Geum.ru

Правовые реформы в России: проблемы рецепции Западного права Самара 2007

Вид материалаМонография

Содержание


Краткие выводы
Подобный материал:
1   ...   14   15   16   17   18   19   20   21   ...   26
христианская вера.

Звучат просто поэзией на фоне правового беспредела правоохранительных органов слова заместителя Генерального прокурора Российской Федерации А. Звягинцева: «Сегодня ситуация иная. Господь, может быть, первый раз за долгое время улыбнулся России. Устои государства укрепились. Мы можем открыто мыслить, воинствующий атеизм остался в прошлом. Мы ясно сознаем, что правовое воспитание может быть только воспитанием нравственно-правовым. И надо воспользоваться всеми этими благоприятными обстоятельствами, чтобы воспитать в человеке свободную личность с достойным характером и предметною волею»919.

Оставим эти слова на его совести. Но ведь и современные ученые искренне убеждены, что формирование правовой личности надо осуществлять через приобщение к религиозным ценностям. И, соответственно, причины правового нигилизма видятся отдельным исследователям именно в бездуховности современного российского человека: «За последние пятнадцать лет реальная религиозность хотя и выросла, но достаточно условно. По большинству показателей, таких как участие в богослужении, молитве, причащении, вере в основные догматы христианства – в личного Бога, воскресение Христа, жизнь после смерти, посмертное воздаяние за грехи и т.д., согласно многочисленным опросам Россия – одна из наиболее безрелигиозных стран. В области морали она тоже не отличается особой приверженностью традиционным христианским ценностям. Распространение абортов, разводов, проституции и терпимость к ним, степень распада института семьи никак не ниже, чем в Западной Европе, и значительно выше, чем в «бездуховных» США»920.

Иными словами, бездуховной страной, по мнению С.В. Козлова, видимо, является именно Россия.

А.А. Яковлев возлагает надежды только на Церковь как на спасителя от бездуховности нынешней России. Он, сгущая краски, отмечает, что переход к рыночным отношениям коренным образом изменил весь спектр духовно-нравственных начал отношений между людьми. Главной ценностью стали деньги, ради достижения которых отброшены такие качества, как совесть, стыд, порядочность и справедливость, девальвировалась человеческая жизнь, соборность и общинность заменены индивидуализмом и корыстолюбием. Многие члены общества утратили социальные ориентиры и правила отношений, участились непредсказуемые поведения и поступки. Сгладить ситуацию в духовной сфере призваны религия и в частности Православная Церковь. Именно на религиозные организации государство возлагает надежды по регулированию взаимоотношений, решению многих духовно-нравственных и социальных проблем своих граждан921.

Н.С. Федосова предлагает заполнить «правовой вакуум» (!) России религиозной моралью: «Не раз отмечалось, что основной особенностью правосознания в России является не только правовой нигилизм, но и определенный правовой вакуум. Закон, в том числе уголовный, не пользуется уважением, а следовательно, и не соблюдается гражданами потому, что ни государство, ни право не могут защитить права, свободы и интересы граждан. Чем заполнить этот вакуум? На стыке веков, как правило, ведущее место начинает занимать религия. Государства, в которых религия закрепляется на официальном уровне, показывают пример снижения роста преступности. Почему? Потому что религия всегда оказывала более сильное влияние на сознание человека, и исполнялись с большим уважением»922.

В.Б. Романовская в своей докторской даже мечтает о «слиянии» религии и юриспруденции: «В следующем столетии должна сложиться новая философия права, где религиозные идеи и здравый смысл будут соединены в некоем консенсусе. Будет восстановлена иерархия духовных ценностей, основанная на вечных общечеловеческих моральных устоях, оздоровится правосознание русского народа, и через это восстановится социальный мир и общественное сознание».923

Е.П. Гаранова считает, что современное российское право уже основано на «основополагающих христианских ценностях»: «… Основополагающие христианские ценности составляют базис и неисчерпаемый резерв развития современного российского законодательства»924. По ее мнению, в реформировании российской системы права необходимо опираться именно на каноническое право: «В исторической ретроспективе каноническое право основано на таких глубинных императивах человеческого сознания, отрицание которых может привести к распаду социальной системы. К сожалению, за 70 лет советского строя многие аксиологические ориентиры оказались в значительной степени деформированными, но уже в настоящее время происходит процесс возрождения утраченных ценностей, в том числе ценностей православных»925.

Религия, по мнению ученых, способна даже обуздать преступность. В этом ключе самая любопытная точка зрения высказывается г-жой В.Б. Романовской. По ее мнению, только религиозно настроенные сотрудники правоохранительных органов могут спасти Россию от правового нигилизма. Она пишет так: «Духовно-нравственное воспитание особенно необходимо для сотрудников внутренних дел, обличенных силой и властью, и, следовательно, несущих повышенную моральную ответственность за ее употребление. Проводившаяся ранее политико-воспитательная работа, конечно, приносила определенные результаты, хотя бы с точки зрения выработки дисциплины, но плоды ее часто были безрадостными или иллюзорными. Восьмидесятилетняя история атеистического воспитания в тоталитарном государстве, приучившем признавать приоритет силы и власти над правом и моралью, показала в итоге всю несостоятельность такого подхода. До сих пор в правосознании сотрудников господствует обывательская идея – кто сильнее, тот и прав. Понять же, что Правда выше силы, можно только с точки зрения религиозного миропонимания»926.

Надежды на православие в борьбе с преступностью переполняют и А.А. Богомолова, считающего, что, оказывается, «православие содержит в себе важный нравственный потенциал и способно выступать фактором стабилизации общественных отношений и оказать легитимирующую поддержку правовым установлениям в достижении социально значимых целей, а также в профилактике правонарушений, в свою очередь законодательство и подзаконные акты, издаваемые государством, являются важным фактором в обеспечении религиозной деятельности»927.

Но будущая роль Православия в борьбе с преступностью заботит не только этого автора. Г-жа Н.В. Кабакова считает, что «развитие православных традиций и обычаев приобретает характер криминологической проблемы, поскольку воспитание в личности высоконравственных человеческих качеств как раз и способствует достижению главной цели науки криминологии – предупреждению совершения преступлений»928. В качестве основного положения, выносимого на защиту, она выдвигает тезис: «Духовность как основная идея всей системы предупреждения антиобщественного поведения предполагает не только изменение содержания предупредительной деятельности, но и воспитание духовности, основанной на православных традициях и обычаях, у основных субъектов системы предупреждения. Это, с одной стороны, в определенной степени позволит сформировать у них человеческие качества, которыми необходимо обладать для эффективного выполнения своих непосредственных функций, в том числе по предупреждению преступлений, с другой – будет способствовать формированию системы самоконтроля, удерживающей их в рамках законопослушного поведения и не позволяющей им самим допускать противоправные поступки. Кроме того, получение сотрудниками правоохранительных органов знаний о православных традициях и обычаях позволит более эффективно использовать их в предупредительной деятельности»929.

Конечно, все эти рассуждения о возрождении России при механическом (а именно на этом настаивают вышеупомянутые ученые – веру нельзя поставить на поток!) восприятии Православия – не более чем вреднейший миф, вреднейший как для общества в целом, так и для самой Православной Церкви. Достаточно показательно, как гуманитарии-мракобесы мечтают опутать российское общество все новыми путами, на этот раз – официально религиозными. Однако если мы поставим на передний план даже не православаную религиозность, а нравственность – все встанет на свои законные места.

Соответственно, представители Церкви убеждены, что безрелигиозное общество обречено. У него нет шансов на выживание. При всей развитости экономики, социальных и политических институций люди способны жить вместе только на основании нравственного закона. Если нравственность уходит из жизни общества, то оно превращается в волчью стаю, в банку со скопионами, и люди начинают друг друга уничтожать. И никакие законы не работают, если уходит нравственное начало. Апостол Павел говорил: «Язычники естеством законное творят». И не нужно бабушке, которая живет в смоленской деревне, знать законы – ибо она никаких законов не нарушает, потому что христианским, нравственным законом естественное творит. И когда мы говорим, что в нашем обществе властвует криминал, поскольку у нас, видите ли, неразвитая правовая система, то позволительно спросить: а разве на Афоне она более развитая? И когда мы говорим, что нужно деньги вложить в бюджет, чтобы повысить эффективность нашей правовой и правоохранительной системы, то можем весь бюджет туда направить, а общество будет вольчьей стей. Невозможно добиться нормальной жизни, совместной жизни людей без поддержания нравственной составляющей930.

Любопытно, что именно российская правовая ментальность, воспитанная на православии, уже не отвечает чаяниям представителей науки. Призывы г-жи И. Монаховой к российскому народу расстаться с его нехристианским менталитетом уже не удивляют: «Менталитет западного человека, являясь тоже далеко не идеальным, как и российский, все-таки несколько больше соответствует требованиям того, что составляет основу идеологии западного мира, – то есть христианства. Эти требования заключаются в основном в улучшении отношения к человеку. В менталитете, в общественном сознании западного человека это соответствие выражается в более высоком уровне отношения к человеку, к личности, которая находится если не на первом, то на более близком к первому месте в шкале ценностей по сравнению с российским менталитетом. Может быть, это оттого, что Западная Европа прошла больший по времени и качественно другой путь к этому соответствию. Как писал П.Я. Чаадаев, «они (западноевропейские народы) не лучше нас; но они опытнее нас». Какая бы ни была разница, пусть хоть на миллиметр, но в любом случае стоило бы учесть западный опыт и в какой-то степени усвоить его – опыт именно в этой области прежде всего. Просто для того, чтобы не изобретать заново велосипед. Этот опыт – рационализм, индивидуализм, в большей степени «прозрачности» менталитета, преимущественно «этическая» шкала ценностей, где на первом месте находится человек. Это, наверное, более скучно, чем «непрозрачный», полный мифов, сказок, лжи, эстетически ориентированный российский менталитет, так как все эти мифы, сказки и ложь – красивы. Но для того, чтобы что-то приобрести, неизбежно что-то приходится потерять или избавиться от чего-то, как от иллюзий или от идолов»931.

Думается, г-жа И. Монахова с удовольствием бы поменяла так надоевший ей российский народ, который, по-видимому, почему-то не совсем ее любит, на обыденный, «без лжи» – западный. Может быть, и издание ею своего «философско-публицистического эссе» тиражом в 1000 экземпляров поможет ей в реализации этой цели. Я же надеюсь, что мы больше не увидим ее «новых рецептов» изменения российской ментальности на западный манер.

Другим изобретением в искоренении правового нигилизма служит использование многомиллионной армии юристов.

В современной России провозглашается в качестве ключевого принцип: «В подлинно демократическом обществе юрист также важен. как домашний доктор для семьи»932. Помимо такой всеобъемлющей включенности юристов в обыденную жизнь россиян расхожим мифом является и суждение о высоких заработках юристов, о престижности самой работы в области юриспруденции. Так, известный отечественный социолог В.В. Радаев замечает, что на активный инновационный поиск обходных путей весьма оперативно бросаются лучшие интеллектуальные силы. Возникают специальные отряды специалистов (юристов, экономистов, бухгалтеров), которые обеспечивают подобные трансформации – придумывают новые обходные управленческие схемы933.

Президент Всероссийского фонда образования, доктор педагогических и философских наук С. Комков определяет причину популярности юридической профессии в России: «Грамотный юрист в сегодняшнем непростом мире может сделать больше любого другого специалиста. При помощи манипуляций законами можно в мгновение ока несказанно обогатиться. А если эти манипуляции производятся на уровне законодательного собрания, то можно вообще получить огромные богатства, фактически не приложив к этому ни малейшего труда. Сегодня очень часто и много говорят об итогах приватизации. Но, оказывается, ни одного олигарха, прихватившего приличный кусок общенародной собственности, привлечь к уголовной ответственности нельзя. Потому что «все по закону». Законы же, по которым фактически производился грабеж народного достояния, писались российскими законодателями под присмотром американских и английских консультантов»934.

Основой такого мифотворчества является простое незнание обыденной жизни представителей юридических наук, их невостребованность. Известно, что большинство выпускников юридических высших учебных заведений просто не востребованы, не могут устроиться по полученной специальности.

Научное сообщество предполагает, что именно юристы будут помогать российскому населению правильно пользоваться благами западной цивилизации. Кроме того, российские юристы должны были защищать население и от произвола государственной власти, являясь прообразом западного гражданского общества. Однако по прошествии определенного времени можно констатировать увеличение количества лиц с высшим юридическим образованием и, несмотря на это, устойчивость правового нигилизма в обществе. Получается, что представители юридических наук сами являются носителями правового нигилизма. Попытки объяснить этот «феномен» встречаем в научной литературе.

Так, заслуженный юрист Российской Федерации, декан юридического факультета Самарского государственного университета, профессор А.А. Напреенко вообще отказывает российским ученым от юриспруденции в должной правовой учености. Он рассуждает так: «… Неспособность российских ученых влиять на практику государственно-правового строительства в стране в наши дни объясняется, как минимум, двумя основными причинами, традиционно относимыми по своим свойствам к объективным и субъективным. Во-первых, недостаточным в новых условиях уровнем и содержанием подготовки ученых (в том числе новой генерации). Они не владеют в достаточной мере научным инструментарием (методологией) познания государственно-правовой реальности и отражения ее в своих трудах, приемами выработки рекомендаций по ее изменению. У них нет реальных способов и возможности проверки (верификации) действенности своих рекомендаций. <…> Во-вторых, другой стороной названной проблемы фактического разобщения науки и практики является, вероятно, то, что сам факт отсутствия возможности действенно влиять на социально-правовые процессы, происходящие в стране, отвращает молодых, и не только молодых, ученых от серьезных занятий наукой. Этому способствует и низкая материальная оценка научного (и преподавательского) труда, и отсутствие организационных возможностей для коллективного научного творчества в большинстве регионов страны»935.

Такие же псевдонаучные размышления находим в труде г-жи В.В. Стреляевой: «Традиция подмены правового воспитания юристов их профессиональной подготовкой и, прежде всего, правовым образованием приводит к тому, что значительная часть юристов, располагая требуемым объемом юридических знаний, имеет, тем не менее, неразвитое правосознание. Правовое воспитание по отношению к юристам должно быть нацелено в первую очередь на формирование здорового, активного правосознания. Правовая образованность не должна исчерпывать всего объема содержания правосознания и не может компенсировать недостаточную развитость и активность адекватных ценностных установок, ориентиров, привычек в профессиональной деятельности»936.

Иными словами, причина провальности российских правовых реформ заключается в неразвитом правовом сознании российских ученых и чиновников. Поэтому И.А. Иванников в докторской диссертации высказывает мысль, что в настоящее время особое внимание необходимо уделить правовому воспитанию будущих госслужащих и, в первую очередь, юристов. Именно от юристов общество ждет проявления образцов честности, компетентности и добросовестности. А это невозможно без порядочного и уважительного отношения юристов друг к другу. На юридических факультетах и в юридических вузах нужны в качестве обязательных учебных дисциплин курсы судебной, прокурорской, следовательской и адвокатской этики, так как юридическая этика – это часть правовой культуры, показатель профессиональной зрелости. И этого недостаточно. Занимаясь юридической практикой профессионально, юристы обречены на самовоспитание и самообразование, на самостоятельный анализ правовой теории и практики на протяжении всей своей профессиональной деятельности. Каждый юрист-практик или теоретик должен стремиться быть профессионалом своего дела. Успех здесь зависит в большей степени от самого человека, от его способностей и желания. Профессионалами, мастерами не рождаются, а становятся в результате целенаправленной, повседневной деятельности. Профессионализм – это мера и качество деятельности человека в определенной, строго ограниченной сфере деятельности. Юрист-профессионал – это еще и интеллигент, всесторонне развитый человек, обладающий высокими нравственными качествами, готовый отдать свои знания людям. Проблемой российского общества второй половины 1990-х – начала 2000-х гг. является то, что многие должности заняты чиновниками, которые, по сути, по состоянию души и образу жизни не соответствуют званию интеллигента, не обладают должной правовой культурой937.

Итак, спасут ли российское общество «правовые», религиозные личности либо высоконравственные юристы? Конечно, не спасут. Это все – от Лукавого. Создаются различные мифы, запутывающие достаточно ясную картину того, что нужно делать государственной власти. А ей нужно:
  1. оставить народ в покое и прекратить издеваться над ним с помощью права и правовых экспериментов;
  2. прекратить хаос в законах (для этого отменить большинство принятых законов за ненужностью и явной вредоносностью);
  3. сделать содержание законов предельно простыми и выпустить официальные комментарии к ним.

Вот вам и ключ к решению проблемы «правового нигилизма» в России.

Думается, что феномен «правового нигилизма» в России существует только в головах западных и прозападно настроенных российских ученых, не говоря уже о политиках и прочих государственных мужах. Игнорируется очевидный факт огромного пласта законодательного и подзаконного материала, просто недоступного для понимания не только простого обывателя, но и специалиста. Известно, что только с мая 1990 г. по май 1998 г. принято около 900 законов, не учитывая законов, принятых на уровне субъектов Российской Федерации. Кроме того, статистика свидетельствует, что за 70 лет существования СССР было принято всего около 100 законов938. Конечно, 100 законов изучить и понять гораздо проще, чем 1000.

В настоящее время в результате активной правотворческой деятельности значительно возросло не только количество нормативных правовых актов, но и их протеворечивость. Законодательство стало громоздким; регулирующие одни и те же отношения правовые нормы, содержащиеся в различных правовых актах, принятых органами власти различных уровней, многократно дублируются. Типичными недостатками нормативно-правовых актов являются противоречия между новыми и действующими нормативными документами, между законами и подзаконными актами. Порой имеет место несоответствие нормативных положений одного и того же правового акта, искажение содержащихся в них основополагающих, исходных идей. Логическая противоречивость, пробельность и дублирование, отсутствие механизмов реализации правовых норм стали обычным явлением в правотворческой практике939.

Забывается старая русская правовая традиция, сформулированная в сочинении «О причинах гибели царств» XVII в. В нем в качестве одной из важных причин отмечается: «Для сохранения в целости государства необходимо, чтобы не изменялись законы или судебники и государственные постановления, но как можно бережнее хранились, ибо изменение древних и старых обычаев ведет к переменам в государстве. А если уже необходимо изменить какой-либо из обычаев страны, то следует это делать не наспех, а постепенно, чтобы от неожиданных перемен не смутились сердца подданных и чтобы вслед за тем не пришло в смятение государство, ибо всякое новое несет государству больше потерь, чем прибыли, и нововведения приводят к смуте и мятежу в стране. А тем более если эти новые законы и постановления, – иначе говоря судебники, – вводятся не для блага всех людей в государстве, но либо для возвышения богатых и знатных людей, либо для угнетения неимущих»940.

Справедлив и закономерен «крик отчаяния» отдельных ученых. «Мы написали на своих знаменах: «правовое государство», – подчеркивают Ю.С. Пивоваров и А.И. Фурсов. – Мы хотим, чтоб наша жизнь регулировалась правом, как это делается в цивилизованных странах. Но ведь там, несмотря на революции, гражданские войны, иные социальные катаклизмы, ни разу не происходило полного отказа от преемственности национальных правоустановлений, от веками складывающегося правопорядка. «Гражданский кодекс» Наполеона не отменялся Реставрацией, июльской монархией, Второй империей, Третьей, Четвертой, Пятой республиками. Цивилизованные страны никогда не начинают с нуля, не делают вид, что всего прошлого не было, не стремятся избавиться от исторической ответственности. Исключения (например, Парижская коммуна) лишь подтверждают господство этого принципа»941.

Феномен русского «правового нигилизма», в понимании российских ученых, просто закономерен для современности, так как российское законодательство не отражают интересов большинства населения и относятся, в основном, к предпринимательскому праву.

Научный мир этого принципиально не замечает. Он видит основную проблему населения в России в низком уровне правовой грамотности. Так, отмечается, что «в условиях современности состояние правосознания российского общества является нестабильным, а уровень правовой грамотности населения – крайне низким. Более того, правосознание развито недостаточно не только в Российской Федерации, но и в некоторых странах СНГ, бывших республиках СССР, а также за границей. Зачастую в таких условиях пытаются ответить на вопрос: что необходимо сделать для снижения проявлений правового нигилизма и последствий (а также предпосылок) массового несоблюдения законов? Представляется, что для этого нужно осуществлять комплексные мероприятия, связанные с правовым просвещением»942. Ведь «именно от состояния правового сознания граждан России зависит, в конечном счете, выход ее из глубокого социального кризиса, в котором она сейчас находится. Формирование демократических правовых институтов, развитие частной собственности, установление гражданских свобод и обеспечение свободы совести выводят на первый план субъективный, личностный фактор социального развития943.

С явным сожалением современные ученые убеждаются и убеждают других в правовой «тупости» российского народа. Так, А.А. Гирько отмечает, что «проявляется в современном российском обществе еще одна тенденция развития правового сознания – это снижение уровня теоретико-правовых знаний основной части населения России. В условиях действия новой Конституции РФ, реформ в области гражданского, уголовного, административного права, появления новых отраслей права (например, финансового, авторского, экологического) гражданину объективно необходимы правовые знания, без которых невозможно правомерное поведение в конкретных жизненных ситуациях. Однако, согласно исследованиям массового правового сознания, более 60% опрошенных российских граждан не слишком хорошо знакомы с содержанием понятия «разделение властей». Многие респонденты трактуют «разделение властей» как разногласия, разлад во власти. Еще чаще «разделение властей» понимается как «борьба в верхах» – борьба, в которой каждый участник преследует свои собственные интересы. Ответы, в которых отчетливо слышится адекватное понимание природы взаимоотношений между ветвями власти в рамках системы разделения властей, встречаются крайне редко»944.

По мнению Ю.В. Жикрицкой, лишь около 30% респондентов знают законы, защищающие права человека в России. Почти 40% участников опроса не знают законов о правах человека и не стремятся о них что-нибудь узнать. Более половины опрошенных подростков затруднились назвать хотя бы одно право, принадлежащее им по Конституции РФ, и почти 98% – по Конвенции о правах ребенка. Кроме этого, гражданин вступает в правоотношения только в том случае, когда они необходимы для решения его важнейших жизненных проблем. Но даже в таких случаях граждане стремятся разрешить имущественные споры, связанные с причинением вреда, несудебным порядком, например изменить потерпевшему показания в пользу обвиняемого за вознаграждение; решить проблему таким своеобразным уголовно-наказуемым деянием, как самоуправство, заключать имущественные сделки не путем официальной купли-продажи, а через оформление доверенности945. Сохраняется ситуация незнания гражданами своих базисных прав как гражданина Российской Федерации. Так, на вопрос «Знаете ли вы содержание Конституции РФ?» – ответили «нет» – 59%, «да» – 31%946.

Но научный мир послушно следует только в русле государственной идеологии, которая основывается на том, что население страны – в принципе правовые нигилисты, которых нужно приучать к праву. Об этом свидетельствует и «Национальный план противодействия коррупции»947. Он нацелен на выполнение двух основных задач: воспитание юристов и остального населения в нужном для государства, т.е. правящей элиты, направлении.

Так, в нем в качестве мер по повышению профессионального уровня юридических кадров и правовому просвещению утверждается:

- повышение качества образовательных программ в области юриспруденции, в том числе увеличение практической подготовки обучающихся;
  • совершенствование системы подготовки и повышения квалификации педагогических кадров федеральных государственных образовательных учреждений высшего и послевузовского профессионального образования, реализующих программы в области юриспруденции;
  • воспитание у правоприменителей уважительного отношения к закону;
  • усиление антикоррупционной составляющей при преподавании учебных дисциплин, предусматривающих изучение правовых и морально-этических аспектов управленческой деятельности в федеральных государственных учреждениях высшего и послевузовского профессионального образования;
  • усиление государственного контроля за качеством работы образовательных учреждений высшего и среднего профессионального образования, осуществляющих подготовку юридических кадров;
  • разработка и внедрение в практику механизма получения общественной аккредитации федеральных государственных образовательных учреждений высшего и послевузовского профессионального образования, реализующих программы в области юриспруденции, в общественных образовательных, научных и промышленных структурах;
  • законодательное закрепление правила, в соответствии с которым судья федерального суда, впервые назначенный на должность, обязан проходить профессиональную подготовку

Для повышения же качества правового просвещения необходимы:
  • поддержка со стороны государства широкого участия Общероссийской общественной организации «Ассоциация юристов России», других общественных и религиозных объединений в деятельности, направленной на формирование в обществе нетерпимого отношения к коррупции;
  • формирование в обществе и государственном аппарате уважительного и бережного отношения к частной собственности;
  • повышение правовой культуры общества в целом;

– обеспечение условий для широкого доступа населения к специализированному правовому телевизионному каналу «Закон-ТВ».

Читая эти положения, просто удивляешься «наивности» разработчиков данного плана. Неужели они действительно считают, что это население виновато в развитии взяточничества, когда отдается последнее, чтобы решить какой-либо правовой вопрос хотя бы по существу или в процессуальные сроки? Но, тем не менее, план по борьбе с коррупцией существует, и скоро коррупция будет искоренена из российской правовой действительности.

И все же, достаточно любопытен факт, что этот «правовой нигилизм» русского народа никак не проявляется в инокультурной среде. Так, К.Х. Альварес, специально изучавшая проблемы интеграции русскоязычных иммигрантов в аргентинское общество, отмечает, что взаимоотношения русскоязычных иммигрантов с остальной частью аргентинского общества характеризуется состоянием и процессом интеграции, понимаемой как лояльное отношение мигрантов к существующему политическому и правовому режиму и господствующим социально-культурным ценностям и образцам поведения местного населения948.

Однако правовое воспитание российского народа находится еще в самом начале, и совершенно неизвестно, какие еще эксперименты будут над ним поставлены для достижения нужного для правящей элиты результата.

КРАТКИЕ ВЫВОДЫ

  1. В современной российской литературе рецепция рассматривается как безликий правовой инструмент по модернизации права. Однако затушевывание идеологического компонента рецепции препятствует выявлению истинных целей и задач рецепции вообще, а российской – в особенности. Представляется верным рассматривать рецепцию права не только как заимствование правовых институтов и внедрение их в отечественную почву, а как заимствование и внедрение идей, правовых институтов, норм, терминологии иностранного права в силу идеологии реципиента и (или) донора. Иными словами, суть рецепции заключается в ее идеологическом компоненте.
  2. Современная российская рецепция западного права в виде правовых реформ является полномасштабной акцией по уничтожению правовой системы прошлого, несмотря на то, что она, в большинстве случаев, успешно справлялась со своими задачами.

3. По своему характеру российскую рецепцию можно определить как декоративную. Декоративная рецепция возникает как спасительная для правящей элиты идея заимствования правовых «благ» более передовых цивилизаций в момент государственно-правового и экономического кризиса. В этом случае государственная идеология играет важнейшую роль, переключая общественное внимание на будущие обязательные положительные перемены, тем самым сбивая революционный накал и естественное стремление общества к реальной модернизации.

4. Рецепция вредоносных политико-правовых идей для российской цивилизации выражается в заимствовании идеологии либерализма, института президентства, концепции правового государства, федерализма, конструкции гражданского общества. При полной реализации их в заданном правящей политической элитой русле они закономерно приведут к недееспособности российской государственности.

5. Грубая форма рецепции объясняется, прежде всего, декларативно-подражательным характером («именно так, как на Западе»). Она выражается в переносе тех или иных элементов иностранной правовой культуры без учета особенностей или при грубом игнорировании отечественной правовой ментальности. Однако здесь нельзя предполагать некую бездумность законодателя в принципе. Правящая элита всегда преследует исключительно свои цели, в рамках которых и заимствуется тот или иной институт права. Реципируемые институты только сохраняют свою внешнюю «западную» конструкцию, но содержание здесь уже совсем иное, «отечественное». Именно в этом проявляется идеологический аспект рецепции как правового явления.

6. Грубая форма декоративной рецепции закономерно приводит к резкому разрыву с правовой культурой общества, что дает основания государству и ученому миру в очередной раз обвинять российское общество в прирожденном – «генетическом» – правовом нигилизме, пряча действительные цели и задачи рецепции, зачастую – ошибки и просчеты государственной власти.

7. В результате декоративной рецепции закономерно рождаются своеобразные политико-правовые «уродцы», состоящие из разнообразных разноплановых по своему характеру иностранных правовых институтов, плохо подогнанных друг к другу, не приспособленных к российским условиям и не способных полноценно влиять на процесс модернизации государства и общества в целом.

8. Ведущую роль в проведении правовых реформ, основанных на полномасштабной рецепции права, играет российская политическая элита. Именно она является основным проводником западных правовых идей, отрицающим все исконно русское, самобытное.

9. Особый интерес при вычленении идеологического компонента рецепции представляет изучение взаимоотношений реципиента с донором. Здесь наивреднейшим мифом является декларируемое бескорыстие донора, его незаинтересованность в полномасштабной рецепции. Внутреннее содержание «декоративной» формы рецепции приводит к закономерному предположению о наличии экспансии (открытой или закамуфлированной) донора, которая выражается, помимо прочего, в навязывании правовой идеологии.

10. Как правило, политическая и экономическая экспансия реализуется под лозунгами добровольной всесторонней безвозмездной помощи в ликвидации правовой отсталости и модернизации отечественных правовых систем. Очевидной целью является упрощение ограбления донором реципиента, в частности систематического вывоза природных ресурсов, жесткой эксплуатации его рабочей силы, индустриальной, торговой, финансовой и иной эксплуатации, тотального контроля за действиями реципиента. Влияние донора определяется следующим образом: донор – более сильное государство – оказывает давление на реципиента – государство, находящееся либо в той или иной степени зависимости от донора, либо в глубоком общественном и экономическом кризисе, т.е. на слабое государство.

11. Донор осуществляет свою политику с помощью так называемой «пятой колонны». В литературе она получила название «либеральной бюрократии», и определяется как круг высших сановников страны, озабоченных модернизацией государства и взявших на себя ответственность за ее проведение. В «пятую колонну» необходимо включить и большинство российских ученых-гуманитариев, открыто отрицающих самобытность российской нации и поддерживающих правовые реформы правящей политической элиты.