Сименем Александра I в Риге было связано два памятника, входивших в свое время в первую десятку достопримечательностей города

Вид материала

Содержание

Вновь генерал.
Отдайте все...
Рига. Вторая серия.
Яков Петрович Кульнев
Покровское кладбище – история, которую мы теряем

Подобный материал:

1 2 3 4 5

Вновь генерал.

Счастливая победа русских войск под Лесной спасла судьбу Репнина. Летом 1708 года возглавляемые своим королем шведы все глубже вторгались в Россию и двигались на Украину. Из Прибалтики с большим боезапасом на соединение с королем шел 16-тысячный отряд Левенгаупта. Царь Петр не мог допустить, чтобы Левенгаупт дошел до своего короля, и с 10-ю тысячами решился на сражение с превосходящим противником. Все понимали серьезность сложившейся ситуации. Петр решил вдохновить войска и проезжал на коне перед строем. Репнин, стоявший с ружьем в руках в солдатских рядах рискнул привлечь к себе внимание царя. Он попросил Петра дать повеление казакам и калмыкам встать позади регулярных русских войск и колоть всех, кто подаст назад. Репнин знал Петра, знал, какие советы ему по-душе. Репнин затронул струны петровской патологической жестокости и оказался прав. «Товарищ! – сказал Петр Репнину – Я еще от тебя первого слышу такой совет и чувствую, что мы не проиграем баталии».

Начавшийся бой длился более шести часов. 8 000 шведов сложило свои головы в этот день. Победители захватили 2 673 раненых шведских солдат. 16 пушек и 42 знамени. Петр был в восторге. Милости сыпались налево и направо. Командовавшего русским центром князя Михаила Михайловича Голицына царь расцеловал прямо на месте битвы, подарил осыпанный бриллиантами свой портрет, поздравил его со званием генерал-поручика и разрешил просить все, что Голицын пожелает. Просьба Голицына многих поразила. Вражда между Голицыным и Репниным была известна многим, секрета из нее не делалось, но рискуя потерять все Голицын просил: «Прости Репнина».

Слово не воробей. Репнин превратился в генерала и принял командование на расположенной в Малороссии дивизией. В день Полтавской битвы Репнин командует двенадцатью полками, расположенными в центре русской армии. Полтавская победа приколола к груди Репнина высшую награду страны – орден Андрея Первозванного, и обогатила его на несколько деревень. Что удивляться, окрыленный победой царь Петр жаловал не только своих, но и пленных шведских генералов.

Прямиком от Полтавы часть русских войск была направлена на осаду Риги. Среди вождей войска – Репнин. С 7 ноября 1709 по 1 марта 1710 года, на время отъезда Шереметева, на его плечи легло верховное командование осадным корпусом. Рижанам любопытно будет узнать, что штаб-квартира русских располагалась вдали от города, в поселке Дрейлиньгоф, нынешнем микрорайоне Дрейлини. Признавая заслуги Репнина именно ему было поручено 4 июля во главе нескольких полков первым войти в капитулировавшую Ригу, а через несколько дней он был назначен рижским генерал-губернатором.

Однако сидеть на одном месте ему не довелось. В 1711 году во время войны с Турцией Репнин пережил все трудности Прутского похода. Репнин командовал авангардом и когда русская армия была окружена, один из первых подал голос: «умереть, но не сдаваться». Потом, был он подчинен Меншикову - своему обвинителю, не имевшему еще никакого значения, когда Репнин служил генералом: в 1712 году он вместе с Меншиковым руководит русскими войсками в Померании. За взятие Штеттина (Щецина) Репнин получил датский Орден Слона. В 1714 году он с войсками под Смоленском и только 30 мая возвращается в Ригу. Только начал вникать в местные проблемы, как на исходе года был вызван царем в Петербург. Было бы для чего. Петр решил развлечься от военных трудов и собирался делать это в окружении своих соратников. До февраля руководители армии и государства в маскарадных костюмах разъезжали по городу и то ли веселились, то ли изображали веселье.

Получив вольную от царевых забав Репнин снова в Риге. В мае он ведет свою дивизию в Курляндию и защищает ее побережье от возможных шведских десантов. Признавая за Репниным военный талант царь Петр не дает ему долго оставаться вдали от войны. С 1716 года он был поставлен во главе войск, находившихся в Западной Европе.

В 1718 году Репнин был одним из немногих, если не единственным видным сановником, который не только не участвовал в утверждении смертного приговора царевичу Алексею, но и высказался резко против. По совпадению, случайному или нет – документально не известно, но с 1718 года Репнин на целых пять лет оседает в Риге. До этого он еще ни разу так долго не оставался на одном месте.

Рига.

Главной обязанностью, возложенной на Репнина, было изыскание денежных средств, фуража и провианта для продолжения войны, материалов для судостроения, а при необходимости и непосредственное руководство военными действиями.

С 1710 года в рижском губернском правлении были образованы две "экспедиции" (канцелярии) — одна немецкая и одна русская. С 26 июня 1712 года в составе Рижского рата (городского совета) была введена новая должность - обер-инспектор, или президент рата, на которую был назначен Илья Исаев. В его задачи входило следить за государственными доходами, получаемыми в городе, вести те заседания рата, на которых обсуждались финансовые вопросы, и ведать работой городского самоуправления вообще. Обер-инспектор должен был стать посредником между ратом и центральными правительственными. В том же 1712 году была упразднена должность бургграфа - своего рода главного городского судьи, а его обязанности были возложены также на И. Исаева. Кроме всего прочего, И. Исаев по поручению царя должен был защищать в Риге интересы ненемецких - русских и латышских торговцев. В 1720 году И. Исаев был переведен в Петербург и все его полномочия перекладывались на рижского генерал-губернатора Аникиту Ивановича Репнина

Помимо различных административных дел Аниките Ивановичу довелось в эти годы решать довольно щекотливую задачу. История о том, как прачка Марта Скавронская переходя от одного, так сказать, покровителя к другому, стала в итоге императрицей всероссийской, довольно хорошо известна, чтобы опять пересказывать ее в подробностях. Но темное происхождение влекло за собой ряд темных обстоятельств. В мае 1721 года, когда Марта, крещеная уже Екатериной вместе с Петром I пребывала в Риге, ей била челом некая Христина Гендрикова, утверждавшая, что она – родная ее сестра. Женщине были переданы пятьдесят червонцев, и дело вроде бы на том и закончилось.

Этот эпизод прочно засел в памяти Екатерины. В 1722 году кабинет-секретарь Алексей Макаров получил предписание разыскать всех Скавронских. Годом позже рижский генерал-губернатор Аникита Репнин нашел в деревне Догабень первую родственницу Марты. «Дабы не разгласилось, – писал он в Петербург, – до получения резолюции буду ее с мужем и детьми держать под караулом». Резолюция все никак не приходила, и Репнин вынужден был снова обратиться по инстанции: «А как слышал я, что они уже многим о себе разгласили и оба люди глупые и пьяные, и мне мнится удобнее б было их отсюда куда в другое место взять». Репнину велено было «приставить к ним поверенную персону, которая бы от вранья их могла удерживать». В 1723 году нашли и старшего брата Екатерины – Самуили Скавронского. Другую ветвь Скавронских разыскали в Речи Посполитой и силой доставили в Ригу. В отличие от лифляндских родичей эти выражали недовольство и задержанием, и долгим содержанием под караулом.

Окончание сбора императрициных родственников происходило уже без непосредственного участия Репнина. 20 января 1724 года он был назначен Петром президентом Военной коллегии с сохранением за ним должности рижского генерал-губернатора.

К 1726 году, когда Петр уже лежал в могиле, а на Российском престоле восседала Ектерина Алексеевна, в Риге удалось насобирать три семьи Скавронских общей численностью в пятнадцать душ. Всех Скавронских для надежности держали под караулом. Вскоре за ними из Петербурга был выслан фельдъегерь, и родственников императрицы увезли в столицу. В Прибалтике осталась лишь семья младшего брата, слезно умолявшая оставить их на месте. А в 1727 году слегка пообтесавшись в Петербурге, братья Екатерины были возведены в графское достоинство, положив начало графам Скавронским. В том же году вышел указ, грозивший смертной казнью всякому, кто, в трезвом виде или даже спьяну, будет разговаривать о прошлом Ее Величества «в непристойных и противных словах».

Назначенный президентом Военной коллегии Репнин стал на этой должности преемником Меншиков. Меншиков к тому времени зарвался настолько, что даже Петр, закрывавший глаза на все «проделки» «Алексашки», сместил его практически со всех постов и готовил на него судебное дело. Что испытывал при этом Репнин, разжалованный в 1708 году стараниями Меншикова в рядовые? Известно наверняка, что Меншиков и Ренпин никогда не жили в ладах между собой. Репнин – выходец из старого рода, меньшиков – этакий «новый русский», дитя петровских реформ. Лефорт писал 7 февраля 1724 года: «Третьего дня на крестинах у Ягужинского Меншиков и Репнин сильно поругались между собой, взводя друг на друга обвинения в семи смертных грехах».

Возвышение Репнина продолжалось: 7 мая 1725 года, в день коронации Петром Екатерины, Репнин получил звание генерал-фельдмаршала.

Отдайте все...

Однако совсем скоро Меншиков взял реванш. Петр умер не успев не только довести дело Меншикова до суда, но и не назначив наследника. В 1722 г. Петр издал указ о престолонаследии, который, предоставляя царю право избрать себе наследником по своей воле любого, хотя бы чужого человека. Закон о престолонаследовании был обращен главным образом против маленького Петра Алексеевича, приходившегося Петру I внуком и бывшим сыном царевича Алексея – сына царя Петра от первой его жены – Евдокии Лопухиной. Младенец родился 12 октября 1715 г. Мать его, принцесса Софья-Шарлотта Бланкенбургская, умерла вскоре после его рождения, отец погиб в 1718 г. Народ и старая знать видели в нем законного наследника, только старообрядцы не признавали его потомком царя, так как он родился от брака с иностранкой.

Вопреки желанию страны, Петр I стремился оставить трон своим наследникам от второй жены – Екатерины. Однако из всех детей Петра и Екатерины выжили только дочери, а незадолго до смерти Петр успел убедиться в неверности своей жены. Кстати говоря, в те годы утверждали, что тотолько благодаря князю Аниките Ивановичу Репнину, царь Петр отказался от смертного приговора по делу камергера Монса, не обделенного вниманием Екатерины.

В итоге назначение наследника затянулось до самого смертного часа Петра. На пороге смерти Петр попросил бумаги и написал только: «отдайте все». Потом он велел позвать свою дочь Анну Петровну, чтобы она писала под его диктовку; но когда она подошла к нему, он уже не мог говорить.

В ночь с 27 на 28 во дворце собрались высшие сановники империи, которвм надлежало решить судьбу страны. Князь Аникита Репнин вместе с Голицыным и Долгоруким и другими представителями старой знати стоял за право внука, т. е. за сына царевича Алексея. Меншиков и Толстой, понимая, что в этом случае они потеряют все, защищали кандидатуру Екатерины. В конце-концов. Сторонники царевича Петра предлагали обратиться к народу, зная, что народ горой за сына Алексея.

Вопрос решила гвардия. Ее командующий Петр Бутурлин долго не соглашался стать на сторону лиц, действовавших в пользу Екатерины, но, убежденный Меншиковым, окружил дворец обоими гвардейскими полками и приказал ударить в барабаны. Репнин, как глава военного ведомства, гневно спросил, кто мог распорядиться таким образом без его ведома, на что получил ответ Бутурлина, что это сделано по его приказанию и что в данном случае он действовал по повелению своей государыни. Как это обычно и бывает, спор был решен не при помощи разума, а с помощью силы. До матроса Железняка, с его сакрсментальной фразой – караул устал! – еще два века.

Не имея ни опытности в делах, ни образования, Екатерина неминуемо должна была руководиться советами человека, интересы которого связаны были с ее интересами — советами князя Меншикова. Опала противников Екатерины была предрешена. Одним из первых государственных актов нового правления стало отрешение Репнина от должности президента Военной коллегии, во главе которой вновь оказался Меншиков.

В конце февраля Репнин предписание немедленно выехать к исполнению должности рижского генерал-губернатора. В догонку 18 марта была составлена инструкция, регламентировавшая его деятельность в Риге. От Репнина многого не требовали: следить за исправностью пограничных укреплений, проверить, все ли местные жители присягали императрице да разузнать, нет ли в Курляндском герцогстве поместий, которые можно был бы прикупить. По сути чуть ли не главным в инструкциях был пункт пятый, запрещавший Репнину приезд в Ригудо осени, и то, не иначе, как по вызову правительства.

Пилюлю подсластили: 21 мая 1725 года - в день учреждения ордена св. Александра Невского, Репнин, как и все Андреевские кавалеры, получил и эту награду.

Рига. Вторая серия.

И что же ждет Шереметева в Риге? Уже знакомая нам сестра императрицы Христина Летом 1725 года она пришла к Репнину с жалобой на своего помещика и «просила доставить ей способ явиться к императрице». Получив соответствующее донесение рижского генерал-губернатора, императрица распорядилась «содержать упомянутуб женщину и семейство еяв скромном месте и дать им нарочитое пропитание и одежду... А от шляхтича, у которого они прежде жили и разгласили о себе, взять их под видом жестокого караула и дать знать шляхтичу, что они взяты за некоторые непристойные слова; или же взять их тайно, ничего ему не говоря об них, а потом приставить к ним поверенную особу, которая могла бы их удерживать от пустых рассказов».

Если не считать этого случая – в остальном тишь да гладь. Впрочем, судьбой было определено не долго наслаждаться этой сонной идилией. Отойдя от дел, как-то слишком бысторо расслабившись, Репнин быстро начал угасать. Здесь, в Риге 3 июля 1726 года он умер. Здесь он 10 июля и был похоронен в православной церкви Алексия божьего человека, известной современным рижанам как католический храм Марии-Магдалены. До запрета хоронить в городской черте - еще более полувека, и в начале XYIII века церковь – самое престижное место для вечного упокоения.

Хитросплетения судьбы летом 1726 года вновь свели Репнина и Меншикова. Светлейший князь Александр Данилович в эти дни стремился любой ценой недопустить свадьбы курляндской герцогини Анны Иоанновны, и, в мечтаниях сам примерял герцогскую корону. Репнин был слишком крупной фигурой, да и случай был не тот, чтобы сводить счеты – на похоронах Меншиков был вместе с генерал-аншефом Алартом, командующим русскими войсками в Лифляндии Боном фон Сельверстритом и другими чинами.

В Успенской церкви, устроенной в Рижском замке и предназначенной для губернатора и его канцелярии перед первой мировой войной на стене был укреплен большой деревянный герб генерал-фельдмаршала Репнина. Под гербом были вырезаны стихи, выполненные на языке Овидия и Горация:

Inclutus antiquo Russorum ex sanguine princeps,

Impleni partes principis egregii.

Smolensco vitam, Petrus mihi magnus honores,

Mars palmas, Riga at posterafata dedit,

Sortes sicce meas summo moderante Iehovah

Quinquaginta annos, octo et in orbe fui.

Что можно перевести как

Знаменитый князь из древнего русского рода,

Я выполнял обязанности доблестного князя.

Смоленск дал мне жизнь, Петр Великий почести,

Марс пальмы, Рига же – последующие судьбы.

Так я под руководством Божьим прожил на сем свете 58 лет.

Об этом гербе и надписи сообщает еще Бротце, на своих картонах запечатлевший малейшую достопримечательность Риги своего времени. По словам Бротце уже в 1814 году надпись была почти полностью стерта и неразборчива. По приказанию князя Суворова, бывшего рижским генерал-губернатором в середине XIX века, надпись была обновлена. Бротце высказывал полное недоумение, почему этот герб в его время лежал в углу крепостной церкви. Возможно потому, что в 1710 году именно здесь в присутствии Репнина рижское дворянство и духовенство подписало присягу на верность российскому престолу. Впрочем, все это – вольные ни на чем не основывающиеся догадки.

Сегодня нет и этой доски. А в храме Марии-Магдалины вряд ли кто укажет место, где лежит Аникита Репнин, один из известнейших «птенцов гнезда Петрова», прошагавший долгий и нелегкий путь и нашедший последнее пристанище в центре Риги.

Яков Петрович Кульнев

Один из тех, чей, портрет по праву занимает почетное место в портретной галерее героев войны 1812 года – уроженец Лудзы, Яков Петрович Кульнев. Кульнев родился 22 июля 1763 года в городе, тогда называвшемся Люцином и принадлежавшим Витебской губернии в семье старинного дворянского рода, правда небогатого.

Лишних денег в семье не было. Мальчика с детства следовало готовить к службе. И вот, военная служба Кульнева началась с семи лет, когда он был определен в шляхетский кадетский корпус. Через четырнадцать лет был произведен в офицеры и поручиком направлен в Черниговский пехотный полк. В том же году переведен в Петербургский драгунский полк, и с этого времени вся жизнь Я. Кульнева связана с кавалерией.

Всероссийскую известность Кульнев получил в годы наполеоновских войн, затем Кульнев участвовал в русско-шведской войне, а затем – в русско-турецкой.

В 1812 году, когда вспыхнула новая война с Наполеоном, Кульнев был уже генералом.

12 июня 1812 года часть русской армии под руководством Витгенштейна стала отступать на соединение с 1-й армией Барклая-де-Толли. Наполеон приказал маршалу Удино пресечь путь войскам Витгенштейна, но войска Удино под Вилькомиром были остановлены Кульневым. Восемь часов защищали русские этот пункт, выжидая время, а затем сожгли мост и отошли в Динабург (совр. Даугавпилс). 2 июля Кульнев переправился через Даугаву с двумя конными полками и артиллерийской ротой, чтоб сделать разведку о силах неприятеля и его намерениях. Здесь он напал врасплох на два французских конных полка и разбил их наголову, взяв в плен 200 человек, в том числе генерала Сен-Жени. Наполеон велел остановить движение своих войск, т. к. думал, что русские перешли в наступление.

И имя Кульнева опять гремело по всей России. 13 июня Кульнев рассеял несколько неприятельских отрядов, уничтожил обоз и взял в плен 432 человека, в том числе офицера штаба Наполеона, от которого узнал, что Удино пошел на Себеж. Граф Витгенштейн решил двинуться навстречу французам. 19 июня происходил известный Клястицкий бой. Удино был разбит и начал отступление за реку Дрису. Кульнев был послан Витгенштейном преследовать отступающего неприятеля, но не далее Дриссы. Однако увлеченный боем Кульнев перешел на другую сторону реки, и этот шаг был для него роковым.

26 июня на рассвете в дождливое туманное утро Кульнев налетел на два французских полка, вступил с ними в горячий бой, и в пылу сражения не заметил, как под покровам тумана на него были двинуты все силы маршала Удино. Получив подкрепление, состоявшее из одного полка и шести орудий, Кульнев снова бросился в атаку. Но неприятель обошел его с флангов, опрокинул и заставил отступить за Дриссу.

Перед переправой Кульнев опять хотел остановить натиск французов и лично повел Гродненских гусар в атаку. Но все усилия были тщетны перед напором сильнейшего противника. Отступив за Дриссу Кульнев шел пешком последним, когда разорвалось французское ядро и оторвало ему обе ноги выше колен.

Чувствуя близкую смерть, он снял с себя ордена и, передавая их стоявшему вблизи офицеру, слабеющим голосом произнес: «Возьмите, спрячьте сии знаки. Пускай враги не порадуются, увидев на охладевшем трупе моем ни генерала русского, но простого воина, положившего живот свой за Отечество».

Он был похоронен при впадении реки Нищи в Дрису.

Поэт Жуковский писал:

Где Кульнев наш, рушитель сил

Свирепый пламень брани?

Он пал, главу на щит склонив

И стиснув меч во длани.

Где жизнь судьба ему дала,

Там брань его сразила,

Где колыбель его была,

Там днесь его могила.

Узнав об этой смерти Наполеон писал во Францию: «Генерал Кульнев, один из лучших офицеров русской кавалерии – убит».

В 1832 году прах героя был перевезен родовое поместье, неподалеку от Резекне и захоронен в Ильзенбергской церкви. В 1893 году в церкви на могиле Кульнева. был поставлен памятник.

Покровское кладбище – история, которую мы теряем

Покровское кладбище без всякого преувеличения можно назвать историческим памятником. Согласно оценке экспертов Министерства культуры на начало нашего века на территории некрополя должно быть сохранено 1126 памятников. По своему значению Покровский погост вполне может быть сравним с парижским Сент-Женевьев-де-Буа. Действительно, блуждая по сохранившимся тропинкам и пробегая взглядом по сохранившимся надгробиям, которых с каждым годом становится все меньше и меньше, читаешь чуть ли не всю историю русской Риги. Здесь и Евграф Васильевич Чешихин - создатель первой (если не считать нескольких неудачных попыток) русской газеты в Риге – «Рижского вестника», а также автор первого труда на русском языке по истории латвийской земли – «Истори Ливонии с древнейшиз времен», здесь и первый латвийский святой – архиепископ Иоанн Поммер, здесь художник европейского масштаба Сергей Виноградов и многие-многие... Готовится к печати сборник, где история жизни людей, лежащих на Покровском, предстанет перед читателем. Только простой перечень фамилий людей, из которых жизнь каждого – веха в рижской истории, занял бы не один десяток строк.

Покровское кладбище, сегодня расположенное чуть ли не в самом центре города, первоначально располагалось за городской чертой, и даже за чертой городских пригородов. Собственно по кладбищам, превращенным за давностию лет в парки, можно наглядно прочертить границу рижских предместий в конце 18 столетия и в течение 19 века. Парк Миеру на ул. Католю – католическое кладбище, Ивановское, еще действующее – православное и старообрядческое, небольшой парк на Ломоносова, против бывшего ГВФ – еврейское кладбище. Это со стороны Московского предместья, а граница Петербургского была обозначена Покровским православным кладбищем и расположенным рядом лютеранским, превращенным ныне в парк.

До конца 18 века рижан хоронили в городе, на освященной земле – вокруг алтарной, т.е. восточной части храмов. Так что не пугая читателей, замечу таки, что Домская площадь в том месте, где в нее вливается Яуниела, да и сама эта улица – это средневековое кладбище. Русское православное кладбище в средние века располагалось под нынешней ул. Екаба, в том месте, где она проходит около церкви Екаба. Наиболее «продвинутые» в смысле титулов и кошелька, добивались, чтобы из хоронили внутри церкви. Плиты, вмурованные сегодня в стены залов Домского собороа и Петровской церкви – это могильные плиты, некогда являвшиеся надгробиями. По этой традиции в некогда православной церкви Алексея Божиего человека (совр. Католическая церковь Мари-Магдалены) был захоронен рижский генерал-губернатор Аникита Репнин, а позже и его сын. В пронизанную религиозным рвением некоторые «непродвинутые» горожане, стремясь быть ближе к святому месту, добивались разрешения быть заживо замурованными в стены храма. Некоторым такое разрешение давали.

Традиция проводить захоронения в городской черте была прервана Екатериной II. Чума, прошедшая по многим городам империи и выкосившая в Москве целые кварталы заставила императрицу запретить, от греха подальше, погребения в городах по всей стране, в том числе и в Риге.

Распоряжение датируется 1773 годом, поэтому этот год принято считать датой основания Покровского кладбища. С другой стороны, склеп, датированный 1736 годом делает Покровское еще старше. К сожалению, этот склеп был почти совсем разрушен в самом начае нашего третьего тысячелетия.

Сегодня практически самым старым идентифицированным захоронением на Покровском кладбище можно считать могилу рижского губернатора времен екатерининского наместничества – Александра Андреевича Беклешова. Последнее упокоение участник Чесменского сражения, бывший рижский губернатор, а также московский генерал-губернатор, а также российский генерал-прокурор нашел чуть ли не у самой стены кладбищенского храма. Еще совсем недавно над захоронением возвышался монумент с портретом и эпитафией. На белом мраморе были выбиты незамысловатые рифмы:

«В гробе Беклешов здесь телом почивает,

Но разумом своим бессмертным пребывает.

Он в мире и в войне Отечеству служил,

Героем на морях против Срацинов был».

Пережив все войны и революции, монумент этот исчез в конце двадцатого века. В третьем тысячелетии могила, скорее всего, вообще перестала бы существовать, если бы не Пушкинское общество. Беклешов, пусть не напрямую, а косвенно имевший отношения к пушкинской тематике не мог не привлечь внимания пушкинистов. Из остатков прежнего постамента гравером Сергеем Кисляковым был сконструирован скромный столбик – символ последней версты из многих-многих верст, пройденных Беклешовым. Прежний мраморный монумент, возведенный в начале XIX века, потерян безвозвратно, но память о человеке – это тоже монумент.

А потом еще одна восстановленная могила, а потом еще одна. Покровское кладбище стало едва ли не личным делом пушкинистов, и в первую очередь – подвижницы Светланы Видякиной.

Задолго до этого отдельные захоронения окружили своей заботой выпускники старых гимназий, приходивших к своим бывшим учителям. После одного из таких посещений в 1990–м году появилась брошюра Сергея Журавлева, в которой делалась попытка привлечь внимание рижан к непростому состоянию Покровского.

В конце 80-х Балто-славянское общество установило памятник на месте захоронения художника Виноградова.

Сергей Арсеньевич Виноградов эмигрировал в Латвию будучи уже известным в дореволюционной России художником. С.А.Виноградов был одним из инициаторов создания в 1903 году «Союза русских художников». Его живописные пейзажи в 1909 и 1913 годах получили золотые медали на Международных выставках в Мюнхене. В 1916 году он был избран действительным членом Российской Академии художеств. В Ригу С.А.Виноградов приехал после открытия в Америке в 1924 г выставки, в которой были его картины. Уже в середине мая следующего года художник уезжает в Латгале. Тема крестьянского труда и раньше была близка С.А.Виноградову, и сейчас он посвятил ей все лето. С.А.Виноградов работал на природе по десять часов в день, стараясь передать малейшие оттенки природы, игру красок, жару, движение ветра. Уже в декабре 1925 года была оганизована первая рижская выставка художнка. Критика отмечала высокий уровень картин, «...исключительно теплые краски палитры художника, манеру его письма, где живопись господствует над рисунком, где краски вызывают музыкальные ощущения, где тонкий мазок, часто импрессионистского свойства, придает картине изящную нервность». С 1926 года Виноградов начал вести студию молодых художников. Занятия длились по четыре часа ежедневно коме воскресений. Каждая среда отводилась для теоретических занятий – студийцы слушали рассказы о художниках, с многими из которых С.А.Виноградов был знаком лично, об их манере письма. С 1930-го года стали проводиться выставки работ студийцев. Студия имела большой успех и пользовалась уважением в среде русской общественности. В 30-е годы ее стали называть «школой Виноградова».

С.А.Виноградов считал важным делом пропаганду русского искусства в Латвии. По его инициативе было создано общество «Эстетика», демонстрировавшее преемственность между дореволюционными русскими и современными молодыми художниками. На проводимых обществом выставках вместе с картинами признанных мастеров экспонировались полотна лучших воспитанников Виноградова.

Воспитывая молодое поколение С.А.Виноградов продолжал писать собственные картины. В 1928 и 1929 годах С.А.Виноградов совершал поездки в Печерский край, где с увлечением делает множество зарисовок монастыря. Когда в апреле 1935 года открылась его персональная выставка, на ней было представлено 121 работа. В последние годы жизни художник многио внимания уделял внимания провинциальным городам Латгале. В феврале 1938 года художник тяжело заболел, 5 февраля его не стало. Пресса отмечала, что «До самого последнего дня своей жизни С.А.Виноградов жил только искусством».

Большинство работ художника было позже вывезено за пределы Латвии. Около десяти его полотен имеются в рижском художественном музее, в их числе «Ранняя весна», «Латгальский пейзаж», «Жаркий день», «Портрет жены».

Пришедшей в запустение могиле художника был придан надлежащий вид.

Могилы советских солдат, погибших в последней войне, еще недавно окруженные вниманием государства, стали теперь как-бы «ненужными» и постепенно стали зарастать травой. Ребята из поисковых отрядов старательно расчистили могилы, обновили покраску и восстановили поврежденный памятник».

Нельзя сказать, чтобы Покровское было забыто всеми, однако безвозмездная работа энтузмастов сравнима разве что с борьбой муравья с готическим стилем. Разруха и запустение затягивают кладбище все глубже.

Свой современный запущенный вид кладбище приобрело не за один год. Уже в 1934 году рижская газета «Сегодня вечером» писала: «Покровское кладбище далеко не блещет благоустройством... многие памятники и могилы пришли в совершенную ветхость и разваливаются. Не только на окраинах этого кладбища, но и даже у самых кладбищенских ворот имеются совершенно забытые могилы, которые почти сровнялись с землей, заросли травой и бурьяном». Впрочем, это не мешало в 20-30-е годы прошлого века установлению высоких цен на захоронения на Покровском – 800-900 латов за место плюс ежегодно 250 латов за уборку территории. Что делать, исторические ценности ценностями, а бизнес бизнесом.

В прошлом веке последнее захоронение на Покровском производилось в 1962 году. Через три десятка лет предполагалось превратить его в парк. Расположенное рядом Большое кладбище подверглось этой участи. Сегодня оно хоть и потеряло свое историческое значение, но, став парком, с точки зрения эстетики вполне вписывается в современный город. Покровское кладбище ждала другая судьба. Его уже начали было готовить к превращению в парк: убрали ограду, снесли арку над входом, но затем власть сменилась и прежние планы прежней власти канули в бытие. Тем не менее, для Покровского кладбища тихие дни не наступили. Даже наоборот. В 90-е годы началость даже не превращение его а парк, а варварское разрушение: свинчивались, скручивались, сбивались детали, содержащие цветной металл, разрушались памятники из черного гранита и вывозились для продажи как и чугунная ограда. Что не успевали сделать доморощенные «предприниматели», доделывали местные сатанисты. Осквернение, произведенное осенью этого года – далеко не первое. Просто так получилось, что в этом году оно просто не могло не привлечь к себе внимание прессы: буквально неделю назад всюду говорили об осквернении еврейского кладбища, а здесь, по горячим впечатлениям – на православном кладбище. День вандализма не рядовой – День всех святых, отношение к которому в Европе, прямо скажем, весьма не однозначное. Так что на сей раз о Покровском писали все и писали много. Но еще в 90-е году прошлого века валили надгробия, гадили не только в переносном, но и в самом прямом физиологическом смысле, баллончиками с краской рисовали свастику или сатанистскую пятиконечную звезду (лучом вниз).

В 1998 году кладбище было передано православной церкви. К этому времени трудно уже было определить, что спасать первым – рушилось буквально все и со всех сторон. Были созданы структуры, которые должны были с одной стороны – на коммерческих основах проводить захоронения на территории Покровского кладбища, а с другой стороны – следить за сохранением погоста как исторического памятника и реставраврировать разрушающиеся захоронения. Совместить одно с другим не просто, но для этого был разработан соответствующий план развития. Для его реализации требуются немалые средства: только на возведение ограды – более 50 000 латов. Для восстановления семейного склепа Верманов (тех самых, от которых Верманский парк) – около 15 000 латов. Общий список большой и оптимизма не вызывает. Что вызывает оптимизм, так это то, что в наш материальный век есть люди, и немало, которые готовы жертвовать деньги, работать совершенно бесплатно, потому что

ссылка скрыта,

В них обретает сердце пищу:

Любовь к родному пепелищу,

Любовь к отеческим гробам.

Животворящая святыня !

Земля была б без них мертва...

Прошлая неделя показала, что отчаиваться не стоит.

Blog

Сименем Александра I в Риге было связано два памятника, входивших в свое время в первую десятку достопримечательностей города

Содержание