Работа выполнена на основе "Капитала" К. Маркса, широко использованы другие произведе­ния К. Маркса, а также труды Ф. Энгельса и В. И. Ленина

Вид материала

Реферат

Содержание 3. Некоторые аспекты теории

Подобный материал:

• Тема : История создания «Капитала», 144.92kb.
• Аннотация Книга «Государство и революция», 1367.55kb.
• Ж. В. АктуАльно ли творческое наследие К. Маркса?, 79.41kb.
• Ж. В. Котов Кпроблеме свободы печати у молодого Маркса. Приднепровская государственная, 162.48kb.
• Социология карла маркса марксизм, марксизмы и социология Маркса, 403.69kb.
• Темы рефератов по дисциплине «Философия», 28.95kb.
• Собрание сочинений 19 печатается по постановлению центрального комитета, 8392.68kb.
• Крапиль Николай Валерьевич Проверил к с. н., доцент Николаев Владимир Геннадьевич Москва, 83.99kb.
• Работы актуальна потому, что опираясь на идеи К. Маркса и Ф. Энгельса, В. И. Ленин, 30.09kb.
• Темы рефератов по курсу «Философия», 39.6kb.

3. НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ТЕОРИИ

ОБЩЕСТВЕННОГО СОЗНАНИЯ


Важнейший вклад марксистской философии в развитие материализма состоит в преодолении его созерцательности и непоследовательности. Сознание было понято К. Марксом и Ф. Энгельсом не как пассивно-созерцательный, но как активный процесс. В противовес идеалистическому подходу, активность сознания была впервые поставлена на материалистическую почву.

Согласно марксистскому пониманию, действительность дана сознанию через деятельность человека. Сознание вообще есть лишь момент системы социальной деятельности. Оно формируется в процессе формирования социальной деятельности людей³⁵ и функционирует как ее необходимый момент.

Новый подход к пониманию сознания, намеченный уже в “Тезисах о Фейербахе”, подробно излагается в “Немецкой идеологии”. “Производство идей, представлений, сознания первоначально непосредственно вплетено в материальную деятельность и в материальное общение людей, в язык реальной жизни. ...То же самое относится к духовному производству, как оно про­является в языке политики, законов, морали, религии, метафизики и т. д. того или другого народа”³⁶. Сознание по К. Марксу и Ф. Энгельсу, “вплетено” в соответствующий вид социальной деятельности. Ибо “люди являются производителями своих представлений, идей и т. д.,— но речь идет о действительных, действующих людях”³⁷. Сознание есть лишь момент более широкого целого— системы социальной деятельности — и определяется этим целым. Структура сознания и его функция определяются тем, каков характер той системы социальной деятельности, моментом (элементом) которой данное духовное образование является. Этот [62] теоретический принцип — понимание сознания как момента определенной системы социальной деятель­ности — лежит в основе Марксовой методологии его исследования.

Принципиально важная мысль К. Маркса о един­стве сознания и деятельности глубоко воспринята со­ветской наукой. Взгляд, согласно которому “субъек­тивные (интроспективные) сознательные явления отнюдь не представляют собой только эпифеномены, сопровождающие человеческую деятельность, но со­ставляют ее обязательное внутреннее условие”³⁸, в настоящее время в советской литературе является практически общепринятым.

Однако тезис К. Маркса о единстве сознания и дея­тельности (при определяющей роли последней) дли­тельное время развивался преимущественно в психо­логическом плане. И хотя психология достигла на этом пути существенных результатов, значение этого тезиса и вытекающих из него выводов для марксист­ской социологии, по нашему мнению, далеко не всегда оценивается в должной мере.

Лишь в относительно недавнее время была дана, как нам думается, методологически весьма ценная ха­рактеристика специфики Марксова подхода к исследо­ванию систем социальной деятельности: “Маркс совершенно особо представлял себе социальные си­стемы: в каждом случае он строил свое исследование так, что уже в исходном пункте имел дело с система­ми, реализующимися и функционирующими посред­ством сознания, т. е. такими, которые содержат в себе свои же отображения в качестве необходимого эле­мента”³⁹.

Интересный анализ вопроса о роли сознания в си­стеме социальной деятельности был дан Э. В. Ильен­ковым, который пришел к выводу, что “идеальное не­посредственно существует только как форма (способ, образ) деятельности общественного человека, т. е. вполне предметного, материального существа, на [63] правленной на внешний мир”⁴⁰. Трактовка этого вопроса Э. В. Ильенковым встретила возражения. Вспыхнувшая дискуссия⁴¹, однако, не завершилась формированием некоторой позитивной позиции, получившей более или менее общее признание. Поиск правильного решения затруднялся еще и тем, что проблема обсуждалась подчас на разных уровнях, в рамках разных предметных подходов, что было отмечено, в частности, В. Н. Сагатовским⁴². В целом же можно утверждать, что тезис о единстве сознания и деятельности, о вклю­ченности сознания в определенные социальные структуры в его общем виде ни у кого из исследователей-марксистов не только не вызывает сомнения, но по существу является общей методологической установкой при анализе всех общественных явлений. Что же касается конкретного решения этого вопроса, выяснения конкретных механизмов и структур, то здесь единство мнений отсутствует, очевидно, именно потому, что позитивное решение достигнуто еще далеко не во всех аспектах проблемы.

Вкратце изложим то понимание взаимосвязи сознания и деятельности, которое использовано для решения основной задачи данной работы.

Фиксация всяких различий возможна лишь на основе предварительного отождествления. Поэтому все феномены сознания надо первоначально зафиксировать как некоторую целостность, задав их системообразующий признак. Таким признаком, такой качественной характеристикой для сознания является знание. “Способ, каким существует сознание ...это—знание”⁴³. В рамках теоретической социологии все феномены сознания представляются как знания. Все дальнейшие различия задаются на основе этого единства и внутри его. Следовательно, различные феномены сознания при таком подходе следует интерпретировать как [64] различные виды знания, а также различные способы функционирования знаний в системах социальной дея­тельности.

Безусловно, такому пониманию сознания не следу­ет придавать непосредственный онтологический ста­тус. По существу, таким способом вводится абстрак­ция весьма высокой степени. В реальности же в сферу сознательного включены не только знания, но и, напри­мер, эмоции; сознательными являются не только про­цессы оперирования знаниями (мышление), но и воле­вые акты и т. д. Однако теоретическая социология рассматривает все другие характеристики сознания лишь в снятом виде, лишь как модификации знания. Точнее говоря, эти характеристики как таковые вво­дятся лишь на более конкретном уровне отображения сознания—на уровне психологии. Но вместе с тем аб­страктное теоретико-социологическое представление фиксирует сущность сознания.

Двум способам существования социальной дея­тельности соответствуют и два способа существования общественного сознания: в составе живой социальной деятельности и в составе опредмеченной социальной деятельности, т. е. в знаковой форме. Знаки (знаковые системы) вообще являются лишь моментом определен­ной системы социальной деятельности и как таковые существуют только в ее составе. Есть знаковые систе­мы, которые обслуживают несколько различных видов социальной деятельности. Так, естественный язык об­служивает все ее виды. Кроме того, каждый вид об­щественных отношений имеет свою знаковую систему. Так, К. Маркс детально анализирует деньги, как опре­деленную знаковую систему, опосредующую функцио­нирование и развитие товарных экономических отно­шений.

Два разных способа существования общественного сознания составляют единый процесс, единое противо­речивое целое. Эти две диалектические противополож­ности в своем единстве и составляют единый процесс существования общественного сознания, ибо реально существует не то и не другое само по себе, а лишь это единство. Сознание ни в составе живой деятельности субъекта, ни в знаковой форме не является сознанием как таковым: оно существует лишь как названное [65] единство противоположностей. Лишь это двуединство является самодостаточным и саморазвивающимся целым, которое вместе с тем есть не что иное, как момент соответствующей системы социальной деятельности.

Для данной работы особый интерес представляет характеристика функционирования сознания в составе живой социальной деятельности. Среди различных подходов к исследованию активности сознания можно выделить ряд попыток зафиксировать функциональную дифференцированность сознания. В настоящее время этот подход только начинает формироваться.

Неразработанность его проявляется уже в отсутствии общепринятой терминологии. Так, А. Г. Спиркин говорит о познавательной и конструктивно-творческой (регулирующей) сторонах сознания⁴⁴, Э. С. Маркарян — об отражательной (познавательной) и организующей функциях сознания⁴⁵, М. Н. Мацюк—об отражательной (познавательной) и регулятивной функциях⁴⁶, В. С. Барулин—об отражательной и активно-творческой функциях⁴⁷ и т. д.

Нами было предложено понимание процесса сознательного отражения как единства двух взаимосвязанных подфункций: познавательной (отображательной) и регулятивной⁴⁸. Термин “подфункция”, вводимый по аналогии с термином “подсистема”, употребляется здесь с целью указать на подчиненный характер этих процессов: и познание, и регуляция не существуют са [66] ми по себе, они взаимодополнительны и в своей раз­личности составляют внутренне противоречивый, но единый процесс сознательного отражения действи­тельности в процессе деятельности того или иного субъекта.

Сознательное отражение осуществляется прежде всего как момент практической деятельности. Обособ­ление функции сознательного отражения приводит к тому, что она, будучи первоначально моментом неко­торой практической деятельности, затем сама высту­пает как особая социальная, а именно—духовная деятельность. Этот процесс происходит в соответствии с общими закономерностями развития органических систем, когда одно из внутренних опосредований исходной системы, обособляясь, становится относи­тельно независимо и самодостаточно. При этом возни­кает не просто новый вид деятельности, а именно система духовной деятельности. Однако, несмотря на свою относительную независимость, она в конечном счете включена в определенное общественное отноше­ние, детерминируется соответствующей системой прак­тической деятельности и оказывает на нее обратное влияние. Анализ особенностей реализации отобража­тельной и регулятивной подфункций в процессе прак­тической и духовной деятельности представляет собой самостоятельную задачу. Здесь мы ограничиваемся характеристикой диалектики сознательного отражения лишь в общем виде.

Первая подфункция сознания состоит в формирова­нии некоторого (обыденного, научного, и т. д.) отобра­жения, идеального образа того или иного фрагмента действительности в его прошлом, настоящем или (и) будущем. Поэтому и целесообразно эту подфункцию обозначить как познавательную, отображательную. Вторая состоит в функционировании этого образа в ка­честве идеального средства в практической деятель­ности субъекта, для чего отображение преобразуется в программу соответствующей деятельности. Поэтому для обозначения второй подфункции удобен термин “регулятивная” (регуляторная). Результат реализа­ции первой подфункции—отображения, или, иначе, знания-описания. Результат реализации второй под­функции — знания-предписания. [67]

Некоторые авторы выделяют целый ряд различных функций сознания. Так, В. П. Тугаринов говорит об отражательной, регулятивно-управленческой, творческой функциях, а также о функции оценки⁴⁹. Л. П. Буева пишет о познавательной, конструктивно-творческой, планирующей, оценивающей функциях, а также функции контроля⁵⁰. В. А. Демичев выделяет в процессе функционирования общественного сознания четыре компонента (ступени): получение информации, ее оценка, целеполагание, регуляция деятельности⁵¹. (У В. А. Демичева, хотя и с применением иной терминологии, речь фактически идет о функциях сознания).

По нашему мнению, правильнее говорить не о функциях сознания, но о подфункциях его — о моментах единого целого, единого процесса сознательного отражения. Разумеется, уместно употребление и термина функция”, особенно когда речь идет о дифференцированности процессов познания и регуляции в себе. Важно лишь, чтобы теоретическая концепция процесса сознательного отражения строилась на сознательном применении принципов диалектики, прежде всего — путем вычленения в процессе сознательного отражения его внутренних противоположностей и субординации последующих определений на этой основе. Тогда возникновение набора рядоположенных, не субординированных между собой функций сознания оказывается логически невозможно.

Неудачным представляется обозначение как отражательной лишь одной из подфункций сознания. Термины “отражение” и “отображение” должны быть последовательно различены. Сознание в целом есть процесс сознательного отражения, отображение же (познание)—лишь один из подчиненных моментов этого процесса. Но отсюда следует, что называть отражательной лишь одну из подфункций сознания значит признавать наличие в сознании чего-то помимо отражения, чего-то сверх отражения. Тогда, по мень[68] шей мере, необходимо категориально задать единство этого процесса с отражением как одним из проявле­ний сознания. Однако вряд ли это правомерно. Труды по марксистско-ленинской теории отражения с доста­точным основанием развивают тезис, согласно которо­му сознание и есть осознанное отражение действитель­ности⁵².

Наконец, нельзя называть активно-творческой лишь одну из подфункций процесса отражения, ибо этот процесс является активно-творческим на всех своих этапах, во всех своих проявлениях.

Что касается других подфункции, все они, на наш взгляд, сводимы к двум основным подфункциям созна­ния—отображательной и регулятивной—и могут быть интерпретированы как моменты их реализации. Так, подфункции целеполагання, а также планирова­ния есть не что иное, как моменты реализации регуля­тивной подфункции. Подходя к вопросу таким обра­зом, мы, с одной стороны, субординируем то, что ныне в концепциях соответствующих авторов существует как рядоположенное, а с другой—развернем исходное представление о двух основных подфункциях, сделаем его более конкретным.

Излагаемый здесь подход, как нам представляется, дает системное понимание процесса сознательного от­ражения, места и роли сознания в живой социальной деятельности благодаря тому, что сознание представ­лено как диалектическое противоречие. Представление сознания как противоречия, включенного в некоторую более сложную систему—систему социальной деятель­ности, дает возможность рассмотреть как механизм внутренней самодетерминации процесса сознательного отражения, так и механизм его детерминации в конеч­ном счете всей социальной системой.

Речь идет не столько об уточнении терминов, сколько о фиксации определенного методологического требования, вытекающего из системного подхода к социальным процессам, а именно: необходимости пред­ставления процесса сознательного отражения как [69] диалектического противоречия, необходимости вычленения в нем диалектических противоположностей, взаимодействие которых и составляет диалектику сознательного отражения. Вкратце изложенная здесь попытка реализации этого требования, разумеется, дается в более развернутом изложении. Вместе с тем следует отметить, что использование введенных здесь понятий для описания экономического сознания, на наш взгляд, показывает их эффективность как средств организации эмпирического материала.

Изложенный подход имеет общее значение и может быть применен к описанию различных духовных образований в составе как общественного, так и индиви­дуального сознания. Функциональная дифференцированность сознательного отражения влечет и структурную его дифференцированность, в результате чего всякое целостное духовное образование, будь то мировоззрение, идеология, естественнонаучная теория и т. д., включает в себя две относительно обособленные подсистемы: познавательную (отображательную) и регулятивную⁵³.

В литературе весьма интенсивно исследуются зако­нности функционирования сознания как отображательного, познавательного процесса, который завершается формированием некоторой совокупности ценных или теоретических понятий, т. е. некоторого отображения действительности. Изучению закономерностей функционирования сознания в процессе реализации регулятивной подфункции внимания уделялось меньше. Однако и по этому вопросу за последнее время появился ряд публикаций, затрагивающих различные аспекты проблемы⁵⁴.

Опираясь на сложившиеся к настоящему времени в литературе представления, дадим необходимую для исследования экономического сознания характеристи [70] ку двух основных элементов сознания, с которыми свя­зана реализация регулятивной подфункции — цели и программы деятельности.

Существенные черты цели зафиксированы Н. Н. Трубниковым, который пишет, что цель, с одной сторо­ны, “является особого рода осознанием объективных условий бытия человека”⁵⁵, а с другой — “оказывает­ся не столько отражением (по принятой выше термино­логии речь идет об отображении.— В. Ф.) действи­тельности, сколько полаганием новой действитель­ности”⁵⁶.

В тесной взаимосвязи с целью функционирует программа деятельности. Программа есть мысленно зафиксированный перечень действий, которые необхо­димо совершить для достижения цели данной дея­тельности, или шире—перечень средств движения к цели. Вполне приемлемым представляется имеющееся в литературе понимание, согласно которому програм­мы представляют собой “идеальные средства”, с по­мощью которых происходит организация деятельности людей для выполнения поставленных целей. Програм­ма, будучи идеальным перечнем средств, сама являет­ся идеальным средством движения к цели.

Существуют различные попытки классификации программ. Так, различают алгоритмические, эвристи­ческие и другие программы. На основе различения программ по тому или иному признаку рядом авторов вводится более или менее систематизированная терми­нология. В частности, для обозначения тех или иных разновидностей программ нередко употребляются такие термины, как “план”, “норма”, “предписание” и т. д.⁵⁷ Однако для целей данного исследования до­статочно понятия “программа” во введенном выше смысле без дальнейших различений.

Программы складываются непосредственно на ос­нове того отображения действительности, которое формируется в сознании субъекта в процессе реа-[71] лизации отображательной подфункции. Вопрос о взаимосвязи отображений и программ является одним из важнейших вопросов общей теории деятельности, однако в настоящее время он, по нашему мнению, еще не нашел конкретного решения. Для данного исследования вполне достаточно ограничиться общим и бесспорным представлением о наличии необходимой связи между отображением и программой при непосредственно определяющей роли отображения. Следует подчеркнуть, что определяющее воздействие на характер программы оказывает не само по себе отображение: его влияние опосредуется конкретным содержанием цели субъекта. Отображение одних и тех же фактов действительности может быть основой для формирования различных программ, если субъекты имеют различные цели.

Именно цель является первичным и определяющим элементом всякой деятельности. Реальное содержание и специфика цели непосредственно определяет реальное содержание и специфику той или иной социальной деятельности как целого. К. Маркс писал о человеке как носителе трудовой деятельности, что сознательная цель “как закон определяет способ и характер его действий”⁵⁸. То же самое можно сказать о человеке как о субъекте любого другого вида социальной деятельности.

Поскольку характер деятельности как целого определяется характером ее цели, постольку формирование у индивидов той или иной цели означает их превра-щение в субъекта—носителя той или иной социальной деятельности, что и позволяет говорить об общественном характере соответствующего сознания, как сознания формирующегося и функционирующего в определенной системе общественного отношения, необходимо включенного в структуру общественно-экономической формации.

Общественное сознание—целостное образование, которое, однако, обладает сложной структурой, включает в себя ряд относительно обособленных элементов. Исходя из принципа единства структуры и функции, можно утверждать, что возникновение тех или иных [72] структурных образований в составе общественного сознания обусловлено закономерностями его функцио­нирования⁵⁹.


—— —— ——


Изложенные выше представления о взаимосвязи сознания, социальной деятельности и общественных отношений позволяют рассмотреть наиболее важный с точки зрения задачи данной работы элемент обще­ственного сознания—форму или вид общественного сознания.

Поскольку общественное сознание не существует вне социальной деятельности, а практическая социаль­ная деятельность не существует вне соответствующего общественного отношения, постольку любое духовное образование через посредство соответствующего вида деятельности находится в структурно-функциональном единстве с тем или иным видом общественных отноше­ний. Таким образом, в общественном сознании как це­лом можно выделить ряд относительно обособленных элементов, каждый из которых связан с определенным видом общественных отношений. Такие относительно обособленные элементы общественного сознания мы понимаем как формы (виды) общественного созна­ния⁶⁰.

В нашей литературе высказывается мысль о том, что основой (критерием) различения форм обще­ственного сознания являются виды общественных от­ношений. На наш взгляд, она заслуживает признания и обоснования. Те элементы общественного сознания, которые принято обозначать этим термином, объек­тивно различаются именно по названному признаку. Однако большинством авторов это обстоятельство еще до конца не осознано, в результате чего в качестве [73] критериев выделения форм общественного сознания нередко называют целый ряд различных признаков.

По справедливой оценке Ю. К. Плетникова, сегодня в философской литературе “нет общепризнанного определения”⁶¹ понятия “форма общественного сознания”. Отсутствие четкого определения того, что понимается под формой общественного сознания, выражается прежде всего в отсутствии четкого определения того, каков критерий выделения форм общественного сознания как относительно обособленных элементов в составе общественного сознания.

В качестве критериев выделения форм общественного сознания в литературе называют целый ряд признаков, таких как наличие “особого объекта отражения”, “особой социальной функции”, “особого способа отражения”⁶², а также таких, как наличие “особенностей развития”⁶³, “различий в характере связи с базисом⁶⁴, различий “по характеру оценки” и по характеру “обратного воздействия на общественное бытие”⁶⁵, “по содержанию”⁶⁶ и т. д.

При этом авторы обычно называют первые три признака, сопровождая их добавлением тех или иных дополнительных признаков. Таким образом, наиболее единодушным признанием в качестве критериев выделения форм общественного сознания пользуются следующие три признака: наличие у данного духовного образования особого предмета отображения, особой социальной функции и особого способа отображения. Впрочем, в отношении третьего из названных признаков имеются и критические высказывания⁶⁷. Суть воз- [74] ражения против правомерности использования этого признака в качестве критерия различения форм об­щественного сознания состоит в том, что он не является всеобщим, и с этим нельзя не согласиться.

Итак, по литературным данным, вполне бесспор­ным можно считать признание только двух критериев выделения форм общественного сознания: наличие у данного духовного образования особого предмета отображения и особой социальной функции.

Однако насколько решает вопрос о критерии раз­личения форм общественного сознания фиксация этих двух признаков?

Действительная задача состоит в том, чтобы найти такие признаки (или такой признак), которые были бы необходимы и достаточны для обоснования факта су­ществования различных форм общественного сознания как относительно устойчивых, воспроизводящихся подсистем в составе общественного сознания, т. е. тео­ретически зафиксировать те свойства, которые объек­тивно лежат в основе существования таких относитель­но обособленных образований в системе общественного сознания.

Между тем ясно, что перечисленные выше критерии фиксируют определенные особенности всех или не­скольких форм (видов) общественного сознания, но основы, полагающей само их существование и, следо­вательно, определяющей их свойства, не называют.

Объективным основанием наличия в составе об­щественного сознания относительно обособленных элементов является факт существования любого ду­ховного образования в неразрывном единстве с опре­деленным видом социальной деятельности и с соот­ветствующим видом общественных отношений. Имен­но потому, что различные духовные образования связаны с различными общественными отношениями, у них возникают более или менее существенные разли­чия и по другим признакам, которые и фиксируются в литературе.

Поскольку факт взаимосвязи того или иного духов­ного образования с определенным видом социальной деятельности и общественных отношений является причиной как самого относительно обособленного его существования, так и причиной наличия у него тех или [75] иных специфических признаков, то именно этот факт должен быть зафиксирован как критерий различения духовных образований в составе общественного сознания. По нашему мнению, выделять и различать элементы, традиционно называемые формами общественного сознания, следует по тому, с каким видом общественных отношений они связаны.

При таком подходе под формой (видом) общест­венного сознания следует понимать относительно обособленный элемент в составе общественного сознания, находящийся в структурно-функциональном единстве с определенным видом социальной деятельности и с соответствующим видом общественных отношений.

Следует подчеркнуть, что изложенный здесь подход отнюдь не противоречит главному в общепринятом понимании вопроса о критериях выделения форм общественного сознания, но лишь уточняет и конкретизирует это понимание. Предлагаемый критерий является интегративным; он объединяет в себе два из наболее часто называемых в литературе признаков: наличие особого предмета отображения и особой социальной функции.

Его преимущество, на наш взгляд, состоит в том, что он, во-первых, отбрасывает признаки, не существенные с точки зрения различения форм общественного сознания, а во-вторых, раскрывает внутреннюю взаимосвязь существенных признаков.

Именно тот факт, с каким общественным отношением то или иное духовное образование связано, определяет и предмет отображения, и способ функционирования данного духовного образования. Эти два признака тоже достаточно существенны, однако они являются производными от главного и исходного признака различения духовных образований—от того с каким общественным отношением данное духовное образование связано. Иначе говоря, они правильны. Но сами по себе недостаточны, ибо фиксируют сущность менее глубокого порядка. Поэтому они не должны быть отброшены вообще, но лишь поставлены в отношение субординации к основному критерию различения форм (видов) общественного сознания.

Всякая форма общественного сознания необходимо связана с определенным видом социальной деятельно- [76] сти и общественных отношении, поэтому она имеет как особый предмет отображения, так и особую социаль­ную функцию. Предметом отображения является соот­ветствующее общественное отношение как наличное условие живой деятельности, а социальная функция состоит в регуляции деятельности субъектов — носите­лей соответствующего общественного отношения.

Таким образом, и особенности реализации отображательной и регулятивной подфункций, и все другие особенности различных форм общественного сознания обусловлены именно тем, с каким видом обществен­ных отношений данная форма общественного сознания связана. Этот признак является первичным и опреде­ляющим для форм общественного сознания, и поэтому должен быть положен в основу их различения.

Нам представляется, что такой подход вполне со­ответствует решению вопроса, намеченному К. Марк­сом и Ф. Энгельсом, которые писали, что если пони­мать сознание как момент социальной деятельности и процесса общения людей, то формы сознания “утрачи­вают видимость самостоятельности”⁶⁸.


—- —- —-


Каждая форма (вид) общественного сознания пер­воначально существует в составе системы практиче­ской деятельности субъектов. Затем, в результате дифференциации деятельности, над практикой возни­кает система духовной деятельности, которая призвана духовно обеспечить данный вид практики, т. е. снаб­дить его более четко сформулированными и обосно­ванными целями и адекватными этим целям програм­мами.

При анализе внутренней структуры системы духов­ной деятельности в ней можно выделить и духовные, и материальные моменты, поскольку всякая, в том числе и духовная, деятельность есть единство духовно­го и материального. Однако вовне, в более широкую социальную систему это образование включается через свои духовные продукты. Они как бы снимают для системы внутренние различия данного образования, [77] и поэтому на уровне общесистемного описания его следует рассматривать как именно духовное образование. Поскольку по своей функции в составе общественного отношения система духовной деятельности выступает как духовное образование, она должна быть отнесена к общественному сознанию.

Сознание, которое непосредственно функционирует в составе практической деятельности, является по существу достоянием всех лиц, входящих в состав данной социальной группы (субъекта). Поэтому оно быть названо массовым сознанием. Специализированная духовная деятельность осуществляется не массой, а отдельными лицами, входящими в состав соответствующей группы, поэтому можно говорить о том, что над массовым сознанием субъекта надстраивается его специализированное сознание.

Диалектика снятия такова, что “старое”, исходное не исчезает с возникновением нового: новое надстраивается над старым, частично преобразуя его. Поэтому и массовое сознание не исчезает с появлением специализированного. Между ними возникает сложное взаимодействие. Возникновение специализированного сознания означает превращение соответствующей системы практической социальной деятельности в систему с рефлексией, ибо специализированное сознание есть не что иное как рефлексия по поводу этой системы практической деятельности и включенного в нее массового сознания.

Поскольку специализированное сознание оказывает обратное воздействие на массовое и идеи, возникшие на специализированном уровне, затем становятся достоянием массового сознания, в последнем представляется необходимым различать те компоненты, которые сформировались непосредственно в практике, и те, которые усвоены массовым сознанием из соответствующего специализированного уровня. Сознание, которое не только функционирует, но и сформировалось непосредственно в системе практической деятельности, представляется возможным называть практическим (генетически-практическим) сознанием.

Понятие “массовое сознание” подчас употребляют наравне с понятием “общественная психология”. На наш взгляд, это нецелесообразно. Термин “обществен [78] ная психология” и без того употребляется в двух зна­чениях. Во-первых, для обозначения определенной науки, во-вторых, для обозначения некоторого “сре­за”, некоторой стороны духовных процессов общества, этой наукой изучаемых. Не преследуя цели достаточно полно очертить круг социально-психологических явле­ний, отметим лишь следующее.

Если понятие “массовое сознание” фиксирует груп­повую психику весьма абстрактно, лишь как имеющие массовое распространение обыденные, научные, худо­жественные и другие знания, то понятие “обществен­ная психология” фиксирует и такие характеристики социальной психики как эмоции, воля и т. д. Таким об­разом, это понятие является более конкретным отобра­жением психического как некоторого реально сущест­вующего процесса и, хотя вводится на основе понятия “массовое сознание”, тем не менее по своему содер­жанию с ним отнюдь не совпадает.

Для данной работы интерес представляет также специализированное сознание класса, т. е. идеология. Основной признак, по которому выделяется идеоло­гия — ее субъект-носитель, класс. Так, при посредстве марксизма-ленинизма рабочий класс в конечном счете осознает самого себя, понимает не только свои бли­жайшие, но также и конечные интересы, превращается из класса в себе в класс для себя. Даже если идеоло­гия еще не имеет массового распространения, ее субъ­ектом-носителем является класс, интересы которого она отражает. Процесс же соединения идеологии как специализированного сознания с массовым сознанием класса представляет собой одно из звеньев внутренне­го механизма формирования и развития классового сознания как целого. Формирование, развитие и функ­ционирование идеологии составляет единый идеологи­ческий процесс, звенья которого взаимосвязаны между собой, а также и со всей системой сознания и деятель­ности данного класса. Поскольку идеология может не только функционировать в системе сознания собственного класса, но влиять и на сознание других клас­сов, постольку представляется возможным различать внутренний и внешний идеологические процессы, пони­мая под последним взаимодействие идеологии с созна­нием других классов. [79]

Назначение идеологии состоит в том, чтобы четко формулировать цели, которые объективно задаются классу его местом в системе общественных отношений, а также разработать программу деятельности по их реализации. Иначе говоря, назначение идеологии состоит в регуляции практической деятельности класса в сфере экономических, политических и иных обществ­енных отношений по реализации его как ближайших, так и коренных интересов. Связь с реализацией коренных классовых интересов является отличительной чертой идеологии. Само же по себе участие в регуляции деятельности отнюдь не специфично для нее, поскольку сознание вообще функционирует как регулятор практической деятельности людей.

Регулятивная функция сознания реализуется при посредстве познавательной и в случае идеологического отражения. Выработке программ экономической, политической, правовой и других видов деятельности класса предшествует разработка соответствующих теорий. Идеология и складывается как совокупность звеньев, включающих в себя отображательные и регулятивные подсистемы, связанные с определенным видом социальной деятельности класса и с соответствующим видом общественных отношении. Так, политическая идеология, содержа в себе политические теории и политические программы, включена в поли-тическую деятельность класса, а через нее — в политические отношения общества как целое. При этом с системой практической деятельности класса каждый вид (элемент) идеологии связан не непосредственно, а через массовое сознание соответствующего класса. Поскольку класс осуществляет практическую деятель-ность в системе всех наличных общественных отношений, постольку они все отражаются в идеологии. Поэтому структура развитой идеологии соответствует структуре наличных общественных отношений.

Следует подчеркнуть объективную детерминированность идеологического отражения. Субъект занимает определенное место в системе общественных отно-шений, которое необходимо задает ему некоторую цель деятельности. Эта цель определяет способ отображения: субъект всегда отображает мир с точки зрения его объективного интереса, с точки зрения достиже­ния цели своей деятельности. Содержание отображе­ния, в свою очередь, определяет программу, а через нее и практическую деятельность субъекта. Фактиче­ски идеология является посредствующим звеном между субъектом и системой общественных отношений, в ко­торые он включен, обеспечивая выполнение субъектом некоторых общественно необходимых функций. Наи­более существенно на характер идеологического отра­жения влияет отношение класса к общественному про­грессу. В зависимости от того, как класс относится к прогрессу, его идеология может быть научна или не­научна.

Массовое сознание имеет два пути формирова­ния⁶⁹. Во-первых, возникновение общих (одинаковых) взглядов у индивидов возможно непосредственно вследствие того, что они занимают одинаковое место в системе общественных отношений. Во-вторых, мас­совое сознание может формироваться также в резуль­тате воздействия определенной идеологии. Как отме­чал К. Маркс, “мысли господствующего класса являются в каждую эпоху господствующими мысля­ми”⁷⁰. Но главным и определяющим путем формирова­ния массового сознания является первый: воззрения индивида в своей сущности определяются в конечном счете его действительным местом в системе обще­ственных отношений.


—- —- —-


Различают два аспекта исследования общественно­го сознания: гносеологический и социологический⁷¹. По существу, в основу их выделения неявным образом положено наличие у общественного сознания двух под­функций: познавательной и регулятивной. В гносеоло­гическом аспекте общественное сознание рассматрива­ется как процесс познания, отображения обществен [81] ных отношений, а в социологическом рассматривается регулятивная роль общественного сознания в составе общественного организма.

Считая различение двух аспектов общественного знания теоретически и методологически весьма важным, мы, однако, хотели бы обратить внимание на не вполне удачный характер соответствующей терминологии. Оба аспекта различаются в рамках единого социологического исследования, поэтому обозначение к социологического лишь одного из них не соответствует сути дела. С другой стороны, гносеологическое исследование отображательной подфункции общественного сознания также не вполне идентично той области науки, за которой традиционно закрепился термин “гносеология”. Поэтому представляется необходимым ввести более адекватную терминологию. Целесообразно обозначать соответствующие аспекты общественного сознания как отображательный и ре-гулятивный и соответственно различать два аспекта социологического исследования общественного сознания.

Особенности функционирования сознания в каждом из названных аспектов приводят к выделению в особых подсистем. Так, в отображательном аспекте выделяют уровни общественного сознания, которые различаются по степени проникновения в сущность объекта. Обычно называют два таких уровня. Первый составляет обыденное сознание, которое “останавливается на поверхности явлений”⁷², фиксирует лишь внешнюю сторону объекта. Высший, научно-теоретический уровень характеризуется проникновением в сущность и действительность объекта.

Мы полагаем, что необходимо различать два типа теоретического сознания: научно-теоретическое и квазиотеоретическое⁷³. Образцом последнего может служить вульгарная политэкономия, которая, по характеристике К. Маркса, лишь излагает обыденные пред- [82] ставления в теоретической форме. В первом приближении можно сказать, что она является теоре­тической по форме и обыденной по содержанию. В дей­ствительности, однако, дело обстоит сложнее. Обыден­ные представления в ней определенным образом систематизируются и уже поэтому нетождественны обыденному сознанию как таковому. С другой сторо­ны, логическая структура, будучи моментом содержа­ния, приобретает специфические черты, отличающие ее от логической структуры подлинно научной теории.

Подобные духовные образования ни в каком отношении — ни по логической структуре, ни но содер­жанию—не могут быть приравнены ни к одному из двух основных уровней, что и является основанием для выделения их в качестве особого уровня, который мо­жет быть назван квазитеоретическим сознанием. На материале экономической формы общественного сознания эта проблема была рассмотрена нами ранее⁷⁴.

Если выделяемые в познавательном аспекте эле­менты различаются по их отношению к объекту (по ха­рактеру, степени, способу познания объекта), то эле­менты, выделяемые в регулятивном аспекте, различа­ются по их отношению к субъекту (по месту и роли в его деятельности). Функциональная дифференциро-ванность процесса сознательного отражения влечет и структурную дифференцированность. В соответствии с двумя подфункциями сознания в любом целостном духовном образовании можно выделить две основные подсистемы: отображательную (познавательную) и регулятивную. Точнее говоря, поскольку подфункции познания и регуляции взаимодополнительны и состав­ляют диалектические противоположности процесса сознательного отражения, постольку выделение соот­ветствующих подсистем как раз и является критерием целостности выделяемого духовного образования.

Регулятивная подсистема, как явствует из назва­ния, непосредственно связана с регуляцией деятельно­сти и включает в себя, в частности, цель и программу [83] (метод) ее реализации. Познавательная подсистема связана с регуляцией опосредованно,— она есть лишь предпосылка формирования регулятивной подсистемы. Будучи средством целеполагания, она включает в частности, знания-описания, которые выступают как бы исходным материалом для построения знаний — предписаний.

Содержание программы непосредственно зависит от того отображения действительности, каким располагает объект. Так, в случае научного отражения программа деятельности по достижению цели строится на осознании того, каким образом, какими объективными закономерностями связаны в действительности наличная и целевая ситуации. А поскольку в обществе необходимость реализуется через деятельность людей, то осознание объективной связи наличной и целевой ситуаций и состоит в раскрытии того, какие действия необходимы для достижения цели. Таким образом, раскрытие объективных связей непосредственно определяет программу деятельности.

Вообще, полученные субъектом знания затем функционируют в качестве идеальных средств—программ, методов социальной деятельности. Эта деятельность может быть как практической, так и теоретической. Например, знание теоремы Пифагора может обеспечить субъекта методом вычисления длины гипотенузы или катета, разумеется, при наличии необходимых эмпирических данных. Знание общих принципов обмена веществ в организме и их нарушений при определенных патологических процессах позволяет успешно осуществлять, например, гормональную или ферментную заместительную терапию. И в том и в другом случае имеются знания-описания и знания-предписания, в своем единстве и взаимопереходе составляющие процесс сознательного отражения.

Между тем взаимодополнительный характер соответствующих подсистем знания далеко не очевиден. В литературе имеется тенденция сводить то или иное духоное образование лишь к одной из его подсистем. Так, науку длительное время отождествляли лишь с познавательной (отображательной) ее подсистемой, дающей на “выходе” некоторые знания об объективной действительности. Однако познание есть лишь [84] средство, но не самоцель. Знания-описания, в том чис­ле научные, в конечном счете нужны для разработки на их основе знаний-предписаний (методов) для прак­тической деятельности. Этот процесс чрезвычайно сло­жен. В частности, знания, полученные в рамках неко­торого научного предмета, при их преобразовании в методы практики конфигурируются, комплексируются со знаниями из других наук. Тем не менее с уче­том этого и подобных усложняющих дело обсто­ятельств, можно утверждать, что всякая зрелая теоре­тическая система включает в себя не только познава­тельную, но и регулятивную подсистему. (Имеются в виду не те регулятивные механизмы, которые функ­ционируют в процессе познания, но те, которые пред­ставляют собою конечный продукт теоретического от­ражения и предназначены для использования в прак­тике. Иначе говоря, имеются в виду не методы позна­ния, а методы практики, занимающие в структуре науки качественно разные места.)

Та же самая тенденция сведения лишь к одной подсистеме имеет место и в отношении идеологии. Од­нако проявляется она в другом: если науку сводят лишь к ее познавательной подсистеме, то идеологию неред­ко сводят лишь к ее регулятивной подсистеме, отож­дествляя идеологию с различного рода лозунгами, программами, манифестами, призывами и другими регулятивными образованиями.

Действительно, идеология включает в себя различ­ного рода регулятивы, причем они являются тем функционально конечным звеном, ради которого иде­ология разрабатывается. Но для выработки этих регулятивов, для создания регулятивной подсистемы иде­ологии в целом необходима разработка ее познава­тельной подсистемы. Идеология, как и любое другое целостное духовное образование, формируется и функционирует лишь через это двуединство. Всякие отклонения представляют собой лишь различные фазы становления целого. (Материал, иллюстрирующий двуединую структуру идеологии, содержится, в част­ности, в гл. III данной работы.)

Та же самая структура характерна и для такого образования, как мировоззрение. В функциональном аспекте мировоззрение представляет собой механизм, [85] который обеспечивает интегративную, наиболее общую регуляцию социальной деятельности субъекта. Поскольку для выполнения этой функции необходима некоторая также достаточно общая совокупность знаний, о мировоззрении обычно говорят как об “общей (наиболее общей) картине мира”. Следовательно характеристика мировоззрения как определенной картины мира выводима из характеристики мировозрения как наиболее общего регулятора в системе практической деятельности субъекта.

Познавательная деятельность субъекта и ее продукт—картина мира—обусловлены регулятивной функцией мировоззрения, его ролью в социальной деятельности субъекта. Отсутствие акцента на этом обстоятельстве, констатация лишь того факта, что мировоззрение является “картиной мира”, как бы эта картина ни понималась, содержит в себе оттенок созерцательности. Фактически при таком подходе мировоззрение характеризуется лишь через одну из своих функций—познавательную, другая же, регулятивная, остается вне поля зрения. Кстати, понимание мировоззрения как такого компонента сознания субъекта, который обеспечивает наиболее общую регуляцию его социальной деятельности, позволяет увидеть прямую связь мировоззрения с идеологией. По существу, идеология тоже может быть названа мировоззрением определенного субъекта, а именно класса.