М. А. Мунтян постиндустриальное общество и глобальная цивилизация монография

Вид материала

Монография

Подобный материал:

• Монография Издание второе, исправленное, 2072.88kb.
• В. Л. Современное постиндустриальное общество: природа, противоречия, перспективы:, 323.42kb.
• "Постиндустриальное общество" тупиковая ветвь социального развития?, 394.1kb.
• Обществознание интенсивный курс Авторы: Александрова И. Ю., Андреева В. В., Глазунова, 1095.61kb.
• Глобальная цивилизация или что нас ожидает в XX веке? Цели урока, 18.16kb.
• Сорокин П. А. С 65 Человек. Цивилизация. Общество / Общ ред., сост и предисл., 11452.51kb.
• Учебное пособие по курсу культура постмодерна план лекций, 11.6kb.
• Постиндустриальное общество: становление новой социальной реальности в контексте отечественной, 254.12kb.
• Курса, 16.49kb.
• -, 549.14kb.

39.

¹³⁵ Kahn H. The Coming Boom. N.Y., 1982. P. 17.

¹³⁸ Bell D. The Social framework of information society.., P. 163.


в которой техника становится не столько средством преобразования природы, сколько «инструментом динамичного обмена веществом, энергией и информацией Вто­рой Природы с Первой».¹³⁹ Постиндустриально-информационная революция и возникаю­щий в этой связи новый технологический способ производства, как считают специалисты, открывают путь для скачкообразного повыше­ния эффективности воспроизводственных процессов.

Очевидно, что наибольшие плоды технологический переворот принесет странам, которые лидируют в переходе к постиндустриализму, он будет более медленным и противоречивым на периферии. Ю.В. Яковец, рассуж­дая об эффективности технологической базы информационного об­щества, указывает на следующие ее признаки:

- значительное расширение ассортимента и повышение качества продукции, прежде всего потребительских товаров и услуг, слу­жащих удовлетворению разнообразных и быстро меняющихся потребностей человека. Мир товарных ценностей будет стано­виться все более индивидуализированным, ориентированным на узкие сегменты рынка, спрос конкретных групп покупателей;

- ускорение темпов роста национального дохода на каждого за­нятого работника (и на душу населения), на единицу вовлечен­ных в производство материальных ресурсов и основных фон­дов, чему будет способствовать миниатюризация техники и использование безотходных технологий;

- улучшение экологических характеристик производства и про­дукции, сокращение вовлечения в производство природных ресурсов и повышение комплексности их использования, мно­гократное сокращение загрязнения окружающей среды, расту­щий спрос на экологически чистые продукты питания и средств транспорта;

- относительное, а при сведении инфляции к минимуму - абсо­лютное удешевление новой продукции, что будет стимулиро­вать прогрессивные структурные сдвиги в производстве и по­треблении;

- повышение эргономичности применяемой техники, что будет обусловливать

все более творческий его характер;

- сближение технологического уровня развитых, развивающихся и слаборазвитых стран.¹⁴⁰

III. Технологический переворот при переходе к постиндустриализ­му ведет к серьезнейшим переменам в экономике - еще одном «этаже» нового цивилизационного здания. Постиндустриальная экономика с са­мого начала демонстрирует ряд своих принципиальных особенностей, делающих ее качественно отличной от экономических реалий индуст­риальной поры. Согласно Э. Тоффлеру, характерной чертой формирую­щегося постиндустриального общества становится двухэтажная, двух­секторная экономика, состоящая из сектора производства материаль­ных благ и услуг, где доминируют законы рыночных отношений, и секто­ра «производства человека», где осуществляется накопление «челове­ческого капитала» и не остается места отношениям спроса и предложе­ния.¹⁴¹ Причем именно развитие «экономики для себя» все больше оп­ределяет динамику и структуру рыночных отношений, экономическую конкурентоспособность той или иной страны на международной арене, хотя «производством человека» все меньше занимается государство и все больше гражданское общество, общественные ассоциации и сами граждане. Американский футуролог предрекает в этой связи известную «демаркетизацию» постиндустриальной экономики. «Героическая эпо­ха построения рынка закончилась - ее заменит новая фаза, в которой мы будем просто поддерживать, обновлять, совершенствовать трубо­провод (так квалифицируется «всемирная сеть обменов - рынок» - авт.), - писал Э. Тоффлер. - Мы, несомненно, станем перестраивать его важ­нейшие участки, чтобы они могли вместить безмерно увеличившиеся потоки информации. Система рынка все больше будет зависеть от элек­троники, биологии и новых социальных технологий


¹³⁷ Martin W.J. Op. cit, p. 40.

¹³⁸ Мировая экономика и международные отношения. 1989. №2. С.61-62

Разумеется, на это также потребуются ресурсы, воображение и капитал. Но по сравнению с изнурительным усилием маркетизации Второй волны (индустриаль­ной экономики - авт.) эта программа обновления потребует значительно меньше времени, энергии, капитала и фантазии, меньших материаль­ных затрат и меньших людских ресурсов, чем изначальный процесс по­строения. Какой бы сложной ни оказалась конверсия, маркетизация уже не будет главным проектом цивилизации. Таким образом, Третья волна создаст первую в истории «трансрыночную» цивилизацию».¹⁴²

Далее, можно говорить вполне аргументировано о складыва­нии постиндустриального экономического способа производства, ко­торый призван создать производственно-распределительную базу будущей цивилизации. Его главным элементом становится научное знание, которое заменяет труд в качестве производителя дополнительной стоимости, основной массы материальных благ и услуг. «Ин­теллектуализация» постиндустриальной экономики становится ее наиболее примечательной чертой, ибо:

а) знание, информация пред­ставляют собой уникальные и одновременно неуничтожимые в про­цессе их «потребления» блага;

б) знание, однажды произведенное, можно воспроизвести и передавать по очень низкой цене, которая совершенно не соответствует первоначальным затратам на его про­изводство;

в) знание может получить цену, если только оно защищено какой-либо монополией;

г) цену знания трудно установить согласно закону спроса и предложения, поскольку информация в принципе неделима и покупатели по определению не могут до конца

понять, как оценить товар, пока они не купят его; д) природа знаний такова, что крайне трудно, если не невозможно, поддерживать монополию на информацию, и существует

объективная тенденция «ускользания» ее из частных рук или монопольного владения; ж) научное знание, ин­формация, становясь предметами общественного достояния, не от­чуждаются вместе с тем ни от их создателей, ни оттого, кто ими пользу­ется, даже если они являются объектами купли-продажи.¹⁴³

Радикальные изменения в «информационной экономике» про­исходят в отношениях собственности и в распределении обществен­ного богатства между различными группами населения. Прежде все­го, сохраняется многоукладность в хозяйственной жизни, многообра­зие форм собственности, каждая из которых занимает свою собствен­ную нишу, обеспечивающую наилучший учет потребностей людей и наивысшую эффективность производства. Будет происходить даль­нейшее увеличение доли личной собственности (жилище, домашнее имущество, средства транспорта, бытовая техника) в совокупном на­циональном богатстве двигающихся в направлении постиндустриа­лизма стран. В этой сфере будет происходить столкновение принци­пиально разных видов собственности - интеллектуально-индивиду­альной и частно-корпоративной, представляющие новый и старый способы производства. Изменится соотношение между мелкой и круп­ной частной собственностью, их «вес» в экономике выровняется (еще недавно они соотносились, имея в виду США, в пропорции 1:5,5 в пользу крупной промышленности).

Упадет доля государственной собственности за счет демилита­ризации народного хозяйства и денационализации ряда естественных монополий, но вряд ли стоит ожидать, как это предрекают неко­торые специалисты, ее полной ликвидации: она сохранится в той сте­пени и в такой пропорции, которая будет складываться между инди­видуально-групповыми и общими интересами членов государствен­но-организованных социумов. За


¹³⁹ Замятин М.Ф. Наука и технология в концепции устойчивого развития// На пути к постиндустриальной цивилизации. Материалы II Международной конферен­ции «Идеи Н.Д. Кондратьева и динамика общества на рубеже III тысячелетия». М., 1996. С.185.

¹⁴⁰ Яковец Ю.В. Указ. раб., с. 294-295

^м1 Тоффлер Э. Третья волна, с.431-433.

¹⁴² Тоффлер Э. Третья волна, с.462-463.

¹⁴³ Иноземцев В.Л. Экономическая общественная формация: границы понятия и значение теории // Полис. 1991, Na 4. С. 42.


счет предприятий, находящихся в собственности коллективов работников и кооперирования средств, мелких и средних товаропроизводителей будет возрастать роль кол­лективной собственности. Получит свое дальнейшее развитие меж­дународная собственность (принадлежащая международным органи­зациям и объединениям), а также межгосударственная. Директор Все­мирного банка Дж. Вулферсон во вступительном слове к докладу «Го­сударство в меняющемся мире» писал: «Многие думали, что после­дней точкой этих реформ (с целью создания рыночных экономик -авт.) является «минимальное» государство. Подобное государство не причиняет вреда, но не может принести и большой пользы. История настойчиво повторяет, что хорошее правительство - это не роскошь, а жизненная необходимость. Без эффективного государства устойчи­вое развитие - и экономическое и социальное, - невозможно».¹⁴⁴

Обращают на себя внимание некоторые черты складывающейся постиндустриальной экономики, которые в последующем во все боль­шей степени будут характеризовать ее облик и содержание:

во-пер­вых, все возрастающая часть производительного потенциала нацио­нальных экономик ориентируется на международный обмен, а не на удовлетворение внутригосударственных потребностей, что объективно ведет к становлению и развитию глобальной экономики;

во-вторых, мировая экономика демонстрирует преимущественный рост финан­сово-инвестиционных и кредитных рынков по сравнению с рынками материально-товарных продуктов, объем обменов между которыми на несколько порядков ниже, чем в сфере финансов;

в-третьих, нача­лось формирование отраслей, специфическим образом сочетающих формы материального производства и услуги на базе использования высоких технологий. Речь идет прежде всего о производстве программ­ных продуктов и телекоммуникационных услугах. В 1994 году инфор­мационные услуги обеспечили около 10% внешнеторгового оборота развитых стран. Объем этого рынка достигает в настоящее время 400 млрд. долларов, из которых на долю США приходится 41%, а прода­жа информационных услуг и услуг по обработке данных составили в 1995 году 95 млрд. долларов, 3/4 которых также приходится на США;¹⁴⁵

в-четвертых, в течение последних 25 лет такие «наукоемкие» отрасли сферы услуг как здравоох­ранение, образование, исследовательские разработки, финансы, стра­хование и т.д., обнаружили весьма высокие темпы роста рабочих мест;.

в-пятых, с 70-х годов идет активный процесс формирования экономики «нелимитированных ресурсов», безграничность которых обеспечи­вается не масштабом их добычи, а сокращением потребностей в них. С 1973 по 1985 год ВНП индустриальных стран увеличился на 32%, а потребление энергии - лишь на 5%; между 1975 и 1987 годами при росте валового продукта более чем на 25% американское сельское хозяйство сократило потребление энергии в 1,65 раза;¹⁴⁶

в-шестых, локомотивами постиндустриальной экономики ста­новятся транснациональные корпорации, представляющие собой органичное слияние финансового, промышленного и торгового капи­талов. 37 тысяч ТНК и около 200 тысяч их филиалов производят око­ло 50% мирового ВВП, контролируют более половины внешнеторго­вого оборота, 80% торговли продуктами высших технологий, 90% ми­ровых потоков капиталов и т.д. Пять крупнейших ТНК осуществляют более половины мирового производства товаров длительного пользо­вания, самолетов, электронного оборудования, автомобилей и дру­гой продукции. Практически две-три транснациональные компании владеет глобальными телекоммуникационными сетями.<sup>147


144</sup> Государство в меняющемся мире. Краткое содержание. Всемирный банк. 1997. С. 1.

¹⁴⁵ См.подр.: Антипина О., Иноземцев В. Диалектика стоимости в постиндуст­риальном обществе//МЭиМО. 1998, № . С.50.

¹⁴⁶ Там же, с.51.

¹⁴⁷ Хорос В. Постиндустриальный мир - надежда и опасения (к постановке проблемы//МЭиМО. 1998, №12. С.8. .

Отдельно следует упомянуть о процессе экологизации постин­дустриальной экономики, который диктует и новое прочтение поня­тия «экономический рост», и появление экологических потребностей и интересов, вызвавших осознанную необходимость поиска новых направлений и ориентиров развития. В категории экономического ро­ста главным становится не количественный критерий, а качество, спо­собное обеспечить достойный уровень жизни, хорошее здоровье, образование, свободное

время при сохранении природной среды. Парадоксальность глобальной проблемы, которая стоит перед постин­дустриальными странами, заключается в необходимости решать од­новременно прямо противоположные задачи: с одной стороны, пре­доставлять людям новые экономические возможности для самораз­вития и самовыражения, и, с другой - максимально снизить давление на окружающую среду.

Несомненная экологизация экономической деятельности в этих странах отражает двойственный характер целей постиндустриально­го развития, сохраняющего неизменной в общественном сознании установку на постоянный рост материального благополучия. А так как в процессе формирования постиндустриальной структуры экономики темпы ее роста будут замедляться, то возникает новый вопрос: сможет ли возникающая экономика обеспечить решение экологичес­ких задач, имея в виду, что людям предстоит справиться с еще более 'сложной проблемой - изменить свой образ жизни? Проблематичность вопроса о гармонизации отношений между обществом и природой за счет преодоления безудержного потребительства современных лю­дей возрастает многократно, если стать на реалистичную позицию А. Эльянова, который считает, что «рыночная экономика не может раз­виваться без роста потребления. Как в силу того, что на потребление, в конечном счете, завязано производство, так и потому, что улучше­ние условий жизни - важнейший стимул к повышению производитель­ности труда»¹⁴⁸.

От «разрубания» этих «гордиевых узлов» зависит эффектив­ность постиндустриального способа производства, его способность восторжествовать в глобальном масштабе с тем, чтобы подкрепить универсальные притязания новой цивилизации. Аргументами «за» в данном случае выступают:

а) превращение информации и научного знания в непосредствен­ную производительную силу (в 1991 году в США расходы на приобретение информации и информационных технологий -112 млрд. долл., - впервые превысили затраты на приобретение производственных технологий основных фондов - 107 млрд долл., а к началу 1995 года в американской экономике «при помощи информации производилось около 3/4 добавленной стоимости, создаваемой в промышленности»¹⁴⁹);

б) объективные процессы срастания различных народов в еди­ное человечество, ищущего ответы на «вызовы истории» не в унификации и униформизации, а в обеспечении «всеединства» этносов и культур, сохранении многообразия современного мира как условия его всестороннего и устойчивого развития (возникновение и развитие глобальной экономики, «всемирной паутины» - Интернет сочетаются с многообразными процесса­ми регионализации. в том числе и ряда унитарных государств - Франции, Англии, Германии, Австрии и т.д.);

в) растущая транснационализация национальных экономик. Она свя­зывается не только с возникновением ТНК и ТНБ, но и с новым мировым разделением труда (появлением «новых индустриаль­ных стран» - государств так называемого «третьего мира», возникновением региональных интеграционных объединений, совершенствованием принципов и правил международного обмена материальными ценностями, потребностями выравни­вания диспропорций в развитии Севера и Юга и т.д.);


^1<в Мировая экономика и международные отношения. 1996. N«11. С. 8.

"•Антипина О., Иноземцев В. Указ. раб., с. 52. ^;


г) взаимозависимость народов и стран, вызываемая к жизни не только преимуществами глобального сотрудничества и едине­ния сил в реализации общечеловеческих интересов, но и праг­матичными целями простого выживания. Речь идет о том, что чело­вечество дестабилизировало глобальную экосистему, потреб­ляя около 40% существующей на Земле биомассы, и заразило вирусом при­обретательства, проказой потребительства постиндустриальный мир ком­пьютеров, роботов, точнейшей техники. В США, к примеру, только в 1997 году национальный бизнес потратил на маркетинг, главным образом на рекламу, 140 млрд. долл., примерно столько же, сколько было инвестировано в НИОКР; а в глобальном масштабе транснациональные корпорации тратят на рекламу при­мерно половину тех средств, которые во всем мире расходу­ются на образование.¹⁵⁰ Если воспользоваться словами Д. Белла, это не может не вызывать «страха и трепета»¹⁵¹.

IV. Несмотря на то, что история и в процессе перехода к по­стиндустриализму демонстрирует «догоняющий» характер перемен в социальных отношениях, общественной морали, политических ин­ститутах по сравнению с радикализмом переворотов в сфере техно­логии и экономики, тем не менее, и на этом «этаже» общественного здания можно обнаружить немалое число принципиального плана инноваций. Изменение характера труда, возникновение информаци­онного технологического способа производства, трансформация сущ­ности и масштабов экономической деятельности обусловили новые тенденции в социально-политическом развитии постиндустриально­го общества. В первую очередь это касается возникновения свобод­ной творческой личности, яркой индивидуальности, раскрывающей­ся в разнообразных видах общественно значимых занятий и в обще­нии, постепенно становящейся содержанием и высшей цепью новой модели социального развития.

Человек в эпоху постиндустриализма выступает в ипостаси индивида, члена семьи, участника социопрофессиональной группы, субъекта гражданского общества, граждани­на государства, олицетворения цивилизации. Он воплощает в себе всю сложность и противоречивость человеческого измерения главной проблемы - выживания в условиях неблагоприятно складывающихся отношений с Природой и изменения ситуации в сторону нахождения приемлемого баланса, гармонии в отношениях с нею. В данном слу­чае можно констатировать: с одной стороны, в постиндустриаль­ном социуме происходит предельная мобилизация всех реальных и потенциальных возможностей не только личности, но и всех коллек­тивных человеческих образований во имя восстановления бессмер­тия рода человеческого; с другой cтороны - возникает эффект динамизации жизни коллективистских обществ за счет индивидуализации бытия каждого из их субъектов и обогащения опыта социального развития индивидуалистических сообществ освоением и усвоением коллекти­вистских форм жизнедеятельности и жизнеустройства.

Реализации вышеупомянутых тенденций способствует склады­вающаяся в постиндустриальных обществах новая по сравнению с индустриальной эпохой социальная структура. Уходят в прошлое клас­сы, особенно в том их понимании, которое характерно для марксиз­ма, но это отнюдь не свидетельствует о торжестве социальной одно­родности: социальная стратификация углубляется, множатся соци­альные группы, интересы которых отличаются друг от друга и в зна­чительной мере противоречивы, что разрушает еще один миф - о со­циальной гармонии будущего общества. Контуры социальной струк­туры начала XXI века позволяют говорить о нескольких базовых со­циальных группах и множестве их разновидностей:

а) квалифицированные работники в сфере воспроизводства - ра­бочие, техники, программисты, ученые, инженеры, учителя, слу­жащие;


¹⁵⁰ Хорос В. Указ, раб., с. 10.

¹⁵¹ Bell D. The cultural Controdictions of Capitalism. N.-Y., 1976. P. 154.


б) мелкие и средние предприниматели, ведущие самостоятель­ное дело в промышленности, сельском хозяйстве, строитель­стве, на транспорте, в сфере услуг;

в) пенсионеры и рантье, живущие за счет доходов, созданных их прошлым трудом или на дивиденды от вложений в ценные бумаги;

г) крупные предприниматели, высший слой государственных слу­жащих, верхушка армии, лидеры политических партий, «коро­ли» преступного мира – немногочисленный слой, обладающий значительной экономической и политической силой и влияни­ем на всю общественную жизнь и тенденции ее развития. На стадии зрелости постиндустриальной цивилизации соци­альные отношения будут демонстрировать целый ряд новых черт и характеристик, среди которых в первую очередь можно ожидать:

- доминирование горизонтальных, а не вертикально-иерархи­ческих отношений в гражданском обществе. В этом случае возникает так на­зываемый «сетевой организационный дизайн», а сетевые структуры «прорастают в щелях организаций, подобно траве в трещинах асфаль­та».¹⁵² Указанные структуры, как об этом пишет А.В. Олескин, базиру­ются на трех принципах:

а) децентрализованная иерархия благопри­ятствует более полной реализации роли гражданских ассоциаций в демократизации социума, а внутри групп - самовыражению и твор­ческому участию в социально полезной деятельности всех их членов;

б) множественная ролевая специализация каждого члена группы сти­мулирует всякого рода междисциплинарные разработки и дискуссии, в ходе которых вырабатываются нетривиальные решения общезна­чимых проблем;

в) преимущественное внимание к неформальным взаимодействиям не только создает психологический комфорт, рас­крепощающий креативные способности личности, но и облегчает та­кую важную задачу гражданских ассоциаций, как взаимопомощь во всех ее аспектах¹⁵³;

- законы социологии малых групп, а именно из них складывает­ся полифония социальных отношений в постиндустриальном обще­стве, свидетельствуют, что в результате достаточно длительного вза­имодействия в рамках одного предприятия или учреждения происхо­дит неформальное структурирование коллектива на основе взаим­ных интересов, симпатий, не предписанных актами социального ста­туса. Складывается своего рода неофициальная параллельная струк­тура, невидимая сеть межличностных отношений, в пространстве которой лидерство, специализация, авторитеты изменчивы, так как ни­кем не нормированы, а горизонтальные, «уравнивающие» людей по рангу связи благоприятствуют коммуникации, то есть распростране­нию информации вне и поверх официально устанавливаемых кана­лов. В пределах каждой такой неформальной сети у людей в той или иной степени пробуждаются чувства солидарности, сплоченности, лояльности в отношении друг друга, что благоприятствует формиро­ванию комфортного для человека климата общественного бытия;

- постиндустриальное общество отнюдь не бесконфликтно, однако основная ось конфликтов здесь смещается из сферы социальной и по­литической в экзистенциальную. То есть переходит с уровня противостояния и противо­борства классов, национальных общностей в плоскость взаимоотно­шений индивида с его социальными организациями и объединениями. Ю.В. Яковец полагает, что причиной центрального конфликта в постиндустриальном обществе будет несовпадение интересов инди­вида и технократии, взявшей на себя ответственность за определе­ние путей общественного прогресса.¹⁵⁴ А. Турен считает таковым протагонистические взаимодействия конкретного человека и бюрократии как воплощения государственности и государственного управления общими делами общества.¹⁵⁵ Э. Тоффлер в своих работах уделяет серьезное внимание конфликтам


¹⁵² Рорр F.A., Li K.H., Gu Q. Recent advances in biopolitic research and its applications. L, 1994. P. 60.

¹⁵³ Олескин А.В. Сетевые структуры современного социума с точки зрения биополитики// Полис, 1998, №1. С. 76-77.

¹⁵⁴ Яковец Ю.В. История цивилизации, с. 276.

¹⁵⁵ Tourine A. Le retour de I'acteur: Essoi de sociologie. P. 1984. p. 237-247.


между технократией и новыми мас­совыми общественными движениями, вроде «зеленых»¹⁵⁶. В.С. Библер отмечает столкновения между силами самодетерммнации чело­века на его жизненном пути и силами детерминации человеческого бытия.¹⁵⁷

Особенность постиндустриального общества, по мнению А. Турена, «заключается в том, что его можно и должно исследовать ис­ключительно в терминах социальных отношений. Смысл поведения действующих лиц не следует искать в принципах, в устройстве все­ленной или в смысле истории; его нет ни в каком другом месте, кроме социальных отношений, часть которых составляет данное действую­щее лицо. Впервые анализ общества должен быть чисто социологи­ческим. Это означает также, что механизмы социального контроля или социализации становятся в своей совокупности все более репрессивными, так как они не могут более требовать к себе уважения как к естественным законам или надеяться на поддержку, как тради­ционные предписания. В этом типе общества все объективное, уста­новившееся, институциональное является все более помехой соци­альным отношениям, коммуникации. Это объясняет значение, кото­рое имеет в современном социальном мышлении критика, направ­ленная против государства. Программированное общество является также обязательно обществом протеста, воображения, утопии, так как оно целиком основано на социальном конфликте между аппаратами, которые имеют способность и власть программировать, и теми при­зывами к творчеству и счастью, которым постоянно угрожает логика вышеназванных аппаратов»¹⁵⁸;

- в постиндустриально ориентированном обществе социологи фиксируют складывание «киберкратии» - своего рода «социального интеллекта», который становится главной характеристикой наступа­ющей цивилизации. «Социальный интеллект» реализуется через а) сетевую систему связей; б) информационное поле, создаваемое сред­ствами электронной коммуникации; в) социальную память, хранящу­юся в банках данных; интеллектуальную элиту, продуцирующую но­вые идеи и знания; д) широкий слой специалистов, обладающих ком­пьютерной грамотностью; е) «интеллектуальный рынок», обмен иде­ями и информацией¹⁵⁹; Воздействие социального интеллекта в це­лом на постиндустриальное общество и то обстоятельство, что по­давляющему числу его членов «есть что терять», приводят к отрица­тельному отношению к разного рода революционным переворотам и социально-политическим проектам, реализация которых требует ис­пользования насильственных методов и средств. Вместе с тем и это общество не будет, по всей видимости, избавлено от вероятности воз­никновения ограниченных бунтов части радикально настроенной мо­лодежи и интеллигенции, безработных и маргинализированных эле­ментов, которые могут искать «счастье» в «дележе награбленного» во время смуты;

- авангардом перемен в постиндустриальном обществе явля­ется когнитариат. Уже в 1967 году Г. Уайт представлял «американских интеллектуалов действия» как творцов «новой системы власти» в США. «За прошлое 10-летие, - писал он, - это братство ученых приоб­рело самое вызывающее и активное влияние на всю американскую систему управления и политики. Их идеи являются движущей силой Великого общества, формирующей нашу оборону, направляющей нашу внешнюю политику, перестраивающей наши города, реорганизующей наши школы, решающей, сколько стоит доллар. Для таких интеллек­туалов нынешнее время представляет собой золотой век, а Америка - его арену»¹⁶⁰. В роли главной производительной силы и воплощения прогрес­сивного развития выступают активные представители молодого поко­ления, конкурирующие со старшими


¹⁵⁶ TofflerA. The Third Wave. N7,1981. P. 441.

¹⁶⁷ Библер B.C. Указ. раб., с. 383.

158 турен А. Возвращение действующего человека, с. 144.

¹⁵⁵ Цвылев Р.И. Постиндустриальное развитие. Уроки для России. М., 1996. С. 58.

^1Ю The Life. 1967. June 9. P. 44.


поколениями в распределении наи­более влиятельных позиций в экономике и политике. К ним относится и часть творческой интеллигенции, осознающая необходимость постоян­ного обновления всех сфер жизни человеческого общества и воздей­ствующая на формирование общественного сознания и массовых на­строений. Движению прогресса способствуют технические интеллекту­алы, увлеченные новыми и престижными социальными проектами, мо­лодые офицеры, высококвалифицированные рабочие, чьим талантом и мастерством гуманизируется сфера отношений «Информационная техника - Природа». С ними, магами и волшебниками компьютерных технологий, начали связываться надежды на то, что точный и реалис­тичный просчет возможностей общества позволит разработать страте­гию «экономного образа жизни с разумными потреблением»¹⁶¹, то есть разрешить экологические проблемы современности, и таким образом конструктивно ответить на «вызовы истории».

Перемены в экономической сфере постиндустриального обще­ства и его социальной структуре сочетаются, как правило, с новыми тенденциями в политической области. Здесь уже в переходный пери­од возникает целый ряд существенных инноваций:

- утрачивают свое влияние и нередко распадаются массовые политические партии, исчезает их социальная база, что ведет к изменению правил и корректировке технологий борьбы за политическую власть;

- усиливает свои позиции политический плюрализм, который, основываясь на множестве представляющих интересы различ­ных социальных групп, партий и движений, препятствует раз­ного рода попыткам монополизации властных полномочий и систем управления общественными делами;

- постепенно снижается накал политической борьбы (за исклю­чением обществ, находящихся в процессе перехода от разно­го рода форм авторитаризма к демократии), постиндустриаль­ные страны вступают в период сравнительно спокойного тече­ния политической жизни, что не исключает периодических взры­вов политических страстей, острых кризисных ситуаций в свя­зи с ошибками или неадекватными объективным потребнос­тям действиями властей, существенными изменениями соот­ношения сил в обществе и т.д.

В этих инновациях проявляются два фундаментальных процес­са, характерные для постиндустриального общества: революция вла­сти и становление неоэтатизма. В первом случае, наблюдая за пере­менами в самой сути и структурах власти в постиндустриальных транс­формирующихся обществах, Э.Тоффлер констатировал: «В

недрах этого мощного переструктурирования властных взаимоотношений, подобного смещению и разрушению тектонических пластов во время землетрясения, зарождается один из наиболее редких феноменов человеческой истории: кардинальное изменение самой природы вла­сти». Подобное «смещение власти» он квалифицирует как «револю­цию власти»¹⁶².

Последовательно анализируя три источника, питающие власть - силу, богатство и знания, Тоффлер приходит к выводу, что «каждый из этих факторов и все они, вместе взятые, могут использоваться на любом уровне социальной жизни», что они сообщают власти опреде­ленное качество¹⁶³. Сила или угроза применения силы способны лишь на грубое принуждение, функционально ограничены и свойственны власти низшего качества. Власть среднего качества, по мнению аме­риканского ученого, основана на богатстве и имеет в распоряжении как негативные, так и позитивные средства стимулирования. «Глав­ная причина, объясняющая, почему корпорации и даже правитель­ства индустриальных обществ значительно реже прибегают к откры­тому силовому давлению - отмечал он, - чем в доиндустриальную эпо­ху, состоит в том, что найден более совершенный инструмент


¹⁶¹ Хорос В. Указ. раб., с. 7.

¹⁶² Toffler A. Powershift: Knowledge, Wealth and Violence at the Edge of the 21st Century. N.Y.- L, 1990. P. 4.

¹⁶³ Ibidem, p. 13.


контро­ля. Этот инструмент - деньги»¹⁶⁴. Высшее же качество и наибольшую эффективность придают власти знания, «позволяющие достичь искомых целей, минимально расходуя ресурсы власти; убедить людей в их личной заинтересованности в этих целях; превратить противни­ков в союзников», знания, которые, подчинив силу и богатство, стано­вятся определяющим фактором в санкционировании власти.¹⁶⁵

Дело в том, что по мере развития сервисного и информацион­ного секторов постиндустриальной экономики возникает новое пони­мание богатства, связанное с его отторжением от традиционных кри­териев - денег и собственности. Богатство, считает Э. Тоффлер, утра­чивает материальное воплощение, оно превращается в «символичес­кий капитал» - знания, которые в виде информации распространяясь по всему миру, становятся «суперсимволической формулой денег», соответствующих экономике «третьей волны». Экспансия же в миро­вой экономике электронных денег, как считает он, «нарушает давно установившиеся властные отношения. В водовороте изменений вла­сти кружится знание, воплощенное в новых технологиях»¹⁶⁶. Поэтому контроль над информацией дает реальную власть как в экономичес­кой, так и в политической жизни.

Постоянное совершенствование информационной техники, по­явление новых поколений компьютеров, являющихся носителями эк­стра-интеллекта, способных не только передавать, но и анализиро­вать, систематизировать, перерабатывать и обобщать информацию, не могут сами по себе улучшить жизнь людей. Только контроль над процессами развития и использования информационных технологий со стороны общества позволяет канализировать их возможности в направлении решения частных и общих проблем человека и челове­чества. Постулируя это положение, Э. Тоффлер тем не менее форму­лирует общий вывод о том, что в постиндустриальную эпоху произой­дет существенная дебюрократизация общественно-государственной жизни за счет возникновения «постбюрократических организаций» и создания «личностного, антибюрократического, мыслящего, творчес­кого государства»¹⁶⁷.

«Революция власти» в постиндустриальном обществе самым непосредственным образом связана с преодолением демократии в ее мажоритарной форме, рожденной в условиях индустриализма. Новая социальная постиндустриальная реальность, основанная на идеалах разнообразия и неоднородности, на «мозаичности» социальных структур, отрицает саму основу массовой демократии» - «мас­су», ибо она характеризуется и дифференциацией бытовых потреб­ностей людей, и их политических взглядов, что требует также «моза­ичной» демократии, ориентирующейся не на большинство, а на инди­вида. В этой связи представляется вполне объяснимым тот серьез­ный кризис, который в настоящее время переживает представитель­ная демократия - «диктатура большинства». В западных обществах, в наибольшей степени приобщившихся к ценностям постиндустриа­лизма, возник и развивается постоянный поиск форм дополнения де­мократического представительства существенными элементами пря­мой демократии с тем, чтобы превратить представительную демок­ратию в партиципарную, демократию участия всех членов гражданс­кого общества в решении общих проблем и задач. Использование для этих целей телематических систем, объе­диняющих возможности компьютера, телефона, телефакса и телеви­дения, позволило ряду западных политологов объявить о начале эры «компьютерной демократии», расширяющей границы и возможности различных форм прямой демократии уже на этапе перехода к постин­дустриальному обществу. Б. Барбер, в частности, писал о том, что «информационные технологии можно использовать для усиления гражданского образования, гарантирующего равный доступ к инфор­мации и связывание отдельных индивидов и институтов в сети, кото­рые сделают возможными


¹⁶⁴ Ibidem, p. 42.

¹⁶⁵ Ibidem, p. 16.

^1ee Ibidem, p. 67.

¹⁶⁷ Ibidem, p. 199.


дискуссии и обсуждения с реальным учас­тием широких категорий населения на больших территориях»¹⁶⁸. Т. Беккер, в свою очередь, констатировал: «Теледемократия может спо­собствовать дискуссиям по важным решениям, проводить моменталь­ные опросы общественного мнения и постепенно даст возможность прямо голосовать по вопросам общественной политики»¹⁶⁹.

Свободный доступ к информации приобретает в постиндустри­альном обществе статус одного из фундаментальных принципов де­мократии. И дело вовсе не в том, что закрытость информации свой­ственна лишь авторитарно-репрессивным режимам. В современном, постиндустриально модернизирующемся обществе доступ к инфор­мации всех слоев, включая и рядовых граждан, представляет собой необходимое условие общественного развития и прогресса в освоении ценностей постиндустриапизма. Вместе с тем ясно и то, что пол­ной свободы информации в обществе быть не может, ибо она отри­цала бы любую возможность существования личной жизни и собствен­ности. «Абсолютная свобода самовыражения не более реальна, чем любой абсолют»¹⁷⁰, - отмечал в этой связи Э.Тоффлер.

Но по мере продвижения общества по пути информатизации своей жизни к суперсимволической экономике свобода информации и свобода самовыражения будут синхронно возрастать, преобразуя их в главные характеристики свободы постиндустриальной личности или личности постиндустриального типа. «Что такое субъект, если не действующее лицо общества, поставленное в отношение к культур­ным моделям, к историчности общества того типа, к которому оно принадлежит? - вопрошает А.Турен, и сам же отвечает на свой воп­рос. - Только обращение к субъекту позволяет сегодня перейти от уже изменившейся культуры к созданию действующих лиц, способных оживить его своими верованиями и конфликтами. Мы не слышим боль­ше призывов к изменению общества и государства, мы не доверяем никаким лозунгам и никаким идеологиям, но мы чувствуем потреб­ность жить в мире, который мы уже перестроили, вместо того, чтобы ютиться рядом с ним, среди руин нашей истории»¹⁷¹.

Рассуждая о демократии XXI века, Э.Тоффлер подчеркивал, что демассификация постиндустриального общества должна вести к воз­никновению «конфигуративного общества», характеризующегося «ты­сячами меньшинств, многие из которых временны и которые кружат­ся в водовороте», редко образуя хотя бы 51%- ный консенсус даже по крупным проблемам. Власть в таких обществах будет не только де­централизованной, полицентричной, но и окажется «властью мень­шинств», из которых и состоит общество. Строительным блоком по­литических систем таких обществ окажется принцип «полупрямой демократии», где осуществляется» переход от нашей зависимости от представителей к тому, чтобы представлять себя самим».¹⁷² Вместе с тем создать систему большей власти меньшинств и позволить граж­данам играть более прямую роль в управлении значит пройти лишь часть пути в организации властных отношений в постиндустриаль­ном обществе. Жизненно важный принцип будущей политики должен состоять в том, чтобы передавать решения на те уровни политической власти, которые компетентны в их принятии, то есть определять место решения в зависимости от того, как этого требуют сами про­блемы. Реализация указанного принципа приведет к решению и дру­гой важнейшей задачи. Э.Тоффлер пишет об этом следующим обра­зом: «До сих пор мы смотрели на разделение решений как на способ разобрать затор, разморозить политическую систему, чтобы она сно­ва могла функционировать. Но здесь содержится нечто большее, чем открывается взгляду. Ведь применение этого принципа не только уменьшает нагрузку решений на национальные правительства, но и


¹⁶⁸ Barber B.K. Pangloss, Pandore or Jefferson? Three Seinories for Future of Technology and Democraty. L. 1988. P. 178.

¹⁶⁹ Becker Т. Teledemocrary bringing power back to people // The Futurist 1981. Vol. N6. P. 30.

¹⁷⁰ Toffter Э. Powerchift..., p. 370.

¹⁷¹ Турен А. Возвращение действующего человека, с. 198.

¹⁷² Тоффлер А. Третья волна, с. 672


фундаментально меняет саму структуру элит, приводя их в соответ­ствие с нуждами возникающей цивилизации»¹⁷³.

«Революция власти» и определяемый ею политический режим, основополагающие черты демократии постиндустриального общества как бы фокусируются в процессах, связываемых со сменой роли госу­дарства в цивилизационном прогрессе человечества, в закате этатизма и рождении неоэтатизма. Д. Белл отмечал в этой связи, что в новых условиях мирового развития национальное государство со сво­ими политико-организационными средствами слишком мало и слабо для участия в управлении глобальной экономикой и слишком велико для обеспечения полнокровной жизни многообразных локальных и региональных сообществ людей, ибо здесь важен учет порядка и мас­штаба различий их интересов и возможностей.¹⁷⁴ Известный фран­цузский политолог Ги Сормон писал об этом практически в тех же выражениях спустя два с половиной десятилетия, уже в наши дни: «Ясно, что государство-нация исчерпывает себя. Ни его размер, ни форма, ни методы воздействия более не соответствуют потребнос­тям и вызовам времени. Государство-нация или слишком велико, или слишком мало. Оно слишком большое для решения местных про­блем, которые проще регулировать на провинциальном или городс­ком уровне. Оно слишком невелико для управления экономическими потоками, ставшими отныне интернациональными»¹⁷⁵.

Многие авторы, отталкиваясь от тезисов об архаичности тра­диционного государства как основной формы организации и управле­ния общественными делами в период «срастания человечества в единое целое», высказываются в пользу «скорого политического объе­динения мира»¹⁷⁶, неизбежности и необходимости учреждения «ми рового правительства»¹⁷⁷, формировании «мирового государства»¹⁷⁸. Сторонники подобных взглядов особенно ополчаются против прин­ципа суверенности современных государств, который, по их мнению, является основным препятствием в решении «умножающихся гло­бальных проблем»¹⁷⁹. Г. и П. Мише даже утверждают, что миропорядок, основанный на державности, плюрализме национальных суверени­тетов, стал «смирительной рубашкой» для дальнейшего развития человечества¹⁸⁰. И хотя аргументацию указанными авторами своих точек зрения нельзя признать ни достаточной, ни всесторонней, все же в самом распространении мондиалистских воззрений следует ви­деть отражение многих явных и подспудных черт и сторон меняюще­гося под напором постиндустриализма мира, действительно становя­щегося все более целостным и взаимозависимым.

В целом можно согласиться с тем, что с наступлением постинду­стриального общества завершается большой исторический цикл разви­тия, когда государства и цивилизация шли «рука об руку», а возвыше­ние государства служило показателем подъема цивилизованности на­родов. Умножение субъектов исторического процесса на современном этапе подрывает подобную монополию государства. Но это вовсе не означает, что завтра или в сколько-нибудь обозримом будущем нацио­нальное государство будет сдано в архив истории. Изменяются сейчас и будут меняться и в дальнейшем его роль и функции, место в жизни планетарного сообщества людей, оно превратится в один из многих сложных субъектов человеческого бытия, но вряд ли исчезнет как один из ведущих акторов национальной и международной сцены до тех пор, пока будут живы различные этносы и народы. В данном случае можно согласиться с выводом В. Соколова о том, что «национальные прави­тельства постепенно будут утрачивать функции носителей исключитель­ного суверенитета и включаться в иерархическую вертикаль в качестве среднего звена», имея в виду разделение прав и ответственности меж­ду органами