Geum.ru

Игорь лихоманов

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   2   3   4   5   6   7   8   9   ...   18
в спортивных трусах вход строго воспрещен». С тех пор эту табличку ставят в фойе мэрии каждое лето, хотя, наверное, никто уже и не помнит – почему и как она появилась.


* * *

Но окончательно меня добил другой случай, после которого пришлось таки поменять стиль одежды. Самыми лакомыми – в прямом смысле этого слова – были пресс-конференции «новых банкиров», большая часть которых позже канула в безвестность, вместе с их лопнувшими банками. В наши дни, чтобы кто-то из директоров банка или банковского филиала, снизошел до встречи с прессой, не знаю, что должно произойти. А в 1993 – 1995 годах, когда все было еще внове, банкиры сами зазывали журналистов на шикарные пресс-пати, где столы ломились от выпивки и закуски. Говорить они еще не научились и выдавали иногда такие перлы, что потом весь город надрывался от смеха, а некоторые особенно улетные фишки, благодаря нашей универовской команде КВН, разлетались по всей стране. Помню, однажды всех насмешил Анатолий Султанов, директор «Сибирского банка». В конце своей очень скучной, маловыразительной речи он оживился и важно, с подчеркнутым нажимом, произнес:

- В этом году наш банк собирается заняться лизингом…

На секунду Султанов замолчал, озирая ряды журналистов, из которых едва-едва пара человек знала, что такое лизинг. Тут до него дошло, о чем все думают и, глупо хихикнув, он добавил:

- Нет, вы не поняли! Лизингом в хорошем смысле этого слова!…

Теперь не выдержали журналисты и грохнули, так что заходил ходуном весь зал. С тех пор у нас надолго прижилась шутка – заняться лизингом «в хорошем смысле»…

И вот, занесло меня как-то на пресс-конференцию Евгения Колуги, руководителя знаменитого «Сибирского торгового банка», переживавшего тогда свой короткий, но бурный расцвет. Зная, что в СТБ хорошо кормят и поят (а животы у журналистов «Новостей» подводило с голоду нешуточно), мы приперлись в белую многоэтажку за кинотеатром Маяковского, где находился головной офис банка. Если не ошибаюсь, вместе с Сашей Роготенем. Первое, что бросилось в глаза – обилие длинноногих девиц, томящихся в самых завлекательных позах. Удобно устроившись в глубоких мягких креслах, на всевозможных пуфиках и тахтах, они выставили напоказ голые ноги, согнутые, скрещенные и даже кое-где скрученные невообразимым способом. Впечатление было такое, будто здесь собралось целое стадо гигантских кузнечиков, больных дистрофией и ревматизмом конечностей. Ни одну из этих девиц я не мог опознать, хотя все они аккредитовались от имени доброго десятка городских изданий, телеканалов и еще бог невесть чего. Когда скандально молодой и скандально богатый Женя Колуга начал говорить, по блестящим и абсолютно пустым глазам девиц мне стало ясно, что они, бедняжки, не понимают ровным счетом ни единого слова…

Съемку вели несколько телекамер и среди них - камера НТН-4. Репортером на «четверке» работал тогда молодой парень, Рома Опаловский, с которым у нас были приятельские отношения. Отсняв «картинку», он умчался вместе с оператором, не сказав мне ни слова. Не знаю почему, в тот вечер я пропустил новостной выпуск НТН-4. Когда на следующее утро я заявился в редакцию, меня встретил такой дикий хохот, что соломенные перегородки в здании, казалось, вот-вот рухнут. Народ в изнеможении падал на столы, стулья и медленно, как часы на картинах Дали, стекал на пол. В конце концов, мне удалось выяснить, в чем же дело. Разбойник Опаловский смонтировал телесюжет следующим образом. Вначале камера крупным планом показывала чьи-то голые ноги, потом медленно, медленно ползла вверх. Проделав этот фокус несколько раз на сомлевших девицах, Ромка навел камеру на мои голые ноги и повторил всю процедуру с самого начала. Если верить очевидцам, эффект превзошел все ожидания. Вот, после этого случая, проклиная коварного Рому, я был вынужден все лето париться в джинсах.


* * *

Раз уж зашла речь об Опаловском, расскажу еще один случай. Дело было весной 1993 года, когда я только-только вернулся в газету, но еще продолжал работать учителем в школе. Неожиданно мне поступило именное приглашение на юбилей передачи «Бизнес-новости», которую делала Анастасия Журавлева. И юбилей-то был условным: кажется, год, с тех пор, как передача появилась на ГТРК, а то и меньше. Но было приятно, что меня заметили.

Настя вышла к гостям, держа в руках широкое блюдо, уставленное рюмками, до половины залитыми водкой. Взяв свою рюмку, я вдруг обнаружил, что выпить ее содержимое не так просто. Широкое дно и узкое горлышко не давали жидкости свободно литься. Для этого надо было запрокинуть голову и почти вертикально вылить водку себе в горло. А вокруг – сплошные телекамеры!.. Выбрав, как мне показалось, момент, когда никто на меня не обращает внимания, я резким движением опрокинул рюмку в рот и в следующий миг обнаружил направленный прямо на меня объектив телекамеры НТН-4! Из-за спины оператора выглядывал, показывая мне язык, хохочущий Опаловский. Вечером за процессом поглощения спиртного мог наблюдать – во весь экран! - любой телезритель. По закону подлости, этим зрителем оказались мои ученики…

- Игорь Валентинович – на утро заявила одна девочка в классе – вы запрещаете приносить спиртное на последний звонок, а сами, на глазах у всего города, пьете!.. Это ведь не справедливо!

Пришлось мне, во время поездки на теплоходе, старательно отворачиваться в сторону, когда мои ученики совершали подозрительные манипуляции - на корме и на верхней палубе – с предметами, напоминающими бутылки и стаканы…


* * *

После того, как «Новостям» обрубили бюджетное финансирование, Каменский и Корягин стали искать новые пути – где и на чем можно заработать деньги. В это отчаянное время Корягин привел в газету новых учредителей. Одним из них оказался директор Новосибирского филиала Мосбизнесбанка Анатолий Звягин, а другим – предприниматель Сергей Кибирев. Они тогда вложили единовременно 200 миллионов рублей в газету и спасли ее от неминуемого финансового краха.

Звягин со стороны выглядел как милый, добрый, дедушка. Невысокого роста, отяжелевший, но еще не дряхлый и не толстый, со сверкающей (когда злился - багровой) лысиной, обрамленной на затылке седыми волосами, он украсил бы любую семейную фотографию рядом со взрослыми детьми и малолетними внуками. Я часто видел его потом на заседаниях Городского совета, куда банкир Звягин избрался при активной поддержке местных коммунистов. Политическая несуразица такого альянса являлась в то время предметом шуток со стороны многих моих коллег. А, между тем, новосибирские однопартийцы господина Зюганова очень быстро и, я бы сказал, лихо научились «раскручивать на бабки» проклятых капиталистов!

При личном общении со Звягиным образ рождественского дедушки неожиданно испарялся. Как-то осенью меня вызвал Корягин и попросил написать статью, материал для которой надо было получить у Анатолия Ивановича. Я отправился в Мосбизнесбанк. Правление Новосибирской дирекции находилось тогда в высотке на улице Ленина, что рядом с Универсамом, и занимало целый этаж. Директор еще не вернулся с обеда и меня попросили обождать в коридоре. Спустя некоторое время послышался шум шагов и откуда-то из-за поворота вырулил Звягин, окруженный целой свитой молодых парней, часть из которых походила на охранников. Сам банкир шествовал впереди в меховом берете и в элегантной, распахнутой на груди, импортной куртке. Проходя мимо, он жестом пригласил следовать за собой в кабинет…

Сейчас я уже не помню, о чем конкретно шла речь. Помню только, что я был буквально огорошен с первых же слов «дедушки» Звягина. Предельно цинично, жестко, не ища смягчающих выражений, он требовал кого-то смешать с дерьмом, втоптать в грязь, морально уничтожить. Приводил какие-то сведения криминального характера, которые обязательно надо было поместить в материале. С редкой для моего возраста наивностью, я спросил – есть ли в его распоряжении документы, на которые можно было бы сослаться автору статьи? Звягин посмотрел на меня так, будто лишь в эту секунду обнаружил, что разговаривает не со стенкой, а с живым человеком. Сразу вслед за этим он как-то мгновенно утратил интерес к разговору, вяло выдавил из себя пару фраз общего характера и мы распрощались. Никакой статьи для него я так и не написал…


* * *

Забавно, что мое первое знакомство с Сергеем Кибиревым произошло при схожих обстоятельствах. Весной 1995 г. все тот же Слава Корягин попросил меня съездить в Акдемгородок, повстречаться с каким-то предпринимателем и написать для него заказную статью. В то время фамилия Кибирев мне ни о чем не говорила. Мы, журналисты, вообще были очень далеки от вопросов руководства газетой, хотя большинство из нас числилось ее акционерами. Тот факт, что Кибирев стал одним из учредителей «Новосибирских новостей» и даже появился вместе со Звягиным на каком-то импровизированном акционерном собрании, замаскированном под фуршет, прошел мимо моего сознания.

Фирма Кибирева располагалась на втором этаже громадного здания Сибакадемстроя, и занимала целое крыло. На входной двери стоял кодовый замок. Никакой охраны не было. Меня проводили через приемную, потом через просторный рабочий кабинет в небольшую комнатенку для гостей. Сам Кибирев оказался низеньким, крепким на вид человеком, излишнюю полноту которого скрадывал обычный спортивный костюм. Кажется, адидасовский, - в каких тогда разгуливало пол-страны. Выделялось темное, как печеный картофель, малоподвижное лицо и очень твердый взгляд карих глаз, который никак не отражал внутренний мир его владельца. Густая, жесткая грива гладких черных волос дыбилась в разных местах, придавая внушительному облику Сергея Феодосьевича легкомысленный оттенок. В чертах лица было одновременно и что-то нерусское и, наоборот, очень русское, даже я бы сказал старообрядческое.

В последующие годы облик Кибирева сильно изменился. Он привык носить строгие костюмы, хотя спортивная одежда по сию пору остается более привычной. Кто-то из пиарщиков заставил Кибирева остричь волосы и их даже ухитряются уложить в более-менее приличную прическу. После катастрофы с нераскрывшимся до конца парашютом и изнурительной болезни он резко похудел. Но выражение глаз и лица, мимика и манера общаться - остались прежними.

В ту первую нашу встречу если меня что и удивило, так это более чем демократический «прикид» крупного бизнесмена (что он - «крупняк» видно было сразу) и манера ставить ноги на низенький столик в гостевой комнате, используя его как упор для раскачивания на стуле.

Суть дела, по которому я был приглашен, заключалась в каком-то давнем и сложном конфликте между фирмой Кибирева, Сибакадембанком и еще одной академгородсковской организацией. Детали за давностью времени уже забылись. Помню только, что в отличие от Звягина, Кибирев передал целый ворох документов, которыми можно было воспользоваться при написании статьи. Вскоре текст был готов и я сдал его Корягину. На следующий день Слава меня вызвал и сказал, что текст не понравился и что его хотят переделать. До этого у меня был один-единственный (и то неудачный) опыт написания заказных статей. Не испытывая никакого интереса к работе на заказ и, тем более, к проблемам кибиревской фирмы, я молча кивнул и отправился по своим делам. Но, когда, спустя пару дней, открыл очередной номер газеты и увидел свою фамилию под текстом, где не осталось ни одной моей фразы, наплевательское отношение к этой истории тут же исчезло.

Сразу стало понятно – что именно заказчика не устроило в первоначальном тексте. Все мои попытки представить дело более-менее объективно и непредвзято были отброшены. Автор нового варианта (а им, как я потом понял, был сам Кибирев) откровенно «наезжал» на своих противников, не стесняя себя ни в выражениях, ни в формулировках своей позиции. Только в конце стояла фамилия не Кибирева, а моя…


* * *

Финансовые вливания, которые сделали в газету наши новые учредители, имели разовый характер. Было ясно, что надо искать какие-то постоянные источники дохода, в противном случае, газета умрет. От сознания полной безысходности, Каменского осенила тогда блестящая идея – создать, как дополнительное приложение к «Новостям», газету, публикующую бесплатно частные рекламные объявления. Так возник, быть может, самый удачный газетный проект в городе, «Доска объявлений». Вначале совсем тоненькая, она год от года все пухла и пухла, достигнув, десять лет спустя, запредельного объема. Изобретенный «за одну ночь» инструмент привлечения рекламы оказался таким успешным в финансовом отношении, что через несколько лет полностью подчинил себе интересы редактора и «Новосибирские новости» потихоньку сдулись. Но в 1993 году до этого было еще далеко.


* * *

Сейчас, в условиях господства интернета, даже трудно себе представить, какой отдушиной стало новое издание для сотен, если не тысяч людей, испытывающих серьезные психологические проблемы на сексуальной или иной почве. Закисшие в одиночестве по своим углам, страдающие от дефицита общения, благодаря «Доске», они вдруг узнали, что не одни в полуторамиллионном городе, что у них теперь появилась возможность общаться друг с другом - через газету. Для них даже выдумали специальную рубрику «Клуб одиноких сердец» и она тут же начала стремительно заполняться самыми необычными и фантастическими творениями любителей анонимного жанра. Каждый автор брал себе псевдоним и писал нечто, общим объемом в два, три предложения, с единственной целью – самовыразиться и заявить миру о своем существовании. Между постоянными авторами завязывалась переписка, читать которую, порой, бывало интересно. Такой своеобразный «чат», возникший задолго до интернета…

Еще более «революционный» и социально значимый характер получил раздел «Знакомства». Надо отдать должное Андрею Каменскому, который, отбросив лицемерие предыдущей эпохи, начал публиковать в «Доске» тексты любого характера. Скоро этот раздел пришлось разбить на рубрики. Появилась отдельная рубрика для геев, для лесбиянок, для гетеросексуальных знакомств. А то, что не помещалось по своему содержанию ни в одну из них – засовывали в рубрику разное. До конца девяностых годов, то есть до появления интеренета, ни одна газета города так и не решилась помещать в разделах знакомств ничего подобного.

Тысячи людей, психика которых была искорежена жестокой необходимостью скрывать свои влечения, подавлять их усилием воли, потому что никакой возможности встретиться с себе подобными они не имели, обрели простой и надежный способ общения. Конечно, теперь нельзя даже примерно посчитать, сколько психических расстройств или преступлений это позволило предотвратить. Но я уверен, что немало.


* * *

В этой связи мне вспоминается один забавный случай. Первое время у нас не было никакого порядка в подаче бесплатных объявлений. Посетители заносили их в приемную редактора и отдавали секретарше. Ею тогда была совсем молоденькая девочка, только что окончившая среднюю школу. Нравы царили в редакции простые, поэтому в приемной вечно толокся кто-то из журналистов. Одному не хватило свободного компьютера и он здесь писал статью, другому захотелось чайку попить и поболтать с симпатичной девушкой, третий дожидался – когда освободиться редактор или его зам, чтобы поговорить о своих личных проблемах.

И вот, сидим как-то в приемной - Валера Лавский, я и, по-моему, Ерлан Байжанов. Открывается дверь. К нам заходит высокий мужчина, лет под пятьдесят. Военная выправка, благородная седина, густой хорошо поставленный командный голос – короче, «настоящий полковник»…

- Здравствуйте – уходя нижними тонами в инфразвук, басит он с высоты своего почти двухметрового роста – Где я могу подать бесплатное объявление в раздел «Знакомства»?

- Здесь – тихим голоском лепечет еле видная из-за высокого барьера секретарша.

- Простите, как вас зовут?

- Лена…

- Леночка, я могу быть уверенным, что мое объявление напечатают?

- Конечно, можете не беспокоиться.

- В таком случае, я буду на вас рассчитывать…

«Полковник» кладет листочек с заполненным бланком на барьер и, по-военному развернувшись, выходит из приемной. Терзаемая женским любопытством Леночка тут же хватает листок и минуту-другую внимательно его разглядывает.

- Ой! – вскрикивает она, разобравшись в написанном, и роняет бланк на пол – Ой, не могу!.. Вы только гляньте!..

Я подбираю листочек и, не веря своим глазам, читаю вслух:

«Садомазохист…сорока девяти лет…ищет женщину не менее 100 килограмм весом, с большими ягодицами…и с глубокими шрамами на них».

Побледневшая Леночка выдыхает сокровенное женское:

- Надо же, а на вид такой порядочный человек!..


* * *

Много лет «Доска объявлений» была единственной газетой в городе, где размещали свою рекламу «блядские конторы». Проституция так и не узаконена вплоть до сегодняшнего дня, хотя давно стала заметным социальным явлением, на которое общество взирает, если и не одобрительно, то, во всяком случае, с полным равнодушием, исходя из принципа «каждый крутиться, как может». А государству, похоже, выгодно подтапливать этот бизнес в «черной» сфере, где крутятся гигантские, не облагаемые никакими налогами, деньги. Часть заработанного все равно приходится отдавать, но не в государственную казну, а в карманы чиновникам, которые, пользуясь тем, что проституция официально не узаконена, держат ее под «прессом» и в любой момент могут прикрыть ту или иную «контору».

Меня долго разбирало любопытство – почему ни одно издание в городе, кроме «Доски», не решалось публиковать рекламу «блядских контор». Ну не из моральных же соображений, в самом деле!.. Ответ пришел сам собою, когда я узнал, что Андрей Каменский – офицер запаса госбезопасности. Как-то, по поводу присвоения ему очередного звания, он устроил вечеринку, где все и раскрылось.

Позже, с глубочайшим изумлением, я узнал о тайной стороне деятельности двух других известных новосибирских журналистов, старшего поколения, немало потрудившихся на ниве провокаторства по заданию КГБ. Сталкиваясь, время от времени, с тем и с другим, я каждый раз теперь испытываю любопытные ощущения, которые непросто описать…


* * *

Другим проектом, нацеленным на привлечение рекламы от риэлтерских фирм, стала газета «Недвижимость Сибири». Она возникла как первое специализированное издание такого рода, но просуществовала, к сожалению, недолго. Помимо редакции «Новостей», учредителем новой газеты выступил «Муниципальный банк», осуществлявший на тот момент свою собственную программу работы на рынке недвижимости. Бессменным директором банка - с момента его возникновения и до сего дня – работает Владимир Гаврилович Женов. Не мне, конечно, судить – какой он экономист и банкир. Муниципальный банк, его детище, обслуживает, в первую очередь, городской бюджет, поэтому в полном смысле слова коммерческим не является. Трудно говорить о какой-то самостоятельности банка, если вся его деятельность определяется финасово-экономической политикой мэрии. Не зря же Владимир Гаврилович каждый понедельник «парится» на планерках в городской администрации. Правда, я ни разу не слышал, чтобы он там выступал. Отсидит, мрачно уткнувшись лицом в стол, так что видна только лысина, и уедет. И при Толоконском так было, и при Городецком тоже. Впрочем, его полунезависимое положение к иному не располагает. Банк это тебе не департамент – «раком» на виду у всех не поставишь.

На самом деле Владимир Женов, по своему жизненному призванию, организатор-общественник. В советское время цены таким людям не было – двигались они и по комсомольской, и по партийной «линии». Нередко двигались очень даже далеко. В Новосибирске Женов стал широко известен благодаря Межрегиональной Ассоциации руководителей предприятий (МАРП). В начале девяностых, когда ассоциация еще только возникла, она называлась «международной», отражая тем самым уровень амбиций новосибирской промышленно-предпринимательской элиты. Позднее, когда этой самой элите надавали по рогам, у нее амбиций поубавилось. Так МАРП из «международной» стала вдруг «межрегиональной». Основу МАРП составляют директора некоторых крупных промышленных предприятий города, объединившихся, чтобы в новых экономических условиях защищать свои интересы.

В середине девяностых роль этой ассоциации в жизни города была очень велика. С нею вынуждены были считаться и мэр, и губернатор, и депутаты законодательных собраний. В немалой степени это заслуга Владимира Женова, бывшего исполнительным директором МАРП.


* * *

Не могу удержаться, чтобы не рассказать о нем пару анекдотов. Один произошел с Ерланом Байжановым, который, к слову сказать, и был автором проекта издания специализированной газеты «Недвижимость Сибири». Байжанов привлек «Муниципальный банк» в качестве партнера и соучредителя газеты и был назначен ее редактором. Вначале банк перечислил пять миллионов рублей – половину уставного капитала - и через некоторое время должен был перечислить еще столько же. Проходит год, проходит другой. Денег нет. Байжанов месяц названивает в приемную директора – не соединяют… Наконец, после месяца ежедневных звонков, он таки «достал» Владимира Гавриловича. Тот через секретаршу пригласил его на прием в определенный день и час. Ерлан приезжает в назначенное время – директора нет. Секретарша просит обождать прямо в пустом кабинете начальника (приемная у Женова на улице Ватутина была такая крохотная, что сидеть там было практически негде). Истек час. Дверь, наконец, отворяется и Женов заходит.

- Привет Ерлан.

- Здравствуйте, Владимир Гаврилович…

- Ну, что скажешь, как жизнь?

- Да так все, как-то. Нелегкая у нас, журналистов, жизнь…

- А кому сейчас легко? – буркнул Женов и вышел из кабинета.

Через пол часа, утомленный ожиданием, Ерлан открыл дверь в приемную:

- А где директор?

- А директор уехал. Сказал, что больше не вернется…


* * *

Другой анекдот я слышал от кого-то из журналистов. Молоденькая девочка, симпатичная, – кажется, из «Коммерсанта» - все добивалась взять интервью у директора «Муниципального банка». Звонила каждый день в течение полумесяца. С такими, как известно, проще встретиться, чем отказать. Вероятно, Женов это тоже понял и пригласил настойчивую журналистку к себе. Девочка, вся трепеща от оказанной чести, явилась к нему в кабинет. Села напротив, развернула блокнотик и приготовилась записывать.

- Чаю хочешь?

- Не откажусь – разулыбалась она.

Владимир Гаврилович нажал копку звонка. В кабинет заглянула секретарша.

- Чаю – показал он один палец.

Минуту спустя, когда интервью уже началось, опять входит секретарша с чашкой чая на блюдечке и ставит их перед своим шефом. Задумчиво глядя в пространство, Женов меланхолически принимается хлебать чай. Так весь и выхлебал…

А интервью не получилось. Откуда бедной девочке было знать, что к директору Муниципального банка надо идти через мясокорутку его пресс-службы? Там бы от ее энтузиазма ничего не оставили, это я по себе знаю…

* * *

Период с 1985 по 1999 гг. - золотое время новой российской журналистики. До 1990 – 1991 гг. бешеной популярностью пользовались общероссийские издания. Затем начался бурный рост региональной прессы. Новосибирск в этом смысле был исключением, потому что родоначальником независимой журналистики здесь оказался Пресс-бюллетень Сибирского информационного агентства («СибИА»), созданного в конце восьмидесятых Алексеем Мананниковым. После развала СССР и с наступлением «долгожданной свободы» в городе, как грибы после дождя, стали появляться новые газеты и частные телекомпании. Престиж профессии журналиста взлетел очень высоко. Приблизительно до 1996 г. тон задавали, не смотря ни на что, творческие коллективы. В каждой газете, на каждом телеканале складывались своя производственная атмосфера, свой корпоративный дух, свои традиции. Личность журналиста, его профессиональный уровень и опыт имели преимущественное значение не только при устройстве на работу и определении размера его заработной платы, но так же в вопросе определения его персональной творческой автономии. Журналистская деятельность носила ярко выраженный личностный характер. Издание крепло «именами» тех журналистов, которые определяли его лицо. Не случайно большинство значительных «имен» в новосибирской журналистике появилось между 1991 и 1999 гг. Кроме тех, кого я уже упомянул, с Гумфака НГУ пришли в газетную журналистику Михаил Столяров, Юрий Прокопьев, Юрий Голиков, Эльвира Нигомедьянова, Владимир Зинченко, Яков Чеканов, на телевидение – Елена Ерушина, Александр Горюнов, Андрей Жирнов.

Электронные СМИ жили своей отдельной жизнью, с которой я, вообще говоря, плохо знаком. Но и здесь в середине девяностых, очевидно, доминировали авторские программы. Весь город знал имена Амира Нагуманова, Юрия Тригубовича, Надежды Гузановой, Анастасии Журавлевой, Андрея Лаврушенко, Марии Чащиной (Лондон), Ольги Лесневской, Михаила Санникова и многих других.

Помимо «Новосибирских новостей» ярко выраженный «именной» характер приобрела газета «Новая Сибирь». После раскола редакции «Молодости Сибири» значительная ее часть, во главе с Вячеславом Досычевым и Константином Кантеровым, ушла и создала свою газету, быстро завоевавшую популярность у читательской аудитории. Судьба этой газеты, как впрочем, и ряда других, пытавшихся поставить во главу угла профессионализм и творческую свободу, оказалась нелегкой. Вечный поиск денег, быстрая смена учредителей, давление со стороны властей, необходимость лавировать между интересами различных групп предпринимателей и чиновников – все это убивало творческий дух, развращало, сковывало по рукам и ногам.


* * *

Дальновидные политические игроки старались дружить не только с главными редакторами газет, руководителями телекомпаний, но и с конкретными журналистами, которые имели тогда возможность хоть как-то влиять на политику своих изданий и каналов. Да и сама политика СМИ в то время еще не перешла на исключительно коммерческие рельсы. К примеру, редакция «Новосибирских новостей», (при том, что читательскую аудиторию газеты составляли люди старше 45 лет), в политическом отношении кренилась вправо. Сказывалась не только личная позиция Андрея Каменского, но и общественно-политические симпатии молодого коллектива журналистов.

Конечно, симпатии редакции в целом - это одно, а симпатии конкретного журналиста – совсем иное. Сплошь и рядом личная позиция журналиста определялась размером вознаграждения, поучаемого из рук политика или предпринимателя, которого журналист брался обслуживать. Это наносило экономический ущерб изданию или компании, в которой он работал. Вот почему во второй половине девяностых так остро встал вопрос об эффективном экономическом менеджменте в средствах массовой информации. Владельцы компаний, руководители каналов и газет принялись душить журналистскую вольницу, наводить железную дисциплину и устанавливать контроль за рекламными поступлениями и текстами, похожими на заказные.


* * *

Между тем, в городе находились люди, ловко использовавшие неразбериху в организации работы СМИ. Поздней осенью 1993 г. я познакомился с Федором Григорьевым – человеком, возникшим вдруг, не известно откуда… Вид у него был откровенно заговорщицкий. Выше меня ростом, одетый в пальто с каракулем и шапку-пирожок, получившую в партийных кругах название «горбачевка» (Михаил Сергеевич в 1985 г. поменял не только политику, но и цековскую моду), Федор удивлял сочетанием необычного номенклатурного «прикида», многодневной небритости, интеллигентских очечков и какой-то суетливо-развязной манеры общения. Он будто сошел со страниц романа Достоевского. Много позже у меня сложилось ощущение, что Федор специально подчеркивает это сходство и сам себя искусно демонизирует.

Первая наша встреча была обставлена в том же заговорщицком духе. Он пригласил меня и еще пару малознакомых журналистов посидеть в кафе на Красном проспекте (в доме, где находится гастроном «Под строкой»). Валил снег, хотя тротуары лежали еще мокрые – снег таял, задерживаясь лишь на газонах и на сохранивших позднюю листву деревьях. Денег ни у кого не было. В стране только что закончился очередной переворот, и на душе у всех было тревожно. Угощая нас кофе, Григорьев нес какую-то достоевщину – вы все такие талантливые, такие замечательные люди, краса и гордость новосибирской журналистики… Вам надо двигаться вперед, надо иметь деньги…много денег, чтобы вести нормальную человеческую жизнь… Не знаю, как другие, лично я слушал, разинув рот и развесив уши, внимая каждому замысловатому коленцу. Что-что, а баки забивать Федор умеет…

Суть его предложений оказалась более прозаической. От нас требовалось писать заказные статьи по «наводке» и размещать в своих изданиях, минуя рекламный отдел. За это Федор обещал нам какие-то деньги… В общем, как я понимаю сейчас, - никакие… Но тогда я был настолько наивен, что принял все за чистую монету, не задумываясь даже о коммерческой стороне этого мероприятия. Кроме того, деньги были действительно нужны.

Увы!.. Первый же опыт работы по заказу Григорьева оказался и последним. Федор отослал меня куда-то к черту на кулички – на какое-то промышленное предприятие, безуспешно пытавшееся выжить в условиях хозрасчета и экономических экспериментов последнего советского правительства, а затем рыночной экономики по Гайдару. Со мной разговаривал не то директор завода, не то его зам. Поставленные перед выбором – выжить или умереть, заводчане организовали производство компактных электромельниц для сельских предприятий области – «крупорушек». Беда заключалась в том, что на рекламу этих «крупорушек» денег у предприятия не было, как, впрочем, не было в то время денег и у потенциальных покупателей. Короче, дело было мертвое. Выслушав жалобы на жизнь руководителей завода и оглохнув от визга работающей на холостом ходу «крупорушки», я приехал в редакцию и отстучал на компьютере «шедевр» заказного творчества. Григорьев его прочитал на следующий день, задумчиво почесал щетину, посверкал на меня своими очечками, потом смял бумажный лист с моим «шедевром» и сказал:

- Нет, Лихоманов, не умеешь ты писать «заказуху». И, видно, никогда не научишься.

С тех пор у Григорьева сформировалось обо мне твердое мнение…

Хуже было другое. Он и меня убедил, что писать «заказуху» я не умею. А раз так, нечего, мол, и пытаться. Когда сейчас я представляю себе, – сколько потерял денег из-за того, что поверил тогда Григорьеву, хочется его придушить на месте.


* * *

Впрочем, ко мне Федор продолжал относиться тепло. Вскоре он учредил выдуманный из ничего, буквально высосанный из пальца журналистский конкурс. Это чем-то напоминало знаменитый трюк иллюзиониста, когда из заведомо пустого цилиндра вынимают живого кролика. Кто учредил этот конкурс, кто определял номинации, было ли там вообще что-то похожее на конкурс и откуда брались деньги – меня, а вместе со мною и других «призеров», думаю, нисколько не волновало. Летом 1995 г. победителями этого ни на что не похожего «конкурса» стали Владимир Кузменкин, Андрей Лавушенко, Валерий Лавский, Алексей Кретинин и я.

Володю Кузменкина загадочное жюри поименовало «Моцартом новосибирской журналистики». Как обозвали всех остальных – уже не помню. Вручение призов (не в пример «конкурсу», призы были самые, что ни на есть настоящие) проходило в ДК имени Горького. Роскошное кожаное кресло уволок «Моцарт», Лаврушенко досталось чучело полярной совы, а я получил крохотную стиральную машинку производства …завода им. Чкалова!.. Зримый результат конверсии, а так же встраивания в рыночную, чтоб ее, экономику.

Через год машинка забарахлила. Мама вызвала ремонтника. Тот вывернул отверткой электронную плату, изумленно покрутил ее в руках и спросил:
  • Это у вас что, стиральная машина или летающая тарелка?..