Махабхарата выпуск V книга 1 мокшадхарма

Вид материалаКнига
Подобный материал:
1   ...   124   125   126   127   128   129   130   131   ...   139
Существо — в тексте употреблено слово саттва, смысловой объем которого довольно широк, оно употребляется и как прилагательное, и как существительное среднего рода. Основное значение слова — отвлеченное понятие: бытие, действитель­ность; конкретизируясь, слово получает значение «живой», «живущий», «существую­щий»; в еще более узком смысле слово означает высшую из таттв природы — саттву. Данный текст по своему строению дозволяет придать слову саттва любое из указанных значений. Дейссен рассматривает здесь слово «саттва» как название первой гуны и переводит: «...so schaut er (der des Yoga kundig ist) das Sattvam als Abbild in den von diesem Sattvam Besselten».

Тонкими свойствами — Нилаканта поясняет: Махан, аханкара, 5 танматрас (Дейссен).

Бестелесные — так букв. Дейссен переводит: «не грубо материальные».

Шестичленные — Нилаканта перечисляет 6 качеств: всеведение, вездесущность, духовность, свобода, всевидение, всемогущество (Дейссен).

Ради тех — в подлиннике единственное число.

Безвыходно — букв. «бездверно». Дейссен переводит: «бесправно», «незако­номерно», unberechtigterweise.

Дымообразный — приемом дхвани текст дает многогранную метафору. Здесь намек на имя Двайпаяны Кришны — синевато-черный, как дым. Образ огня и дыма ассоциируется с обрядом жертвоприношения, и так проводится параллель между свя­тостью жертвоприношения и проповедуемым учением: говорится о возвышенности учения, возносящегося к небу подобно дыму жертвенного костра; дым — дорога са­мого Агни, возносителя жертв; но как дым — только дорога, а не сама жертва, так и Двайпаяна — не творец учения, а лишь его проводник. Этим утверждаете авторитет учения, идущего от высшего, а не выдуманного людьми, хотя бы и высо­коавторитетными, как Двайпаяна.

Продолжу — то есть буду говорить не собственное измышление, а проповедо­вать воспринятое учение.

Тяжесть — повторение подлинника.

Приятность — в подлиннике saumya от soma (сок; месяц). Вторичное значение «приятность» прочно сохраняет связь с первичным, напоминая о влажности, прохлад­ности, столь приятных в зной; намекает на связь воды с сомой.

Пятьдесят — учение Каббалы «о пятидесяти вратах мудрости» (nun shaarei binah), то есть о пятидесяти свойствах, раскрывающихся от рассмотрения с 10 то­чек зрения проявленного — стихий с их квинтэссенцией.

Шестнадцать — манас, 10 индрий, 5 танматрас — это «душевная» сторона проявленного, противополагаемая «материальной» стороне, то есть махабхутам, вер­нее, субъективная и объективная стороны единого процесса, миропроявления. Про­явление сутей проистекает из акшара; здесь под этим словом надо разуметь непре­ходящую основу, прадхану, единственно вечную в проявлении, так как «все осталь­ное», то есть формы, принимаемые прадханои основной тканью природы, не вечны; они образуются из нее, как волны в океане, и в ней же растворяются.

Не от Писания — anagatam есть предание, не пользующееся ведическим ав­торитетом. Эта оговорка, как и вообще шлоки 11—13, производит впечатление ре­дакционной концовки оборванного текста, автор которой принимает концепцию Санкхьи, но не как безусловно авторитетную. Вставка интересна для истории ук­репления авторитета процветавшей тогда школы.

 К нумерации главы. В калькуттском издании сбит счет глав, и вместо 256 стоит 257; в бомбейском издании счет не нарушен. Дейссен рассматривает это как простую опечатку, но возможно, что 256 глава была утрачена, традиция же счета глав со­хранилась; на эту мысль наводит то обстоятельство, что счет сбит именно там, где явно обрывается довольно крупный текст, своеобразно излагающий теорию Санкхьи. Комментированный Нилакантой текст бомбейского издания производит впечатление более позднего: там уничтожена сквозная нумерация шлок; в местах, где появля­ются лишние полушлоки, соединение полушлок в парные двустишья сделано лучше, чем в калькуттском издании, а потому есть основание предположить, что нумерация глав в калькуттском издании есть позднейшая редакционная обработка, может быть, сделанная Нилакантой как древнейшим комментатором.

Светлые косы — harijata; Дейссен переводит: Opferlocke tragend. Характер­но, что гнев, разрушительное начало, еще не отделился от Брамы, чтобы принять образ Шивы, который в этом мифе выступает в не свойственной ему роли охраните­ля существ.

Умоляю — в «Махабхарате» Шива, как правило, является еще не абсолютным духом, верховным владыкой, как в позднейшем шиваизме; обычно первенство остается за Вишну,. который объявляется первоверховным богом, абсолютом, Пурушоттамой.

Скорбью — в подлиннике глубокая рифма через полушлоку: kamini—maiini.

Сто тысяч миллионов — такая щедрая датировка превосходит размеры ман-вантары, но это еще не основание для предположения, что данный текст возник до создания теории манвантар, это просто гипербола поэта.

Болезнью — смерть боялась нарушить непреложный закон невреждения, а по­тому и отказывалась исполнить волю Брамы. Брама снимает с нее такую ответ­ственность и утверждает как ее долг унесение существ и таким образом исполняет ее желание; другой дар Брамы заключается в том, что для существ, измученных болезнями, смерть становится желанным освобождением от мук.

Страсти — то есть когда человек связан смертью, связываются и его страсти, влекущие к нарушению долга. Дейссен переводит: «Развяжи страсти, натравив их на человека».

Непрестанно — в подлиннике это слово стоит как определение к «дхарме». Долг смерти продолжается до тех пор, пока существует жизнь, а потому и безгра­ничен. Думается, что в переводе эту мысль ярче выражает наречие.

Совместно — перевод передает нечеткость оборота подлинника, допускающего оба смысла: Кама, как помощник смерти и как уносимое вместе со смертью жела­ние. Несомненно, что Кама и Смерть (marana) отождествлялись, особенно в буддиз­ме, ср. последнее искушение Будды, а также Hermesi Trismegisti Pimandr, 1, 14— «Да познает человек, что он бессмертен и что причина смерти его — страсть».

Освобождая от заблуждения — так букв. переводится nirmohya. Эпитет Ши­вы, как одной из ипостасей смерти (Кала), — nirmoha, то есть «свободный от за­блуждения». Для того, чтобы сохранить принятый им смысл, Дейссен вынужден пере­вести: «nachdem sie dieselben (то есть живых) mittels Begierde und Zorn verblen-det ha...» тогда как kamakrodhan винительный, а не инструментальный падеж, смысл же nirmoha как раз обратен смыслу verblendet. Заставляя страсть умолкнуть, смерть способствует Освобождению.

Боги (органов) — см. прим. к гл. 239, 8 и словарь-указатель («орган»).

Дхармы — так в калькуттском издании. Здесь этот термин носит религиозно-ритуалистический характер; прибавление четвертого признака определяет дхарму, о которой говорится во второй полушлоке. Дейссен в обоих случаях переводит: Pflicht. Дхарма в объективном смысле есть закон, а в субъективном — долг. Таким образом, это понятие органически связано с этикой, которая определяется целью (artha), без чего деятельность остается неориентированной, а потому и не несет в себе момента ценности; карма без цели — еще не акт, а просто факт: только соеди­ненное с представлением цели дело является актом и становится объектом этики. В теории ценности это — кардинальный момент.

Мира — здесь приемлемы оба значения слова loka: мир — вселенная и мир — народ, общество. Жрецы уверяли, что если будут нарушены утренние обряды — агнихотра и прочее, то солнце не встанет, так как агнихотра дает ему силу подняться и совершить свой нелегкий путь по небу. Такие же верования распространялись и в Египте: утром в храмах, особенно в храме Гар-эм-хути в Эдфу, читалась «книга Апопи», заклятия которой прогоняли Апопи, врага Ра, и давали возможность «его величеству Гар-эм-хути» подняться над горизонтом. Трудно думать, чтобы люди, достигшие таких вершин мысли, как древнеиндийские мудрецы, разделяли бы наив­ные народные верования. С точки зрения философской, смысл шлоки — утвержде­ние, что без соблюдения нравственных уставов не может развиваться общество (lo­ka) . Мысль лишь облечена в мифологическую форму.

Дхармы — мысль выражена слишком кратко и требует пояснений. Злодей заслуживает воздаяния, но само по себе воздаяние не освобождает от склонности ко злу; чтобы освободиться от зла, нужен особый акт воли, вводящий поправки в ме­ханизм причинно-следственного ряда. Требующийся волевой акт текст называет отрицанием зла (apapavada), и осуществляющий такой акт уподобляется выполни-телю дхармы. Хотя стремящийся освободиться от зла и выполиитель дхармы стоят на разных ступенях развития, но направление для них одно. Трудно переоценить всю исключительную силу анализа такой сложнейшей этической задачи, с которой века­ми не справлялись другие народы древности

По нраву — эта острая критика «права с позиции силы», к сожалению, так же свежа и актуальна в наши дни, как и 2500 лет тому назад...

Людям — так 2500 лет тому назад был в точности сформулирован «категори­ческий императив практического разума», стоивший великих усилий одному из силь­нейших умов новой истории — Канту.

Эти — слишком лаконичное выражение подлинника нуждается в пояснении. Дейссен после слова «эти» дает в скобках: «элементы». Мысль заключается в том, что движение таттв обусловливает разные соотношения и возможности, которые нельзя обобщать, а следует дифференцировать и определять дхарму в зависимости от конкретных обстоятельств. Такой диалектический подход к проблеме ценности превосходно развит Гитой.

Немерилом — Дейссен понимает под этим выражением смрити, священное предание, иногда противоречащее Писанию (Шрути). Такое толкование далеко необязательно; формально оно обрывает мысль и вносит новый момент в логическое построение текста, снижая этим силу предпосылок. Возражению легко парировать: раз смрити противоречит Шрути, то в сомнительных случаях надо опираться на Шрути, пользующиеся безусловным авторитетом. Но речь идет о гораздо большем: о диа­лектическом становлении безусловного. Юдхиштхиру смущает не противоречие меж­ду смрити и Шрути, а изменение во времени самих Писаний (Шрути), о чем совер­шенно недвусмысленно говорится в предыдущих щлоках. Так ставится одна из труд­нейших философских задач — диалектика безусловного и относительного. Кант в «Критике практического разума» приходит к заключению, что априорна лишь фор­ма категорического императива, всякое же его содержание — апостериорно, а пото­му — относительно. Ниже Юдхиштхира полностью раскрывает свою мысль: закон то появляется, то исчезает, «как город гандхарвов» (марево). А то, что подчинено времени, то по своей сути относительно. Юдхиштхира же ищет безусловного и на меньшем не желает примириться. Нельзя недооценивать дерзновенности постановки вопроса, и не зря Юдхиштхира заранее оговаривает, что не любовь к пустому сло­вопрению заставляет его поднять вопрос, посягающий на авторитет Вед, что для того времени было чудовищно. Шанкара, пользующийся и по настоящее время осо­бым авторитетом среди индийских философов, не решался на такие дерзания и строил свое учение как простую экзегетику, считая это своей большой заслугой. В борьбе за идеологическое первенство лишь кшатрии отваживались выступать против догматики Вед, и «Махабхарата» является грандиозным .памятником этой борьбы. То, что в «Махабхарате» получило лишь половинчатое решение, то с беспощадной последовательностью «рассек мечом познания» великий кшатрий духа — Будда.

Обозревая — в силу способности йогинов отвлекать сознание от телесных ощу­щений при самоистязании и погружаться в самадхи — в мир глубочайшей интра-версии.

Варанаси — Бенарес; тогда этот город назывался обычно Каши или Кеши. Мнение о позднем происхождении названия «Бенарес» не подтверждается данным текстом.

Ракшасы — так в тексте. Разные виды бхутов не очень строго отделялись один от другого, и текст здесь путает: в 7 шл. сказано, что Джаджали был неви­дим для ракшасов и разговор с ним начали пишачи, в 9 шл. говорится о бхутах вообще, в 10 шл. — о ракшасах, и четкой границы между всеми этими понятиями не удается провести.

Молвил — здесь обрывается один вариант рассказа, и начинается другой, как это видно не только из дальнейшего повествования, но также из того, что Юд­хиштхира как бы прерывает рассказчика, что считалось большим нарушением веж – ливости.

Правила для отшельника — см. Ману, VI.

Сносил — Дейссен переводит: «duldete es aus Mitleid»; но текст не дает та­кого эмоционального тона: один из глаголов текста iksh + upapra означает «прогля­дывать», «пропускать», «пренебрегать», «не обращать внимания», «переносить». Вто­рой глагол damy — «делить», «разделять», «принимать участие»; придавать здесь смысл «сострадать» можно лишь с натяжкой. За этим, казалось бы, второстепенным смысловым оттенком скрывается момент далеко не второстепенный: Джаджали не ощущает участия к живым существам (птицам), он остается неподвижным не для того, чтобы не спугнуть их, а для того, чтобы не нарушить обета. Факт остается фактом, но его психологическая ценность существенно меняется при учете побуди­тельных мотивов действия. Факт стоит вне проблемы ценностей, акт же полностью входит в эту проблему. Это важно знать для понимания идеи невреждения (ахим-сы): даже грамматически слово «ахимса» выражает «отрицание», «антитезис», слово Mitteid — «сострадание» — выражает тезис основного бинера проблемы ценностей.

Чатак — выше птицы назывались «кулинга» (сорокопуты). Эта редакционная ошибка также наводит на мысль, что в данном тексте механически соединены 2 варианта.

Шептун — шепчущий мантры (молитвы) (ср. гл. 197 и сл.).

9339 — s калькуттском издании ошибка в счете шлок на 10.

О сокровенной дхарме — букв. «тончайшей», то есть скрытой от взора незнаю­щих. Перевод Дейссена die Feinheiten der Pflichterfullung философски можно считать вольным. Нет ни внутренней, ни формальной необходимости переводить dharma как «выполнение обязанностей»; Джаджали и сам знаток обрядовых тонкостей, и, конеч­но, не за разрешением вопросов обрядности он пришел к купцу: брамин пришел за разрешением вопроса о сущности дхармы, и на этот вопрос отвечает ему купец, развивая учение в духе упанишад. Не случайно «Махабхарата» неоднократно за­трагивает тему о поучении брамина членом более низкой касты. В «Мокшадхарме» на эту тему есть два варианта (данный и «Повесть о собирателе колосьев»), в «Бе­седе Маркандеи» — «Беседа брамина и охотника»; есть и еще более мелкие варианты. Все они проникнуты одной мыслью: брамины, коснея в обрядности, утратили знание духовной истины, хранителями которой оказались более низкие касты, от которых брамины должны вновь научиться духовной жизни. Вся «Махабхарата» проникнута реформистской идеей, которая выражена в поэме весьма многообразно.

Раджа — эта полушлока довольно неуклюже связана с предыдущей; ее нет в бомбейском издании (указание Дейссена), и она производит впечатление интерпо­ляции.

(Дхармы) — хотя здесь и не говорится прямо о Ведах, однако шлока кос­венно делает явный выпад против них совсем в духе буддизма: аскеза бесполезна, равно и обряды, надо достичь уравновешенности во всем, найти «средний путь» и поставить себе первым и основным долгом невреждение. По существу это и есть «символ веры» буддистов.

Валежник — здесь мысль явно обрывается, как в сутрах, где мнемонистически дается лишь начало фразы с предположением, что она вся известна читателю. Дейссен заканчивает фразу: «Так обстоит дело с традицией благонравия». Но, воз­можно, что здесь иной образ: столкнувшись, как бревна в воде, люди вновь расхо­дятся, каждый идет своим путем и близость их — воображаемая. Во всяком случае подобный образ встречается в «Махабхарате» не раз. Шлоки 236—25а производят впечатление интерполяции, попавшей не на место и разбивающей последователь­ность изложения.

Myни — эта и последующая шлоки повторяют в слегка измененном виде мысль шлок 18—20.

(Зверя) — текст опять обрывается, изложение путается. Мысль нужно закон­чить: «такой и сам всех боится», или что-нибудь в этом роде.

За жертву — здесь очень сказывается буддийское влияние, и автор явно ищет компромисса: не отрицая в корне ритуализма, он стремится «влить новое вино в старые меха». Такая тенденция не случайна, она характерна для замечательного периода истории культуры Древнего Востока в V—IV вв. до н. э. Это — время Будды а эпоса в Индии; время Сократа, Платона, Перикла, Праксителя, Фидия и Софокла в Греции. В Египте — время «открытия дверей» в таинственный для сосед­них народов духовный мир страны пирамид, когда ветшающий Египет передавал свое богатое наследство. В Иудее — это век великих патриотов-пророков, век Исаи, аровозгласившего переоценку ценностей формулой: «Милости хочу, а не жертвы» (Iishayohu 6, 6). В Китае — это век Кон-фу-дзе и Лао-дзе. В Индии зажглось неугасимое пламя Гиты.

Хотя весьма утонченной — так букв. (Sukshma hi). Дейссен дает поясни­тельный перевод: «Sie ist schwer zu verstehen».

Постигнуть — предельно сжатая мысль этой шлоки производит впечатление медитационной формулы, на которые особенно щедр буддизм с его до тонкости разработанной системой медитаций. «Утонченность» закона дхармы состоит в том, что преследуя одну цель — Освобождение и поэтому оставаясь единым, то есть безусловным по содержанию, он может быть противоречив, учитывая феноменоло­гическую множественность, а потому — относительность. В этом — основа древне­индийской традиционной этики, блестяще разработанной диалектически. Европейская мысль по существу и до сих пор не справилась с этой задачей. Наглядным, не­превзойденным примером диалектического понимания этики является Гита, с беспо­щадной последовательностью и остротой выявляющая проблему ценностей и даю­щая полный нуменальный синтез феноменологической множественности максим.

Узы — из литературы других древних народов нельзя привести примера столь высокого гуманизма. Это место весьма интересно для истории индийской культуры. Известно, что некоторые индийские историки отрицают существование рабства в древней Индии, но здесь, а также некоторые другие места «Махабхараты» на­столько недвусмысленно говорят о рабстве, что не считаться с такими свидетель­ствами нельзя, тем более при ' недостаточности памятников материальной культуры.

Противозаконной — то есть нарушающей законы невреждения (ахимса). Дейссен понимает: «противный закону богов».

Дело — вся эта аргументация типична для джайнистов, которые по таким мотивам отказываются от земледелия и занимаются ремеслами, торговлей. Тулад-хара — типичный джайнист по убеждениям и деятельности. Знаменательно, что крайности практики невреждения привели джайнистов к диалектической противо­положности. Отрицая производство материальных ценностей и прежде всего продук­тов питания, джайнисты в экономике обратились к использованию капитала и вскоре из купцов превратились в ростовщиков. Думается, что для историка процесс эко­номического развития джайнистов представляет своеобразный интерес.

Яти — текст настойчиво называет отшельников «яти», как назывались буд­дийские монахи.

Нахуша — так в тексте, хотя правильней: «Ты навлек» (убив для жертвы корову). Эта история о Нахуше, по-видимому, не браминского происхождения. В браминских версиях Нахуша прославляется именно за свои бесчисленные жертвы, сопровождаемые щедрыми дарами.

Не вкушали — Дейссен переводит: «объявили, что они не могут приносить в жертву его жертвенный напиток». Глагол yam + upa в некоторых случаях можно понимать как «отдавать», «жертвовать», но первичное его значение — «брать», «принимать», «присваивать», да еще особенно в медиальном залоге, как он употреб­лен в этой шлоке.

Пищу — слово anna значит «вареный рис», а потом "пища вообще (ср. «хлеб»).