Человек есть тайна Яхочу разгадать ее, чтобы быть человеком
| Вид материала | Документы |
- Ф. М. Достоевский Человеческая индивидуальность это самое интересное из всего, что, 1038.72kb.
- Е. Коваленко Проблема эвтаназии в контексте отношения к человеку в науке и религии, 320.15kb.
- 1. Кчитателю Конечно, эту исповедь можно было бы оставить при себе, 3068kb.
- Конкурс сочинений «Будь здоров!», 356.13kb.
- Лекция для начальной группы. №001, 578.91kb.
- Быть человеком – значит быть в пути, 944.17kb.
- Свияш Александр Хочешь быть здоровым? Будь им! (Часть, 2792.1kb.
- Независимый религиозно-общественный журнал ясная поляна выпуск 11 рига, 1990, 2162.89kb.
- Есть выражение «Судьба играет человеком », а это предполагает, что человек игрушка, 366.93kb.
- Федор Михайлович «Человек есть тайна, 10166.63kb.
Antropology
Человек есть тайна... Я хочу разгадать ее, чтобы быть человеком.
Ф. Достоевский
Психология — это современный сфинкс: его надо познать, или придется умереть.
Вл. Вагнер
Если бы у нас была наука, обладающая достаточным мужеством и достаточным чувством ответственности, чтобы заниматься человеком, а не просто механизмами жизненных процессов, если бы у нас было что-то, похожее на антропологию...
Г. Гессе
Предисловие
Приступая к написанию Части третьей своей «философской трилогии», я могу уже определенным образом учесть опыт работы над первыми двумя [1] и предупредить читателя о том, что можно и чего не следует ждать от предлагаемой его вниманию заключительной части.
1. Работа в целом замышлялась как авторский курс, как реализация предоставленной в то время (Часть первую я начал писать в 1990 г.) возможности отойти от догматических схем в изложении философии. Часть первую действительно можно использовать в качестве учебного пособия. Постепенно, однако, стремление раскрыть новые идеи и подходы стало преобладать над установкой на их методическое и достаточно популярное изложение. Последующие две Части содержат в себе «Авторский курс», но не сводятся к нему, ибо целый ряд идей «созревал» в процессе написания. Такие места нуждаются еще в неоднократном переосмыслении, прежде чем достигнуть прозрачности, желательной для чисто учебных курсов и пособий. Так что можно считать, что я представляю «философскую систему» (как это ни «немодно» в наше время), авторскую концепцию, лежащую, в том числе, и в основе моей преподавательской деятельности [2].
2. Система философии для меня есть инструмент для сравнительного категориального анализа различных мировоззрений и обоснования целостного мировоззрения, отвечающего на Вызов современной эпохи (тоже абсолютно «немодный» подход). В Заключении (Мировоззрение для XXI столетия?) я надеялся изложить основы этого мировоззрения, но, осмысляя собранный материал, понял, что для этого потребуется самостоятельная книга. В рамках «трилогии» я вынужден буду ограничиться предельно кратким анализом глобальной проблемной ситуации, возможности мировоззренческих альтернатив и лишь в тезисной форме — самого ноосферного мировоззрения, категориальным обоснованием которого служит излагаемая в ней философия антропокосмизма.
3. Установка на обоснование мировоззрения, на решение вопроса о месте человека в мире, его отношения к миру и смысла его бытия предполагает вполне определенное отношение к особенностям философской деятельности. Для меня философия — не одна из предметных наук (типа социологии, психологии и т. д.), не замена тех мест, куда еще не дошло предметное знание, натурфилософскими фантазиями и не деконструктивистская «игра» на грани «виртуальной реальности». Философия — очень серьезное занятие («Я не люблю иронии твоей,/ Оставь ее отжившим и не жившим»), но ее задачи, в отличие от предметных наук, не состоят в описании и объяснении того, что здесь и сейчас реально существует. Она имеет дело с обоснованием должного как вытекающего из целостной сущности человека, мира и отношений между ними, т. е. принципиальными возможностями, предоставляемыми разными моментами этой сущности в возможных типовых обстоятельствах (отказ от абсолютной предзаданности сущностью реального развития был обоснован в Части второй). Философия описывает и объясняет эту потенциальную целостную сущность, а затем моделирует возможные модификации.
Зачем? Затем, чтобы, во-первых, дать сравнительный (но не абсолютно застывший!) эталон для оценки реально существующего и, во-вторых, рассмотреть возможные типовые пути («идеальные типы») реального воплощения (и возможной модификации) сущности. Конкретно: человек и общество по сущности своей могут и должны быть такими-то, а могут проявиться так-то и так-то (предмет философии, в данном случае — философского учения об обществе и человеке); на самом деле, в том или ином типе культуры, в ту или иную эпоху они проявляют себя так-то и так-то (предмет социологии и предметных наук, изучающих человека).
Для человека деидеологизированного знание о должном излишне: он приспосабливается к реально существующему и/или играет с его возможностями. Поскольку же я с самого начала «признался» в своей мировоззренческой «ангажированности», то с этих позиций констатация расхождений между должным и сушим и выявление возможных типовых путей заставляют ставить вопрос: «Что делать?», как выбрать верный Путь к Храму.
И я думаю, что А. Швейцер не допустил сколько-нибудь сильного преувеличения, утверждая, что «Культура постепенно пришла в упадок... Почему же это произошло? Решающим фактором явилась несостоятельность философии», поскольку именно она рефлектирует «смысл ценностей культуры, универсальность которых является предметом самой философии». Но «Собственное бессилие породило в философии антипатию ко всякому общедоступному философствованию... Она не отдавала себе отчета в том, что ценность любой философии в конечном счете измеряется ее способностью превратиться в живую, популярную философию. Любая глубина — это одновременно и простота, и достигнута она может быть только тогда, когда обеспечена ее связь с действительностью» [3]. Лучше не скажешь.
4. Искомая «простота глубины» требует ориентации на цельность истины, а не на «оригинальность», «новизну» ради новизны и утверждения своей позиции за счет отрицания других. Здесь каждый автор может себя проверить: радуется он или огорчается, встретив у других общие с ним мысли. Я — радуюсь. «Критика отвлеченных начал» Вл. Соловьева остается для меня основной методологической установкой: синтез положительных моментов различных парадигм, каждый из которых необходим, а все вместе достаточны для решения проблемных ситуаций мировоззрения (что и отличает системный подход от эклектики). Системный и мировоззренчески ориентированный синтез — вот что необходимо [4].
На этом пути постоянно приходится преодолевать соблазн объяснить все посредством чего-то одного — от экономики до астрологии (найди, мол, соответствующий «цикл» и получишь единственно научное понимание природы и общества). Одним из следствий такого соблазна является принесение в жертву очередной моде элементарного уважения к преемственности. Многие сейчас решили «начинать с нуля», заменяя отсутствие серьезных идей сногсшибательной терминологией. Меня не удовлетворяет «истматовская парадигма» в понимании жизни общества, тем более, личности, но, думаю, что и в этой области неразумно «сбрасывать с корабля современности» всю советскую философию. 11 -й тезис Маркса по-прежнему не вызывает у меня возражений, если философское объяснение даст адекватное обоснование тем базовым культурно-мировоззренческим ценностям, во имя которых стоит изменять этот мир.
5. И, наконец, о содержании термина «антропология», вынесенного в заглавие части третьей. Для меня это философское учение о социально-антропологической целостности, представляющей собой органическое единство отдельного и совокупного человека (личности и общества). Таким образом, предпринимается попытка как-то объединить социальную философию и философскую антропологию (что, разумеется, не исключает возможности их самостоятельного — в определенных интервалах абстракции — развития и изложения).
6. Применение к данному предмету категориальной модели сущего, разработанной в части второй, позволяет наметить общую структуру третьей Части. Общая последовательность изложения материала будет достаточно традиционной: общая концепция социально-антропологической целостности, ее статика, динамика, развитие и в заключение — мировоззренческие следствия. Иными словами, восхождение от абстрактного к конкретному — от категориальных основ социально-антропологической теории до «прикладных» мировоззренческих основ Ответа на Вызов современности. Новизна заключается в трактовке предмета (человек и человечество, антропологическое и социальное в единстве), наполнении указанных «традиционных» блоков и ориентации на взаимодополнительный синтез основных онтолого-методологических подходов в социальной философии, философской антропологии и философии истории. У меня нет нужды делать эту новизну оригинальной по форме. Напротив, я хочу, чтобы она была понятна любому думающему, а не играющему в тексты читателю, стремящемуся мыслить в контексте реальных проблем, стоящих перед обществом и личностью, не утратившей чувства ответственности.
Примечания.
1. См.: Сагатовский В. Н. Философия развивающейся гармонии. Часть I : Философия и жизнь. СПб., 1997; Сагатовский В. Н. Философия развивающейся гармонии. Часть II : Онтология. СПб.. 1999.
2. Основные моменты этой концепции я. начиная с 1993 г.. излагаю в базовом курсе философии, читаемом мной в Республиканском гуманитарном институте при СПбГУ для преподавателей философии, проходящих повышение квалификации.
3. Швейцер А. Культура и этика . М.. 1973. С. 34, 37. 38.
4. К сожалению, предубежденность против синтеза очень велика. К примеру, американский исследователь С. Монас в предисловии к советско-американскому сборнику по историографии отмечает относительно моей статьи, опубликованной в этом сборнике, где я представил категориальную схему целостного похода к философии истории, что в ней "находится место и для Маркса и для Бога" и такой "слишком широкий взгляд" нельзя, мол, принимать всерьез ( Western and Russian Historiography . N .- Y ., 1993, P . 16). Но меня, повторяю, интересует мировоззренчески значимая истина, как бы она ни выглядела, и я принимаю только логические аргументы.
| | |