Xxi век литературно-художественный журнал Главный редактор

Вид материала

Документы

Содержание Ай-Петри высится в снегу Заколдованные числа В садах лицея

Подобный материал:

• Серия «Мастера психологии» Главный редактор Заведующий редакцией Ведущий редактор Литературный, 6744.57kb.
• 4-5 38—41 Методическая газета для педагогов-психологов. Выходит 2 раза в месяц Учредитель, 534.94kb.
• Ххi век раскрывает перед человечеством огромные возможности, но и ставит новые общечеловеческие, 709.44kb.
• Уолтер Лорд. Последняя ночь "Титаника", 2595kb.
• Литературно-художественный журнал редакционный совет: Елизавета Данилова Михаил Лубоцкий, 3942.84kb.
• А. С. Галченков (главный редактор), 262.58kb.
• А. С. Галченков (главный редактор), 258.55kb.
• Выпускающий редактор В. Земских Редактор Н. Федорова Художественный редактор Р. Яцко, 6293.22kb.
• Вопросы и ответы к викторине «Недели детской книги», 81.08kb.
• А. Н. Шмырев Редактор А. А. Освенская Технический редактор А. И. Казаков Художественный, 1466.83kb.

Когда, страдая от простуды,

Ай-Петри высится в снегу,

Кривое деревце Иуды

Цветёт на южном берегу.

Весна блуждает где-то рядом,

А из долин уже глядят

Цветы, напитанные ядом Коварства, горя и утрат.

— Все узнали, чьи это стихи? Думаем, товарищи, вспоминаем! Такие вот замечательные стихи посвятил этому дереву Николай Заболоцкий. Как видите, великий поэт считал, что не на осине, а именно на иудином дереве повесился предатель, осознав весь ужас содеянного. Хотя должен сказать, что есть версия, будто иудино дерево названо так просто по месту произрастания — Иудеи. Но версия Заболоцкого, конечно, красивее. Вам, дорогие мои, решать, какую версию вы пред­почтёте.

Тут, знаете, что интересно? — Эдик явно спешит закрепить дейст­вие стихов на «потрёпанную» аудиторию. — Когда иудино дерево цветёт, то оно цветёт полностью. Представляете, товарищи? То есть яркими цветочками облеплены и тонкие ветки, и толстые ветви, и даже ствол. Цветки держатся почти месяц, а уж затем появляются круглые листочки. И уже потом — плоды. Такие плоские бобы, начи­нённые семенами. Прорастают они с трудом, чтобы проклюнулись, требуется предварительная обработка или кипятком, или даже сер­ной кислотой. Не концентрированной, конечно. Размножается иудино дерево отводками и черенками. Пересадку молодые деревья переносят плохо: долго болеют и часто гибнут. Так что везти домой не советую. Да и не пропустят через таможню.

— Волк! — закричал вдруг мальчишка, тыча пальцем в стекло. — Волк! Я сам видел! В-о-о-н за куст побежал! Да вот же он!

• Где? Где? — зашевелились экскурсанты. А один мужчина поинтересовался у Эдика:
  
• Что, действительно тут волки водятся?
  

Эдик был поставлен в сложное положение. С одной стороны, ему следовало добросовестно рассказать, что в Кармельских лесах до сих пор живут дикие кабаны и волки. Часто встречаются шакалы. Можно встретить и средиземноморскую лисицу. И любого из этих животных вполне мог увидеть за окном глазастый мальчишка. Но, с другой сто­роны, кто же после этого выйдет из автобуса в темноватую деревню, разместившуюся прямо у подножия горы, заросшей, если верить тому же Эдику, всем на свете! И кишащую, похоже, тем же самым!

Но Эдика голыми руками не возьмёшь! Он изворотлив, как уж под вилами:

• Скорее всего, господа, это просто собака, обычная банальная дворняга. Их тут пруд пруди! А вообще тут водятся, главным обра­зом, небольшие по размеру барсуки, дикобразы, ежи. Совершенно безопасные животные! А ещё птички: орлы, совы, филины.
  
• А я в «Детской энциклопедии» читал, что здесь дикие кошки водятся! — не унимается отрок. — Вроде бы домашние одичали и пре­вратились в рысей и леопардов. Хоть и маленьких, но злых!
  

Автобус между тем произвёл, пыхтя, сложный разворот и остано­вился на какой-то пустынной площадке. Эдик занервничал:

— Мальчик — молодец, любознательный ребёнок, начитался книг. Ребёнку чудится, а дяди и тёти сидят и слушают. Мы ещё долго будем тут сидеть, господа? Домой сегодня никто не торопится? Выходите, товарищи, вас ждут удачные покупки! Я лично буду вашим переводчи­ком! Вперёд, народ! Сейчас мы с вами совершим набег на знаменитую лавку пряностей. И, уверяю вас, без добычи не уйдём!

Видя, что и после этого никто особенно не торопится, Эдик уточ­няет голосом разочарованного учителя:

• Так вы действительно не хотите пряностей?
  
• Да как-то. Волки тут ходят.
  

— Тогда кто не хочет, может оставаться в автобусе, а кто хочет — за мной! Шофёр идёт вместе с нами. Машину ему, к сожалению, при­дётся закрыть.

Эта информация заставила выйти из салона последних сомнева­ющихся, и процессия наконец двинулась по кривой узенькой улочке к сараеподобному сооружению, оказавшемуся той самой лавкой пряно­стей.


назарет

У израильских автобусных экскурсий вскоре обнаружились и неко­торые другие особенности. Во-первых, народ они собирали с такого раннего утра, что хоть и не ложись! Часов эдак с шести. Потом долго колесили по узеньким улочкам Натании и окрестных городков, от отеля к отелю, постепенно наполняя салон. Часикам к восьми трога­лись в путь. Но ненадолго. Тут наступало «святое» время физиологи­ческого перерыва. На него организаторы не скупились — давали минут 40. Потом... предлагали выйти из салона тем, кто, к примеру, едет на Мёртвое море или в Эйлат, это к югу. Или, наоборот, к северу. За ними должен подойти другой автобус. За компанию долго ждём авто­буса на юг (север). И только затем, когда машина наконец появляется и сортировка пассажиров завершена, можно ехать дальше.

Ну всё, поехали. Вот, к примеру, цель сегодняшнего путешествия — город Назарет.

Экскурсовод Дима, лысоватый человечек неопределённого возрас­та, начал рабочей скороговоркой сообщать сведения о Назарете ещё в автобусе: «Назарет — это город Благовещения, место, где прошло детство Христа. Он (город) лежит на холмах Нижней Галилеи. Здесь расположен Храм Благовещения — крупнейший на Ближнем Востоке собор, заметный ещё при подъезде к городу и принадлежащий Ордену францисканцев. Он был возведён и освящён сравнительно недавно — в 1969 году. То есть храм молодой. Так, приехали, дружно выходим из автобуса и не растягиваемся! Итак, мы направляемся по пешеходной зоне в Храм Благовещения. Обязательно обратите внимание на мозаи­ку. Я считаю, что это один из лучших храмов на Святой Земле».

Мчимся по мощёным улочкам древнего города, где каждый камень дышит историей, где время отполировало все углы и шероховатос­ти, где хочется разглядеть каждого встречного — его предки запрос­то могли быть знакомы и с девой Марией, и с Христом, которые, по библейским источникам, много лет провели именно в этих краях. Но — некогда! Главное — не отстать и не потеряться!

Торговцы, вся жизнь которых проходит на этих улочках, без­ошибочно вычислив нашу национальность, энергично трясут перед нами разноцветными тряпками и вопят: «Пажальста! Карашо! Давай-давай!». На обочине дороги живописный араб с баяном, резко обо­рвав восточную мелодию, вбухивает «Прощание славянки». А нам некогда всё это оценить, мы мчимся как нахлёстанные.

Прибежали. Выстроились в полукруг и готовы внимать горделиво­му Диме. Успеваю не столько понять, сколько засвидетельствовать: да, действительно, пространство храма заполнено цветными мозаиками и керамическими барельефами, пожертвованными католическими общи­нами всего мира.

Но сам храм, откровенно говоря, кажется мне каким-то неумест­но модерновым, а подаренные мозаики, если честно, не отличаются тонкостью художественного вкуса. Но, как известно, дарёному коню в зубы не смотрят! Тут главное — не камни, а само место. Простран­ство.

А экскурсовод Дима уже ведёт нас дальше, в левый угол двора. Он в экстазе: «Я люблю показывать эту скульптуру. Видите? Девуш­ка стоит вроде с юношей, но у юноши за спиной крылья, и мы можем догадаться, что это — кто? Правильно, ангел. Архангел Гавриил. С ним выяснили. Остаётся вопрос: на кого похожа девушка?»

Простые ответы (типа: «На деву Марию») Диму не устраивают. Он упрямо трясёт головой до тех пор, пока сбитая с толку экскурсия не смолкает окончательно. Интересно, а кто же, по Диминому раз­умению, может стоять у храма, возведённого во славу Богородицы, как не сама Богородица? Вот ведь и Ангел тут присутствует, как бы в подтверждение наших версий.

— Даже Никита Михалков, которому я несколько лет назад задал этот же вопрос, не смог на него ответить! — сожалея о тотальном людском незнании, изрекает Дмитрий. — А ведь это очевидно! Ну, посмотрите ещё раз! Да, конечно, девушка эта похожа на Елену Коре­неву. Как «кто такая?» — актриса! Известная! Ах, какая связь? Бог её знает! Но ведь, по-моему, это несомненно! Почему похожа? Не с неё ли ваяли? Не знаю, вряд ли. Но я так думаю!

А теперь давайте зайдём в сам храм. Предупреждаю: он внутри смахивает на пустой сарай. Но это сделано специально. Чтобы не отвлекать внимания от главной святыни. По преданию, именно здесь жила Дева Мария, когда ангел сообщил ей Благую Весть о том, что будет у неё непорочное зачатие и родит она богочеловека. Иисуса Христа. Грот, в котором, как утверждается, был дом Богородицы, находится на нижнем уровне храма.

И дальше, через паузу:

— Я лично называю этот зал мемориальным.

Как называется зал на самом деле, сообщено не было. Как не было ничего толком рассказано и об откопанной части древнего города, завораживающий вид на который открывался прямо со двора, где мы полчаса слушали Димину «отсебятину».

Конечно, многие и без экскурсовода знают, что в Назарете Иисус провёл большую часть своей жизни. Что восемь из одиннадцати опи­санных в Евангелии чудес он совершил именно в этих местах. И в самом Назарете, и вокруг него расположено много святых мест, свя­занных с жизнью Иисуса. На западе расположен Циппори, где по преданию находился родительский дом Марии (сегодня это краси­вый национальный парк); рядом гора Табор, на протяжении столетий почитаемая как место Преображения Господня. Раньше паломники-христиане с благоговением восходили на эту гору: все 4500 шагов — в молитвах и с думой о Христе.

Современные туристы преодолевают этот путь рисково и стреми­тельно: по серпантинной дороге на такси, визжа изношенными тор­мозами на поворотах. В такси влезает обычно человек семь. Посколь­ку управляются машины чаще всего лихими бедуинами (это их биз­нес), то думается теперь не о благостном и вечном, а о дурном и сию­минутном, типа: «Пробил мой смертный час, помирать не хочется, но, видно, придётся...» и «Какого дьявола я села к шофёру с такой рожей!»

Утешает только то, что в неповоротливом, с толстыми боками автобусе на этом узком серпантине было бы ещё страшней. Хотя кто знает? Вон он, автобус, подходит, и народ, решивший не менять шило на мыло, вполне невозмутимо из него вылезает!

— На вершине горы, — продолжает своё повествование Дима, — рас­положены две церкви. Одна, наиболее часто посещаемая, была восста­новлена в 1950 году из руин на месте церкви и крепости крестонос­цев. Внутри церкви находятся три часовни, напоминающие о предло­жении апостола Петра построить «три хижины».

У подножия горы Табор расположена деревня Наин, где Иисус излечил молодого мужчину, за что впервые был назван Господом.

К востоку можно увидеть Кфар Кану — место, где Иисус сотворил своё первое чудо на свадебной церемонии. Это небольшой городок, с двумя церквями — одна францисканская (т.е. римская католическая), и одна греческая православная. В обеих церквях найдены остатки рим­ских водных резервуаров, в которых, согласно Евангелию, Иисус и превратил воду в вино. Сегодня Кфар Кана — это место, притягиваю­щее огромное число христианских пар, нет, не для того чтобы повто­рить Иисусово чудо, а для того, чтобы подтвердить свои свадебные клятвы. Я в этом просто уверен!

— А в Циппори мы сегодня не поедем, — без перехода объявляет лысеющий Нарцисс. — Ну и что, что рядышком. Это тема отдельной экскурсии. А пойдём мы с вами сейчас пешочком куда? — Правильно, за сувенирами. Но вначале немножко спустимся.

Всех вновь усаживают в автобус и проделывают бесплатный аттракцион под названием «Вам жить не надоело?», после чего маши­на удаляется на специальную стоянку, потому как в городе — сплош­ная пешеходная зона. Димитрий рекомендует не теряться — то есть что было сил мчаться за ним по каменным мостовым в некую лавку, где будет всем счастье! Судя по его оживившимся глазам, даже самым наивным понятно, что Дима этим счастьем тоже обделён не будет.

Нет, он, конечно, бодро отбабахал про храм и достопримеча­тельности, мимо которых мы буквально пронеслись, а потом, ловко «утрамбовав» вверенную ему человеческую массу, втиснул её в лав­чонку, в которой ни посмотреть, ни развернуться! Мотивирует это сказочными скидками, невиданным ассортиментом и наличием пони­мающих по-русски продавцов.

А кто проверит? В Назарете до этого не бывали. Правда, визуаль­ный обзор прилегающей к лавочке местности свидетельствует о том, что такого добра на этой улочке пруд пруди! Но очередь уже выстро­илась, товар отобран, глаза загорелись. И только дома, выйдя из-под гипноза, понимаешь, что купил слишком дорого, что в соседних мага­зинчиках Натании то же самое продаётся на порядок дешевле, причём тут ты можешь не только выбрать, но и обдумать свой выбор.

Самое обидное, что времени на сувениры отводится ровно в два раза больше, чем на осмотр святыни.

С перекусами дело обстоит так же. Тут тоже времени не жале­ют. Запомнился какой-то особенно нелепый на этой земле придорож­ный ресторан «Элвис Пресли». Хозяин, поклонник певца, сгонял в своё время к родным знаменитого артиста и заручился их согласи­ем на открытие забегаловки его имени. Так туда нас возили триж­ды! Есть там нечего (всё больше — хот-доги), песни можно послушать и в другое время, зато для туристов тропа туда не зарастёт, во вся­ком случае — для русскоязычных. Народ от нечего делать отполи­ровал гигантскую статую певца, фотографируясь между ног у этой сомнительной достопримечательности. Кстати, это было единственное место, где за туалет требовали шекель.

Когда в третий раз нас доставили к «Элвису», в автобусе раздался дружный гомерический хохот.

Ну, на сегодня всё: просветились, перекусили, оправились и ото­варились. Поехали. В автобусе, уже в темноте, не чуя под собой ног, собираясь вздремнуть по дороге домой, вдруг слышишь такое объяв­ление: те, кто едет туда-то и туда-то, — вылезайте, вас ждёт автобус номер такой-то; кто хотел попасть в такую-то сторону — вам придёт­ся подождать свой автобус на платформе, он прорывается из пробки; остальные (кому, видимо, по пути с экскурсоводом или с водителем) едут дальше.

Так и прыгали по нескольку раз с автобуса на автобус. Зато как приятно было дома вытянуть гудящие ноги! До следующей экскурсии. А там — всё сначала.


чек-пост. приехали! на свадьбу!

...В тот день мы спланировали абсолютно безумную акцию. Нача­лось накануне вечером. «Наташ, на еврейскую свадьбу хочешь? — невинно поинтересовалась Аня, заваривая чай. — Нам тут приглаше­ние принесли. Бумина троюродная сестра внучку замуж выдаёт».

— Это невозможно, у меня завтра сплошные экскурсии, — ответила я разумно.

— Ты скажи: хочешь? — настаивала Аня.

• Конечно, хочу. Но это не имеет значения, ведь меня не звали, — пытаюсь я стоять на своём.
  
• Значит так, — объявляет Аня, — завтра мы тебя будем вести по телефону, потом выловим в условленном месте, и вперёд!
  

Я пытаюсь возражать:

• Но я буду в затрапезном виде. Руссо туристо. У меня завтра лазанье по горам — Циппори, Цфат, то-сё.
  
• Это не имеет значения! — рубит Аня. — Тут всё очень демок­ратично. На твои брюки никто смотреть не будет. Там есть куда смотреть.
  

• А как вы меня выловите? — пытаюсь выяснить я напоследок.
  
• Тебе это надо? Бума всё сделает!
  

.Выехали, как водится, не проснувшись, — часиков в шесть. В сало­не с дремлющими пассажирами деликатно бубнит динамик: «Город Цфат находится в центре Верхней Галилеи и раскинулся на вершине горы на высоте 800 метров над уровнем моря. С плоскогорья откры­вается удивительно красивый вид на всю Верхнюю Галилею.

Цфат — древний город с богатой историей. Согласно традиции он считается одним из четырёх священных для евреев городов. В римско-византийскую эпоху здесь был центр еврейской учёности, а в средние века Цфат стал крупным по тем временам городом благодаря при­току евреев, изгнанных из Испании. В 15—16 веках город стал еврей­ским финансовым и религиозным центром, мировым центром кабба­лы, здесь жили прославленные еврейские мыслители того времени. Первая на Ближнем Востоке типография была основана в Цфате ещё в 16 веке. Около Цфата находятся многочисленные могилы еврей­ских мудрецов прошлых времен. Например, могила раби Йонатана бен Узиэля. Она находится в месте, называемом «Амука» (от «амок» —

«глубокий»). Действительно, чтобы добраться сюда, нужно совершить затяжной спуск по извилистой горной дороге. Сам раби Йонатан бен Узиэль не был женат, но завещал, что каждый, кто придёт на его могилу и помолится как следует, женится в течение года».

— Попробуйте! — советует нам экскурсовод Оксана, девушка бод­рая, эрудированная, с хорошей речью и постоянной готовностью отве­чать на всевозможные вопросы туристов.

Она подробно рассказывает о том месте, куда сейчас привезёт нас переполненный автобус:

— В настоящее время в Цфате находятся многочисленные дейст­вующие синагоги и ешивы (специальные образовательные центры). Город Цфат знаменит колонией художников, галереями и мастерски­ми, в которых выставлены работы местных мастеров. На территории колонии художников находятся известные в еврейском мире синагоги, свидетельствующие о расцвете еврейской культуры в городе полтыся­челетия назад, когда Цфат был одним из мировых центров каббалы.

...Утром, собирая меня в очередной поход, аккуратно разрезая вдоль свежую лепёшку и намазывая её полюбившимся мне хумусом — специальной смесью из гороховой пасты и приправ, Анечка проин­структировала меня насчёт предстоящих каббалистов:

— Считается, что они знают, как устроен мир, и могут при жела­нии им управлять. Поэтому существуют строгие правила: кому дозво­лено изучать каббалу. Это мужчины старше сорока лет, женатые, без имущества, доказавшие своей жизнью абсолютную приверженность законам Торы и досконально изучившие первые два уровня. Настоя­щим каббалистам нельзя пользоваться своими знаниями для измене­ния течения событий, так как мы не знаем замыслов Бога и не имеем права их менять. Любое вмешательство приведёт к катастрофе и к отдалению конечной цели творения. Мы верим, что конечной целью является абсолютная свобода, равенство и счастье. А ты думала, что это лозунги французской революции?

• Я думала, это лозунги КПСС.
  
• Насчёт Мадонны ты слышала.
  

• Подалась в каббалистки на старости лет, — проявила я осве­домлённость, потихоньку пробуждаясь с помощью Буминого кофе, который он со свойственной ему прямотой называет бурдой (сыплем молотый кофе в кружку и заливаем кипятком, вот и все дела!).
  
• Дуркует дамочка! — Аня укладывает в мой рюкзачок ладненький бутерброд с хумусом, а также — яблоко, кучу мандаринов, бутылку с водой, конфеты. Она бы засунула туда полхолодильника, но тут я окончательно просыпаюсь и начинаю протестовать:
  
• Ань, ты смерти моей хочешь? Как я таким верблюдом буду по горам скакать?
  
• Зато верблюд сытый будет. Не отвлекайся. Ещё кофе хочешь? Пей давай. Так вот... Сегодня модно изучать каббалу, даже Мадон­на назвалась Эстер и сидит за партой. Но ты же понимаешь, это всё не то... В Израиле недавно прошёл всемирный съезд каббалистов. Так центр каббалы — Цфат, куда ты сейчас поедешь. Абсолютно мистичес­кое место!
  

...В самом деле, даже на первый взгляд это удивительный город в горах, построенный ещё в древности выходцами из разных мест. Улицы в нём, как ручейки, стремительно сбегают сверху вниз.

.Вот по этим улочкам сверху вниз и наоборот мы всласть и набе­гались с моей новой знакомой Розой. Она сейчас живёт в Германии, а вообще — из Молдавии. Там мать осталась. Не хочет переезжать. Роза — живая, симпатичная женщина лет тридцати с небольшим (а может, и с большим, просто хорошо выглядит!), преподаёт музыку и пробует силы в литературе. Мы с ней без устали спускались и под­нимались по живописным узким улочкам, на которых не только не разъехаться, но и порой не разойтись. Без конца забегали в разные ремесленные и художественные мастерские, которых здесь превеликое множество! Топтались около дорогих поделок, рассматривали карти­ны местных художников, основная тема которых — Цфат.

Фотографировали друг друга, стараясь захватить в объектив мест­ных жителей — мудрецов и их многочисленных детей. Этого нельзя было делать, ребятня отворачивалась.

А любопытная Роза не унималась — всё норовила заглянуть за открытые двери, чтобы увидеть своими глазами, как живут носители тайного знания. «Грязно», — констатировала печально. Вообще отрес­таврированной и убранной оказалась только главная улица Цфата. Шаг влево, шаг вправо — и ты среди каких-то то ли древних, то ли недавно образовавшихся руин, разваленных домов, бытового мусора. Абстрагировались каббалисты капитально. Ремонтом, определённо, в этом городе никто не интересуется!

...И всё бы хорошо, если бы не подтачивала мысль о туманных вечерних перспективах. Когда, усталые, все наконец шлёпнулись в автобусные кресла, шофёр произнёс в микрофон: «Наталья, которая сегодня хочет ещё попасть на свадьбу, вам нужно будет выйти около Хайфы, на Чек-пост».

Народ стал оглядываться в поисках титаниды, способной после дня ползанья по горам ещё и плясать на свадьбе!

Да, это была я, именно мне надлежало выйти на каком-то Чек... забыла! — чтобы добавить приключений на свою больную голову!

...А на трассе мы влетели в пробку. До московской ей, конечно, было далеко, но дёргались мы минут тридцать. Бума, видимо, часто звонил шофёру, интересовался, где мы застряли, а потому, когда при­шёл черёд тасовать экскурсантов по автобусам, мне было предложено выйти и ехать до места встречи на такси, тогда, может быть, успею.

Со мной вызвалась ехать и ещё одна пара, которой тоже куда-то срочно потребовалось. Мы поймали такси и помчались.

Чек-пост оказался перекрёстком всех дорог, необъятным и непеше­ходным. Бума по мобильнику давал шофёру самые подробные инструк­ции, но то ли шофёр не очень хорошо ориентировался на местности, то ли плохо понимал иврит (а по-русски не понимал совсем), но в конце концов он высадил меня на каком-то переходе, заклиная скороговор­кой «чек-пост, чек-пост», будто и сам не слишком в это верил.

Огляделась. Ани с Бумой не видать. Там вообще ничего не было видно, кроме вереницы машин во все стороны. Стою, покачиваясь после долгой езды и горных восхождений, и чувствую себя Акакием Башмачкиным на той пустынной и опасной петербургской площади, через которую ему так и не довелось пройти.

Вдруг вижу далеко-далеко, на дру-у-угой совсем стороне (бестол­ковый шофёр! Всё-таки не там высадил!) две родные фигурки. Они прыгают, машут руками, видимо, что-то кричат и, похоже, тоже не до конца верят глазам своим — встретились-таки!

...Вот с такими приключениями прибыли мы на свадьбу, которая была назначена в роскошном ресторане в центре Хайфы.

Аня была права. Действительно, гости были одеты достаточно демократично. Хотя, конечно, мало кто из них только что, не отрях­нув дорожной пыли, явился на торжество прямо с гор.

Отправились в туалет, я быстренько привела себя в порядок (маз­нула пару раз по синим губам розовой помадой), и мы двинулись в зал, где у входа родители новобрачных уже вовсю приветствовали гостей. Для тех, кто хотел подарить деньги, в сторонке стоял ящик с прорезью. Если подарок был иной — его можно было положить на стол. Тоже не акцентируя внимания. И хоть подарки были недешёвые, а подарочные суммы — немалые, никто не заглядывал через плечо и не оценивал принесённое.

Никаких демонстративных подносов для подарков, с которых у нас часто начинается межсемейная, а потом и внутрисемейная рознь.

Гостей было много, человек триста. В дальнем углу на небольшой эстраде «зажигал» какой-то очень хороший ансамбль, исполнявший хиты на всех языках мира, включая русский. Перед эстрадой — спе­циальная деревянная беседка, в которой потом и произойдут главные события — хупа.

Справа от входа — бар с выпивкой и стойки с закусками. Гости, дожидаясь брачевания, с аппетитом угощаются и локусом с копчёным мясом, и курятиной, тушённой с телячьим языком, и фаршированны­ми куриными шейками, и муфлетой — марокканскими многослойными блинчиками. Господи, да чего тут только не было! И это была только треть из предложенных угощений.

Вторая стойка была так же обильно наполнена европейскими закусками, а третья — изысканными японскими. Можно было заказать любой коктейль у общительного бармена, который весело хозяйничал среди всего этого великолепия.

Я, понятное дело, за день нагуляла богатырский аппетит. К тому же Аня всё время подначивала: «Попробуй то, отведай это!»

Попробовала и отведала. Оказалось, что это была только размин­ка. Дальше все прошли к своим столам (человек по семь), и процесс бракосочетания начался. Ну, что скажу? Определённо, на это стоило посмотреть!

Но закончу про еду, она того стоит. Вскоре каждому гостю пред­ложили огромное меню, из которого надо было выбрать что-то ещё. Это было выше моих физических возможностей! Вспомнилась сказ­ка Андерсена про огниво и про разные комнаты — то с медью, то с серебром, то с золотом. Солдатику было проще — он просто выва­ливал на пол содержимое предыдущей комнаты. Мне по понятным причинам этот вариант не подходил. А Аня напирала: «Обязательно попробуй фаршированную рыбу! Когда ещё будешь есть такую печён­ку? Бери немедленно. Ка-ка-я здесь замечательная говядина! Трескай, тебе говорю!» Пир для меня превращался в сценарий приснопамятной басни про Демьяна с его незабвенной ухой.

...Эти щедрость, обилие, гостеприимство были прямой противо­положностью того, что описала мне недавно Полина. Они с мужем были приглашены на свадьбу в Лондон. Женился их английский друг, решившийся на этот шаг после многолетнего обдумывания, ухажива­ния и прочих неспешностей. Ухаживал джентльмен упорно, красиво и деликатно, не обижая подругу даже намёком на свою мужскую доми­нанту: все эти годы невеста, смиренно таскавшаяся за ним по всем казённым заведениям, платила за себя сама.

Мои ребята выбрали хороший свадебный подарок, купили билеты, заказали гостиницу и отправились на торжество. После красивой и довольно длительной церемонии венчания все, изрядно проголодавши­еся, приехали наконец в ресторан. Столы уже были накрыты. На сто­лах — лёгкие (в смысле количества и качества) закуски.

Зазвучали не просто поздравления — хорошо подготовленные спичи в исполнении родных и друзей. Всё это не спеша, обстоятель­но, с показом слайдов, фотографий и других вещественных доказа­тельств. Ораторам не было конца. Они вдумчиво, с тонким англий­ским юмором вспоминали, как ходили с ним (или с ней) в школу, забавно болели ангиной, занимались теннисом, однажды вместе отдыхали в Шотландии, как вдруг увлеклись математикой в коллед­же и прочее, и прочее.

Проглотив за пару минут предложенный «подножный корм» и не насытившись, ребятки мои, выждав паузу в словесном потоке, подозвали потихоньку официанта и поинтересовались дальнейшим меню. Оно было незамедлительно им доставлено. Было предложено и выпить, и закусить — одним словом, ни в чём себе не отказывать... за свои деньги.

Вот такая весёлая английская свадьба!

У моей хлебосольной мамы, узнавшей об этом, был «взрыв мозга»!

У организаторов этой еврейской свадьбы, думаю, был бы тоже. Определённо, восточный менталитет мне ближе. Он просто чело­вечнее. И нормальнее. По-моему.

...Тут важный, в годах, достойного вида господин («Рав», — шеп­нула Аня) прошествовал в центр той самой хупы и начал читать что-то из толстой книги («Тора», — подсказывает Аня).

• А про что читает? — интересуюсь я.
  
• Про то, что в Талмуде сказано: «Все благословения, которые получает человек, приходят к нему только благодаря его жене».
  
• Золотые слова! А что дальше?
  
• Еврейская традиция видит значение брака не только в рождении детей. Считается, что пока человек не вступил в брак, не стал час­тью супружеской пары, его личность не может развиться полностью. «Неженатый мужчина не может достичь совершенства», — утверж­дает Талмуд. «Незамужняя женщина — это незаконченный сосуд», — добавляет Зогар. Супружество — наиболее тесная связь, отличная от других связей в творении.
  
• И это не вызывает возражений. Слушай, Ань, а как на иврите супружество называется?
  
• «Киддушин», что в переводе — «освящение», ещё можно «нисуин» — это «возвышение».
  
• Как говорится, почувствуйте разницу: наш «брак» — со всеми возможными двусмысленностями, и «освящение», «возвышение». Хорошо!
  
• «И Он сказал — «хорошо», — смеётся Анька.
  

Она сегодня весёлая, оживлённая, настоящая красотка. В красном пиджаке и с причёской.

Тут по ковровой дорожке торжественно прошествовали парами бабушки-дедушки в окружении разновозрастных внуков. Потом на дорожку ступили братья-сёстры. Потом — родители жениха и невесты.

Наконец под шквал аплодисментов на дорожке появился жених — молоденький юноша, студент местного политехнического университе­та. Он идёт в окружении друзей.

А вот в белоснежной пене выплыла красивая и трогательно неж­ная невеста. И тоже — в хупу.

Новая семья образовывалась прямо на глазах. Все стояли под одним навесом, как на маленьком плоту, прижавшись друг к другу, растроганные церемонией, любуясь на молодых и вслушиваясь в слова рава.

• Смотри, — шепчет Аня, — молодожёны стоят под хупой окружён­ные своими родными. Это знак гармонии между ними всеми. Бесед­ка — это имитация будущего дома, и в то же время она открыта со всех четырёх сторон, символизируя связь молодых со всем миром.
  
• Красиво.
  
• А знаешь, что читают после обручения?
  
• Что?
  
• Брачный контракт.
  
• Да ну!
  
• Да-да! Сразу после обручения составляют кетубу — брачный контракт, документ, в котором перечисляются обязанности мужа по отношению к жене. И не думай, что это новомодное достижение феминисток! Кетуба уходит корнями в дни Санхедрина, еврейского Верховного суда в Иерусалиме, было это несколько тысяч лет назад. Подписание кетубы предваряет основную церемонию и проводится в присутствии четырёх свидетелей и проводящего службу. Там ого­варивается сумма, которую жених обязуется выплатить, если брак вдруг развалится. Сумма, скажу тебе, не маленькая! Знаешь, тоже цементирует!
  

Одним из пунктов кетубы является согласие мужчины дать раз­вод женщине, если пара вдруг решить разойтись. Жених в этом дого­воре подтверждает, что не будет оспаривать гет (это и есть еврей­ский развод).

• Получается: хочешь мира — готовься к войне? Прямо на свадьбе толкуют о разводе? Круто!
  
• Разводов, кстати, у нас не так много, во всяком случае, гораздо меньше, чем в России, Европе и Америке.
  

Цокаю одобрительно языком. Аня продолжает комментировать:

— Считается, что день свадьбы — это не только очень радостный день в жизни молодожёнов, но и момент критического самоанали­за и просьбы о прощении грехов перед вступлением на новый этап жизненного пути. Жених и невеста постятся до окончания церемонии бракосочетания.

— Так значит, они сейчас голодные? На собственной-то свадьбе?

• Вот именно. А теперь следует церемония, которая называется бедекен, во время которой жених закрывает лицо невесты покрыва­лом. Это символизирует намерение защищать её. А обручальное коль­цо, которое жених надевает на палец своей наречённой, должно быть обязательно без камней. Кольцо, вручаемое невесте, нельзя одалжи­вать или брать напрокат, поскольку оно является подарком, а не про­сто символом свершившегося брака. Поэтому кольцо должно быть собственностью жениха. Если он хочет использовать для церемонии фамильную драгоценность, он обязан купить это кольцо у законного владельца или получить его в подарок.
  
• Знаешь, что бросается в глаза? Ваш брак в первую очередь защи­щает права женщины, — замечаю я проницательно.
  
• А ты что, против? — возмущается Аня. — Ты не в курсе, кто детей вынашивает, рожает, воспитывает? Кому больше всех в браке достаётся?
  

• Ну, это я ещё помню.
  
• Ну, так и молчи! Всё правильно!
  

• Ишь, какая сердитая! Уж чья бы корова мычала. Бума-то твой — вообще подарок судьбы.
  
• А тут никто и не спорит! Во! Смотри, молодожёны пошли, чтобы уединиться в отдельной комнате. Нет, не за тем, про что ты подума­ла. Просто перекусят по-быстрому и вернутся! Вот тогда и начнётся настоящее веселье!
  

Всё так и было — молодые вскоре вернулись, и начались танцы до упаду. Что бросилось в глаза? Пьяных не было, морду никому не набили. А чего вы хотите? Свадьба-то — еврейская!

страна по имени утопия

Когда Аня в один из свободных дней решила показать мне кибуц «Утопия», я была довольна вдвойне. С одной стороны, кто же не хочет взглянуть своими глазами на модель идеального общества? Сами много лет были заняты его созданием. С другой стороны, много слы­шала об израильских кибуцах и даже обедала в одном из них в пере­рыве между экскурсиями. Там всё было обычно. А хотелось почув­ствовать специфику.

Аня, управляя своим игрушечным «Ярисом», попутно меня про­свещала. Рассказала, что кибуцы теперь — богатенькие Буратино. Они владеют землёй, а в Израиле она — на вес золота. Не все кибу­цы теперь занимаются сельским хозяйством. Некоторые сдают землю в аренду, кибуцы на Мёртвом море, например, выпускают косметику. Да-да, это я уже там слышала. И прикупила!

Конечно, золотой телец и здесь не дремлет. Весь мир озабочен зарабатыванием денег. И не сегодня это началось. Другое дело — как? Нам тут, в Иерусалиме, интересные подробности о тамплиерах поведа­ли. Уж на что были религиозны и аскетичны! Их девиз вполне мог бы украсить какой-нибудь современный кибуц: «Ora et labora» («Живи и трудись»). И что же? — А всё то же. Гладко было на бумаге...

В 12 веке было задумано, что, вступая в Орден тамплиеров, рыца­ри одновременно становились монахами, т.е. принимали монашеские обеты послушания (покорности), бедности и безбрачия. Они должны были отречься не только от всей мирской жизни, но и от родствен­ников (прямо как наши сектанты!). Пища монаха — хлеб да вода. Воз­бранялись мясо, молоко, овощи, фрукты, вино. Одним словом, возбра­нялось всё!

Одежда — лишь самая простая. Если после смерти рыцаря-мона­ха в его вещах обнаруживались золотые или серебряные изделия или деньги, то он терял право на похороны на освящённой земле, то есть на кладбище, а если это обнаруживалось уже после похорон, то тело надлежало извлечь из могилы и бросить на съедение псам. Вот так сурово. Не для человека писано.

В действительности эти требования были — для посторонних, не для своих. Тамплиеры прославились своей жадностью относительно военной добычи, имели сильное пристрастие к чувственным развле­чениям и винопитию, не стеснялись убивать и грабить кого угодно, включая и единоверцев. (Помните «Айвенго» В. Скотта? Хоть это и художественное произведение, но исторические хроники подтвержда­ют все приведённые в романе факты.)

Более того, как доказывают многие историки, истинным источни­ком богатств Ордена были вовсе не военная добыча и пожертвования, а активное ростовщичество. Фактически именно тамплиеры были соз­дателями банковской системы Европы! Когда евреи, которые сегодня считаются её основателями, ещё не поднимались выше уровня улич­ных менял, тамплиеры уже располагали развитой системой кредито­вания и векселирования, причём денежные операции велись у них не только с помощью золота, но и ценных бумаг.

К чему это я? А к тому, что в любом деле надо делать поправ­ку на время и человеческую природу. Да и роль личности в истории никто не отменял.

...Почему-то очень хочется, чтобы сегодняшняя поездка меня не разочаровала. Ведь кибуцы — это, как теперь говорят, своеобразный бренд Израиля, о них по всему свету снимают фильмы, телевизионные программы, пишут в газетах и Интернете. И наши люди, прошедшие через коллективизацию и выброшенные в 90-х из социализма, с особым интересом вглядываются в лица людей, которые и сегодня, в начале 21 века, живут в коммунах, где, кроме жены и детей, всё общее.

— Нет, — уточняет Аня, — ещё есть личные счета. Кибуцник зар­плату не получает, но у него имеется «личный бюджет», размеры которого определяются ежегодно на общем собрании (оно — высший орган кибуца). А в быту он просто берёт по потребностям из того, что есть, конечно.

Привет тебе, Макар Нагульнов! Об этом ты мечтал? Здесь до сих пор реально действует принцип почти коммунистический: от каждо­го по способностям, и каждому — равную долю от «общественного пирога». Но что действительно для меня важно, так это то, что люди здесь, объединив свои жизни и силы, занимаются реальным, важным делом. 300 тысяч человек состоят в кибуцах, что равняется прибли­зительно 5% населения Израиля. Эти люди обрабатывают почти 40% сельскохозяйственных угодий и производят 41% сельскохозяйствен­ной продукции страны: 81% хлопка, 73% бананов, 67% картофеля, 60% молока, 100% рыбы.

Впечатляет? И это ещё не всё. Они также разводят кур, выращива­ют овощи, фрукты и цветы. На долю кибуцев (в основном городско­го типа, есть и такие) приходится 50% от производства всей консерв­ной продукции Израиля. Кибуцники также делают мебель, сувениры и другие важные для повседневной жизни вещи.

Не тряпками турецкими спекулируют, не воздух продают и пере­продают, не сжигают свои нервы на виртуальной бирже, зарабатывая в тридцать лет старческие болезни, — здесь с 1909 года (вот, юбилей в этом году — 100 лет!) люди занимаются делом, той самой реальной экономикой, которую никак не удаётся наладить нашим руководи­телям. Может, потому, что здесь реально действует модель общин­ной жизни на миру (столь любезной русскому сердцу), а мы в России никак не можем сыскать свою национальную идею? Или не там ищем?

Аня, оказывается, про кибуцы много чего знает. Сообщила, что каждодневными делами в кибуце управляет секретарь. Строжайшим образом соблюдается 8-часовой рабочий день. Трудные и грязные работы, а также дежурства в выходные и праздничные дни выполня­ются по очереди. Неукоснительно действует демократический прин­цип: сегодня ты — начальник, а завтра — скотник. Просто бальзамом по сердцу! Кто был никем — тот станет всем. По очереди.

Понятно, почему некоторые израильтяне, и в их числе — бывшие наши сограждане, охотно отправляют в кибуцы своих детей на летние каникулы. На оздоровление и воспитание. Это в самом деле воспита­ние трудом и справедливостью. И хотя некоторые сегодня в Израиле считают кибуцы «рассадником» примитивной коммунистической иде­ологии, того самого «пещерного равенства», которое противоречит человеческой сущности, — мне кажется, что от этого эксперимента отказываться нельзя. Без утопии скучно жить на этом свете, господа! Уж поверьте тем, кто этого лишился!

Что собой представляет современный кибуц? Со стороны никогда не узнаешь, а внутрь тебя не пустят. Это закрытая (частная) терри­тория со своим уставом. Потому остаётся лишь привести некоторые свидетельства очевидцев. Аня утверждает, что школы в кибуцах бога­тые, хорошо оборудованные.

А вот что рассказала студентка из Белоруссии, которая приехала в Израиль по специальной программе:

— Там классно, домики красивые, но для туристов есть специаль­ные здания гостиничного типа (мы в таких и жили). Даже не знаю, как описать, что такое кибуц... Типа утопии... Там все работают, зар­плата у них очень маленькая, едят бесплатно в столовой (кормят там просто супер), продукты в магазине берут бесплатно, бесплатно берут фрукты, за квартиры не платят. Работают почти все на территории кибуца, но некоторые и в ближайших городах. В том кибуце, где я жила, есть завод, на котором выращивают водоросли для производ­ства косметики, большинство людей работают там. Есть ещё кибуцы, которые занимаются производством молочной продукции, выращива­нием фруктов и т.д. Там тихо, спокойно. Наверное, там хорошо рас­тить детей, вокруг природа, чистый воздух... Но очень скучно, мы этот месяц просто сходили с ума, не знали, как себя развлечь, там совсем ничего не происходит, кроме дискотеки по четвергам. Я в кибуце вела йогу для всех желающих, ещё одна девочка вела танцы, короче, всяче­ски лечились от безделья.

При этом в кибуцах есть всё: и интернет, и цифровое телевидение, все удобства. Для жителей кибуца наш приезд был настоящим собы­тием, потому что в их жизни за последние лет десять ничего значи­тельного не происходило. Но интересно, что кибуцы были созданы не столько для развития сельского хозяйства, сколько для того, чтобы очертить границы государства. Большая часть Израиля состоит из пустыни, раньше там никто не жил, поэтому Израиль не мог контро­лировать то, как Иордания понемножку перемещала границы в свою пользу, поэтому были построены кибуцы. Большинство из них нахо­дится близко к границам, чтобы другие страны не могли их двигать. Странно, но мне так объяснили.

— Между тем, — это Аня добавляет, — уже давно израильские кибуцы строят у себя центры развлечений, аттракционов или водные парки, что позволяет привлекать туристов и отдыхающих. Вот к тако­му кибуцу Бахан мы с тобой и подъехали! Здесь умные головы сдела­ли огромный парк площадью 40000 квадратных метров, посадили тро­пические растения, разбили лужайки, устроили вольеры для живот­ных и птиц и — главное — развели прекрасные орхидеи. И как, ты думаешь, они назвали всё это великолепие? Ну конечно, «Утопия»! Как же ещё?

...Январский день выдался пасмурным, временами накрапывал дождик (ну, зима! Что поделаешь?). Зато на бесплатной стоянке перед парком было совсем мало машин. Припарковались вольготно. Купи­ли билеты (недешёвые) и отправились в Парк орхидей, где, благодаря постоянному климату, воссоздаётся атмосфера тропических дождевых лесов. Орхидея — изысканное и очень капризное растение. Его чрез­вычайно трудно разводить в искусственном климате. Но здесь цветут как миленькие!

В мире мало цветов, отличающихся таким видовым многообразием. Существует более 25 тысяч видов природных орхидей и около 100000 искусственно полученных гибридов. Большинство тропических видов растут на деревьях, используя их в качестве опоры и поднимаясь по стволам над землёй в борьбе за свет. Другие поселяются в отвесных скалах, проникая корнями в трещины между камнями, где скапли­ваются влага и гниющие растительные остатки. А некоторые орхи­деи вообще ведут подземный образ жизни, они никогда не прорас­тают над поверхностью земли, даже их цветки опыляются подземны­ми насекомыми. Гуляя по дорожкам парка, можно воочию убедиться в разнообразии орхидей, около каждого цветка хочется остановиться и рассмотреть его хорошенько. Но их тут такое множество, что глаз почти невольно вскоре начинает «замыливаться».

Эту проблему легко решают другие экспонаты — огромные паль­мы, бамбук и папоротники, между которыми живописно расположены миниатюрные скалы, водопады и озёра с золотыми рыбками. В бас­сейне Нимф величаво плавают огромные лилии — от белых до сире­невых. А среди банановых деревьев — обычных, с жёлтыми плодами — встречаются, как засвидетельствовано в буклете, ещё и те, что прино­сят голубые и красные плоды, почему-то со вкусом яблока. Вот они, современные мичуринцы!

В середине парка дорогу преграждает дверца, открыв которую, оказываешься в вольере с птицами. Все красавцы — павлины, фазаны, петухи — разгуливают там совершенно свободно. Курочки на их коро­левском фоне скромны до неприличия!

Птицы почему-то подняли страшный переполох! Вопили, били кры­льями, видимо, вдохновляли своего главного громилу — огромного индюка — на подвиги. Мы, конечно, не стали дожидаться индюшиных подвигов и дунули через противоположную дверь к главной «заманке» — растениям-хищникам. Они расположились в противополож­ном конце теплицы, куда можно попасть, лишь минуя спуски, подъё­мы, две обзорные площадки, клетки с попугаями. Кстати, среди всего этого великолепия стоят скамейки, где можно отдохнуть и «перева­рить» полученные впечатления.

В противоположном конце действительно притаились тропиче­ские растения-хищники. Тоже, между прочим, из семейства орхидей. На вид они вполне безвредны, а на фоне своей пышной родни так и просто незаметны. Единственное, что намекает на их плотоядность — мохнатые щупальца и безобразно раззявленный рот-ловушка. Но сей­час чудовища дремали, нам им предложить было нечего, а потому, потоптавшись ещё некоторое время около растительных хищников, мы направились к выходу. На свежий воздух.

Из Парка орхидей мы с Аней вышли в открытую часть парка, в центре которого находится водоём с поющими фонтанами, а вокруг, на холмах, расположены живой уголок, лужайка с гамаками, аллея зелёных скульптур, пагода, где можно посидеть и даже полежать в тенёчке.

• Лепота! — прокомментировала я от избытка чувств и вдруг осо­знала, что понята. На нас заоглядывалось проходящее мимо семей­ство, выгуливающее в «Утопии» своё многочисленное потомство.
  
• Слушай, Ань, Высоцкий в 70-е пел, что в Израиле «на четверть наш народ». А теперь, видимо, ещё больше. На экскурсиях всё время слышу русскую речь. Я вначале думала, что просто русские обрадо­вались безвизовому режиму и рванули сюда в большом количестве, а здесь и без экскурсий наших полно.
  
• Русские евреи любят этот парк. В Интернете недавно вычита­ла такую запись: «Израильская статистика утверждает, что каждый шестой житель страны говорит по-русски. После посещения парка «Утопия» у меня сложилось впечатление, что статистика ошибается — каждый шестой житель Израиля говорит на иврите».
  
• Это радует, конечно... Может, присядем? Полюбуемся на козо­чек? Вон какие грациозные!
  

—Давай.

— Может, не к месту и не ко времени, но знаешь, Ань, смотрю я на вас и удивляюсь. Вы и в самом деле такие мужественные или про­сто привыкли?

• Ты про войну? А сама как думаешь?
  
• К этому привыкнуть нельзя.
  
• Тебе страшно?
  

— Ну, так... Сегодня всю ночь лежала и какие-то сирены слушала. Всё прикидывала, куда бежать в случае чего...

• А тебе Бума разве не показал?
  
• Что — комнату, в которой компьютер стоит?
  

— Да, это наше бомбоубежище. С его учётом и дом строился. А вообще надо было меня разбудить, я бы тебе объяснила, что это не воздушная тревога, а полицейские сирены. У нас около дома поли­цейский участок. Они включают. Да не бойся ты! Не долетит. Газа на юге, а мы на севере.

...Мои друзья изо всех сил старались, чтобы я не тревожилась. Уже на третий день моего гостеванья Бума, слушая телевизор (специ­ально на иврите, чтобы я не поняла), как бы между делом обронил: «Скоро начнётся...»

Как только я появлялась после своих экскурсионных набегов, ребята быстренько выключали радио и телевизор. Расспрашивали во всех подробностях о моих впечатлениях. Как я понимаю, всеми сила­ми старались не омрачать моих израильских каникул.

А вообще ожидание войны и все её последующие фазы стали в Израиле постоянным жизненным фоном. Это не «бодрячество», это привычка жить в экстремальных условиях. Заметьте — жить, а не выживать! Ни паники, ни истерики — просто понимание реальной опасности, грозящей не абстрактным людям, а собственным детям, которых могут призвать в армию; родным, на головы которых сейчас валятся снаряды.

Так получилось, что именно в тот день, когда официально была объявлена война, мы гуляли на свадьбе. Я в своих разъездах ниче­го ещё не знала. А на свадьбе, естественно, эта тема не поднималась. И только по дороге домой Аня, вдруг посерьёзнев, сказала: «Пир во время чумы».

послесловие

Про многое я, конечно, не написала. Многое ещё предстоит осмыс­лить. Многое просто не выразить. Но в одном я убедилась абсолют­но точно: все люди связаны друг с другом. Да так, что не разорвать никакими границами. Стреляют на одном конце Земли, а попадают в твоё сердце. И это не метафора, которыми так богата эта древняя, прекрасная, израненная земля. Это реальность, с которой теперь мне жить дальше.


ПОЭТОГРАД








В САДАХ ЛИЦЕЯ



Оганес

МАРТИРОСЯН