Читателю от
| Вид материала | Документы |
- М. А. Мам-лы Издание 2-е, исправленное и дополненное. Печатается по изданию Товарищества, 1334.99kb.
- Иоганна Себастьяна Баха. Давно полюбившаяся нашему читателю философская сказка, 426.78kb.
- Германовской Молодежной Конференции 12/25 декабря 1979 г в Св. Троицком монастыре,, 284.68kb.
- 1. Обращение к читателю. Вступление, 1418.07kb.
- Гоббс Т. К читателю. О теле // Избранные произведения. В 2 т. М., 1964. Т. С. 49—60, 365.33kb.
- Пер, с кит. К. Голянского, 3008.5kb.
- К читателю, 5219.07kb.
- Обращение автора к читателю, 735.94kb.
- Урок информационной культуры для учащихся, 134.7kb.
- Штомпка П. Социология социальных изменений, 5045.36kb.
того, как осмотрела содержимое своего чемодана. Тогда она взяла из него бумаги и медальон, а остальное опять отнесла на чердак. Носить этот медальон постоянно
на шее Валентина почему-то постеснялась. Не потому, что он был далеко не новым, а скорее всего потому, что она вообще не была любительницей разных украшений.
Но этот памятный медальон с цепочкой напомнил ей о её детстве и о самом любимом человеке на земле, о маме. Поэтому она не положила его обратно в чемодан, а решила всегда иметь при себе.
Валентина жила свободной жизнью. Никто её ни в чём не упрекал, не контролировал, на что она расходовала деньги, поэтому и тратила девушка их на своё усмотрение.
Однажды, увидев на улице знакомого нищего, Валентина остановилась. Тот, низко поклонившись, приветствовал её. Какой-то внутренний голос говорил ей: «Смотри, какой это бедный человек, а твои бывшие враги такие богатые. Ты на них работаешь, чтобы им стало ещё лучше, а у этого ничего нет».
Валентина сняла с плеча сумочку, раскрыла её и, перебирая пальцами содержимое, искала деньги. Нищий сидел и ждал, краснея от стыда. Он знал, что эта девушка
ему обязательно что-то даст, когда он, кроме «спасибо» ничем не отблагодарит.
В его глазах появились слёзы. Когда Валентина склонилась перед ним, чтобы передать ему в руки деньги, мужчина сказал: «Милая барышня, Вы так добры ко мне!»
Валентина улыбнулась, но, увидев слёзы на глазах нищего, засмущалась. Она выпрямилась и, повесив сумочку на плечо, ответила: «Не называйте меня барышней. Я обыкновенная, простая девушка. Будьте здоровы и купите себе самое необходимое».
Прошло несколько дней. Валентина больше не думала о нищем, но когда однажды утром решила идти на базар, она опять увидела своего старого знакомого.
Как всегда, он сидел на ящике, но, что Валентина сразу заметила, сменил свою старую одежду на новую. Этот бородатый мужчина теперь выглядел намного приличнее.
В момент, когда Валентина оказалась напротив, он усердно протирал свои очки.
Она остановилась и увидела, что у него только одна нога. «Как же я этого раньше не заметила?» - подумала девушка и почувствовала к бедному человеку ещё большую жалость.
- Здравствуйте, дедушка! - произнесла она негромко. Мужчина вздрогнул и, поспешно надевая очки, ответил:
- О, наконец-то я Вас опять вижу! Пожалуйста, не уходите. Мне очень необходимо с вами поговорить.
Валентина смотрела на него, но не могла себе представить, о чём собирался с нею говорить этот нищий.
- Подождите, подождите! - просил он. Валентина заметила, как дрожали его руки. Он поднялся и, стоя на одной ноге, старался поднять с земли свой костыль, - Сейчас, одну минуточку, - просил мужчина, стараясь справиться с костылями. Когда он, наконец, поднялся во весь рост, сделал шаг вперёд, чтобы приблизиться к Валентине и, посмотрев ей в глаза, сказал: - Вот, смотрите, барышня, мне кажется, что вы потеряли эту карточку. Я нашёл её здесь тогда, после вашего ухода, когда вы мне дали деньги.
Валентина взяла в руки фотокарточку, посмотрела на неё и сказала:
- Да, конечно, она моя, но как я её могла выронить? Не имею представления.
- Это ваша дочка? Я плохо вижу, но мне показалось, что на карточке изображено детское лицо.
- Ой, что Вы! Дочки у меня пока нет. Это я сама. У меня было только это единственное фото. Недавно отдавала для перефотографирования. С тех пор оно осталось в моём кошельке.
- Значит, у Вас есть ещё такие? - голос нищего изменился.
- Да, теперь есть, но я вам всё равно очень благодарна за ваше внимание. Спасибо, что её нашли.
- Не надо меня благодарить, это я у вас в большом долгу, но тем не менее, у меня опять к вам просьба.
- Пожалуйста, просите. Если смогу, то постараюсь исполнить.
- Скажите мне, пожалуйста, как Вас зовут?
- И это всё, о чём вы просите?
- Нет, не всё, но прежде мне надо знать, как вас называть, если не барышней.
Валентина засмеялась и, взглянув ещё раз на маленькую фотокарточку, сказала:
- Моё имя Валентина. Валентина Пронина. А почему вы желаете знать моё имя?
- Потому что вы, Валентина, мне очень нравитесь. Вы милосердны и с очень доброй душой. Я бы очень обрадовался, если бы вы мне оставили на память эту маленькую фотографию.
- К чему это? Ведь я здесь не похожа на себя.
- Ну, всё равно. Я тогда всегда буду знать, что из этого ребёнка выросла девушка, оказавшая мне большую помощь.
- Ладно уж, если она, действительно, вас интересует, то я её вам оставлю. Будьте здоровы! - сказала на прощанье Валентина и пошла своей дорогой домой.
***
Вечером того же дня, когда нищий пришёл к себе домой, если так можно назвать его убежище, он первым долгом достал из собственного тайника свою, тоже единственную фотокарточку и сравнивал её с той, полученной от Валентины. Если бы он имел полноценное зрение, то, возможно, упал бы в обморок, но теперь не был уверен в том, что на этих карточках одно и то же лицо. И всё же, он очень заволновался, сложил их вместе и вышел на улицу, чтобы попросить помощи у прохожих. Когда один молодой человек ему сказал, что на карточках действительно одно и то же лицо, бедный нищий побледнел и не мог больше вымолвить ни единого слова. Молодой парень пошёл
дальше, а нищий так и остался стоять на тротуаре.
«Как это возможно, что фотография моей дочки вдруг оказалась у чужой девушки? - думал он. - Но ведь она сказала, что это она. Выходит, что я разговаривал со
своей дочерью. Нет, это немыслимо! У этой же другое имя. Она назвала себя Валентиной.
Да, да. Я хорошо помню: Валентина Пронина. Как же всё это понять?»
Медленным шагом направился бедный нищий в своё укрытие. Несколько раз в течение ночи он обращался с молитвой к Богу. От всего сердца просил, чтобы Всемогущий Бог помог ему встретиться с дочерью, но потом вдруг вспомнил, что он уже не тот отец для любимой Катюши.
«Я - бедный нищий, инвалид беспомощный. Что я смогу сделать для моей дочери? Только лишь молиться, ведь это я делаю и так».
Утром, намного раньше обычного, нищий отправился к своему обычному месту, где надеялся встретиться с дочкой. Но этого не случилось. Ни в первый день и не в
последующие. Валентина больше не появлялась.
А теперь, уважаемый читатель, настало время рассказать, о нелёгкой судьбе нищего, который, как вы уже знаете, оказался настоящим отцом Валентины - Кати. Это был бывший арестант Герман Браун.
Как уже сказано в начале этой истории, его арестовали и увезли из родного дома, когда дочке Екатерине едва исполнилось четыре годика. В то далёкое от нас время,
в начале тридцатых годов двадцатого столетия, по всей стране арестовывали служителей церквей. Советская власть, у руководства которой были коммунисты, хотела искоренить религию, чтобы люди не знали о Боге и молились не Ему, Творцу Вселенной, а своей, антибожественной партии. Для этого и началась в стране ликвидация священнослужителей. Арестовывались попы, проповедники, миссионеры и просто верующие люди. Этих людей, как правило, не содержали долго в лагерях. Их всячески пытали и мучили во время допросов, требуя подписать ложные обвинения, после чего расстреливали. В числе таких несчастных оказался и Герман Браун. Беспощадно, без всякой жалости к детям, арестовывались и расстреливались отцы многих, многих тысяч. Только очень немногие тогда остались в живых. Это был год 1933. Конечно, таких «врагов народа» отрывали от семей, ликвидируя особо много верующих. Они облагались непосильными налогами, затем конфисковывалось их имущество, а самих высылали в самые разные места. Они не имели права на жизнь среди основного населения, а, значит, должны были погибать.
И если тогда, в начале тридцатых годов, ещё кого-то и пощадили, то других расстреляли в 1937-1938 гг.
Герман Браун, как и большинство из числа арестованных в то время, никогда не совершал каких-либо преступлений против советской власти, кроме одного: он не отказался от веры в Бога. И за это был приговорён к смертной казни.
...Группу арестантов, в которой находился Герман, вели к месту казни. Была ночь, стояла тихая, безветренная погода. Казалось бы, почему людям не жить дружно, в любви и уважении друг к другу? Почему не благодарить Великого Творца – Бога за чудесный и прекрасный мир. Не растить детей и радоваться своему счастью? Нет, неблагодарные, безбожные люди захотели жить без Бога. Пожелали построить свой мир, а для этого прежде всего надо было уничтожить верующих, чтобы не мешали в строительстве коммунизма.
Колонна арестантов следовала на встречу своей смерти. Кругом стояли высокие деревья, иногда попадался цветущий кустарник, но люди не обращали внимания на окружающую их природу. Тихо, без сопротивления, следовали несчастные люди к своей большой общей могиле. Слово могила слишком гуманное выражение, потому что это была всего-навсего
вырытая тракторами траншея. После, спустя три - четыре десятилетия, такие траншеи будут рыть для заделывания силоса. Но то будут делать уже дети и внуки. Они и не вспомнят о невинных жертвах, а будут вступать в комсомол и в партию коммунистов, будут славить новый советский строй. Но мы вернёмся к заключённым тридцатых годов.
...Когда всех, приговорённых к смерти людей, выстроили вдоль траншеи, на них направили стволы винтовок и пистолетов. По одному, и по нескольку сразу падали они в траншею. Некоторые ещё кричали, другие произносили слова молитвы. В траншее они лежали друг на друге, кто-то ещё стонал и ворочался, потому что из-за плохого попадания не все были убиты сразу на смерть. Такие истекали кровью медленно.
Когда всех расстреляли, и конвою казалось, что в живых никого не осталось, палачи покинули место казни. Была ночь, поэтому решили закидать трупы землёй утром или
в следующую ночь, когда опять приведут группу арестантов для расстрела.
Герман Браун сначала потерял сознание, но потом пришёл в себя, как после наркоза или длительного сна. Он почувствовал сильную боль в левом плече. Когда его сознание постепенно возвратилось, он смутно вспомнил последнее событие, случившееся с ним. Он попробовал приподняться. Под ним лежали окровавленные трупы, а один придавил сверху его ногу, которая тоже невыносимо болела. Стараясь освободиться, Герман
другой ногой столкнул с себя покойника. Но в тот же момент заметил, что его колено было прострелено. Штанина раненой ноги пропиталась кровью, как и рукав нательной рубашки. От запаха крови, трупов у Германа началась рвота. Возможно, это было ещё и от потери крови.
«Надо попытаться выбраться из ямы», - подумал смертник и, стиснув зубы, пополз к обрыву.
Очень медленно, с большим трудом, сильной болью в ноге и раненом плече, ему удалось выбраться из этой страшной могилы. Из раны правого колена все ещё сочилась кровь.
Надо было что-то предпринять, чем-то перевязать раны, но чем и как? Левая рука висела, как плеть а подняться не позволяла нога.
«Господи, помоги мне, если Ты мне сохранил жизнь. Я не могу без Тебя, поэтому прошу: дай мне силы и возможность скорее покинуть это место..».
Ещё немного полежав на спине, Герман всё же решил ползком удалиться в сторону леса. Но прежде надо было перевязать раны. Он знал, что из-за большой потери
крови мог вторично потерять сознание и тогда возрастал риск, что его обнаружат.
Раненый Герман приподнялся и сидя попытался снять с себя рубашку. Когда с этим справился, он разорвал рубашку и перевязал раны. Голова кружилась, но для долгого отдыха не было времени. Посидев несколько минут на сырой земле, пополз дальше, в сторону ближайшего кустарника. Если бы он знал, когда опять появятся солдаты с заключёнными, то смог бы какое-то время отдохнуть для накопления сил, но теперь, когда ему ничего не было известно, оставалось только одно: как можно скорее и как можно подальше уйти от места казни заключённых.
Герману не суждено было умереть. То, что он один остался в живых, можно назвать только чудом. Начиная со дня ареста, над ним постоянно издевались. Уже на допросе, во время следствия, ему предлагали свободу и право на возвращение к своей семье, если он откажется от Бога. «Нет, - ответил тогда Герман своему следователю, - я никогда не променяю вечную жизнь на Небесах на короткую земную жизнь».
«О каких небесах вы говорите, гражданин Браун? Наукой давно доказано, что Бог не существует, а вы, попы разных мастей, продолжаете морочить людям головы! Здесь, на земле, надо строить счастье для людей, а не обещать им загробную жизнь. Вы отсталые, безграмотные люди! Все честные граждане страны заняты строительством коммунизма, а вы тянете народ назад, в болото! Вот поэтому мы и вынуждены изолировать вас от общества!»
Браун не спорил со своим следователем. Он знал, что тот являлся инструментом в руках сатаны. Этих «служителей» называли следователями, но они фактически ничего не расследовали, а наоборот, выдумывали, составляли всякие ложные обвинения,
чтобы любыми путями сфабриковать дело и вынести смертный приговор. Они, опытные сотрудники ГПУ, были обязаны это делать, но многие ещё и старались от себя, чтобы заслужить благодарность от вышестоящего
начальства. Спустя много лет, когда уже несколько раз сменилось высшее руководство страны, в одной газете было напечатано, что в 1937 - 1938 гг. многие отделы НКВД имели свой план на количество арестов людей. Но об этом читатель узнает из других книг, а мы вернёмся к раненому Брауну.
Здоровый человек не может себе представить, с какими чувствами и напряжением человек борется, видя перед глазами смерть. Это неописуемо. Тогда всё, кроме
жизни, отодвигается назад, и человек прилагает чуть ли не сверхвозможные усилия, чтобы спастись.
Именно так поступал тогда Герман Браун. Страх, сильные боли и неведомое будущее соединились воедино и заставляли продвигаться вперёд. Одна нога волочилась, оставляя на земле след, а другой он отталкивался, чтобы не остаться на месте. Сколько он так полз, ему самому было неизвестно, потому что где-то на грани, между жизнью и смертью, он всё же потерял сознание.
Два крестьянина, ехавшие ранним утром по лесной дороге на сенокос, нашли на опушке леса лежащего на земле человека. Это был он, Герман Браун. Эти двое жили на небольшом хуторе, хорошо знали живущих поблизости людей, поэтому сразу определили, что это - чужой. Испугавшиеся мужики даже растерялись, когда нашли окровавленного, полураздетого мужчину. Старший опустился на колени, приложив ухо к груди, и понял, что тот ещё жив. «Что теперь с ним делать?» - спросил младший, не отрывая взгляда от раненого.
«Не знаю, Ваня, но кто бы он ни был, мы должны попытаться его спасти», - ответил старший. Осторожно положив раненого на телегу, они отвезли его к себе на хутор.
Когда его раздели и помыли раны, пожилая хозяйка приготовила настой из целебных трав и приступила к лечению. Прежде всего приложила к ранам компресс, после чего попыталась влить больному в рот какого-то лекарства. Когда супруг подошёл поближе, она сказала: «Его раны похожи на огнестрельные, но кто мог в него стрелять?»
- Это мы пока не знаем, мать, но меня ещё удивляет, почему он так плохо одет? И не имеет при себе документов...
- Может, его ограбили?
- Не знаю, мать. Он потерял много крови. Надо бы его отвезти в больницу, но тогда, возможно, и у нас возникнут лишние неприятности. Начнут допытываться, где и что, и почему не сразу заявили в милицию?
- А если он у нас умрёт? Как быть тогда? - вмешался в разговор сын и вопросительно посмотрел на отца.
- Если умрёт, то это воля Божья, но наша обязанность - помочь бедному человеку, - ответил глава семьи, и на этом разговор закончился.
К вечеру того же дня раненый пришёл в себя. Он открыл глаза и долго смотрел на потолок. Во рту всё пересохло, его мучила жажда. Память возвращалась постепенно, и Герман молча обдумывал своё положение.
«Если я в больнице, то, скорее всего, меня опять отправят в тюрьму, а если меня подобрали добрые люди, то мне придётся рассказать им правду, всю случившуюся
со мной историю. А, возможно, я уже в тюрьме, и мои бывшие следователи ждут, чтобы я очнулся для новых пыток?» - Герман пытался повернуться на бок, но, почувствовав острую боль в ноге, застонал. Наверное, его услышали в соседней комнате, потому что он вдруг увидел перед собой хозяйку дома.
- Ну вот, слава Богу, вы, наконец, проснулись! - сказала женщина и спросила:
- Вам что-нибудь нужно?
- Пить... - едва слышно прошептал больной и опять закрыл глаза. Хозяйка вышла и буквально через несколько минут явилась к нему с кружкой в руках.
- Проснитесь, молодой человек, и попейте чаю, от него вам сразу станет лучше, - сказала она, поднеся кружку ко рту больного. - Вам надо есть и пить, иначе не выживете.
Раненый с жадностью выпил почти всё содержимое кружки, после чего спросил:
- Где я?
- Не беспокойтесь, вы в доме простых людей. Мой муж с сыном нашли вас в лесу. Сейчас я вам принесу поесть.
Женщина вышла из комнаты и снова вернулась с тарелкой в руках.
- Вот, этот наваристый суп прибавит вам силы.
Этот обмен несколькими словами состоялся вечером, а ночью, когда все спали, раненый Герман был вынужден придумать себе новую биографию. Он ни при каких условиях и обстоятельствах не мог рассказать незнакомым людям правду о себе. Только Господь
Бог знал всё. Он не хотел, чтобы кто-то совершил грех, но что делать, если правда означает смерть?
В эту ночь, измученный физически и морально, Герман Браун думал и молился, чтобы найти путь к спасению. Он сам всегда всех учил говорить правду, а теперь получалось, что вынужден будет врать.
«Возможно, это испытание веры? - пришла ему в голову мысль, - Но для чего Господь меня тогда спас во время расстрела?»
Уже к утру, когда начало светать, Герман пришёл к выводу, что ему необходимо принять другое имя. Тот Герман Браун расстрелян, и поэтому его имя не должно
больше произноситься среди живых. Только тогда его не будут искать , если будет жить под другим именем.
«Но что сказать этим людям? Они спросят, как его зовут, откуда родом и почему оказался в этих краях. Они мне спасли жизнь, но могу ли я им довериться и рассказать
всю правду?»
Герману казалось, что это добрые люди.
«Ладно, будь что будет», - подумал Герман и решил всё рассказать хозяину дома.
Он мог бы утаить свою историю и от него, но честность и собственная совесть не давали ему покоя. Но это было не всё. У Германа невыносимо болели раны.
Утром, когда к нему явилась милосердная хозяйка, чтобы справиться о его здоровье, он попросил, чтобы к нему пришёл хозяин. Герман набрался смелости и всё ему рассказал.
Со всеми подробностями, со слезами на глазах. Тот слушал Германа очень внимательно.
Больной успокоился, он верил, что хозяин его не предаст.
«Будь совершенно спокоен, милый ты мой. Я всё сделаю, что в моих силах. А властям я тебя не выдам. Моего родного брата тоже арестовали антихристы и, возможно,
расстреляли так же, как ты рассказываешь. Так что, не бойся меня, но больше никому не рассказывай свою историю, никому, понял? А за то, что мне доверился, спасибо».
С этого момента Герману казалось, что с его сердца свалился камень. К нему вызвали врача, отвезли в больницу, но раненую ногу не смогли спасти. Из-за сильного воспаления её пришлось ампутировать.
Через четыре недели больного выписали из больницы. Сердечно поблагодарив своих добрых хозяев, Герман поездом отправился в другой город.
Он решил, что не должен возвращаться к своей семье, хотя всегда об этом мечтал.
Без одной ноги и с бездействующей левой рукой инвалид не способен был работать, поэтому оставалось только одно: просить милостыню. Когда у него на руках уже
имелись документы (конечно, с другим именем), он пытался отыскать свою семью, но безуспешно. О ней никто ничего не знал.
Несколько лет несчастный Герман блуждал по свету. Он ездил на поездах то в один, то в другой город, прося у пассажиров милостыню. Как инвалида его не прогоняли
из вагона, и этим он пользовался. Следуя среди множества пассажиров, он всегда всматривался в лица людей с надеждой встретить жену или дочку. Но этого не случилось.
Несколько раз он пытался устроиться на работу сторожем, но ему всегда отказывали.
Это было так обидно для него, так больно ранило его истерзанную душу, что он иногда спрашивал себя: «Зачем я ещё существую на свете..?»
Так протекала его нелёгкая жизнь в нищете и глубокой печали до того самого дня, когда однажды совсем случайно он встретился со своей дочерью. Но это было всего лишь короткое мгновенье, и опять, как утренняя роса, исчезла эта радостная надежда...
***
Если раньше, во время учёбы, Валентина ещё имела свободное время, то теперь наоборот, его всегда не хватало. Во-первых, она много трудилась по своей профессии, кроме этого принимала гостей, помогала матери по дому и принимала участие в конференциях.
И всегда одно подгоняло другое. Она даже отказалась от пешеходных прогулок по городу. Чаще всего теперь возвращалась домой поздно вечером. Родители ей часто
говорили: «Ты, Валюта, забываешь о себе. Твои сверстницы уже все замуж повыходили, а у тебя нет времени завести жениха».
Да, оно так и было, но что поделаешь, если сердце больше занято искусством, чем любовью.
Однажды, уже в начале зимы, когда наступили длинные вечера, к Валентине явилась пожилая дама. Как Валентина после узнала, эта женщина выглядела моложе своих лет. Она была интеллигентно одета, красива на вид, но как-то экстравагантна по-старинному.
Валентина сразу определила, что эта дама, не простая женщина. Её длинное чёрное пальто с норковым воротником и шапочка с пёрышками свидетельствовали о том, что она из общества богатых. Когда эта дама представилась, и Валентина её пригласила в свою комнату, то заметила и дорогой перстень на пальце левой руки.
Гостья не спешила садиться. Она любопытно, и, как казалось, с большим интересом, осматривала каждую картину на стене.
- Вы, Валентина Алексеевна, наверное, большая любительница природы? – спросила женщина, не отрывая взгляда от одной из картин.
- Почему вы так думаете, Грета Максимовна?
- Потому, как об этом свидетельствуют ваши картины. И, знаете, именно поэтому я пришла к вам.
- Спасибо. Я, действительно, многое копирую у природы, потому что она этого заслуживает.
Гостья засмеялась и, посмотрев на Валентину, сказала:
- Вы правы, окружающая нас природа достойна высокой оценки, но если бы вы её рисовали без любви к ней, то она, наверняка, выглядела бы хуже.
- Да, возможно, но мне кажется, Грета Максимовна, что художнику всегда легче рисовать то, что видел своими глазами, что им пережито.
- Естественно, в этом нет сомнения, Валентина Алексеевна, но после такого ответа я ещё больше удивлена, поскольку вы - жительница города.
Валентина не отвечала, только смотрела на свою гостью и думала о своём.
- Между прочим, - продолжала Грета Максимовна, - мы подходим к теме, касающейся моего визита. Если позволите, Валентина Алексеевна, то я вам скажу, что меня привело к вам.
- Да, пожалуйста, я вас слушаю.
- Чтобы вы знали, что и как, я начну с себя. Дело в том, что у меня тоже есть «хобби». Я собираю картины разных времён. Не знаю, как объяснить, почему и
для чего, но художество меня всегда интересовало. Так вот, я видела на выставке полотно, на котором изображена старая изба среди цветущего кустарника и зарослей.
- Примерно так же когда-то начала свой разговор молодая женщина, для которой я теперь работаю.
А Грета Максимовна продолжала:
- Поверьте мне, я не могла отвести глаза от этой картины, так прекрасна она была. На ней так выразительно видна старинная архитектура, быт и даже образ жизни людей прошлого, хотя они и отсутствуют на картине.
Валентина сразу поняла, о какой картине шла речь. Она улыбнулась и сказала:
- Возможно, это хорошо, что там нет людей, иначе бы у нас с вами не состоялся этот разговор.
- Я вас не понимаю, Валентина Алексеевна. Что вы имеете ввиду?
Валентина сразу поняла, что сказала лишнее, даже покраснела от неудобства и перевела разговор на другую тему. Она сказала:
- Ничего особенного, Грета Максимовна, это я сказала потому, что не умею рисовать людей. Они бы так плохо выглядели, что вы не захотели бы купить картину, увидев на ней людей, нарисованных мною.
- Ах, вот вы о чём! - выразительно произнесла Грета Максимовна и тоже засмеялась.
Потом, наверное, вспомнила зачем пришла и сказала:
- А теперь я должна обнародовать свою просьбу. Скажу прямо, Валентина Алексеевна, без всяких обхождений: я желаю приобрести такую картину. В выставочном зале мне посоветовали обратиться к вам. И вот, как видите, я здесь.
Женщина вопросительно посмотрела Валентине в глаза, потом продолжила:
- Пожалуйста, Валентина Алексеевна, нарисуйте эту картину ещё раз, специально для меня. Я вам очень хорошо заплачу.
Валентина молча смотрела на свою заказчицу, обдумывая что-то. Потом спросила:
- Можно вам задать очень личный вопрос?
- Конечно, можно, - удивлённо ответила гостья.
- У вас, Грета Максимовна, нерусское имя. Можно спросить, кто вы по национальности?
- О да, это не секрет, и, если желаете, то я расскажу вам всю родословную нашей семьи.
- Нет, Грета Максимовна, мне не обязательно знать ваше происхождение, простите, что я спросила о национальности, но всё это потому, что мне очень нужен человек, умеющий читать по-немецки.
- Тогда считайте, что Вам повезло, Валентина Алексеевна. Моё имя, действительно, очень нерусское, чисто немецкое. Если у Вас есть время меня выслушать, то я Вам расскажу, почему я стала Гретой.
- Да, это меня очень интересует, - ответила Валентина, и гостья начала свой рассказ.
- Так уж однажды получилось, что мой будущий папа, Максим, в своей молодости влюбился в немочку. Они вместе музицировали. Точнее сказать, русский парнишка учился музыке в немецкой семье. У них была дочка. Красивая, весёлая, и она не возражала против дружбы с парнем. Они поженились. В результате чего родилась девочка, которая сейчас сидит перед Вами. Валентина засмеялась:
- Вы, Грета Максимовна, ещё и артистка. Не зря говорите, что работали в театре.
- Да, это так, но всё это теперь не важно. Главное, Вы теперь знаете, что моя мать была самой настоящей немкой. Как папа мне после рассказывал, он очень гордился немецкой национальностью мамы. И он пожелал, чтобы первая дочка унаследовала имя матери. Мою маму звали Гертрудой. Так зарегистрировали и меня. Но потом, когда я подросла и жила исключительно среди русских, папа мне разрешил изменить своё имя на Грету. Но вот и всё. Я должна была остаться немкой.
- Значит, Вы всё - таки владеете немецким?
- Да, конечно. Я была вынуждена учить сразу два языка, а после прибавился и английский.
Пока женщина рассказывала о себе, Валентина с удивлением думала, как схожи их биографии. Но о себе она ничего не сказала.
«Какое интересное совпадение. Мы обе немки, а живём по-русски, в русских семьях», - подумала Валентина.
- Извините, я сейчас, - попросила Валентина и вышла в другую комнату. Через две минуты она вернулась с листами бумаги в руках. - Вот, Грета Максимовна, посмотрите пожалуйста на эту рукопись. Может быть, Вы сумеете прочитать, что здесь написано.
Женщина достала из сумочки очки, надела их и, взглянув на одну из страниц, сказала:
- О, это ещё готический шрифт! Раньше все немцы так писали. Я ещё хорошо помню, как трудно мне было различать некоторые буквы, похожие на косые палочки.
- Но читать Вы всё-таки можете?
- Да, хоть медленно, но ещё не забыла немецкий. Правда, латинский шрифт более привычный, но если нужно, то я читаю и этот.
- Тогда я надеюсь на Вас, Грета Максимовна. Как хорошо, что Вы пришли ко мне.
Теперь я узнаю, что это за бумаги. А то я их храню десятилетия и не знаю для чего.
Женщина молча просматривала рукописи, а Валентина сидела совсем рядом и наблюдала, глядя своей гостье в лицо. Пробежав глазами первую страницу, всего лишь для общего ознакомления, Грета Максимовна сняла очки и, обращаясь к Валентине, сказала:
- Я Вам вот что скажу, Валентина Алексеевна. Если Вы пожелаете, то я могу эти документы прочитать и перевести на русский, чтобы Вы смогли прочитать их. Эти бумаги я не зря называю документами. Мне кажется, что в них кроются интересные и важные сведения.
- Вы считаете, что они имеют юридическую ценность?
- Возможно, не только юридическую. По крайней мере, как мне кажется, Вы их не зря сохранили. Но простите, мне очень интересно: откуда они у Вас? Или в Ваших
жилах тоже течёт немецкая кровь?
- А кто знает, возможно, и течёт, - ответила шутливо Валентина и, приняв в руки бумаги, аккуратно вложила их в конверт. Она не могла решиться, как быть дальше.
То ли их отдать? Или ещё подождать с их расшифровкой? А вдруг они хранят тайну, о которой не следует преждевременно говорить?
Но, подумав, Валентина всё же решилась их отдать, потому что иначе не могла узнать, что в них написано:
- Я согласна, Грета Максимовна. Берите эти бумаги и переведите их на русский язык, а я постараюсь нарисовать Вам картину, о которой Вы говорили.
- Вот это хорошее предложение, - сказала Грета Максимовна, и добавила на прощанье:
- Значит, мы договорились?
- Договорились. Только я не обещаю исполнить Ваш заказ срочно. У меня очень много работы.
- Ничего, - ответила заказчица, - я не спешу, главное, что Вы согласились.
Грета Максимовна ушла, забрав с собою старинные рукописи.
***
В доме Бартовых готовились к скорому новоселью. Правда, некоторые комнаты ещё были закрыты. В них всё ещё работала Валентина. Хозяева чуть ли не сгорали от любопытства, так хотелось взглянуть на её работу, но художница была строга. Она ежедневно при входе и выходе запирала двери на ключ. Договорённость должна была соблюдаться до того самого момента, когда она сама откроет двери для осмотра.
Во дворе тоже наводили порядок, чтобы к открытию кругом была чистота.
Молодой счастливый Бартов, как и его жена Галина, которым в будущем должен был принадлежать этот великолепный дворец, ежедневно контролировали все работы. Не отставала в этом деле мать Николая Николаевича, Берта Петровна. Эта уже не молодая
женщина привыкла всегда и над всеми командовать. Она желала, чтобы её все слушались, хотя её советы и указания чаще всего были неразумными. Рабочие, занятые строительством, уже хорошо изучили её. За глаза её называли «заместителем». Её муж, Николай
Васильевич Бартов, всё ещё занимал высокий пост. Он не так часто появлялся на стройке, но, как поговаривали люди, этот гордый и уверенный в себя «товарищ»
финансировал всю стройку. В то время лица, занимающие высокие посты, не должны были иметь личные богатства, поэтому и Бартовы старались, как только могли, чтобы не всё доходило до сознания других людей. Кому-то из сослуживцев Бартов – старший признался по-секрету, что он получил наследство из Канады. Как бы там ни было, но факт оставался фактом: строящийся дом стоил больших денег.
В то время, когда хозяева радовались своему богатству, Валентина имела свои мысли и планы, о которых ни один человек на земле не должен был знать. Богатые хозяева, как молодые, так и старшие, уже с первых дней после заключения договора с Валентиной
стали замечать, что молодая художница относится к ним довольно холодно.
«Но что поделаешь, - думала про себя Берта Петровна, - возможно, у неё такой характер?»
Однажды, в начале декабря, Бартов - старший пригласил Валентину в кабинет и сказал:
- Валентина Алексеевна, я не хочу Вам мешать в работе, но дело в том, что мы планируем в новогодний праздник отметить одновременно три торжества. У моей супруги
тридцатого декабря День рождения, поэтому мы хотим на этот день назначить и новоселье.
Хозяин дома вдруг заметил, что его слушательница сидит в задумчивости. Её взгляд направлен куда-то в пространство, и вряд ли она слышит его слова. Через несколько секунд Николай Васильевич спросил, чтобы отвлечь художницу от тревожащих её мыслей.
- Каково Ваше мнение, Валентина Алексеевна? - Услышав своё имя, Валентина, словно проснувшись,
посмотрела на него и спросила:
- О чём Вы, Николай Васильевич?
- Я хотел сказать, что высокая оплата будет лишь в том случае, если Вы до этого времени справитесь со своей работой.
- Вы желаете, чтобы к тридцатому декабря всё было готово?
- Да, Валентина Алексеевна. Это было бы очень хорошо. Тогда мы будем праздновать целых три дня вместе с Вами.
- Хорошо, Николай Васильевич, я постараюсь, - ответила Валентина и, поднявшись с кресла, хотела покинуть кабинет.
- Вот это прекрасно! Моё Вам обещание, что и Вы, Валентина Алексеевна, получите заслуженный подарок.
- Спасибо, Николай Васильевич. Пословица гласит: доживём - увидим.
Через несколько дней после разговора с хозяином дома Валентина получила письмо с коротенькой запиской: «Уважаемая Валентина Алексеевна. Я прочитала и перевела на русский язык известный Вам рукописный текст, Но не решаюсь переслать его по
почте. Будет лучше, если Вы сами приедете ко мне. Ваша знакомая, Грета Максимовна».
Валентина, очень занятая своей работой, никак не могла выбрать время для поездки к Грете Максимовне. Но на третий или четвёртый день она всё же отправилась к
ней. Дело было вечером, когда уже мало прохожих, и не совсем безопасно ходить по тёмным улицам большого города, поэтому она решила ехать на такси.
Прибыв на место, Валя просила таксиста подождать, рассчитывая на то, что уже через четверть часа или чуть позже поедет обратно домой, но не тут-то было.
Грета Максимовна сразу посоветовала отпустить такси, а после - снова вызвать, потому что у них будет долгий разговор.
- К чему это, Грета Максимовна? - удивлённо спросила Валентина. - На дворе ночь, Вам пора отдыхать, да и у меня время ограничено.
- Нет, моя милая, я должна Вам всё объяснить, потому что Вы молоды, а у меня жизненный опыт. Так что, садитесь за стол, и мы спокойно попьём чаю и поговорим о Ваших бумагах.
Усевшись за чай, Грета Максимовна достала из ящика папку с бумагами и, глядя своей собеседнице в глаза, сказала:
- Валентина Алексеевна, я Вам обещаю, что никому не скажу о существовании этой рукописи, что она принадлежит Вам. Но у меня есть одна просьба: если можно, то скажите мне, как эти бумаги попали в Ваши руки?
- Разве это так важно?
- Да, это важно. И главным образом потому, что в этом рукописном тексте кроются судьбы многих людей.
- Как это понять?
- Я Вам сейчас зачитаю по-русски, что здесь написано. Вот послушайте, Валентина Алексеевна:
«Если когда-нибудь кто-либо обнаружит это письмо, то поверьте, что оно написано честными людьми. Мы пишем потому и для того, чтобы нас в будущем не считали врагами народа. Мы невинны. Но на нас донёс один очень опасный для общества человек.
Он обещал нам помочь с документами для выезда за границу, а затем, когда уже получил от нас и многих других людей очень крупную сумму денег, всех предал,
а сам исчез. Этот человек тогда занимал должность председателя сельского совета в селе Загорное, к которому относились ещё четыре немецких села. Он по национальности тоже немец, поэтому ему доверяли.
Мы, живущие временно в этом укрытии, не называем свои имена потому, что власти нас ищут, и мы ещё не знаем, сможем ли мы когда-нибудь покинуть страну. Да, мы скрываемся и вынуждены оставить свою родину, но только потому, что нам не разрешают мирно жить. Мы не изменники и никому не причинили зла, но наш односельчанин Бартов, о котором идёт речь, готов продать кого угодно. Он, кроме денег, ничего и никого
не признаёт. Он способен на самые невероятные преступления. Это он выдавал милиции невинных людей. Он сочинял на них обвинения в делах, которых никогда не было.
И всё только для того, чтобы заслужить доверие у начальства. Этот злой и безбожный человек обворовывал не только своих односельчан, но и советскую власть. Конфискованное у людей имущество хранилось в одной из комнат здания сельского совета, поэтому Бартов имел возможность присваивать себе всё, что ему нравилось.
Некоторые драгоценности он продавал, но так, чтобы об этом никто не знал.
Возможно, это письмо обнаружится, когда будут живы некоторые из наших односельчан, и тогда они могут подтвердить, что сельский совет в селе Загорное сгорел. Только врядли кто знает, кто его поджёг.
Один свидетель того преступления уже живёт в Канаде, а другой здесь, среди нас.
На следующий день после пожара в селе арестовали трёх человек, и только один из них остался жив. Мы его фамилию не называем, но он пока жив и всё хорошо помнит.
И ещё об этом знает Господь Бог.
Пользуясь доверием и преданностью власти, Бартов сумел остаться в тени. Возможно, что всё бы и обошлось, и этого настоящего врага народа никогда бы и не разоблачили, но однажды он присутствовал на допросе как свидетель и обвинитель. Следователи ему тогда обещали, что обвиняемые никогда больше не встретятся с ним, но Бог или судьба повели дело так, что один из арестованных тогда сумел бежать, а двух других расстреляли. Нам известно, будто Бартов не знает, что одному удалось спастись.
Иначе не смог бы он спокойно жить из-за страха за свою жизнь. И всё же, рано или поздно суровая кара настигнет этого злодея.
Пусть дети и внуки когда-нибудь узнают, кто виновен в их несчастьях. Возможно, что это несправедливо с нашей стороны желать своим врагам худа, поскольку мы люди верующие, но не мы будем наказывать этого падшего грешника. Пусть Великий и справедливый Бог накажет его, а мы только назовём имена людей, в гибели которых
виновен слуга сатаны и истинный враг простых людей, Николай Бартов..».
Ниже значился целый ряд фамилий. Грета Максимовна медленно читала...
- Подождите. Не надо дальше читать, - попросила Валентина и её лицо побледнело.
- Что случилось, Валентина Алексеевна? Я ещё не дочитала до конца.
- Не имеет значения. Для меня этого достаточно. Грета Максимовна даже выронила из рук листок, когда
посмотрела на Валентину. Девушка так изменилась в лице, будто уже теряла сознание.
- Что с Вами, Вы себя плохо чувствуете? - опять спросила Грета Максимовна и вышла из-за стола, чтобы помочь Валентине.
- Ничего. Это сейчас пройдёт, - тихо ответила девушка. Только глаза её смотрели куда-то в одну точку.
Грета Максимовна поспешно налила стакан чаю и, придвинув его поближе к Валентине, заботливо произнесла:
- Попейте, это успокаивает нервы и для сердца полезно. Только не знаю, из-за чего Вы вдруг так расстраиваетесь?
Валентина взяла в руки стакан, отпила несколько глотков, после чего тихо ответила:
- Мой папа тоже в этом списке...
- Как? Что Вы говорите, Валентина Алексеевна? Насколько мне известно, то Вы живёте у своих родителей?
Валентина не ответила. Она молча смотрела вперёд и думала о своём.
- Какой папа? Кого Вы имеете ввиду? - продолжала допытываться Грета Максимовна, но Валентина молчала.
Хозяйка дома растерялась. Она не знала что делать. То ли вызвать врача, или предложить девушке лечь в постель? Когда отнесла на кухню чайник и опять вернулась к Валентине, сказала:
- Может быть, полежите немного? Или лекарства выпьете? У меня есть хорошие капли.
- Спасибо, Грета Максимовна. Мне уже лучше. Я ещё немного посижу и поеду домой.
- А может быть, ночевать останетесь?
- Ой нет, спасибо.
- Ну, тогда я вызову такси, - сказала хозяйка и пошла к телефону.
Валентина взяла в руки листы бумаги, положила их в папку и, когда хозяйка вернулась к столу, спросила:
- Вы мне позволите их взять с собой?
- Ну, конечно, они же Вам принадлежат. Только не потеряйте их.
- Спасибо, и извините меня, - промолвила Валентина, добавив на прощанье, - мне надо прийти в себя, но в другой раз я Вам обязательно всё расскажу, Грета Максимовна. Вы - добрая женщина, я чувствую это.
***
Прийдя домой, Валентина села за стол и, достав из папки бумаги, ещё несколько раз их прочитала. В задумчивости она тихо повторяла: «...в гибели которых виновен слуга сатаны Бартов». Эти слова, как и фамилию своего отца, она жирно подчеркнула.
Целых три дня Валентина провела у себя дома. Она почти не выходила, а в голове постоянно вертелись слова из текста старых писем. Ей хотелось от них избавиться,
но девушка не могла.
Только на четвёртый день она, наконец, сумела перебороть свои чувства и сказать:
«Катька, ты должна быть сильной и играть свою роль до конца».
Она опять, как и раньше, отправилась к Бартовым для продолжения работы.
Переступив порог их дома, она услышала:
- О, здравствуйте! Наконец-то Вы явились! А мы уже о Вас беспокоились!
Валентина увидела перед собой молодую хозяйку, Галину Яковлевну.
- Это потому, что я три дня отсутствовала?
- В основном да, и знаете ещё почему? Три дня тому Назад в наш дом приходил один старый инвалид и спрашивал о Вас. Наша мать, Берта Петровна, его прогнала. Она говорит, что раньше видела этого бродягу у центрального рынка. Сидя там, он просил милостыню.
- А почему она его прогнала, ведь он спрашивал меня?
- Наверное, потому, что Вас не было. К тому же этот тип выглядел очень подозрительно.
- Так сказала Берта Петровна?
- Да, и, знаете, она не ошиблась в своих подозрениях.
- Почему Вы так считаете?
- Потому, что на следующий день мама обнаружила, что пропало её золотое кольцо.
- Вот как? Значит, она считает, что этот бедный человек похитил её кольцо?
- Ну, да, она так думает, потому что, кроме нищего, в доме никого из чужих не было.
- А может, Ваша свекровь подозревает и меня?
- Нет-нет, Валентина Алексеевна, Вас она считает очень порядочной дамой. Но Ваше временное отсутствие тревожило нас всех.
- Спасибо за доверие, но почему Вы тревожились именно за меня?
- Не знаю почему, Валентина Алексеевна, но мама почему-то пришла к выводу, что этот нищий Вас преследует.
Валентина уже догадалась, о каком нищем шла речь, но всё же спросила:
- У этого нищего была только одна нога?
- Кажется да, хотя я его сама не видела.
- Ваша мама хоть что-нибудь дала этому бедному человеку?
- Вы смеётесь, Валентина Алексеевна, ведь не всякому человеку можно верить.
- Это Вы верно сказали, но и не всякий нищий вор, так что не расстраивайтесь и успокойте свою свекровь.
Сказав это, Валентина ещё раз посмотрела своей собеседнице в глаза, будто на что-то намекала и, повернувшись, пошла дальше.
Возможно, что Берта Петровна не хотела портить взаимоотношения с художницей и поэтому не говорила с ней о пропаже кольца, но что её искал какой-то инвалид,
она всё же сообщила. Сильное любопытство не оставляло Берту Петровну в покое, потому хозяйка спросила:
- Валентина Алексеевна, мне не совсем удобно об этом говорить, но мне кажется, что нам надо заявить в милицию об этом подозрительном визите.
Валентина засмеялась.
- Знаете что, Берта Петровна, если из-за каждого такого случая тревожить милицию, то наши блюстители порядка будут вынуждены заниматься только опросом населения. Ведь такое случается почти с каждым, когда кто-то кого-то спрашивает.
- Да, я с этим частично согласна, но то, что этот бродяга ищет контакта с порядочной дамой, мне кажется ненормальным явлением.
- А если я ему что-то обещала? Скажем, сто рублей. И поэтому он меня ищет?
- Ну, тогда, конечно, дело другое, только я не думаю, что Вы ему такое обещали. А впрочем, извините меня. Возможно, я слишком любопытна.
У Валентины не было заинтересованности о чём-либо говорить со своими бывшими хозяевами. Она их с каждым днём всё больше ненавидела. Особенно Берту Петровну.
Конечно, появление в этом доме старого нищего Валентине тоже казалось непонятным.
«Как он меня нашёл? - подумала она. - А если, действительно, выследил, то каким образом и с какой целью?»
Разговор между Валентиной и Бертой Петровной состоялся в пятницу, а на другой день, в субботу, когда Валентина ушла с работы раньше обычного, она неожиданно встретила своего знакомого. Нищий сидел на каменном выступе забора, вдоль которого Валентина непременно должна была пройти, даже если собиралась следовать домой на городском транспорте.
Увидев нищего, Валентина сразу вспомнила слова, сказанные раньше Галиной Яковлевной, что не каждому человеку можно верить. «Она ведь права», - подумала теперь Валентина и, остановившись, довольно грубо спросила:
- Что Вам от меня нужно, мужчина? Зачем Вы меня преследуете?
Тот не мог что-либо ответить, потому что представлял себе эту встречу совершенно другой.
Не дожидаясь, когда нищий поднимется и справится со своими костылями, Валентина резко продолжила:
- Мне жаль Вас, и я Вам сейчас дам денег, но, пожалуйста, не ходите по моим следам.
Стоя перед девушкой, нищий молча смотрел ей в глаза. Несколько секунд они смотрели друг на друга. На глазах мужчины появились слёзы, и он грустным голосом сказал:
«Простите меня, милая..».
Его голос мгновенно прервался. Валентина заметила, как дрожал его подбородок.
Опять наступило молчание, потому что нищий не мог говорить. Он почувствовал в горле ком. По его щекам катились слёзы. Ему хотелось броситься навстречу девушке и крикнуть: «Катя, это я, твой отец!» Но об этом говорило только его сердце.
Там, в груди искалеченного, несчастного человека, где постоянно жила отцовская любовь к дочери, уже происходила долгожданная встреча, но Валентина этого не знала. Она даже нагрубила человеку, потому что была в плохом настроении, но, увидев его слёзы, сердце смягчилось, и она сказала:
- Это Вы меня простите, а Вам нечего извиняться. Как и в прошлый раз, Валентина открыла свою сумочку, чтобы достать деньги. Всё это время мужчина неотрывно смотрел ей в глаза, но из-за своего слабого зрения не мог определить, какого они цвета. Только сердце, готовое выскочить из груди, твердило, что перед ним родная дочь. Заметив намерение девушки, он дотронулся до неё рукой и сказал дрожащим голосом:
- Спасибо за Ваше благородное намерение, но я сегодня не нуждаюсь в деньгах.
- Я Вас обидела, да?
- Нет, нет. Это я во всём виноват. Мне, действительно, не надо было ходить за Вами, но знаете почему я Вас искал? Мне кажется, что я знал Вашего отца.
- Как? Откуда Вы его знаете? Где он? - выпалила Валентина и даже выронила из рук сумочку. Она стояла, как статуя, без движения, а глаза были готовы выскочить
из орбит. Она ждала ответа.
Нищий, которого теперь звали Боков, (а раньше это был Герман Браун) растерялся.
Ему надо было продолжить выдуманный рассказ, потому что первые слова уже высказаны, но как трудно это было для него!
«...Вот она, передо мною, моя единственная радость на этом свете, и стоит только сказать три слова: Катя, я -твой отец! И наше счастье было бы с нами, но это
время ещё не настало».
Боков - Браун, до этой уличной встречи долго репетировал свою нелёгкую роль.
Иногда ему казалось, что сердце не выдержит, что он скажет настоящую правду о себе, но потом, подумав, опять приходил к мнению, что ради благополучия и счастья своей дочери он не должен высказывать желанную правду. Все политические заключённые того времени не имели права на переписку. О них никто ничего не должен был знать.
Так было и с Германом Брауном. Он мог жить только под чужим именем, и ни один человек на свете не должен был знать, что он ещё жив. Поэтому он сказал:
- Да, Валентина Алексеевна, я могу Вам многое сообщить о Вашем отце, но не здесь.
Нам необходимо встретиться в другом месте.
- Хорошо, я согласна. - ответила Валентина, и тут же предложила, - Может быть, Вы согласитесь ехать ко мне? В моей квартире нам никто не помешает вести спокойную беседу.
- Спасибо за Ваше предложение. Я согласен следовать с Вами. Или Вы назначите мне другое время?
- Нет, нет, мы сейчас же поедем. Я попробую остановить такси.
Когда они уже садились в машину, Валентина спросила малознакомого мужчину:
- Впрочем, как Вас зовут?
- Моя фамилия Боков, но Вы можете меня называть просто дядя Коля; если, конечно, угодно.
- Хорошо. Значит, дядя Коля, - согласилась девушка и они поехали к ней домой.
Валентина заметила, что её знакомый очень волнуется. Когда они прошли через двор к дому, следующий за Валентиной инвалид едва держался на ногах. У него дрожали не только руки, но и костыли.
- Садитесь и будьте, как дома, - сказала хозяйка, когда они оказались в её квартире.
- Я только поставлю чайник и тут же вернусь. Пока Валентина находилась на кухне, дядя Коля с любопытством осматривал комнату и думал: «Она живёт
хорошо. Не бедно, и, возможно, даже счастливо, а я ей буду только обузой».
С одной стороны, он будто успокоился, но когда она опять предстала перед ним и оказалась совсем близко, когда можно было её обнять и прижать к отцовскому
сердцу, он не выдержал, и, прикрыв руками лицо, зарыдал, как ребёнок.
- Что с Вами, дядя Коля? - спросила испуганно Валентина. Она вспомнила, как грубо разговаривала с ним во время встречи на улице, и ей стало очень стыдно. Необыкновенная жалость появилась в её сердце. Вспомнила и то, что этот бедный калека знаком с её отцом, что он делил с ним нелёгкую судьбу каторжника, следовательно, он его бывший друг.
Валентина положила свою правую руку на плечо дяди Коли и сочувственно сказала, глядя ему в лицо:
- Вы много страдали в своей жизни. Я вам сочувствую, но успокойтесь, пожалуйста, и рассказывайте, что Вам известно о моём отце.
Мужчина, которого Валентина знала как гражданина Бокова, вытер своим грязным платочком слезы и сказал:
- Прежде всего, простите мне мою слабость. Знаете, я действительно многое пережил и поэтому, вероятно, нервы стали слабеть. Я сейчас плачу потому, что вспомнил свою дочку.
- Значит, у Вас тоже была дочь?
- Так точно, была, а возможно, что жива и по сегодняшний день, только я хотел Вам рассказать о другом, о Вашем отце.
- Вы правы, дядя Коля, и я готова слушать.
- Хорошо. Слушайте внимательно.
... Ваш отец имел доброе сердце и очень любил свою семью, охотно делился своими мыслями с другими заключёнными. Но больше всего меня поразило то, что он никогда не сомневался в существовании Бога. Он молился ежедневно, даже когда над ним смеялись. Удивительно было то, что он больше молился за свою дочку, чем за себя. Вот это было трогательно! Он молился вслух, и иногда даже самые безбожные мужчины внимательно прислушивались к его молитвам.
- А откуда Вам известно, что это был мой отец? -перебила рассказчика Валентина.
- Ваша маленькая фотокарточка, Валентина Алексеевна, это подтверждает.
- Странно! Каким образом?
- А вот каким образом. Дело в том, что у меня есть точно такое же фото. Ваш добрый, очень религиозный отец, мне её дал перед тем, как его повели на суд.
- Выходит, что у Вас ещё до нашего знакомства была фотография?
- Да, она у меня была. А Вашу я попросил для сравнения.
- Вот в чём дело?!
- Ваш отец не надеялся, что его оставят в живых, Поэтому пожелал, чтобы это фото сохранилось.
Он тогда сказал мне такие слова: «...Любовь к моей дочери я унесу с собою, а память о ней я передаю тебе».
- Какие хорошие слова... - тихо произнесла Валентина. Из её глаз покатились слёзы.
Потом, помолчав, спросила:
- Что было дальше с моим отцом? Его расстреляли?
Дядя Коля молчал. Он попытался подняться, чтобы отойти в сторону и не видеть это грустное лицо, но костыли лежали на полу, у самых ног Валентины, и поэтому он не решился их поднять.
- Почему же Вы молчите, дядя Коля? Ответьте мне открыто. Я уже не надеюсь, что он жив, так что можете мне сказать правду.
- Милая Вы моя, - начал дядя Коля, - надо полагаться на Бога. С Его помощью ещё случаются чудеса на этой земле.
- На Бога, говорите? Да, на Него я надеялась многие годы. Я молилась и просила помощи, но, к сожалению, и Он остался безмолвен к моим просьбам.
- Не надо так говорить, Валентина Алексеевна. Бог прислушивается к каждой молитве, но надо не только просить Его, но и благодарить.
- Это за что же? За то, что Он меня сделал круглой сиротой? Что забросил меня в самый ничтожный угол земли и заставил страдать невинно?
- Простите меня, Валентина Алексеевна, я многое не понимаю. Ваша жизнь для меня - полная загадка, но разве в Вашей жизни не было случаев, когда Великий Бог Вам помогал?
- Ах, зачем об этом говорить, дядя Коля. Мы с Вами ещё и не успели познакомиться, а уже философствуем о сверхъестественном. Давайте поговорим о реальной жизни. Ой! Я совсем забыла о чае! - вспомнила она и поспешно прошла на кухню.
Через три минуты эти двое сидели друг против друга и с наслаждением пили чай.
- А Вы, дядя Коля, мне так и не сказали, что случилось с моим отцом? - продолжила
Валентина прерванный разговор.
- Я не знаю, что с ним случилось, - соврал дядя Коля, и его лицо покраснело от стыда, потому что очень редко он говорил неправду. - Меня перевели в другую тюрьму,
и мы с ним больше не виделись.
- А Вас давно освободили?
- Не так уж давно. Примерно два с половиной года тому назад.
- Вы тоже сидели за веру, если позволите спросить?
- Да, за веру, как и Ваш отец.
- Как же Вас освободили? Я слышала от других людей, что верующих и политических - всех расстреливали.
На этот вопрос дядя Коля не рассчитывал. Ему хотелось больше услышать о её жизни, а получалось наоборот, она выспрашивала его. При том затронула самую острую тему.
«Как же я ей объясню, кто меня освободил, если не Бог? Что стоит вся моя вера, если не скажу правду о моём спасении? Ведь это Он, наш единственный Спаситель,
оставил меня на этой земле, чтобы я рассказал людям правду. Он, Великий Бог, теперь, в эту секунду, испытывает меня, насколько я верен Ему», - эти мысли
тревожили спасённого Германа больше, чем собственная дочь. Вот почему он сидел в задумчивости и не сразу ответил на заданный ему вопрос: «...Как же Вас освободили?» - всё ещё звучали в его ушах слова Валентины. «Господи, помоги мне! Подскажи,
как мне поступать дальше, чтобы не осквернить Твою святость!» - молился про себя дядя Коля. Всё это происходило в считанные секунды, но какими долгими они были для него!
Валентина ждала ответа, и он растерянно сказал:
- Вы правы, Валентина Алексеевна. Таких заключённых не содержали долго в тюрьмах.
Их расстреливали очень скоро, как злейших врагов. Чаще всего без суда. Эти палачи и меня не пощадили, но Великий Бог, Творец и Правитель всей вселенной, захотел, чтобы я остался в живых. Он меня спас, и это - великое чудо. А Вы, милая девушка, сомневаетесь в существовании Бога. Простите, но я обязан Вам это сказать.
- Это я Вам прощаю, - ответила она улыбаясь и продолжала, - я не знаю, каким образом Он Вас избавил от смерти, но, поверьте, что мои родители всегда усердно
молились. Они были преданы Богу, жили по Его Заветам, но, несмотря на это, Он их безжалостно уничтожил. Смогу ли я Его за это благодарить? Вас Он освободил из тюрьмы, но скажите мне честно: разве мой отец был хуже Вас? Вы говорите, что он всегда молился, даже за меня, так почему этот милостивый Бог не позволил и ему вернуться к своей семье?
- Валентина Алексеевна, нам неизвестны пути, по которым нас ведёт Бог. Мы не способны всё понять, но не надо забегать вперёд, а дожидаться конечного результата.
- Вы хотите сказать, что моё счастье там, на Небесах. Что мы - грешные люди, и поэтому обязаны страдать?
- Не только это, дорогая моя. Наше счастье мы можем испытать и на земле. Оно может быть очень великим, но приходит не сразу. И не всегда в молодости, иной раз только в зрелом возрасте; но приходит.
- Значит, Вы считаете, что и мои молитвы когда-нибудь будут услышаны Богом?
- Непременно, Валентина Алексеевна!
Герман уже знал, что его жена умерла, но его очень интересовало: как его дочь Катя жила без родителей? Он спросил после короткого молчания:
- Если не секрет, то позвольте спросить, чем Вы недовольны? Мне кажется, что у Вас всё есть.
- У меня есть многое, дядя Коля, но злые люди лишили меня детства. И это незабываемо.
В моём прошлом несчастье виноваты некоторые безжалостные люди. Они и сегодня живут неплохо, но меня они лишили самого дорогого. Я не могу им это простить.
И если Вы уж спрашиваете, чего мне не хватает в жизни, то это чувства удовлетворения от отмщения.
- Я не знаю, чем эти люди провинились перед Вами, Валентина Алексеевна, но месть - очень плохое средство для обретения покоя. Помните, что добро всегда сильнее
зла. Поэтому надо быть милосерднее и прощать.
- Возможно, что Вы правы, дядя Коля, но я слишком много страдала, и если Господь Бог в скором будущем не накажет моих врагов, то это сделаю я сама.
В этот вечер между Валентиной и дядей Колей состоялся долгий разговор. Она много рассказала о себе. Много, но не всё.
***
Герману было очень нелегко остаться неузнаваемым. И то, что этот «чужой дядя» сочувствовал ей, Валентина всё же почувствовала. «Он очень добрый и умный мужчина, - подумала она, - а за то, что был другом моего отца, я окажу ему материальную помощь. Пусть он в будущем живёт нормальной жизнью». Но, к счастью или к сожалению, Валентина не могла читать мысли бедного нищего. Он рассказал ей свою выдуманную биографию, но не потому, что замышлял что-то плохое, а наоборот, чтобы помочь ей выбраться из греховной жизни. Чтобы когда-нибудь быть вместе с нею на Небесах.
Когда время за чаепитием и интересной беседой подошло к концу, дядя Коля задал Валентине ещё один вопрос. Он спросил:
- Валентина Алексеевна! Я в течение этого вечера не сумел Вас убедить, что существует Всемогущий, справедливый Бог, но ответьте мне, пожалуйста, какое Вам нужно доказательство, чтобы Вы в Него поверили?
- Доказательство? - вопросительно повторила она в задумчивости и вдруг решительно ответила: - Если бы Бог, в которого я так убеждённо верила в детстве, мне вернул живого отца, тогда бы вернулась и моя вера в Него.
Дядя Коля ничего не ответил. Он отвернулся и поспешил покинуть помещение, потому что не мог больше владеть собою.
А между тем, в новом доме Бартовых готовились к новоселью. Как уже было сказано, в этом году новогодний праздник должен был быть особым. Счастливая семья решила отметить день рождения Берты Петровны в новом доме. Нарисованные на стенах картины должны были стать ей большим подарком. Это была идея снохи, Галины Яковлевны.
За день до торжественного праздника хозяева были заняты только приготовлением самых разных блюд для праздничного стола. Заранее были приглашены гости. Их было не много, но зато самые почётные.
Валентина со своей стороны, без разрешения хозяев, пригласила Грету Максимовну и бывшего нищего Бокова, дядю Колю. Валентина дала этому бедному человеку столько денег, что тот больше не нуждался в попрошайничестве.
Итак, настала долгожданная минута, когда в большом зале нового дома начался семейный праздник. Впереди, на почётных местах, сидели хозяева, а по сторонам столов – члены семьи и гости. Валентина тоже занимала место рядом с родственниками хозяев. Только
инвалид Боков ещё отсутствовал. Валентина специально пригласила его к другому времени, чтобы предотвратить преждевременный скандал с Бертой Петровной.
За столом были высказаны самые лучшие пожелания. Один за другим вставали со своих мест гости, дети и сам супруг Берты Петровны, чтобы произнести тост и поздравить именинницу.
Когда все наелись и напились, настало время открытия «запертых дверей». Так хозяева назвали комнаты, в которых до последнего дня работала художница.
Валентина волновалась. Она знала, что её ожидало, поэтому старалась сдерживать свои нервы.
В тот самый момент, когда уже все выходили из-за столов, неожиданно раздался звонок. Хозяева не знали, кто там ещё пришёл, поэтому пошла открывать Валентина.
Только она знала опоздавшего гостя, и поэтому все очень удивились, когда увидели в дверях пожилого мужчину на костылях.
«Сейчас комедия начнётся», - подумала про себя Валентина и была права. Увидев пришедшего мужчину, Берта Петровна недовольно спросила:
- Валентина Алексеевна, кого это Вы впустили? Это же тот самый нищий, который у меня украл кольцо! Да, да, я запомнила его лицо. Одежду он, конечно, сменил,
наверное, для того, чтобы его не узнали.
- Берта Петровна, - спокойно начала Валентина, -пожалуйста, не волнуйтесь. Ваши нервы Вам ещё пригодятся, а этого гостя пригласила я. Извините, но он не нищий и не вор, а наш с Вами гость. Он никому не мешает и давайте не будем его обижать.
- Но ведь это оскорбительно для всей нашей семьи, Валентина Алексеевна! – возмущённо произнесла хозяйка.
- Ничего - ничего. Не обращайте на него внимания, Берта Петровна. А Вы, уважаемый дядя Коля, проходите и считайте, что Вы здесь - дорогой гость. Даже если наша
уважаемая именинница не очень довольна.
Хозяйка покраснела от возмущения, но пока ещё воздержалась. Валентина прошла вперёд, поближе к столам, и торжественно объявила:
- Дорогие собравшиеся! С позволения наших гостеприимных хозяев я всех приглашаю в соседнюю комнату. Мы познакомимся с одной из картин, нарисованных мною.
Валентина повернула ключ в замочной скважине и открыла дверь.
- Заходите, уважаемые гости. Я буду вашим экскурсоводом, так сказать. И вы можете обращаться ко мне с любым вопросом.
Один за другим мимо Валентины прошли в комнату любопытные гости. Бартов-старший тоже взял под руку свою супругу и присоединился к группе гостей.
Увидев на стене картину, все очень удивились и начали высказывать свои суждения.
Валентина продолжала:
- А теперь обратите внимание на общий вид этой картины. Ангел охраняет на мосту маленького мальчика. Вы видите, что этот мост ненадёжный, старый и частично разрушенный.
Но Ангел своим божественным видом говорит: «Я твой надёжный защитник, и с тобой ничего плохого не случится».
Но послушайте, почему я нарисовала именно эту картину? Дело в том, что она имеет историческое значение. Возможно, что это звучит слишком грандиозно, но ведь для всех нас наше прошлое является историей. А теперь подробности.
...Когда-то, очень давно, одна бедная девочка подарила такую картину своему единственному другу детства. Это был мальчик из богатой семьи. У него тоже был День рождения.
Девочка, как уже сказано, была очень бедна, но она хотела обрадовать другого человека, потому что знала, как приятно чувство уважения. Та картина, с таким
же ангелом, была не такой красивой, но и она была нарисована с большим старанием и любовью. Но, представьте себе, уважаемые гости, хозяйка дома, мать именинника, тогда выхватила из рук сына картину и, разорвав на куски, бросила её в угол, на кучу мусора.
В комнате наступила полная тишина. Валентина тоже умолкла, и стоящие рядом с нею женщины видели на её глазах слёзы. Но волновалась не только она. Пожилая
женщина, Грета Максимовна, тоже слушала рассказ со слезами на глазах.
Приложив к глазам сложенный носовой платок, Валентина вытерла слезу и хотела продолжить рассказ, но, услышав голос женщины, молча обернулась. Она увидела сноху Бартовых, которая спросила:
- Почему эта женщина разорвала картину? Неужели в ней не было материнского сердца?
Валентина молчала, когда все, окружившие её, ждали ответа. Но в это самое время произошло непредвиденное. Гордая и до этого счастливая супруга Бартова-старшего потеряла сознание. Её муж заволновался. Он подхватил свою супругу под руки и
громко позвал: «Коля, иди скорее сюда, наша мама в обмороке!»
Окружающие их гости и члены семьи тоже пришли в смятение. Николай Николаевич, сын Бартовых, моментально подбежал к матери, подхватил её своими сильными руками и отнёс в другую комнату. Отец тоже помогал и был очень взволнован. Только Валентина
осталась совершенно спокойна. Она даже радовалась в душе.
- Что это вдруг случилось с нашей уважаемой именинницей? - произнесла Валентина и, хитро сверкая глазами, продолжала. - Насколько я знаю, с ней никогда такого не происходило. Возможно, это от запаха краски?
Валентина не хотела без присутствия хозяев продолжить свою экскурсию, поэтому терпеливо ждала их возвращения. Кто-то из гостей тоже покинул комнату, когда другие любовались необычно «живой» картиной. Художница не знала, что делать дальше. Она смотрела на своих «экскурсантов» и, увидев дядю Колю, подошла к нему и тихо сказала:
- Час возмездия настал...
Тот удивлённо посмотрел Валентине в глаза. Но, как она определила, дядя Коля не понял её намёка.
К счастью большинства присутствующих, именинница скоро пришла в себя и опять вернулась к ожидающим её гостям.
Валентина, наверное, обрадовалась больше всех. Она продолжала:
- ...А теперь, уважаемые хозяева и гости, мы перейдём в другую комнату, где я вам покажу другую картину.
Очутившись перед следующим произведением художественного искусства, люди ахнули от увиденного.
- Какая чудесная природа! - воскликнула жена Николая Николаевича и, подойдя к Валентине, спросила:
- Скажите, где Вы находите такие подходящие ландшафты?
Художница улыбнулась, посмотрела поочерёдно на лица хозяев и ответила:
- Хорошо, что Вам эта картина нравится. Знаете, это и есть мой сюрприз – подарок для Берты Петровны. Мне хочется, чтобы эту картину все внимательно рассмотрели
и оценили. Особенно Вы, Николай Васильевич. Мне кажется, что Вы ещё не забыли это прекрасное место на земле.
Хозяин, не знающий историю первой картины, внимательно посмотрел на вторую, и спокойно ответил:
- Мне кажется, это - наша бывшая усадьба. Но, как Вы сумели её так точно скопировать?
- Ваш вопрос немножечко преждевременный, уважаемый Николай Васильевич, но Вы скоро всё узнаете. Очень хорошо, что Вы не ошиблись, только я Вам ещё напомню, что там когда-то случилось.
Это было много лет тому назад,... - (Валентина взяла длинную указку и, как настоящий экскурсовод, указывала на каждый отдельный предмет и сооружение) она продолжала.
- Вся эта местность, действительно, очень красива. И дом, в котором жили богатые люди, тоже был прекрасен. У тех людей был всего один сын... (Валентина оглянулась
и встретилась взглядом с Николаем Николаевичем). Во дворе этой богатой усадьбы стоит старая хижина, похожая на сарай. Вот здесь вы видите это сооружение. Так вот, в этом помещении жила очень бедная девочка. Это была сирота, лишённая всех прав, обречённая на жалкое существование. Возможно, Вы помните эту девочку, Николай Васильевич? Тем более, если Вам кажется, что узнаёте этот двор с постройками?
Спокойно слушающий до этого Бартов-старший, грубо протолкался вперёд к Валентине и, глядя ей в глаза, спросил:
- Откуда у Вас такие сведения, молодая дама? Вы говорите неправду!
- Неужели это Катька?! - спросил кто-то. И Валентина узнала голос своей бывшей хозяйки.
- Ты! Ты всё врёшь! - продолжал Бартов и был готов схватить художницу за волосы и вытащить из комнаты.
Но она спокойно произнесла:
- Не перебивайте меня, Николай Васильевич. Я же Вас не обвиняю, даже не говорю, что это были Вы. Я всего лишь разъясняю слушателям, что изображено на этой картине.
Правда это или ложь? Выяснится после, так что слушайте пока.
...Эта бедная, плохо одетая девочка, которую вы видите на огороде, ежедневно с утра и до позднего вечера батрачила на живущих там хозяев. Она была совершенно
одна, но однажды она привела к себе в сарай собаку. Животное стало её лучшим другом. Узнав это, хозяин дома решил собаку убить. Девочка просила и плакала.
Она была готова целовать хозяину ноги, но всё было бесполезно, и тогда...
- Прекратите! Я Вам запрещаю рассказывать такие выдумки! - громче прежнего прокричал Николай Васильевич и попытался выдернуть из рук Валентины указку.
Она же спокойно спросила:
- Почему Вы так волнуетесь, товарищ Бартов, если я рассказываю сказки?
- Я Вам сказал: прекратите! А то люди ещё подумают что всё это было на самом деле!
- Ну и что, если подумают? Я же не сказала, что это было с Вами? Я даже не сказала, что это происходило на вашей усадьбе!
Большинство из присутствующих были родственниками и членами семьи Бартовых, но и они были очень удивлены происходящим. Все стояли вокруг Валентины и старшего Бартова и не знали, что сказать. Больше всего присутствующих удивляло возмущение самих хозяев. До этого они всегда хвалили молодую художницу, а теперь вдруг обрушились на неё с такой злостью.
Особо возмущалась Грета Максимовна и дядя Коля. А между тем Валентина продолжала:
- ...Потерпите ещё минуточку, уважаемый гражданин Бартов. Я сейчас закончу.
Люди засмеялись, что художница его назвала «гражданином».
- Уважаемые гости! Простите, что прервала Ваши мысли. Слушайте дальше... Так вот, хозяин дома приказал девочке вывести собаку для расстрела. Вот сюда, -Валентина ткнула указкой на то место. - ...Как я уже сказала, девочка по-настоящему полюбила свою собаку, потому что ни один человек на земле не был ей так предан, как это животное. И тогда, в последние минуты перед расстрелом собаки, девочка покинула усадьбу злых хозяев. Она ушла потому, что жизнь в глухом лесу ей казалась лучше.
А теперь, дорогие гости, мы перейдём в другую комнату.
- Никуда Вы больше не пойдёте! - опять закричал Николай Васильевич и, пробежав вперёд, встал перед дверью, ведущей в другую комнату. К нему поспешно подошла и его жена, Берта Петровна, и тоже потребовала, чтобы художница покинула их дом.
Гости не знали куда деваться. Они постепенно стали расходиться, тихо перешёптываясь, когда хозяева бушевали от гнева.
- Коля, вызови милицию! А я пока задержу эту нарушительницу покоя!
- О-о-о! Дорогой Николай Васильевич, поверьте моим словам, это будет Вашей самой большой ошибкой в жизни, если вы сейчас вызовете милицию. Лучше этого не делайте, а выслушайте меня до конца. Скажу Вам честно, что в случае Вашего необдуманного действия, Вас арестуют раньше, чем меня. Лучше воздержитесь ещё чуть-чуть.
Валентина, уверенная в своей правоте, отвернулась от Бартова и, посмотрев на оставшихся из присутствующих, объявила:
- А теперь, уважаемые товарищи, я вам покажу последнюю нарисованную мною картину.
Она посвящается молодому Бартову, Николаю Николаевичу.
Хозяева тряслись от злости и были готовы выгнать художницу, но её предупреждение очень подействовало на них. Они уже знали, с кем имели дело, и именно это приводило их в ярость. Но, с другой стороны, они горели желанием узнать как можно больше о своей бывшей служанке.
Валентина отворила двери, пропустив мимо себя гостей. Хозяева по-прежнему ругались и оскорбляли Валентину, но всё же прошли в комнату.
Если бы здесь присутствовали настоящие ценители искусства, то присудили бы художнице очень высокую награду за эту яркую и «живую» картину. Она тоже была необычно большого размера и вся природа: деревья, высокий речной берег и сама река выглядели настоящими. Но не это было самым главным. Ещё намного эмоциональнее и впечатляюще для зрителя было само действие, изображённое на картине. Но не будем забегать вперёд, а послушаем, как всё это объясняет Валентина Алексеевна.
- ...Живописный уголок природы, который Вы видите, возможно, тоже знаком нашим дорогим хозяевам, но они не знают, что происходит или происходило много лет тому назад. А впрочем, я не правильно выразилась. Я хотела сказать, что о событии, происходившем здесь, знают только два человека. Это я и ещё один из присутствующих в этой комнате. Вы видите на высоком берегу мальчика с протянутыми вперёд руками?
Обратите внимание на его позу. Его руки протянуты вперёд, но, как видите, он упирается правой ногой, чтобы не свалиться с обрыва. Он, как видно, не собирается прыгнуть в реку, а наоборот, усиленно сопротивляется, перегибая туловище назад.
Так вот, этот мальчик столкнул с обрыва девочку. Вы видите, как она падает, как она одета, но вы не слышите её крика. Она не хотела умереть, но мальчик, столкнувший её с обрыва, хотел от неё избавиться. И он, ставши взрослым мужчиной, тоже присутствует сегодня здесь.
Валентина опустила руку с указкой, обернулась, но не увидела среди присутствующих того, кого искала.
- Извините, товарищи. Я, оказывается, ошиблась. Молодой человек, о котором я рассказываю, до последнего момента находился здесь, но, услышав мой рассказ, вероятно, испугался и покинул это помещение. Но я вам назову его имя. Это не кто иной, как всем известный Николай Николаевич Бартов.
- Катька, перестань порочить нашу семью! - громко закричала Берта Петровна, - Ты всегда была вредной змеёй! Убирайся из нашего дома!
- Да, тётя Берта, я - Катька. И, как видите, в полном здравии, только я уже не та, и сегодня не позволю Вам надо мною издеваться. Запомните, я вернулась к вам
за расчётом. Может быть, Вы со своим супругом ещё помните, сколько вы мне задолжали?
Я, конечно, не стану Вас таскать за волосы и пинать ногами, но на колени я Вас поставлю!
- Вон из нашего дома!!! - закричал Бартов-старший, схватив Валентину за руку, чтобы вывести её из дому.
Берта Петровна тоже кричала с пеной на губах.
- Твои картины мы завтра же соскоблим, а ты-противная сплетница!
Шум усилился тем, что в спор вмешались и другие присутствующие. Большинство поддержало Валентину, потому что она не кричала, а вела себя приличнее хозяев. Валентина поняла, что настало время защиты, что так не может дальше продолжаться, поэтому решительно, со всей силы, оттолкнула от себя Бартова и властно произнесла:
- Не трогайте меня, господа Бартовы! Ваше время истекло! А теперь слушайте внимательно.
Дядя Коля, подойдите сюда, я желаю Вас познакомить с этими людьми.
Инвалид Боков несмело подошёл поближе к Валентине и остановился перед нею, опустив голову.
- Не стыдитесь, дядя Коля. Смотрите этим людям смело в глаза!
Валентина тоже сделала шаг вперёд, положила свою руку на плечо инвалида и сказала, обращаясь к Николаю Васильевичу и Берте Петровне:
- Извините нас, Николай Васильевич, но нам очень необходимо с Вами поговорить наедине. Я знаю, что Вы меня ненавидите, что не желаете видеть и этого бедного
человека, но если Вам дорога собственная жизнь, то советую не отказываться от моего предложения.
Таких слов никто не ожидал. Хозяева стояли ошарашенные. Они окончательно растерялись.
Наступила полная тишина. Наконец, Бартов-старший спросил дрожащим голосом:
- Что ещё за предложение? Нам не о чём с тобою говорить!
- Ошибаетесь, Николай Васильевич. Это очень важное для Вас дело.
Валентина раскрыла свою сумочку, достала из неё несколько листов бумаги и подняв их, сказала:
- Вот здесь, в моих руках, очень важные сведения, о которых стоит потолковать.
И если я об этом желаю говорить с Вами без свидетелей, то это только в Ваших интересах. Итак, прошу Вас, пройдёмте в рабочий кабинет Вашего сына. И пусть
он сам тоже присутствует при нашем разговоре. Да, ещё два слова нашей уважаемой имениннице: Берта Петровна, не спешите скоблить настенные картины, потому что они уже не долго будут принадлежать вам.
Возмущение хозяев было неописуемо, но, несмотря на это, они пошли за Валентиной.
***
Когда все члены семьи уселись за столом, Валентина сказала:
- Уважаемые мои бывшие хозяева! Как видите, перед вами ваша бывшая рабыня Катька.
Мне думается, что больше всех удивлён ты, Коля. Ты все эти годы жил с надеждой, что я тогда погибла. Но представь себе, что та самая собака, которую твой отец
хотел убить, спасла мне жизнь.
А теперь поговорим о главном.
Вы, Николай Васильевич Бартов, когда-то совершили большие преступления. Вы предавали людей, обворовывали их и брали взятки. По Вашей вине разрушены многие семьи, уничтожены и искалечены десятки людей. По Вашей вине, возможно, страдает и этот, стоящий перед Вами инвалид. Но и это ещё не всё. Лично я - тоже жертва Ваших злодеяний. Половины Ваших преступлений было бы достаточно, чтобы посадить Вас в тюрьму, но я предлагаю Вам вот что. Вы вместе со своим сыном в течение десяти дней перепишете ваш новый дом на имя этого пожилого инвалида. Его зовут Николай Боков. Взамен я отдам Вам эти документы. Или уничтожу их при Вас.
- Ты, противная змея, - не своим голосом закричала Берта Петровна и выхватила из рук Валентины бумаги, -вот так мы ответим на твоё предложение! - она разорвала листы на мелкие клочки. - Вот твои документы! А теперь уходи немедленно, иначе я тебе горло перегрызу!
- Но-но-но! Поберегите нервы, Берта Петровна! Неужели Вы думаете, что я бы Вам показала оригиналы? Вы разорвали всего-навсего копии. Но над моим предложением Вы всё же подумайте. Учтите, я не намерена с вами шутить. Я вас всех посажу в тюрьму, если вы не отдадите этот дом дяде Коле и не принесёте мне свои извинения.
***