Geum.ru

Союзное государство россии и белоруссии в системе форм государственного устройства: проблемы идентификации и перспективы развития

Вид материалаАвтореферат

Содержание


Вторая глава
Подобный материал:
1   2   3   4
третьем параграфе «Некоторые методологические проблемы классификации форм государственного устройства» анализируются подходы к классификации форм государства, определяются возможности существующих классификационных подходов адекватно описать многообразие форм конкретных государств и природу государственных и межгосударственных образований.

Диссертант отмечает, что вопрос об идентификации Союзного государства в системе форм государственного устройства находится в тесной связи с вопросом о классификации государств. Долгое время этот вопрос решался в рамках наиболее обобщенной классификации государств – глобальной типологии государства и права, основательно разработанной советской юридической наукой в учении об историческом типе государства и права.

Категориями анализа в рамках глобальной типологии выступают понятия типа «капиталистическое государство», «социалистическое государство» – исторические типы, а также формы правления (монархии и республики), государственного устройства (унитарные, федеративные и конфедеративные государства), политического режима (тоталитарный и демократический (либеральный) – типы форм. Такой подход к классификации («мега- и макроклассификация») связан с тем, что советская юридическая наука, восприняв идеологический лозунг об отмирании государства, не задавалась целью разобраться в многообразии государственных явлений, историческая судьба которых предрешена.

В современной юридической науке наблюдается тенденция отхода от глобальной типологии, центр тяжести переносится на внутритиповую классификацию, ориентированную главным образом на видовые различия. Считается, что последняя более гибка: она позволяет учесть смешение разных элементов государства, их рецепирование одними и экспансирование другими государствами, точно установить сходство и различие государств и межгосударственных объединений. В ее основе морфологический метод, основанный на познании явления через его форму. Анализ государства, предпринимаемый с целью выявления общих закономерностей, осуществляется посредством выделения определенных формообразующих признаков, которые затем анализируются, классифицируются и сводятся в критерии для построения классификационной модели.

В связи с этим обращает на себя внимание, что в современной государствоведческой науке критически оценивается методологический потенциал существующего подхода к типологии государства, связанной с общественно-экономическими формациями, и высказывается мнение о том, что существующий элементный подход (форма правления, форма государственного устройства и форма политического режима) должен быть дополнен наиболее общей классификацией государственных форм, объединяющих три указанных элемента. Таковыми являются: монократическая («единовластная» государственная форма, имеющая высокоцентрализованный характер, при которой государственная власть находится центра, а разделение властей, подлинная автономия в территориально-политическом устройстве и местное самоуправление не допускаются); поликратическая (многовластная форма, характеризующаяся разделением властей, размежеванием ролей по управлению государством, определенной автономией различных звеньев и территориальных единиц, развитием местного самоуправления, демократическими методами политического режима); сегментарная (структура, складывающаяся из отрезков целого, имеющая в значительной мере олигархический характер, допускающая известное разделение властей, и разделение ролей между различными органами государства, допускающая некоторые элементы автономии и местного самоуправления, демократических элементов в управлении государством, но при этом характеризующаяся отсутствием баланса, равновесия и существованием лидирующего органа, должностного лица (В. Е. Чиркин).

Указанная классификация представляет значительный интерес, однако, несмотря на утверждение о том, что она опирается именно на признаки формы государства, может быть понятна и успешно применяться в практических целях только с опорой на уже существующую классическую модель формы государства с учетом детальной разработанности разновидностей различных форм. Иными словами, применяя ее, следует иметь в виду триаду (форма правления, форма государственного устройства и форма государственного режима) и характеристики государства как правового и демократического.

Этот подход развивается применительно к формам правления: монократия, олигократия и исократия. В результате деления государств на основе политического правоотношения число его разновидностей, с учетом группы, рода, вида и подвида, составляет более 30 (И. В. Столяров) и фактически отражает не способ «возникновения, изменения и прекращения государственной власти», а приобретения политической власти «гонорантами» (по авторской терминологии) – лицами, приобретающими государственную власть. Признавая терминологическое несовершенство обозначения двух основных форм правления, тем не менее диссертант отмечает, что оно может быть снято детальной их классификацией на микроуровне, а также делением форм на типичные и нетипичные.

Упреки в несовершенстве мега- и макроклассификаций форм в определенной степени справедливы. Разработка классификаций, особенно «среднего уровня», очевидна, и указанные выше подходы могут рассматриваться как вспомогательные. Государство полиморфно, и необходимость в исследовании его формы не вызывает сомнений. При этом нужно учитывать то, что существующая типология форм государства призвана отразить главные черты содержания государства, и эту задачу она выполняет. В связи с этим, полагает диссертант, говорить о том, что и глобальная типология, и типология форм государства утратили свой методологический и гносеологический потенциал, преждевременно.

Относительно существования «государственно-правовых аномалий» – явлений в сфере государственности, образовавшихся в результате смешивания различных элементов, неполноты, «гибридности» признаков, не поддающихся исчерпывающему объяснению в рамках существующего понятийно-категориального аппарата глобальной типологии и типологии форм, диссертант полагает, что на современном этапе развития теоретико-правовой науки они в известной степени могут быть объяснены через конструкции «государство переходного типа» (постсоциалистическое государство, постмодернистское государство), «квазигосударство», «квазиконфедерация» и «квазифедерация». Вместе с тем это обстоятельство детерминирует развитие классификаций микроуровня и промежуточного между макро- и микроуровнями, классификации «среднего уровня», разработка которых пока далека от завершения и находится сегодня больше в постановочной стадии. Не ставя перед собой задачу разработки развернутой теории форм государственного устройства, а тем более форм государства, которая неизменно повлекла бы изменения направления настоящего исследования, диссертант считает необходимым, затронув проблему в постановочном плане, предложить варианты решения отдельных аспектов этой проблемы, не выходя за рамки стоящей перед ним исследовательской цели.

Наряду с этим необходимость достижения цели настоящего исследования предопределяет наличие определенных методологических ориентиров, «системы координат», в рамках которых можно идентифицировать Союзное государство. В качестве таковых использовать классическую типологию форм государства, а в рамках последней – классификацию форм государственного устройства. Несмотря на некоторую односторонность, очищенная от идеологических догматов глобальная типология сохраняет методологический и гносеологический потенциал и вполне применима в отношении Союзного государства России и Белоруссии.

Для настоящего исследования существенное значение имеют два самостоятельных исторических типа государства: буржуазно-демократическое (капиталистическое) и социалистическое, а также промежуточный тип – постсоциалистическое государство. С его помощью обозначаются государства, бывшие некогда социалистическими, но изменившие направление дальнейшего развития. К числу таковых относятся те государства, которые после распада социалистического лагеря восприняли либеральные ценности и взяли ориентир на рыночную экономику. При этом постсоциалистические государства находятся на различных стадиях перехода. Такой тезис в полной мере применим и к субъектам Союзного государства. Россия находится в «конце перехода», поскольку ее экономическая основа приобрела ярко выраженные капиталистические черты, в ней налицо институты буржуазного государства, либерально-буржуазная парадигма воспринята и законодательством, однако при этом наблюдается разрыв между целями и практикой их реализации, особенно в социальной сфере, в неразвитом виде его социальная основа – гражданское общество.

В этом смысле весьма показательно, что Белоруссия, находясь на более ранней стадии перехода, экономика которой в большей степени сохранила социалистические черты, при очевидном крене политического режима в авторитарную сторону гораздо более социальное государство, чем Россия. Вместе с тем формально и Россия, и Белоруссия обладают внешними чертами буржуазной государственности: конституционным закреплением прав и свобод человека, институтом разделения властей, независимым судом и пр.

Также существенное значение имеет деление форм государства на унитарные, федеративные, конфедеративные государства и империи. Форма государства может быть рассмотрена в качестве типологической характеристики более низкого типа, нежели исторический тип государства.

Не разделяя точки зрения относительно того, что формы существующих или существовавших в прошлом государств укладываются в дихотомическую схему «унитарное – федеративное государство», и считая ее примером типичных форм, диссертант полагает необходимым различать нетипичные формы сложных государств (конфедерации и союзы), а также переходные, предгосударственные или постгосударственные сложные формы (унитарные квазигосударства, квазиконфедерации и квазифедерации).

К числу простых, унитарных квазигосударств представляется возможным отнести так называемые непризнанные государства, фактически имеющие все признаки государства (организация политической власти, внутренний суверенитет, постоянное население (государствообразующее население, состоящее из народов исторически проживающих на этой территории), собственная территория, правопорядок), однако при этом не обладающие внешним суверенитетом, не являющиеся субъектами международного сообщества в силу того, что расположены на территории, формально (де юре) составляющей часть территории другого государства (Абхазия, Южная Осетия, Приднестровье).

Сложными квазигосударствами с динамическим рядом признаков можно считать Европейский Союз и Союзное государство России и Белоруссии.

Поскольку понятие конфедерации, как, впрочем, федерации и империи, определяется через союз, объединение (при этом прилагательные «государственное» или «межгосударственное» имеет не только терминологическое различие, поскольку, хотя деление и основывается на иных критериях, оно отражает существенные характеристики этих объединений, ибо международная организация – это тоже объединение государств), диссертант обращается к анализу межгосударственных объединений, уделяя особое внимание региональным межгосударственным объединениям, историческим аспектам их развития и правовой природе.

Результаты этого анализа позволяют выделить ряд специфических признаков, отличающих конфедерацию от родовой категории «международные организации» и на основе которых соискатель предлагает определение понятия «межгосударственное объединение»: региональный союз государств, созданный в целях интеграции государств-участников, которые сохраняют свой суверенитет, но передают определенную часть своих полномочий надгосударственным органам, с помощью которых координируют свою деятельность и деятельность самого объединения. Из определения следует, что межгосударственные объединения выступают вторичными субъектами международного права. При этом в доктрине международного права нет единства мнений о правовой природе межгосударственных объединений. Вопрос о правосубъектности этих образований тоже остается дискуссионным.

Неоднозначно определяются правовая природа и правосубъектность Европейского Союза, Содружества Независимых Государств и Союзного государства России и Белоруссии, хотя при регистрации Договора и Устава Союза Беларуси и России в ООН в сентябре 1997 года он был признан международной межправительственной организацией.

В настоящее время большинство межгосударственных объединений имеет двойственную природу. С одной стороны, они представляют собой результат скоординированной деятельности различных государств и с этой точки зрения являются международными образованиями, с другой – многие особенности данных объединений делают их похожими на федерацию. Анализ интеграционных процессов в Европе свидетельствует, что их отличительной особенностью является своеобразное преломление в них элементов конфедеративных и федеративных образований. Государственные начала в ЕС проявляются в унифицированном законодательстве, а также в единой Конституции Европейского Союза (которая, образно говоря, продолжает трудный путь к вступлению в силу – после неодобрения на референдумах ее населением Франции и Нидерландов она тем не менее имеет все шансы стать Основным законом объединенной Европы). Кроме того, специфический характер ЕС проявляется в наличии центральных органов ЕС, их структуре и компетенции. Налицо классическая триада властей, которую осуществляют Европарламент, Совет, Комиссия и Суд. При решении вопросов, отнесенных к его компетенции, ЕС обладает полной самостоятельностью, он наделен правом принятия обязательных решений по регулированию функционирования общего рынка. Также обращает на себя внимание и то, что во взаимоотношениях с третьими странами ЕС выступает самостоятельным субъектом международного права, а в соответствии с Маастрихтским договором по истечении переходного периода государства, входящие в ЕС, лишаются суверенных прав заключения торговых соглашений с другими государствами и передают их в общую компетенцию Евросоюза. Однако пока преждевременно рассматривать ЕС в качестве сложившегося государства.

Европейский Союз, созданный изначально как региональная международная организация экономического характера, не позиционировал себя в качестве государства. В процессе дальнейшего развития интегративнные процессы распространились на политическую, социальную и правовую сферы. Наметилась тенденция к политической и юридической централизации. С момента подписания государствами-участниками 7 февраля 1992 года Договора о Европейском Союзе (Маастрихтский договор), зафиксировавшего переход к новому международному статусу, интеграция вышла за пределы экономики и затронула другие сферы деятельности государств-членов.

В настоящее время его международно-правовой статус не идентифицирован – с момента подписания Маастрихтского договора ЕС выходит за рамки уже известных ранее политико-правовых объединений и не укладывается ни в одну из существующих теоретических схем государства и межгосударственного союза, поскольку, строго говоря, он не является государством в обычном понимании и не подпадает ни под признаки федерации либо конфедерации. Это еще не федерация, но и вместе с тем уже не классическая конфедерация. Поэтому, думается, наиболее точно состояние государств, образующих Европейский Союз, можно охарактеризовать с помощью конструкции квазифедерации.

Понятие квазигосударства применимо и к Союзному государству России и Белоруссии, которое в правовых актах позиционируется как государство и пока не обладает классическим набором признаков государства, поскольку находится в стадии перехода к ним. Какова дальнейшая его судьба, состоится ли этот переход вообще, станет ли его конечным пунктом классическая конфедерация, квазифедерация, полноценная федерация или совершенно новый, доселе не известный тип формы государственного устройства, – в области гипотез с более или менее высокой степенью вероятности.

Вторая глава «Нетипичные формы современного государственного устройства: историко-теоретические аспекты» посвящена анализу сложных государств, не укладывающихся в современную дихотомическую схему «унитарное – федеративное».

В первом параграфе «Конфедерация: историческая характеристика и правовая основа» отмечается, что проблема идентификации в известной степени связана с необходимостью формирования целостного представления о конфедерации. Поэтому диссертант обращается к историческим аспектам конфедеративных союзов, к анализу их правовой основы и возможным перспективам их развития с учетом современных тенденций.

Диссертант отмечает, что термин «конфедерация» достаточно часто использовался и используется до сих пор в юриспруденции. В основном он применялся для обозначения одной из форм государственного устройства, а сама конфедерация как одна из правовых категорий изучалась в рамках формы государства, причем с оговоркой о том, что конфедерация формой государства не является. Это, полагает диссертант, не вполне логично: возникает вопрос о целесообразности ее рассмотрения в числе других явлений, к которым она не относится.

Русскими дореволюционными правоведами конфедерация определялась как союз государств, современными государствоведами – как объединение государств для решения каких-либо политических, военных, экономических, социальных задач. Такое определение основывается на том, что практика создания конфедераций ограничивается незначительным количеством конфедеративных союзов: Швейцарское клятвенное товарищество (1815-1848 гг.), США (1781–1791 гг.), Объединенная Арабская республика (1958–1961 гг.), Сенегамбия (80-е г. XX века) – и сравнительно коротким периодом их существования, по истечении которого они либо распались (ОАР, Сенегамбия), либо преобразовались в федеративное государство (США, Швейцарская конфедерация, сохранившая слово «конфедеративный» только в названии).

Считается, что субъекты конфедеративного союза обладают правом сецессии и сохраняют суверенитет, которого нет у самой конфедерации, нет и единого конфедеративного гражданства, конституции и законодательства, а имеется только договор о создании конфедерации. Органы конфедерации обладают правом издания нормативных правовых актов, но при этом действует правило нуллификации. Отсутствуют единый бюджет и единая денежная единица.

В юридической науке в последнее время наметились определенные изменения категории «конфедерация». Проблемность ситуации заключается в несоответствии существующего уровня научных знаний о конфедерации современным потребностям, в их недостаточности для решения новых задач познания.

Наиболее остро устаревшие характеристики конфедерации обнаруживают свою несостоятельность в вопросе о ее правовых основах, ибо решение этого вопроса обусловливает изучение конфедерации конкретной отраслью юридической науки. Промедление с решением данного вопроса может привести к тому, что конфедерация в дальнейшем перестанет быть предметом изучения как в общей теории права и государства, так и в теории конституционного и международного права. Важно создать теоретическую основу для дальнейших исследований конфедерации, причем, в первую очередь, путем отнесения исследуемого феномена к конкретной области знаний, а также получения первичных результатов о ее базовом признаке – правовой основе.

В большинстве научных работ, посвященных конфедерации, указывается на международно-правовой характер союзного договора. Однако высказывались мнения и об эволюционирующей двойственной или возможной внутрифедеральной правовой природе этого договора. И та, и другая позиции по-своему правильны, так как союзный договор, являясь источником государственного права, может быть применен и в качестве источника международного права.

Учредительный акт конфедерации является межгосударственным соглашением и, следовательно, международно-правовым актом. Любой учредительный акт конфедерации, который является международным соглашением, следует считать международно-правовым актом. Однако только по особенностям субъектного содержания невозможно определить правовую форму договора, так как одно и то же содержание способно принимать разные формы.

Вместе с тем, по мнению диссертанта, цель союзного договора между Россией и Белоруссией не укладывается в рамки международного права. Такой договор заключается с целью урегулирования вопросов создания, как правило, нового государства – первичного субъекта международного права. Но эти вопросы не могут регулироваться международным правом, поскольку это противоречило бы принципу первичности государств как субъектов международного права, который заключается в том, что никто не создает их в качестве таковых, они существуют как объективная историческая реальность.

Конфедерация, основывающаяся на одном только союзном договоре, не может считаться окончательной, так как принятие решения и его осуществление суть два различных юридических факта. Единое государственно-правовое пространство в конфедерации возникает не в силу заключения союзного договора, а в результате его исполнения. Сам по себе союзный договор не дает оснований говорить о существовании единого государственно-правового пространства.

В этой связи наличие высокоинтегрированных межгосударственных союзов, в которых интеграционные процессы не прекращаются, сложных квазигосударств с динамическим рядом признаков государства, не позволяет рассматривать конфедерацию как исторический анахронизм или отклонение в государственном развитии. Наряду с классическими конфедерациями возможны и постклассические конфедерации – союзы государств (межгосударственные союзы), создаваемые на постоянной основе и характеризующиеся значительной интегрированностью экономической основы, солидарным суверенитетом (при сохранении суверенитетов субъектов конфедерации, совместно осуществляющих ряд внешних функций (обороны, участия в поддержании международного правопорядка и др.) и субсидарно некоторые внутренние функции (например, культурно-воспитательную, развития образования, науки и новых технологий), и институтом двойного гражданства, и др.;

Думается, что одним из вариантов развития союзной российско-белорусской государственности может стать и постклассическая конфедерация. Ее организационные и правовые контуры можно было бы очертить предварительно на теоретическом уровне в рамках междисциплинарного исследования с участием российских и белорусских специалистов различных отраслей юридической науки: теории права и государства, конституционного, международного, административного, бюджетного права и др., а также других отраслей научного знания и, прежде всего, социологии.

Во