«Встречи с поэзией в Большом зале»
| Вид материала | Лекции |
- Государственный эрмитаж, 280.67kb.
- Беседы о кинематографе, 417.55kb.
- Бориса Пастернака «Поэты не рождаются случайно…», 230.94kb.
- Большом Зале Института Океанологии им. П. П. Ширшова Российской Академии Наук, г. Москва, 76.91kb.
- Положение Сроки и место проведения, 35.18kb.
- Задачи трудные решать, Мы в этом доме, как в своем и мы теперь его зовем: на ша шко, 37.44kb.
- 13 марта в 15. 00 в Большом зале кинотеатра 35 мм Анри де Люмле, 20.79kb.
- «Здесь полон мир волшебной сказки», 64.95kb.
- Кабинета Министров Татарстана. Вручение диплом, 517.74kb.
- 22 декабря 2011 г, 96.05kb.
ОПЫТ ПОЭТА−ПЕДАГОГА
ВВЕДЕНИЕ
Мне выпало вот уже одиннадцать лет трудиться вместе с Анатолием Андреевичем Азовским в образова-
тельных учреждениях города Полевского и то, о чем он пишет в своей работе “Стихи начинаются с урока в школе”, я неоднократно видел, как говорится, своими глазами. Не один десяток раз мы обсуждали и разбирали и его уроки в школах города, и его занятия в детско-юношеском литературном объединении “Рассвет”. Вместе готовили и проводили крупные мероприятия (литературные праздники, городские конкурсы школьных поэтов, презентации вновь изданных книг). Приходилось мне участвовать и во многих звеньях издательской деятельности Азовского – от поиска денег до поиска транспорта.
В предисловии к книге “Берег добра” (“Уральский литератор”, Екатеринбург, 1998 г.) я уже говорил, что система обучения детей стихосложению начала складываться у Азовского еще в семидесятых годах (в книге опубликованы статьи тех лет), когда поэт жил на Дону. И те наметки, те наблюдения и “педагогические пробы” очень пригодились ему с возвращением в Полевской. Именно здесь, в родном городе, его система была углублена и дала те замечательные результаты, которые мы теперь имеем. Но прежде чем пришли эти результаты, было время, когда уроки стихосложения вызывали в Полевском (и не только!) полярные мнения, споры: надо ли? Не рано ли? И т.п. Одним словом, не очень просто начиналась педагогическая деятельность Анатолия Андреевича на родине, в трудных условиях давался ему поиск своего места в учебном процессе. Немало наших коллег, вполне достойных и умных, были настроены категорически против стихосложения.
Я попробую сформулировать их аргументы. Во-пер-
вых, они считали, что нет смысла учить стихосложению всех ребят непосредственно в классах. Пусть, мол, кто пожелает, учится этому в свободное от остальных занятий время. Во-вторых, они убеждены, что само писание стихов – дело сугубо индивидуальное, даже интимное, а “сотворять” стихи коллективно – пустое, никчёмное занятие. В-третьих, некоторые, побывав на начальных уроках стихосложения, пришли к мнению, что уж очень упрощённо ведет Азовский свои занятия, по слишком простенькой программе. Такие уроки можно, мол, проводить и без диплома Литературного института им. А. Горького.
Время сняло все эти необоснованные претензии к педагогической деятельности Анатолия Андреевича. А выход в свет двух десятков книг, авторы которых –
полевские школьники, принесли известность его урокам даже за пределами области. Особой популярности дос-
тигла книга “Берег добра”. Тираж ее разошёлся момент-
ально, буквально за месяц, и мы ощутили, что тема об уроках стихосложения и занятиях литературного объеди-
нения школьников “Рассвет” востребована педагогами и очень далека от насыщения. Тогда и пришлось поставить перед Анатолием Андреевичем конкретную задачу: самому написать о своём педагогическом опыте.
Со своей задачей, мне кажется, Азовский успешно справился. Раздел “Уроки стихосложения в начальных классах” состоит, кроме вступления, из десяти главок. Каждая главка – урок. Причем первые четыре урока являются ключевыми: в них – сущность методики Азовского. На первый взгляд они могут показаться, действительно, слишком простыми, даже упрощенными. Но не забывайте, что уроки эти – для первоклашек. Да и простота эта – кажущаяся, поскольку Азовский “упрощал” ее на протяжении многих лет. Тут выверен каждый психологический штришок, и идет он от глубокого знания детской психологии, от многолетнего опыта общения с ребятами, от понимания их интересов.
Но не случайно только четыре урока так подробно и так “подряд” выписывает Анатолий Андреевич из своей многолетней практики, стараясь через детали показать и психологию ребенка, и то, чем и как его можно заинтересовать. Он считает, что начало занятий – пожалуй, самый ответственный момент в обучении детей. Если ребенку с самого первого урока будет что-то непонятно в объяснении учителя, считает Азовский, “то это, непонятно подаваемое, отшибает интерес надолго, иногда на всю жизнь”.
Однако дальнейшие свои “уроки” он пишет уже совсем не “подряд”, а выборочно и совершенно в другой манере, полагая, вероятно, что стенографически записанные занятия – от начала учебного года и до конца, – в конце концов, стало бы нудно нам читать, а ему писать, поскольку превратилась бы эта затянувшаяся стенограмма в заурядное методическое пособие.
И о самих уроках Азовского, о конкретных занятиях, которые он проводит. Основное, что происходит на них, это, как говорит сам Анатолий Андреевич, практическое стихосложение, а сказать иначе – коллективное творчество, которое, как мы видим по результатам, не ограничивается только стихами, поскольку в вышедших книгах есть и рассказы, и сказки, и даже сказы.
Думаю Азовский прав, говоря: “Я не ставил перед собой задачи описывать каждый свой урок, проводимый в начальных классах. По-моему, этого и не нужно. Ведь все равно каждый, кто занимается, или собирается заниматься разъяснением детям азов стихосложения, уроки свои ставит, или будет ставить, по-своему, в зависимости от своих привязанностей, своего умения”. Всё дело в том, что скопировать урок Азовского просто невозможно. Во-первых, потому что он два одинаковых урока, по-моему, нигде ещё не проводил, не считая начальных, установочных уроков, а, во-вторых, сам Азовский обладает таким даром импровизации, таким умением использовать в своём уроке любое слово, любое настроение ребят, что все попытки скопировать, его заранее обречены на неудачу. Кроме того, не нужно забывать, ещё раз напомню, что Азовский – профессиональный поэт, и, настраивая ребят на творчество, требуя от них "вариантов" рифмы или строки, Азовский очень умело, если это нужно, может подталкивать, незаметно подсказывать, одним словом, подводить к нужному варианту ребячьи догадки, чтобы стихотворение получилось стоящим. То есть, выбор нужного варианта Азовский, в конечном счёте, делает сам. И тягаться с ним в этом просто нет смысла, копии тут, действительно, неуместны.
Чему же тогда можно научиться у Азовского? Во-первых, подход к делу: к урокам творчества нужно по творчески и подходить, не стараться походить на кого-то, а быть самим собой. Хотя, конечно, опыт других нужно знать и что-то черпать из него. Во-вторых, учиться у Азовского простоте и понятности в разъясне-
нии той или иной темы, но "простота" должна быть заранее выверенной, продуманной, чтобы каждой своей деталью "работала" на тему урока. И, в-третьих, про-
водя уроки практического стихосложения (а именно это основной козырь Азовского), не забывайте, что ребята САМИ должны сочинять стихи, а вы – только ПОДСКАЗЫВАТЬ.
Кроме того, не забывайте и о пропаганде творчес-
тва своих питомцев. Стимул любого поэта, хоть малень-
кого, хоть большого, – в публикации, в напечатании. "Для себя" пишут только люди неуверенные в себе.
И в заключение ещё раз о коллективном творчестве. Пусть не смущает вас непонимание некоторых ваших коллег, уверенных, что стихи должны писаться только "индивидуально". Ведь любому языку надо учиться, языку поэзии – тоже. А для ребят учить что-то коллективно – всегда веселее и интереснее. Не изучают же они таблицу умножения, как и мы когда-то, в "интимной обстановке". Хотя деньги считать можно (и надёжнее даже!) наедине и без яркого света.
Азовский Анатолий Андреевич,
член Союза писателей России, руководитель
литературного объединения "Рассвет"
г. Полевской
УРОКИ СТИХОСЛОЖЕНИЯ В НАЧАЛЬНЫХ КЛАССАХ
НАЧАЛО
(Урок первый)
В начальных классах все они – чистые, светлые, любопытные. Всё им интересно, всем увлечь можно. Но если что-то не будет восприниматься их ждущей знаний душой, то это, непонятно подаваемое, отшибает интерес детей надолго, иногда на всю жизнь. Потому-то от того, как проведёшь первое занятие, зависит судьба твоих дальнейших уроков. Если с самого начала смог заинтересовать ребят – и не одного-двух, а весь класс, – считай, нашел верный путь к любопытству детей, к их желанию узнать “как это делается?” и дальше. Они находятся ещё в том возрасте, когда им хочется узнавать и узнавать обо всем на свете, и вопрос “Почему?” – главный их вопрос.
Главная же задача педагога – не дать иссякнуть их любопытству. А это – не всегда просто. И хоть на зубок знай сотни всевозможных методик, чужие знания не всегда помогут, потому что в любом конкретном случае необходимо твоё конкретное решение.
Свой первый урок по изучению азов стихосложения в начальных классах я обычно начинаю с “запоминания” детей в нужном для предстоящего разговора русле, с пробуждения в ребячьих душах заинтересованности. И в этом мне очень помогают уже изданные в нашем городе книги, которые юные полевчане написали сами. Это коллективные сборники “Подарение”, “Полевские зайчики”, “Кошелек из листика”, “Танцующие снежинки” и самостоятельные книжечки авторов-детей. Прочитаешь ребятам несколько стихотворений, сообщишь им, что написали эти книги такие же ребятишки, да не откуда-то, а из Полевского, и на вопрос “А вы хотели бы научиться писать стихи и издать такую же книгу?” – ответ звучит однозначно: “Да!”.
Однако я несколько поспешил. Вначале ведь с самим классом познакомиться надо, а потом уж стихи-то читать. А классы-то разные бывают. Поэтому и “заманивать” ребячий интерес к своему предмету по-разному надо. Важно уловить, почувствовать сразу же, как с данным классом держать себя, в какой манере вести разговор, чтобы сразу же заинтересовать детей. А заинтересовать их поначалу можно только какой-либо необычностью.
Захожу, к примеру, в класс, в котором ребят ничем не удивишь. Они ещё не “отошли” от только что закончившейся перемены: кто-то кому-то улыбается, кто-то грозит кулаком, кто-то еще трещит-болтает. Молодая учительница хочет по всем правилам представить гостя, то есть меня, но я не даю ей этого делать. Я усаживаю учительницу к столу, а сам встаю у доски и молча смотрю на ребят. Постепенно класс начинает замечать “странного дядю”. И вот тут очень важно, как начать знакомство. Можно, к примеру, просто ошарашить детей вопросом: “Ребята, а у вас в классе кто-нибудь любит хвастаться?”. Такой “неординарный” мой интерес удивляет детей. Они нерешительно начинают показывать то на одного, то на другого. Я выбираю на глазок самого “хвастуна из хвастунов” и лично, за руку, с ним знакомлюсь (после “такого” знакомства мое имя запоминают все). Узнав, как зовут мальчика (или девочку), говорю:
– Это, Петя, хорошо, что ты любишь хвастаться, даже очень хорошо. Я вот тоже люблю похвалиться. Только было бы чем хвастаться. Ты согласен? А у меня и сейчас вот есть чем похвастаться”, – начинаю с таинственным видом рыться в сумке. Класс с нетерпением ждет. Немного помучив ребячье любопытство, достаю книги. На многих лицах – разочарование: подумаешь, книжки.
– А вы знаете, что это особенные книги? Их дети написали. И не просто дети, а земляки ваши – полевчане. Некоторые авторы даже в вашей школе учились…
И далее идет, как по писанному. На вопрос: “Желаете ли вы научиться писать стихи?” – гремит дружное “Да!”.
А вот другой класс. Здесь ребята уже знают, зачем я пришел. Ждали меня. Потому знакомство и со мной, и с книгами ребят-полевчан проходит быстро. Можно начинать и основную часть урока: знакомство с понятием “рифма”.
Считаю обязательным спросить вначале у ребят, не знают ли они, что это такое? Как правило, “знающие” находятся.
– Это когда последние буквы одинаковые…
– Это когда “галка-палка” … и т.д.
Но попадают и “молчаливые” классы. Тут, чтобы побороть робость или незнание ребят, необходима подсказка.
– Не знаете? А что тогда обозначает “окошко-лукошко”? Или “день-пень”?
Наконец выясняем, что созвучные слова называются “рифмой”. Начинаю “разогревать” класс. Говорю какое-либо слово, например, – “листок”. Самые шустрые начинают кричать наперебой: “Каток”, “молоток”…
– Нет, так не пойдет, – обиженно говорю я – у нас что, всегда такой базар? Руки-то у вас есть? Если нет – поднимайте кверху языки.
Руки начинают подниматься. Отвечают в основном “шустрые”. Но это – в начале. Постепенно весь класс начинает работать. И я каждому даю возможность ответить – это обязательно! От этого ребенок чувствует себя увереннее.
Однако в каждом классе есть стеснительные ребята, есть и просто тугодумы. Моя задача расшевелить и их. Поэтому, назвав какое-либо слово, прошу подмеченного “молчальника” подобрать к нему рифму. Если молчание затягивается, “шустрые” не выдерживают и с моего молчаливого согласия начинают подсказывать. И как уж тут не ответить? Но я называю другое слово. Потом ещё и ещё. Пока не убеждаюсь, что ребенок начал самостоятельно работать.
Это один из способов познакомить ребят с понятием “рифма”. Но можно ведь и по-другому.
Вернемся немного назад. Из ребячьих уст только прозвучало дружное: “Да!”. Это они изъявили желание научиться писать стихи.
Я специально делаю небольшую паузу. Потом указываю пальцем себе под ноги:
– Что это?
Кто-нибудь недоумённо говорит:
– Пол.
Я записываю это слово на доске.
– А это что? — указываю на учительский стол. Ребята хором отвечают:
– Стол.
Я опять записываю и подчеркиваю окончание в словах.
– А вы не знаете, как называются такие созвучные слова: “Пол – стол”? Если “знающие” не проявляются, объясняю сам. Потом спрашиваю:
– А можно найти ещё слова, созвучные этим?
Начинают выявляться “шустрые”:
– Кол.
– Гол.
– Футбол.
Я всё записываю и подчеркиваю окончания. Когда на “ол” рифмы иссякают, предлагаю подыскать слова с окончанием не на “ол”, а на “ёл”. Однако даже “шустрые” пожимают плечами.
– Ну что же вы? А вот когда я сегодня шёл в школу… Вы слышите, ШЕЛ? Так вот, когда я шел в школу, навстречу мне ваша рифма попалась. Чуть ведь, проклятая, не забодала меня. Не помню даже, как от него, рогатого, убежал.
– Козел!!! – торжествующе кричит один из “шустрых”.
– Молодец! А еще?
– Осёл, – это уже кто-то другой сказал…
Можно бы и ещё припомнить какой-нибудь способ знакомства с рифмой, но пора к самой веселой части урока переходить. Это “игра в рифмы”. Она служит хорошему закреплению темы.
Игра начинается с того, что я делю класс на три команды. А они уже поделены: каждый ряд – команда. Объясняю правила игры. Они просты: нужно на данное команде слово подобрать рифмы. Чем больше подберешь, – тем больше очков получает команда.
Первой команде пишу, к примеру, – “лейка”. Тут же предупреждаю, чтобы не подсказывали.
– А впрочем, можете подсказывать. Дело ваше. Но знайте, что если ребята из первой команды воспользуются вашей подсказкой, то очко будет их. А вот если вы потерпите, дождетесь, когда первая команда выдохнется, ничего уже сказать не сможет, то вот тогда по моей просьбе “помочь”, пожалуйста, помогайте. И уж тогда очко точно ваше.
Первая команда начинает набирать очки: “Лейка – змейка”, “лейка – скамейка”, “лейка – шейка” …
Ребятам из других команд не терпится. Вот кто-то срывается:
– Канарейка!
Первая команда вопросительно смотрит на меня.
– Повторяйте. Очко ваше.
Сокомандники провинившегося упрекают его, называют предателем.
Наконец, ребята из первой команды выдохлись.
– Вот теперь все можете свои рифмы высказывать.
– Рейка, скамейка, копейка! – выкрикивает паренек из второй команды. Я ставлю ему два очка – черточки на доске.
– А почему два? Я ведь три рифмы назвал.
– Во-первых, потому, что ты кричишь с места, забыл, что у тебя рука есть. А во-вторых, “скамейку” уже называли.
– Не называли. Я не слышал.
– Не спорь, а то оштрафую тебя на очко, а то и на два. Узнаешь тогда, как с судьей спорить.
Второй команде я даю слово “лайка”. Тут же посыпалось: “зайка, лужайка, бабайка”. Если в первой команде кое-какие ошибочки были, – называли “лейка − качелька”, – то во второй уже не ошибались.
Третья команда подбирала рифмы к слову “слойка”.
Когда все команды отыграются, начинаем считать на доске палочки-очки.
Считаем хором. Это поддерживает общий настрой класса. А когда выясняется, что победила (к примеру), вторая команда, прошу подружнее поаплодировать победителю. Потом говорю:
– У вас есть такой предмет – “Развитие речи”. Так вот, то, чем мы сегодня занимались, относится именно к этому предмету. Поэтому я на полном основании всем ребятам из команды − победительницы ставлю в дневниках по “пятерке”.
Победители шумно торжествуют, побежденные молча завидуют.
– Поставлю я “пятерки” и вам, первая и третья команды, но только самым активным, – и называю имена. Отмеченные тоже радостно пошумливают.
– А теперь я хочу вручить команде - победительнице специальный приз – книгу полевских ребят “Кошелек из листика”.
Новый взрыв эмоций среди победителей. Книга переходит из рук в руки. Побежденные посматривают с завистью. Но зависть эта – благодатная. Она развивает в ребятах дух состязательства. Да и с книгой-то весь класс познакомится – учительница вслух почитает. А это еще большее желание вызовет – быстрее научиться самим писать стихи.
СТИХОТВОРНЫЙ РАЗМЕР
(Урок второй)
Второй урок я начинаю с быстрого опроса: называю какое-либо слово, а Петя (Ваня, Лена, Ксюша) должен тотчас подобрать к нему рифму.
– Окошко.
Петя на секунду задумался.
– Окошко – кошка.
– Улица.
– Курица, – отвечает указанная кивком головы Ксюша.
А класс почти весь тянет руки. Спрашиваю вначале тех, кому не терпится показать свои познанья. Их ответы напоминают забывшим о предыдущем уроке. Но постепенно начинаю спрашивать и “молчунов”. К этому времени они уже готовы отвечать. Хотя времени-то на всю “разминку” я трачу минут пять-шесть. “Разминка” разжигает ребят, по новой пробуждает в них интерес к моему уроку.
– А кто из вас знает, как начинается “Сказка о царе Салтане”? – внезапно спрашиваю я. – Ее великий русский поэт написал, Александр Сергеевич Пушкин. И я уверен, что вам еще в садике её читали. Ну, знаете?
В некоторых классах – знают, но бывают и такие… в общем, начинаю помогать. Сказку-то эту уж если не в садике, так дома им все равно читали.
– Ну, Петя. Ты-то уж обязательно должен знать.
“Шустрик” Петя неуверенно начинает: “Жили-были…”.
– Нет, нет, нет. А ну-ка, Маша, ты ведь умница. Там ещё про белочку говорится, которая золотые орешки грызет.
Маша оживает:
– А орешки не простые, все скорлупки золотые…
– Вот, вот. А начинается-то как? Ну, вспомни. Три…
– Три девицы под окном, – наконец-то “вспоминает” Маша.
– Молодец, Машенька. Садись. Значит, “Три девицы под окном…”.
– Пряли поздно вечерком, – не удержавшись, хором повторяет класс. – Кабы я была царица…
– Стоп, стоп. Умницы, знаете, – останавливаю я класс. – Но давайте остановимся на двух первых строчках. Давайте хорошо-хорошо рассмотрим их. Может, нам удастся узнать, как же Пушкин такое чудо, такую красоту создал? Согласны?
Ребята, конечно же, соглашаются.
– Итак, три девицы под окном пряли поздно вечерком… “Под окном – вечерком” – это что?
Ответ чаще всего не задерживается. Но бывает и так, что сразу на “литературоведческий” лад ребята не могут переключиться. Тогда я сам их “переключаю”.
– Да что же вы? А в какую игру мы на прошлом уроке играли? Ну, конечно. И что же тогда будет “под окном – вечерком”? Правильно – рифма. Значит, Пушкин для написания таких прекрасных стихов применил рифму. Но неужели для создания такого благозвучия, такой красоты достаточно одной рифмы? А если мы немножечко изменим пушкинские строчки и сделаем так:
Три красивых девицы под окном
Пряли вечерком.
Что же у нас получилось? Как по-вашему – это стихи или нет?
В ответ – дружное “Нет!”.
Начинаем выяснять, куда же исчезли благозвучие, складность стихов. Выяснили. Причина в моём добавлении в первую строчку слова “красивых” и исчезновении слова “поздно”.
– Ребята, а слова-то из чего состоят?
Этот вопрос я задаю специально, поскольку знаю, что этот класс (первый) только что “прошёл” эту тему, и для “закрепления” её мой урок очень даже кстати.
– Правильно, из букв. А еще?
– Из звуков.
– Из слогов.
– Молодцы! Все знаете. А сколько слогов в слове “красивых”? Правильно, – три. А в слове “поздно”?
Очень важно, чтобы дети с самого начала своего знакомства с такой наукой, как стихосложение, знали, из чего стихи складываются, научились чувствовать нехватку той или иной детали. У нас почему-то бытует мнение, что сам процесс, а вернее – технология сочинения стихов, это какая-то тайна, и только “посвященные” могут владеть ею. В пушкинские времена такого отношения к стихам не было. Все грамотные люди прекрасно знали, что такое стихосложение, поскольку в учебных заведениях досконально изучались законы, по которым создавалась “изящная словесность”. А у нас в этом отношении – сплошная безграмотность. Кстати, эта безграмотность началась в нашей стране еще с кампании по ликвидации безграмотности (простите за тавтологию). Тогда для ускорения обучения всё “лишнее” из учебных программ убрали, делая их проще, доступнее. “Лишним” оказалось и стихосложение. Такая спешка в какой-то мере оправдывалась тем временем: великое дело сделали ликбезы! Но почему в дальнейшем-то, после ликвидации в стране безграмотности, “изящная словесность” не нашла себе место в более расширенных учебных программах? Вот загадка! Кто-то, видно, решил, что пролетариям изящная словесность не нужна, и знать о ней лишнее, ни к чему.
Но загляните в нынешнюю программу по изучению родной литературы. Думаете, отношение к теории стихосложения как-нибудь изменилось за прошедшие годы? Да ничуть! Как и в двадцатых годах, не более двух уроков за весь курс среднего образования этой теории отводится. А без изучения азов никакая наука ПОНЯТНОЙ не может быть. Потому многие из нас и отворачиваются от поэзии. Язык её для нас уж очень неестественный – звенит больно. Но стоит человеку вникнуть, понять, как эта самая организованная речь складывается (то есть, азы понять!), и все “условности”, все “непонятности” стихотворного языка исчезают для восприятия.
Разумеется, далеко не все стихи можно отнести к высокому понятию “Поэзия”. Таковую создают, действительно, только “посвященные”, то есть, истинные поэты – носители дара Божьего, как мы их называем. Но для понимания их языка просто необходимо познание, изучение теории стихосложения. Только с этими знаниями можно понять истинную красоту поэтической речи. Ведь то, что порой несет одна стихотворная строка, ни один ученый трактат не может вместить в себя, хоть будь он толстенный-претолстенный, умнейший-преумнейший (“На холмах Грузии лежит ночная мгла”, “И звезда с звездою говорит”, “Всё пройдет, как с белых яблонь дым”, “На болотных стволах красовался восток огнеликий”…). А потому хотя бы азы стихосложения необходимо человеку усваивать одновременно с запоминанием Азбуки!
Но вернемся к уроку стихосложения.
Итак, слоги. В ритмической речи человека они играют особую роль. Поэтому я прошу ребят сосчитать, сколько слогов в строчке “Три девицы под окном”.
– Не стесняйтесь, считайте на пальцах. Гриша, давай ты считай. Три-де-ви-цы-под-ок-ном. Сколько слогов? Правильно – семь. А сколько же слогов во второй строчке? Давай ты, Лена, считай: Пря-ли-позд-но-ве-чер-ком. Сколько? Молодец, Леночка, и вторая строчка состоит из семи слогов. И это не случайно. А почему не случайно, я вам чуть попозже объясню. А теперь вспомним. Какими бывают слоги, как они разделяются? Ну, что примолкли? Я уверен, что (называю имя учительницы) объясняла вам. Ну-ка, обратите внимание, почему я так читаю: Три,-де,-ви,-цы-под-ок-но,м? Наконец-то вспомнили. Конечно же, слоги бывают ударными и безударными. Ксюша, ты можешь сосчитать, сколько ударных слогов в строчке “Три девицы под окном”?
– Ну, ты, Ксюшенька, прямо умница! Конечно, четыре слога. А ты, Ваня, смог бы прочитать вторую строчку с выделением ударных слогов?
Ваня вместе со мной начинает отмахивать рукой:
– Пря-ли-позд-но-ве-чер-ком.
– Ох, какой молодец! Правильно прочитал. А сосчитал ли, сколько ударных слогов в этой строке? Четыре? Вот умница!
Я считаю, что подхваливать детей по ходу урока просто необходимо. От этого ребенок становится увереннее в себе, лучше работает, крепче запоминает.
– Так, значит, каждая из этих двух строчек имеет по четыре ударных слога. И это тоже не случайно! И это я чуть попозже объясню.
А теперь обратите внимание на очередность ударений. Видите, – указываю на доску, – ударение в первой строчке падает на первый слог, на третий, на пятый, на седьмой слоги. И то же самое творится со второй стихотворной строчкой. А теперь прочитаем эти строки хором, выделяя ударные слоги.
Три -де-ви- цы-по,д-ок-но,м
Пря-ли-по,зд-но-ве-чер-ко,м
Чувствуйте, как ударения создают ритм, музыку стихов? Чувствуете?! То-то же.
– А теперь подведем итог. Мы вначале говорили, что слова “под окном – вечерком” – это рифма. А где эти слова находятся в строчках? Правильно, в конце. Так вот, чтобы создать такие благозвучные, такие складные две эти строчки (а в поэзии они, строчки-то, стихами называются), Пушкину потребовалось сделать так, чтобы в обеих строчках было одинаковое количество слогов. Это раз. Чтобы было одинаковое количество ударных слогов. Это два. Чтобы ударения падали с одинаковой последовательностью в каждой строчке: на первый слог, на третий, на пятый и на седьмой. Это три. А четвертое, это то, что два этих стиха связываются рифмой, от которой возникает созвучие двух строк. Созвучно эти строчки звучат. Поняли?
Понять-то они поняли, но спроси-ка у них об этом через пару недель, через месяц. Да ничего они не вспомнят! Коротка ведь детская память. Только самое яркое она запоминает. Поэтому урок мой не закончен.
– А теперь, друзья мои, давайте попробуем сами, без Пушкина, сочинить две зарифмованные строчки.
Ребята молчат. Такого быстрого перехода от разбора пушкинских стихов к самостоятельному творчеству они не ожидали. Думали, вероятно, что умение-то само по себе к ним придет.
– Ну, что примолкли? Давайте, предлагайте, с чего начнём. Ладно, я помогу вам.
Оглядываю помещение класса. На глаза попадается цветок на окне. Я беру его и ставлю на стол.
– Давайте прямо с натуры напишем об этом цветке. Размер стихотворный возьмем такой же, как у Пушкина. Но если у Александра Сергеевича стихи звучат так –
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком,
то у нас они зазвучат по-другому. Ну, например:
Та,-та-та,-та-та,,-та-та,
Та,-та-та,-та-та,-та-та,
Осталось только вместо этих “та-та” вставить слова об этом цветке. Кто начнет?
Молчание.
– Ладно, начнем с рифмы. Это что?
– Горшок.
Записываю на доске.
– А это?
– Цветок.
Опять записываю, пониже слова “горшок”.
– Что же это у нас получилось – “горшок-цветок”?
– Рифма! – оживает класс.
– Прекрасно. А где рифмы у Пушкина стоят? – показываю на запись на доске.
– В конце строчек.
– Ну вот. Значит, и у нас слова “горшок” и “цветок” должны на конце строк стоять. Если у Пушкина.
Три девицы под окном
Пряли поздно вечерком,
то у нас должно быть так:
Та,-та-та,-та-та,,-гор-шо,к,
Та,-та-та,-та-та,,-цве-ток
А теперь давайте эти “та-та-та” заменяйте на слова.
Класс опять молчаливо притаился.
– Ну что же вы? Я ведь вам говорил, пишите с натуры. Где горшок-то находится?
– На столе.
– А что он делает?
– Стоит.
– Так что же вы догадаться не можете? Я же сказал вам, пишите с натуры. Думайте.
Ребята помалкивают, но губы у них шевелятся. Вдруг вижу, у одного из “шустрых” глаза заблестели, да что там, засияли прямо:
– На столе стоит горшок.
– Молодец. Стас. Ну а в горшке-то что?
– А в горшке, – задумчиво повторяет мои слова мальчик. Но вот глаза его наполнились удивлением.
– А в горшке растет цветок.
– Умница. Стас. Ведь только что двустишье сочинил:
На столе стоит горшок,
А в горшке растет цветок
Ребята с завистью поглядывают на Стаса. Но, кроме зависти, в каждом взгляде проглядывается и нечто вроде вызова: да я бы тоже придумал это, если бы дали подумать ещё.
– А теперь сделаем так, рифмовочные слова переставим местами: “горшок” у нас перейдет из первой строчки во вторую, а слово “цветок” встанет на его место. И цветок этот надо будет найти в лесу и посадить в горшок.
Зазвучит это так:
Та,-та-та,-та-та,,-цве-то,к,
Та,-та-та,-та-та,,-гор-шо,к
Класс опять зашевелил губами. Вдруг вскакивает с места Петя:
Я нашёл в лесу цветок,
Посажу в него горшок
Ребята засмеялись, потом дружно поправили Петю:
Я нашёл в лесу цветок,
Посажу его в горшок
Звенит звонок. Я заканчиваю урок.
КОЛЛЕКТИВНОЕ ТВОРЧЕСТВО
(Урок третий)
Третий урок начинаю с награждения. Отметить надо (и обязательно!) того, кто “нашёл в лесу цветок”. Сделать это можно было и в завершении предыдущего урока, но мне кажется, что в данной ситуации лучше начать с подарка. Это сразу всему классу напомнит, чем мы занимались на прошлом уроке.
– Ну-ка, Петя, выйди сюда.
Петя смущенно выходит к доске.
– Ты, вероятно, уже и забыл, что на прошлом уроке придумал?
– Почему забыл? Не забыл.
– Так прочитай ребятам.
– А они знают.
– А ты все равно прочитай. Или забыл?
– Я нашел в лесу цветок, Посажу его в горшок.
– Молодчина. И я хочу, Петя, даже очень хочу, чтобы такие цветы тебе почаще попадались. А чтобы ты не забыл, что искать ты умеешь, вот тебе на память книга – “Полевские зайчики”. Знаешь, кто ее написал?
– Полевские мальчики и девочки.
– А я бы еще добавил. Написали её те, кто тоже любил искать цветы. Я почему-то верю и даже уверен, что скоро и твои стихи будут напечатаны в такой же красивой книге.
А вы, ребята, не расхотели еще научиться писать стихи? Почему же тогда не радуетесь за Петю, почему не аплодируете?
Все с удовольствием хлопают в ладоши. Петя доволен и смущён. Прижимая книгу к груди, идет к своему месту. А я подхожу к доске и крупно пишу слово “КРЫЛЕЧКО”. Это для разминки. Нужно подобрать к этому слову рифмы. Сразу чувствую, что ребята в форме. Рифмы так и посыпались: крылечко – овечка, свечка, речка, колечко, печка и т.д.
– Все, хватит, ─ останавливаю я рифмованный поток. – А стихи на эти рифмы складывать будем?
– Будем…
Сделаю маленькое отступление. Дети – народ непосредственный. Если они чем-то зажигаются, то хотят, чтобы и окружающие их люди, особенно близкие, тоже горели этим огоньком. А кто близкие-то им люди? Ну, конечно же, мама с папой. И ничего удивительного нет в том, что скоро вся семья начинает подбирать рифмы, сочинять строчки, а то и целые стихотворения. В семье создается своего рода поэтический микроклимат. И я только приветствую это. Если дома у ребёнка есть поддержка, он и на уроке активен, вдохновлён.
Урок продолжается. Предлагаю детям сочинить двустишие, в котором слово “крылечко” рифмовалось бы, ну допустим, с “овечкой”. Ребята настроены на творчество, а потому быстро откликнулись на моё предложение.
Первой даю слово Лене:
– На нашем крылечке
Лежат три овечки.
– Молодец, Леночка. Еще немного, и у тебя настоящие стихи будут. – А что ты, Сережа, придумал?
– У Кати на крылечке
Спрятались овечки.
– Хорошо. Но у меня к твоему двустишию всё же маленькое замечание есть, вот такое малюсенькое. Сосчитай-ка, сколько у тебя слогов в первой строчке и сколько во второй.
Вообще, ребята, я вот что хочу сказать. Очень важно, чтобы вы с самого начала научились соблюдать все правила стихосложения. Это сейчас для вас просто необходимо. Вот когда вы будете уже признанными поэтами, тогда уж и делайте так, как вам заблагорассудится, а пока… Сережа, нашёл свою ошибку? Молодец, что нашел. А подумал, как исправить?
– У Кати на крылечке
Заблеяли овечки
– Вот сейчас всё в порядке. Молодец.
Но таких “молодцов” в этом классе пока раз, два и обчёлся, чтобы с ходу двустишия сочинять. Их ещё надо учить да учить.
– Вот что, ребята. А не вернуться ли нам к тому цветку, который Петя в лесу нашёл? Что-то боязно мне за него. Вот мы написали про него две строчки и все. А ведь это ещё не стихотворение. Стихотворение-то только тогда стихотворением становится, когда в нём закончена какая-то мысль, какое-то действие совершилось. А у нас с цветком-то только то и произошло, что мы его из родной почвы в горшок пересадили. А разве мы довели мысль до конца, разве мы подумали о дальнейшей судьбе цветка? Ну что с ним будет хотя бы через двадцать минут, как, по-вашему?
– Мы его домой принесем.
– Нет, его надо обратно в землю посадить. Иначе он погибнет.
– А почему ты, Ксюша, так думаешь?
– В горшке-то ведь земля сухая.
– Мы польем его, да и все. Тогда он в горшке не погибнет.
– Правильно, ребята. Цветочек надо обязательно полить. Давайте его в стихах и польем. Петя, ну-ка напомни нам свои строчки.
Я нашел в лесу цветок,
Посажу его в горшок
– Что дальше-то мы должны сделать?
– Полить.
– Так поливайте же быстрее, а то он засохнет.
Строчка “И полью его водой” далась ребятам легко. Все знали, что делать нужно. А вот с последней строчкой ничего не получалось – никак слова в размер строки не лезли. Наконец, как-то вместили. Получилось: “чтобы не был он сухой”. От этой строчки и окончательный вариант нашли: “Чтобы рос большой-большой”. Получилось:
Я нашёл в лесу цветок,
Посажу его в горшок.
И полил его водой,
Чтобы рос большой-большой
Не стал уж я говорить ребятам, что слово “его” два раза ни к чему бы повторять. Очень довольны они были, как будто настоящий цветок спасли. И спасли-то они все вместе, коллективно.
На этом урок можно и закончить. Но не забыть бы о домашнем задании. Пусть придумывают с выше названным “крылечком” что-нибудь законченное по мысли. Уверен, родители дома помогут. Не смогут они в стороне быть.
ЯМБ И ХОРЕЙ
(Урок четвертый)
В отношении родительской помощи я был прав. Ещё до начала урока многие юные поэты (а как иначе назовёшь их теперь, когда в глазах ребят настоящие творческие огоньки-светлячки засияли?) подходили ко мне.
– А я стихотворение написала, – в голосе Ксюши и радость, и гордость переливаются. – Хотите, я прочитаю?
– Подожди, подожди, милая. Вот урок начнётся, и тогда ты не только меня, но и всех ребят порадуешь. Хорошо?
И вот – звонок. У многих в глазах – нетерпение. Но некоторые ребята сидят привядшие. Ничего, и в их глазах рано или поздно загорится творческое нетерпение.
– Ну как, ребята, домашнее задание выполнили?
Лес рук поднимается. Каждому хочется быстрее высказаться. Приглашаю самую нетерпеливую – Ксюшу. Не успев подойти к доске, она затараторила:
– Вышла Катя на крылечко…
– Подожди, подожди, Ксюшенька. Ну разве так стихи читают? Надо уважать свой труд. Вначале успокойся. Стой спокойно, с достоинством. Вот так. Теперь представь себе, что пред тобой не класс твой родной сидит, а гости иностранные, которые хорошо знают русский язык. Представься им, они ведь не знают, кто ты такая.
Ксюша “представляется” и, наконец-то, начинает читать своё стихотворение:
Вышла Катя на крылечко
И увидела колечко –
На траве оно лежало,
Словно Катю поджидало
После Ксюши пред “иностранными гостями” выступили и Сережа, и Лена, и Петя.… В общем, “блеснули” все те, кто что-то сделал, что-то “сотворил” (не без помощи родителей, конечно). Я, хоть и хвалил всех выступающих, и “гостей” просил не жалеть ладоней, но про себя отметил только некоторые стихи.
Петино:
Возле нашего крылечка
Ходит белая овечка
И все блеет, блеет, блеет –
Говорить ведь не умеет
Ленино:
Я увидела с крылечка,
Как прекрасна наша речка.
И к любимому местечку
Побежала я на речку
Эти стихи, вернее, само написание этих стихов говорило о том, что в классе появились своего рода маячки, на которые обязательно будут равняться, подтягиваться другие ребята. Значит, то, что я на прошедших уроках вкладывал в души своих питомцев, что растолковывал, чуть ли не на пальцах, закрепилось и сейчас способно работать на последующие темы. Главное было то, что дети стали чувствовать, понимать, что стихотворная строчка складывается, требуя, чтобы в неё подбиралось слово к слову, что сами-то слова – не пустота, а гибкий, упругий “материал”, который подчиняется только умелым рукам.
Теперь можно было идти дальше.
– Ребята, те стихотворные строчки, которые мы с вами сочинили, были составлены, в основном, с помощью ХОРЕЯ. Я не буду сейчас объяснять вам, что такое хорей, из чего он состоит, это для вас пока сложно, но сам термин – ХОРЕЙ – вы запомните. Я вам сейчас на практике покажу, как мы им воспользовались. Возьмём Петину строчку:
Я,-на-шё,л-вле-су,-цве-ток
Слова в этой строчке поставлены так, что ударные слоги чередуются с безударными: первый слог ударный, второй – безударный, третий – ударный, четвертый – безударный, и так далее. Сама по себе эта строчка могла быть по воле автора и длиннее, и короче. Я подчеркиваю, – по воле автора. Ну, вздумай он сделать не так, как было – “Я нашел в лесу цветок”, а чуть подлиннее, у него бы получилось:
Я, нашё,л у нас в лесу,, цветок
Видите, стало на два слога больше в этой строчке, “у нас” – добавилось. Но сама ритмика, само чередование ударных слогов с безударными не изменились. Последовательность осталась та же.
Можно сделать эту строку и короче. Если первоначально у нас было:
Я, нашел в лесу, цветок.
То сейчас будет
Я, нашел, цветок
А теперь я покажу вам, как эти строчки зазвучат при хорее в двустишьях. Но для удобства я вторую Петину строчку заменю. Пусть будет так:
Я, нашё,л в лесу,, цвето,к,
О,чень сла,вный ва,силё,к
Как же зазвучат удлиненные строки? А вот как:
Я, нашё,л у на,с в лесу,, цвето,к,
Э,то бы,л чуде,сный ва,силё,к.
А теперь очередь за укороченным:
Я, нашё,л, цвето,к,
Сла,вный ва,силё,к
Как видите, в данном случае строка стала на два слога короче. Но во всех трёх случаях одно оставалось неизменным: все строки написаны хореем. Повторите: хо-ре-ем.
А теперь я вас познакомлю с ямбом.
Что же такое ямб? Как с его помощью пишутся стихи? Как выглядят строчки? А так же. Только если при хорее строка начинается с ударного слога (второй безударный), то при ямбе первый слог будет безударным, а второй – ударным. То есть, ударение в строчке, написанной ямбом, падает на второй слог, на четвертый, на шестой и т.д.
Для наглядности я сейчас на доске сделаю своего рода ритмический рисунок и хорея, и ямба.
Вот хорей:
Та,-та-та,-та-та,,-та-та,-та
А вот ямб:
Та-та,-та-та,-та,-та.-та-та,-та
И мы сейчас с вами вот что сделаем. Мы на практике что-нибудь напишем с вами ямбом. А чтобы было нагляднее и понятнее вам, мы просто возьмем и переделаем две Ксюшиных строчки о “крылечке” и “колечке”. Хорошо? Как там у тебя, Ксюша, было?
Вышла Катя на крылечко
И увидела колечко
– Молодец, помнишь. Я записываю строчки на доске. Вот так. А теперь давайте переделаем две эти строчки с хорея на ямб. Ритмический рисунок тогда у нас будет такой:
Та-та,-та-та,-та-та,-кры-ле,ч-ко,
Та-та,-та-та,-та-,та,-ко-ле,ч-ко
Кто попробует переделать?
Класс молчит. Ребята не могут перейти от Ксюшиного стихотворения на что-то другое. Трудно им сделать это сразу. Решаю помочь.
– Что же вы такие недогадливые? Надо просто впереди этой строчки поставить безударный слог. Ведь у нас при ямбе-то ударение падает на второй слог. Ну? Никак не можете сообразить? Ксюша, стихотворение твоё, (делаю небольшую паузу и повторяю) вот ты попробуй.
Ребята уже привыкли к моей манере – делать вот такими паузами, намёками подсказки. А Ксюша девочка сообразительная:
– Вот вышла Катя на крылечко, –
радостно прочитала она, выделяя ударные слоги, и тут же, не задерживаясь, уже сама, как бы механически, переделала и вторую строчку, – И вдруг увидела колечко.
Это “вдруг” легко Ксюше далось – на поверхности оно лежало. И я не сомневаюсь, что многие из класса тоже додумались бы до этого.
Но вот третью строчку – “На траве оно лежало” – с наскока не переделаешь. Потому ищем варианты.
– Там на траве оно лежало…
– На траве то кольцо лежало…
– На травушке оно лежало…
Остановимся на строчке “На травушке оно лежало”. Понравилось детям ласковое слово “травушка”. Четвертая строчка, после быстрой добавки соединительного союза “и”, далась легко.
И вот уже четверостишие, написанное раньше Ксюшей хореем, становится четырехстопным ямбом с параллельной рифмой:
Вот вышла Катя на крылечко –
И вдруг увидела колечко –
На травушке оно лежало
И Катю словно ожидало.
Вот и все. Урок окончился. Для ребят. А мне кое-какие выводы хотелось бы сделать. Я уже говорил, что досконально объяснить ребятам из первых – вторых классов, что такое хорей или ямб, рановато для их возраста. Да и скучно им (и не только!) было бы чисто литературоведческую теорию слушать. А вот практическое занятие, когда они сами, хоть и с моей помощью, из хорея ямб сделали, запомнится им надолго.
Кроме того, поиск нужного слова для стихотворной строчки развивает гибкость ума, сообразительность. Да и вкус, если хотите, развивает. Обратите внимание на третью строку четверостишия. Ведь это они сами, можно сказать, на ощупь нашли нужное: “На травушке оно лежало”. Ведь по размеру и другие варианты подходили. Но как ожила строка, когда в ней не “трава”, не “травка”, а именно “травушка” появилась! Оно, это слово, своей теплотой, своей искренней ласковостью обогрело все соседние слова, и заставило их задышать, затрепетать, как под лучами солнышка. Одним словом, заставило ожить. И, моет быть, ребятишки впервые в жизни почувствовали это волшебное действо рук своих, ума своего – оживление буквосочетания, называемое словом. И тот трепет, который они ощутили, оживляя этот набор букв, запомнится им на всю жизнь. И память эта будет при чтении чьих-либо стихов своеобразным мерилом жизненности, искренности написанного. Это мерило не даст им обмануться и принять мёртворожденные, бездарные стихи за живые, рождаемые вдохновением и талантом. А их, мертворожденных-то, в нашей литературе, особенно в современной, более чем достаточно. Большей частью из-за того, что и слова, не осененные вдохновением, в стихотворной строчке дребезжать могут и даже выражать какую-то мысль, идею.
Беликова Маргарита Александровна,
руководитель литературного кружка «Лукоморье»,
заведующая библиотекой МОУ №208 г. Екатеринбурга
Тема: ЭТИ ЗАБАВНЫЕ ЖИВОТНЫЕ
Цель занятия: расширить кругозор детей, познакомить с творчеством Е. И. Чарушина, развить память, творческое воображение и устную речь детей.
Инструментарий: портрет Е. И. Чарушина, рисунки животных, сделанные Е. И. Чарушиным, книги с произведениями Е. И. Чарушина.