. С. 92 (запись от 9 сентября 1830 года).
22 Там же. С. 86–87 (запись от 13 февраля 1829 года).
23 Вспоминая о тех событиях, Н. И. Греч пишет: «Профессоры университета разделились на две стороны — белую и черную», относя Бутырского к первой из сторон (см.: Греч Н. И. Записки о моей жизни. М; Л., 1930. С. 379).
24 Плетнев П. А. Первое двадцатипятилетие Императорского Санктпетербургского университета. С. 54–55.
25 В других «Объявлениях» содержание практических занятий Толмачева описывается более полно: «упражнять слушателей в разных родах сочинений в российском языке и занимать их разбором отличнейших ораторов и стихотворцев».
26 Плетнев П. А. Первое двадцатипятилетие Императорского Санктпетербургского университета. С. 78. Близко знавший Толмачева Н. Г. Устрялов вспоминал о нем как о человеке, признававшем «классическую [античную. — А. К.] литературу главным, единственным средством просвещения» (Устрялов Н. Г. Воспоминания о моей жизни // Древняя и новая Россия. 1877. Т. 1. С. 102).
27 Рождественский С. В. Первоначальное образование С.-Петербургского университета 8 февраля 1819 года и его ближайшие судьбы. С. LXXXVII.
28 Толмачев Я. Правила словесности, руководствующие от первых начал до высших совершенств красноречия: В 4 ч. Часть первая, содержащая низшие основания оного. СПб., 1815. С. 72.
29 Соловьев И. М. Русские университеты в их уставах и воспоминаниях современников. Вып. 1. Университеты до эпохи шестидесятых годов. СПб., 1914. С. 49. (Приведено из «Сборника постановлений по Министерству народного просвещения».)
30 В 1825 году в качестве помощника Толмачева «Правила прозы <…> c присовокуплением практических упражнений» преподавал по этой книге кандидат И. Я. Соколов (одновременно он являлся лектором греческого языка).
31 Толмачев Я. Правила словесности... СПб., 1822. Ч. 4, содержащая историю древней словесности и разные роды прозаических сочинений. С. 2.
32 Толмачев Я. Правила словесности... СПб., 1815. Ч. 1. С. I.
33 См. также: Курилов А. С. Русская теоретико-литературная мысль в начале ХIХ в. // Возникновение русской науки о литературе. М., 1975. С. 168.
34 В число «словесных наук» критика «как искусство о сочинениях, до словесных и изящных наук касающихся, рассуждать правильно и основательно, узнавать вкус и красоту оных» в России была впервые введена в анонимном «Кратком и всеобщем чертеже наук и свободных художеств» (М., 1792) (см.: Курилов А. С. Русская теоретико-литературная мысль в начале ХIХ в. С. 124–127).
35 Фортунатов Ф. Воспоминания о С.-Петербургском университете за 1830–1833 годы. Стлб. 329–330. См. также об этом: Григорьев В. В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. СПб., 1870. С. 73.
Любопытно, что на протяжении 1830 — начала 1831 года помощником Толмачева в преподавании русского языка являлся будущий знаменитый историк Н. Г. Устрялов. Впрочем, эти тяготившие его занятия свелись к «чтению с кафедры “Правил словесности”» Толмачева» (Григорьев В. В. Императорский Санкт-Петербургский университет в течение первых пятидесяти лет его существования. С. 91). В марте 1830 года Устрялов сменил в качестве лектора теории прозы и Бутырского. Однако прочитанные им несколько лекций далеко отступали от содержания курса и, в соответствии с интересами самого преподавателя, были посвящены «критическому обозрению источников русской истории и главнейших исторических сочинений русских писателей прошедшего столетия» (Фортунатов Ф. Воспоминания о С.-Петербургском университете за 1830–1833 годы. Стлб. 331).
36 В 1841 году избран ординарным академиком по Отделению русского языка и словесности Императорской Академии наук. Как председательствующий в Отделении в 1859 году выступил инициатором академических изданий сочинений русских писателей (см.: [Гришунин А. Л.] Очерк истории текстологии новой русской литературы // Основы текстологии. М., 1962. С. 40).
37 В 1837 году защитил диссертацию на степень доктора философии «О творящей силе поэзии, или Поэтическом гении». С 1834 года экстраординарный, а с 1849 — ординарный профессор. С 1855 года академик.
38 Характерна тема речи, произнесенной Плетневым 31 августа 1832 года на торжественном открытии учебного года в университете, — «О народности в литературе» (Журнал министерства народного просвещения. 1834. № 1). Вступительная лекция Никитенко 26 августа 1832 года называлась «О происхождении и духе литературы» (Сын отечества и Северный архив. 1833. Т. XXXV. C. 145–170, 191–218).
39 См. о нем: Горбенко Е. П., Розин Н. П. Плетнев П. А. // Русские писатели. 1800–1917: Биографический словарь. М., 1999. Т. 4. С. 636–642. Преподавательская деятельность Плетнева в университете впервые была рассмотрена в работах Е. П. Горбенко: 1) Профессора словесности // Очерки по истории Ленинградского университета. Л., 1984. [Вып.] V. С. 73–85; 2) П. А. Плетнев как исследователь древнерусской литературы // Русская литература. 1982. № 4. С. 95–108; 3) П. А. Плетнев — литературный деятель пушкинской эпохи (20–40-е годы ХIХ века). Автореф. дис. ... канд. филол. наук. Л., 1983.
40 Лекции читались дважды в неделю. С 1843 году, в связи с занятостью Плетнева в качестве ректора, этот курс стал одногодичным: «История русской литературы от первых памятников до нынешнего времени».
41 Слышавший лекции Плетнева в первый год его преподавания Ф. Фортунатов (курс тогда был доведен до Ломоносова) вспоминал, как по окончании экзаменов в июне 1833 года, обратившись к студентам, Плетнев говорил: «Мне очень жаль, <…> что я так недалеко дошел с вами в истории рус<ской> литературы: она представляет еще непроходимый лес, в котором мне приходилось впервые прокладывать дорогу» (Воспоминания о С.-Петербургском университете за 1830–1833 годы. С. 334) [курсив мой. — А. К.]. По мнению того же мемуариста, «на <…> вступительных лекциях Плетнева видно влияние Фридриха Шлегеля, которого “История древней и новой литературы” в переводе на русский язык вышла у нас в свет в 1830 году» (Там же. С. 332).
42 Находятся в РО ИРЛИ РАН. Ф. 234 (архив П. А. Плетнева). «Программа курса…» полностью охватывает его содержание, сохранившаяся рукопись «Подробной программы…» обрывается на эпохе XVI–XVII веков, в «Лекциях <…> Вып. 1» изложение доведено до темы «Что сделала Екатерина II для распространения просвещения в России?». Впервые эти материалы были рассмотрены Е. П. Горбенко.
43 «Фольклором и древней литературой и даже ХVIII веком Плетнев никогда не занимался», — писал некогда Н. К. Пиксанов, исходя из известного ему перечня опубликованных работ Плетнева (Русское литературоведение в Петербургском—Ленинградском университете. С. 4). Упомянутые материалы полностью опровергают это утверждение.
44 См.: Манн Ю. В. Историческое направление литературоведческой мысли (1830–1840 годы) // Возникновение русской науки о литературе. М., 1975. С. 208.
45 Первое двадцатипятилетие императорского Санктпетербургского университета. С. 80. Курсив мой. — А. К.
46 См.: Подробная программа курса истории русской литературы // РО ИРЛИ РАН. Ф. 234 (архив П. А. Плетнева). Оп. 1. № 72. Л. 3 об.
47 Показательно свидетельство все того же Ф. Фортунатова: «Он долго останавливался с нами на том, что должно было иметь главнейшее влияние на ход нашей древней литературы» (Воспоминания о С.-Петербургском университете за 1830–1833 годы. С. 333).
48 Лекции о русской литературе в Главном Педагогическом институте. Вып. 1 // РО ИРЛИ РАН. Ф. 234 (архив П. А. Плетнева). Оп. 1. № 4. Л. 88 об.
49 Там же. Л. 47–50. Из плетневской «Программы курса истории русской литературы» видно, что в заключительной части курса речь шла о «преобразовании языка» Карамзиным, его «Истории», об «изучении древних языков и введении метрического стихосложения в русскую поэзию», «обороте поэзии от форм к краскам местности и эпохи», о творчестве И. И. Дмитриева, Крылова, Озерова, Жуковского, Пушкина (РО ИРЛИ РАН. Ф. 234. Оп. 1. № 154. Л. 2 об.).
50 По свидетельству одного из студентов 1833–1837 годов, лекции Плетнева имели большой успех. Он «завлекал в свою аудиторию студентов от всех факультетов, так что, несмотря на малочисленность учеников собственно филологического отдела, малая зала, где он читал, была всегда битком полна, что и было причиною перенесения лекций Плетнева в другую, большую аудиторию» (М<атисен Е. А.> Воспоминания из дальних лет // Русская старина. 1881. № 5. С. 157).
51 Внимание к древней литературе в дальнейшем стало характерной особенностью преподавания и научной деятельности нашей кафедры. Множество магистерских и докторских диссертаций ее выпускников, в будущем занимавшихся другими эпохами и проблемами, в XIX веке были посвящены именно ей. Они становились своего рода пробным камнем, экзаменом на профессиональную зрелость.
52 Подробная программа курса истории русской литературы. Л. 1 об. [курсив мой. — А. К.]. См., напр., содержание одного из разделов «Программы курса истории русской литературы»: «Памятники первоначальной поэзии в России. Слово о полку Игореве. Народные песни. Сказки и поговорки. Русский народный метр в поэзии» (Л. 1 об.).
53 Подробнее о нем см.: