Сименем Александра I в Риге было связано два памятника, входивших в свое время в первую десятку достопримечательностей города
| Вид материала | Документы |
- «Дело», 146.39kb.
- Ii письма из германии, 377.43kb.
- В лучшем из нынешней публицистики два крыла: новое прочтение драматургии фактов, помноженное, 162.66kb.
- Программа тура: 1 день Встреча группы на Московском вокзале у памятника Петра, 37.02kb.
- Ссобытиями какого века связано имя Александра Невского, 103.85kb.
- Туроператор «сакумс», 164.42kb.
- Эклектика в Западной Европе Причины завершения эпохи классицистической архитектуры, 52.13kb.
- Реферат на тему, 169.19kb.
- Особенности лизинговой сделки и её преимущества перед кредитованием, 136.85kb.
- Парадиз июнь, 62.23kb.
Александр I
С именем Александра I в Риге было связано два памятника, входивших в свое время в первую десятку достопримечательностей города. Чем объястается такое внимание к персоне Александра I? Из всех русских императоров он был вторым, после Петра I, по частоте посещаемости Риги. Император был в ней трижды.
Первый раз -еще 19-летним цесаревичем, наследником престола, со своим отцом - Павлом I. Второй приезд Александра в Ригу уже в качестве Всероссийского императора выпадает на 1802 год. То было, повторяя Пушкина, «дней Александровых великое начало». Много говорилось о необходимости демократических преобразований, приведших, в конце концов, к декабрю 1825 года. Всем своим поведением, искренним или фарисейским, Александр всячески подчерки-звал свой демократизм. Впервые русские люди могли видеть государя, который запросто, без свиты и охраны, пешком гулял по улицам столипы, приветливо отвечая на поклоны встречных любого звания. У окружающих это вызывало всеобщий энтузиазм.
В таком ключе прошел и визит Александра в Ригу в 1802 году. 24 мая народ, собравшийся на тогдашней окраине города у Песчаных гор для встречи царя, испросил его соизволения отпрячь лошадей у заставы и везти на себе в город до замка. «Сначала государь не хотел на то согласиться, но просьбы их были столь усильны, слезы столь убедительны, что государь невольным образом отдался им. И вдруг несколько человек повлекли экипаж в город, и сей тихий ход коляски давал народу то преимущество, что они могли вдоволь насладиться его лицезрением», - пишет современник. Городские улицы были полны народа, во всех окнах развевались флаги, во многих были выставлены бюсты Александра, обставленные зеленью и увенчанные розами.
Экзальтация охватила не только русских подданных, но и иностранцев. Один из любекских шкиперов, пробираясь с трудом сквозь толпу к коляске императора, кричал: «Да позвольте же мне, я должен посмотреть на императора мира». Посмотреть-то он посмотрел, но в тесноте попал под колесо, переехавшее ему ногу и отдавившее пальцы. Шкипер проронил только: «Какая важность в том, что мне помяло пальцы? Мои глаза видели императора мира. Я счастлив». Можно только молча позавидовать такому оптимистичному взгляду на вещи. Вечером того же дня Александр посетил театр, а затем бал, данный обществом Черноголовых, на который собралось более полутысячи человек. Александр, подчеркивая свой демократизм, танцевал с дамами всех сословий, хотя дамы его и не интересовали. 25 мая, император отправился на обед в Дворянское собрание. Там перед его прибором был поставлен тот самый бокал, из которого Петр 18 ноября 1711 года на обеде, данном ему рижскими гражданами, пил за их здоровье. Александр продолжил традицию.
После обеда император осмотрел цитадель и достопримечательности города. Вечером он снова приехал на бал в Дворянское собрание, а 26 мая в 11 часов утра император покинул Ригу и направился в Елгаву.
Здесь Александр провел встречу с будущим королем Франции Людовиком XVIII. Последний, находясь после французской революции 1789 года в изгнании, был приглашен на жительство в Елгаву еще Павлом, но затем выдворен за пределы России. Александр, круто меняя политику отца, вновь разместил у себя в Елгаве в бывшем Бироновском дворце Людовика и содержал его с придворным штатом из восьмидесяти человек.
Следующий раз Александр оказался в Риге только после окончания войны с Наполеоном. Совершив очередной европейский вояж, царь, возвращаясь из Варшавы, 9 октября прибыл в Ригу. К этому времени он сделался завзятым строевиком и обожал наблюдать военные парады. В срочном порядке на Эспланаде был устроен военный парад, после которого Александр устроил разнос всему местному военному начальству. Особенно досталось Навагинскому полку. Последний приезд Александра в Ригу запомнился надолго, правда, больших восторгов у местной администрации вряд ли вызвал. Горожане же были императору за льготы, освобождавшие их от обязательной рекрутской повинности.
О стойкости рижан в дни войны с Наполеоном, за что и даны были льготы, а также о приездах Александра в город и напоминали долгое время Александровские ворота и Александровская колонна победы.
Фирма Кузнецовых
Кажется, не было в начале прошлого века в Риге ни одной семьи, у которой не было бы в доме хоть одной тарелки, или чашки. Или какой другой безделушки, носившей на себе известное всему миру клеймо фабрики Кузнецовых. За все годы своего существования, даже не в самые лучшие периоды рижская фарфоро-фаянсовая фабрика Кузнецовых была крупнейшим предприятием Прибалтики, принадлежавшим частному русскому предпринимателю.
Фирма Кузнецовых вела свое начало с 1810 года, когда в Подмосковье в деревне Ново-Харитоново Бронницкого уезда кузнец (откуда и фамилия) Яков сын Василиев основал небольшой заводик.
Годом официального основания предприятия считается 1812-й. Родственники и наследники складывавшейся династии Кузнецовых по мере возможностей строили и приобретали фарфоровые и фаянсовые предприятия в разных частях России. И в 1841 году открывается первая фабрика в Прибалтике.
Она была построена в 1841 году под Ригой в местечке Дрейленгсбуш, известном сейчас всем рижанам как Дрейлини. Большинство рабочих были из России - из Гжели, Дулева, сел Коломенской губернии, известных кустарным производством фарфора. Хотя фабрика и называлась фарфоро-фаянсовой, первоначально на ней изготавливали только более простую фаянсовую посуду. С 1851 года, когда были построены два кирпичных здания для цехов фарфорового производства, завод начал полностью соответствовать названию. В 1859 году на фабрике был установлен первый двигатель, что сразу вызвало повышение производительности труда и сокращение рабочих. Всего на фабрике было восемь горнов и две паровые машины, имелась больница на четыре койки. В середине века на фабрике работали 242 человека.
После того, как в 1864 году умер ее основатель Сидор Терентьевич Кузнецов, фабрика перешла к его сыну Матвею, но наименование Фабрика С.Т.Кузнецова не менялось до 1872 года. Сырье поступало как из внутренних губерний России, так и из Германии, Голландии, Франции, Скандинавии. Свой уголь считали недостаточно эфективным и поэтому, несмотря на расходы, для своего производства закупали уголь из Англии.
Кузнецовские чашки-тарелки были по-проще мейсенского фарфора, так ведь они были и не в пример дешевле. Поэтому готовая продукция на складах не залеживалась. Она хорошо раскупалась не только на месте или в других губерниях России, но вывозилась также в Англию, Голландию и их колонии. 29 сентября 1887 года на базе фабрики было основано Товарищество фарфоровой и фаянсовой посуды М.С.Кузнецова. М.С.Кузнецов значительно расширил унаследованное от отца дело и владел семью заводами. Признавая заслуги фирмы кузнецовы получили редкое право использовать в своем торговом знаке государственную символику – двухглавого орла.
Приучая детей к производству, М.С.Кузнецов поручал своим сыновьям управлять отдельными заводами. В рижский филиал фирмы после женитьбы был направлен самый младший – Михаил. Это было логично, ведь рижская фабрика – самая маленькая в огромной мперии Кузнецовых. На этой самой маленькой кузнецовской фабричке перед войной работало около 2 700 человек.
Дело шло, строились планы на будущее, но мировая война изменила жизнь не одного миллиона. После революции 1917 года рижская фабрика оказадась единственной, оставшейся у богатейшей еще недавно семьи, да и то что оставалось, находилось в запущенном состоянии, т.к. основные фонды предприятия были в 1915 году эвакуированы. От завода оставались лишь корпуса да чудом сохранившийся запас полуготовой продукции. Эта продукция была доведена до готового состояния и с успехом распродана. Используя полученные деньги как начальный капитал, М.М.Кузнецов с группой бывших рабочих возобновляет производство посуды. На покупку специального оборудования денег не было, поэто все производство шло в ручную. Масштабы, конечно, были далеки от довоенных – к концу 1920 года, когда было возобновлено производство, в штате было лишь 458 рабочих. Эмблема завода, конечно же, была сменена, но это по-прежнему был известный всей европе кузнецовский бренд.
В 1921 в Ригу стали съезжаться остальные члены фамилии Кузнецовых. По сравнению с дореволюционными временами семья жила скромно, все были заняты в производстве: Георгий Матвеевич работал коммерческим директором, Сергей Матвеевич – заведующим массово-заготовительным цехом, Георгий Александрович –административным директором, Матвей Николаевич – химиком, а Александр Матвеевич – технологом.
На заводе были созданы две спортивные команды:футбольная и волейбольная. Значительных успехов в латвийском теннисе достигали сами Кузнецовы - Николай Николаевич и георгий Александрович.
Кузнецовский фарфор считался товаром, который Латвия с гордостью может выставить на любой международной выставке, что и было сделано незадолго перед новой мировой войной на брюсельской выставке EXPO.
В 1940 году семья подверглась репрессиям, завод был национализирован. Завод ждали новые и не последние в его судьбе испытания.
Князь Иван Михайлович Репнин-Оболенский
И он промчался пред полками,
Могуч и радостен,как бой.
Он поле пожирал очами.
За ним вослед неслись толпой
Сии птенцы гнезда Петрова
В пременах жребия земного,
В трудах державства и войны
Его товарищи, сыны:
И Шереметев благородный,
И Брюс, и Боур, и Репнин,
И счастья баловень безродный,
Полудержавный властелин!
Мало кто не помнит эти строки из Пушкина.... Другой факт не столь очевиден: все перечисленные в этих строках лица были так или иначе связаны с Ригой. В течение нескольких лет Аникита Репнин был даже рижским генерал-губернатором. В Риге, в самом центре города он и был похоронен летом 1726 года - и это уже почти никому неизвестный факт. Прах его до сих пор покоится под полом католической церкви Марии-Мадалены, которая до 1923 года была православным храмом Алексия Божьего Человека. Путь, тернистый и славный, оконченный в Риге в 1726 году начался в 1668 году. В тот год, в старинной семье, идущей от черниговских князей родился князь Аникита Иванович Репнин.
В начале славных дел.
Знаменитейший род. Родоначальник фамилии – князь Михаил, был причислен к лику святых. Князь Иван Михайлович Репнин-Оболенский отказался выполнить приказ Ивана Грозного – не стал одевать на карнавал личину – маску, и был за это казнен. В московский период семья дала России не одного управленца высшего звена. Отец героя нашего рассказа, Иван Борисович, в 1656 г. был начальником московских войск в Малороссии, руководил войсками, действовавшими и в Латгале. Сохранился отзыв о нем известного Ордина-Нащокина, в годы польско-русской войны бывшего царским наместником в Латгале. По его отзывам Репнин был знатоком литовских (а Латгале тогда считалась частью Литвы) дел. В конце своей карьеры Иван Борисович занимал пост немаленький - он был начальниклм Сибирского приказа, или, переводя на современный язык, был верховным управляющим по делам Сибири. Известно, как Перт I рубил топором боярские бороды и жестоко карал бояр за приверженность к «преданьям старины глубокой». При всем при том, Петр смирялся с тем, что независимый по натуре князь Иван Борисович не принимал даже от царя иностранных чинов, предпочитая старый титул ближнего боярина, полученный еще при Алексее Михайловиче, сохранил окладистую седую бороду, носил не европейский кафтан, а золоченую ферязь. В таком семействе и родился Никита.
В 1683 или 1685 году началась его служба. Юного Репнина определили стольником к одиннадцатилетнему Петру, ставшему царем Петром I. Отныне Аникита должен был постоянно быть при персоне будущего царя. Мальчишки росли, были постоянно рядом – самая благодатая почва для блестящей карьеры или пожизненной опалы. Репнина ждала карьера. При учреждении Потешной роты в 1685 году Петр пожаловал ему чин поручика, а уже через два года – подполковника.
Испытание на верность – 1689-й год – восстание стрельцов. Когда в Москве поднялся мятеж, и молодой Петр в чем был, так и бежал с небольшой охраной в Троицкий монастырь, никто еще не знал, чем все кончится. Это позже войска отряд за отрядом будут приходить в Троицу и присягать на верность. А первые часы, когда все казалось висящим на волоске, Репнин с самого начала был с Петром.
Это много стоило, поэтому в 1695 году, во время похода под Азов Репнин здесь же в звани генерал-адъютанта при генерале Головине. В тылу не сидел. Был в числе тех, кто захватил стоявшие рядом с азовской крепостью две башни, нашпигованные 32-мя орудиями. В следующем году, во время второго азовского похода, командуя фрегатом Аникита Репнин участвовал во взятии самого Азова.
В 1698 году князь Аникита Репнин был уже генерал-майором. Петр сам сложа руки не мидел и генералов своих без дела не оставлял. Год 1699-й – Репнину предстояло набрать в низовых городах одиннадцать пехотных полков, обмундировать и обучить их. Из них девять в следующем году поступили в его дивизию. Сюда же был направлен и Бутырский полк, отличавшийся яркими красными мундирами. Дивизия получилась славная и качестве последней точки – присвоение Репнину 25-го июня звания генерала от пехоты. В те времена следующее звание – фельдмаршал.
Великая Северная война.
Разгоралось пожарище Великой Северной войны. Репнину надлежало двинуть свою дивизию к Нарве, но в пути был получен царский приказ: командование передать генерал-фельдмаршалу Головину, а самому поспешить в Новгород для набора новой дивизии. А чтоб помех в деле не было – на плечи ложилась новая должность – Новгородский губернатор. Репнин не видел нарвского поражения, но именно ему пришлось приводить разбитые войска в боеготовность, пополнять их новыми силами.
Союзные русским поляки и саксонцы в это самое время осаждали шведскую Ригу. В марте 1701-го Репнин во главе девятнадцати пехотных полков, насчитывавших 20 тыс. Человек, был направлен в Лифляндию для усиления саксонского фельдмаршала графа Штейнау. 21 июня русские полки соединились с саксонским войском. Саксонский фельдмаршал Штейнау писал о русской пехоте: "Люди вообще хороши, не больше 50 человек придется забраковать, у них хорошие маастрихтские и люттихские ружья; у некоторых полков шпаги вместо штыков. Они идут так хорошо, что нет на них ни одной жалобы; работают прилежно и скоро, беспрекословно исполняют все приказания. Особенно похвально то, что при целом войске нет ни одной женщины и ни одной собаки".
А в это время Карл во главе своей арми стремительно приближался к Риге. Штейнау то ли посчитал, что и без русских справится с идущими от Нарвы шведами, то ли опасался переправы шведов через Даугаву в районе Даугавпилса-Резекне, но Репнин получил приказ свои войска к Риге не вести, а расположить их у этих городов. Обозначить союзническую русскую поддержку осаждавшим Ригу полякам и саксонцам должен был посланный под Ригу небольшой русский отряд всего-то из четырех сотен человек. Их перевезли на остров Луцау (Луцавсала) с приказом контролировать фарватер. Здесь отряд и нашел свою могилу всего через несколько дней.
Поражение польско-саксонского войска под Ригой заставило Репнина отвести сой отряд через Друю на Опочку, а далее – на Псков, где 15 августа он соединился с войсками Шереметева.
Как известно, шведский король Карл XII увлекся преследованием польских и саксонских войск. Русская армия получила передышку, в которой так нуждалась. Пользуясь малочисленностью оставленных в Прибалтике шведов, Петр заставляет своих полководцев в еженедельных стычках учить свои войска. Завоевываются первые победы. Вместе с войсками учатся и сами генералы. В 1702 году Аникита Репнин был среди войск, взявших Нотебург, в 1703 – он среди штурмовавших Ниеншанц. Не обладая выдающимися полководческими талантами, Репнин, по оценке военных историков, действовал в сражениях с должной настойчивостью и разумностью, был "отважен без задору, но готовым, если надо для великого дела, и умереть, не пятясь". По мнению знатоков военного искусства, он все же оставался "воеводой среди петровских генералов", не всегда действовал инициативно и решительно.
Польше приходится нелегко – ведь главные шведские сили брошены против нее. В знак признательности своим союзникам, не только не вышедшим несмотря на нарвский разгром из войны, но и наносящим шведам удары, русским военачальникам присуждаются польские ордена. Орден Белого Орла украшает и грудь Репнина.
А для Репнина война – это не придворный политес. Война – это грязная работа, в которой любой ценой надо победить. Любой ценой – это совсем не обязательно жестокостью. Можно и хитростью. Летом 1704 года русские осадили Нарву. Репнин в числе осаждавших. От захваченного шведского посыльного стало известно, нарвский гарнизон со дня на день ожидает подхода отряда генерала Шлипенбаха. 8 июня Петр приказал двум пехотным и двум конным полкам одеть синии мундиры, преобладавшие в шведской армии, взять шведские трофейные знамена и изображая шведов двигаться к крепости. Другой отряд, в своих зеленых мундирах должен был под командой Репнина и Меньшикова изобразить нападение русских на прорывающихся к городу шведов. Нарвский комендант «клюнул на заброшенную удочку» и послал из крепости отряд на выручку своих, которые были вовсе не свои, а совсем даже чужие. В результате высланный отряд попал в западню и был полностью уничтожен. Нарвский гарнизон и без того, слабый, был ослаблен еще больше. Вскоре после этого, 9 августа Нарва была взята штурмом.
Свою сакраментальную фразу о дураках и дорогах, являющихся национальным бедствием, Гоголь высказал в первой половине XIX века. Оставляя в стороне дураков, можно представить, что делалось с дорогами за сто лет до Гоголя – в первой половине века XYIII-го. Военные действия по этой причине на зиму прекращались, и войска пережидали холода на зимних квартирах. В конце 1704 года корпусу Репнина (9 пехотных полков и 5 драгунских) зимние квартиры надлежало искать в Полоцке.
В 1705 году этим войскам предстояло участвовать в штурме Митавского (Елгавского) замка, на месте которого сейчас расположена сельхозакадемия. От Елгавы – марш-бросок к принадлежавшему Польше Гродно. Здесь им был одержан ряд побед, но приказ Петра был строг и предельно ясен: от границ далеко не отходить, в генеральное сражение со шведскими войсками не вступать, ибо «...на счастие отнюдь надеяться не надлежит, ибо оно всегда непостоянно». Главная задача – нависать над шведскими войсками, сосредоточенными в Риге. И здесь Петр был предельно придирчив. Узнав, что в Ригу какой-то груз шедший в Ригу не был задержан, царь в мае 1705 г. он писал к генералу князю Репнину: “Неrr! Сегодня получил я ведомость о Вашем столь худом поступке, за что можешь шеею заплатить, ибо я чрез господина губернатора подъ смертью не велел ничего в Ригу пропускать. Но ты пишешь, что Огилвии тебе велел. Но я так пишу: хотя бъ и ангел, не точию сей дерзновенник и досадитель велел бы, но тебе не довелело сего чинить. Впреть же аще единая щепа пройдетъ, ей богомъ кленусь, безголовы будешь. Piter. С Москвы, Маiя 10 д. 1705”.
В январе 1707 оставив Августа II Карл XII двинулся к Гродно. После 75-дневной блокады, выбрав момент, Репнин организовал скрытную переправу войск на левый берег Немана и отошел к Бресту, прикрывшись болотами Полесья. При этом были уведены вся артиллерия и обоз, сохранены все больные и раненые. "Воистинно ныне уже весело жить по уведомлению сего", - радовался этой удаче Петр.
От генерала до рядового – один шаг.
Один неудачный бой пречеркнул все. За один день генерал превратился в рядового, причем, как это часто бывает и сейчас, оказался лишь «мальчиком для битья» в схватке более крупных фигур. В начале весны 1708 года главные русские силы были сосредоточены в Белоруссии. Во главе войск стоял выходец из старого рода – князь Шереметев, на неформальное лидерство претендавал и любимец царя, выходец из низов Меншиков, ставший князем менее двух лет назад. Стычки между ними были и раньше, но сейчас споры вокруг военных планов на 1708 год зашли так далеко, что находившийся в Москве английский посол Витворт докладывал в лондон: «Раздор между любимцем царским и фельдмаршалом возрос до того, что Шереметев заявил при целом военном совете, будто готов отказаться от своего поста, так как и его репутации, и самой армии государевой грозит гибель, если князь не будет удален от начальства над кавалерией».
Время шло, а согласованности в действиях не было: пехота и кавалерия действовали сами по себе. А.И.Репнин писал руководившему артиллерией Я.В.Брюсу: «Я сколько ни служил, а такого порядку не видал, как ныне». Брюс отмечал, что «…хотя много читал, однакож, в которой кронике такой околесины не нашел».
В итоге. Меншиков, уверявший, что силами только своей конницей не пустит шведов в Белоруссию, не смог помешать переправе Карла через Березину. К середине июля 1708 года возглавляемая фельдмаршалом Шереметевым армия заняла позицию у местечка Головчина (неподалеку от Могилева), вдоль реки Бабич. Центром командовал сам Шереметев, а генерал-аншеф Репнин вместе с фельдмаршал-лейтенантом Гольцем - левым флангом. 14 июля, пользуясь сильным дожем и туманом, Карл XII на рассвете переправился с пятью пехотными полками на берег, занятый русскими. Не трятя времени зря он быстро преодолел почти непроходимое болото перед русскими позициями и ударил по не ожидавшим ничего подобного русским частям. Отряды Репнина были отрезаны от войск Гольца и под шведским напорам начали отступать к расположенному за ними лесу. Репнину удалось остановить своих солдат и в лесу бой был продолжен. Шведы натолкнулись на плотный ружейный огонь русских и должны были остановиться. Однако, как только в отрядах Репнина все заряды были израсходованы, шведы вновь бросились в атаку. Это не было поражение, это был разгром: на 118 убитых и 218 раненых приходилось 408 пропавших без вести, а попросту говоря, побросавших оружие и разбежавшихся кто куда. В добавок к этому было оставлено противнику семь пушек. Русские войска вынуждены были отойти к Днепру. Карл, по шведским источникам, заплатил за эту победу 255 убитыми и 1219 ранеными и распорядился выбить памятную медаль со словами: «Побеждены леса, болота, оплоты и неприятель».
Направленная Петру реляция о сражении, подписанная Меншиковым, Шереметевым и другими генералами, была составлена в ключе «с одной стороны.., но с другой стороны». В итоге Петр начал оценивать бой чуть ли не как викторию. Только после своего прибытия в армию царь узнал о происшедшем бое в подробностях. Петр был взбешен. Тут же царь издал два указа. В первом, Шереметев назначался председателем полевого суда над Гольцем, во второи - Меншикову поручалось руководить судом над Репниным. Не разбирая обстоятельств поражения, Меншиков готовил образцовый показательный процесс и дело вел к смертному приговору. Все прекрасно понимали, что судом над Репниным Меншиков «полкапывался» под Шереметева. Аникита Иванович, при этом, выказал удивительное благородство, взяв всю вину за случившееся на себя, не сделав ни одной попытки переложить ответственность на других военачальников и своих подчиненных. На вопрос: "Как вели себя во время сражения высшие и нижние его дивизии офицеры?" - он отвечал: "Генерал-лейтенант Чамберс и все полковники должность свою отправляли как надлежало". По приговору суда Репнин был разжалован в солдаты и был обязан из своего кармана возместить стоимость потерянных пушек.