«Встречи с поэзией в Большом зале»
| Вид материала | Лекции |
- Государственный эрмитаж, 280.67kb.
- Беседы о кинематографе, 417.55kb.
- Бориса Пастернака «Поэты не рождаются случайно…», 230.94kb.
- Большом Зале Института Океанологии им. П. П. Ширшова Российской Академии Наук, г. Москва, 76.91kb.
- Положение Сроки и место проведения, 35.18kb.
- Задачи трудные решать, Мы в этом доме, как в своем и мы теперь его зовем: на ша шко, 37.44kb.
- 13 марта в 15. 00 в Большом зале кинотеатра 35 мм Анри де Люмле, 20.79kb.
- «Здесь полон мир волшебной сказки», 64.95kb.
- Кабинета Министров Татарстана. Вручение диплом, 517.74kb.
- 22 декабря 2011 г, 96.05kb.
Свердловская областная библиотека для детей и юношества
Союз писателей России (Екатеринбургское отделение)
МАСТЕРСКАЯ ТВОРЧЕСТВА
Из опыта работы писателей, педагогов и библиотекарей
Свердловской области
по развитию литературно-творческих возможностей детей и подростков
Екатеринбург
2005
ББК 74.200.58
М 32
Мастерская творчества : из опыта работы писателей, педагогов и библиотекарей Свердловской области по развитию литературно-творческих возможностей детей и подростков / сост. А. И. Водатурская ; Свердл. обл. б-ка для дет. и юнош., Союз писателей России (Екатеринбург –
ское отд-ние). – Екатеринбург, 2004. – 136 с.
СОДЕРЖАНИЕ
Введение……………………………………………………..3
Осипов В. В. Лекции из цикла «Встречи с поэзией в
Большом зале» Свердловской областной библиотеки для детей и юношества
- Встреча с японской поэзией……………………………5
- О графоманах и графомании… ……………………….15
- Что такое плагиат………………………………………18
Чусов А. Введение. Опыт поэта-педагога………………...22
Азовский А. А. Уроки стихосложения в начальных
классах
- Начало (Урок первый)………………………………....26
- Стихотворный размер (Урок второй)………………...32
- Коллективное творчество (Урок третий)……………..39
- Ямб и хорей (Урок четвертый)………………………..43
Беликова М. А. Литературный кружок «Лукоморье».
Конспекты занятий
- Эти забавные животные……………………………….49
- Страна фантазий……………………………………….53
- Секрет сказки…………………………………………..55
- Основы стихосложения. Ритм и рифма………………58
Милова Ф. В. Студия "Проба пера" Фрагменты работы
над сочинением лирической миниатюры "Лица цветов"..63
Жуков Е. А. Азбука творчества……………………………72
Литература………………………………...........................133
Наши авторы………………………………………………136
Эта книга – результат многолетних поисков литераторов, учителей словесников, библиотекарей по развитию литературно-творческих возможностей детей и подростков. Каждый из авторов сборника – Мастер, каждый за долгие годы раздумий и работы с детьми создал свою систему и доказал ее действенность на практике.
Коллектив Свердловской областной библиотеки для детей и юношества, решая задачу воспитания грамотного и творческого читателя, пришел к выводу, что формы работы, способные на длительное время актуализировать творческий подъем ребят – это «праздники длиною в год»: литературные конкурсы, фестивали детского творчества. Наверное, не случайно эту дорогу открыл фестиваль, посвященный 200-летию со дня рождения А.С. Пушкина. Тогда многое удалось, увидели возможности фестиваля и организаторы и участники: нужен конкурс, вовлекающий в действо ребят из самых отдаленных уголков области, большой заключительный праздник, много подарков и печатный сборник лучших работ на память каждому участнику. За четыре года сформировалась система долговременных конкурсов, фестивалей: «Волшебная строка» – областной открытый конкурс литературного творчества детей и юношества; «Грани Великого Кристалла» – фестиваль, посвященный творчеству В. П. Крапивина, «Аэлита» – фестиваль фантастики, Миры чтения.
Реализуя эти проекты, библиотека открыла богатейший культурный пласт и нашла партнеров, соратников в сложнейшей, но и чрезвычайно интересной работе. Конкурсно-фестивальная деятельность – прекрасный путь к объединению усилий на этой ниве учителей, библиотекарей, литераторов. Благодаря им, друзьями Свердловской областной библиотеки для детей и юношества стали – Союз писателей России (Екатеринбургское отделение), Фонд «Аэлита», талантливые педагоги. И, как показал опыт, это прекрасная возможность для «собирания» методик литературно-творческого развития детей, воспитания талантливого вдумчивого читателя. И эти процессы неразрывны. Психологи сегодня говорят о совершенно особенном мыслительном процессе, который только и может обеспечить порождение и восприятие художественных произведений. Стать писателем нелегко, но и «Читатель – это профессия очень сложная и требующая длительной серьезной подготовки» – по выражению братьев Стругацких.
Как пишет А.А. Азовский, один из авторов этого сборника «все дети – в душе поэты (по яркости восприя-
тия мира, по темпам и по жажде получения познаний), я совсем не стремлюсь к тому, чтобы все, кого я обучаю, стали бы профессиональными поэтами. По-моему, вполне достаточно и того, чтобы они стали грамотными (ши -
роко мыслящими и глубоко чувствующими) читателями. Кроме того, подобная учеба способствует наращиванию того культурного слоя в душах детей и подростков, без которого никто не способен стать цивилизованным человеком в нашем понимании».
Большое спасибо авторам нашего сборника, ждем материалы для второго выпуска. Мастерство на Урале не переводится!
Вадим Осипов, член Союза писателей России
В основу этих заметок положены лекции, прочитанные автором в Свердловской областной библиотеке для детей и юношества на занятиях по абонементу «Встречи с поэзией в Большом зале».
ВСТРЕЧА С ЯПОНСКОЙ ПОЭЗИЕЙ
Фуру икэ я Старый пруд заглох
Кавадзу мобикому Прыгнула лягушка… миг –
Мидзу но ото Тихий всплеск воды.
Так выглядит знаменитое стихотворение японского поэта Басё, звучание которого воспроизведено слева, а один из переводов – справа.
Мацуо Басё жил в конце XVII века, а число переводов его маленького шедевра только на русский язык перевалило за сотню. В чем же притягательная сила и красота японской поэзии? Конечно, это совершенно необъятная тема, и сегодня у нас состоится только короткая встреча с японской поэзией.
Японский язык отличается от русского, и, прежде всего, тем, что запись слов в нем производится традиционно не с помощью небольшого числа букв, составляющих азбуку, а иероглифами. И каждый иероглиф означает слог или целое слово, а то и понятие. Свое письмо японцы заимствовали у китайцев, но изменили китайские иероглифы так, чтобы они соответствовали японскому языку и добавили знаки, обозначающие отдельные звуки.
Иероглифами пишут сверху вниз, и столбцы добавляют справа налево. Поэтому японские книги читают, перелистывая их «задом наперед». Иероглифов много, и образованный человек должен знать их несколько тысяч. Правда, для сложных знаков используются более простые элементы, из которых они собираются как из деталей конструктора.
Но для нас важнее другое, а именно то, что и звучание японской речи отличается от звучания речи на русском языке. Для японцев важно, например, каким тоном они произносят тот или иной звук, высоким или низким, и от этого значение слова может полностью измениться. Кстати, так обстоит дело и со многими другими языками Юго-Восточной Азии.
Поэтому в японской поэзии нет привычного для нас ритмического чередования ударных и безударных слогов, составляющего основу наиболее распространенного силлаботонического стихосложения. В русской поэзии играет основную роль стопа, то есть «определенная группа слогов с одним постоянным ударением, повторение которой и составляет размер стиха» (как указано в поэтическом словаре А. П. Квятковского). А в японской поэзии все строится на сочетании слогов в смысле их количества.
Основных размеров в традиционной японской поэзии немного, а главнейших всего два: пяти − и семислоговый.
Вот стихотворение, в котором слоговые размеры сочетаются по схеме 5-7-5-7-7, то есть в первой строке 5 слогов, во второй – 7 и так далее. При этом мы помним, конечно, что «строки» эти – столбики иероглифов. Такая схема называется «танка», что переводится как «короткая песня».
Цуки кагэ ва Грустно, что всегда
Иру яма но ха ма За зубцы высоких гор
Цуракарики Прячется луна…
Таэну хикари во Хорошо бы увидать
Миру ёси мо гана! Не скрывающийся свет!
Как при чтении «по-японски» делать ударения в этих «цуракарики»? Один опытный переводчик с японского сказал мне так: делай ударение на каждый слог, чтобы не ошибаться, иначе все равно не угадаешь… Но буква «ё» всегда ударная, как в русском языке.
Танка состоит как бы из двух половинок, начального полустишия, или «хокку», и конечного полустишия, или «агэку». Давным-давно «хокку» выделилось из танка в самостоятельную поэтическую форму. Вот так звучит, например, стихотворение Хоси, написанное по схеме хокку, или 5-7-5.
Хи самурэба Дни всё холодней.
Ко амэ но ото я В полночь – неумолчный звук
Ё-хан но аки Мелкого дождя…
Следует сказать, что тем, кто возьмется изучать историю японской поэзии, необычайно повезло.
Во-первых, в Японии поэзия была обязательным элементом культуры высших слоев общества. Например, в эпоху Хэйан, а это 794-1192 годы, то есть средние века, большой популярностью среди знати пользовались диалоги и письма в танках. Разумеется, прежде всего, речь идет об отношениях между мужчинами и женщинами. Кавалер, посещая даму, обязан был написать ей письмо в стихах в виде танки, а она, после того как визит был завершен, должна была со слугой прислать ответ о, так сказать, достигнутом взаимопонимании. А разве можно быть неучтивым с дамой? Очень часто играли в поэтические игры, ну, например, сочиняли танку по очереди, один первые три строки – первую половину стиха, или хокку, а второй агэку, заключительное двустишие, так, чтобы получилась танка. Или уже известная, или новая.
Потом игра усложнялась, ко второй половине танки добавляли новые хокку, и получалась новая танка. Потом следующий участник игры добавлял новые агэку и получалась новая танка. Выстраивалась такая длинная цепочка, что уже невозможно было вспомнить, с чего началось стихотворение. Эта игра называлась рэнга, или стихотворение цепь.
В качестве примера я приведу вам кусочек «Рэнги цветов», которую написали мы с поэтом из Киева Анастасией Шлыковой, причем переписывались мы по электронной почте, ведь у нас сейчас XXI век, а не средневековье…
Вадим: Колокольчик мой
Вадим: На ветру не смеется.
Вадим: Конец августа.
Анастасия: Времена года спешат,
Анастасия: Наступая на пятки.
Вадим: Желтое солнце
Вадим: Мать-и-мачехи стало
Вадим Белым облаком.
Анастасия: Времена года спешат,
Анастасия: Наступая на пятки.
Вадим: Желтое солнце
Вадим: Мать-и-мачехи стало
Вадим: Белым облаком.
Анастасия: Пришло время розы и
Анастасия: Пионов торжественных.
Вадим: Где подснежники?
Вадим: Где нежной страсти пушок?
Вадим: Грубеет время.
Анастасия: Пришло время розы и
Анастасия: Пионов торжественных.
Вадим: Где подснежники?
Вадим: Где нежной страсти пушок?
Вадим: Грубеет время.
Анастасия: Царственен нарцисс дикий
Анастасия: В своей неизменности.
Вадим: Сбрасывая пух,
Вадим: Толпятся на поляне
Вадим: Одуванчики.
Анастасия: Царственен нарцисс дикий
Анастасия: В своей неизменности.
И так далее, хоть до бесконечности…. С каждым изменением танки в рэнге происходит как бы изменение того ракурса, под которым мы смотрим на предмет танки.
Во-вторых, японцы бережно сохраняли свои стихи. Императоры повелевали проводить поэтические соревнования и выпускали сборники стихов по их итогам.
Выпускались поэтические антологии. Известны такие антологии, как Ман’ёсю – «Собрание десяти тысяч листьев», Кокинсю, Син-Кокинсю, где собраны танки.
В Ман’ёсю собраны стихотворения двух основопо − ложников японской литературной поэзии Какиномото-но-Хитомаро – писал около 700 года, и Ямабэ-но-Акахито (лет на тридцать позже).
Асибики но Как фазана хвост,
Ямадори но о но Длинный хвост фазана с гор,
Сидари о но С гор, что тянутся, –
Нагаки нагаё во Тянется и ночь. Ужель
Хитори камо нэму. Одному придется спать.
В Кокинсю – стихи шести «бессмертных» японских поэтов конца IX – начала X веков. В Сен-Кокинсю, или Новом Кокинсю, танки XIII века.
Разумеется, были и другие схемы стихов, например, строфа Катаута 5-7-7.
Или строфа Сэдока, 5-7-7-5-7-7, или строфа Нагаута, где вообще может быть больше 50 стихов, то есть это своего рода поэма.
Но смотрите, в Ман’ёсю 4496 стихотворений, из них сэдока – 61, нагаута – 262,
А танки – 4173. А в Кокинсю уже 1091 танка, а сэдока всего 4.
Для японцев важнее было деление не по стихам, а по жанрам. Скажем, «хайкай», это танка, но без традиционной высокой поэтичности, опрощенные, или шуточные стихи. Существовали религиозные стихи.
Но все-таки мы, за недостатком времени, остановимся на такой основной форме, как хокку или хайку.
Если бы вы посчитали слоги в русских переводах хокку, которые приведены в этой статье, то оказалось бы, что количество слогов в них тоже подчиняется схеме 5-7-5. И всего слогов получается 17.
Такой подход к переводу называется эквиметричес-ким. Лично мне он нравится.
Это дисциплинирует поэта и создает некий внутренний ритм.
Вот я написал такое хокку:
Как душно в доме.
И весенняя дымка
Сквозь тюль не видна
Вадим Осипов
Но дело в том, что в русском и в японском языках слог имеет разное значение, и средняя длина слова в русском языке значительно больше. Поэтому некоторые авторы предпочитают не связывать себя эквиметрией, а сохранять жанровые особенности стихов.
Чем, собственно отличаются «хокку» и «хайку»?
Я бы определил эту разницу так: хокку, это скорее форма стихотворения, а хайку – это жанр, хотя это довольно грубое различие. Например, хокку – это часть цепочки рэнга. А рэнга сочинялись в доме уважаемого человека, и хокку должны были содержать намек на хозяина дома, его гостеприимство.
Поэтому, если мы с вами возьмемся писать по-русски в жанре хайку, то следует соблюдать несколько основных принципов. Вот как их формулирует Алексей Андреев в своей статье «Что такое хайку?»
Дух хайку нужно стремиться передать с помощью правильного построения образов в стихотворении.
- Имитируется трехстрочная форма хайку, но не обязательно, как мы говорили, сохраняется точное число слогов.
- Если в японском языке большинство хайку состоит из двух частей-предложений, 12+5 или 5+12, которые разделены специальным разделительным словом, то по-русски это слово заменяется знаками препинания…! – :
- Используется не жесткий синтаксис, скажем, нет некоторых знаков препинания, используются только строчные буквы.
- Рифмы могут использоваться, но они не должны быть организующим началом, как в русской поэзии.
Пример внутренней рифмы.
далекий волчий вой –
мой толстый пес, лежащий у огня,
поводит головой в ответ
Кстати, даже японцы пишут хайку из двух строк:
вдоль пляжа иду, оглянулся –
даже следов уже нет
Осаки Хесай
Каждое хайку – это чувство-ощущение, запечатленное в небольшой картинке-образе. Образы эти – это определенные яркие моменты жизни, странные случаи, настроение, какое-то чувство, которое и назвать-то невозможно. И, будучи записаны в виде стихов, они должны вызывать отклик в читателе, его ощущения.
Есть такое выражение, что написание хайку – это своего рода танец между двумя лужами на узенькой перемычке: между красивыми картинками с натуры и между языковыми эффектами и уникальными видениями, которые никто, кроме вас, не поймет.
Хайку – это прежде всего исторический жанр, который можно определить как лирику природы. Поэтому в основе классических хайку лежал ключевой принцип «Ки», то есть сезона года. И в самом стихотворении было «киго», или «сезонное слово».
Смена сезонов – ключевой мотив японской поэзии.
Но сезонные слова человеку непосвященному ничего не говорят. Есть специальные словари, где можно найти эти слова. Например, луна в дымке означает весну. Полнолуние – осень.
Никто не ищет
В пруду свой желтый пояс.
Полнолуние
Вадим Осипов
На мотивы весны:
Хана мисэ но Поздно. Там и сям
Хи во хику коро я В лавках тушат фонари.
Хаару но амэ. Льет весенний дождь
Бусон
На мотивы зимы
Гандзицу я Нынче новый год
Юкки во фуму хито Люди ходят, топчут снег -
Никукарадзу И того не жаль!
Яю
В хайку используется прием сопоставления или соположения. Есть два объекта, а хайку дает динамику их отношений. Например, у Басё – это лягушка и пруд. Причем это как бы самые простые отношения, как бы искра между двумя полюсами.
Придавленные
Шумом водопада
Смолкают люди
Накамура Тейдзе
Это может быть маленькое возле большого, новое возле старого, объект и фон, разные состояния одного объекта, действия.
Главное, что хокку не показывает, не объясняет, а передает… как будто это первая половина неоконченной танки. Как будто это недостроенный мост, вторая половина которого должна угадываться…
Поэтому чего следует избегать в хайку?
Метафор и сравнений, которые уже представляют собой полностью построенный мостик между двумя вещами: алмазная пыль в ночном небе, годы как пыль… следует также избегать одушевления типа: улыбка месяца, злой дождь, – того, что уместно в западной поэзии… Поэзия хайку должна быть объективна, нужно проникать в суть предмета, а не своих представлений.
Строфический размер хокку используется, как я уже говорил, и в других жанрах. Например, «кёку» переводится как «безумные стихи», а вообще-то это стихи шуточные. Сенрю – это юмористические хайку:
Запах твоих духов…
что может быть сильнее? –
запах моих носков
Андрей Андреев
Кое-кто из поэтов считает, что писать хайку по-русски – это писать пародии на японские стихи. Но я думаю, что в такой оценке больше поэтического высокомерия, чем здравого смысла.
Мне кажется, работа в жанре хайку – это прекрасная тренировка воображения, она учит лаконизму (которого многим начинающим поэтам так не хватает), учит выражать немногими словами главное, находить новые неожиданные связи между явлениями.
И в доказательство этого я приведу вам две миниатюры, присланные на областной конкурс детско-юношеского литературного творчества «Волшебная строка-2003» Оксаной Алексиной из города Камышлова:
* * *
А утром очень занят я:
Летают голуби,
И я подпираю им небо.
* * *
О чем беседуют цветы?
О людях, которые не ведают,
Что и у них есть корни.
Разве не стоят они иных длинных рассуждений о вдохновении и любви к Родине?
О ГРАФОМАНАХ И ГРАФОМАНИИ
Вам, дорогие читатели, наверняка приходилось слышать эти слова как ужасную оценку чьих-нибудь сочинений и их автора. «Графоман» – это звучит почти как приговор.
Дескать, и читать не стоит, и писать все это не нужно было…
Давайте заглянем в толковый словарь русского языка. Там написано, что «графомания – болезненное пристрастие к сочинительству».
Но тогда получается, что все великие писатели были самыми что ни на есть отъявленными графоманами. Лев Толстой, например, написал целых 90 томов сочинений! Чем не болезненное пристрастие?
А если спросить тех, кто сам пишет стихи или прозу, разве не бывает у вас в минуты вдохновения желания все бросить и писать, писать, писать?
Более точное определение дает «Словарь иностран −
ных слов». «Графомания – болезненное пристрастие к пи −
санию, к многословному, бесполезному сочинительству.
От греческих слов «графо» – пишу, и «мания» – бе − зумие, страсть, влечение».
Можно сказать и иначе: графомания – непреодоли −
мая страсть к сочинительству у человека, лишенного необходимых для этого способностей.
Иначе говоря, графоман – это человек, который берется не за свое дело.
Очень трудно сформулировать критерии, которые позволили бы однозначно отнести то или иное сочинение к графомании. Еще Лев Толстой говорил, что ее и настоящую литературу разделяет неуловимое «чуть-чуть».
Но попробуем все же выделить те признаки, которые обычно сопутствуют графомании. Графоманы выдают огромные объемы писанины. Они приносят в редакции литературных журналов целые стопки общих тетрадей, пухлые папки с отпечатанными листами, необъятные компьютерные распечатки. Зачастую у таких «поэтов» одним днем датировано десять, а то и двадцать стихотворений. Графоман пишет все подряд, что приходит в голову и не придает никакого значения качеству написанного. Как правило, это связано с тем, что у графомана отсутствуют внутренние критерии оценки творческих результатов.
Обычно у графоманов низкая культура письма. Они путают ударения и падежи. Поэты-графоманы с легкостью перескакивают в одном и том же стихотворении с размера на размер, у них убогие, примитивные, неточные рифмы. Ни о какой работе над словом и образом и речи не идет. Поэтому графоману, как правило, нужен хороший редактор и особенно корректор.
Из-за низкой внутренней культуры графоманы часто скатываются на невольный (а может быть, и преднамеренный) плагиат. Откуда они берут свои бесчисленные «березы белые» и «хлопья пушистого снега», которые уже тысячи раз появлялись в таких сочинениях?
Мы подошли к самому, на мой взгляд, важному признаку графомании. Это отсутствие поэтического открытия, нового образа, сравнения, рифмы. Графоман пользуется уже готовыми формами, которые были созданы и опробованы до него, и, как правило, самыми расхожими. А настоящий художник слова ищет новую форму для того, чтобы вместить в нее свои чувства и мысли.
Поэтому при чтении графоманских произведений у читателей рано или поздно возникает две основных реакции. Или это, что называется, смех в зале, смех над корявыми сравнениями, затертыми образами, глубокомысленными рассуждениями на «пустых местах». Или появляется скука и нежелание слушать – читать все это дальше, что сопровождается душераздирающей зевотой. «Вы это написали, ну и что»? Ни размышлений не возникло, ни эмоционального отклика. Как говорится, ни уму, ни сердцу.
Графоманы ведут себя по-разному. Одни с готовностью бросаются все переделывать, дескать, «вы только покажите, что и как». Ни один настоящий поэт не станет в корне перекраивать свои стихи под чужую диктовку, лишь бы их напечатали.
Другие, наоборот, считают себя гениями и высокомерно отвергают любую критику.
Зато считают редакторов извергами, которые душат истинное искусство.
Поэзия – это зеркало души поэта. И появиться на бумаге может лишь то, что есть за этой душой.
Убогое содержание, избитые темы и образы, плохие рифмы, грубые нарушения метра и ритма, узкий поэтический кругозор с головой выдают уровень внутреннего развития, внутренней культуры автора.
Другое дело – авторы начинающие, которые только вступили на трудный путь, ведущий к Парнасу. Но в их, может быть, неумелых, иногда технически несовершенных стихах все равно можно найти настоящие жемчужинки поэтической мысли, замечательные образы. Важно, чтобы начинающий поэт стремился к внутреннему росту, больше читал хороших стихов, копил багаж поэтического опыта и, в то же время, искал и создавал свой неповторимый язык, свой образный строй.
Поэтому я никогда не называю поэтов, которые приносят мне свои стихи, пусть даже и несовершенные, графоманами. И не стал приводить в этой статье конкретные примеры с указанием их авторов. А всегда внимательно читаю, анализирую и жду, что после серьезного, критического разбора поэт задумается о работе над словом, станет доверять бумаге не все подряд, что приходит в голову, а только действительно вдохновенные, но выверенные строки. Или поймет, что ему лучше заняться каким-нибудь другим полезным делом.
Да, это не простая задача. Но если я вижу, как человек растет в результате этой внутренней работы, как все более отточенным становится его поэтическое перо, и как он становится все более требовательным к самому себе, я радуюсь вместе с ним.
А с закостенелыми графоманами, которые раз за разом буксуют на месте, не хотят, не могут расти, дел стараюсь больше не иметь.
ЧТО ТАКОЕ ПЛАГИАТ?
Если обратиться к словарю, то окажется, что плагиат – это «умышленное присвоение авторства на чужое произведение науки, литературы или искусства в целом или в частности». Проще говоря, плагиат – это воровство, и, как за всякое воровство, за плагиат наказывают. Недаром это слово происходит от латинского «плагиатус», что значит «похищенный». Плагиаторы похищают чужие литературные произведения, стихотворные строки, плакаты, дизайнерские решения, мелодии, песни… все, что угодно!
Причем плагиат признается и в том случае, если ворованное произведение еще не было опубликовано. Или если кому-то навязываются в соавторы.
Недавно в Думе обсуждался законопроект, по которому плагиатора могут наказать, например, штрафом в размере от 200 до 400 минимальных размеров оплаты труда, если автор понес в результате плагиата крупный ущерб.
А ущерб этот действительно может оказаться крупным. Представьте себе, что одна из компаний, выпускающих автомобильные покрышки, заказала в 2001 году для рекламы плакат и заплатила большие деньги за разработку картинки, на которой ее продукция выглядит как конфеты в надорванной упаковке с леденцами. И вдруг оказалось, что точно такое же изображение уже было придумано… в 1996 году, только для рекламы покрышек другой фирмы. Конфуз! А это реальный случай, описанный недавно в Интернете.
Постоянно появляется информация о плагиате в мире поп-музыки.
Но лично для меня, как для поэта, гораздо интереснее вопрос о плагиате в поэзии. Тем более что он совсем не такой простой, как может показаться.
Как подчеркивается в тех же словарях, «заимствование темы или сюжета произведения, либо научных идей, составляющих его содержание, без заимствования формы их выражения, не считается плагиатом».
Поэтому находятся люди, которые вообще не видят проблемы плагиата в литературе. Они говорят, что вся мировая литература рассматривает всего каких-нибудь несколько десятков тем, и поэтому писатели все на свете заимствуют друг у друга.
Неважно, что в вашем произведении заключены те мысли, которые уже были высказаны и великими, и разными другими людьми, важно, чтобы вы писали интересно и внесли свою изюминку.
В этом, конечно, есть рациональное зерно. И в истории литературы мы видим немало примеров сходных по сюжету сказок и рассказов, сходных по характеру героев и их приключений.
Но вот в поэзии сама форма поэтического текста часто и является его сутью, и очень трудно объяснить плагиат случайным совпадением этой поэтической сути.
Как писал Н.А. Богомолов в своей книге «Стихотворная речь»: «…Если мы полагаем, что в любом творении форма и содержание неразрывно связаны…, то мы должны признавать и то, что значим, существенен и каждый элемент формы стиха, что в другой форме это же самое содержание немыслимо, оно будет совершенно иным».
В одном из фантастических произведений в далеком будущем люди позабыли многие шедевры мировой литературы, а один из героев прославился как автор потрясающих романов («Война и мир», например) и стихотворений, которые он просто списывает в старых книгохранилищах, зная, что иначе до них никогда не доберутся его современники. Но другой герой «вычисляет» плагиатора, прочитав у него есенинские слова «… и деревья, как всадники, съехались в нашем саду». Эти строки читал ему еще в детстве отец, он запомнил их и сказал плагиатору, что такие стихи второй раз написать невозможно!
Вот в этой гениальной неповторимости истинной поэзии и лежит, наверное, ключ к пониманию воровской сущности плагиата.
Наверняка у разных поэтов совершенно независимо могут возникнуть сходные поэтические образы, но их умышленное заимствование в той же форме, что и у автора – это несомненный плагиат.
Плагиаторы очень любят ссылаться на свое незнание первоисточников. В том смысле, что писали, мол, сами, а про Пушкина и не слыхали. И очень не любят, когда их хватают за руку.
Вот, например, Николай Березовский в газете «Литературная Россия» разбирает случаи плагиата в стихах омички М. Безденежных.
«Поглянулась ей строка из поэмы В. Маяковского «Во весь голос», в которой трибун «себя смирял, становясь на горло собственной песне», она её и приватизировала, чуть-чуть видоизменив: «Мне ведь, и правда, неплохо стоится на горле собственной песни...». Всплыл в памяти Есенин, она и его использовала, не стесняясь откровенной кальки: «Ни о чём уже не жалею, / Ничего уже не боюсь...». …И вновь Есенин, несколько, выражусь так, модернизированный: «Я не зову, не плачу, не учу...». У Сергея Александровича, напомню: «Не жалею, не зову, не плачу...».
От себя добавлю, что в таких случаях нужно заключать заимствованные строки в кавычки, чтобы становилось ясно, что это не плагиат, а цитата.
Кстати, в поэзии есть такое явление, как центон (от латинского слова, означающего «одежду из лоскутов»), когда автор специально составляет стихи из своего рода заготовок, взятых из разных стихов одного или нескольких авторов. Главное, чтобы получилось неожиданно и смешно. Вот, например, начало центона, составленного из строчек различных басен Крылова (пример взят из статьи Евгения Гика в еженедельнике «Русский язык»):
В июле, в самый зной, в полуденную пору,
Сыпучими песками в гору,
Из дальних странствий возвратясь,
По улицам Слона водили,
Как видно, напоказ… и так далее.
Но в этом случае, конечно, ни о каком плагиате и речи не идет, скорее это забавная игра, которая, кстати, требует хорошего знания поэзии.
А вот если бы я сейчас заявил, что этот центон написан мною, то налицо был бы случай явного плагиата, – и попробуйте, найдите, откуда было украдено целое стихотворение! Обычно плагиаторы на это и рассчитывают…
Однажды на заседании литобъединения один из самодеятельных поэтов прочитал якобы свое стихотворение. И многие одобрительно покивали головами, мол, талантливо! Но тут одна женщина робко напомнила, что это – стихи Анны Ахматовой. «Ну и что, – нимало не смутился лже-автор, – а я его отдал в газету, и его напечатали под моей фамилией».
Конечно, тут можно высказать упрек в адрес редактора газеты, который в силу своих профессиональных обязанностей должен быть начитанным человеком и не допускать плагиата на страницах своего издания. Но он в данном случае – всего лишь страж литературного порядка. А воровство – прежде всего вопрос совести, и не случайно его касается одна из основных христианских заповедей: «Не укради!».
Потому что только сам поэт может посчитать недостойным, бесчестным поступком и запретить себе литературное воровство, каким бы соблазнительным не казалось украшение своего творчества чужими драгоценными находками.
Александр Чусов,
директор городской станции
юных туристов, г. Полевской