Сергей Антропов наш друг саддам

Вид материала

Документы

Содержание Гангстеры из захлюпановки Аппетит к жизни Поклянись на томике пушкина Дом и бездомье Дьявол любит справки Где вы, грядущие гунны Бесследно исчезнет, быть может Почему я должен это знать? Сколько стоит ночь со стриптизером Не могут остановиться Что нам делать

Подобный материал:

• Указом Президента Республики Беларусь 2012 год объявлен Годом книги. Такое решение, 200.21kb.
• Тема: Твой сосед по парте, 75kb.
• Царегородцева Мария Вячеславовна 2009 Организационный момент. Ещё раз всем добрый день!, 150.46kb.
• Сочинение ученицы 9 класса Александровой Татьяны "И ещё один дар дала нам наша Россия:, 47.68kb.
• Тема: «Компьютер наш друг и помощник», 41.51kb.
• Практические рекомендации по организации экологического воспитания в урочной и внеклассной, 262.78kb.
• Техническая инструкция по проведению геолого-технологических исследований нефтяных, 2156.06kb.
• Студент гр. Рс-01-1 ст викладач каф. Асоі антропов О. С. Гвоздак, 419.23kb.
• В., Томашук С. Список питань з історії міжнародних відносин І зовнішньої политки, 2135.41kb.
• История Деда Мороза, 95.55kb.

ГАНГСТЕРЫ ИЗ ЗАХЛЮПАНОВКИ


Недавно писатель Анатолий Приставкин рассказал мне потрясающую детективную историю. В нечерноземной деревушке два шестнадцатилетних парня, нацепив на головы капроновые чулки, ворвались в избу к соседской бабуле и потребовали у нее валюту и драгоценности. С валютой у бабки в тот момент были перебои, а из драгоценностей имелась лишь кадка огурцов в подполе, так что большой куш гангстерам не грозил. Однако бабка, вместо того, чтобы лечь на пол и покориться судьбе, подняла крик, в результате чего налетчиков повязали и отправили в колонию, где им, надо полагать, объяснят, что искать валюту перспективней не в деревне Захлюпановка, а в городе Цюрихе, где подполы поглубже, а долларов в них побольше.

Напрашивается вопрос: откуда юные разбойники узнали, что в капроновом чулке морда смотрится фотогеничней? Напрашивается ответ: из телевизора, откуда же еще. Но не стану упрекать ни американские, ни наши боевики за то, что регулярно преподают юношеству курс молодого душегуба. Мы с Приставкиным порой смотрим те же боевики, но, тем не менее, до сих пор не создали собственную банду, хотя это резко улучшило бы наше материальное положение. Да и пострадавшая бабуля в досужий час балуется теми же кровавыми сериалами – но ведь это не побудило ее надеть на голову носок и выйти с кухонным ножом на большую дорогу.

Я не стараюсь оправдать телевидение. Корни и диких, и дурацких преступлений все равно придется искать в ящике со светящейся стенкой. Ведь кто нынче воспитывает детей и подростков? Родители занимаются этим пятнадцать минут в день, учителям не до воспитания – дай Бог хоть чему-то обучить. А у ящика хватает и времени, и энергии. Так что нынче именно он для тинэйджера и рассказчик, и советчик, и авторитет. Искать надо здесь – но вот в чем конкретно? Может, виновата жестокость сюжетов? Но не припомню случая, чтобы современный злодей взял в подельники Печорина или Раскольникова: глубокое изображение жизни пробуждает в человеке не злость, а сочувствие к ближнему. Дело тут в ином – в уровне нынешнего телевидения.

Одноклеточное мышление не менее опасно, чем призыв к насилию. Безграмотность, косноязычие, нравственное убожество телеведущего создает у подростка образ мира, где всего два цвета, а для принятия решений достаточно считать до десяти. В бесчисленных ток-шоу за гроши нанятые плохие актеры хамят, матерятся, имитируют драки, дотошно выясняют, кто с кем спал и в каких позах. Любимые герои центральных каналов – дебилы: считается, что дурак, как цирковой клоун, поднимает рейтинг. В нашей Госдуме бесспорное большинство составляют умные и воспитанные люди – конечно, среди депутатов есть и идиоты, но их не так уж много: может, пять, может, десять, во всяком случае, не больше двухсот. Но кто из законодателей, как популярный актер, переходит из передачи в передачу?

Когда-то эстрадник, которого упрекнули в убожестве репертуара, пренебрежительно возразил: «Пипл хавает». С тех пор прошло лет пятнадцать. Ощущение такое, что тот самый «хавающий пипл» вырос, пришел на телестудии страны и стал там законодателем мод.

Именно агрессивный телепримитив и растит несчастных подростков, для которых скандал – форма общения, драка – форма полемики, мат – родная речь. Стоит ли удивляться, что грабеж для них – всего лишь форма заработка?

_____________


Татьяна Иванова


за рекламу языка спонсоры не платят

Молчат гробницы, мумии и кости.

Лишь слову жизнь дана.

Из тьмы веков на мировом погосте

Звучат лишь письмена.

 

И нет у нас другого достоянья.

Умейте же беречь

Хоть в меру сил

В дни злобы и страданья

Наш дар бесценный – речь.

Иван Бунин


 Очередное лето… Для меня это означает: очередные собеседования с абитуриентами, желающими поступить на факультет журналистики. Я могу долго рассказывать, как меняются год от года выпускники российских школ. Лет пять назад я ещё смешила знакомых рассказом о том, как некоторые из них не знают, куда впадает Волга. Уже в прошлом году перестала смеяться над этим: куда впадает Волга, не знал никто. Абитуриенты нынешнего года не могут назвать ни одной русской реки. Они знают столицы только тех стран, где побывали сами (бывает, это пяток или даже десяток названий). Спрашивать их, как зовут нашего премьера – бесполезно. Многие, однако, знают фамилию президента. А вот имя… Одна девушка обрадовано вскрикнула: «Ой, вспомнила… Его зовут как поэта – не то Маяковского, не то Есенина! Но я, к сожалению, не знаю, как зовут этих поэтов».

Словом, собеседования – большое удовольствие. Говорю это без иронии, потому что вижу, как одни знания заменяются в юных головах другими. Поступающие смелы, независимы, бесстрашны. Интернет для них – открытая книга. И им не очень понятно, зачем что-то помнить наизусть: понадобится – посмотрю в Интернете. Они радуются, что собеседование дает им право и самим задавать вопросы. Спрашивают умно, слушают внимательно, на шутки реагируют адекватно. Славный юный народ…

Но проверка их сочинений крестная мука: год от года безграмотнее. Сочинение без единой ошибки в этом году написала девушка, у которой и по русскому, и по литературе, и по истории в аттестате тройки. Объяснила так: «Я обо всём высказывала собственное мнение, а учителя этого не любят».

А вот выдержки из сочинений двух отличниц. Из первого: «Толька что мы с радитилеми вирнулис ис Капингагина. Впичетлений маса»! Из второго: «Мая жызьнь складоваицца как панотам – мелкии нипреятности ни в сщот».

Когда-то студентка из Монголии написала мне такое заявление: «Декан Татьян от студентка иностранка монголка отпусти давай пойду на Монголия мать болеет». А сегодня читаю в сочинении москвички отличницы: «Я выбераю журналистика общение разные интересные люди кого хочешь того встречаишся, ездить, летать, самолёты, гастинницах жывеш».

Я говорю: «Лиля, для тебя русский – родной? Ну, послушай, что ты пишешь»… Она смеется: «Говорить мне проще. А на письме много ошибок, это я знаю. Может, это врожденное?..»

Да нет, конечно, не врожденное. Просто читать не приучены. Телевизор с утра до вечера.

О том, что русская речь нуждается в защите, говорится много.

Даже полуграмотные политики рвутся в бой, компенсируя фонетические ошибки патриотическим пылом. Некоторые газеты раз в неделю терпеливо объясняют читателям, как следует писать трудные слова. Существуют целые проекты, весьма дорогие и, по слухам, бюджетные, призванные помочь русскому языку сохраниться во всём его богатстве и роскоши.

Между тем, нынешнее состояние русской речи близко к катастрофическому – чтобы не видеть это, надо быть совсем уж незрячим.

Что губительнее всего воздействует на нашу речь, а то и просто убивает её? Мне кажется, даже не низкая грамотность, а, прежде всего, оскудение языка.

В старых российских учебных заведениях был единый предмет: «русский язык и литература». Советские методики развели предметы по разным углам. Это и сейчас остается неизменным: грамматика, вырванная из естественной среды, как рыба на песке, едва шевелит высыхающими жабрами.

Оскудение языка начинается в момент его освоения – в семье, во дворе, в школе. Не полюбившие с детства русскую классику, не привыкшие перечитывать её, держать дома на заветных полках, родители говорят с детьми на убогом русском. К сожалению, факт не дискуссионный: мы ежедневно видим этих родителей на улицах, в транспорте, в магазинах. Самые энергичные из них стали народными избранниками, без конца демонстрирующими свой русский с телеэкранов. Самые упорные стали чиновниками – и у нас безмерные возможности наслаждаться их речью, напоминающей компьютерный перевод с иностранного. Большинство из этих людей неплохо, хорошо, а то отлично училось в школе. Но как говорили сами их педагоги?

Увы, учительский язык нынче на редкость скуден. И, кажется, я знаю причину этой беды: учителя, экономя время, вместо книг неутомимо читают методические пособия. А методички эти сочиняет не Чехов.

Раскрепощение 1991 года привело к созданию множества печатных изданий, радиостанций, телевизионных каналов. В журналистику пришли вообще полуграмотные люди – и не захотели из неё уйти, даже в случае краха издания-однодневки: газета, как и театр, затягивает. Неверное словоупотребление, не русские интонации, сорные слова («как бы», «да» с вопросом после каждого слова), поголовное неумение склонять числительные, имена собственные, географические названия, отвратительная артикуляция, все виды шепелявости… Всё это косноязычие несется теперь с телеэкранов и из эфиров, ежечасно размывая не только понятие о красоте русского языка, но и о его нормах, кстати, весьма жестких.

Ощутимую травму языку нанесли разговоры о его возможной реформе. Они длились несколько лет. И речь шла об опрощении – ибо орфографические упрощения в конечном счете ведут именно к опрощению языка. Большое счастье для всех, кто с любовью относится к русскому слову, что реформе не был дан ход.

И все же самые лютые враги русского языка – наши политики. Что они несут с экрана! Я понимаю, у каждого сословия свой жаргон, возможно, необходимый. Но представьте, что будет, если с голубого экрана ежедневно по пять часов станут вещать ветеринары и гинекологи? Впрочем, они уже вещают, рекламируя новые прокладки, дорогие клиники, средства от ожирения и пищевые добавки для собак. Как жаль, что хорошим писателям, а их у нас много, нет доступа в телестудии! Увы, за рекламу языка спонсоры не платят...

О родной природе хоть как-то заботятся экологи. Но ведь язык – тоже среда обитания, может быть, самая драгоценная.

Если так пойдет дальше, наши внуки станут изъясняться жестами, а на документах вместо подписи ставить крестик.

_____________


Фазиль Искандер


АППЕТИТ К ЖИЗНИ


Даже самые нравственные люди, играя в карты, шахматы и другие азартные игры, не замечают, что эти игры предполагают хитрость, коварство, вероломные комбинации. Скажут – это же игра. Но другие могут сказать, что и жизнь – игра.


* * *

В юности мужчине нравятся чаще всего задорные девушки, они побеждают его застенчивость. В зрелости мужчине чаще всего нравятся застенчивые девушки, они возбуждают его задор.


* * *

Обычно наслаждение от искренности человека мы получаем не за счет особой правдивости того, что он говорит, а за счет особой доверительной интонации. Такая интонация – своеобразный талант. К сожалению, таким талантом слишком часто обладают удачливые мошенники.


* * *

Как правило, философ – это человек сильного ума, которому нечего сказать, кроме того, что у него сильный ум. Он стыдится этого, делает вид, что говорит о другом – но время от времени все же проговаривается.


* * *

Фашизм – бунт невежества против культуры.


* * *

Поэт всю жизнь работает в узком пространстве строфы, где трудно повернуться, где мысль вынуждена все время приноравливаться к поэтической технике. Поэтому характер у поэта портится чаще, чем у прозаика.


* * *

Слава греет и взбадривает, когда светит издалека. Вблизи она вульгарна, потому что нагло вторгается в личную жизнь.


* * *

В мысли о самоубийстве всегда есть доля сладострастия – нечто от первой ночи.


* * *

Многие писатели и сами не понимают, что первый акт творчества – это сама жизнь, как накопление этической энергии для второго акта творчества.


* * *

Россия в анархии. Одна надежда, что в конце концов русский язык победит русскую анархию. Мускулистые люди, в семнадцатом году овладевшие Россией, семьдесят лет говорили с народом не на русском языке, а на партийно-чиновничьем жаргоне. Многие и сейчас на нем говорят.


* * *

Потеря аппетита к жизни усиливает аппетит к алкоголю. Надо не с алкоголизмом бороться, а восстанавливать аппетит к жизни.


* * *

Чтобы никому не завидовать, надо быть личностью. Чувство внутренней полноты не требует никаких дополнений.


* * *

Хорошая мысль мелькнула в голове. Пока искал ручку, мысль улетучилась. Мучительно пытаюсь вспомнить, но не могу. От огорчения решил закурить. Взял сигарету и вдруг обнаружил, что куда-то делась зажигалка. Забыв о забытой мысли, стал искать зажигалку. И тут забытая мысль сама всплыла в голове. Забыв о зажигалке, радуюсь, что вернулась забытая мысль. Но стоило забыть о зажигалке, как вспомнил, куда ее сунул. Закуриваю и записываю мысль... Не по той же ли причине дети, за спиной которых стоят грозные учителя или родители, демонстрируют полную тупость? Но, освободившись от опеки, сразу все вспоминают?


* * *

В спорах людей, в том числе, и судебных, при советской власти выигрывал тот, кто был ближе к партии. Сейчас выигрывает тот, у кого больше денег. Что лучше – не знаю...


* * *

Злоба – вдохновение от дьявола. В злобе мы чувствуем необыкновенный прилив сил, который помогает стать победителем. Неправым победителем в неправой борьбе.


* * *

Ленивый человек может быть хорошим человеком. Но ленивая душа всегда преступна.


* * *

С мировой глупостью легче бороться, чем с отдельным глупцом.

Фазиль Искандер


ПОКЛЯНИСЬ НА ТОМИКЕ ПУШКИНА


Давно замечено, что полная неграмотность нравственно выше полуграмотности. Это касается и интеллигенции. Полуграмотная интеллигенция искажает и уродует язык.

Я задумался об этом в связи с наступающим хамством. Небольшой пример, как любил говорить вождь. Насколько я помню из литературы, в кон­це восемнадцатого и начале девятнадцатого века слово «дерзость» имело отрицательный смысл. Говорили: – Повар надерзил. При­шлось отправить его на конюшню.

Уже у Даля, конечно, в связи с развитием живого языка, это слово имеет два практически противоположных смысла. Дерзость – необычайная смелость. Дерзость – необычайная наглость и гру­бость.

С начала двадцатого века положительный смысл этого слова в сущности становится единственным. Чем больше хамство побеж­дало в жизни, тем более красивым это слово выглядело в литера­туре. И уже невозможно ему вернуть первоначальный смысл. Иногда люди, не замечая комического эффекта, противопостав­ляют это слово первоначальному смыслу. – Наглец, но какой дер­зкий, – говорится иногда не без восхищения.

Таким образом, слово «дерзость» – небольшая филологическая победа большого хамства...


Я скажу такую вещь: существует жалкий предрассудок, что, са­дясь писать, надо писать честно. Если мы садимся писать с мыслью писать честно, мы поздно задумались о честности: поезд уже ушел.

Я думаю, что для писателя, как, видимо, для всякого художни­ка, первым главнейшим актом творчества является сама его жизнь. Таким образом, писатель, садясь писать, только дописывает уже написанное его жизнью. Написанное его личной жизнью уже оп­ределило сюжет и героя в первом акте его творчества. Дальше можно только дописывать.

Писатель не только, как и всякий человек, создает в своей го­лове образ своего миропонимания, но неизменно воспроизводит его на бумаге. Ничего другого он воспроизвести не может. Все другое – ходули или чужая чернильница. Это сразу видно, и мы говорим – это не художник.

Поэтому настоящий художник интуитивно, а потом и созна­тельно строит свое миропонимание, как волю к добру, как беско­нечный процесс самоочищения и очищения окружающей среды. И это есть наращивание этического пафоса, заработанное собствен­ной жизнью. И другого источника энергии у писателя просто нет.

Виктор Шкловский где-то писал, что обыкновенный человек просто физически не смог бы за всю свою жизнь столько раз пере­писать «Войну и мир». Конечно, не смог бы, потому что у обыкно­венного человека не было такого первого грандиозного акта творчества, как жизнь Толстого, породившая эту энергию.

Живому человеку свойственно ошибаться, спотыкаться. Естес­твенно, это же свойственно и писателю. Может ли жизнь писате­ля, которая в первом акте самой жизни прошла, как ошибка и заблуждение, стать предметом изображения во втором акте твор­чества на бумаге?

Может, но только в том случае, если второй акт есть покаянное описание этого заблуждения. Искренность покаяния и порождает энергию вдохновения.


В России жил один из самых гармонических поэтов мира – Пушкин. Больше никогда не повторившееся у нас – великое и мудрое пушкинское равновесие. Однако гармония в российской жизни пока никак не удается. И никогда не удавалась. Был, гово­рят, Петр Великий. Может быть, гений, но как человек воплоще­ние самых крайних крайностей. И не было ни одного гармонического царя, не говоря о генсеках.

Впрочем, кажется, при Екатерине наметилось какое-то равно­весие: извела мужа, но ввела картошку. Эта наша ученая Гретхен очень любила военачальников и сильно приближала их к себе. Вообще при Екатерине каждый храбрый военный человек имел шанс быть сильно приближенным. Может быть поэтому, говорят, Россия при Екатерине вела самые удачные войны. Она ввела в армии принцип личной заинтересованности. Нет, мудрого пуш­кинского равновесия и здесь не получается.

Как же так? В России был величайший гармонический поэт, а гармонии никогда не было. Но раз Пушкин был в России, значит, гармония в России в принципе возможна. Почему же ее нет? Выходит, мы плохо читали Пушкина. Особенно политики.

Я бы предложил в порядке шутки, похожей на правду, будущим политическим деятелям России, положив руку на томик Пушки­на, давать клятву народу, что перед каждым серьезным полити­ческим решением они будут перечитывать Пушкина, чтобы привести себя в состояние мудрого пушкинского равновесия.

Все остальное мы уже испытали: дворцовые перевороты с уду­шением монарха, реформы, контрреформы, революции, контрре­волюции – ничего не помогает, нет гармонии в российской жизни.

Пушкин – наш последний шанс. И если мы еще иногда способ­ны шутить – это тоже Пушкин.

_____________


Фазиль Искандер


ДОМ И БЕЗДОМЬЕ


Всю мировую литературу я разделяю на два типа – литература дома и литература бездомья. Литература достигнутой гармонии и литература тоски по гармонии. Разумеется, при этом качество литературного произведения зависит не от того, какого типа эта литература, а от силы таланта художника.

Интересно, что в русской литературе эти два типа художников появлялись нередко в виде двойчатки, почти одновременно.

Так Пушкин и Лермонтов – достигнутая гармония (Пушкин) и великая тоска по гармонии (Лермонтов). Такая же пара: Толс­той – Достоевский. В двадцатом веке наиболее яркая пара: Ахма­това – Цветаева.

Литература дома имеет ту простую человеческую особенность, что рядом с ее героями хотелось бы жить, ты под крышей дружес­кого дома, ты укрыт от мировых бурь, ты рядом с доброжелатель­ными, милыми хозяевами. И здесь в гостеприимном и уютном доме ты можешь с хозяином дома поразмышлять и о судьбах мира, и о действиях мировых бурь.

Литература бездомья не имеет стен, она открыта мировым бурям, она как бы испытывает тебя в условиях настоящей трагедии, ты заворожен, затянут видением бездны жизни, но всегда жить рядом с этой бездной ты не хочешь. Впрочем, это во многом зави­сит от характера читателя.


Литература дома – преимущественно мудрость (Пушкин, Тол­стой). Литература бездомья – преимущественно ум (Лермонтов, Достоевский).

Мудрость сразу охватывает все окружение, но видит не так уж далеко, потому что далеко видеть и не надо, поскольку, видя все вокруг, мудрость убеждается, что человек везде человек и страсти человека вокруг одинаковы.

Ум имеет более узкий кругозор, но видит гораздо дальше. Так, Достоевский разглядел далеких бесов и в бешенстве помчался на них, как бык на красную тряпку.

Литература дома всегда гораздо более детализирована, посколь­ку здесь мир – дом и нельзя не пощупать и не назвать милую сердцу творца домашнюю утварь.

Литература бездомья ничего не детализирует, кроме многооб­разия своего бездомья, да и какие могут быть милые сердцу дета­ли быта, когда дома нет.

Зато литература бездомья гораздо более динамична, она жадно ищет гармонию и в поисках этой гармонии постоянно убыстряет шаги, переходящие в побежку, а иногда, отрываясь от земли, летит.

Безумный безудерж Достоевского – и мощный замедленный ритм Толстого. Как динамична Цветаева и как статична Ахмато­ва! И обе – великие поэты. Ахматова – литература дома. Цветае­ва – литература бездомья. И сразу, с ранней юности обозначилась таковой, хотя родилась и жила в уютном профессорском доме.

Оба поэта – люди трагической судьбы. Но одна из них сразу стала поэтом дома, а другая поэтом бездомья.

В известной мере Ахматова и Цветаева выступают в двадцатом веке в роли Пушкина и Лермонтова. И мы как бы догадываемся, что если бы не роковые обстоятельства, Пушкин прожил бы до­лгую жизнь и умер бы своей смертью. Лермонтов тоже прожил бы гораздо дольше, но трагический конец его был предрешен.

Разумеется, в совершенно чистом виде эти два типа литерату­ры почти не существуют. Но как две мощные склонности они ре­альны. Они необходимы друг другу и будут сосуществовать вечно...


Я хочу высказать предположение, которое может показаться парадоксальным. Гений нации самым слабым, отсталым формам национальной жизни придает самый цветущий вид. В этом, мо­жет быть, подсознательно сказывается благородный пафос лече­ния нации, если это вообще возможно.

Думаю, что в общей исторической перспективе это возможно.

Великий гуманистический пафос русской классической литерату­ры общепризнан. Томас Манн назвал русскую литературу святой. Но не есть ли это реакция национального гения на жестокость российской жизни, попытка лечения ее?

Великая немецкая философия и великая немецкая музыка, са­мые поднебесные формы культуры, не есть ли реакция на слиш­ком практичную, приземленную немецкую жизнь?

Знаменитый трезвый французский разум, то, что Блок назвал «острый галльский смысл», не есть ли реакция на французское легкомыслие?

Национальный гений как бы говорит своей нации: – Подымай­ся! Это возможно. Я ведь показал, что это возможно!

Среднему человеку любой нации можно сказать: – Скажи, кто твой национальный гений, и я скажу, кто ты. Ты – это гений наоборот.


Национальный гений обладает еще одним парадоксальным свойством. Как французы повлияли на Пушкина – мы знаем. Как Шиллер повлиял на Достоевского – мы знаем. Как Достоевский повлиял на новейшую мировую литературу – мы знаем.

Чтобы созрел великий национальный писатель, необходимо, чтобы он прошел межнациональное перекрестное опыление. Ока­зывается, предварительным условием углубленного национального самопознания является знание чужого, прививка чужого. Сущес­твование национального гения доказывает, что народы должны стремиться к сближению. То, что либеральная политика (мысль о сближении народов) стремится доказать риторически, культура на практике уже давно доказала.

Фазиль Искандер


ДЬЯВОЛ ЛЮБИТ СПРАВКИ


Слово поэта обладает таинственной, мистической властью над ним и его судьбой. Вспоминая стихи русских поэтов первого ряда, я не могу назвать ни одного, кто бы писал о самоубийстве. Нико­го, кроме Маяковского, Есенина и Цветаевой. И все трое покон­чили жизнь самоубийством.

Какая связь между поэтическим словом и жизнью поэта? Ви­димо, огромная, но до конца понять мы ее не можем. Материа­листически это можно объяснить так: эти трагические поэты слишком часто зависали над бездной и рано или поздно должны были по теории вероятности сорваться в нее. И сорвались.

Мне кажется, такое объяснение недостаточно убедительно. Более тра­гическую судьбу, чем у Достоевского, трудно представить. Он не только иногда, но всю жизнь сознательно зависал над бездной, однако покончить с жизнью никогда не стремился. Он страстно изучал бездну, точно зная, что человечество скоро само зависнет над ней. И он, изучая бездну, искал средство спасти человечество.

У поэта, как и у всякого человека, может возникнуть нестерпи­мая боль, отвращение к жизни, желание покончить с этой болью. Но, видимо, есть грандиозная разница между желанием покон­чить с этой жизнью и его зафиксированностью в поэтическом произведении. Дьявол хватает это стихотворение и бежит к своему начальству, как со справкой: – Вот его подпись! Он сам захотел! – Дьявол вообще любит справки.

Слово поэта – его дело. Зафиксировав в стихотворении желание уйти из этой жизни и продолжая жить, поэт подсозна­тельно превращается в позорного неплательщика своего долга. И совесть рано или поздно взрывается: пишу одно, а живу по-друго­му. Выход тут только один: покаянное проклятие того рокового стихотворения, но проклятие тоже зафиксированное в поэтичес­ком произведении.

А еще лучше никогда поэтически не фиксировать желание смер­ти ни родным, ни родине, никому. Даже если такое желание возникает.

Выходит, я выступаю против искренности поэта? Да, я высту­паю против греховной искренности поэта. Неискренность всегда отвратительна. Но иногда и искренность отвратительна, если она греховна.

Если жизнь представляется невозможной, есть более мужественное решение, чем уход из жизни. Человек должен сказать себе: если жизнь действительно невозможна, то она остановится сама. А если она не останавливается, значит, надо перетерпеть боль.

Так суждено. Каждый, перетерпевший большую боль, знает, с какой изумительной свежестью после этого ему раскрывается жизнь. Это дар самой жизни за верность ей, а может быть, даже одобрительный кивок Бога.

В связи со всем этим я хотел несколько слов сказать о так на­зываемом Серебряном веке русской литературы. У нас его сейчас безмерно захвалили. Конечно, в это время жили великий Блок, великий Бунин, кстати, питавший пророческое отвращение к это­му Серебряному веку, были и другие талантливые писатели.

Но Серебряный век принес нашей культуре, нашему народу неизмеримо больше зла, чем добра. Это было время самой разнузданной страсти к вседозволенности, к ничтожной мистике, к сма­кованию человеческих слабостей, а главное, всепожирающего любопытства к злу, даже, якобы, самоотверженных призывов к дьявольской силе, которая явится и все уничтожит.

Самое искреннее и, вероятно, самое сильное стихотворение Брюсова «Грядущие гунны» великолепно демонстрирует идеоло­гию Серебряного века.


Где вы, грядущие гунны,

Что тучей нависли над миром?

Слышу ваш топот чугунный

По еще неоткрытым Памирам.


И кончается стихотворение так:


Бесследно исчезнет, быть может,

Что ведомо было одним нам.

Но вас, кто меня уничтожит,

Встречаю приветственным гим­ном!


Какой самоубийственный гимн, какой сложный человек, восторженно думали многие читатели того времени. А ведь Брюсов – человек, хотя и талантливый, совсем несложный, и даже с примитивной хитростью, что гунны учтут его гимн. И гунны, явившись, действительно учли этот гимн, и самого Брюсова пощадили и даже слегка возвеличили его.

_____________


Андрей Коломийцев


ПОЧЕМУ Я ДОЛЖЕН ЭТО ЗНАТЬ?


На первой странице популярнейшего издания крупными, в два раза больше названия газеты, буквами – главная сенсация недели, а то и месяца, а то и года: «Тарзан: Наташу Королеву я у Николаева не уводил». И шикарное фото мужичка с романтической женской прической.

Открыл газету на нужной странице, прочитал интервью. Надо же! Все переживали, а, оказывается – зря. Думали – уводил, а он не уводил. Можно успокоиться.

Освоив эту гвоздевую новость и немного придя в себя, я задумался: а какое, собственно, лично мне до всего этого дело? А если бы, не дай Бог, все же уводил – тогда мне что, стреляться? Почему я должен знать, кто у них кого там бросил первый, а кто второй?

Игорь Николаев – это который поет, иногда удачно. Наташа Королева – тоже поет, иногда в джинсах, прозрачных на попе. Тарзан не поет, зато работает стриптизером и, по слухам, снимает штаны элегантней, чем остальные – мастер своего дела, настоящий профи. Молодцы ребята, все трое.

Вообще, если бы наша жизнь была сплошной курорт, я бы, может, и заинтересовался, кто у них с кем, когда, как и даже в какой позе. Но жизнь-то, увы, не курортная! Американцы решают, бомбить Ирак или пока подождать, на Ближнем Востоке теракт – взорвали автобус с детьми, у нас в Москве за неделю шесть заказных убийств, две международных фотовыставки и четыре театральных премьеры. Мало того – как раз на этих днях какие-то юные сволочи забили железными прутами старика-азербайджанца. А меня настойчиво убеждают, что главная суперновость – кто конкретно обрюхатил симпатичную эстрадную девушку.

Неожиданно закралось горькое сомнение: если они со мной разговаривают как с дураком, может, я и есть дурак? Подошел к зеркалу – да нет, физиономия как физиономия, взгляд вполне осмысленный. И диплом есть, и на службе, вроде бы, ценят, и соседи время от времени совета спрашивают. За что же со мной так?

Позвонил знакомому из той самой редакции. Он сказал равнодушно: «Да, мы желтые. Ну и что? Читатель требует – вот мы и даем».

Точка зрения известная. Как говорят эстрадники, пипл хавает. И ведь, действительно, хавает. И все же в этой конструкции кроется немалая ложь.

Пипл не хавает – пипл лопает, что дают. А дают ему изо дня в день одно и то же. На всех каналах телевидения. В половине газет – а про глянцевые журналы и говорить нечего: две трети статей про голливудские разводы, треть – про отечественные. И привыкают наши Пети и Машеньки, что настоящая жизнь там, на глянцевых страницах, где поют с голой попой или за хорошие деньги снимают на сцене штаны.

Мне скажут – и это нужно. Соглашусь. Но именно – «и это»! А – не только это. Не только свадьбы, разводы, измены и примирения звезд, широко известных в городе Урюпинске, на Садовой улице, в третьем подъезде дома номер шесть.

Я лютый враг любой цензуры, кроме одной-единственной: цензуры совести. А если с совестью туго, должен быть хоть здравый смысл. Ведь у журналистов тоже дети растут. И хавают они те же СМИ – ведь ни газет, ни передач для особо элитных детей не существуют. Что же из них вырастет на таком-то пайке?

Я вдруг подумал, что уже лет десять не видел ни на одной из обложек фотографии Мстислава Растроповича, Инны Чуриковой, Василия Аксенова. И вообще никогда не видел – нашего гениального соотечественника и современника Сергея Аверинцева. А почему, собственно, он не заслуживает первой страницы? Ведь он тоже не уводил Наташу Королеву у Игоря Николаева.

_____________

Евгений Некрасов


ОТЦЫ И ДЕТИ или

СКОЛЬКО СТОИТ НОЧЬ СО СТРИПТИЗЕРОМ


Она меня учит. Походя заглядывает через плечо и замечает: «Отец, ну ты че как ламер?! Кликни F5». Сравнительный оборот здесь – дань уважения к предку, а вообще я не «как ламер», а ламер и есть – полузнайка, персонаж компьютерных анекдотов. В отличие от детей – продвинутых юзеров. Жму на подсказанную клавишу F5, чадо одобрительно кивает и удаляется с видом директора мира, только что приказавшего смазать земную ось.

«Ты куда это мобилку потащила? – говорю. – Не можешь с домашнего телефона позвонить – обязательно по мобиле, лежа в ванной»? Пауза. Семнадцатилетний директор мира разглядывает меня, явно перебирая в уме диагнозы: приступ жадности или врожденная тупость? Наконец, отвечает: «А почему кто-то должен платить за мои звонки»? До меня не сразу доходит: ага, входящие бесплатно. Значит, уже выработалась этика: звонишь на мобильный – сам бери мобильный и плати за звонок.

Но я-то хорош. Почему раньше не догадался? Да и друзья… Почему мы перезваниваемся, торопясь, будто объявлена атомная тревога, и ракеты уже в минуте подлёта?

Вообще-то, я знаю ответ. Потому что в подсознании мобильный телефон для нас – все еще ужасно дорогая экзотика. Мы же не просто старше своих детей. Мы старше на эпоху.

Двадцать лет назад «Жигули» считались признаком жизненного успеха. Были тихо презираемые профессии: торговец и бухгалтер. А были престижные: «физик из ящика» и офицер. У нас на глазах общество вывернулось наизнанку, а мы не особенно изменились. Люди моего поколения лупят по клавишам компьютера, как будто хотят пробить четыре копии, заложенные в пишущую машинку. И верят государству. Сколько раз обманывались, но по-прежнему несем деньги в Сбербанк.

Наравне с детьми нам приходится осваивать новые реалии, с той разницей, что для них эти реалии не новые, а единственные. Мы переучиваемся жить, а дети просто учатся. Им легче: не тянет ко дну гиря обесцененного опыта. Раньше я мог ответить на все их вопросы. Теперь они отвечают на мои.

Нынешние подростки родились и первые впечатления получили уже в гайдаровские годы. Наших понятий типа «бедный, но честный» для них уже не существовало. Бедным быть неприлично – это вам любой подросток объяснит. Наши дети лучше образованы для рыночного общества: даже в обычных школах есть экономика, право, информатика. Они выросли в обнимку с компьютером, мобильником и прочей техникой. У молодых лучше реакция, натренированная на компьютерных играх. Они говорят быстрее, четче, без реверансов и причастных оборотов: это с их точки зрения просто информационный шум.

Увы, есть и обратная сторона медали: подростки часто путают жизнь с компьютерной игрой – и могут заиграться. Самый опасный тезис: «В жизни надо попробовать все».

В пределах арифметики они считают лучше родителей, которые часто мыслят категориями «это дорого», «не для нас», «надо накопить». Дети (конечно, в пределах своих интересов) четко помнят цены, скидки, быстро конвертируют в «у.е.». Поставьте перед ребенком задачу, и он быстро найдет в Интернете мебель или лекарство по минимальной цене.

«Восемнадцать, а тачки не имеет, живет с родителями»... Убийственная характеристика! Старая «восьмерка» стоит меньше тысячи долларов, комнату на окраине можно снять за сотню в месяц. Это минимум, который должен обеспечить себе парень, если хочет добиться уважения в тусовке и успеха у девушек. (Впрочем, могут понять и «ботана» – студента, который получает перспективную специальность, не размениваясь на пустяки).

У них свое общественное мнение, свои жизненные установки. Например, такие.

«Надо зарабатывать». Большинство хочет строить свой бизнес, а не работать на дядю. Потому что именно при работе на хозяина малолетних часто обманывают с оплатой. Коммерческих идей у подростков полно, только прибыли особой не ждите. Мой читатель Ваня в 15 лет решил торговать видеокассетами с записями по своему вкусу (военные песни и советские фильмы). Взял у родителей начальный капитал, обещав отдать с прибыли. Нашел точку в «Олимпийском», где его товар продавался. Но после того, как милиция отобрала очередную партию кассет (для себя – содержание понравилось), вмешались родители и похоронили бизнес.

«Надо подрабатывать» в свободное от основных занятий время. К этому относятся гораздо проще, чем старшее поколение, которое лучше сэкономит, но не пойдет в торговлю и сервис. Моя младшая дочка довела тягу к подработкам до абсурда: начав мойщицей полов в Макдональдсе, возглавила бригаду уборщиков, забросив занятия в театральной гимназии. В результате провалилась в артистические вузы. Зато нашла себя: пошла официанткой в ресторан, где имела оглушительный успех (хорошим манерам в гимназии научили), поступила в торгово-экономический и мечтает стать ресторатором.

«Старики только мешают!» Детишки хотят работать в молодежных коллективах. В смешанных у них плохо получается: в частности, не терпят замечаний по поводу своей внешности. Профессионализм еще не сформирован, а амбиций по отношению к старшим хоть отбавляй.

«Нам не нужны отрицательные эмоции». На христианский подвиг они явно не способны, зато энергичнее, чем взрослые, решают локальные проблемы. Десятиклассник не мог заставить себя накормить парализованную бабушку (не говоря уже о том, чтобы поменять пеленки). Даже убегал из дома. А когда наступил трагический финал, увидел растерянность матери и быстро сходил в «обряд», узнал цены, торговался с могильщиками, пригласил священника, быстро вынес ставшие ненужными вещи, утешал мать. И плакал по бабушке по-детски искренне.

«Деньги в дом». Нынешние тинэйджеры заработанные деньги стараются не тратить на развлечения: лучше купят модную одежду, хорошую технику, принесут деньги в семейный бюджет. Крестница Катя 18 лет, студентка педагогического, работала выжимальщицей соков в супермаркете – на ее деньги мать-учительница поменяла мебель на кухне. Племянник из подмосковной Коломны, студент факультета иностранных языков, ведет в школе шахматную секцию (он кандидат в мастера) и дает частные уроки английского и французского. Его младший брат, учась в финансовом колледже, высоко продвинулся в сетевом маркетинге по распространению косметики. И все деньги в дом, на подарки бабушке и уроки танцев младшей сестренке. Только покрасил волосы в зеленый цвет и вставил колечки в уши и губу за свой счет, отец бы денег не дал.

«Политика дело скучное». Но можно поорать на политических акциях – прикольно и майки с кепками выдают. Где намечается легкий вандализм (закидать кого-то помидорами), выпускают подростков: их если и заберут, то сразу же выдадут родителям. К тому же на выборах можно заработать: соседские брат с сестрой, 17 и 16 лет, разнося газеты и листовки, заработали 20 тысяч рублей – взяли шесть участков, оформили по паспортам всех родственников, а бегали сами. Куртки себе купили и целый месяц кормили семью, пока болел отец.

«А в «этом» вы вообще ничего не понимаете». Студентка-филолог Катя, невинная девушка, забросив соковыжимание, устроилась верстальщицей в журнал интимных объявлений. От нее мы с женой узнали, сколько стоит ночь со стриптизером, поняли разницу между петтингом и фистингом. Относится к работе вполне серьезно, без смешков и нравственных метаний. «А что, сейчас многие знакомятся по Интернету». И ведь, правда, порой что-то склеивается, и встречаются, и любовь! Вот только с семьей и деторождением надо повременить – пока не встанешь на ноги. Это осознают все больше молодых людей – западные стандарты и до нас доходят. Слава богу, меньше станет необдуманных браков, и в подоле не будут приносить. Скорее неведомый для поколения матерей мини-аборт втихаря сделают.

А что же они не могут, эти продвинутые, рвущиеся с нашего поводка вперед в принадлежащее им третье тысячелетие? НЕ МОГУТ ОСТАНОВИТЬСЯ. Можно попробовать их остановить – но получится ли? Наше дело родительское: обогреть, приласкать, успокоить, когда приползут домой зализать раны. Словом, реанимировать и выпустить из гнезда. И ждать, когда залетят навестить и принесут в клювике старичишкам на молочишко.

Нынешние подростки – хозяева ХХI века. Они независимы, деловиты и готовы именно к тому, что им понадобится в жизни. И если кто-то попытается отнять у них привычную им свободу, они сперва удивятся, потом возмутятся, организуются и уберут любую диктатуру, как мы в девяносто первом убрали коммунистическую.

_____________


Мария Некрасова


ЧТО НАМ ДЕЛАТЬ

С «ТРУДНЫМИ РОДИТЕЛЯМИ»?


Они считают, что окружающие им должны: если не весь народ, то государство – точно. Они меняют любовниц как перчатки – при наличии одной настоящей и пары бывших жен. Они бьют детей ремнем. Возраст их – от 40 до 58, род занятий – любой. Имя им «беби-бумеры» – так социологи называют людей, родившихся после войны, в период «беби-бума», то есть, повышенной рождаемости.

Особенно умиляют их разговоры на тему: «Какая нынче молодежь». Доходит до смешного. Вот у торговой палатки два камрада лет по сорок, при них две бутылки (не пива!). Едва держатся на ногах, а все туда же:

– Молодежь пошла неграмотная (Ик!), мой сын не читает ничего, что читал в его возрасте я…

Интересно, а сам-то заглядывал в книги сына? Я понимаю, он вырос в трудное время, когда Булгакова покупали из-под полы, а за несчастную «Королеву Марго» требовали 20 кило газеты «Правда». Но у нас-то все есть! А еще есть Оруэлл, Павич, Кундера и целая армия хороших писателей, о которых беби-бумеры, может, вообще не слышали, потому что книги эти читал весь мир, кроме СССР.

Так что – не надо. Мои ровесники (а лет мне 24) на порядок лучше своих родителей. Гуманнее, целомудреннее. Про «умнее» вообще молчу – все мы рано или поздно становимся умнее своих стариков, иначе прогресса не было бы как факта. Наша гуманность, вроде, не должна вызвать бурю протеста. Во всяком случае, не такую, как целомудрие. Что же, с него и начнем.

Голые модели в телевизоре, передачки из серии «Про это», порносайты, секс-шопы и прочее безобразие, которого так несправедливо были лишены беби-бумеры, у нас есть в изобилии. Глядя на эту красоту, родители спешат оттащить тинейджеров от экрана и делают вывод: «Какая развратная эта молодежь»! Вывод, надо сказать, совершенно нелогичный.

Во-первых, весь этот разврат мастерят сами беби-бумеры: за каждой юной моделькой стоит лысеющий продюсер, да и MTV придумал беби-бумер. А во-вторых… Будучи тинейджерами, мы ежедневно слышали по телеку: «безопасный секс», «грязный педофил», «ублюдок-садист», «мини-аборт». И уже тогда знали, что эти слова значат. Из тех же «развратных» СМИ мы почерпнули, что ранние браки (особенно «по залету») долго не держатся. Кстати, у многих из нас родители в разводе, так что это мы знали не понаслышке. Словом, когда настало время перейти от теории к практике, мы уже вызубрили «сексуальный кодекс» и четко представляли себе, что можно, что нельзя.

Беби-бумеры были этого лишены. «Нельзя» было все, что делают в постели мужчина и женщина (мужчина и мужчина, женщина и женщина, мужчина и ребенок и т.п.). Разницу никто не объяснил: ни семья, ни школа, ни целомудренные СМИ. Однажды переступив через это «нельзя» (против природы-то не попрешь), беби-бумеры не отличали хорошее от плохого, норму от извращения. Непросвещенные дети дорвались до практики, не освоив теоретическую часть. И пошло-поехало. Ксерокопия «Лолиты» под столом, восьмиклассница из соседнего подъезда, турпоходы (та еще развлекаловка), первая бывшая жена, вторая бывшая жена, воскресная любовница, будничная любовница, любовник на время отпуска. Мальчик-аспирант, хочешь защититься? Спроси меня, как.

Нет, мы не такие. Конечно, секс у нас есть—не без этого. У нас его полно, выше крыши. Так что нам нет смысла ради него, родимого, проходиться по судьбам доверчивых малолеток, тащить в постель мальчиков-аспирантов (секретарш, подчиненных), сто раз жениться-разводиться, калеча психику своих детей.

Жениться мы не спешим – это не игрушки. «Жестокие» и «развратные» американские фильмы сумели втолковать нам, что семья – это святое, и если мы женимся, это серьезно. А перспектива «старой девы» совсем не пугает. Для души всегда есть друзья, клубы по интересам, психотерапевты, а у кого и свой бизнес. Для тела – порносайты в свободном доступе и проститутки любого возраста и пола, на любой кошелек. Жениться на них «по залету» было бы верхом глупости. Проститутки, кстати, это знают и даже обижаются, когда клиент начинает намекать на серьезные отношения. Они работают, какие могут быть романы на работе?

Беби-бумеры, кстати, усвоив, что «все люди делают это», свято убеждены, что делать это положено всегда и везде. В институте, помнится, был профессор, который перетрахал весь курс, кого за «пятерку», кого за публикацию – обычное дело. Беби-бумеры не считают это за грех. Пара «секретарша-начальник» – тоже их фишка.

Нет, мы не такие. Мы четко отделяем работу от отдыха, и в своем же офисе – ни-ни. В современной компании нет места нарушителям корпоративной культуры. И за лишние 10 минут перекура можно получить штраф. А современный секретарь, – это, между прочим, не соска дешевая: она знает английский, компьютер, надо будет – может и переговоры провести. Цену себе она тоже знает, и выполнять любую прихоть босса, ради того, чтобы остаться на месте… Вот еще! Она себе везде работу найдет.

Они считают, будто все им что-то должны. Недавно в рунете скандалила одна мамаша, что ей, как многодетной, не дают квартиру. А дело было так: въехали они с мужем в «однушку». Было просторно, пока не родился первый ребенок. Тогда супруги решили, что государство должно само них позаботиться, им-де, с ребенком, некогда зарабатывать на новые хоромы. Писали письма, бегали по инстанциям, естественно, ничего не получили. Родили второго, решив, что уж теперь-то… Опять не вышло. Затем, третьего, четвертого – и все это в однокомнатной квартире с единственной целью – получить от государства дорогой подарок. До сих пор маются, но зарабатывать сами не желают. Это я к вопросу о гуманности – очень жалко их детей...

Кстати, детей они бьют: среди моих одноклассников (а их было немало, сменила шесть школ) половина регулярно получала ремня.

Беби-бумеры постоянно призывают нас к гражданской активности и клеймят за равнодушие. Но вот самый простой пример. В Басманном суде Москвы слушается позорящее нашу страну перед всем миром дело Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, виновных лишь в том, что работали гораздо лучше конкурентов, платили самые высокие налоги и сделали «прозрачными» доходы компании, тем самым лишив чиновников почвы для взяток. Ну, и кто стоит с плакатами в пикетах у здания суда – беби-бумеры? Увы, там их не видно: за свободу самых талантливых предпринимателей России вот уже много месяцев борются мои молодые ровесники, готовые рисковать собственной карьерой, но не судьбой страны.

Спросите любого собачника, и он вам назовет золотое правило заводчика: «Дети лучше родителей». Наука генетика одна – и для зверей, и для людей. Кто на деле развратен и жесток – очень большой вопрос…

Беби-бумеры обвиняют нас в собственных грехах, и это понятно: боятся, что дети повторят их ошибки. Но мы их повторять вовсе не собираемся. Ошибки у нас свои, и мы за них еще получим от собственных детей. Потом, когда вырастут.

Так что, все-таки, делать с нашими «трудными родителями»? Наверное, ничего. Просто любить их и, если это возможно, прощать все глупости, которые они нам говорят. Ведь у них, чем черт не шутит, еще могут быть другие дети. А вот у нас других родителей не будет – это точно.

_____________