Авторы: Станислав Сбарский
| Вид материала | Документы |
- Морской Корпус Героев Севастополя г. Москва Дуэт Подольский Дмитрий, Махонин Станислав, 48.35kb.
- Авторы: М. В, 36kb.
- Авторы: М. В, 27.16kb.
- Смирнов Станислав Алексеевич, регистрационный номер в реестре адвокатов Владимирской, 178.85kb.
- Петрухин Станислав Михайлович, Жеребцов Алексей Юрьевич, Комогорцев Игорь Борисович,, 37.1kb.
- Станислав Гроф "Путешествие в поисках себя", 4809.93kb.
- Станислав Гроф "Путешествие в поисках себя", 4810.26kb.
- Станислав Харин, 560.1kb.
- Станислав Хромов, 1980.26kb.
- Орская навигация, 48.92kb.
(^ День сегодня будет просто отличный!)
– Рад видеть писателей, – пожимая руки Антона и Сергея, говорил Олег. Белок его глаз определенно нес в себе какую-то неведомую силу, говоря образно. Глаза Антона и Сергея блестели не меньше. Но блески их и его были разны, разные направления что ли.
– Олег, – Сергей начал, – мы использовали твою историю, и получилось хорошо.
– Дайте почитать.
– Когда книга выйдет в продажу, тогда купишь и почитаешь, – искренностью были наполнены эти слова Антона. Ключевым в них, скорее всего, была уверенность в том, что книга выйдет в продажу. – А мы тебе ее подпишем, как нашему другу.
– Ну, спасибо вам большое, – Олега нисколько не задело это ерничество.
– Есть что-нибудь интересное? – Сергей, улыбаясь, смотрел в глаза Олегу.
– Есть… – и Олег задумался. После около десятисекундной паузы, Антон прервал затянувшееся молчание:
– Олег, мы еще не умеем читать мысли.
– Я это прекрасно знаю, ты меня не удивил, – улыбка вновь появилась на лице Олега. – В общем, ничего особенного, я в общении провел ночь с одной девушкой в подъезде.
– Будь конкретней, – надавил Сергей.
– Просто было хорошо проведено время. А примечательное здесь в том, что знакомство было грандиозно-случайным, – даже самые непосвященные по виду Олега поняли бы, что он не хочет рассказывать подробности «ночной беседы».
– Что именно происходило в этом твоем подъезде,
(^ Парадный подъезд)
а то раздразнил и не хочешь продолжать.
– Нет, действительно там ничего такого, что могло бы вас заинтересовать, не было, – Олег говорил так, как будто спохватился, и от этого веяло искренностью.
– Что, совсем ничего интересного?
– А что может быть особо интересного в том, что я прообщался с девчонкой ночь в подъезде после случайного знакомства? Все интересное было в общении, в том, что описать нельзя, это надо видеть и быть непосредственным участником действия для того, чтобы оценить происходящее, – этими словами Олег окончательно убедил Антона и Сергея больше не допытываться по данному поводу. Но чувствовалось что-то… что-то недосказанное и прикрытое. Олег упирал на то, что подробностей как таковых не было… а чувствовалось, что их хватит на новую книгу, –
^ (В ПАРАДНОМ ПОДЪЕЗДЕ?)
Ребята, вот интересный случай, который заслуживает внимания, – Олег, просияв, резко перескочил на другую тему. Антон и Сергей культурно допытывались к тому, о чем Олег не хотел говорить, а, он, в свою очередь, культурно перескочил на другую тему. Но все-таки скромность, с которой он говорил о подъезде
(^ Новая книга?)
как-то… что ли… возможно… а впрочем, ладно. – Сам я этого не видел, но источник очень достоверный. Я считаю источник достоверным из-за того, что я с «Источником» много что пробовал, много через что прошли вместе. И поэтому ему от меня, во-первых, нечего скрывать, а во-вторых, незачем пытаться показаться мне каким-то иным, ну, лучше, чем есть. Мой товарищ – «Источник», живет в центре города. Это спокойные дворы, где можно получить и спокойствие, и, при желании, устроит дикое веселье. Благо там есть с кем устроить веселье. Пусть все и говорят о толерантности, о свободе собраний, о свободе перемещений и взглядов, но везде не очень любят «не своих». Тех, кто не является коренным жителем двора. Если в твоем дворе начинает периодически собираться пришлая компания, компания обычно приходит к кому-то, кто живет во дворе, то местным это точно не понравится. Но выгонять компанию никто не будет. Вроде как бы и не за что прогонять. Но то, что такие компании не нравятся местным – это факт. Я предлагаю вам не верить мне на слова, а обратиться к своему опыту… Обратились? Отлично, теперь мы говорим на одном языке, переводчик теперь лишний, – Олег улыбнулся своему удачному речевому обороту. – В общем, во дворе моего товарища появилась такая компания. С песнями под гитару. Вообще всегда бесит, когда люди пытаются исполнять чьи-то песни, в манере исполнителя, еще и не близко при этом к оригиналу. А еще плюс к нам во двор пришли какие-то чужие и веселятся тут. Ну, вы понимаете, о чем я? Это песни, смех, мальчики, девочки, выпивка.
Когда люди живут в одном дворе, то все друг друга знают. Путь и немного, но какие-то факты известны. А это еще и центр города, а значит жильцы зажиточные… А как известно, рука руку моет. Но есть в этой «местности», так сказать, одна «темная» личность. Какой-то мужчина средних лет. О нем известно лишь одно – он бывает у себя дома, именно в этом доме, так, как не известно, сколько у него еще квартир по городу, примерно один раз в две недели. Иными словами: дважды в месяц.
Песни, смех, мальчики, девочки, выпивка продолжались как раз около двух недель. И за это время «пришлые» чувствовали себя уже как дома, поняв, что никто их трогать не будет, если до сих пор не тронули. А в этом моменте есть интересный факт: как идут дальнейшие размышления? если не тронули, значит, не могут, а если не могут, то значит, можем мы. В общем, они начали наглеть.
(^ Так больше продолжаться не может)
А сидели они все это время как раз под подъездом нашей «темной» личности. И он в этот вечер как раз оказался дома. А они как раз опять орали песни. А уже как раз потемнело. Как раз уже обнаглели…
(Подъезд)
Я сам этого, ребята, не видел, но когда я слушал рассказ о происшедшем, то мне явно представилось в воображении происходящее. До такой степени четко нарисовалось, что меня до сих пор не покидает ощущение того, что я сам это видел. Я даже представить не могу, какое впечатление
(^ Психологический шок)
это произвело на ту компанию.
Короче, на проклятой гитаре пальцы пляшут, льется безголосая песня, естественная темнота нарушена светом фонарей, и светом, который струится сквозь шторы окон дома. Выходит из подъезда этот мужчина, дверь отворяет то ли ногой, то ли резко рукой. Естественно песня обрывается, и все взоры устремлены на него. Он одним взглядом, не останавливаясь, оценивает обстановку, и идет к лавочке, за которой сидит парень с гитарой.
Теперь момент, который надо, воспользовавшись воображением, представить: Это его внешний вид и его «Аксессуары». На дворе лето. На нем красное полотнище невесомой ткани, но плотной. Цвет очень полный. Сделан разрез и в него просунута голова. Ткань прикрывает его спереди и сзади. По бокам, соответственно, он нагой. Он подпоясан коротким поясом из этой же материи. Длина материи – где-то посередине бедра, как у римских легионеров. В левой его руке дымит курительная трубка. И почему-то, глядя на него, складывается впечатление, что когда он курит, он еще и думает, а не просто курит. Правая рука вооружена раскрытой опасной бритвой.
Этот образ очень четко рисуется в воображении сам по себе, даже не надо напрягаться, не правда ли?
Он
(^ Психологический шок)
подходит к парню, у которого в руках была гитара. Парень уже как-то и не держит гитару, он отстранился, сидя на лавочке, как-то назад. Назад на максимально возможное расстояние. Гитара теперь лежит на его бедрах струнами кверху. Все, кто до этого кучно (то есть тесно) сидели рядом с этим парнем максимально от него отстранились, но отстранились они как-то еле-еле, чтобы не быть замеченными, наверно.
Опять один взгляд, обстановка оценена моментально… Один точный резкий удар, удар опаской по струнам, перебил их в одночасье. Затем мужчина развернулся, даже не удостоив никого взглядом для оценки обстановки, все было ясно и без взгляда, и вернулся в подъезд.
Он ничего не сказал за все это время, – кстати, во время рассказа Антон и Сергей ни разу даже не захотели перебить Олега. Они были зачарованы, не понятно чем, но зачарованы. – Но «намек» был ясен и без слов.
(^ Уебуйте отсюда)
Эта компания в этом дворе больше не показывалась, – подытожил Олег. После достаточно продолжительной паузы обдумывания сказал Антон:
– Что-то в этом есть. Я, пока, не знаю что именно, но что-то определенно есть.
– Не знаю ребята, вы писатели и вам решать.
(^ Новая книга?)
(Неправда)
1
Для всех неправда – это только их видение мира. Мир такой, каким мы его видим. Иного не дано. И все видят мир по своему, сквозь свое «стекло», «лупу», «щель», «иногда приоткрываемое веко».
Правда разнится. Правда видоизменяется. Она деформируется под прессом (но ей это нравится). Да и вообще, все мы находимся «под давлением» (хорошо, когда под приятным). Для человека правда лишь та, в которую он верит. И если человек просит в споре сказать ему вашу точку зрения, то не говорите лучше ничего. В противном случае, вы станете обманщиком. Вы скажете ему не то, во что он верит. Говоря человеку не то, во что он верит, вы становитесь обманщиком.
( – Так почему ты со мной не согласен? Что ты считаешь?
– Я не хочу. Не хочу тебя обманывать.
– В смысле?
– Если я скажу тебе не то, во что ты веришь, то я тебя обману).
(Не верю!)
Один фильм (один из многих). Краткий смысл. К мужчине, который живет на пришвартованном суденышке…
Суденышко. Немного покачивает, но спать не мешает. Привычка. Немного удобств, но ничего не мешает. Не мешают люди, которые окружают дома в мегаполисах. Суденышко, оседлая жизнь, и… Неясно, каким ветром принесло на борт женщину. И она отдавалась ему всю ночь, отдавалась страстно, бескомпромиссно, щедро и даже сочно, а… А на утро с первыми проблесками света унеслась тем же непонятным ветром. Ни имени, ни информации, ни упрека, ни звука. Очень сочно. Они не обмолвились ни словом, по ее инициативе. Встречи такого характера продолжались (раз в неделю, если я не ошибаюсь). Конец фильма не знаю, да он и не важен здесь.
(^ Брехня все это!)
Поиск. Ворон. Кружит. В полете над городом. Чем выше, тем больше, но мельче. Свет, свет ночи. Тот самый, ненатуральный, гасящий ненавязчиво расплывчато льющиеся лунные шелка. Свет есть, и то, что надо он подсвечивает. Под вуалью темноты скрыто лишь нетворческое, то, на что смотреть запрещено по ряду причин. Причина основная: насмотришься такого, сам таким станешь. Как на счет прогулки у водоема, в городской лесистости, недавно стемнело, молодой парочки. Парочка молода в двух ракурсах: недавно знакомы; молоды возрастом в отдельности (если возрасты сложить, то парочка будет зрелой). Оба шли к этому месту потому, что там темно, никого нет (почти), можно уединиться… Он ее хочет, она его хочет, он хочет, чтобы она его хотела, она хочет, чтоб он от нее охуел.
(^ От меня охуей)
Желания по направлению сходятся, и направлены, как раз, друг на друга. Бери и стреляй, в упор. Но ожидание, надо подождать. «Вдруг она меня неправильно поймет?»
(^ Как же тебя понимать, если ты ничего не говоришь?)
«Он может принять меня за легкодоступную!»
(Из разговора парня и девушки:
– Но если ты думаешь, что я легкодоступна, то поищи себе другую. В городе и так полно шалав, – говорит она. Ответ, которым он просто сломал ей хребет о свое колено:
– Ты знаешь, недавно с девушкой познакомился. Ну, симпатичная девушка, к такой может образоваться симпатия. Следит за собой, глядя со стороны. Вроде тему может в разговоре поддержать. Не поверишь, блядью оказалась… Мне так неловко стало… Как-то не по себе… я так смутился, извинился, развернулся и ретировался).
(Не верю!)
И в итоге они прошляются вдоль берега, начерпают песка в обувь, покидают камешки в воду, целясь по лунной дорожке,
(В упор)
будут коварно искусаны комарами (хоть те свое получат) и никакой близости. А костер, как известно
(но на поверку не все это знают, или притворяются, что не знают, к сожалению)
гаснет, если в него не подкладывать дрова. И в этих суждениях нет никакой «агитации к перепихонам» где попало и с кем попало. Далеко нет. Это здоровый взгляд практика и прагматика.
Как на счет возвращения мужа домой (не из командировки) с работы. Жена хороша, приготовила мужу ужин, и, к его приходу, она знает точно, во сколько он должен возвращаться, сервировала стол. Возраст средний и тело законно имеет свои потребности и желания, как у нее, так и у него. «Он уставший, не буду его напрягать, пусть сначала поест, расслабиться, а затем предложу заняться любовью
(«Хочу чтобы он отымел меня как шлюху!»)
подожду». А если стал на пусть ожидания, то тебе с него не сойти и не спрыгнуть. «Хорошо выглядит, сиди дома ничего не делает, кроме готовки еды, я пашу на работе, как мул. Надо отыметь ее. Как шлюху. Я зарабатываю деньги, она ничего не делает, я ей как бы отомщу… Но она может обидеться на меня… и уйти… а кто мне тогда будет готовить и стирать?
(^ Такому идиоту никто, конечно)
Для такого она должна сама быть настроена на секс, сама предложить должна, ведь я зарабатываю деньги. Пока ем, выпью чая, она и «созреет». Подожду».
Чай выпит, ужин греет изнутри, говоря, что с голоду в ближайшее время не умрешь. А тропа ожидания тянется за горизонт, и глаз начинает слезиться от простора прерии, которую дорога ожидания делит примерно полам. И слезящемуся глазу часто попадаются по пути дорожные знаки: «СКОРОСТЬ ОЖИДАНИЯ НЕОГРАНИЧЕНА».
Немного притормозим. Он приходит домой, она накрыла ужин (так следовало бы поступить!), оба наполнены желанием (пусть и на половину). Она с порога говорит ему, что хочет его. Хочет после того, как он поест и обмоется. Хочет жесткого секса. Он отвечает, что возьмет ее прямо на столе, но, разумеется, после ужина и ванны. Во время секса его мысли о том, что он как бы владеет ею, так как зарабатывает деньги, что она как бы его наложница, трансформируются в четкие и резкие движения, и он сильно сжимает руками ее тело. Ее мысли, блуждая, начинают ассоциативную работу. Она, по большому счету, редко видит мужа. И во время секса она начинает ассоциировать его со странником, который много видел в мире, который имел многих женщин, который загадка сам по себе, который берет ее силой как, само собой, разумеется.
(^ Брехня все это)
Ожидания. Тропа. Скорость неограниченна, хоть взлетай. «Вот выйду на пенсию, и тогда пойдет хорошая жизнь!» Смешно? А ты не смейся, многие так думают подсознательно. Вообще много любителей подождать…
2
Ворон все это видит, не понимая сути, но запоминая. И не хотелось бы видеть такое (работа такая), но приходится. Ворону, знающему лишь инстинкты, вообще много не ясно. Но не будем об этом. Хватит смотреть на то, на что нельзя смотреть. И не хочется, и нельзя быть таким.
Светло. И без искусственности. Лишь луна блюет своими отблесками, вымазывая прохожих в желтое.
(Ни к чему.
Разговор двух знакомых ребят. Один учится в институте на заочном, а второй просто тварь, у которой в жизни все хорошо, потому что ему так удобно:
– Одна девчонка, моя сослуживица, мне нравится, – говорит заочник, – и я ей вроде нравлюсь. С другими девчонками я легко общаюсь, а с ней вообще никак. Как только есть возможность заговорить, в глаза друг другу, к примеру, смотрим,… а я просто ухожу в ступор. Не знаю, что делать, что сказать.
– ^ Завтра же, подойди к ней и заговори под любым предлогом. В конце разговора предложи прогуляться вечером. Смотри ей в глаза, улыбайся – она не устоит.
– А куда мне ее привести, привести-то некуда? Я имею в виду, если что-то у нас получится.
– Ты сначала с ней пообщайся, немного сблизься, а после будешь думать, куда привести. Та, что ты гонишь, какое привести? – спохватившись, говорит тварь. – Пусть она сама думает, куда тебя привести.
– ^ Ну, ты как скажешь, – с удивлением.
– Что ты смеешься? Короче, если ты завтра с ней после работы не пойдешь гулять, я не знаю… Я тебе просто лицо порежу. Что ты смеешься?
– ^ У тебя очень необычное мышление.
– Херня все это. Какое еще мышление? Не надо никакого мышления.
– Ты прав, не надо думать, и надо быть наглым, - сказал, как если бы его осенило.
– Надо быть умным, начитанным, наглым, знать что хочешь, знать, что тебе это дадут и даже больше, и быть сдержанным при этом, надо поруководствоваться своими инстинктами. А то так можно всю жизнь в ожиданиях неясно чего провести. У тебя есть какой-нибудь пример для подражания. Актер? Музыкант? Спортсмен?
– Актер.
– Отлично. А теперь представь, как бы он поступил на твоем месте.
– Ну, он бы подошел к ней под любым предлогом, предложил прогуляться после работы…, – перебивая, и весьма возбужденно, но сдержанно (это всего лишь игра, всего лишь психотерапия):
– Он бы ей лицо порезал, он бы ей руку сломал. У него нет мыслей: получится, не получится. Девушки ему обязаны давать, иного не дано, только так, только это спасет наши души. Лицо порезал бы, руку сломал бы, я имею ввиду образно, в переносном смысле. Так что завтра, ты должен с живой с нее не слезть, в переносном смысле. Понял? А то я тебе лицо порежу.
(Зародыш провокативной психотерапии).
Скорость ожидания неограниченна! Вперед!)
Тень деревьев сразу же застирывает желтую блевотину. На одежде ни следа. На теле ни следа. Все как новое. После стирки. И тело и одежда. Но впечатление-то остается.
И светло и темно.
Ворон. Его глаза. И светло и темно в них. И секрет, и разгадка. И счастье и скука. А может это и не ворон, а другая птица. Неважно. Вопросы счастья и скуки не зависят от птицы, наблюдающей их. Лишь вопросы творчества зависимы, за ними наблюдает Бог.
3
А вот и Сергей. А вот и тропа, на которой тень деревьев не бросается резко на тело. И он шагает по тропе. И ворон смотрит на него. И такая грусть в его, ворона, глазах. И слезы давно выплаканы. Это безводная пустыня. Песок да ветер, мурыжащий песок туда-сюда. И эта воронская грусть… так больно на нее смотреть, и закрываешь ладонью глаза, а грусть слепит сквозь ладонь. Ворон знает, что у Сергея что-то сейчас произойдет,
(^ А может это вовсе и не ворон)
с ним все время что-то да происходит. Он нужен людям…
Это действительно так, всем, кто считает иначе, он просто бьет лицо в кровь, красную, как тяжелый закат солнца.
И ворон чувствует инстинктивно, что ему, двести лет питающемуся падалью, и близко не приблизиться к таким круговоротам, из которых Сергей и не выходит. И ворон чувствует (знает, это знание какое-то независимое, оно само по себе, неясно откуда и зачем оно, но оно есть и оно заставляет обращать на себя внимание)… ничего в этом не понимая, но зная. А ведь он наблюдает многие жизни (работа такая).
(^ Вопрос на засыпку: Вам нравится ваша работа? Это то, чем вы хотите заниматься всю оставшуюся жизнь?
Мне, например, моя работа нравится)
и что? А ничего. Когда на улице воет ветер, а за каким-нибудь окном многоэтажки протекают сгустки семейной жизни, то у ворона создается впечатление, мол, это не ветер воет, а дьячки бубнят погребальную молитву.
А без сравнений никак…
Самый гениальный артист будет битые часы выступать перед некой публикой, которая никогда не видела никаких выступлений, и максимальная его оценка будет «твердая троечка». Ты не оценишь хорошие наряды, не пробуя до этого слабо-качественные. Для людей, не знающих толка в общении, харизматическая личность будет восприниматься, как, само собой разумеется. А всегда за действиями, которые в исполнении выглядят легко, естественно, воздушно… за ними всегда стоят долгие, кровавые тренировочные времена, и постоянная отработка, постоянное мысленное нахождение в них. Пастух не должен обращаться к стаду, эффективней обращаться к таким же пастухам. А таких же днем с огнем не сыщешь, если такие же вообще еще есть. И надо понимать пресную, скупую, несчастную жизнь, для того, чтобы ценить жизнь другую. И если твоя жизнь не нравится тебе (мягко говоря), надо признаться себе в этом. Это первый шаг к переменам. Надо шагать в любом случае.
(^ Все, кто стояли на месте, проигрывали. Речь идет о полководцах - стратегах)
Но есть и иной взгляд. Говоря образно, в переносном смысле, можно всю жизнь умиляться каким-нибудь блюдом, остановившись на нем после первой же дегустации, решив что это пик совершенства, и нет ничего лучше (или не решив, а заставив себя поверить в это, из-за сомнения в себе, мол, я большего недостоин). А в конце, жизни, случайно, попробовать другое блюдо. Или увидеть, как кто-то жадно, не пользуясь столовыми приборами, вкушает руками нечто более превосходное… И понять, что жизнь прожита даром… А это твоя жизнь, она одна, она неповторима, она бесценна.
(«Это моя жизнь», – во все горло, стоя в центре большой спортивной площадки, прокричал молодой парень, где-то двадцати. Часы говорили полночь, улица была почти пустынна, и никто его не услышал. А он и кричал не для кого-то, он кричал для себя. И он-то хорошо себя услышал, и он не позволит себе или кому-то испортить свою жизнь. Он будет пробовать, сравнивать, выбирая лучшее. Ведь ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ)
А без сравнения никак…
4
Ворон все видит. И не укрыться от его сухих глаз. От его насухо вытертых временем и увиденным глаз. Насухо вытертых для того, чтобы четко все видеть, без пристрастных и эмоциональных оценок. Видит, откладывать, и затем использовать.
И появляется в его зрачках рыцарь (без ничего) Сергей. Облеванный с головы до ног желтоватым. И нет на него стирки тенями деревьев. И нет у него проблем, лишь сплошные решения. И нет у него волнения, лишь детской игривостью пропитан он. Стоит только дотронуться и твоя рука станет влажной.
Полузнакомое лицо ему на встречу. Без встречи. Нет связи веревкой. И быть не может. Кто же это? Не знаю. И знать не надо. Хотя, постой… он из ребят, которых всегда с прошедшим…
(О чем это он?)
С такими не празднуешь. Таких не видишь на праздниках, просто находишься в других местах. В тех местах, в которых они не бывают. И это очень хорошо.
А он изменился? Да, изменился. Что-то стало тяготить его и без того засасываемую болотом походку. Что-то в нем потяжелело. И говоря прямо, и говоря образно. Когда человек не выплескивает эмоции, когда нет радости лучащейся в мир, то и организм начинает придерживать что-то.
(^ Вот только что?)
Дело ясное – дерьмо. Он – натуральный представитель семейства: «Фредди Дерьмо». В нем минимум восемь килограмм чистого отборного дерьма. За раз он испражняет максимум полкило и столько же сразу добавляется,
(^ Кто за добавкой?)
некое обновление дерьма происходит в нем. И здесь нет никакой предвзятости взгляда, только голое описание факта. Ворон, к примеру,
(^ А ворон ли это?)
завидев Полузнакомое Лицо, начал активно клювом копошиться в своем крыле. И не придерешься, физиология. Но тяжело удержаться и не взглянуть, восемь килограмм отборного дерьма – шутка ли? И Сергей обернулся, но этот брошенный в спину взгляд не сблизил, как обычно бывает, а оттолкнул его. И его шаги стали быстрее, пока он поворачивал голову в естественное положение, и…
…и взгляды встретились, и петельки одной веревки накинулись на их запястья. По одному запястью от каждого из двух людей. Сергей увидел ее, она увидела его; а ворон сухо наблюдал их обоих.
(^ Кто может скрываться под внешностью ворона? И я не знаю, могу лишь догадываться, таков наш удел)
С Антоном и Сергеем часто что-то происходило. И они чувствовали, что что-то может произойти, и что-то интересное происходило. С момента начала работы над романом (с момента крушения привычного мира Антона, с момента расставания с «будущей женой», с момента осознания того, что так больше продолжаться не может, что жизнь надо менять),
(^ ЭТО МОЯ ЖИЗНЬ)
они начали меняться, и мир вокруг начал становиться другим, и связь между миром и ними поменялась. Они более амбициозно начали заявлять миру о себе. Но и мир не отставал, он также более активно и часто напоминал Антону и Сергею о том, что мир есть, что события рыхлятся. А некоторым и не стоит знать, что события бывают, что мир «движется».
Соавторы изменялись, становились крепкими и гибкими личностями. Они чувствовали силу в себе, и чувствовали, что окружающая сила начинает вращаться вокруг них.
Сергей однажды отметил в разговоре с Антоном, что им многие жалуются. Неважно на что, но жалуются. Даже не прося помощи или совета. Просто жалуются. На это Антон добавил, что жаловаться, кому попало – это редкость. Жалуются лишь «сильным» личностям. И люди им жаловались. Не взирая на возраст, пол, социальное и финансовое положение, интеллектуальное развитие, характеристики внешности. У них всех них было одно общее: счастья-то нет.
(^ Так не бывает)
И следствием из этого стало то, что наши любимые соавторы. Антон и Сергей, перестали удивляться. Их почти стало невозможным удивить. Но свою порцию удовольствия, информации и счастья они всегда получали из происходящего, хотя и не удивлялись.
5
(^ От меня охуей)
Веревка. (Удавка или помощник?) Ворон. Он не будет смотреть своим сухим взором на то, как люди, связываясь друг с другом, давятся отношениями. Удавка. Удавку откидываем за неимением зрителей.
Помощник. Упрощатель. Увеличитель. Помощник может пригодиться. Упрощатель (имеется ввиду откидывать лишнее) подает лишь Нужное. Увеличитель преумножает нужные моменты.
Веревка. К этому имеет малое отношение. Просто иногда между людьми создается связь. Эту связь можно обозначить – связь веревкой, говоря образно и в переносном смысле. Связь может длиться по-разному. Иногда это секунды, а иногда вся жизнь…
И их взгляды встретились. Сергей увидел ее, она увидела его. Они как бы выделили друг друга из толпы. Прошли мимо друг друга. И хотя они проходили друг от друга на расстоянии метров, но создалось впечатление, что они зацепились плечми. И это соприкосновение было не толкающим, а нежным. Это как если девушка и парень, любящие друг друга, стоят плечом к плечу на балконе и курят. А их соприкасающиеся плечи как бы воркуют между собой, пытаясь нежно вжаться поглубже в любимое тело. И разъединились плечи. И нет уже теплого ощущения кожи, прикасающегося к тебе тела. И стало как-то не по себе, как-то одиноко стало на миг. Одиноко до безмыслия и незнания, что делать дальше. Это как когда муж и жена прожили всю жизнь вместе (плечо к плечу) и один из них умер. И нет знания, что будет дальше у оставшегося в живых (но уже мертвого внутри), нет понимания того, что дальше вообще есть, и хочется оставшемуся так же умереть. Но это ощущение у Сергея мимолетно прошло, а взамен он наполнился желанием.
(^ Чего конкретно пока не известно, но желанием. Чего, будем выяснять)
И мир движется. И они движутся. И события происходят. И связи с миром протекают активней. И связи появляются. А веревка-то и не пропадала. Они-то уже связаны, петли помощницы накинуты на запястья. Они шагают в разные стороны, петли затягиваются. Веревка недлинная. Всего лишь пару шагов.
А когда люди так привязаны веревкой, такая связь редко образуется сразу, и до образования такой связи люди много узнают друг о друге. И плохого тоже. Если это можно назвать плохим. Но это подталкивает к расставанию. Они начинают идти в разные стороны, веревка натягивается, разворачивает их, и они уже не спина смотрит на также удаляющиеся спину, а лицо видит так же приближающееся лицо. Они разворачиваются лицом к лицу, и по инерции так же шагают, но уже друг к другу.
(^ Херня все это)
И Сергея аж развернуло. А она развернула лицо к нему удаляющемуся, а он уже и не удалялся, а шел к ней, говоря:
– Девушка, можно к вам поприставать?
– Поприставать? – удивленно переспрашивала она. Он уверенно подтверждал, что именно поприставать, что она не ослышалась, а лишь удивилась предложению. Такое редко услышишь.
И ничего особенного после первой фразы он не казал сразу. А она интересовалась: «Что, приставания окончены?» А он мерно отвечал: «Я только разогреваюсь». И вдвоем они хохотали по-детски.
– Не понимаю парней, которые вначале свидания подарят девушке, цветы, а ей, потом носись с ними, – у нее в руке красовалась метровая роза, – ну подари ты в конце, если так уж хочется.
– И не говори. Это мне подарил не парень. – Они переглянулись и рассмеялись, – я имею в виду не мой парень.
– Он совсем немой?
– Да хватит тебе подшучивать надо мной.
– Я с самого начала предупреждал, что буду приставать.
– Да просто дурак какой-то подарил в парке, мы с подружками на скамейке сидели.
– Только тебе подарил?
– Да.
– Так твои подружки сейчас тебя ненавидят. А в остальном я его понимаю.
– Кого?
– Этого дурака. Ты красивая девушка, и я считаю, что парни хотят дарить тебе цветы.
– Спасибо. Оригинальный комплимент.
Шла она домой, а Сергей ее провожал. Они разговаривали, смеялись. Много смеялись и улыбались друг другу. И было им хорошо вместе, это чувствовалось даже на расстоянии (с высоты птичьего полета). И не хотелось расставаться,
(Веревка)
и немного начинал накрапывать дождь. И честно признаться, он хуже смывал проказы бесстыдницы луны, чем тени деревьев. Они поднялись к ней. Не домой, на лестничную клетку ее этажа. Она зашла домой, накинула свитер, кинула розу в стакан (в вазу). Она сидела на ступеньках, подложив кучу бесплатной литературы (газеты – реклама), он стоял, стоял в разных местах лестничной клетки, там, где ему хотелось.
И он читал ей стихи. Она млела. Их глаза блестели от молодости, от азарта, от интереса. Она рассказывала ему свою жизнь вкратце, и не жалуясь (подчеркиваю красным).
(^ Так не бывает)
В ней читалось желание.
(От меня охуей)
Слушать его, ибо он был интересным собеседником. Но она и не стеснялась говорить, так как он умел слушать. Он травил пошлейшие анекдоты, она валились со ступеней, смеясь до слез. И она говорила, что с ней такого еще не было. А он отвечал, что с ней такого больше и не будет. И в ее лице было видно, что она прекрасно это понимает, хотя и не говорит.
(Не верю!)
В такое не верят, так не бывает.
(^ И правильно делают… такое не для всех… а только для Избранных…, которые выбирают себя сами)
* * * * *
Вообще тяжело поверить двадцатилетнему мальчику, который всем говорит, что он будет самым молодым нобелевским лауреатом по литературе.
* * * * *
И он говорил:
– Давай целоваться! – она бешено смеялась, говоря
– Такое со мной в первый раз. Такая НАГЛОСТЬ, – и радость была на ее лице. И он брал ее за руки, поднимая к себе. Они целовались, он прерывал поцелуй говоря:
– А ты хорошо целуешься, – она не выдерживала и опять срывалась на смех. Он говорил:
– Хватит смеяться, ты мешаешь мне целоваться. Нацелуемся, тогда и смейся, – они опять целовались, она опять срывалась на смех, а он комично выражался:
– Распустились тут без меня! – ее руки лежали на его плечах. Он поражался: они были легки и невесомы, они буквально парили. Ее талия и спина, нежно щупаемые его руками, были так же легки. Эта легкость от безпроблемности, от отсутствия проблем и напряжений в теле, вызываемых ними.
В этом поцелуе большое различие от поцелуя на дискотеке. Вроде все так же, но не так.
Есть различие, неясно какое, но есть. На дискотеке в танце обстановка располагает. А здесь обстановку надо создать.
Они целовались, не зная имен друг друга.
И он ласкал ее лицо поверхностно пальцами и тыльной стороной руки, когда она вновь сидела. А затем «смывал» щекотку уверенными движениями всей поверхности ладони по коже лица.
И пока они упивались жизнью, на улице выливался дождь, капли которого нещадно гонял ветер. Уличная сухость наконец-то была удобрена влагой. И влага лилась безжалостно, добротно.
И было уже поздно, и пора было уже спать. Он так и сказал:
– Тебе пора уже отдыхать, – она согласно кивнула, с полузакатившимися глазами от усталости и его ласк.
И он ушел в БУРЮ…, сказав ей:
– Всего доброго, – она ответила:
– Пока, – довольным и счастливым голосом. Они не обменялись ни именами, ни телефонами. Он не запомнил ее адреса, и ушел в БУРЮ.
(^ Ворон плачет)
(Неправда)