Парсонс Т. П 18 Оструктуре социального действия

Вид материала

Документы

Содержание Теория и эмпирический факт

Подобный материал:

• Социальное действие и социальное взаимодействие Признаки социального действия, 145.05kb.
• Экскурс в Маркса (типа это мы все уже давно знаем!) Творчество Маркса принято делить, 55.63kb.
• Система регуляторов социального действия российских государственных служащих (теоретико-социологический, 3698.57kb.
• Т. Парсонс понятие общества: компоненты и их взаимоотношения', 505.5kb.
• Новой конституции республики беларусь, 42.46kb.
• Возникновение конфликта. Понятие, 181.32kb.
• Концепция («обществ а»), 103.73kb.
• Приказ 07. 10. 2010 №376 о оструктуре сайтов оу для создания единого информационного, 23.3kb.
• Я. С. Ядгаров история экономических учений учебник, 5017.42kb.
• Темы контрольных работ по дисциплине «Актуальные проблемы социальной психологии» Современная, 11.27kb.

Теория и эмпирический факт

Основные методологические положения, обсуждаемые здесь, будут даны без какой-либо попытки их критического обоснования. Однако эти положения лежат в основе всего исследования. Обоснованность методологических положений должна быть оценена не с точки зрения аргументов, выдвигаемых в их защиту в настоящем введении, а с точки зрения того, насколько эти положения будут соответствовать структуре исследования как целого и его результатам.

Чаще имплицитно, чем эксплицитно, существует глубоко укоренившийся взгляд, что сущность прогресса научного знания состоит в накоплении «фактуальных открытий». Считается, что познание - целиком количественное дело. Самое главное - это наблюдать то, что еще не наблюдалось до сих пор. В соответствии с этим взглядом, теория должна состоять из обобщений познанных фактов в том смысле, что общие выводы должны подтверждаться суммой таких фактов. Развитие теории заключается в модификации этих общих утверждений с учетом вновь открытых фактов. В основе этой системы взглядов лежит положение о том, что процесс открытия факта, рассматриваемый как независимый от существующей «теории», является результатом некого импульса, наподобие «праздного любопытства »⁵.

Очевидно, что такие термины, как «факт», необходимо точно определить. Это будет сделано позже. Сейчас только что изложенному взгляду можно противопоставить другой, а именно, что научная "теория" - в самой общей форме определяемая как совокупность логически взаимосвязанных и эмпирически соотнесенных «общих понятий » - является не только зависимой переменной в развитии науки. Само собой разумеется, что истинная теория должна соответствовать фактам, но отсюда не следует ни того, что одни факты, открытые независимо от теории, определяют, чем должна быть теория, ни того,

⁵ Этот термин употребляется Вебленом.

что теория не должна определять, какие факты будут раскрыты и в каком направлении должен вестись научный поиск.

Не только теория является независимой переменной в развитии науки, но и основные ее части в каждой области и в каждый момент представляют собой в большей или меньшей степени интегрированную «систему», т.е. совокупность общих положений (которые могут быть, как мы это увидим позже, различного вида), логически взаимосвязанных друг с другом. Конечно, это не означает, что все может быть выведено из чего-то одного, что было бы равнозначно сведению теории к одной предпосылке. Это означает, однако, что любое существенное изменение любого важного положений системы имеет логические следствия для других ее положений. Говоря иначе, любая теоретическая система должна иметь достаточно строгую логическую структуру.

Очевидно также, что положения системы соотносятся с содержанием эмпирических фактов; если бы это было не так, то положения теории не могли бы быть названы научными. Действительно, если интерпретировать термин «факт » надлежащим образом, то можно сказать, что теоретическое положение, если оно вообще имеет место в науке, является либо утверждением о факте, либо утверждением о способе отношения между фактами. Отсюда следует, что любое важное изменение в нашем знании о фактах в рассматриваемой области должно вести к переформулированию по крайней мере одного из положений теоретической системы и через логические следствия этого изменения - большему или меньшему изменению других положений. Иначе говоря, изменяется вся структура теоретической системы. Все это могло бы показаться непротиворечащим очерченной выше методологии эмпиризма.

Но, во-первых, надо отметить, что слово «важный» было подчеркнуто. Что подразумевается в данном⁶ контексте под важным изменением в знании факта?

⁶ Конечно, существует множество других причин, кроме научных, по которым человек интересуется фактами.


Новые факты представляются важными не потому, что они выглядят расплывчато «интересными», удовлетворяют «праздное любопытство » или доказывают милость бога. Научная важность изменения в знании факта состоит именно в последствиях этого изменения для всей теории как системы. Несмотря на то, что открытие может быть истинным и интересным в некоторых отношениях, оно не будет научно важным, если не будет иметь последствий для теоретической системы, с которой имеют дело ученые данной области. Наоборот, даже самые тривиальные с любой другой точки зрения наблюдения, например обнаружение очень незначительного отклонения звезды от ее расчетного положения может оказаться не просто важным, но и революционным, если логические последствия этого открытия оказались далеко идущими для структуры теории. По-видимому, можно смело сказать, что все изменения фактуального знания, которые привели к созданию теории относительности, сыгравшей громадную роль в прогрессе науки, были совершенно тривиальными с любой точки зрения, кроме влияния этих изменений на структуру теоретической системы. Они, например, никоим образом не сказались в инженерной или навигационной практике⁷.

⁷ Наоборот, многие открытия сугубо практической важности с научной точки зрения совершенно не важны, хотя в популярных сообщениях о результатах научного исследования чаще всего делается упор именно на эти прикладные аспекты науки.


Однако вопрос, касающийся важности фактов, является лишь частью проблемы. Теоретическая система представляет собой не просто набор фактов, которые наблюдались, и их логически выводимые отношения к другим фактам, которые также уже известны. В той мере, в какой такая теория является эмпирически верной, она будет говорить нам о том, какие эмпирические факты могут быть наблюдаемы в данных обстоятельствах. Необходимость учитывать все относящиеся к делу и доступные теоретику известные факты является элементарным правилом научной добросовестности. Процесс верификации, без которого немыслима наука, не сводится к простому пересмотру приложимости теории данного ученого к известным фактам, а затем к ожиданию новых фактов. Этот процесс состоит в обдуманном и преднамеренном постижении явлений с ожиданием результатов, полученных сначала в умозрительной теории, и в проверке того, согласуются или не согласуются вновь открытые факты с этим ожиданием.

Любое исследование является изучением ситуаций, либо вообще не изучавшихся, либо изучавшихся, но под углом зрения других теоретических проблем. Там где возможно, к исследуемым ситуациям подходят экспериментально. Но это - предмет рассмотрения практической техники исследования, а не логики.

Насколько теоретические ожидания совпадают с найденными фактами, со скидкой на «ошибки наблюдения» и т.д., настолько теория является «верифицированной ». Но значение процесса верификации ни в коем случае не ограничивается этим. Если, как это часто бывает, совпадения не происходит, то либо факты оказываются противоречащими теоретическим ожиданиям, либо обнаруживаются принципиально новые факты, которым нет места в данной теоретической системе. Любой из этих результатов приводит к необходимости критического пересмотра самой системы. Таким образом, происходит взаимный процесс: в прямом направлении - через ожидания, выведенные из системы теории, к области факту-ального исследования, ив обратном направлении - от результатов этого исследования к теории.

Наконец, верификация заключается не только в том, что теоретическая система оказывает влияние на ход эмпирического исследования. Верификации подлежат не только те теоретические положения, которые сформулированы непосредственно для данной области фактического знания. По мере того, как прогрессивно разрабатываются все стороны созданной для наблюдения данного факта теоретической системы, оказывается, что такая проработка имеет логические последствия для областей фактуального знания, к которым создатели

теории не имели прямого отношения. Если определенные вещи в одной области являются истинными, то другие вещи в связанной области тоже должны быть истинными. Эти выводы также подлежат верификации, которая в данном случае примет форму нахождения того, что является фактами в новой области. Результаты такого исследования могут снова влиять на саму теоретическую систему.

Итак, вектор интереса в эмпирической области обычно направляется прежде всего логической структурой теоретической системы. Важность тех или иных проблем, касающихся фактов, заключена в самой структуре теории. Эмпирический интерес к фактам зависит от того, насколько они связаны с разрешением этих проблем. Теория не только формулирует то, что мы знаем⁸, но и говорит нам о том, что мы хотим знать, т.е. ставит вопросы, на которые необходим ответ. Более того, структура теоретической системы указывает на возможные альтернативы в решении данного вопроса. Если наблюдаемые факты, точность которых не подлежит сомнению, не укладываются ни в одну из предложенных альтернатив, то сама теория нуждается в перестройке.

⁸ В каком-то частном аспекте.


В связи с этим важен следующий вопрос. Дело не только в том, что теоретические положения находятся в логической взаимосвязи друг с другом таким образом, что они образуют «системы», но и в том, что самой природе теоретических систем присуще стремление к «логической замкнутости ». Система начинается с группы взаимосвязанных положений (аксиом), которые предполагают соотнесение с эмпирическими наблюдениями внутри логических рамок теоретических положений. Каждое из этих положений имеет логические импликации. Система становится логически замкнутой, если каждая из логических импликаций, выведенных из любого положения внутри системы, находит выражение в другом положении той же системы. Можно повторить еще раз, что это не означает, что все положения должны быть выводимы из какого-нибудь одного: наоборот, если бы это было так, научная теория оказалась бы тавтологией.

Простейшим примером, иллюстрирующим смысл понятия замкнутой логической системы, является система уравнений. Такая система определена, т.е. замкнута, когда существует столько же независимых уравнений, сколько независимых переменных. Если имеется 4 уравнения и только 3 переменные, и ни одно из уравнений не выводится из других путем алгебраических манипуляций, то ясно, что не хватает одной переменной. Эту мысль можно выразить в терминах логики: утверждения, сформулированные в четырех уравнениях, логически содержат предположение, которое не сформулировано в определении трех переменных.

Важность всего сказанного очевидна. Если эксплицитные положения системы не составляют логически замкнутой системы в указанном выше смысле, это означает, что содержащиеся в ней доказательства основываются на одной или нескольких несформулированных предпосылках. Одна из основных функций логического анализа теоретических систем заключается в том, чтобы применить этот критерий и, если будут обнаружены пробелы, раскрыть неявные (имплицитные) предпосылки. Но хотя все теории стремятся стать замкнутыми системами в логическом смысле, было бы неверным отождествлять это с «эмпирической» замкнутостью системы. К вопросу об «эмпиризме» нам еще не раз придется вернуться.

Этими рассуждениями подтверждается мысль о том, что любое эмпирически проверяемое знание - даже основанное на здравом смысле повседневное знание - подразумевает имплицитно, если не эксплицитно, систематическую теорию в указанном смысле. Важность этого суждения обусловлена тем, что многие лица, пишущие на социальные темы, неистово отрицают подобное положение. Они говорят, что их задача констатировать факты, которые «говорят сами за себя ». Но отрицание теоретизирования не означает еще, что в собственных рассуждениях таких авторов не присутствует имплицитная теория. Это важно подчеркнуть, поскольку «эмпиризм»

в описанном выше смысле оказывается очень распространенной методологической позицией в социальных науках⁹.

⁹ По этому поводу весьма удачно высказался Маршалл: «Самыми безответственными и опасными теоретиками оказываются те, которые утверждают, что они позволяют фактам и цифрам говорить самим за себя» (Memorials of Alfred Marshall, ed. by A.C. Pigou, London, 1925, p. 108).


Из всего сказанного следует общее определение проблемы развития научного знания. Оно состоит в увеличении знания об эмпирических фактах, тесно связанном с изменением теоретической интерпретации этой совокупности фактов, следовательно, с изменением общих формулировок относительно этих фактов и, в неменьшей степени, с изменением структуры самой теоретической системы. Особое внимание следует обратить на внутреннюю взаимосвязь общих утверждений об эмпирическом факте с логическими элементами и структурой теоретических систем.

Одной из основных задач настоящего исследования является проверка такого понимания природы науки и ее развития в социальной области. Мы утверждаем, что переворот в эмпирическом понимании общества внутренне связан с не менее радикальными изменениями, происшедшими в структуре социологической теории.

Нами выдвигается гипотеза, которая будет проверяться последовательным изучением, что это развитие в большей степени было результатом взаимодействия нового понимания фактов и знания, с одной стороны, и изменений в теоретической системе, с другой. Но ни то, ни другое не является «причиной». Оба аспекта находятся в состоянии тесной взаимозависимости.

Проверка указанной гипотезы будет осуществляться в данной работе в монографической форме. В центре внимания будет находиться процесс развития одной из последовательных теоретических систем, а именно системы, которая названа волюнтаристической теорией действия, а также определение основных понятий этой теории. В историческом аспекте основной интерес представляет процесс перехода от одной фазы развития этой системы к другой, явно отличной от предыдущей. Спенсер может считаться последним, в некоторых аспектах крайним, но тем не менее типичным представителем первой фазы. Исключительно в целях удобства эта фаза обозначается как «позитивистская» система теории действия, а ее вариант, являющийся наиболее интересным с точки зрения настоящей работы, - «утилитаризм». Оба термина в данном исследовании используются в техническом смысле и будут определены в следующей главе, где очерчивается основная логическая структура позитивистской системы.

Поразителен, однако, тот факт, что из совершенно отличной теоретической традиции, называемой «идеализмом», путем аналогичных преобразований возникает теория социального действия, во всех существенных чертах сходная с упомянутой выше волюнтаристической теорией. Основной случай такого перехода - работы Макса Вебера - мы рассмотрим подробно. Не приходится говорить о том, что эта конвергенция, если она может быть продемонстрирована, является очень сильным аргументом в пользу утверждения о том, что правильное наблюдение и интерпретация фактов составляет, по меньшей мере, один из главных элементов объяснения того, почему данная теоретическая система вообще смогла появиться.

Как уже было сказано, основное внимание в данной работе будет уделено процессу возникновения особой теоретической системы, названной волюнтаристической теорией действия. Но соображения, изложенные выше, указывают на необходимость рассматривать ее в тесной связи с эмпирическими аспектами работ соответствующих авторов. Поэтому каждый крупный мыслитель, а точнее, его работы, будут рассмотрены нами на фоне всестороннего знакомства с его эмпирическими взглядами, а затем будет сделана попытка подробно показать отношения этих взглядов к рассматриваемой теоретической системе. Каждый раз будет утверждаться тезис, что адекватное понимание того, как эти эмпирические результаты были достигнуты, является невозможным без соотнесения их с логической структурой и системой теоретических понятий, используемых данным автором. И в каждом случае,

за исключением Маршалла¹⁰, будет сделана попытка показать, что существенное изменение эмпирических взглядов, по отношению к традиции, к которой принадлежал рассматриваемый автор, не может быть осмысленно без отнесения к соответствующему изменению в структуре его теоретической системы по сравнению с системой, доминировавшей в данной традиции. Если нам удастся продемонстрировать такие взаимосвязи, это будет сильным подтверждением того, что для получения существенных эмпирических выводов, выходящих за рамки здравого смысла, нельзя обойтись без систематической теории.

¹⁰ Это обусловлено тем, что Маршаллу не удалось продумать до конца смысл тех отклонений от предшествующей системы, которые характеризуют его эмпирические и теоретические работы. Пэтому он не смог свести свою концепцию в единую логическую структуру и сделать соответствующие ей эмпирические выводы.


Выбор авторов, рассматриваемых здесь, продиктован несколькими соображениями. В центре данного исследования стоит задача показать развитие определенной последовательной теоретической системы, как пример общего процесса «имманентного» развития самой науки. Сущность этого процесса сводится к логическим требованиям теоретических систем, состоящим в тесной взаимосвязи между наблюдаемыми эмпирическими фактами и общими утверждениями на основе этих фактов. Следовательно, выбираются авторы, в теориях которых молено изолировать эти элементы, насколько это возможно, от других, таких, как общий «климат мнений », не имеющих отношения к целям данной работы.

Первый критерий отбора связан с причастностью авторов к разработке теории действия. Среди удовлетворяющих этому требованию мы стремились рассмотреть представителей различных интеллектуальных традиций, социальных сред и типов личности. Введение Маршалла оправдано тем фактом, что с экономической теорией и с вопросом о ее статусе связаны кардинальные проблемы, имеющие отношение к теории действия вообще, и к позитивистской системе в частности, особенно ее утилитаристскому варианту.

Этот вопрос, как будет показано, является самым важным, единственным связующим звеном между утилитарным позитивизмом и последующей фазой теории действия. Парето интересовался тем же кругом проблем, но в связи с совершенно другими аспектами позитивистской традиции и в совершенно другом климате мнений. Сравнение работ этих двух теоретиков в высшей степени поучительно.

Исходная позиция Дюркгейма была также позитивистской, причем даже более выраженной по сравнению с двумя другими мыслителями. Но этот вариант позитивистской системы был в высшей степени чужд тому утилитарному индивидуализму¹¹, в котором поначалу увязал Маршалл, а также Парето, хотя и в меньшей степени. Что касается личностных характеристик, а также социальной среды, то трудно вообразить что-либо более контрастирующее: пропитанный моралистическим духом буржуа англичанин Маршалл; эльзасский еврей, радикал, антиклерикал, французский профессор Дюркгейм; отрешенный и утонченный итальянский аристократ Парето, и, наконец, Вебер - сын наиболее культурного верхнего слоя среднего класса Германии, выросший в атмосфере немецкого идеализма и получивший образование в духе исторической школы права и экономики. Как будет показано ниже, эти интеллектуальные влияния не играли существенной роли при формировании идей первых трех мыслителей. Что же касается Вебера, то он и по характеру резко отличался от них.

¹¹ Я назвал это «социологическим» позитивизмом. См. гл. IX.


Другим поводом в пользу такого выбора авторов является тот факт, что, несмотря на принадлежность этих ученых примерно к одному времени, не обнаруживается, за исключением одного случая, их прямого друг на друга влияния. Парето, конечно, испытал влияние Маршалла при создании своей чисто экономической теории, но столь же безусловно отсутствие такого влияния во всех иных отношениях, представляющих интерес для данного исследования. Действительно, в пределах той обширной культурной единицы, каковой являлась Западная Европа конца XIX - начала XX века, едва ли возможно найти других четырех ученых, обнаруживающих столь существенную общность идейной позиции и вместе с тем столь мало подверженных при выработке этой общей идейной позиции влиянию иных факторов, нежели имманентное развитие логики теоретической системы в отношении к эмпирическому факту¹².

Рассмотрим другие соображения. Главная задача состоит в обрисовке основ рассматриваемой теоретической системы. Незначительные ее видоизменения, существующие в работах различных авторов, не являются предметом данного анализа. Небходимо, однако, разработать логическую структуру данной теории и ее ответвлений в возможно более ясной форме. Следовательно, приходится ограничиваться интенсивным анализом с соответствующей точки зрения небольшого количества работ наиболее выдающихся авторов. Маршалл, по мнению многих специалистов в этой области, был самым выдающимся экономистом своего поколения. Но для данного исследования Маршалл представляет меньший интерес, чем трое других. Остальные три мыслителя известны как социологи. Нет никакого сомнения относительно их выдающейся роли в этой области в эпоху жизни их поколения. Список наиболее известных шести социологов предыдущего поколения едва ли может быть признан серьезным¹³. Это не значит, что они являются единственными в этой области, но для целей данной работы наиболее удобно ограничиться рассмотрением именно их.

¹² Если и существует влияние, которое может быть понято в терминах социологии знания (Wissenssoziologie), то практически оно должно быть общим для всей западной цивилизации. Wissenssoziologie - термин, часто употреблявшийся в Германии в последнее время для обозначения дисциплины, вскрывающей влияние социальных факторов на развитие «идей».¹³ Профессор Сорокин, отвечая на вопрос о наиболее выдающихся социологах недавнего прошлого, назвал эти три и только эти три имени.


Для того чтобы избежать какого-либо недопонимания, следует снова повторить, что данная работа мыслится как монографическое исследование специфичной проблемы в истории современной социальной мысли, а именно - возникновения теоретической системы, которая называется «волюнтаристическая теория действия». Отсюда следует, что имеется масса смежных проблем, которые оставляются, и при том сознательно, за пределами книги. Во-первых, данная работа - это не история социологической теории в Европе прошлого поколения. Как проблематика, так и персоналии, необходимые для такой истории, умышленно не включены в нее. Если можно вообще говорить о результатах данного исследования, то они представляют собой не больше, чем рассмотрение одного из элементов истории европейской социологической теории определенного периода. Следовательно, данная работа является всего лишь монографическим вкладом в эту историю.

Во-вторых, данная работа не является общим истолкованием произведений данных авторов. Цель исследования не состоит ни в пересказе как таковом, ни в критической оценке упомянутых работ¹⁴. В данном исследовании анализируются аспекты, занимающие значительное, иногда центральное место в трудах этих теоретиков, хотя нигде не будет сделано попытки оценить аспекты по отношению к другим частям работы. Это должно быть сделано в других исследованиях. Наконец, в соответствии с указанными целями, автор не пытается обсуждать все стороны творчества этих ученых или всю литературу о них. Практически вся вторичная литература по этим вопросам прочитана, но цитироваться будет только тогда, когда она будет особенно релевантна непосредственному контексту. Отсутствие цитат должно рассматриваться не как скрытое критическое отношение, а как признак нерелевантности¹⁵.

¹⁴ И то, и другое, хотя занимает значительное по объему место в данной работе, является средством достижения цели, но не самой целью.

¹⁵ Там, где существует более чем одна «хорошая » работа, цитироваться будет только «лучшая».


То же относится и к самим текстам, к энциклопедической полноте которых мы не стремимся. Будет цитироваться не любой отрывок, релевантный целям данной работы, а только такой, который в терминах структуры той или иной теории как целого будет достаточен для доказательства рассматриваемого положения¹⁶.

¹⁶ Следовательно, любые упущения несущественны до тех пор, пока не будет точно установлено их прямое касательство к тем или иным положениям теории.


Я позволю себе еще одно замечание, касающееся понимания данной работы. Это исследование задумано как органическое целое, имеющее дело с идеями, логически взаимосвязанными и пронизывающими всю работу. Читатель должен помнить об этом при формулировании критических замечаний, которые он, возможно, будет склонен делать. В исследованиях подобного типа вполне законно настаивать, чтобы приводимые факты или формулируемые утверждения воспринимались не только в свете их внутреннего характера и значения, но и в связи с тотальной структурой, частью которой они являются.