Хроники Земель Прайда (Издание второе) Джон Буркитт и Дэвид Моррис Перевод: Белтар, Атари Правовая заметка Эта работа, охраняемая закон
Вид материала | Закон |
СодержаниеГлава .31Свести концы с концами Глава .32Одна последняя просьба |
- Oxford University Press Inc, Нью Йорк: в 1982 году первое издание, в 1989 году второе, 5204.22kb.
- Одобрен Советом Республики 28 июня 2008 года Изменения и дополнения: закон, 1277.3kb.
- Открытое общество и его враги. Том I. Чары Платона, 8727.87kb.
- Учебное пособие для студентов старших курсов и слушателей магистратуры Второе издание, 5784.07kb.
- Верный садовник джон ле карре перевод с английского В. Вебера Анонс, 5260.5kb.
- Закон україни "Про ринок земель", 1241.99kb.
- Джон чиарди (перевод Р. Сефа), 81.04kb.
- Заказчик: Агентство Республики Казахстан по статистике, 619.45kb.
- Зумный мир или как жить без лишних переживаний издание второе, дополненное Издательство, 7377.47kb.
- Одобрен Советом Республики 28 июня 2008 года оглавление глава общие положения статья, 1290.94kb.
Глава .31Свести концы с концами
По мере истощения запасов еды, Шензи искала все новые пути решения проблем. Среди гиен наказание есть последним, довольствуясь тем, что осталось, становилось все более и более распространенным. Рядовым гиенам казалось, что лидеры клана старались найти предлоги, чтобы избавиться от лишних ртов, и это было правдой.
Самые действенные наказания, конечно, — изгнание и смерть. Но большинство гиен не было готово по прихоти отвернуться от своих сородичей, в то же время у Амэйрак, всеми любимой бывшей Ро’мок, была дочь Такила, которая, по мнению многих, должна была быть следующим правителем, вместо Шензи. Этот подросток был причиной постоянной головной боли для Шензи и ее сторонников. Изгнание Такилы по обвинению в измене могло бы укрепить власть Шензи над кланом и означало бы для каждого один-два лишних куска мяса за обедом. Все сделанное и сказанное Такилой докладывалось кем-нибудь из шпионов Шензи. Она называла их «Хранителями Духа Клана», но каждый узнавал шпиона, когда видел одного из них.
Избавление ото льва могло бы быть более действенным, чем изгнание гиены. Но шансов придумать хорошее обвинение было немного: слишком мало было на то оснований. Львицы почти во всем держались с единством, не оставлявшим «Хранителям Духа Клана» никаких шансов. Оставались только львята-мальчики.
Один львенок рассматривался как смертельная угроза. С тех пор как Мабату стал принцем, к Таке вернулось немного юношеского рвения. Он начал строить планы дальше чем на день или два вперед, беря на себя ответственность и принимая сложные решения, которые он обычно перекладывал на других. Становилось все труднее контролировать Таку, и Шензи беспокоило, что когда Така умрет, Мабату будет решительным и сильным лидером.
А он умрет. Мокпил ясно предвидела, что Така умрет молодым и не своей смертью. Предсказание было смутным, но оно убедило Шензи, что откладывать уже нельзя. Для выжидания не оставалось времени.
Обвинять молодого Мабату, скорее всего, значило нарываться на большие неприятности. Така обожал львенка и почти наверняка бросился бы на самих богов, лишь бы защитить его. Мысль, хоть и сомнительная, что Така скорее распрощается со своей жизнью, чем заберет чужую, пугала Шензи. Тогда контроль над ним будет потерян.
Одним из возможных решений было убить Мабату. Но Така не успокоится, пока не докопается до правды. Даже если найдутся добровольцы, готовые выполнить грязную работу, принять вину на себя и умереть во имя величия клана Ро’каш, Така никогда не поверит, что они действовали в одиночку. Надо действовать изощренней.
Недели переходили в месяцы. За это время, хоть они и не ухитрились избавиться от Такилы, благодаря строгой дисциплине, за обедом всегда недоставало нескольких лиц.
Мабату с каждым днем становился Таке все роднее. Памятуя о пророчестве Мокпил, гиены начали беспокоиться, что слабый лидер будет замещен сильным, если они будут ждать слишком долго. Поэтому, когда Мабату исполнилось полтора года и первый пушок появился вокруг его шеи, лидеры клана организовали закрытое совещание и решили, что Мабату должен уйти.
Но как это сделать? Конечно же, надо привлечь Шембек. Знания Мокпил позволили ей сделать несколько правильных предсказаний для Таки, а этого было достаточно, чтобы прикрыть всю ту ложь, которой хотела воспользоваться Шензи.
Полагаясь на старую пословицу гиен, что полуправда как полтуши — ее можно утащить вдвое дальше, они решили, что ложь должна ударить мягко, но, как обычно, точно в цель.
Робко и неуверенно, Шембек стояла перед Такой, собираясь сообщить новость, которая могла немедленно привести к смерти.
— Мой повелитель, ужасные вести.
— Да? — он непроизвольно прикрыл свой рот лапой. — Только не это!
— Я не знаю, как это сказать, мой повелитель. Но в этом месте злой дух. Слишком сильный, чтобы мы могли изгнать его. Если Мабату заблаговременно не уйдет, то на следующий день после своего посвящения он обезумеет и убьет свою мать, затем тебя.
— Что?! — Така внезапно рванулся к ней и оказался на расстоянии нескольких сантиметров от ее морды. — Если ты лжешь, я разорву тебя на куски.
Несмотря на опасность, она заплакала и поцеловала его в щеку.
— Ты любишь его, ведь так?
— Да, я люблю его.
— Тогда… — она подбирала слова, — Вышли Мабату сейчас, пока его сердце чисто. Ты знаешь, что такое страдать изнутри. От этого не скрыться, — ее голос слабел. — Никто не знает, какие мучения нам причиняют душевные раны. Мы улыбаемся, а наше сердце разбито.
Мабату предупредили за два дня, что его посвятят во льва из народа, чтобы он мог попрощаться со всеми и духовно подготовиться. Но причины ему не сказали. Было ясно, что Така расстроен, и, несмотря на очевидное искушение, Мабату не проявил к нему ни ненависти, ни обиды. Ясно, что Така также любил его.
И Мабату, и Кейко паниковали. Баба еще не был готов — у него почти не было охотничьих навыков, и он не достиг зрелости. Кейко страстно молила дать еще хоть немного времени — не подождать еще луну или две, значит, обречь его на неминуемую смерть, — но Така был непреклонен.
— Он научится. Так заведено Природой. Кроме того, я буду молиться за него каждую ночь.
Глава .32Одна последняя просьба
Ночь перед посвящением. Это время многие молодые львы старались провести со своими матерями, чтобы последний раз в жизни сказать друг другу добрые слова. Но Мабату был еще не готов, и каждая минута была на счету. Поэтому Иша не пошла на охоту, а осталась с Мабату, рассказывая об охоте, бое и других навыках.
В основном он предполагал выживать за счёт падали, и надеялся на то, что сможет отгонять гиен, если ему вообще удастся выжить. Поэтому Мабату должен был знать их слабые места, и сколько их он может благополучно разогнать. Надежда, что он станет великим охотником, была невелика. Иша, как никто другой, понимала это — ее охотничьи навыки уступали только навыкам Узури. Она всегда любила Мабату и отчаянно старалась сделать все, что в ее силах.
— Ты должен обратить внимание на захваты, — объясняла она. — Укусом за лапу в это место можно обездвижить жертву, — Иша осторожно взяла в рот его лапу повыше локтя. — Ты можешь вцепиться сюда, в бок. Но захват горла один из самых важных… — она положила лапу ему на спину. — Ты набрасываешься вот так и наваливаешься своим весом. — Она навалилась на него. — Важно использовать свой вес. Затем вцепляешься в горло и душишь его, — она открыла рот и осторожно поласкала сильное горло Мабату.
Через мгновение она отпустила и посмотрела на львенка.
— У тебя сердце бьется, как молот. С тобой все в порядке?
Он не сводил с нее глаз. Его ноздри подрагивали от теплых потоков воздуха его вдохов и выдохов.
— Иша…
— Я не хотела тебя оскорбить. Извини.
— Не извиняйся. Это я оскорбил тебя.
— Глупости, — сказала она, уткнувшись в него носом.
Мабату страстно потерся об нее мордой, ущипнув за ухо, и посмотрел на удивленное выражение ее лица.
— Не злись на меня. Ты не знаешь, как долго я ждал этого. Очень долго.
— Нам надо вернуться к охоте, — запинаясь, сказала она, глядя на его дрожащий подбородок. — У нас мало времени.
— У нас мало времени, — повторил он. — Я должен охотиться сейчас. Потом у меня может не быть возможности, которой я ждал так долго. Теперь я должен оставить укрытие и броситься к тебе.
— Даже, несмотря на то, что я гожусь тебе в матери? Я польщена. Честно. Но, когда ты станешь взрослее, ты найдешь кого-нибудь своего возраста. Тогда тебе будет смешно вспоминать об этом.
— Ты знаешь, что я никогда не стану взрослее. Меня приносят в жертву ради общего блага, и ты понимаешь это.
Она была потрясена.
— Я не хочу, чтобы ты так говорил.
— Но ты не отрицаешь этого.
— Разве я могу?
— Я люблю тебя, Иша. Я всегда тебя любил. Помнишь, я сказал, что когда вырасту, женюсь на тебе. Тогда ты рассмеялась, но если ты рассмеешься сейчас, я умру. Пока жизнь удерживает мои душу и тело вместе, я буду любить тебя. Даже после смерти я буду любить тебя.
— После смерти? — она прижалась к нему. — Не думай о смерти. Ты жив.
— Разве я жив? Я никогда не жил. Если бы я только мог быть близок к тебе, пусть даже только этой ночью, тогда бы я жил, Иша.
Она посмотрела ему в глаза, затем нежно ударила лапой. Он ответил тем же. Иша двигалась вокруг него, ища, откуда напасть.
— Если ты охотишься на большую дичь, готовься приложить усилия.
Она накинулась, обхватив его лапами вокруг шеи, и начала бороться с ним, приложив всю сноровку. Смеясь и тяжело дыша, она почти уложила его на лопатки. Он замолотил по ней лапами, но настолько нежно, что не разбудил бы даже львенка. Иша свалила его с ног.
Мабату поднялся и набросился снова. Он попытался своим весом свалить ее, но она была тяжелее и с легкостью вывернулась. Иша обхватила лапами его плечо и стала наваливаться на него. Его ноги начали подгибаться от напряжения. Но когда уже казалось, что львица свалит его, она остановилась. Он просунул голову под Ише под лапу, повалил ее в траву и, оказавшись сверху, посмотрел на нее.
— Попалась!
Она смотрела глубоко в его глаза. Ее челюсть дрожала.
— Вот теперь ты поймал меня, — она замурлыкала, — делай, что пожелаешь.
— О боги! — он страстно терся об нее мордой, щипая ее уши и лаская лапой ее щеку. — Иша, любимая!
Иша: Настала ночь. Мы в ласковой тени
Забудем обо всем; а сладостный момент,
Что мимолетен, мягок, нежен, пусть
Продлится до зари, и встретим мы рассвет.
Мабату: Умчалось прошлое, не знаю, что нас ждет;
Осталось только то, что я делю с тобой.
Ты к сердцу прикоснись, его тебе дарю,
Пока луны свет не будет поглощен зарей.
Вместе: Подарим теплые объятия друг другу
И, посмотрев в глаза, признаемся в любви.
Моментом насладимся, что продлится до рассвета,
Любви раскроем тайну, что в глазах горит.
В серебряном свете луны она прошептала:
— Пойдем, мой любимый, туда, где нас скроет ночь.
Он поцеловал ее и поднялся. Иша последовала за ним, прислонив голову к его совсем редкой гриве, и так, бок о бок с ним, скрылась в тени.