Geum.ru

Автореферат диссертации на соискание ученой степени

Вид материалаАвтореферат диссертации

Содержание


В параграфе 2.1.
В параграфе 2.4.
В параграфе 2.5.
В параграфе 3.1.
В параграфе 3.4.
В параграфе 4.3.
Подобный материал:
1   2   3
Глава 2, «Личностное бытие человека в системе природы и общества (Он­тология личностного бытия)» даёт понимание автором системы и систем­ной идентификации личностного бытия. Категория системы не нова в истории науки и философии. Это понятие применялось стоиками, неоплатониками, вся христианская философия, можно сказать, по умолчанию, системна (единый Бог-отец и возвращающиеся к нему природа и человек). В Новое время возни­кают различные «Системы природы», «Системы трансцендентального идеа­лизма» и т. п. Категорией системы пользовались Г. Гегель и К. Маркс. В XX столетии эта категория получила интенсивную теоретическую детализацию, наполнилась новыми смыслами. Эта работа продолжается и сегодня (синерге­тика).

В параграфе 2.1., «Личностное бытие как инобытие системы обще­ства», автор, отталкиваясь от принятых в современной науке трактовок природных систем как открытых и закрытых, суммативных и целостных, неорганических и органических и т. д., различает органические и социальные системы по крите­рию наличия (или отсутствия) в них субъективного фактора, сознания. Прини­мая общие принципы несводимости свойств системы к свойствам частей, кате­горию системных качеств как придаваемых (делегируемых) системой отдель­ным её элементам, автор подчёркивает важность встречной активности элемен­тов в строительстве системы. Последняя не только не господствует над своими «частями» - людьми, личностями, а, порождая их активность, живёт жизнью, свободным волением и творчеством этих «частей». Социальная система – еди­ный живой и сознающий себя организм; минимальным мыслящим, чувствую­щим и деятельным уровнем организации материи (природы) является не отдель­ный человеческий индивид и не их «горизонтальная», «диалоговая» связь, а только их системная организованность с наличием «вертикальных» отношений между целым и частями, общим и отдельным, причём эта вертикаль должна быть осознана и сознательно поддерживаема как «центром» системы, так и её «периферией» - каждым входящим в социальную систему человеком.

На этом основании в параграфе 2.2., «Личностный фактор возникновения человеческого сознания», высказывается мысль, что само возникновение сознания, идеальное человеческое мышление опосредствовано возникающей одновременно с ними человеческой личностностью – личностным бытием человека. Сознание во всех его компонентах возникает в результате максимального развития универсального свойства природы – отражения. Отражение – это способность одних предметов нести в себе информацию о других. Предмет, несущий в себе информацию о другом предмете, является его моделью. Модель имеет двойственное, материально-информативное, или материально-идеальное существование. Живые организмы, животные способны реагировать лишь на материальную сторону возникающих в них моделей. Человек в условиях общества приобретает способность подавить реакцию на свою физиологию и включить акции, соответствующие идеальной, информативной стороне возникающих в его теле моделей внешнего мира. Более того, подобная идеальная сторона таких моделей трансформируется в сознании человека в соответствии с требованиями общества, предъявляемыми человеку в конкретных социальных ситуациях. Человеческое сознание – результат выхода дочеловеческого бытия за свои границы и переход индивида к руководствованию коллективными, системно-общественными ценностями. Ребенок, первоначальный первобытный человек строит в своем воображении образы, требуемые окружающими людьми, так что эти образы становятся стимулами более действенными, чем его собственные непосредственные внутренние побуждения. Последние подавляются возникающей волей. Человеку открывается бытие социальное. Последнее внедряется в члена общества не диктаторски-насильственными способами, а только через обнаружение человеком социальных форм жизни как ценностей более высоких, чем его зоологическое состояние, через осознанную универсализацию собственного бытия, через личностное становление человека. Общество для пробуждения в человеке сознания должно быть открытым для своих индивидов, организовано любовно-гуманистически. Ни замкнутый в себе индивид, ни человек, доиндивидно поглощенный обществом, не способны отвлечься от своих индивидно-физиологических процессов и потребностей – не способны к идеальному мышлению. В параграфе показано, что подобные процессы воображения и воли возникают в психике ребенка, первобытного человека только в условиях гуманистически-любовной организации общества: максимального доверия человека к обществу и максимального доверия общества к человеку, решающему проблемы этого общества. Гуманистичность общества порождает личностность человека, последняя становится фактором идеального мышления.

В Параграфе 2.3., «Личностный фактор становления социальной системы», высказывается предположение, что в самом «фундаменте» общества должно быть заложено сознание как фактор его становления. Одновременно данный параграф заявляет о личностном бытии человека и всей социальной системы как факторе исторического становления и постоянного воспроизводства самой этой системы. Подобно тому, как живая материя возникает в результате возникновения инстинкта жизни, начала ощущения потребностей и прочей абстрактной субъективности, социальная материя возникает в результате устремления живой материи к функциям и целям, выходящим за пределы задач приспособления к природе и даже ее покорения, подчинения человеку (обществу). Общество – это не средство выживания его индивидов, а «осуществленный гуманизм природы, осуществленный натурализм человека, подлинное воскресение природы» (К. Маркс). Та или иная степень осознания (освоения, объективного несения в своей жизнедеятельности) этой космической функции некоторой материально-природной системой и составляющими ее индивидами, означает возникновение и наличие сверхбиологической формы (уровня) организации бытия, собственно общества. Такая универсализация индивидов, составляющих систему, и есть их личностность. Тождество системного и индивидного бытия означает личностное бытие и индивидов, и системы в целом. Здесь нет идеализма: последний начинается не с того момента, когда признаются «идеальные побудительные мотивы» деятельности людей, а лишь тогда, когда эти мотивы рассматриваются как оторванные от бытийственных процессов, как абсолютные и гетерогенные, «чистые», трансцендентные. Идеальный, личностный мотив рассматривается в данном параграфе как порождаемое социальным бытием средство, непосредственно порождающее само это социальное бытие. Мучительный вопрос о механической первичности-вторичности бытия и сознания снимается диалектикой системного понимания проблемы.

В параграфе 2.4., «Личностное бытие как фактор эволюции природы и общества», уделено внимание пониманию личности классиком советской философии Э. В. Ильенковым. Показано, что, начиная от ранней ра­боты «Космология духа» и до посмертно опубликованной статьи «Что же такое личность?», в которой автор обобщал опыт своего участия в формировании сознания у слепоглухонемых воспитанников Загорского интерната, Э. В. Иль­енков проводил материалистическую мысль о том, что сознание, разум, интел­лект, субъективность являются не монопольной собственностью человеческого индивида, его мозга, его тела, а зарождаются и живут в той внешней по отно­шению к человеку системе «тела цивилизации», которая формируется как эле­мент системы природы и сама порождает человека в качестве элемента и органа самой себя. Будучи элементами суперсистемы природы, общество, личность благодаря своим свойствам сознания, самосознания, субъектности становятся активными участниками мирового (космического) процесса, органами и агентами, точками роста этой суперсистемы.

В параграфе 2.5., «Субъективистские трактовки системы общества и лич­ностного бытия человека», предпринимается критика современного субъекти­визма в понимании системы общества и места в ней человеческого личностного бытия. Показано, что субъективизм проистекает из абсолютизации эмпирии, когда исследователь не умеет найти единство человеческих и социальных (об­щественных) моментов в социальной системе. Ведь эмпирически мы видим ре­альную противопоставленность, например, человека и общества, заброшен­ность человека в общество (и заброшенность его обществом) и, с другой сто­роны – суверенность общества и его стремление использовать человека в каче­стве средства для достижения своих целей. Из этой эмпирии делается прямоли­нейный вывод о сущностной противопоставленности человека и общества, о несовпадении их сущностей, о том, что у человека имеется своя «фундамен­тальная онтология» и что никакая степень социализации индивида не в силах затронуть эту глу­бинную человеческую онтичность.

В данном параграфе даётся также критика субъективистской трактовки социальной системы известным философом 70 – 80 годов Г. С. Батищевым. В работе «Введение в диалектику творчества» (впервые изданной в 1997 году) данный автор противопоставляет друг другу «органическую» и «гармоническую» системы. Первая, по его мнению, – это советско-марксистская, тоталитарная, иерархизи­рованная, подавляющая человека система, от её использования следует всяче­ски отказываться; вторая же не имеет центра и вертикали, она ориентирована на человека, составляется как результат свободного диалога человеческих суве­ренностей, каждая из которых имеет внутреннюю ориентировку на «бесконеч­ную объективную диалектику Космоса» - то есть на Бога, как расшифровывает этот термин Батищева в предисловии к его книге В. А. Лекторский.

В этом же параграфе кратко проанализированы субъективистские трак­товки человека и личности у Ж.-П. Сартра, М. Хайдеггера, М. К. Мамарда­швили. Подчёркивается, что субъективизм из-за своего эм­пиризма не в силах обнаружить личностное бытие человека, остаётся лишь на уровне сканирования феноменов индивидного его бытия, поскольку личност­ное бытие в силу своей синтетичности, идеальности, открытости в сверхбытие социальной системы может быть обнаружено только методами материалисти­ческой диалектики.


Глава 3, «Социальная феноменология личностного бытия», уделяет внима­ние анализу признаков, проявлений, феноменов существования человека в качестве личности.

В параграфе 3.1., «Возможности и пределы субъективно-идеалистического феноменологического ана­лиза», подвергается критике субъективистская, имманентская феноменология Гуссерля и его последователей: Сартра, Хайдеггера, К.-О. Апеля. Субъективистскую феноменоло­гию порождает воинствующий эмпиризм, восходящий к протагоровскому «каким нам нечто кажется, таково оно и есть, ибо человек есть мера всех вещей…». Интерпретируя Гуссерля, Сартр пишет: «Феномен можно исследовать и описы­вать как таковой, потому что он абсолютно изъявляет самого себя». «Види­мость – это не нечто второстепенное, она имеет самостоятельное бытие»9. Экзи­стенциализм адекватно описывает уникально­сти актов переживаемого человеком его собственного бытия – его экзистенций, экзистенциалов. И противопоставляет это материализму, «гносеологизирую­щему» человека, ставящему его в зависимость от вне него находящейся его сущности и её источника – общества. Материализм тем самым якобы не видит человека в его единичной уникальности. Автор диссертации соглашается с этими претензиями и только добавляет, что материализм «не видит» человека индивидного, индивидуалистичного, но зато он (материа­лизм) видит человека личностного, недоступного индивидуалистической пре­зумпции экзистенциализма. Не материализм, а именно экзистенциализм не ви­дит человека во всей его полноте, отвлекается от его богатой конкретности, от полноты его феноменологии (форм проявления) и считывает с его богатства лишь феноменологию индивидности. Эта последняя, действительно, являет только самоё себя, тогда как личность демонстрирует собой «мир человека, государство, общество». Только материализм видит человека во всей его полноте, тогда как экзистен­циализм, как в платоновской пещере, видит только его индивидную тень. Сле­довательно, подлинная феноменология личностного (да и всего человеческого) бытия может быть только материалистической. И если уж пользоваться терми­нами «экзистенция», «экзистенциалы» как описывающими конгруэнтное присутст­вие человека в своём бытии, то лучше подобное исследование назвать ма­териалистической экзистенциологией.

Параграф 3.2., «Универсальная субъектность личности», пред­ставляет важнейший с точки зрения автора экзистенциал личностного бытия – его универсальность, всеобщность, открытость в мир, несение в себе озабочен­ности проблемами мира, универсалистскую самоидентификацию. Все боли мира проходят через сердце человека, микрокосм становится тождественным макрокосму. Этого свойства человека, делающего его личностью, трудно не заметить, оно почти чувственно-эмпирично, о нём пишут и религиозные мыс­лители («предстояние перед Абсолютом») и близкие к экзистенциализму пред­ставители гуманистической психологии. Среди последних описанию этого фе­номена много внимания уделял А. Маслоу. Его «бытийные ценности», проти­вопоставленные «дефициентным», его категории «пиковых переживаний», «сбрасывания пелены» - это же самая что ни на есть феноменология личност­ных состояний. Но, заражённый философской индивидуалистической парадиг­мой, Маслоу выводит способности к таким переживаниям из самого человека, из врождённых осо­бенностей субъектов – их носителей. Просто они такими родились, они «бы­тийно здоровы», уж таков их организм, что они постигают свою самость и вы­ражают, актуализируют её, они – «сэлфактуалайзеры». Таких немного, а масса людская просто «бытийно нездорова», ошибки конструкции этих людей не по­зволяют им проникнуть в свою собственную самость и «актуализировать» её.

Параграф 3.3., «Коллективистическая самоидентификация как способ вос­хождения к личностному бытию», утверждает коллективистскую природу личности. Подражая Западу, где коллектив и коллективизм давно утвердились как антиценности, наши психология и социология зачастую вытесняют эти кате­гории из своего обихода. И, тем не менее, эти категории и обозначаемые ими объективные явления сущностно необходимы для становления бытия чело­века в качестве личности. Коллектив – это социальная группа, открытая в об­щество, группа, перед которой обществом поставлены социально значимые цели, которые осознаются всеми членами группы и с позиций достижения ко­торых между ними складываются отношения взаимной требовательности и вза­имного уважения, привязанности, дружбы, любви. Через коллектив (и только через коллектив) общество доводит до своих членов параметры своей духовно­сти, свои проблемы и цели. Иного способа становления личности просто нет. Непризнание коллектива автоматически означает отказ от категории личности. В разработке вопроса автор диссертации использовал работы А. Н. Леонтьева, А. В. Петровского, А. С. Макаренко, Э. Мунье, П. Тейяра де Шардена, Л. П. Карсавина.

В параграфе 3.4., «Личностное бытие и гуманистичность общества», утверждается понимание гуманизма не по К. Роджерсу, когда главным условием связи чело­века с другим человеком является «непредвзятое и безоценочное» к нему от­ношение, а в духе христианства, Гегеля, марксизма, Л. П. Карсавина, когда от­ношения между людьми опосредствуются их отношением к общественной сис­теме, к вертикали общественной и природной иерархии, когда высшей ценно­стью является человек, понятый не как самодовлеющий индивид (категория «прав человека»), а как личность, несущая в себе социальную систему. То есть утверждается личностный, системный, коллективистский, «вертикальный» гу­манизм. Только такой гуманизм порождает личность (становится условием её порождения). Непризнание таких отношений в обществе влечёт за собой непризнание феномена личности, в поле зрения оста­ётся один только индивид (которого, однако, обозначают термином «лич­ность»).

Параграф 3.5., «Личностная атрибуция свободы», продолжает анализ феноменологии личностного бытия. Анализируются различные версии свободы. Утверждается понимание свободы как диалектического единства преодоления сковывающих человека устаревших форм и норм жизни и одно­временного создания новых форм и институтов, которые могут быть вновь преодолены следующими актами освобождения. В результате свобода понимается не как свобода индивида, а как свобода человека, заинтересован­ного в освобождении всех, всего человечества, то есть как свобода личности. Только такая свобода порождает личность. Только личность порождает такую свободу. Индивид не свободен уже по самому его определению.

Параграф 3.6., «Личностная сущность любви», отмечает ту же взаимозави­симость. Только на личностном уровне возникает человеческая лю­бовь (в самом широком смысле: к Родине, родителям, товарищам, профессии, сексуальная, родительская), индивид же пребывает в потребительских вожде­лениях. И только любовь как бескорыстная валентность человека к своему предмету как концентрация нравственно-эстетических способностей человека делает его бытие личностным. Критикуются попытки объяснить реально на­блюдаемый феномен любви в категориях индивидуалистической парадигмы человека: таково истолкования любви у Ж.-П. Сартра, Н. А. Бердяева, Э. Фромма.

Отмечается, что формирование способности к любви достигается не пря­мыми уроками «полового воспитания», а совершается как интегральный эф­фект всех форм неполового воспитания. «Силы «любовной любви» могут быть найдены только в опыте неполовой человеческой симпатии. Молодой человек никогда не будет любить свою невесту и жену, если он не любит своих родите­лей, товарищей, друзей. И чем шире область этой неполовой любви, тем благо­роднее будет и любовь половая»10.

Параграф 3.7., «Личность и разум», исследует феномен разума как порож­даемый личностным бытием и порождающий его. Разум – личностен, личность – разумна. Личность – результат рефлексии, самоосознания и самокритики. При этом личностная рефлексия – это не самопознание, самоутверждение и «само­актуализация» индивида, а видение себя глазами общества и человечества, это превышающая рассудочное саморегулирование универсальная, разумная само­идентификация. Разум – специфически личностная форма рациональности, иные модусы человеческого бытия могут быть рассматриваемы как доразум­ные: индивидное бытие рассудочно, доиндивидное – эмоционально, мистично, предрассудочно, «музыкально» (Гегель).

Рассудок формальнологичен, однозначен, непротиворечив, не-субъектен, безлик, безличностен, беспристрастен, «безоценочен», бесстрастен, беспартиен – и гордится этим. Разум субъектен, субъективен, пристрастен, партиен – и в этом его достоинство и необходимость человеку. Достоинство и необходимость – если эти субъектность и субъективность не индивидны, не своекорыстны, не потребительски-индивидуалистичны, а – всеобщи, общечеловечны, если чело­век видит предмет не с позиций частной ситуации и своей собственной частич­ности, а «во всём его прошлом и во всём его будущем» и при этом не своими частными глазами, а глазами человечества, решающего проблемы своего про­грессивного развития и совершенствования природы. Следовательно, разум диалектичен. Эту диалектичность разуму (интеллекту) придаёт личность, лич­ностное бытие человека. Индивидуалист способен лишь к «свободному вы­бору» из предъявляемых жизнью альтернатив (полюсов антиномий). Это – уровень кантовского «практического разума» или гегелевского «остроумия». Альтруизм – либо эгоизм, конформизм – либо негативизм, плюрализм – либо тоталита­ризм, жизнь прошлым – либо настоящим (либо будущим), свобода как произ­вол – либо как рабство в плену необходимости и т. д. Индивид легко совершает од­носторонние выборы и не в силах восходить к синтезам противоположностей. А личности, наоборот: с трудом даются однозначные выборы, но она легко и «талантливо» совершает синтезы (хотя, разумеется, эта «легкость» - результат предварительной «метанойи», напряженной работы духа по восхождению к всеобщности).

Формирование способности к диалектическому (разумному) мышлению, подобно формированию способности к любви, невозможно методами прямого научения. Надо сначала стать личностью – и тогда диалектика откроется, вспыхнет в сознании как прозрение стереоскопии в модулированных шифро­ванных картинках, как маслоуское «сбрасывание пелены», как радость эстетического чувства. Со стороны такие «озарения» представляются как «талант», врождённые способности. Но для человека, уже ставшего личностью, такое «хождение по водам» естественно и просто: личности непонятно, как можно представить наши категории – априорными. Либо – запрограммированными в процессе «социализации». И представляется понятным и естественным, что они личностны, то есть при­сутствуют во мне, поскольку я – человечество, да просто – человек.


В главе 4, «Социально-философский анализ психологической феноменологии личностного бытия», пред­принят критический анализ концепций личности в современной мировой пси­хологии с позиций принятого в исследовании различения доиндивидного, ин­дивидного и личностного модусов бытия человека.

Парагрф 4.1., «Методологическая ограниченность западной психологии в постижении личностного бытия», показывает, что подавляю­щая масса западных психологических исследований, посвящённых личности, собственно личностными не являются: они смещены к эмпирическому изучению индивид­ной психологии. Лишь некоторые авторы (К. Юнг, А. Адлер, К. Хорни) более или менее осознанно вели исследования личности, адекватно пользовались этой категорией. Другие (А. Маслоу, отчасти – К. Роджерс) лишь эмпирически наталкивались на феномен личности, но, как бы испугавшись своей проница­тельности, отшатывались к традиционной для Запада индивидной интерпрета­ции обнаруженных явлений.

Параграф 4.2., «Советская психология о психологических механизмах личностного бытия», показывает, что разработанная Л. С. Выготским культурно-историческая парадигма в психологии позволила советской психологической науке совершить значительный рывок в понимании личности. Этому способствовало и относительно свободное и плодотворное развитие диалектико-материалистического философского твор­чества в 60-70 годы (Мих. Лифшиц, Э. В. Ильенков, Г. С. Батищев, В. А. Лек­торский, О. Г. Дробницкий, В. С. Библер, Ф. Т. Михайлов, В. В. Давыдов и многие другие).

В параграфе 4.3., «Смещение внимания от личностного к индивидному бытию в современной российской гуманистичечской психологии», отражен тот факт, что и в советской психологии не исчезали и с ходом времени всё бо­лее нарастали субъективистские тенденции, смещавшие личностные исследо­вания к изучению лишь индивидности. Характерной здесь является фигура С. Л. Рубинштейна. Начав в 30-е годы как классик марксистской психологии, уже в 40-е он начал отходить от материализма и в 50-е написал две большие работы, в которых продемонстрировал своё смещение к субъективизму экзистенциали­стского толка. 80-е годы – это эпоха тотального увлечения нашей культуры позитивизмом и индивидуализмом, которые ныне утвердились как ведущие, пре­стижные и «преодолевающие догматизм» прежней культуры духовно-интел­лектуальные позиции. Воспроизводится картина, характерная для Запада: ис­следователи не могут не касаться личностной эмпирии (феноменов свободы, универсальной субъектности, жизненных смыслов, любви и т. п.), но явная бо­язнь применить к их исследованию единственно адекватную для этого диалек­тико-материалистическую методологию заставляет их интерпретировать эти феномены в однозначных позитивист­ских (феноменологических, экзистенциалистских, имманентских и т. п.) пара­дигмах. Таковы позиции А. Г. Асмолова, Д. А. Леонтьева, Б. С. Братуся, С. Л. Браченко, А. Б. Орлова, Л. Я. Дорфмана и других.