Н. Я. Мясковский переписка всесоюзное издательство «советский композитор» Москва 1977 редакционная коллегия: Д. Б. Кабалевский (ответственный редактор) А. И. Хачатурян д. Д. Шостакович вступительная статья
| Вид материала | Статья |
- П. П. Румянцева Издательство Томского университета, 5582.87kb.
- Н. И. Соколовой государственное издательство художественной литературы москва 1962, 3357.13kb.
- В. Б. Касевич элементы общей лингвистики издательство «наука» главная редакция восточной, 1630.75kb.
- В. В. Забродина Вступительная статья Ц. И. Кин Художник А. Е. Ганнушкин © Составление,, 3300.88kb.
- К. С. Станиславский, 7866.42kb.
- К. С. Станиславский, 7866.35kb.
- Сборник статей казань 2007 Редакционная коллегия: Кандидат философских наук, доцент, 7060.46kb.
- К. С. Станиславский Моя жизнь в искусстве, 7323.71kb.
- Пособие для врачей Издание третье, переработанное и дополненное Ответственный редактор, 4797.24kb.
- Москва 1999 «teppa»-«terra» москва 1999, 8246.34kb.
Обнимаю Вас. Сердечный привет Лине Ивановне от меня и от сестрицы моей.
Ваш Н. Мясковский
A Scherzino я вспомнил немедленно по отправке Вам письма! Все-таки непростительно!!
338. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
11 января 1932 г., Прага
Прага, 11 янв. 1932
Дорогой Николай Яковлевич.
Сегодня будем с Малько разыгрывать 3-й концерт, а затем он — Скифскую. Все время вспоминаем Вас. По возвращении в Париж напишу Вам подробно, а также пришлю только что вышедший концерт Равеля (не одноручный, а двуручный) 1.
Обнимаю.
Ваш С. Пркфв
339. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
25 января 1932 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France.
25 января 1932
Дорогой Николай Яковлевич.
Получили ли Вы мою открытку из Праги, где Малько и я довольно мило выступали совместно, а затем немало беседовали. У него наст-
* с медными духовыми инструментами — производное от немецкого обозначения инструментов: Blech (Blechinstrument) и Bläser (Blasinstrument). роение бодрое, и ангажементы имеются. Порадовал он меня, сообщим, что уже пять раз играл Ваше Лирическое концертино1 с неизменным успехом. По возвращении из Праги я выступил здесь с III концертом, затем повторил сыгранное осенью Andante из квартета, переделанное на струнный симфонический состав. Кроме того, местный дирижер про дирижировал первым парижским исполнением симфоньетты2, партитуpa и голоса которой только что вышли из печати. Симфоньетта, не смотря на среднее исполнение, звучала мило и пришлась по вкусу слушателям, так что, я надеюсь, она теперь частично заменит Классическую симфонию, слишком за последнее время заигранную. Хотя Вы слышали симфоньетту в Москве и, кроме того, у Вас, кажется, осталась предыдущая ее редакция, а потому Вам все книги в руки, для того, чтобы сравнивать и в результате в деликатных выражениях поносить, четные части, — все же я думаю, что при последующих прослушиваниях Вы мне их, может быть, простите. Конец скерцо действительно куцеват, но нельзя же в самом деле во всех пяти частях строить длинные коды!
Получили ли две бандероли с нотами, и как Вам понравился концерт Равеля? Последний заявил, что, сочиняя его, он имел в виду воскресить славную традицию Моцарта и Сен-Санса в смысле виртуозного подхода к концертирующему инструменту. Но, во-первых, выбранные им композиторы сами были не без промахов в этом отношении, а во-вторых, своим заявлением Равель никому очков не втёр, ибо известно, что концерт свой он сначала задумал для собственных маленьких средств, но по дороге выяснил, что и того он не сыграет; после этого он стал утруднять фортепианную партию. В результате получился весьма утлый пианизм, но, разумеется, очаровательные звучности в смысле комбинации фортепиано с оркестром, которые настолько искупили дело, что, если не смотреть в ноты, казалось, будто фортепианная партия всерьез концертантная. При первом исполнении концерт имел чрезвычайный успех. Это был один из немногих в Париже случаев, когда зал был до того полон, что желающим отказывали. Между прочим, пикантно, что наверху 5-й страницы тема смахивает на первую сонату Метнера3, а на 20-й странице — чистый Рахманинов (в оркестровой звучности это впечатление еще усиливается).
Другая новинка, опера Мийо «Максимилиан»4, оказалась полной сценической и музыкальной неудачей. Не упомню такого единодушного неодобрения. Я не большой поклонник Мийо, но у него встречаются интересные изобретения, правда, чаще идущие от головы, чем от музыкального чутья. Однако здесь не было и этого: какая-то лопнувшая шина.
Наконец, слышал я симфонию Онеггера 5, хотя это и не такая новинка, ибо ее уже полтора года назад Кусевицкий играл в Бостоне. В ней, в заключении, мелькает кое-что очень милое, родственное его же виолончельному концерту6, но есть скучные страницы, а начало финала откровенно адресуется к «Пульчинелле» Стравинского. Посланное Вам трио Маркевича7 не лучшая вещь, но я пришлю еще какой-нибудь его клавир. Квартеты Глазунова достал, но позвольте сначала самому проглядеть их, а затем вышлю Вам. Если Вас не затруднит, то, может быть, Вы мне пришлете продолжение романа Фадеева «Последний из удэге»8. Я купил здесь эту книжку, но когда дочитал (и с интересом) до конца, то оказалось, что это лишь конец первой книги. Появилось ли продолжение?
Мне очень грустно, что Вам досаждают семейные неприятности, но неудачам с новыми симфониями не очень доверяю, так как Асафьев после поездки в Москву писал, что НЯМ киснет, но музыку пишет хорошую, светлую и бодрую. Книгу Асафьева о русской музыке9 я получил и показывал ее здесь кое-кому. Кажется, из Парижа будут заказы па нее. Держановскому передайте, пожалуйста, что я благодарю его за театральные переговоры и по его совету в Михайловский театр написал. Контракт с Большим театром на возобновление «Апельсинов» будет, очевидно, подписан на днях, так как возражений с обеих сторон не встречает.
Крепко обнимаю Вас. Лина Ивановна шлет Вам сердечный привет, также Валентине Яковлевне, к чему присоединяюсь и я.
Ваш С. Пркфв
340. Н. Я. МЯСКОВСКИЙ —С. С. ПРОКОФЬЕВУ
30 января 1932 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич, с радостью получил и прочел Ваше письмо. Открытку из Праги тоже имел. Очень Вам благодарен за ноты — все исправно получено. Сознаюсь, ни Метнер, ни Рахманинов большой радости мне не доставили. Конечно, кое-что в сонате Рахм[анинова] стало лучше1, но не стоило огород городить для кое-каких купюр (не всегда удачных) и облегчения техники, которая все равно остается перегруженной. Все равно это сочинение второго сорта. Метнеровские романсы я знал и добывал их для полноты собрания. Тоже тухнет. В особенности ужасна Сюита-вокализ, которую я достал здесь. Маркевича смотрел только глазами — лень почему-то возиться, не тянет. Концерт Равеля по первому впечатлению мне понравился, по второму очень меньше. В сущности, это типично салонная музыка, не очень богатая по изобретению и даже не очень свежая по материалу, хотя очень приятно звучащая. Место, которое Вы отмечаете как рахманиновское, ужасно слабо — все 3 страницы: 18—20. Забавно, что в Adagio попадаются обороты из Стравинского, правда, весьма робкие. Что меня раздражает — это ресторанные интонации в финале (стр. 42 8 и аналогичные). Что-то есть тлетворное в атмосфере современных концертных зал, если даже такой тонкий художник, как Равель, скользит в пошлость. Или, быть может, просто он стареет и боится за успех? Между прочим, обратили Вы внимание, что 1-я тема очень родственна наигрышу к песне Бекмессера?! 2 Стравинский, несмотря на свою сухотню, все же как-то больше импонирует. Я достал клавир его скрипичного концерта3 и, несмотря на все свое брюзжание, должен сознаться, что там есть неплохие вещи. А кода финала мне положительно нравится. Я рад, что Вы все-таки пришлете мне квартеты Глазунова, а то я думал, что Вы хотите меня уберечь от тлетворного духа его скучной музыки. Говорят, в Ленинграде 7-й квартет игрался и не произвел никакого впечатления4. У него, кажется, такая же ребяческая программа, как и в Сюите-вокализ Метнера. Все же мне и эта канитель нужна. На этих днях пошлю Вам партитуру 2-го своего квартета, который, наконец, вышел (с галопадной темкой в финале). Недавно я его опять слышал5, и, несмотря на не вполне совершенное исполнение, он все же отлично выходит. Быть может, послать Вам голоса, когда они выйдут? Сунете какому-нибудь не очень спесивому квартету?
«Последний из удэге» Фадеева продолжения еще не имеет. Это, действительно, очень недурная вещь. Читали ли Вы его же «Разлив» и еще один рассказ (вместе)6 — тоже недурно. Недавно появился еще очень одаренный писатель, видимо из Алтая — Пермитин. Быть может, Вам попадались на глаза «Когти» и «Капкан»?7 Если да, то обязательно прочтите («Капкан», к сожалению, опять не имеет продолжения). Если там у Вас нет, то постараюсь разыскать и пошлю Вам.
Асафьев пишет Вам, что я кисну. Ну, а как же мне не киснуть, когда я не могу выбраться из разных болезней. Только что был нарыв в ухе, из-за чего я наполовину оглох, сейчас начинается грипп, или что-то в этом роде, так как меня сильно лихорадит. Все время мне что-нибудь да мешает. Но все-таки наперекор всему я неутомимо строчу оркестровку 12-й симфонии. Сперва шло безумно туго (3 года паузы сказались!), теперь ничего. Хотя никаких открытий я не делаю, но надеюсь, что звучать будет неплохо и довольно хлестко, что мне в этой симфонии особенно нужно. Дня через два симфония будет уже готова и сейчас же ляжет на станок к Ламму8. Первую часть он уже сделал Получается не плохо. Примусь за вторую.
Теперь я от Вас жду: партитуру квартета и фортепианную сонатину. Надеюсь, она уже гравируется. Симфоньетту Вашу в новом виде я очень люблю и часто играю и, несомненно, скоро привыкну и к концу скерцо, так как нашел уже нужные темповые нюансы.
Когда сделаются доступными партитуры Ваших симфоний?!!!!!
Обнимаю Вас крепко. Сердечный привет Лине Ивановне. Валентина Як[овлевна] тоже просит усердно кланяться.
Душевно Ваш Н. Мясковский
30/I 1932. Москва. 341. С. С. ПРОКОФЬЕВ — H. Я. МЯСКОВСКОМУ
18 марта 1932 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France.
18 марта 1932
Дорогой Николай Яковлевич.
Во-первых, спасибо за квартетик, доставивший мне большое удовольствие. Смотрел его глазами и играл на рояле — нравится и так и эгак. Если что не совсем по вкусу, то это в главной партии 2-я половина первого такта и 1-я второго: этот оборот слишком запользованный. Тоже первые такты вступления напоминают Ваши предыдущие сочинения, хотя, с другой стороны, приятно, что первые две ноты темы переставлены на октаву вверх. Остальное в первой части все хорошо, также и во второй, с ее отличной темой. Немножко только страшновато, что альт в начале долго солирует. Кадрильный финал я очень люблю, даже несмотря на ужасающие 2 + 2 и прочие секвентности и квадратности. Передал ли Вам Держановский мою просьбу прислать голоса? Я уверен, что или здесь, или в Брюсселе этот квартет схватят с удовольствием.
Вчера послал Вам, Держановскому и Асафьеву партитуру моего квартета. Издательство тянуло без конца, пока, наконец, выпустило ее в свет. Награвирована партитура прилично, но слишком крупно: Ваш размер я предпочитаю. Две моих сонатины1 я, наконец, дописал, однако, хочу подержать с месяц и поиграть домашним образом, дабы сознательно проставить оттенки и лиги. Так что резать можно будет, вероятно, к концу апреля.
В Париже дали клавирабенды Рахманинов2 и Метнер 3, первый — с большой публикой и большим траляля, второй скромно. Сыграл Рахманинов пять баллад — Грига, Листа, Шопена и две Брамса; играл с чрезвычайным совершенством и блеском, но сухо; тогда, казалось бы, с чего ударяться в романтическую программу? Была и собственная новинка — довольно длинные вариации на тему Корелли4, скорее казенные, хорошо, но не изобретательно сделанные, — словом, учебное пособие. Лишь в конце, после технической коды à grand spectacle*, когда Вам кажется, что уже все закончено, вдруг появляется лирическая пристройка, нечто вроде второй коды — реминисценция добрых старых рахманиновских побочных партий. Будто в его иссохшем мозгу тускло мелькнуло, что он тоже когда-то был талантливым мелодистом.
Игра Метнера оставляла желать лучшего. То есть технически он был безукоризнен, но в звуковом отношении утомителен. Может, он не рассчитал, что рояль был резок, а зал мал. Метнер играл только свои сочинения, на две трети новые; это была такая сушь, архаика, такое тематическое и гармоническое убожество, что казалось, передо мной сидел человек, внезапно сошедший с ума, и, потеряв понятие о време-
* в духе пышного представления (франц.). ни, упорствующий в писании на языке Карамзина. Даже его знаменитая и в свое время самостоятельная композиторская техника превратилась в прожевывание уже использованных приемов. Сказки, посвященные Золушке и Иванушке-дурачку5, выходили генеральскими остротами. Последней новинкой была соната («Грозовая») ор. 53, № 2 6, и, право же, ничего не нахожу, что можно бы о ней сказать. Наоборот, сыгранные в конце программы и на бис опусы довоенного периода не растеряли своей привлекательности. Пикантная подробность: обоим архаическим клавирабендам предшествовали статьи Сабанеева, написанные в тоне почтительнейшего умиления.
Между прочим, в середине «Грозовой» сонаты начинается фуга, которая на полдороге рассасывается в обыкновенную фортепианную технику. Я не выдержал и спросил у сидевшего сзади меня Глазунова: «А[лександр] К[онстантинович], это настоящая фуга, или только так?» Глазунов дипломатично промычал что-то вроде того, что два проведения он слышал. На том дело кончилось. Так как он жил за городом и у меня была машина, я после концерта предложил отвезти его домой. Тут, кстати, живописным происшествием было, как он влезал в авто мобиль: пробовал и передом, и задом, и вперед головой, и сначала ногами — выходило приблизительно, как если бы Вас или меня посадить в пианино. Когда, наконец, мы поехали и добрались до его дома, Глазунов вдруг сказал: «А, пожалуй, фуги вовсе и не было». То есть, несмотря на все происшествия, он целый час неотступно думал над этим вопросом и, в конце концов, справедливость поборола дипломатию.
Глазунов говорил, что он писал Вам, прося Вас постараться разыскать и прислать экземпляр партитуры его «Карельской легенды», вышедшей в Беляевском издании и гравированный по военному времени у Юргенсона7. Вашего ответа он не получил. Я взялся повторить Вам его просьбу и постарался убедить его, что, вероятно, просто письмо пропало и что, наоборот, Вы как раз недавно интересовались его новыми квартетами.
В прошлую субботу состоялось первое исполнение «Четырех портретов» из «Игрока»8. Кажется, вещь удалась и, после нескольких мелких ретушей и переделки конца у «Полины», можно будет ее напечатать. Метод собирания характеристики отдельного лица со всего протяжения оперы и затем использования этого материала для построит самостоятельных симфонических morceaux * оказался удачным.
Напишите мне, что Вам достать еще из музыки. Если Вам нетрудно, то пришлите мне рекомендованные Вами «Когти».
Крепко обнимаю Вас и желаю, чтобы с наступлением весны все Ваши болести исчезли. Передайте Держановскому, что он по доброму расположению заставил меня написать в Михайловский театр, a оттуда так ничего и не ответили.
Ваш С. Пркфв
* пьес (франц.). 342. H. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ
4 апреля 1932 г., Москва
Дорогой Сергей Сергеевич,
на этих днях постараюсь выслать Вам «Когти» Пермитина и голоса моего квартетика. «Когти» в неважном виде, но, к сожалению, их в продаже больше нет, пришлось изъять из знакомых рук мой летний экземпляр. Ваше письмо — с описаниями абендов* прошлого столетия и жанровых сценок с Глазуновым делает сенсацию. Я с удовольствием его цитирую, хотя и полон «благоговения», в частности, перед Метнеровским «высоким искусством», и т. п. Надо сознаться, что в характеристике творчества Метнера последнего периода Вы без промаха бьете и цель: для того чтобы этими изделиями наслаждаться, надо, если не навсегда, то хоть временно впадать в маразм; со мной это изредка случается, и тогда я полощусь в теплой ванне «последнего Метнера». К счастью, я могу принимать противоядие. Одно из них — Ваш квартет. Несмотря на академичность (формы, конечно) первой части, он мне чрезвычайно нравится, a Andante то и дело становится навязчивой идеей («Durch alle Töne tönet»** и т.д.), как, например, сегодня ни с того ни с сего все утро, пока я часа три бродил по Москве, оно мне звучало до того, что я даже пел его, рискуя попасть под автомобиль от полной невменяемости. Замечательная вещь. Только увидев ноты, я мог разобраться, до чего Рот-квартет в нем мало понял, особенно дне первые части. В сущности, 2-я часть у них совсем не получилась, хотя ноты были играны безукоризненно. Почему Вы не хотите ставить метроном? Это все-таки может ориентировать.
Не так давно Нейгауз в своем концерте сыграл Rondo (Красавицу) — я бы не сказал, что очень хорошо, как-то слишком выпячивая и так довольно обильные форшлажные арпеджии и не совсем интересно градируя темпы — заключительное meno mosso всегда выходило комкано (я его играю всегда по клавиру, мне там больше нравится, чем с арпеджиями; эти последние вносят сюда излишнюю суетливость). Между прочим, Нейгауз жалуется, что получил только 3 пьесы, а как раз Andante нет. Я ему рекомендовал купить в «Книге», где ноты были, но боюсь, что он по лени опоздал. Почему Вы ему не послали всего? В конце концов, из всех пианистов он один отважился играть, хотя бы и один номер из этого опуса. С величайшим нетерпением буду ждать новейших Ваших изделий. Где, между прочим, застрял «Днепр»? Вы спрашиваете, что мне из нот хотелось бы достать? Но у меня такое впечатление, что на «Западе» разучились писать значительную музыку, а делают только побрякушки. Концерт Равеля1 я иначе назвать никак не могу — он страшно проигрывает при близком знаком-
* вечером — от der Abend (нем.).
** «Сквозь все звуки звучащие» (нем.)—первая строка эпиграфа (из Ф. Шлегеля) к Фантазии для фортепиано (C-dur, op. 17) Р. Шумана. стве. В конце концов, «музыку» делает только Прокофьев, да еще Стравинский достаточно занимателен. «Псалмы»2 его когда-нибудь в каком-нибудь виде выйдут? Я сейчас интересуюсь двоеручием оркестровых вещей Дебюсси — нет ли «Ноктюрнов», «Имажей» (то есть Жиг, Иберия, Рон де Прэнтан) и «Моря»?3 Не печатается ли где-нибудь Юлий Крейн? Или он вполне растворился в парижской суете? Мне ужасно досадно, что нельзя достать партитуры Ваших симфоний, хотя бы Классической. П. А. Ламм жаждет сделать струнное переложение, — а не с чего. Я бы даже тряхнул стариной и сварганил бы что-нибудь. Хотя, правда, за мной долг в виде II части 3-й симфонии. Но сознаюсь — не могу справиться, ничего не выходит. Я чего-то в ней не улавливаю. Вероятно, надо бы услышать сперва. Сейчас я кончил возню с обеими своими симфониями и мог бы опять поломать голову над Вашей музыкой. Симфонии мои получились не так плохо, как мне казалось. «Октябрьская» — 12-я, конечно, несколько банальна, но иначе и быть не могло, когда ищешь и знаешь наверно, что еще не находишь искомое. 11-я же, кажется, удалась. В 8 рук она звучит недурно4. Общее мнение, что это лучшая моя симфония. Я в этом сомневаюсь, так как там есть и излишняя простота (Andante) и некоторая суховатость от преувеличенной чеканности.
В заключение несколько слов о Глазунове. Письма его я не видел (верно, оно было по старому адресу или на Музгиз, что одинаково скверно, так как я летом там не был вовсе, а теперь бываю очень редко). Но «Кар[ельскую] легенду» кто-то летом уже искал для Глазунова, получил и должен был отправить. Это мне сообщил Юровский. Найти еще экземпляр очень трудно — его нигде больше пет. А при всех наших трансформациях (в частности, юргенсоновской нотопечатни больше нет, она больше года как переведена в другое место и склад тоже реформирован) едва ли удастся что-либо разыскать иначе как случайно. При оказии все-таки спросите его, получил ли он все же партитуру и обижается на меня только за безответность, или действительно, не имеет партитуры. Что я к нему достаточно почтителен, ясно хотя бы из того, что он только благодаря мне получил копию рукописи «Покаянный плач Тангейзера»5, так как Беляева в то время в Москве не было, и копию делал из любезности Сергей Сергеевич Попов, которого Глазунов, между прочим, в свое время знал и который весьма сетует, что А[лександр] К[онстантинович] не хочет ему при слать хотя бы 7-й квартет в виде любезного отмаш’а. Я поиски «Карельской канители» не прекращу. В крайнем случае, остается за мной.
Между прочим, если увидите или услышите, что вышли его виолончельный концерт6 н метнеровские плохие сонаты ор. 53 («Грозовая» и «Романтическая») —обязательно снабдите меня этим добром.
Что за слухи ходят по Москве о Ваших письмах на имя наркома просвещения т. Бубнова и, вообще, о Ваших московитских планах? Вы действительно к нам собираетесь? Мне говорил об этом что-то наш новый директор консерватории т. Шацкий. Если бы здесь для Вас нашелся пье-да-тер*, было бы восхитительно иметь Вас в среде советских музыкантов. Только боюсь, что все это бредни.
Обнимаю Вас. Поздравляю с наступающей годовщиной 41-летия. Привет Лине Ивановне.
Сердечно Ваш Н. Мясковский
4/IV 1932. Москва
343. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
16 апреля 1932 г., Лондон
Лондон, 16 апр. 1932
Дорогой Ник[олай] Яковлевич,
на обороте внутренность аэроплана, на котором я летел сюда из Парижа. Перед отъездом отправил Вам симфонию с хором Стравинского1. По возвращении в Париж напишу подробнее. Обнимаю.
С. Пркфв
Квартет Ваш забрал Pro Arte, — очень хороший брюссельский ансамбль.
344. С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ
12 мая 1932 г., Париж
5, rue Valentin Haüy, Paris XV, France.
12 мая 1932
Дорогой Николай Яковлевич.
Чтобы оправдаться в долгом молчании, позвольте сначала перечислить посланное Вам за этот период: открытка из Лондона, симфония с хором Стравинского, вещи Крейна, Пуленка и Риети. Пьесы Крейна средневатого сорта, но Вы ведь ими интересовались; Пуленк же и Риети посланы Вам взамен несуществующих в природе двуручных переложений «Ноктюрнов», «Имажей» и «Моря» Дебюсси. Скоро надеюсь прислать мои поступившие уже к граверу сонатины, которые, льщу себя надеждой, подойдут для Вашего репертуара. Согласно Вашего приказа выставил в них метроном.
Слухи о предстоящем приезде в Москву основаны на моей переписке с некоторыми лицами из Наркомпроса, которая ведется официальным путем через парижское полпредство. Работа рисуется в виде просмотра сочинений теоретиков выпускного курса: для этого я приехал
* pied à terre (франц.) — временное жилище, пристанище. бы осенью на несколько недель и затем на такой же срок весной для просмотра новых работ, вытекших из первого приезда. Весь вопрос, согласятся ли руководящие лица на такое мое шатание, но я думаю, что студенты могли бы извлечь пользу1. Конечно, подобный проект им ни за что не пришел бы мне в голову, поскольку Вы учили уму-разуму молодых консерваторских композиторов: у Вас на этот счет и больше опытности, и больше терпения. Но после того как Вы написали о Вашем уходе из консерватории, этот план показался возможным. Сейчас я с интересом слежу за всеми переменами на музыкальном фронте.