Geum.ru

Концепция в. М. Бехтерева. Коллективная рефлексология. Данные эксперимента в области коллективной рефлексологии. Комментарии и примечания. Социально-психологическая

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   10   11   12   13   14   15   16   17   ...   60
собрания.


Однако общество или коллектив, действуя всегда как целое собирательное,

не уничтожает роли каждой составляющей его единицы, ибо последняя

влияет на общую равнодействующую, по которой движется коллектив. Чем

сильнее в социальном отношении личность, тем более она направляет рав-

нодействующую в определенную сторону. Это может продолжаться до тех

пор, пока не произойдет конфликт между личностью и коллективом, который

может привести либо к взаимным уступкам и примирению, либо к разрыву.

Так между прочим в период революции происходит смена общественных

деятелей в силу того, что коллектив направляется как бы стихийно в изве-

стном направлении, которое не соответствует уже стремлениям их руко-

водителей, в силу чего последние мало-помалу теряют почву под ногами и

должны отойти в сторону. Впрочем, это явление наблюдается не в рево-

люционное только время, но и в самое обычное, причем конфликт в этих

случаях происходит не только от самого коллектива, но и от каких-либо

обстоятельств, связанных с самой личностью в качестве руководящего деятеля.

Такая точка зрения примиряет существующие по этому поводу не вполне

согласные взгляды в литературе'.


Из сказанного выше ясно, что для того, чтобы влиять на толпу или

коллектив нужно иметь дело прежде всего с ее вожаками и только в случае

сговора ' с ними можно при их участии воздействовать на толпу в

желаемом направлении.


Каждый коллектив, как мы уже говорили, имеет свою индивидуальность,

проявляющуюся в особом характере его стремлений, меняющихся впрочем

с течением времени.


<Некоторые народы, проникнутые нравственными и религиозными стрем-

лениями, по существу своему миролюбивы и только с сожалением пускают

в дело оружие; другие же, в интересах своего религиозного или морального

прозелитизма проявляют настоящий военный фанатизм или, лучше ска-

зать, ... что одно и то же общество, оставаясь все время верным своему

стремлению по одному и тому же направлению, бывает поочередно воюющим

или работающим, воинственным или промышленным. Египет, обыкновенно


89


мистический или промышленный, становится время от времени как ... при

Рамзесах, воинственным и завоевательным, нисколько не теряя при этом

своего мистицизма; ислам, теперь миролюбивый, был когда-то глубоко

воинственным. Афиняне, нация по преимуществу эстетическая, долгое время

любили войну, так сказать, с художественной точки зрения; позднее, все так

же оставаясь художниками, они, к сожалению, слишком возлюбили мир во

что бы то ни стало. Никогде не существовало нации более торговой и в

настоящее время более миролюбимой, нежели Голландия; в XVII в. не было

нации более воинственной> "


Если мы зададимся теперь вопросом, что собственно приводит к развитию

и установлению коллектива, то должны будем иметь в виду прежде всего

социальный инстинкт "', приводящий даже животных одного и того же

вида к совместной жизни стадами.


Люди более или менее одинаковых взглядов естественно сближаются

между собой, точно так же люди сходственных характеров и темпераментов

имеют взаимное влечение друг к другу. Само собой разумеется, что и

принадлежность к одной и той же профессии создает достаточно общих

интересов, сближающих людей друг с другом.


Другим стимулом к образованию коллективов является взаимная нуж-

даемость индивидов, хотя бы и несхожих между собой, и дарвиновский

естественный отбор, который обусловливает необходимость объединения сил

для целей нападения и защиты, ибо выигрывают те из индивидов, которые

обнаруживают склонность к сообществу с указанными целями, все же осталь-

ные должны подлежать вымиранию. Третьим стимулом является установ-

ляемый мною социальный отбор, состоящий в социальной поддержке со-

ответствующих интересам коллектива сочленов, хотя бы и физических слабых.

Это приводит к развитию и воспитанию социальных склонностей в отдель-

ных индивидах, что и поддерживает социальную связь коллектива, переда-

ваемую преемственно потомству путем социальной наследственности .


Заметим при этом, что всякое общество существует до тех пор, пока

оно оправдывается жизненными условиями. В этом отношении нельзя не

иметь ввиду закона самодостаточности всякого политического сообщества,

установленного еще Аристотелем ".


В отношении своей соотносительной деятельности коллектив, как мы уже

говорили, не может быть отождествляем с простым скопом °' отдельных лиц;

он всегда имеет свою цельную физиономию, которая представляет коллектив

как целое. Лучше всего это может быть показано на уличной толпе.


<Психология же толпы -... совершенно не то, что психология индивиду-

альных элементов, ее составляющих. В душе толпы зарождаются побуждения,

как идеи, исшедшие из высших слоев народа путем целого ряда прогрессивных

эволюций, прививаются в конце концов душе толпы и живут в ней скрытой,

растительной и могучей жизнью. Тогда и только тогда, они делаются ходячими

мнениями и потом непоколебимыми убеждениями, т. е. основными факто-

рами религии, переворотов, реформ и цивилизации. Толпа - это наследная

почва, в которой коренятся все наши метафизические, политические,

религиозные и социальные миросозерцания, и ее нужно хорошо знать...> "


Там же. С. 246.


Бехтерев В. М. Социальный отбор и его биологическое значение// Вестник знания. 1912.

№ 12. С. 947-955; Он же. Значение гармонизма и социального отбора в эволюции

организмов//Природа. 1916. № 10. С. ИЗО-1158.


Сущность этого закона, известного под именем автархии, состоит в том, что всякое

политическое сообщество проявляет свою жизнеспособность лишь до тех пор, пока оно

удовлетворяет потребности своих сочленов, ради которых оно создалось (подробнее об

этом см. в другом месте).

Лебон Г. Психология социализма. С. 51.


90


Толпа, как коллектив, отличается <моноидеизмом> особою впечатлитель-

ностью, необычайной возбудимостью, переходящей часто в жестокость, лег-

коверностью, крайним безрассудством, рефлективностью в действиях, недо-

статком стойкости, поразительной изменчивостью, относительно малой

дифференцированностью и стадной подчиненностью своему вожаку, обус-

ловленной ее повышенной внушаемостью и склонностью к подражанию".


В число специальных свойств, характеризующих толпу, мы встречаем,

например, такие: <импульсивность, раздражительность, неспособность обду-

мывать, отсутствие рассуждения и критики, преувеличенную чувствительность

и т. п., которые наблюдаются у существ, принадлежащих к низшим формам

эволюции, как-то у женщин, дикарей, детей>"".


<Толпа легко становится палачом, но также легко идет и на мученичество.

Из ее недр лились не потоки крови, которые нужны были для того, чтобы

восторжествовала какая-нибудь вера> °.


Численность толпы является причиной уверенности в своем могуществе

и в своей безответственности.


Податливость внушению и легковерие объясняются, по Лебону, выжида-

тельным вниманием и отсутствием критики.


В связи с этим обычными искажениями, которые свойственны вообра-

жению людей, объясняются легенды: в распространении же их играет роль

и зараза.


Легковерие толпы иллюстрируется следующим примером, заимство-

ванным из Г. Лебона: одно время были <все газеты переполнены расска-

зами о двух маленьких утопленницах, вытащенных из Сены. По крайней

мере около дюжины свидетелей признали личность этих детей самым ка-

тегорическим образом. Все их показания были так согласны "', что в

уме следователя не могло возникнуть никакого сомнения и он написал

уже свидетельство о смерти, но в этот момент, когда хотели хоронить

утопленниц, обнаружилось, что предполагаемые жертвы живы и только

чуть-чуть похожи на утонувших> '". Уверение первого свидетеля,

очевидно, создало иллюзию и в других, которая таким образом распрост-

ранилась на целый ряд свидетелей.


В другом случае в числе прочих даже мать ребенка поддалась такому

же внушению. Вот как об этом случае передает Eclair 25 апреля 1895 г.

Ребенок узнал в мертвом своего товарища, но это была ошибка, вызвавшая

тотчас же целый ряд подобных же ошибок, причем произошла следующая

удивительная вещь: одна женщина, увидев труп ребенка, воскликнула: <Ах,

боже мой, это мой ребенок>. Посмотрев ближе, она заметила шрам на лбу

и сказала: <Да, это мой бедный сынок, пропавший в июле месяце. У меня

его похитили и убили!> Женщина эта была превратницей на улице Дюфур

и называлась Шавордэ. При появлении ее зятя, который без всякого коле-

бания объявил: <Вот маленький Филибер>, несколько обитателей этой улицы

признали в мертвом ребенке Филибера Шавордэ и даже его собственный

учитель, заметив медаль, признал в мертвеце своего прежнего ученика. И

что же! Соседи, зять, школьный учитель и мать - все ошиблись. Шесть

недель спустя личность ребенка была окончательно установлена: оказалось,

что это был ребенок из Бордо, там убитый и привезенный дилижансом

в Париж.


Повышенную внушаемость толпы пояснит следующий пример:

В одном народном театре, где всегда игралась серьезная драма, <актер,

изображавший изменника, подвергался постоянной опасности при выходе


Лебон Г. Психология народов и масс. С. 173.

"° Там же. С. 175.

Там же. С. 181.


91


из театра и его должны были охранять, так как зрители, возмущенные его

воображаемыми преступлениями, готовы были растерзать его> .


В своей <Психологии народов и масс> Г. Лебон последовательно расс-

матривает следующие стороны толпы. 1. Импульсивность, изменчивость и

раздражительность. 2. Податливость, внушение и легковерие. 3. Преу-

величение и односторонность чувств. 4. Нетерпимость, авторитетность и

консерватизм идей, рассуждение, воображение, влияние рас, традиций, сте-

пени образования и воспитания. Но нам нет надобности увеличивать вы-

держки из сочинения этого очень тонкого наблюдателя, ибо можно опасаться

внушающего влияния его мыслей на читателя, не всегда, однако, заслужива-

ющих полного признания.


Многие авторы отмечают жестокость толпы и признают ее характерной

особенностью толпы, являющейся, будто бы всегда в форме опасного много-

голового зверя. Так, например, Сигеле говорит, что <героизм, доблесть, доброта

могут быть качествами одного индивида; но они никогда или почти никогда

не являются отличительными признаками большого собрания... Толпа-это

субстрат, в котором микроб зла развивается очень легко, тогда как микроб до-

бра умирает почти всегда, не находя подходящих условий жизни>.


Подобного же взгляда держится и Тард, по которому душою толпы

является <убийство, грабеж или поджог>.


Далее Тэн в известном сочинении по поводу толпы во время фран-

цузской революции говорит, что образ действия толпы - насилие, что вполне

соответствует ее природе: <все, что оказывает ей сопротивление, побивается

ею>.


Толпа, образованная из собравшихся случайно по зову, по тревоге, явля-

ется грозной и разрушительной силой. Вошедший в толпу вдруг преобра-

жается в варвара, хуже - в первобытное животное, в кривляющуюся обезьяну,

кровожадную и похотливую.


Близкого к этому взгляду держится и Случевский, когда говорит о <легкой

возбудимости и проявляемой в действиях жестокости>, как общем свойстве

толпы "


К особенному ожесточению толпу приводит по-видимому жажда мщения,

если оказанное ей сопротивление приводит к жертвам со стороны толпы.

Когда толпа возымеет верх, тогда нельзя уже сказать, где будут границы ее

слепого, ничем не удержимого неистовства.


Для примера можно указать на разгром юнкеров в Петрограде во время

второй революции 28 октября 1917 г., которые были на стороне Временного

правительства. Описания газет об этом событии были настолько мрачного

характера, что мы не решаемся их здесь привести.


Не отрицая фактов, на которых построена указанная характеристика толпы,

нельзя не признать все же ее односторонности, ибо отношение толпы опреде-

ляется тем, что соответствует ее настроению. В одном случае толпа является

жестоким зверем, в другом случае толпа способна боготворить и защищать

своего кумира до последней крайности и ради него готова идти на смерть.


В этом отношении Г. Лебон стоит ближе других авторов к истине, когда

он говорит, что <есть преступная толпа, но что есть также толпа доброде-

тельная, героическая и много других>. Говоря далее о разрушительной силе

толпы, он замечает, что только толпа способна к проявлению <величайшего

бескорыстия и величайшей преданности> .


" Там же. С. 202.


См.: Тэн И. Происхождение современной Франции. СПб., 1907. Т. 2: Анархия.

См.: Случевский. Толпа и ее психология // Книжки <Недели>. 1893. № 4. С. 5-38; № 5.


С. 5-23.

См.: Лебон Г. Психология народов...


92


И на самом деле, сколько можно было бы отметить этой преданности

до принесения себя в жертву со стороны многих из толпы в минуту смер-

тельной опасности, угрожающей их вожаку, чтобы не останавливаться долго

на этом предмете. Да разве все революции не делались толпами, которые

иногда шли на верную смерть, чтобы отстоять права народа?


По словам Г. Лебона, психологи видели в толпе всегда лишь <дикое

животное, никогда не сытое грабежом и кровью>. Но разобравшись немного

в этом вопросе, мы скоро найдем, что Наихудшие выходки толпы часто

имели своей исходной точкой совершенно благородные и бескорыстные идеи

и что в конце концов толпа скорее жертва, чем палач. Книга под заглавием

<Добродетельная толпа> была бы несравненно более доказательна, чем книга

под заглавием <Преступная толпа>... В труде, на который я сослался выше,

я обстоятельно доказывал, что одним из самых основных признаков, ко-

ренным образом отличающих индивидуума от толпы, является тот факт,

что первый почти всегда руководится своими личными интересами, тогда

как толпа никогда не повинуется непостоянным, эгоистическим, но всегда

благородным общим интересам. <Героизм, самоотвержение являются гораздо

чаще двигателями толпы, чем отдельного человека. За коллективной жесто-

костью чаще всего кроется убеждение, идея справедливости, потребность в

нравственном удовлетворении, совершенное забвение личных интересов, жер-

тва интересам общим - одним словом, совершенная противоположность

эгоизму>".


Однако, толпе самой по себе не присущи ни преступность, ни благоде-

тельность, но и то и другое может в ней возникнуть, смотря по тому, по

каким поводам она собирается и какое направление придадут ее стремлениям

ее вожаки; голодная толпа столь же эгоистична, как и всякий индивид,

требующий себе куска хлеба,, политическая же толпа разит все, что стоит

на дороге привитых ей общественных начал нового строя, и возвеличивает

своих героев. Поэтому неправ Г. Лебон, когда он говорит, что <эгоизм, столь

укоренившийся в отдельной личности, - чувство совершенно чуждое толпе,

именно потому, что она неспособна ни обдумывать, ни рассуждать> "".


Толпа не лишена инстинкта самосохранения и, следовательно, она не

лишена и эгоистических стремлений. Одно верно, что, когда мы имеем дело

с преступной толпой, то часто совершаемое преступление имеет своими

мотивами правильно или должно понятое общественное благо '; тогда как

преступление индивида сравнительно редко имеет общественные мотивы:

гораздо чаще здесь побудителями являются своекорыстные стремления.


В этом отношении толпа имеет как бы нивелирующее влияние на отдель-

ных индивидов, которые, не будучи в состоянии быть вожаками толпы, не

имеют возможности проявить в толпе свою индивидуальность никаким спо-

собом, кроме быть может известной нумерации при подсчете голосов.


Каждый отдельный человек может быть разумен, но в толпе он часто

лишен возможности протестовать, в худшем же случае он поддается влиянию

толпы и сам соучаствует в ее действиях и даже в преступлении.


Нечего говорить, что высокие качества отдельной личности в толпе, не

исключая ее вожаков, не могут найти благоприятных условий для своего

проявления, вследствие чего толпа обычно представляет уровень, значительно

низший, нежели многие из составляющих ее лиц.


Кроме того надо иметь в виду, что отдельная личность в толпе непре-

менно поддается в той или иной мере общему взгляду, прививаемому толпе

демагогическими приемами ее вожаков.


Лебон Г. Психология социализма. С. 52-53.

"" Там же. С. 53.


93


Те лица из офицерской среды, хорошо знающие свои части, пережившие

русскую революцию, с которыми мне пришлось беседовать, единогласно

утверждают, что, говоря в отдельности с тем или другим солдатом, не трудно

его убедить в разумном отношении к делу, но как только тот же солдат

находится в толпе на митинге, он подчиняется общему лозунгу при заранее

подготовленной резолюции и заявляет согласие с ней возгласом <правильно,

правильно>.


Здесь коллектив подавляет личность и не только путем внушения со

стороны вожаков, но и тем, что коллектив сильнее и значительнее каждой

отдельной личности. Один человек никогда не дерзает на то, на что дерзает

коллектив. В народной рефлексологии это отношение выражается известной

поговоркой: <на людях и смерть красна>.


Но независимо от того всякий вообще коллектив подавляет проявление

отдельной личности своей массой.


Если установилось настроение большинства лиц или отношение его к

какому-либо факту, много ли найдется достаточно смелых, чтобы идти

против общего течения. Даже в собраниях, которые специально предназначены

для обсуждения какого-либо предмета и где обсуждение является целью

собрания, после того как мнение большинства определилось отдельному

лицу бывает трудно выступать против. Тем более это трудно сделать в уличной

толпе, где обсуждения нет, а имеются лишь вожаки, которым толпа подчиня-

ется почти беспрекословно, особенно, если вожак уже ранее снискал к себе

расположение толпы.


Чем сплоченнее и однороднее коллектив, тем он больше имеет моральной

силы и тем он деятельнее, и наоборот. Примером первого могут служить

коммунистические партии, всегда отличавшиеся строгой дисциплиной '.


Примером второго может служить партия эсеров, которая приняла чрез-

вычайно видное участие в февральском перевороте в России. Но затем, когда

вслед за переворотом в эту партию вошла масса новых членов, даже по

существу мало имевших общего с социализмом, эта партия, несмотря на

огромное число членов, уже не могла играть соответствующей роли ни

в Демократическом совещании, ни в Предпарламенте и даже произошел

совершенно естественный раскол в этой партии, причем одна часть заняла

более правую позицию, другая-более левую *.


Другой пример - Московское совещание, которое оказалось бесплодным

именно потому, что будучи собрано в момент наиболее критической для

русской революции, встретилось с двумя общественными течениями - цен-

зовой и демократической группами. Последовавшее за ним и собранное в

противовес ему Демократическое совещание в Петрограде, став на гораздо

более радикальную точку зрения, снова кончилось неудачей вследствие раз-

нородности своего состава. Оно кончилось, как известно, неопределенным

голосованием в отношении состава власти - коалиционного с цензовыми

элементами или без цензовых элементов. Ясно, что ни то, ни другое собрание

не имело моральной силы, и Временное правительство не могло руковод-