Содержание: Предисловие к русскому изданию

Вид материала

Содержание

Подобный материал:

1 ... 16 17 18 19 20 21 22 23 24

орденов, нареченных <братствами> и <сестринскими обителями>. Фак-

тически религиозный целибат нетрудно было истолковать как случай

<инвестирования>, аналогичный образцу обществ-<рассадников куль-

туры> и раннему христианству [36]. Мои взгляды в данных вопросах

чрезвычайно помогла прояснить работа моего старого ученика и дру-

га Дейвида Шнейдера по американской системе родства 144].

Еще раньше я был втянут в исследование связей среднего образо-

вания с социальной мобильностью, в сотрудничестве с Флоренс Клак-

хон и покойным С. Стауффером. Продолжение этого исследования

на уровне начальной школы тоже помогло прояснить некоторые важ-

ные структурные точки отсчета 137: 421. Как уже отмечалось, мои

эмпирические исследовательские интересы в этой области распро-

странялись также на социальную структуру и динамику высшего об-

разования, особенно в его внутренней связи с проблемой профессий.

Дальнейший теоретический прогресс оказался зависимым от разви-

тия другой обобщенной аналитической парадигмы - классификации

обобщенных средств взаимообмена и разработки категорий взаимооб-

мена между четырьмя первичными функциональными подсистемами

на уровне общей системы действия, включая культурную, социальную,

психологическую и поведенческо-органическую системы. Как сказано

выше, эти категории во многом сходятся со схемой У. Томаса.

Мне уже давно стало ясно, что <аффект>, эмоцию (в неком психо-

аналитическом, а не эротическом смысле) следовало бы трактовать

как обобщенное средство, используемое на уровне общего действия.

Проблема была в том, куда поместить это средство. Самоочевидность

вызываемых им психологических ассоциаций делала наиболее прав-

доподобной его привязку к личностной системе. Прорыв наступил

при изучении возможности, а затем в связи с окончательным приня-

тием решения определить принадлежность такого средства, как аф-

фект, к социальной системе и, разумеется, ее взаимообменам с други-

ми первичными системами^. При таком решении аффект трактуется

как прямой аналог (на уровне общего действия) <влияния> в социаль-

-" Профессор Репс Фоке в комментарии на перпып вариант JToro очерка пред-

положил. что решение привязать <аффект> в основном к социа.чыюП системе было

фактически принято гораздо раньше, а именно при формулировании переменно-

го образца ориентации <аффективность против аффективной нейтральности>. Та-

кое решение, новое оно или старое, горячо оспарииа.1и двое из моих способней-

ших молодых сотрудников - В. Лидз и М. Гоулд.

ной системе, а именно как главным образом средство интеграции.

К тому же трактовка аффекта как обобщенного средства позволяет

описать ряд ступеней в его дифференциации по аналогии с истори-

ческими ступенями в эволюции денежного обмена - от бартера до

развитых кредитных систем в условиях рыночной товарности основ-

ных факторов производства (труда, в частности), быстро прогресси-

рующей на определенной стадии (в сущности, на стадии все той же

промышленной революции).

Тогда солидарность социальной системы можно представить как

состояние платежеспособности ее <эмоционального хозяйства>, зави-

сящее и от потока инструментально значимых вкладов от членов сис-

темы, и от их мотивационных состояний удовлетворенности, которую

позволительно истолковать как фактор положительный, а ее отсутст-

вие как отрицательный. В простых социальных системах эти факторы

можно представить себе как природные, <аскриптивные> свойства.

Это верно не только для примитивных обществ, но и для учреждений

в более дифференцированном обществе, в которых протекает социа-

лизация ребенка на ранних стадиях.

Насколько дифференцированной должна стать система его лич-

ности, чтобы достигать высокой удовлетворенности от полноты соци-

ального участия, зависит, разумеется, от структуры социального и

культурного окружения, в котором действует ребенок. Главный ас-

пект сложности современной жизни - то, что выше названо плюра-

лизацией структуры общества. В таком контексте развитие массового

высшего образования (это столь заметное и в известной степени взры-

воопасное явление нашего времени) предположительно можно счи-

тать ответом на социетальную потребность в достаточно большом числе

личностей, обладающих многообразными формами инструментальной

компетентности и личностной интеграцией на эмоциональном уров-

не и потому способных справиться с этой сложностью. Новые спосо-

бы включения индивидов и подгрупп в разные формы социальной

солидарности составляют проблематику стабильности и других аспек-

тов интеграции в современных обществах.

Соблазнительно сравнить состояния разрухи, следовавшие за бур-

ным развитием и промышленной, и демократической революций.

В первом случае можно выделить два момента: нарушились трудовые

отношения и деловой цикл. Смелзер убедительно показал, что новый

вид нарушений привычного трудоустройства проявился и среди тех

групп рабочих, которых не задела (например, ткачей на ручных стан-

ках) напрямую глобальная ломка. Эти нарушения подтолкнули к раз-

витию профсоюзного и социалистического движений, поскольку они

вобрали в себя рабочие движения [45]. Экономические спады в то же

время ставили вопросы о стабильности новой системы на всех сис-

темных уровнях. Примечательно также, что попытки разобраться с

обоими нарушениями экономического характера выражались главным

248

образом в категориях личной заинтересованности - зарплат, часов и

условий работы, а также ожиданий прибыли со стороны фирм. Одно-

временно существовала тенденция, наиболее очевидная в социалис-

тическом воззрении и в марксистской теории, сочетать эти экономи-

ческие соображения с рассмотрением проблем политической власти.

Сравнимыми разрушительными последствиями демократической

революции можно посчитать, с одной стороны, борьбу за власть и

авторитет внутри конкретных политических образований (например,

вторичные революционные волны 1830, 1848 и фактически

1917-1918 гг. после европейской революции 1789 г.) и, с другой сто-

роны, межсистемные волны нарушения равновесия в отношениях

между национальными образованиями. Эквивалентом экономической

депрессии в данном случае, несомненно, выступают война или, при

ее отсутствии, особенно напряженные международные отношения с

заметной тенденцией ко все большей генерализации этих расстройств

общественной жизни. При этом место индивидуальной заинтересо-

ванности рабочего и предпринимателя явно занимает коллективная

заинтересованность существующих властей в удержании соответству-

ющих властных позиций. В то же время эта сосредоточенность на

захвате и удержании власти видоизменилась под влиянием попыток

найти значимую для большинства опору интеграции: в основе одной

из таких попыток лежал национализм. Точно так же как борьба цент-

ров власти за экономические интересы нередко становилась эконо-

мически иррациональной, борьба за национальный престиж часто пре-

вращалась в политически иррациональное явление. Поэтому

Realpolitiker вроде Бисмарка мог действовать более рационально, чем

политический романтик-националист типа Наполеона III.

Я допускаю, что феномен, названный мною революцией в обра-

зовании, можно истолковать как самое значительное событие некой

новой фазы в развитии современного общества, в ходе которой на

первое место выходят проблемы интегративные, а не экономические

или, в аналитическом смысле, политические. Тогда студенческие бес-

порядки становятся вполне сравнимыми с нарушениями трудовых

отношений и авторитета власти, потому что студенты - это катего-

рия лиц, поставленных перед одной из самых тяжелых проблем при-

способления к структурно изменившимся условиям. Центр их про-

блематики реально находится не в сфере власти, а в сфере поисков

способа включения в ход самого образовательного процесса (как но-

вой фазы процесса социализации) и в более общий социстальный

мир после формального завершения образования.

С этой точки зрения радикализм <новых левых> аиалогичен соци-

ализму рабочих движений и якобинству радикальных демократов.

Распространение волн отчуждения и соответствующих форм социаль-

ной патологии, в особенности среди наиболее чувствительных эле-

ментов современного населения - интеллектуалов, оказывается в та-

249

ком случае симптомом общесистемного расстройства. В первую оче-

редь это касается стабильности исполнения ожиданий и надежд на

прочную социальную солидарность, вследствие которых свидетельст-

ва явной недостаточности такой солидарности - нищета, расовая

дискриминация, преступность и войны - воспринимаются особенно

болезненно. Хотя можно оспаривать, что недавние проявления левых

настроений сходятся на проблеме интеграции, эта серия обществен-

ных волнений похожа на прежние тем, что они также взывают к более

высокому уровню интересов или контроля, а в данном случае - цен-

ностей. Это совершенно очевидно, ведь моральные вопросы исклю-

чительно важны сегодня, особенно в радикальных кругах 138; 43).

Таким образом, на протяжении более чем тридцати лет эмпири-

ческий интерес к проблеме капитализма оттачивался на специальной

теме о природе и значении профессий. Этот неугасающий интерес

постепенно развертывался в обширнейшую категоризацию природы

современного общества, описываемой, однако, уже не в понятиях

капитализма, как такового, и не в понятиях дилеммы капитализм-

социализм. Фактически я сочувственно отношусь к разговорам о по-

стиндустриальном обществ?, но спрашиваю себя, почему бы не назы-

вать его в каком-то смысле и <постдемократическим> обществом -

предложение, которое, вероятно, вызовет значительное сопротивле-

ние. (Я вовсе не хочу внушить этим термином, что демократию пора

сбросить со счетов, во всяком случае, ничуть не больше, чем употреб-

ление термина <постиндустриальное> подразумевает устарелость ин-

дустрии.) В подтверждение сказанному следовало бы уделить особое

внимание системе высшего образования, а внутри ее - университет-

скому профессиональному укладу как ее структурному ядру. В отно-

шении медицинских и академических профессий я попытался при-

близиться к неким стандартам эмпирического исследования больше,

чем в других моих работах. Но в обоих случаях я хотел понять рас-

сматриваемые профессиональные группы в контексте более обшир-

ной системы, неотъемлемыми и значимыми частями которой они ста-

новятся в наше время".

^ ВЫСШЕЕ ОБРАЗОВАНИЕ

КАК СРЕДОТОЧИЕ НАУЧНЫХ ИНТЕРЕСОВ

Возможно, само собой ясно. что научный интерес к тенденциям

развития современного общества естественным образом приведет к изу-

чению природы и положения системы высшего образования в совре-

^Предварительные результаты даны в статье, написанной совместно с

Дж. Платтом (см. [43]).

250

менном, особенно американском, обществе. Если мыслить в эволюци-

онных категориях, то высшее образование, как кульминация упомяну-

той революции в образовании, выдвинется в число важнейших соци-

альных институтов. Посвященное ему специальное исследование, по-

видимому, было бы далеко не тривиальным. Кроме того, эта исследова-

тельская область имела для меня особое значение ввиду моего долгов-

ременного интереса к проблемам современных профессий, поскольку

все более проясняется, что университетский уровень официальной

системы обучения становится одним из необходимых признаков про-

фессий. Подготовка к наиболее престижным из так называемых при-

кладных профессий способствовала появлению и распространению про-

фессиональных специализированных школ на базе высших учебных

заведений, эти школы в свою очередь все больше втягивались в рабо-

ту университетов.

Главным хранителем и двигателем развития великой традиции

познания стала академическая профессия, как таковая, институцио-

нально закрепленная в отделениях гуманитарных и естественных наук.

Эту профессию <обучения как такового> можно считать <краеуголь-

ным камнем храма профессий>, и именно на эту профессиональную

группу я обратил внимание в первую очередь. Одновременно изуче-

ние феномена высшего образования дало возможность продолжать и

развивать мои давнишние занятия в области социализации, перенеся

главный интерес на гораздо более поздние ее фазы. чем те, которые

привлекали внимание большинства психоаналитически ориентирован-

ных ученых.

Еще до волнений в Беркли этот интерес реализовался в виде про-

екта по исследованию университетских профессионалов в США, спе-

рва на уровне пилотажа на основе пробной выборки из преподава-

тельских составов восьми институтов и затем, начиная с 1967 г., на

основе общенациональной выборки из 116 институтов, обучение в

которых организовано по четырехлетним программам гуманитарного

образования, с аспирантурами и без оных. Национальный фонд нау-

ки щедро поддержал это исследование, и на главном его направлении

работал мой сотрудник доктор Дж. Платт. Описание результатов это-

го исследования близится к завершению*.

Вероятно, здесь уместно небольшое отступление автобиографи-

ческого характера. Ясно, что социолог вроде меня. столь погружен-

ный в общетеоретические проблемы, должен испытывать на себе тя-

жесть давления со стороны общепринятого американского предпо-

чтения и превозношения надежного эмпирического исследования. Оп-

* Сопместнын трул Т. Парсопса и Дж. Платта вышел и 1973 г.: Parsons 'Г.

Plan С. The American university. Carnbridge (Mass.): Harvard Univ. Press. 1973. -

Прим. ред.

ределенно, реакция на это давление стала одной из причин моего

решения изучать медицинскую практику. Это исследование было за-

думано преимущественно в антропологической традиции включенно-

го наблюдения и интервью.

С окончанием войны и появлением Стауффера на гарвардской

социологической сцене особое распространение в нашей науке полу-

чил метод обследования. Вскоре после встречи мы со Стауффером

решили сотрудничать и, пригласив в помощь Флоренс Клакхон, пред-

приняли исследование социальной мобильности среди учеников сред-

ней школы, участвующих в семинаре для выпускников, который мы

все трое вели. Был собран значительный массив данных, в основном

из вопросников, выборочно распространенных по общедоступным

средним школам большого Бостона.

Затем работы были приоставлены в связи с преждевременной смер-

тью Стауффера в 1960 г. и еще более преждевременной кончиной

Клайда Клакхона. Позже Флоренс Клакхон и я планировали подгото-

вить все же книгу к печати, и для этого тот статистический материал,

за который отвечал Стауффер, вместе со свидетельствами нашей па-

мяти был тщательно переработан ныне покойным Стюартом Клив-

лендом, но трудности, связанные с получением нужных данных от

других участников, похоронили проект.

Следовательно, вторая моя попытка приобщиться к методам об-

следования (уже на материале университетской жизни) обнаруживает

определенную психологическую последовательность. Фактически ре-

шение об использовании этих методов было принято еще до подклю-

чения Платта к проекту, и овладение ими составляло одно из главных

квалификационных требований к нему. У меня есть серьезные основа-

ния надеяться, что на этот раз все получится, хотя мой личный вклад

ограничен организующей ролью старейшины факультета, вкладом тео-

ретика и критика, а не оперативного работника в обследовании. Опера-

тивные исследования были задачей Платта и работающего с ним персо-

нала. В особенности с тех пор как я лучше узнал Стауффера, я возы-

мел большое умозрительное уважение к эмпирическому социальному

исследованию и очень надеялся на возможности прочного соедине-

ния его техники с тем родом теории, который интересовал меня.

Другая весьма наглядная преемственность между двумя моими

предприятиями в мире обследований заключается в том, что оба они

имели дело с различными ступенями образования и в известном

смысле связаны с процессом социализации. В рамках проекта по

изучению мобильности среди учеников школ были установлены, в

частности, связи социализации (сосредоточенной в системе регу-

лярного официального образования) с профессиональной струк-

турой, столь важной в современном обществе после индустриаль-

ной революции. В каком-то смысле наше исследование высшего

образования и академических профессий привело нас к выводам

252

иного рода. Сегодня проблемы отношения образования к культур-

ной традиции (как в фокусе сходящиеся в проблеме общественного

статуса интеллектуальных дисциплин) стали приоритетными по срав-

нению с проблемами распределения рабочей силы в системе профес-

сий, несмотря на всю их важность.

Здесь, возможно, самое подходящее место сказать об иных видах

моей деятельности, имевших тем не менее важное значение для моего

интеллектуального развития, а именно о деятельности в Американ-

ской академии наук и искусств. Я был избран ее членом в 1945 г.,

когда по множеству причин, включая тогда только еще заканчиваю-

щуюся войну, академия не проявляла большой активности. Я посетил

несколько <очередных собраний> академии, но думаю, что более жи-

вой интерес к ней пробудился благодаря журналу . Моим

первым самостоятельным вкладом в дела этого журнала было участие

в 1961 г. в симпозиуме по проблемам молодежи. Я стал также членом

Академического комитета по исследовательским фондам и Преми-

ального комитета по работам в области общественных наук.

Я все более включался в начинания , касавшиеся про-

блемы <новой Европы>, науки и культуры, цветного населения^, и,

независимо от , в работу семинара по вопросам бедности

[19; 20]. Какое-то время я побыл также главой Академического коми-

тета по исследовательским фондам и членом Комиссии планирова-

ния будущего академии. Наконец, в 1967 г. меня избрали президен-

том академии - первым из обществоведов на эту должность.

Мне тогда исключительно повезло в том плане, что интересы раз-

ных групп внутри академии, особенно выраженные через ,

повернулись в сторону изучения высшего образования. Это стало оче-

видным по ряду направлений исследования: Данфортскому проекту

по проблемам управления университетами, исследованию этических

проблем экспериментирования с людьми, обсуждению международ-

ных проблем высшего образования в индустриальных обществах, не-

давним исследованиям положения гуманитарных наук и по спениаль-

ному тому , в котором опубликовано настоящее эссе".

В сентябре 1969 г. я участвовал в составе руководства в академичес-

кой ассамблее, посвященной университетским целям и проблемам уп-

равления, имея задачу обобщенного анализа природы действующей

системы высшего образования, ее места в современном обществе, и

возможностей ее изменения. Следовательно, в своей академической

^ См. тематические выпуски : <Ноная Епропа"> (зима 1964): <Наука

и культура> (зима 1963): <Негр-американец> (осень 1965 и зима 1966): <Цист и

раса> (весна 1967).

'-* См. тематические выпуски : <Университет-крепость>

Blog

Содержание: Предисловие к русскому изданию

Содержание