Как пройти тест на допинг-контроль и наличие алкоголя в крови Глава 8 Правила игры в подкидного дурака Главы 4, 9
| Вид материала | Правила пользования |
- Как пройти тест на допинг-контроль и наличие алкоголя в крови Глава 8 Правила игры, 8645.39kb.
- Правила проведения международных соревнований по фристайлу (icr), 1843.41kb.
- Влияние алкоголя на организм, 129.73kb.
- Что такое донорство крови, 93.52kb.
- Быстрый Алкогольный Скрининговый Тест (баст) Паддингтонский Алкогольный Тест (пат), 230.88kb.
- Урока: обобщить полученные знания по теме «Басня как жанр. Басни И. А. Крылова», 79.24kb.
- Тест (работоспособность всего теста) Система навигации по слайдам (наличие общего меню, 8.96kb.
- План работы Введение Глава I. Использование дидактической игры в учебно-воспитательном, 419.99kb.
- Книга написана авторским коллективом в составе кандидата психологических наук Соснина, 3408.32kb.
- Основы ипотечного кредитования, 8359.81kb.
ПОВТОРЕНИЕ – МАТЬ УЧЕНИЯ
Он не уставал повторять:
- Только кажется, что обладатели роскошных особняков и квартир в многоэтажных небоскребах отвечают уровню и высоте своего жилья. На самом деле – обычные люди, с одинаковыми радостями и горестями, завистью и меркантильностью, униженностью и высокомерием, надменностью и пресмыкательством…
ЧУДОВИЩА
И еще он говорил:
- Люди не хотят видеть так, как есть и то, что есть. Им удобнее не замечать – изменяющих жен и мужей, наглости власти, жестокости и глупости окружающих. Если все трезво увидеть и осознать – незачем, невыносимо жить! Людям удобнее верить тому, что им внушают: этот - хороший, а этот – плохой, так проще, чем напрягать собственные извилины и сравнивать, сопоставлять, размышлять. Если поймешь, почему одного превозносят, а другого не замечают, опять-таки ужаснешься. А кому надо – ужасаться? Мы боимся, не хотим признать, что живем среди чудовищ и дикарей, причем степень дикости не зависит от положения данного индивида в общественной иерархии. Тот самый государь Петр, который прорубил окно в Европу и которого нарекли Великим, когда в анатомическом театре его сподвижник выказал брезгливость по поводу заспиртованных в банке внутренностей, велел этому ломаке заспиртованные кишки сожрать. И это был светоч, стремившийся вытянуть Россию из вековой отсталости и приобщить к ценностям цивилизации… Что же сказать о тех, кто светочем не является?
ЦЕНА ЖИЗНИ
- И это для них, нынешних бездельников, 20 миллионов наших соотечественников погибших в Великой Отечественной войне ценой своей жизни оплатили право считать 9 мая нерабочим днем? -–клокотал он.
ПРИКУРИТЬ
- Приду к власти, - говорил он. – И всем покажу… Всем дам прикурить… И просраться…
И еще он вопрошал:
- Как же их не грабить и не убивать?
НЕГОДОВАНИЕ
Если разобраться, Маркофьев справедливо негодовал:
- Почему, почему тогда моя дочка не может стать врачом, а сын – подрывником? Почему мы с тобой не можем открыть еще одну халтурную клинику, если все клиники таковы?
В порыве нахлынувших чувств он сформулировал золотое правило, впоследствии признанное прогрессивно мыслящими умами - критерием оценки здоровья или нездоровья любого человеческого конгломерата, любой временной или постоянной сгруппированности людей по любым признакам и на любых идеологических платформах:
– ЕСЛИ ВСЕМ МОЖНО, ТО И МНЕ МОЖНО. А если нельзя, тогда уж всем нельзя. Сверху донизу и снизу доверху… Только так и никак иначе. – Он заключил. - По отношению к обществу и власти, под пятой которых мы оказались, можно все!
ОН БЫЛ ПРАВ
И ведь он был прав… Что относился к людям именно так. Ах, какая удивительная жизнь творилась кругом! Всем было плевать друг на друга, плевать, кто как себя чувствует, кто что делает и говорит. Можно было упасть на улице, расшибить башку до крови и валяться без сознания – никто к лежавшему не подходил. Можно было обораться, что грабят и насилуют, - никого из соседей и случайных прохожих это не трогало. Можно было своровать, убить, а после этого выдвинуть свою кандидатуру на высокий пост – за такого голосовали даже охотнее, чем за какого-нибудь ничем не зарекомендовавшего себя субъекта. Можно было километрами лгать и телеэкрана и в печати – ничего и никому за это не было, да и не могло быть, никто не нес наказания и не получал хотя бы общественного порицания.
Всем было все равно.
Люди получали нищенские зарплаты, но щеголяли в спортивных костюмах "Найк" и "Адидас", в шмотках от "Версаче" и "Босса". Я сам чистил зубы фальшивой пастой "Блендамет", носил самопальные джинсы "Вранглер", принимал поддельное снотворное, которое абсолютно никак не действовало на расслабление организма и механизмы мозга, заваливался спать на якобы льняное белье якобы из Италии, а на самом деле скроенное в Китае из байки. Мне снилась Бразилия, где я никогда не был. Я сидел за чашкой кофе "Пеле" с легендарным футболистом Пеле. А вместе с нами сидел Маркофьев.
ПОТОП
Ну и, конечно, глядя на эту жизнь, которую невозможно было изменить, переиначить, невольно думалось о Потопе. О всемирном потопе, который бы смыл скверну и оставил, может, лишь нескольких праведников, а, может, и их бы не оставил, позволив жизни на планете начаться сызнова…
КАЖДОЙ ТВАРИ ПО ПАРЕ
Разговоры о грядущем потопе, который якобы скоро последует, уже не воспринимаются как досужие фантазии паникеров. И не в глобальном потеплении и таянии льдов на полюсе дело, а в том, что реальная ситуация очень живо напоминает ту, при которой Ной начал сооружать свой ковчег. Как по производил отбор пассажиров, кого из животных решил спасти, а кого обрек на гибель? Сама жизнь подсказала: к моменту потопа как раз и останутся недоистребленными – два тигра, две панды, два лемура…
СЛОН
Про себя же Маркофьев говорил:
- Что поделаешь, если родился слоном. И уже не могу измениться, уменьшиться в размерах, съежиться. Вынужден, просто вынужден с высоты своего масштаба наблюдать мелкую суетню грызунов, схватки гиен и грифов из-за пуска падали, оставаясь при этом гигантом, не защищенной и легкой, в сущности, добычей…
ОБЪЯСНЕНИЕ В ЛЮБВИ (быть может, главная часть книги)
Я смотрел на него – такого противоречивого и в то же время последовательного, такого ветреного и в то же время основательного, такого не ошибающегося и в то же время творившего бессчетное количество глупостей (которые все до единой шли ему во благо) – смотрел и не мог налюбоваться…
Я смотрел на своего друга и восхищался им. В роскошном кашемировом пальто, в дорогой шляпе – он был сама респектабельность, сама широта. Уж он-то не экономил ни на чем. Я это знал. Его модный костюм, яркий галстук и крокодиловые туфли излучали сияние богатства.
Да, был грубоват. Хамоват. Любил приврать. Но разве остальные не грешили тем же – только в худшей, завуалированной форме? Да, красовался и любовался собой. Менял наряды и женщин. (А кто этим не занимается?) Зато оставался естественным. Не притворялся. Не выкаблучивался и не выкобенивался. Окружающие подобострастно сгибались перед ним. Странная, несвойственная мне прежде мысль пронзала меня: разве лучше бы было, если бы он выглядел жалко, остался на всю жизнь пустым фанфароном, превратился бы в неудачника – пресмыкающегося, суетящегося, угождающего всем и от всех зависящего, приседающего перед негодяями в ожидании подачки? Какими глазами тогда все смотрели бы на него? Какими глазами смотрел бы на него я? Может быть, стеснялся бы его, сторонился, не знал, как от него, скверно одетого, плохо подстриженного, льстиво-жалкого - поскорее отделаться? А он лез бы со своей навязчивой дружбой, воспоминаниями о славных студенческих временах, не к месту встревал бы с этой не нужной никому ностальгией, приезжал бы поздравлять с днями рождения и другими праздниками, привозил бы дешевенькие подарки, мелко льстил и в тостах пытался бы всячески подчеркнуть близость наших отношений, хотя и сам бы знал, что это не так…
Нынешний Маркофьев выглядел значительно предпочтительнее: сам сыпал подарками, сам всех привечал и угощал. Решал судьбы. Выстраивал многоходовые комбинации, где каждой пешке была отведена уважаемая роль. От него зависели. А на меня смотрели снизу вверх – как на его соратника и сподвижника. Друга сильного человека. Да, и мне перепадала толика его славы, блеска, могущества. Я, будем прямо говорить, питался от его щедрот. Грелся в лучах его величия. Разве плохо мне было?
От всего сердца я готов был заявить: именно такой президент нам нужен.
ПОЛНЕБА
Он ведь в душе был поэт… Романтик… Мечтатель…
В школьные годы написал в своей тетрадке (велено было на уроке русского языка придумать предложение со словом "полнеба"):
Я полнеба пролетел
На буханке хлеба!
Учительница поставила ему "двойку", поскольку именно в слове "полнеба" он сделал три ошибки. И приписала: "Как нескладно!"
Маркофьев же вновь ответил поэтически:
Зато высоко и прохладно!
ПОЭТ
А в юные годы он сочинил строки, которые ходили по институту в рукописи, передавались из уст в уста, читались на поэтических вечерах:
Я людям никогда не делал больно.
Лишь девушке одной. И та довольна!
Сколько таких девушек, которые оставались довольны, перебывало у него впоследствии!
ПЕСЕНКА
Теперь же (что удивительно - без какой либо помощи по-прежнему славившего на все лады кефир и ацедофилин Рабиновича-Пушкиндта) он сочинил стихи, обращенные непосредственно к Президенту и напечатанные всеми (и даже не входящими в наш концерн) изданиями:
Что ж ты врешь без конца?
Что ж ты врешь без конца?
Без конца и без края ты врешь…
Неужели тебе не понять, старина,
Что ты тоже однажды умрешь?
Ты умрешь, как и все.
Как и все, ты умрешь.
Не избегнешь ты смерти седой.
Так зачем же ты врешь,
Так зачем же ты ржешь,
Сивый мерин ты мой дорогой?!
Это поэтическое обращение к главе государства заставило многих посмотреть на Маркофьева другими глазами и увидеть и оценить его иначе, чем прежде.
ПЕРЕКРЕСТОК
А как он умел говорить с простыми, неиспорченными людьми! (И за это его любили народные массы. Им было за что его превозносить!)
Когда катались после праздника пива по ночной Москве (сильно нетрезвому Маркофьеву взбрело сесть за руль), на перекрестке нас тормознул молоденький постовой. Он уверенно направился к нашей машине. На лице его застыла решимость.
- Ваши права! – потребовал парнишка.
Маркофьев улыбнулся.
- Сынок, - сказал он. – Сколько тебе лет? Восемнадцать, двадцать? Когда мне было столько же, я стоял на этом самом месте с таким же жезлом… И был так же, как ты, непримирим… Я вот уж не думал, что стану богат и известен… Сделаюсь миллионером… И кандидатом в президенты… Да, в нашей стране каждый махающий жезлом может выбиться на передовые позиции…
Парень отмяк и тоже заулыбался, Маркофьев потрепал его по щеке, мы укатили.
МЫ И ОНИ (продолжение)
Действующий президент паниковал, что было неудивительно: Маркофьев вошел в зенит славы.
Но мы опять допустили просчет.
Помните, какой клич был брошен в Южной Корее во время экономического кризиса? Рядовых граждан просили жертвовать личные сбережения, приносить и сдавать в казну кто чем богат. Хроника запечатлела удивительные кадры: люди снимают с пальцев и из ушей драгоценности – и ссыпают в общий котел, в фонд борьбы с неблагополучием…
Маркофьев провозгласил аналогичный лозунг. Объявил и призвал население тащить пожертвования в созданный нами "Объебанк" – уже из названия было видно, что речь идет о едином для всех вкладчиков учреждении.
Посыл был: наши соотечественники не хуже и не прижимистее корейцев! Что ж, они понесли… Правда, не сбережения, а нас… На чем свет стоит…
Контрольный вопрос. Нужны ему были эти заботы?
Ответ. Как дырка в голове!
Ему нужна была Корсика. А он навьючивал на шею российские проблемы.
НЕ УСТУПАТЬ
Маркофьев отдавал себе отчет в трудности поставленной задачи. И говорил:
- Разумеется, никто не уступит мне власти. Все знают, чем кончаются такие уступки.
И он не ждал милостей от действующего президента. Не ждал, что тот освободит свое кресло и Кремлевский кабинет добровольно.
Но он ждал понимания хотя бы тех, ради которых себя не жалел, чтобы получить Корсику! О ком же он печаловался? За кого бился?
КАК ЖИВУТ ЛЮДИ?
Каждое утро люди встают из постелей, заправляются едой и едут на работу, чтобы, выполнив ее, получить деньги, на которые снова купят еду и заправятся ею для осуществления новых заданий.
Из этого круга невозможно выпрыгнуть…
КАК ГОВОРЯТ ЛЮДИ?
При этом люди имеют обыкновение что-то говорить, обсуждать, объяснять.
- Любимое их присловье: "Все к лучшему!" – говорил Маркофьев. И вопрошал. – То есть – к Смерти? Потому что куда все катится, куда стремится любая жизнь? Именно к Ней!
Вывод. Люди не думают, что городят.
КАК ХОДЯТ ЛЮДИ?
А как ходят люди! В метро и по улице… Можно тронуться умом! Каждый думает прежде всего о себе и том направлении, в котором следует. И плюет на остальных. Это нормально. Но иногда складывается ощущение, что эти двуногие не знают того, куда следуют сами. Вихляясь и шатаясь, стремясь заполнить больше пространства, чем на самом деле занимают… Никогда человек не будет жаться к кромочке тротуара или стеночке дома – а всегда будет гордо выступать по самой его середине – так, чтобы захватить и охватить всю его ширь, забирая то вправо, то – влево...
Контрольный вопрос. Разве можно – вообще ничего не знать и вообще не учитывать интересы остальных?
Ответ. Можно.
А как они катят в толпе метро тележки, презрев мысль о том, что идущий рядом, сзади или впереди может об эту тачанку споткнуться, упасть, расквасить нос! Как мчат к поезду, чтоб успеть влезть, будто он последний в их жизни, и всех сшибают на пути! Потому что выигрыш минуты важней любой вашей ссадины или полученного вами в столкновении синяка…
Контрольный вопрос №1. Какие чувства по отношению к людям возникают у вас в этот момент?
Контрольный вопрос №2. Ну как же люди не дураки, если рвутся к метросоставу, всех сбивая и сами получая толчки и тычки, в то время как через пару мгновений придет следующий поезд?
Или другая ситуация. Трое: муж, жена и ребенок, крепко взявшись за руки, следуют по кромочке платформы метро. Неторопливым экскурсионным шагом. Крепкая семья. Залюбуешься. Но как их обогнать? Невозможно. Они загородили весь узенький проход… Остальным не пройти.
Две подруги неспешно идут по тротуару. И увлеченно болтают о чем-то. Тротуар ими занят полностью.
А может быть и не трое, и не двое, а один. На машине, которую он ставит на тротуар так, что надо сойти на мостовую, иначе авто не обойти.
Объединяет эти трои, дуэты и одиночек общее: полная и счастливая поглощенность собой, нежелание и неумение думать о других. Да и почему они должны? С какой стати? Ну, запрудили движение, ну загородили дорогу... Ты торопишься – твои трудности. Хочешь нас с трассы жизни потеснить? А мы не сойдем. Не пускали и не пустим никого. Всех и всюду. На том стояли и стоим.
Вывод. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ДУМАТЬ ЗА ДРУГИХ – их извивов мыслей все равно не постичь!
ЗАКОН
- Надо бы ввести закон, - говорил Маркофьев. – Каждый пешеход не просто имеет право, а обязан убить водителя, который поставил машину на тротуар. Вот тогда наступит идеальная пора для пешеходов!
КАК ЕЗДЯТ ЛЮДИ?
А как люди ездят? На красный свет и поворачивая там, где им это удобно сделать…
ЧЕМ РУКОВОДСТВУЮТСЯ ЛЮДИ?
Если же заплатили деньги за экскурсию в другой город - то отправятся, трава не расти, даже если будут умирать. С желтухой и поносом, сердечным приступом и температурой сорок… Потому, что - заплачено. Плохо себя чувствуют… Да… И тридцатиградусная жара. Да… Наплюйте на свои траты! Нет, едут.
- Но вам же станет худо в дороге!
- Нет, у нас будут остановки в пути…
КАК НАЧИНАЮТ ЖИТЬ ЛЮДИ
Пока человек слаб и болен - его жалеешь. Но едва наберет силу – впору пожалеть себя.
ЖАЛЕЙТЕ СЕБЯ, как мы и договаривались.
Вероника рассказывала о поправлявшейся дочери:
- В школе дала в глаз соседу по парте. И теперь родители пострадавшего хотят компенсации…
Так у девочки начиналась полоса взросления… Так обычно начинаются любовные ухаживания… С удара в глаз…
В МЕТРО
В метро, в вагон, где я ехал, вошли три скинхеда в черной форме и рассредоточились по разным его концам. Перемигнувшись или заранее обо всем договорившись, по обезьяньи повисли на никелированных перекладинах поручней, ногами ударили в лица пассажиров, которые оказались сидящими перед ними - и на остановке стремительно выбежали.
Контрольный вопрос. Вы хотите стать правителем этого народа?
Ответ. Ну, вот, и сразу вам самим все про себя стало ясно.
А Маркофьев хотел!
НЕ ЛЕГКАЯ ЖИЗНЬ
Он рассуждал:
- Да, стремлюсь в президенты. Но разве я ищу легкой жизни? Как бы не так! Посмотри вокруг, посмотри на эту человеческую массу, которой надо управлять и с которой надо управляться. Все они, даже если едут в одном вагоне метро, рвутся в разные стороны, у всех свои интересы и выгоды, а надо держать их в общей узде. Им ведь только дай волю, только распусти – норовят пнуть, лягнуть друг друга, отобрать у слабого, присвоить и нажитое честным трудом, и награбленное… Слямзить, унизить – это для них так естественно… Так что не легкой жизни я ищу, ох, не легкой…
КАЖДЫЙ ЗА СЕБЯ
Задумчиво он прибавлял:
- С другой стороны, в проблемы каждой отдельной личности, каждого индивида не вникнет никакой самый гениальный президент. Он видит целое, массу. А разбираться в тонкостях и личностях – не хватит и миллиона жизней. Поэтому все решают свои проблемы и выживают сами, не уповая на помощь свыше. Вот девочка приехала из провинции в большой город, устроилась торговать в киоске… Конечно, хозяин торговой точки воспользуется своей властью над ней. Бедняжке некуда деться. Пожаловаться? Кому? Милиционерам, которые сорвут с нее последнее за проживание в городе без прописки. Чужим людям? У них своих проблем полон рот… Чего ждать? Где искать правды? Вот нежный мальчик в тьму-таракани пишет чудесные стихи. Куда ему с ними податься? В редакцию местной продажной газетенки, которая стрижет местных политиков и угождает местным бонзам? К тупым предпринимателям – чтобы спонсировали выход его сборника? К префекту или губернатору, которые заняты воровством, а не чтением высокой литературы? Ему некуда идти. И либо девочка из ларька и мальчик с тетрадочкой стихов подомнут обстоятельства, либо погибнут под их грудой. Вот и все. Вокруг пьянство, наркотики, ложь, воровство, но либо дети выдюжат, либо превратятся в проституток и воров…
ПРЯМОЕ ОБРАЩЕНИЕ К УМНЫМ
О, вы, которые мнят себя умнее остальных и потому стремятся наверх, в лидеры и народные витии, еще раз дам совет: лучше числите себя глупыми, не рвитесь к элитарным салонам и высоким постам! Те дома, которые кажутся вам полной чашей, окажутся зачервивленными такими ужасами, что лучше к ним не приближаться вовсе – дабы не подцепить заразу. Те персоны, которые воспринимаются эталоном, на поверку окажутся дремучими пошляками, а красивые женщины при ближайшем рассмотрении выявят себя гидрами. Ну, а безликим толпам вы все равно не поможете!
ПОВЫШЕНИЕ
Ивану Грозному тем временем замаячило дальнейшее повышение. Иван, продолжая кричать с трибун, что жизнь положит ради торжества свободы, написал и опубликовал большую, с продолжением, статью о необходимости цензуры. (Болванку текста ему подсунули Лилипутин и Гулливеров, они нам об этом поведали и просили материал в наших изданиях активно поддержать.)
Я отправился брать у Ивана интервью.
- Плевать, что будет со страной, с народом, - озабоченно говорил он мне (предупредив: это - не для печати). - Главное: что будет со мной! Главное – вызвать скандал и привлечь к себе внимание. А потом, когда воцарюсь поблизости от трона, уж тогда и начну вести борьбу за свободу. Борьбу не на жизнь, а на смерть…
Для газеты он продиктовал гладкий текст – о необходимости как зеницу ока хранить военные тайны, что без цензурного надзора просто невозможно.
Вскоре его назначили политтехнологом при Президенте…
УРОК, ИЗВЛЕЧЕННЫЙ ИЗ ПРЕДЫДУЩИХ ГЛАВ (проверка усвоенного материала)
Дилетантам, видящим картину со стороны, действия властей представляются спонтанными, нелогичными, глупыми. На самом деле идет тщательнейший подбор фигур, их расстановка на шахматном поле, их продвижение и поедание.
Забегая вперед скажу: Ивана Грозного ожидала ух какая административная карьера! (А потом, естественно, падение.)
Игровые фигуры подбирают согласно представлениям закулисных гроссмейстеров о том, что хорошо и что плохо. Каковы вкусы и представления закулисных интриганов? Чокнуться можно!
ВОКРУГ ПАЛЬЦА
Маркофьев полагал:
- Понимаешь, все эти вьющиеся и шьющиеся в верхах субъекты – толковые люди. Которые считают, что страну и народ можно обманывать без угрызений. А назначившее их на высокую должность первое лицо – нельзя. Себе дороже. И они ему открывают душу. И он им верит. Но есть опасность. Первый, кто соврет, причем беззастенчиво, тот и обведет лидера вокруг пальца, тот и унаследует власть…
- Ты считаешь, Иван тоже будет претендовать на президентство? – спросил я.
Маркофьев ответил туманно:
- Как знать… Как знать… Но уж нам он помогать не будет. Это точно. Скорее – мешать…
ВИШНЕВЫЙ САД
Разговор этот состоялся по дороге с банкета, который учинил в Барвихе Иван Грозный – отмечая свое новое назначение.
Ивану – чтобы он имел полноценный отдых после праведных трудов - выделили замечательный участок в лесу, он выкорчевал столетник дубы и сосны, выпили березы и построил особняк с колоннами.
- Почему-то все социальные катаклизмы в России всегда заканчиваются вырубкой вишневых садов и лесов, - констатировал Маркофьев. – Это уже прямо-таки какая-то нерасторжимая связь. Лопахину мешали развернуться вишневые деревья. Нынешним победителям мешают заповедники. Вопрос решается исключительно с помощью топора. ТОПОР – НАЦИОНАЛЬНЫЙ РУССКИЙ ИНСТРУМЕНТ И АРГУМЕНТ ВО ВСЕХ СПОРАХ, включая революционные и внутрисемейные. Иначе не получается. Ведь в России так мало места – чтобы всем поместиться, понастроить домов, жить друг друга не видя и не соприкасаясь… Существуем практически на крохотном пятачке…
Само пиршество было из разряда тех, с которого чем раньше уйдешь, тем более приятные впечатления о нем сохранишь. Присутствовали все те же: угольные магнаты и представители профсоюзов, космические разработчики и министры, Лилипутин и Гулливеров… Иван Грозный хвастал именным оружием, которое ему теперь положено было иметь и постоянно носить при себе: для обороны от внезапного нападения, для охраны государственной тайны, просто для пущей важности… Потчуя других, он сам ничего не пил, объяснял, что должен беречь здоровье. Особый цинизм его поведения вывел из себя даже Маркофьева, который заметил с негодованием:
- Наливает себе в рюмку вместо водки минералку, да еще половинит…
В конце вечера гости стали палить по опорожненным бутылкам и официантам...
Маркофьев даже под свистевшими над головой пулями не отвалился от стола, пока не наелся досыта.
- Не есть я могу и дома, - чавкая, говорил он.
ТАК ГОВОРИЛ МАРКОФЬЕВ
И еще он говорил, глядя налитыми кровью глазами на бесчинствовавших окружающих::
- Вот ведь в чем заковыка: я прав и отвратительно при этом себя чувствую, они неправы – и ходят гоголями…
Совет. Вы хотите поступить благородно? Повернуться и уйти? А вам не приходит в голову, что есть люди, которые понятия не имеют, что такое благородство?
По этой же причине вопрос "Как же вам не стыдно?" – обращен в пустое пространство, адресован всем и никому,
УСПЕХ И УСПЕШЛИВЫЕ
Не думайте, что среди успешливых царят мир и согласие. Одни успешливые не любят других успешливых. Им кажется, что другие успешливые более успешливы, чем они сами. А сами они – менее удачливы, чем другие удачливые. В этой системе их взаимозачетов нужно ох как долго разбираться! Поэтому – не стремитесь и не спешите в успешливые!
Лучше, поверьте мне, лучше оставаться в низу социальной лестницы и верить, искренне верить, что страной и тобой лично правят достойные, совестливые, мудрые начальники. Так будет лучше для всех – и для вас, и для них.
ТЕСТ НА СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬ
Вопрос. Что погубило Колумба?
Ответ. Человеческая зависть. Царедворцы, нос боявшиеся высунуть в открытый океан, не могли простить отважному смельчаку его отваги. И оговорили, оболгали героя, низвели открытие новых земель до банальной склоки…
Представьте себе. Вы – Колумб, открыватель нового. Вы – Маркофьев и не ждете поблажек, подачек и пощады от посредственных и коварных современников!
НЕДОУМЕНИЕ
Маркофьев недоумевал:
- Почему меня не пускают к власти? Проще было завоевать мир, чем покорить Россию!
Контрольный вопрос№1.. А вы как думаете – почему его не пускали?
Контрольный вопрос №2. Какой надо дать ответ?
Подсказка. Речь идет о материале, который должен быть вами хорошо усвоен!
Правильный ответ: "У меня двоякое ощущение…"
НА СТРАЖЕ ЗАКОНА
Когда мы гнали по загородной трассе, возвращаясь с вышеобрисованной встречи домой, нас на пересечении дорог в районе поворота на Ильинское, тормознул постовой. Маркофьев высунулся из окна и мечтательно сказал:
- Ты не поверишь… Я когда-то стоял с жезлом на этом самом месте…
Но оказалось, на дежурстве стоял тот парень, которому мой друг однажды эту примочку уже впаривал. Милиционер отдуплился по полной программе: заставил уплатить штраф (о, мрачное торжество справедливости!) и в течение часа не отпускал, читая лекцию о правилах движения. Мимо мчали с превышением скорости черные правительственные лимузины и частники, но их наш лектор не собирался наказывать.
- Что сейчас произошло? – взбешенно спросил Маркофьев, когда мы продолжили движение. – Негодяй, лихоимец, пользуясь служебным положением слупил с нас взятку. Нажился на том, что ему поручено охранять и блюсти закон! Я и выпил-то всего ничего…
Задачка на сообразительность. Что правомерно предпринять в отношении лихоимца, который стоит на страже законности?
Ответ. Все.
ОБВОРОВАННАЯ ДАЧА
Незаконно содранный штраф был только началом цепи дальнейших бед. Нас пошли преследовать неудачи.
На другой день обворовали маркофьевскую дачу. Ту самую, где хранились важные документы и партийные списки, а также изредка обитала Лаура.
Контрольный вопрос. Как вы поведете себя, если вашу дачу обворуют?
Маркофьев позвонил мне среди дня.
- Срочно приезжай, - сказал он. – Мне только что позвонили из милиции.
Я бросил все дела и помчался.
Поджидая меня, он нетерпеливо прохаживался по улице под окнами офиса. Увидев меня, залез в стоявшую под парами машину и скомандовал шоферу:
- Гони быстрей!
Тот начал разворачиваться.
- Стой! Куда рулишь? – заорал Маркофьев.
Водитель принялся объяснять:
- Самое близкое – по окружной…
Мой друг на мгновение потерял от бешенства дар речи. И лишь стучал костяшками пальцев по циферблату.
- Посмотри на часы! Сколько сейчас времени? – вырвалось из его гортани.
Шофер не понял его и затормозил.
– Обеденное время! – взорвался Маркофьев. А у меня с утра маковой росинки во рту не было. Из-за этого хренова ограбления. Поехали в "Планету Голливуд", перекусим, а уж потом потащимся…
Обед растянулся часа на два. Подъехали Моржуев и Овцехуев. После чего, сильно навеселе, мы все вместе отправились-таки осматривать место преступления. Калитка на участок была распахнута, окно в доме выбито, по всему участку валялись подушки, простыни, одеяла. Из вещей пропали телевизор, видеомагнитофон, был срезан телефонный аппарат.
Поблизости от дачи стояло несколько милицейских машин. Соседи боязливо спрашивали у стражей порядка:
- Что, Маркофьева опять убили?
Маркофьев, оценив потери, распорядился грузить в багажник уцелевшее добро: сервизы, ковры, картины со стен.
- Боишься, доразворуют? – спросил я. И засомневался. – Вряд ли. Вряд ли воры сюда вернутся. К тому же все самое дорогое они уже взяли.
- Ничего я не боюсь, - буркнул Маркофьев. – Просто, пока Лаура не приехала, заберу под эту покражу кой-какие безделушки. Подарю сервиз свинарочке, картины – Монике Витти, да и другим отвезу по сувенирчику… А Лауре скажу: подчистую вынесли. – И поторопил водителя. – Таскай быстрее, ужинать пора!
Контрольный вопрос. А как поступили бы вы, если бы вашу дачу обворовали? Принялись бы стенать, причитать, биться головой о стенку?
Ответ. Надо смотреть поверх мелочей!
СОБАКИ
Ограбление имело некоторые весьма положительные последствия. Что одним плохо, другим – хорошо! Совершенно заброшенные и лишенные заботы и ухода собаки Джек и Джой (сердце кровью обливалось, когда я думал про них, постаревших и одряхлевших) были забраны Маркофьевым у моей бывшей жены Маргариты и препровождены на загородный участок. Туда же – наблюдать за возведением нового сруба для бани, переехал жить Овцехуев. Трогательно было смотреть, как он водит псов на прогулку, помогая им задирать лапы, чтоб бедняги могли помочиться…
Дальнейшее развернулось стремительно. Когда взглянуть на затянувшееся строительство приехала Лаура, оба пса, науськанные Овцехуевым против воров, то ли приняв гостью за постороннюю, то ли учуяв в ней родственную любящую пособачиться натуру и мгновенно помолодев, набросились на женщину и даже слегка ее покусали. Лаура помчалась в больницу. Она требовала, чтоб Маркофьев усыпил еле влачивших свое бренное существование старичков.
Со страхом я ожидал решения судьбы четвероногих свидетелей моей прежней, ьтеперь такой далекой жизни и предыдущей незадавшейся женитьбы. За псов горячо вступился и Овцехуев, чем тронул меня и заставил по-новому оценить его так и не ставшую мне до конца ясной облачно-пухлую личность. Маркофьев ничего не говорил и, пребывая в чудеснейшем расположении духа, на даче не показывался. Я сам задал ему вопрос. Он ответил:
- С какой стати их приканчивать? Ведь они ее не догрызли. Вот догрызут, тогда подумаем…
НАЧАЛО
Мой друг веселился, еще не догадываясь, что ограбление дачи было началом сгущавшихся неприятностей.
Я сидел у Маркофьева-младшенького в его банке, возле фонтана "Слезы обманутых вкладчиков", когда к дверям подкатила бронированная самоходка, из нее повыскакивали люди в камуфляжной форме и опечатали подземелье, где мы собирались сокрыть новую партию полученных из Африки изумрудов.
- Делать нечего, - печально изрек Маркофьев-младший. – Собираемся и всем коллективом перелетаем на другое место. – Посмотрев на меня, он прибавил. – Люди как овцы. Или коровы. Или саранча. Найдут сочное поле, налетят на него тучей и, пока не объедят, живут сытно и комфортно. А объедят, обгложут все до последнего стебелька – надо искать новую делянку… Из банковского бизнеса мы, похоже, высосали все, что могли… Придется перекочевывать в другие структуры. Может, в государственные… Государство вроде пока не объели до основания… Или займемся поставками газа…
- Ты и в газовом бизнесе сечешь? – с уважением спросил я.
- Какая разница… Лишь бы было чем поживиться…
КАЛЕНДАРИ
Мы успели напечатать в подарок нашим будущим выборщикам цветной календарь: над мелкими рядами цифр, обозначавших дни и недели широко улыбался Маркофьев, изо рта которого выплывало облачко с вкрапленными в него словами "Возродим честь и достоинство Отечества! Несите вклады в "Маркофьев-банк"!" Однако, тираж был арестован.
Маркофьев срочно выпустил второй календарь, где вкладчикам предлагалось обращаться со взносами в банк, носивший название "Марков".
- Люди будут путаться, - высказал опасение я.
Маркофьев улыбнулся:
- В нашем бизнесе чем больше путаницы, тем лучше, - сказал он.
Но и этот банк прихлопнули.
АЛМАЗНЫЙ ФОНД
Сынок Маркофьев смотал удочки и уехал в Ливию, но нам и дальше нам продолжало фатально не везти.
Маркофьев совсем было собрался грабануть Алмазный фонд, но группу взлома захватили на подходе к хранилищу.
Других не трогали, не арестовывали, позволяли делать что угодно, а нам ставили палки в колеса…
Мы терялись в догадках – откуда и почему рушатся на нас лавиной напасти?
Маркофьев хотел как лучше, а ему не позволяли.
Несмотря на его правильные, глубокие, всеобъемлющие мысли, выводы и прозрения, он кому-то явно мешал.
ПОКУШЕНИЕ
Вскоре на Маркофьева было произведено покушение. Стреляли пять раз. Он чудом остался жив…
- Я не сержусь, - говорил Маркофьев, трясущимися руками подбирая пули, сплющенные о стену, возле которой его настиг залп. – Но я не понимаю: за что?
ПРЕВЕНТИВНЫЕ МЕРЫ
Он сломал голову, пытаясь предусмотреть неожиданности и не допустить новых покушений. Но под днищем его автомобиля рванула мина. Кто мог эту акцию организовать и зачем она могла кому-то понадобиться? Хорошо, что машина была в этот миг пустой…
Однако Маркофьев резко сбавил обороты и усмирил амбиции.
Через Ивана Грозного – он предложил Президенту быть заодно. Выдвинул гениальную идею – даешь России двух президентов!
Это было очень по-новому и демократично.
- Если заболеет один, его подменит второй… И потом дел столько, невпроворот… Тут и трем президентам головной боли хватит, - растолковывал свою позицию он.
Президент не отвечал.
Маркофьев вновь попытался угодить, заявив:
- Не странно ли, что в стране, где все часы идут в ногу и показывают одно и то же время, отдельные граждане не желают действовать согласованно?
И это не помогло.
Вывод. Неудачи подстерегают там, где даешь слабину, идешь на компромисс. Как только займешь твердую, неуступчивую позицию – с тобой начинают считаться. А вихляешь – в ахиллесовы извивы жалят. НЕ ДАВАЙ ПОВОДА!
ВОСЕМЬ КВАРТИР
Так же спокойно, как говорил о физическом устранении нескольких особо ярых своих врагов, он рассуждал теперь о собственной вероятной гибели и предусматривал несколько вариантов покушения на свою жизнь. Он держал в поле зрения людей, которые особенно ему досаждали.
Все восемь его московских квартир пребывали в постоянной готовности принять хозяина. В каждой из них прислуга готовила вечером ужин, расстилала постель… Но мой друг он лишь в самый последний момент объявлял, по какому адресу поедет ночевать. Жизнь стала не в радость. Маркофьев не доверял никому. Из бронированной своей машины выходил под охраной двух телохранителей, которые представляли собой как бы две стороны бутерброда, Маркофьев же являлся начинкой.
ОРДЕНА
Именно тогда Маркофьев выступил с удивительной инициативой: присваивать всем, кто дожил в России до 30 лет – орден Славы 1-ой степени, до 40 лет – орден Славы 2-ой степени, а тех, кто перевалил за полувековой рубеж – считать полным Георгиевским кавалером и Героем Отечества (с пожизненной пенсией в триста долларов).
- Потому что выжить в этой стране практически невозможно, - говорил он. – И каждый, кто сумел это сделать, заслуживает самой высокой благодарности.
Его инициатива получила самый широкий резонанс и поддержку среди населения. По рейтингам и опросам общественного мнения он снова резко вырвался вперед и лидировал, оставив президента далеко позади.
В ответ прозвучали новые выстрелы…
НА ДАЧЕ
Вечером Маркофьев собрал на обворованной даче совещание. Решали, что делать. Но придумать ничего не могли.
Уже когда собрались разъезжаться, за мной заехала Вероника. И принесла конверт, который обнаружила на крыльце. Его с большими предосторожностями вскрыли и обнаружили внутри аудиокассету. Которую тут же воткнули в магнитофон и услышали глухой голос:
- Если не остановитесь, мы вас убьем.
Маркофьев сидел бледный.
- То есть как? – спросил он.
И голос ответил:
- А вот так. По-настоящему. Всерьез.
СМЕРТЬ ОВЦЕХУЕВА
Трагедия прикатилась с неожиданной стороны. На дачу, в момент, когда мы ужинали и бросали Джеку и Джою куски мяса и кости, пожаловал Иван Грозный. Он приехал на машине с мигалкой. И вошел в дом, увешанный оружием: автоматами, пистолетами и гранатами.
Мы прервали трапезу и смотрели на него вопросительно.
- Знаешь историю о Моцарте? – без долгих предисловий спросил Иван Маркофьева. – Про то, как к нему пришел незнакомец, заказал реквием, а потом не явился за заказом?
- Слыхал, - глухо ответил Маркофьев.
- Так вот, я выполняю ту же функцию. Только без реквиема, напрямую. – Иван извлек из кармана пачку таблеток. – Тебе тут передали… Пей.
Он положил упаковку на стол.
- Это что? – спросил Маркофьев, хотя все было ясно.
- Яд.
- Еще чего, - сказал Маркофьев и промокнул губы салфеткой, таким движением целуют край знамени.
- Пей, - пригрозил Грозный. – Иначе застрелю. А так – умрешь без лишней крови и мучений.
- Почему отрядили тебя? – захотел узнать мой друг.
- После того, как ты не дал мне литературную премию за мой пока не завершенный роман "Лев и собачка", нам с тобой не ужиться на одном земном шаре, - сказал Иван. – И заорал. – Пей, не тяни!
Джой и Джек не любили разговоров на повышенных тонах. А, возможно, они, несмотря на преклонный возраст, учуяли запах отравы и ощерились. Они бросились бы на Ивана, Грозный даже наставил на псов пистолет, но Маркофьев приказал четвероногим защитникам сидеть смирно.
Грозный усмехнулся.
В этот момент и дернулся, и вскочил из-за стола Овцехуев. (А надо вести себя смирно!) Он лишь хотел встать между собаками и Иваном, но Грозный поспешно нажал спусковой крючок. Пуля угодила Овцехуеву точно в лоб. Он удивленно вскинул глаза, ладонью промокнул рану и поднес руку к лицу, словно пытаясь получше рассмотреть кровавый отпечаток… А потом упал.
Мы бросились к нему.
- Он думал, что это всегда будет понарошке! - крикнул Грозный, паля по Джеку, Джою и нам заодно и торопливо убегая с террасы.
Когда мы поднялись с пола, то увидели: Овцехуев - скрючившийся, сразу как бы уменьшившийся, будто из него выпустили его облачную воздушность, лежит на дощатом полу, неловко подвернув ногу и выбросив в сторону руку. Он вроде бы пытался на прощание погладить неподвижных Джека и Джоя. Наш товарищ был похож на прихлопнутого комарика, а псы - на придавленных пауков-косиножек, их конечности короткое время слабо дергались, потом агония прекратилась. Из ран текла и текла самая настоящая густая кровь. Половицы и клетчатая рубашка убитого были обагрены будто свежей ржавчиной. По очереди мы ощупали холодеющие носы погибших, потормошили человека - за плечи, собак – за свалявшуюся шерсть.
Из груди Моржуева исторглось судорожное икание.
Детектив Марина воскликнул:
- А ведь он хотел создать фирмы "Овцехуев и сыновья!" Никогда уже у бедняги не будет детишек!
Над перенесенным на диван остывающим телом друга Маркофьев произнес клятву верности, пообещав, что никогда его не забудет и приложит все силы к увековечиванию его памяти.
ПОХОРОНЫ ОВЦЕХУЕВА
Овцехуева похоронили в простом гробу.
На его могиле был водружен камень, украденный с могилы Неизвестного солдата. Оттуда же был сделан газовый отвод и затеплен Вечный огонь.
Рядом с ним хотели зарыть собак.
- Да предложи ты мне хоть 500 долларов, - сказал могильщик. – Я этого не сделаю.
Мы дали ему тысячу. И он зарыл.
Вероника рыдала безутешно...
Вечером, после поминок, она сказала:
- Уезжаю учиться. Меня пригласили на стажировку в школу крупье.
- Куда-куда? – не разобрал я.
- В Сан Ремо… Там единственные в Европе курсы повышения квалификации работников казино…
Я провожал ее в аэропорту. Тащил два тяжеленных чемодана фишек из всех крупнейших московских игорных домов. Зачем она их с собой волокла? Машеньку забрали к себе ее родители.
ЧЕГО ХОЧЕТ НАРОД
На общем собрании последних не разбежавшихся сотрудников избирательного штаба было решено сворачивать политическую и общественную деятельность.
Поникший Маркофьев произнес:
- На самом деле происходит только то, чего хочет народ. Потому что если народу что-то не по нраву, он устраивает бунт, революцию, катаклизм. А сейчас он жаждет покоя. То есть диктатуры. И это народ захотел, чтоб убили Овцехуева. И еще скольких до него… Если бы был против, он бы возроптал… С народом, мой друг, не поспоришь!
И еще он сказал:
- Для моей деятельности нужен простор. А мы живем в сужающемся пространстве. Наступили другие времена. Сегодня на улице уже не встретишь толп и демонстраций обманутых вкладчиков. Новая власть тверда. Все гешефты творятся в государственной сфере. На мелководье я плавать не умею… Но некоторые лазейки все же остаются…
ПОДАРОК
Он подарил наш госпиталь городу.
Он, возможно, еще надеялся, что широким жестом привлечет на свою сторону хоть кого-нибудь. Но ведь подобный пример и других подвигал к благотворительности. А раскошеливаться никто не желал. С какой стати люди должны были отдавать то, что получили и заработали?
Маркофьев и сам говорил:
- Разве для этого они шли во власть и в политику? Чтобы отдавать? Нет, они шли получать! УСТУПАТЬ СВОЕГО НЕ ХОЧЕТ НИКТО.
МОНАХ
После чего собирался уйти в монастырь. Но одумался. И сказал:
- В затворники идут не для того, чтобы отмолить грех, а потому что боятся не удержаться от греха. Я ничего подобного не боюсь!
СЕРДЕЧНЫЙ ПРИСТУП
Символично было то, что президент, который тоже не выдержал напряжения последних месяцев, свалился с сердечным приступом и его отвезли именно в нашу, считавшуюся лучшей клинику, общее руководство которой взял на себя временно в тот период личный хирург главы государства академик Окачурин.
КОБЕЛИ
Маркофьев же поехал не в монастырь, а в ветлечебницу и взял, избавив от смерти, приговоренных к гибели (хозяева от них отказались) двух здоровенных кобелей – кавказской и московской сторожевой породы. Ростом они были с телят, а свирепостью приводили в трепет каждого, кто их видел. Бросались на любого – без предварительного лая, могли порвать в клочья…Джек и Джой с ними бы не сравнились. Лаура перестала ездить на дачу вовсе. Но Маркофьева эти две спасенные от смертельных инъекций собаки обожали. Они знали, чем ему обязаны.
На участке он держал их в клетке. В огромном загоне. А рано утром выходил с ними пройтись. Если бы на дороге или в лесу ему кто-то попался навстречу, дни прохожего были бы сочтены.
ИТОГИ ВОСЬМОЙ ГЛАВЫ
Контрольные вопросы.
Как живут люди? О чем они думают? Думают ли вообще? Думают ли о других? О последствиях своего недумания?
Люди, которые стремятся в президенты, удовлетворят личные амбиции или хотят позаботиться о благе народа?
Может ли один думать за всех?
Вы можете думать хотя бы за своего соседа по лестничной площадке? То есть поставить себя на его место, позаимствовать его жизненный опыт, его генетическую наследственность и особенности его мозга?
Что проще: думать за тысячи и миллионы или заставить их подчиняться правилам, если тебе дана возможность заставлять и подчинять?
Вывод №1. Тайно ненавидя других, человек, тем не менее, обижается, что эти другие его не любят, и упрямо ищет у них сочувствия. Такое странное, смещенное у него представление о том, что должен ОН и что должны ЕМУ.
Вывод №2. Мало ненавидеть человечество. Для того, чтобы его ненавидеть, надо быть как минимум Сталиным или Гитлером. Вот тогда можно бросить людишкам вызов, а иначе это они тебя отхлещут и скрутят. Бороться с ними можно, лишь если очень силен. А если слаб – приспосабливайся к их правилам и глотай обиды.
ТАК ГОВОРИЛ МАРКОФЬЕВ
Он говорил:
- Человечество нуждается в смирительной рубашке! Оно сошло с ума! Но я изберу более гуманный способ воздействия: использую все скопившиеся на земле запасы нервно-паралитического газа…
Контрольное задание. Ваша козочка сломала ногу.
1. Вспомните сказку из детской книжки и перебинтуйте бедняжке перелом, начните за ней ухаживать. (Ради чего? Чтобы через год прирезать и продать на мясо?)
2. Поступите как взрослый здравомыслящий человек: тратить бинт и время на пустое занятие: Чиркните ей по горлу ножом!
Первый вариант свидетельствует о том, что вы пребываете в детстве; второй – что созрели для взрослых поступков.
Контрольный вопрос. Чем козочка отличается от человека?
ВНЕКЛАССНОЕ ЧТЕНИЕ
ВОСПОМИНАНИЕ О КОСУЛЯХ
Я шел по подземному переходу и думал о косулях. Почему они не забредали сюда?
Под мемориальной доской лежали свежие цветы. Косули вполне могли бы их пощипать. Но животные знали: тут их могут ждать неприятности.
Люди же шли и шли, и не смотрели на доску, и опять забывали о недавнем, уж не говорю – давно минувшем – прошлом…