Кандидат исторических наук А. А. Курапов Астраханские краеведческие чтения: сборник статей / под ред. А. А. Курапова. Астрахань: Изд-во, 2009. Вып. I. с

Вид материала

Сборник статей

Содержание Захоронения из окрестностей БОККА: ЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ XIII в. И АРХЕОЛОГИЯ Плано Карпини Гильом Рубрук

Подобный материал:

• Научно-исследовательский институт проблем каспийского моря, 6670.24kb.
• Научно-исследовательский институт проблем каспийского моря, 10916.68kb.
• Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 12-14 ноября 2009, 5641.86kb.
• Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
• Сборник статей представляет обзор теоретических и экспериментальных работ по интегративной, 6039.66kb.
• Сборник статей / Под ред к. ф н. В. В. Пазынина. М., 2007, 2680.76kb.
• Сборник статей по материалам Всероссийской научной конференции. 14-15 ноября 2008, 2177.35kb.
• Никулинские чтения «Модели участия граждан в социально-экономической жизни российского, 4957.56kb.
• Центр биоэтики, 510.11kb.
• Историческое произведение, 12601.76kb.

ЗАХОРОНЕНИЯ ИЗ ОКРЕСТНОСТЕЙ

ПОСЕЛЕНИЯ ТУМАК-ТЮБЕ


Васильев Д.В. (Астрахань, АГУ)


Поселение Тумак-Тюбе, располагающееся в дельте Волги, между сёлами Татаро-Башмаковка и Чаган, на левом берегу реки Волги, а также могильники в его окрестностях привлекли моё внимание в ходе сбора и обработки материалов погребальных памятников эпохи Золотой Орды для исследования, касающегося исламизации Золотой Орды⁹¹. Во-первых, поселение Тумак-Тюбе является небольшим периферийным населённым пунктом золотоордынского времени, поэтому сравнительный анализ его могильников с могильниками крупных городищ мог дать интересные результаты. Во-вторых, существует любопытная версия интерпретации данного комплекса поселения и могильников. А.В. Шевченко, рассматривая некоторые особенности краниологических характеристик серии черепов с грунтового могильника Хан-Тюбе, обратил внимание на несхожесть показателей этих черепов, относившихся, по мнению автора раскопок Е.В. Шнайдштейн, к XIV в.⁹², с показателями половецких черепов. Зато прослеживалось сходство с черепами из захоронений на Зливкинском могильнике и – особенно – на могильнике хазарского Саркела⁹³. На основании этого А.В. Шевченко предложил передатировать могильник более ранним временем и предположил, что антропологические характеристики и некоторые черты погребального обряда, отличающиеся от типично золотоордынских и мусульманских, сохранились с хазарских времён у населения города Саксин, остатки которого должны располагаться где-то неподалёку⁹⁴.

Несмотря на необычность данной версии, она заставляет по-новому взглянуть на этот, казалось бы, хорошо и давно известный комплекс археологических памятников. Необходимо оговориться, что разведки, проводившиеся в окрестностях поселений и могильников Хан-Тюбе и Тумак-Тюбе, не выявили крупного городища на бэровских буграх в междуречьи Волги и Кизани. Правда, остаётся вероятность наличия поселения, перекрытого иловыми отложениями где-то в низине между буграми. Однако, данная местность также не является неисследованной и малодоступной — здесь ведётся активная хозяйственная деятельность, которая выявила бы наличие крупного городища. Остаётся предположить, что Хан-Тюбе является могильником, на котором хоронили население окрестных небольших поселений.

Внимательное изучение материалов раскопок и разведок вскрывает ряд вопросов, которые нуждаются в дополнительном рассмотрении. На поселении Тумак-Тюбе выявлены материалы, которые нуждаются в специальном анализе и подтверждении их соотнесения с золотоордынской эпохой. Дело в том, что отсутствие здесь монет и кашинной поливной керамики не позволяет однозначно оценить данный памятник как золотоордынский. Кроме того, обнаруженные на поселении жилища (заглублённые в землю, с канами и тандырами) могут оказаться как золотоордынскими, так и относиться к предмонгольскому времени (как показывают материалы Самосдельского городища). В отчёте Е.В. Шнайдштейн и А.Н. Мелентьева отсутствует информация о конструкции керамических горнов и о керамике, обнаруженной на поселении Хан-Тюбе (Кан-Тюбе) — в нём приводится лишь план могильника и план расположения горнов, выявленных геофизическими методами⁹⁵. Необходимо проведение сравнительного технологического анализа красноглиняной неполивной керамики поселения Тумак-Тюбе и керамики золотоордынских городищ.

Если предположить существование в данном регионе исламизированного населения с домонгольских времён, то этот фактор может только расширить наши представления о распространении мусульманства в Нижнем Поволжье в золотоордынское время.

В данной работе представлены результаты статистической обработки материалов погребений из могильников поселений Тумак-Тюбе и Хан-Тюбе, которые могут дать новую «информацию к размышлению» по поводу населения дельты Волги в предмонгольскую эпоху.

В данную группу вошли 149 погребений, обнаруженных на могильниках в окрестностях поселения Тумак-Тюбе⁹⁶, большая часть из которых (143 погребения) были обнаружены на могильнике Хан-Тюбе. Все эти захоронения – индивидуальные, без надмогильных сооружений.

В ходе характеристики данных захоронений методами описательной статистики я использую типологию могильных ям и внутримогильных сооружений, приведённую в книге «Ислам в Золотой Орде»⁹⁷.

В 133 случаях погребённые были захоронены в ямах без подбоев (89,3 % погребений). 12 погребений (8,1 %) были совершены в ямах с подбоем в южной стенке, дно погребальной камеры в подбое ниже уровня дна входной ямы, и лишь 4 (2,7 %) – в ямах подбоем в южной стенке, дно погребальной камеры в подбое на одном уровне с дном входной ямы, то есть во всех случаях подбой располагался с юга. В 95 случаях наблюдения (63,8 %) были зафиксированы ямы типа А-1 (простые ямы с отвесными стенками). В 24 случаях (16,1 % погребений) были обнаружены ямы типа А-6 (с грунтовой ступенькой вдоль северного борта). Ямы типа А-5 (со ступеньками вдоль длинных бортов) отмечены в 14 случаях (или в 9,4 % случаев наблюдения). Как мы видим, по сравнению с могильниками других золотоордынских городищ, номенклатура типов ям не очень велика.

Подавляющее большинство погребений – 142 погребения, или 95,3 % – не содержало сложных внутримогильных конструкций (опорных конструкций для перекрытий склепов и погребальных камер). Лишь в 7 погребениях (4,7 %) были выявлены деревянные опорные плахи или столбики, на которые опиралось перекрытие (опорные конструкции типа 10).

92 погребения (61,7 %) вообще не имели перекрытий. В 36 погребениях (24,2 %) были отмечены деревянные горизонтальные перекрытия (типа А1-1). В 20 случаях (134 %) были обнаружены наклонные деревянные перекрытия погребальных камер в подбоях (тип Б1-1). В одном единственном случае зафиксировано использование сырцового кирпича при сооружении внутримогильных конструкций. В одном из погребений могильника Хан-Тюбе было отмечено сочетание деревянного горизонтального перекрытия типа А1-1 со ступенчатым сырцовым перекрытием погребальной камеры в подбое типа Б2-1. Таким образом, внутримогильные конструкции также не отличаются разнообразием, причём доминируют погребения вообще без перекрытий.

Практически все погребённые на могильниках окрестностей Тумак-Тюбе ориентированы головами в западном направлении (141 погребение, или 94,6 %, – собственно на запад, 5 погребений, или 3,4 %, – на юго-запад и 2 погребения, или 1,3 % – на северо-запад). Одно погребение было ориентировано головой на север. каких-либо других отличительных черт данное захоронение не имеет.

Большая часть погребённых лежали в положении вытянуто на спине (121 захоронение, или 81,2 %). В 21 погребении (14,1 %) покойные были уложены на спину с выраженным доворотом на правый бок (ещё в 4 захоронениях, или в 2,7 %, покойные были уложены на правый бок). Два погребения были совершены с выраженным доворотом на левый бок, одно – на левом боку. По сравнению с могильниками Селитренного городища, где положение покойника с доворотом вправо является доминирующим (что естественно для городского некрополя мусульманского города), на могильниках поселения Тумак-Тюбе абсолютно доминирует «нейтральное» положение покойного на спине. А.В. Шевченко объясняет этот факт тем, что в дельте Волги с хазарских времён сохранились погребальные традиции иудаизма⁹⁸.

Особенно интересно это наблюдение выглядит при сопоставлении с распределением положений рук погребённого. В 50 случаях (33,6 %) руки погребённых были сложены на животе (в 16 из них руки были скрещены). В 44 случаях (29,5 %) руки покойных были вытянуты. В 29 погребениях (19,5 %) правая рука покойного была вытянута, кисть левой находилась в области живота. В двух случаях при вытянутой правой руке кисть левой находилась на груди. У четырёх погребённых кисти рук были сложены на груди (в трёх случаях – скрещены). Подобное расположение рук покойного действительно не вполне соответствует традициям мусульманского погребального обряда.

Ноги покойных в большинстве погребений (126 случаев наблюдения, или 84,6 %) были вытянуты. В 10 случаях наблюдения (6,7 %) ноги покойных были согнуты вправо. В 8 случаях (5,4 %) правая нога покойного слегка согнута вправо, левая вытянута. Такое положение соответствует «канонической» мусульманской позе погребённого. В трёх случаях ноги покойных были согнуты влево.

Очень интересно выглядит распределение ориентировки лица погребённого. 65 покойных (43,6 %) были обращены лицом вправо, на Мекку. 61 погребённый (40,9 %) был обращен лицом вверх. 22 погребённых, что составляет 14,8 %, были ориентированы лицом влево. Обращает на себя внимание большое количество погребённых, обращённых лицом влево, а также очень большое число покойных, обращённых лицом вверх.

В 6 погребениях (4 %) были зафиксированы остатки деревянных гробов, а в 1 погребении – остатки железных гвоздей, которыми был сколочен гроб. В 19 погребениях (12,8 %) были выявлены остатки камышовых саванов, в которые были завёрнуты погребённые, но признаки пеленания отмечены в 70 погребениях (47 %). В одном случае зафиксированы явственные признаки связывания ног.

В двух погребениях была обнаружена заупокойная пища. 6 погребений (4 %) сопровождались вещевым инвентарём, причём в 5 случаях – немногочисленным (1–3 предмета: элементы одежды, бусы, керамика), в одном случае – более обширным. Однако 96 % погребений на могильниках окрестностей Тумак-Тюбе (143 случая наблюдения) были безынвентарными. По одному случаю наблюдения приходится на обнаружение в могиле семян культурных растений и серебряных предметов.

Такова, в общих чертах, количественная статистическая характеристика могильников окрестностей Тумак-Тюбе.

Для качественного анализа внутригрупповых связей признаков погребального обряда мы построили на основе нашей базы данных специальную таблицу, в которую были включены лишь захоронения окрестностей Тумак-Тюбе, и провели вычисление коэффициентов корреляции Пирсона на уровне данной выборки. При этом все признаки, коэффициент корреляции которых оказался равен нулю, были нами отброшены как неинформативные – это признаки, которые являются всеобщими для данной группы погребений, или те, которые вообще не встречаются в выборке. Сила связи равнялась значению коэффициента корреляции между каждыми двумя признаками, описывающими погребальный обряд.

Был построен граф связей признаков погребального обряда могильников окрестностей поселения Тумак-Тюбе, который в данной работе не приводится, поскольку он должен рассматриваться контексте большого исследования и в сопровождении обширного списка описательных критериев, который в данной статье неуместен. Я постараюсь вкратце охарактеризовать результаты качественного анализа.

На графе выделилось 7 комплексов связанных признаков (КСП), которые объединяют разное количество элементов, главным образом – слабыми связями, а также имеют неодинаковое значение для характеристики погребального обряда в целом. Наиболее информативными являются КСП I, II и III.

КСП I. В данный КСП объединяется наибольшее количество признаков. Он объединяет такие признаки, как «лицо покойного обращено вправо», «лицо покойного обращено на Мекку», «положение покойного с доворотом на правый бок», «ноги покойного согнуты вправо», «правая рука вытянута вдоль тела, кисть левой руки находится в области живота», «Наличие семян культурных растений в могиле», «северо-западная ориентировка погребённого», «Наличие инвентаря в могиле», «небольшое количество инвентаря», «положение покойного на левом боку», «ноги согнуты влево», «положение покойного с доворотом на левый бок», «лицо покойного обращено влево», «наличие серебряных предметов», «Наличие деревянного гроба», «Наличие гвоздей», «юношеский возраст погребённого», «яма с подбоем в южном борту (типа Б1-1)», «наклонное деревянное перекрытие подбоя (типа Б1-1)», «яма типа А-6».

Налицо необычное сочетание в одном КСП признаков, характерных для мусульманского и немусульманского погребального обряда. Возможно, данный факт свидетельствует о давней сформированности погребального обряда на данных могильниках, о его единстве. Варианты являются не отклонениями от обряда, а лишь незначительными девиациями в рамках общепринятой нормы. Возможно, основными характеристиками обряда на данных могильниках следует считать ориентировку покойного головой на запад, обращение лица в сторону Мекки, доворот тела на правый бок. Однако даже доворот тела влево и наличие небольшого количества инвентаря в могиле не позволяют выделиться самостоятельной обрядовой группе захоронений.

КСП II. В данный комплекс входит всего пять признаков, но связи между ними очень устойчивы и тесны. Его составляют признаки «положение ног не определено», «ноги скрещены», «ноги связаны», «кисти рук покойного в области груди», «положение покойного на правом боку». Данный КСП описывает погребения на правом боку. Именно для них наиболее характерно положение скрещённых рук на груди.

КСП III. Этот комплекс представляет собой длинную цепочку из пяти признаков, связанных слабыми связями. В него входят признаки «пол погребённого не определён», «детский возраст погребённого», «лицо покойного обращено вверх», «положение погребённого вытянуто на спине», «ноги погребённого вытянуты». Как видно, если отбросить малозначимые для обряда половозрастные признаки, данный комплекс объединяют признаки захоронений вытянуто на спине. Интересно отметить, что они не имеют существенных индивидуальных черт, кроме самого способа трупоположения. Однако, в отличие от погребений с доворотом влево и с вещевым инвентарём, они не объединяются с первым КСП, а выделяются в самостоятельную группу признаков. Этими признаками маркируется специфическая обрядовая группа захоронений на могильниках окрестностей Тумак-Тюбе.

Таким образом, анализ связей между признаками тоже показывает значительную унификацию погребального обряда на могильниках окрестностей Тумак-Тюбе. Основу составляют погребения с мусульманскими признаками (их большинство, но обряд в них унифицирован, и описываются они небольшим количеством признаков), а также признаками погребений с отклонениями от мусульманского погребального обряда – с доворотом вправо, на правом боку, с инвентарём. Предположительно выделяется ещё одна обрядовая группа – погребения, в которых покойные уложены вытянуто на спине, лицом вверх. Невелико разнообразие типов ям: доминируют ямы типов А-1, А-6, А-5 и реже – Б1-1 и Б2-1. Среди внутримогильных конструкций преобладает перекрытие типа А1-1 для бесподбойных могил и Б1-1 для подбойных. «Многообразие» опорных конструкций ограничивается типом 10. Для данных могильников характерно полное отсутствие захоронений, оставленных кочевниками. Не было обнаружено ни одного погребения, в котором бы содержались предметы конской сбруи, оружие. Имеются, однако, погребения с семенами культурных растений. Несомненно, данные могильники оставлены оседлым населением дельты Волги, которое перешло к оседлости ещё в домонгольское время. Если бы процесс седентеризации начался позже, то это отразилось бы на особенностях погребального обряда – сохранились бы реминисценции кочевнических погребальных традиций. Кроме того, дельта Волги в золотоордынское время представляла собой очень неудобный для круглогодичного кочевания регион – многочисленные небольшие по площади заболоченные острова, перерезанные довольно широкими и глубокими протоками Волги. Добавим к неблагоприятным для кочевания факторам то, что в XIV в. начался катастрофический подъём уровня Каспийского моря, который сделал невозможным существование крупных населённых пунктов в дельте. К этому периоду относится запустение Самосдельского городища, возникшего в домонгольский период⁹⁹. Несомненно, дельтовые острова в это время стали ещё менее пригодны для кочевания, и население дельты золотоордынского периода представляло собой, по большей части, то же домонгольское («саксинское») население, которое доживало свой век в новых неблагоприятных природных (в связи с трансгрессией Каспия) и экономических (в связи с возникновением новых торговых центров – ордынских городов Нижнего Поволжья) условиях.

Унификация погребального обряда является косвенным признаком того, что он прошёл длительный путь развития, и, возможно, на самом деле большая часть захоронений с могильников Хан-Тюбе и Тумак-Тюбе принадлежит населению, мусульманизированному ещё в домонгольский период, как предположил А.В. Шевченко¹⁰⁰. Я не склонен оценивать унификацию обряда и длительные традиции оседлости, отражённые в погребальном обряде населения, оставившего данные могильники, иначе, чем с таких позиций.


БОККА: ЕВРОПЕЙСКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ XIII в. И АРХЕОЛОГИЯ


Яминов А.Ф., Яминова С.А. (г. Уфа, Археологический научный центр)


Одно из больших желаний многих археологов Волго-Уралья - это возможность когда-нибудь сказать: «Вот это и есть настоящее монгольское погребение!». Естественно, что для этого должны быть зафиксированы и признаны достоверными соответствующие этнодиагностирующие признаки именно монгол. Но что под этим следует понимать – набор признаков (характер захоронения, могильная яма, положение костяка и его ориентировка, инвентарь и т.д.) или только какой-то единичный элемент? Этот вопрос, к сожалению, до сих пор пока не разрешён столь однозначно. Г.А. Фёдоров-Давыдов, Н.А. Мажитов, В.А. Иванов, В.А. Кригер и многие другие старались внести ясность в данную проблему разными способами. Все эти исследователи известны (как и их фундаментальные работы), и поэтому мы не собираемся ещё раз рассматривать здесь их концепции. При этом отметим, что никто из них однозначно не назвал конкретного «монгольского набора» или же «настоящего монгольского» погребения.

Как исключение можно назвать только С.М.Васюткина, считающего, что монгольские памятники региона в XIII-XIV вв. – это погребения с северной ориентировкой, без костей коня, с находками бокки и серег типа «знак вопроса»¹⁰¹! Не будем говорить ничего насчёт серег (это особая тема), но практически во всех случаях почти все коллеги в качестве монгольского элемента упоминали такое явление, как бокка. В условиях всеобщей стандартизации позднесредневекового массового инвентаря на просторах Евразии от востока до запада, в данном случае могли бы, по идее, опять же помочь только единичные этнодиагностирующие элементы сопровождающего инвентаря. Только какую нагрузку они несут – этническую, социальную или иную?

У нас есть два уже классических описания очень необычного и интересного женского головного убора, оставленные двумя европейскими путешественниками XIII в. - Плано Карпини и Гильомом Рубруком. Согласитесь, что любой археолог, который столкнётся в области черепа женского захоронения в степи с чем-то сделанным в XIII-XIV вв. из бересты, будет в своей публикации обязательно ссылаться на эти имена. Вроде бы не нужно опять цитировать куски из текстов этих путешественников, но мы сочли необходимым привести здесь ещё раз их характеристики монгольского женского головного убора - бокки.

Плано Карпини: «Замужние же женщины носят один кафтан очень широкий и разрезанный спереди до земли. На голове же они носят нечто круглое, сделанное из прутьев или из коры, длинною в один локоть и заканчивающееся наверху четырёхугольником, и снизу доверху этот [убор] всё увеличивается в ширину, а наверху имеет один длинный и тонкий прутик из золота, серебра или дерева или даже перо; и этот [убор] нашит на шапочку, которая простирается до плеч. И как шапочка, так и вышеупомянутый убор покрыты букараном или пурпуром, или балдакином. Без этого убора они никогда не появляются на глаза людям, и по нему узнают их другие женщины. Девушек же и молодых женщин с большим трудом можно отделить от мужчин, так как они одеваются во всём так, как мужчины. Шапочки у них иные, чем у других народов; описать, понятно, их вид мы бессильны»¹⁰².

Отметим, что Плано Карпини был итальянцем, происходил из знатной семьи, был одним из основателей монашеского ордена францисканцев. Он занимал достаточно высокие должности в римской церкви, по поручениям которой бывал в Германии и в Испании. И именно его в апреле 1245 г. отправил к монгольскому хану римский папа Иннокентий IV. Плано Карпини побывал на Волге, в ставке хана Бату, далее через Хорезм, Семиречье и Тарбагатай добрался до Центральной Монголии. Там он провёл четыре месяца в ставке великого хана Гуюка. Н.П. Шастина в своей вступительной статье привела любопытную характеристику Плано Карпини от одного итальянского хрониста, видевшего его при дворе папы в 1247 г.: «Это был человек достойный, остроумный, образованный, красноречивый и очень способный к разнообразным делам; он написал толстую книгу о том, что видел замечательного у татар и в других местах»¹⁰³. Поэтому у нас нет повода сомневаться в его компетентности и не доверять его сведениям о том, что видел, что его удивляло и интересовало у монгол.

Гильом Рубрук, фландриец по происхождению, монах ордена миноритов, участник шестого крестового похода, долгое время находился на службе французского короля Людовика IX, несколько лет провёл на Ближнем Востоке. То есть он обладал широким кругозором, считался очень образованным и энергичным человеком. Поэтому и был назначен послом и направлен в Монголию с целью выяснения возможности союза крестоносцев с монголами в борьбе против ислама. Его поездка состоялась в 1253-1255 гг. Он из Константинополя отправился в Крым, оттуда добрался до Волги в ставку хана Бату, откуда был отправлен к Великому хану Мунке. Вначале Рубрук три месяца кочевал вместе с ханской ставкой, но затем около двух месяцев провёл в самом Каракоруме¹⁰⁴. Поэтому он видел многое и подготовил своё сочинение-доклад, очень богатое информацией. К примеру, даже описание монгольского женского головного убора он сделал гораздо подробнее, чем Плано Карпини: «Платье девушек не отличается от платья мужчин, за исключением того, что оно несколько длиннее. Но на следующий день после свадьбы она бреет себе череп с середины головы в направлении ко лбу; она носит рубашку такой ширины, как куколь монахини, но в общем более широкую и длинную и спереди разрезанную, которую завязывают на правом боку. Ибо Татары отличаются от Турок именно тем, что Турки завязывают свои рубашки с левой стороны, а Татары всегда с правой. Кроме того, они носят украшение на голове, именуемое бокка, устраиваемое из древесной коры или из другого материала, который они могут найти, как более лёгкий, и это украшение круглое и большое, насколько можно охватить его двумя руками; длиной оно в локоть и более, а вверху четырёхугольное, как капитель колонны. Эту бокку они покрывают драгоценной шёлковой тканью; внутри бокка пустая, а в середине над капителью, или над упомянутым четырёхугольником, они ставят прутик из стебельков, перьев или из тонких тростинок длиною также в локоть и больше. И этот прутик они украшают сверху павлиньими перьями и кругом пёрышками из хвоста селезня, а также драгоценными камнями. Богатые госпожи полагают это украшение на верх головы, крепко стягивая его меховой шапкой, имеющей в верхушке приспособленное для того отверстие. Сюда они прячут свои волосы, которые собираются сзади к верху головы, как бы в один узел, и полагают в упомянутую бокку, которую потом крепко завязывают под подбородком. Отсюда, когда много госпож едет вместе, то, если смотреть на них издали, они кажутся солдатами, имеющими на головах шлемы с поднятыми копьями. Именно бокка кажется шлемом, а прутик наверху копьём»¹⁰⁵.

Рубрук далее ещё раз упоминает бокку, когда говорит о встрече с Кокота Катен (Хутухтай Хатун) - старшей женой хана Мунке: «После этого, когда был уже ясный день, она стала снимать у себя с головы украшение, именуемое бокка, и я увидел, что голова её плешива. Тогда она сама приказала, чтобы мы ушли, и, уходя, я увидел, как ей принесли серебряный таз»¹⁰⁶. То есть, Рубрук был непосредственным очевидцем событий и не мог не обращать внимания на то, что собирается делать, как и во что одета ханша. Это ведь тоже являлось одним из аспектов исполняемого им поручения - кто, что и зачем? Так что вряд ли в этой ситуации первая супруга хана могла остаться вне поля его зрения! Таким образом, и Плано Карпини, и Рубрук своими глазами видели у монгольских женщин интересный головной убор и в обоих случаях одинаково его описывали. Они писали, что его делали из коры, длиной в один локоть, снизу доверху он увеличивался, а наверху было что-то четырёхугольное. Оба автора также упоминают внизу шапку, а наверху отмечают прутик «из золота, серебра или дерева или даже перо» и украшения этого убора драгоценными камнями.

В связи с этим, привлекает внимание одна персидская миниатюра XIV в., основным сюжетом которой является приём послов ханом Угедеем¹⁰⁷. На ней видно, как слева от хана сидят пять его жён в совершенно одинаковых головных уборах. На их головах - какие-то небольшие круглые шапочки, от которых вверх отходят трубочки (!) с квадратным (!) завершением, в который далее воткнут длинный стержень (!) непонятного (к сожалению) происхождения. Очень красивой является ещё одна персидская миниатюра 1315 г., которая представляет хана Мунке с его тремя жёнами и десятью сыновьями. У всех женщин надеты на головы практически аналогичные фигурные шляпки. С их затылочных частей вверх идёт трубочка (!), завершающаяся каким-то трапециевидным выступом («четырёхугольник»!), из которого выступает длинное птичье (?) перо¹⁰⁸. Опять отметим, что нижние части головных уборов женщин слегка отличны, но в верхней части они абсолютно идентичны. Бесспорно, что на этих миниатюрах живописцы в своих работах показали (пусть и с незначительными отличиями в деталях) жён монгольских ханов в их традиционных головных уборах, которые достаточно подробно охарактеризовали методом слова и письма европейские послы. И те, и другие оставили потомкам свидетельство об одном и том же элементе культуры, моды монгольского двора. Замечательно, что Гильом Рубрук оставил нам название этого головного убора – бокка.

Нашим коллегам это название тоже понравилось, и поэтому всё, связанное с находками в женских погребениях XIII-XIV вв. берестяных трубочек, всегда фиксируют как остатки бокки.

Нами учтено 45 комплексов, в которых, по мнению исследователей, зафиксированы именно бокки. И нам представляется, что данный подбор отражает реальный набор иных признаков, связанных именно с этим предметом. Конечно, для всех было бы лучше всего, если бы бокка была связана только с одним типом могильной ямы, а захороненная имела только одну ориентировку (лучше – северную!), но у нас, к сожалению, этого не получилось. Картина совсем другая. Четырнадцать погребённых с бокками ориентированы головами строго на запад. При этом три погребения – с подбоями, одно погребение - со ступеньками вдоль длинных сторон, а десять остальных – простые прямоугольные могильные ямы. Четыре погребения ориентированы головами на юго-запад, могильные ямы – простые прямоугольные. Пять комплексов ориентированы на северо-запад, четыре могильные ямы простые прямоугольные, одна – с подбоем и ступенькой. Пять простых прямоугольных погребений содержат комплексы с ориентировкой на восток. Четыре погребения ориентированы на север, из них три имеют простые могильные ямы, а поверх одного захоронения на уровне древней поверхности была сооружена кирпичная выкладка. В шести курганах были обнаружены простые прямоугольные погребениях с ориентировкой захороненных на северо-восток. Три комплекса были ориентированы на юг, при этом два из них зафиксированы в простых прямоугольных погребениях, а один – в могильной яме со ступеньками вдоль длинных сторон. Одно захоронение было ориентировано головой на юго-юго-запад, а над ним размещалось надгробное сооружение – сагана. Одно из них было ориентировано на восток-юго-восток, содержалось в простой могильной яме, но с подбоем в ногах. И две бокки были зафиксированы в женских захоронениях с ориентировкой на запад-юго-запад. Тут было два типологически разных погребения: одно из них было со ступенькой вдоль длинной стенки, другое – с подбоем.

Бокка содержится в комплексах с ориентировкой по всему спектру (З, ЮЗ, СЗ, В, С, СВ, Ю, ЮЮЗ, ВЮВ, ЗЮЗ) и в разных типологических могильных ямах (простая прямоугольная, с подбоем, со ступеньками с длинных сторон, со ступенькой только с одной длинной стороны, с подбоем и ступенькой). Сами насыпи курганов у них также разные: простые земляные насыпи, каменные кольца, заливка из глины, «панцирь» из гипсовых плиток, каменная насыпь, земляной с ровиком, кирпичные выкладки. Хоронили их тоже по разному – в деревянных гробовищах, в колодах, вообще без них. То есть, нет никакого стандарта. Поэтому, мы не можем в данный момент утверждать, что бокка – это чисто монгольский этнический элемент (с жёсткой ориентировкой и типом погребения). Скорее всего – это социальный признак, элемент женской (замужней) степной «моды» этого хронологического периода. Мы должны признать, что артефакт «бокка» или связка признаков «бокка + северная ориентировка (да и другая может быть)» пока, к сожалению, не срабатывают в качестве этнического идентификатора только для монгольских памятников. Бокка имеет не только широкие хронологические рамки их использования, но и широкий этнический состав их носителей в средневековой Евразии. Поэтому мы по-прежнему вынуждены далее искать иные монгольские типологические признаки. Но как бы Г.А. Фёдоров-Давыдов ни критиковал в 1966 г. своих коллег за стремление представить определённый тип обряда погребения как закреплённый за какой-либо одной группой кочевников постоянно, за использование вещевых типов для этнических определений¹⁰⁹, сейчас, даже спустя более 40 лет, у нас просто нет иного другого пути. Имеющаяся на данный момент разработанная гигантским трудом учёных нескольких столетий хронологическая и типологическая археологическая шкала является замечательным фундаментом для решения дальнейших проблем. А они остались прежними: нужен новый виток анализа погребального обряда и поиск реперных типов вещей для этнических определений погребальных комплексов номадов позднего средневековья Евразии. Но не будем забывать, всё-таки, и про бокку!