Geum.ru

Абдурахман Авторханов ро­дился на Кавказе. По национальности чеченец. Был номенклатурным ра­ботником ЦК вкп(б). В 1937 г

Вид материалаДокументы

Содержание


V. развенчание сталина как классика марксизма
Подобный материал:
1   ...   30   31   32   33   34   35   36   37   ...   45

V. РАЗВЕНЧАНИЕ СТАЛИНА КАК КЛАССИКА МАРКСИЗМА


Вторым важным оружием на пути восхождения Ста­лина к власти было объявление его классиком марксизма-ленинизма, продолжателем учения Маркса, Энгельса, Ленина и в теории и на практике. Для успеха в такой догматической партии, как коммунистическая, это было жизненно важным условием. Сам Сталин меньше всех верил в какие-либо догмы, в том числе и марксистские, но чтобы он мог по своему разумению и для своих прак­тических целей "развивать" дальше марксизм-ленинизм, было важно, чтобы его признали единственным судьей в деле практической интерпретации марксизма-ленинизма. Так и было на протяжении почти четверти века. Поэтому вполне естественно, что развенчание Сталина как практи­ка должно было означать развенчание его и как безгреш­ного "классика" марксизма. Теоретическое развенчание Сталина служило и для другой цели – если бы мертвый Сталин оставался и дальше таким непогрешимым автори­тетом, каким он был при жизни, или какими являются Маркс и Ленин, то нельзя было бы экспериментировать, модернизировать сталинскую систему в плане "теорети­ческих новшеств" или практических реформ. Первый про­бный шар по критике сталинских догм был пущен в зал XX съезда Микояном ("Экономические проблемы"). Пси­хологическое впечатление этого выступления было потря­сающее. Сталин грешен! Пробный шар должен был раз­ведать реакцию верховного съезда сталинцев. Но какой парадокс! Люди, которые четверть века неистово крича­ли: "Сталин – отец, учитель, корифей, гений!", прово­жали Микояна "бурными, несмолкающими аплодисмен­тами", как отмечала газета "Правда". Это и было рас­считанной увертюрой к жуткой трагедии страны, нарисо­ванной в знаменитом докладе Хрущева. Из теоретичес­ких догм Сталина Хрущев раскритиковал только его кон­цепцию о "врагах народа" и теорию классовой борьбы в период социализма. В дальнейшем партийная печать начала в общих статьях и в отдельных заметках критиковать уже книги Сталина.

Журнал "Вопросы философии" посвятил работам Сталина и специальную передовую статью. Критикова­лись работы, которые ранее считались "вершиной" марк­сизма-ленинизма: "О диалектическом и историческом ма­териализме", "Экономические проблемы социализма в СССР", "Марксизм и языкознание"326 (326 "Вопросы философии", 1956, № 3, передовая.).

Значение этой критики заключалось не в фактическом анализе ошибок Сталина (сама критика была показная, декларативная), а в принципе: впервые открыто начали развенчивать Сталина и как классика марксизма. Крити­ковались:

1. Тезис Сталина: "о полном соответствии в социа­листическом обществе производственных отношений ха­рактеру производительных сил" ("О диалектическом историческом материализме")327 (327 Там же, стр. 4.).

2. "Экономические проблемы", которые толкали фи­лософов и экономистов в другую крайность – "видеть назревшие противоречия там, где их нет, начали гово­рить о необходимости слияния двух форм собствен­ности"328 (328 Там же, стр. 4.).

3. Формула Сталина о роли надстройки в "марксиз­ме и языкознании", "толкающая на упрощенство", "вы­тесняющая более точную, гибкую и диалектическую фор­мулу Маркса о перевороте в области надстройки"329 (329 Там же, стр. 6.).

4. "Формула Сталина об обострении классовой борь­бы по мере продвижения социализма вперед. Между тем Ленин вовсе не давал такой формулы"330 (330 Там же, стр. 5.).

Развенчание Сталина как "классика" марксизма – явление прогрессивное для самих общественных наук в СССР. Со времени "Письма Сталина в редакцию журна­ла "Пролетарская революция" (1931 г.) в СССР фактически перестают существовать общественные науки даже в чисто марксистском аспекте. Каждое новое письмо Сталина объявлялось историческим, речь – эпохальной, а произведение – вершиной наук, пока дело не дошло до того, что философы, экономисты, историки существова­ли в СССР только по названию, и вся их "научная" про­дукция сводилась к созданию новой науки – к "цитатологии" из Сталина. В своей первой статье против Стали­на газета "Правда" лишь констатировала фактическое по­ложение, когда писала следующее:

"Большой ущерб нанес культ личности в области идеологической работы. Если взять работы по филосо­фии, политической экономии, истории и по другим обще­ственным наукам... то многие из них (точнее было бы сказать: "абсолютно все". – А.А.) представляют набор цитат из произведений Сталина и его восхваления...

Считалось, что развивать, двигать вперед теорию, высказывать что-либо оригинальное и новое может толь­ко один человек – Сталин, а все остальные должны популяризовать высказанные им мысли, перелагать дан­ные им формулировки"331 (131 "Правда", № 88, 28 марта 1956 г.).

Это горькое признание "Правды" не без энтузиазма подхватил журнал "Вопросы истории", который, в свою очередь, писал:

"Создались порочные представления, будто разраба­тывать и двигать вперед теорию может только Сталин. Каждое слово, сказанное им, объявлялось научным от­крытием, вершиной марксизма-ленинизма, непререкаемой истиной... Это способствовало широкому распростране­нию начетничества, догматизма и цитатничества. В науке появились равнодушные и безынициативные люди, не умеющие и не желающие самостоятельно мыслить"332 (332 "Вопросы истории", 1956, № 3, стр. 4.).

Вполне естественно, что в таких условиях не могло быть и речи не только о существовании общественных наук, пусть даже марксистских, но и о малейшем про­блеске самостоятельной мысли в области той или иной науки. Если это и случалось иной раз, то люди, так на­зываемые ученые, начинали друг друга бомбардировать цитатами из Сталина, пока сам Сталин не объяснял, ка­кую из своих цитат он считает теперь искомой истиной (вспомним хотя бы дискуссию по философии до войны, дискуссию по языкознанию и политэкономии после войны).

Вот этот, по словам самого же Сталина, "аракчеев­ский режим в науке" и привел к ликвидации в СССР обще­ственных наук, к полной стагнации теоретической мысли. Журнал "Вопросы истории" сформулировал тот же вы­вод, но в несколько мягкой форме: "Атмосфера культа личности, – писал журнал, – вела к консерватизму и застою в науке. У нас имеются люди, которые боятся всякого нового слова и не желают расстаться с привыч­ными взглядами"333 (333 "Вопросы истории", 1956, № 7, стр. 222.).

Период с XX съезда (февраль 1956 г.) и до октября 1956 года был периодом переоценки сталинского наслед­ства в общественных науках, литературе и искусстве. Этот период характеризуется явно выраженными проти­воположными тенденциями: с одной стороны, коллектив­ное руководство старается продолжать курс на дестали­низацию, но десталинизацию, контролируемую сверху; с другой, – массы, даже партийные массы, научные и творческие кадры, поняв развенчание Сталина, как провоз­глашение научной и творческой свободы, начинают пере­ходить намеченные сверху "контрольные границы" и критиковать не столько Сталина, сколько сталинскую систему. В Кремле с самого начала (а не после польских и венгерских событий, как принято думать) понимали, что вторая тенденция смертельно опасна для режима, и поэтому Хрущев еще в своем "закрытом докладе" указы­вал на необходимость осторожного развенчания Сталина В рамках системы. Буквально через неделю после своей первой статьи против Сталина "Правда" выступила со второй статьей (5 апреля 1956 г.). В ней ударение уже делалось на борьбу против "демагогов" и "гнилых эле­ментов", которые "под видом борьбы против культа лич­ности Сталина критикуют линию партии".

С таким же предупреждением выступили журналы "Коммунист" и "Партийная жизнь". Последний писал уже в марте 1956 года:

"На некоторых собраниях имелись случаи демагоги­ческих выступлений... было бы политической слепотой не видеть того, что отдельные гнилые элементы под видом осуждения культа личности пытаются поставить под сом­нение правильность политики партии, и, по сути дела, перепевают избитые клеветнические измышления зару­бежной реакционной пропаганды"334 (334 "Партийная жизнь", 1956, № 6, стр. 20.).

Партийное руководство увидело, что диалог с наро­дом в отношении критики Сталина, даже в области тео­рии, – вещь опасная, что трудно провести какую-то де­маркационную линию между Лениным и Сталиным, меж­ду Сталиным и сталинской системой, что трудно, да и невозможно, указать точные страницы и пункты, в кото­рых Сталина можно критиковать, не критикуя идеоло­гии режима. Поэтому Хрущев, особенно в свете кризиса в Восточной Европе, внес "ясность" в дискуссии вокруг Сталина335 (335 Речь Хрущева. "Правда", 19 января 1957 г.), заявив, что Сталин был и остается выдаю­щимся "марксистом-ленинцем" и идеалом коммуниста.

После речей Хрущева в канун нового, 1957, года и 8 января в защиту имени Сталина уже перестала быть "модной" критика "ошибок" Сталина в области теории, но это не означает, что такая критика вообще прекрати­лась и что его ошибки амнистированы.

В связи с этим надо отметить, что Хрущев, конечно, ничего принципиально нового в вышеуказанных речах не говорил, что расходилось бы, как это бессознательно по­лагают, с политической оценкой, данной Хрущевым Ста­лину в его "закрытом докладе" от 25 февраля 1956 года.

В самом деле, как начал и окончил свой доклад Хру­щев? Вот начало его речи:

"Целью настоящего доклада не является тщательная оценка жизни и деятельности Сталина. О заслугах Ста­лина при его жизни уже было написано достаточное коли­чество книг, брошюр и работ. Роль Сталина в подготов­ке и осуществлении Великой Октябрьской Социалистичес­кой революции, в гражданской войне и в борьбе за по­строение социализма в нашей стране известна во всем мире"336 (336 Н. С. Хрущев. Доклад на закрытом заседании XX съезда КПСС, стр. 3.).

А вот и конец:

"Однако в прошлом у Сталина несомненно были большие заслуги перед партией, перед рабочим классом и перед международным рабочим движением..."337 (337 Там же, стр. 54.).

Другое дело, конечно, что ни начало, ни конец докла­да Хрущева не вязались с тем списком чудовищных пре­ступлений Сталина даже против собственной партии, который он докладывал съезду, но в этом начале и конце уже содержались нынешние оценки Хрущева о Сталине. Но, как выше указывалось, публичная реабилитация имени Сталина Хрущевым не означала в глазах коллек­тивного руководства амнистии так называемых "ошибок" Сталина.

К этим "ошибкам" журнал "Коммунист" вновь вер­нулся уже в феврале 1957 года, разбирая вопрос о том, были ли правильны постановления ЦК 1946-1948 годов в области литературы и искусства ("ждановщина"). Писа­тели, художники и композиторы особенно резко критико­вали многие из установок этих постановлений как "по­следствия культа личности" и голого администрирования в области художественного творчества. Разумеется, ЦК не мог согласиться с такой критикой, особенно после польского и венгерского опыта. Но ЦК не мог и полностью настаивать на них даже после этих событий. Слишком уже велико было давление самих писателей, слишком уже ярка была сталинская печать на этих по­становлениях. В статье "Коммуниста" говорится:

"Ленинские принципы руководства в области литера­туры и искусства как раз и направлены против какой-либо "опеки", против вмешательства в процесс худо­жественного творчества. Разумеется, последствия культа личности не могли не отразиться на литературе и ис­кусстве. В период культа личности Сталина были и эле­менты(!) администрирования, и необоснованной резкой критики, и т.п. Перегибы перегибами, однако основ­ное направление... состояло в осуществлении марксист­ско-ленинских принципов..."338 (338 "Коммунист", 1957, № 3, стр. 15.)

Но редакция "Коммуниста" хорошо знает, что тру­ден возврат к ждановщине-сталинщине в литературе... Отсюда ряд оговорок и отступлений от названных по­становлений. Журнал пишет:

"Но марксизм-ленинизм требует конкретного истори­ческого подхода ко всякому явлению, в том числе и к различным партийным документам, принятым в опреде­ленной исторической обстановке. Было бы грубейшим формализмом, начетничеством применять каждую букву этих постановлений к новой обстановке, к новым усло­виям... некоторые их положения устарели, некоторые ну­ждаются в уточнениях"339 (339 Там же, стр. 21.).

К числу неправильных положений журнал относит:
  1. идеализацию Ивана Грозного в постановлении ЦК о фильме "Большая жизнь";
  2. неправильную характеристику чеченцев и ингушей в постановлении ЦК об опере "Великая дружба" Мура­дели (все это было связано с известным явлением культа личности – пишет журнал);
  1. неправильную и резкую характеристику выдаю­щихся советских композиторов (Шостакович, Прокофьев, Хачатурян, Шебалин и др.);

4. "Что же касается, – продолжает журнал, – таких административных мер в постановлениях ЦК о журналах "Звезда" и "Ленинград", как запрещение печатать Зо­щенко, Ахматову и "им подобных", то эти меры были сняты самой жизнью"340 (340 Там же, стр. 22.).

В новом журнале ЦК "В помощь политическому самообразованию" уже расшифрована стыдливая форму­ла, широко пущенная после развенчания Сталина, – фор­мула "марксизм-ленинизм". Формула "марксизм-лени­низм" отныне означает:

"Наши великие учителя – Маркс-Энгельс-Ленин"341 (341 "В помощь политическому самообразованию", 1957, № 1, январь, стр. 5.). Выключенный из этой семьи Сталин, однако, был "пре­дан марксизму-ленинизму", боролся за теорию и практи­ку коммунизма, но журнал оговаривает:

"Мы знаем также и те серьезные ошибки, которые он допустил в последний период своей жизни, и которые наша партия успешно преодолевает"342 (342 Там же, стр. 8.).

В том же номере журнала помещена критическая статья о работе Сталина "Марксизм и языкознание"343 (343 Там же, стр. 127-131.).

Такой же критике подвергается и "военный гений" Сталина. "Красная звезда" 6 марта 1957 года в статье, посвященной "ленинскому военному гению", не только не нашла у Сталина никаких заслуг, а подвергла критике так называемое сталинское учение о "постоянно действу­ющих военных факторах"344 (344 "Красная звезда", 6. 3. 1957.).

В общей оценке "заслуг" и "ошибок" Сталина в об­ласти теории все еще нет единой линии, существует несвойственный "генеральной линии" разнобой, который, очевидно, отражает разнобой во мнениях по данному вопросу в самом коллективном руководстве.

Общий итог критики "теоретических трудов" Стали­на сводится к следующему: Сталин отныне не классик марксизма-ленинизма, а лишь марксист-ленинец, выдаю­щийся, но и ошибающийся.