| страница | 17/72 |
| Дата | 19.03.2012 |
| Размер | 5.96 Mb. |
| Тип | Документы |
СодержаниеИз доклада Государственного Департамента США о свободе вероисповедания за 2003 г. Николайчук А. Исповедь священника (Белорусская деловая газета. Для служебного пользования, N5, май 2003 г.) |
- Белорусская Православная Церковь Московского Патриархата Министерство здравоохранения, 54.49kb.
- Русская православная церковь автокефальная, т е. самостоятельная, поместная православная, 32.29kb.
- Русская Православная Церковь. М., 2000. Карташов А. В. Очерки по истории Русской Церкви., 64.68kb.
- Православная Церковь в Польше, 176.73kb.
- Русская Православная Церковь. История и современность. Для участия в работе конференции, 52.11kb.
- Русская Православная Церковь Московский Патриархат Санкт-Петербургская Православная, 1389.51kb.
- Исследование рынка финансовых услуг для населения и малого предпринимательства в республике, 1426.03kb.
- Настоящим Положением определяется порядок регистрации граждан и снятия их с регистрационного, 313.12kb.
- 1. Топливно-энергетический комплекс Республики Беларусь. Потребление энергии и потенциал, 28.51kb.
- Е. Ф. Грекулов Православная церковь враг просвещения, 2354.02kb.
1 ... 13 14 15 16 17 18 19 20 ... 72
Из доклада Государственного Департамента США о свободе вероисповедания за 2003 г.
Беларусь. В октябре Государственный департамент направил своего представителя в Минск, чтобы выразить протест против нового ограничительного закона о вероисповедании. В ноябре Государственный департамент выпустил публичное заявление с критикой принятия этого закона на том основании, что в нем содержатся многочисленные ограничительные элементы. Посольство США распространило публичные заявления, осуждающие принятие данного закона, и призывало правительство Беларуси обеспечить, чтобы все граждане имели право свободно отправлять свои религиозные потребности. В своем заявлении от октября 2002 года делегация США в ОБСЕ подвергла критике созданную по вине властей неудовлетворительную ситуацию со свободой вероисповедания в Беларуси.
Николайчук А. Исповедь священника (Белорусская деловая газета. Для служебного пользования, N5, май 2003 г.)
Писать о внутрицерковной жизни чрезвычайно сложно: тут же следуют обвинения в стремлении очернить православие, Бога, Церковь. Но мы все-таки считаем, что не следует путать Бога со служителями его, и потому решились на публикацию этого материала49. Хотя в газете по понятным причинам он выходит в урезанном виде: здесь не упоминаются имена, фамилии и некоторые географические названия, которые позволяют тому или иному священнику оскорбиться и обвинить нас во вмешательстве в личную жизнь. Однако в епархию, прокуратуру, Комитет по делам религий мы отправляем полный текст этих откровений. Для реагирования и разбирательства — церковь, конечно, отделена от государства, но она все-таки в нашем государстве.
…За десять лет скромный полесский юноша Виктор Костюк прошел путь от семинариста до преподавателя Минской духовной семинарии. И он утверждает, что все это время его окружала не только божественная благодать, но и кровь, безумие, интриги. Поэтому он все-таки решился рассказать о том, чему стал свидетелем.
Решение посвятить свою жизнь Церкви и Богу пришло ко мне сразу после службы в армии. Правда, попасть на учебу в Минскую духовную семинарию не так просто: вначале требуется какое-то время поработать при церковном приходе, дабы священнослужители убедились в твоем смирении и искренности желания посвятить себя Богу.
В феврале 1992 года мы с моей матерью пришли в приход и попросили епископа, чтобы он поручил мне какую-нибудь работу. Он согласился, и в конце февраля того же года я уже работал сторожем епархиального управления. Однако уже через две недели мне стало ясно, что под личиной православного епископа скрывается гомосексуалист, который имеет отдаленное отношение к православию и которого больше интересуют вопросы личной наживы. Он начал приставать и ко мне. А чуть позже ко мне стали обращаться мальчики (я ведь был старше), которые, как и я, работали в приходе. Они спрашивали, что им делать, когда к ним начинает приставать владыка. Я им советовал не оставаться у владыки на ночь и не оставаться с ним наедине. Позже, когда я уже учился в семинарии, я беседовал на эту тему с владыкой, призывал его оставить кафедру и уйти на покой. Однако, как показали дальнейшие события, результатом этого разговора стала месть. И после окончания семинарии я так и не смог вернуться в свой приход. Хотя, по правде говоря, я не очень и хотел туда возвращаться, поскольку просто не представляю, как можно совместно служить с гомосексуалистом. Кстати, о «любовных» похождениях владыки я слышал и будучи студентом семинарии, где он, кстати, одно время преподавал. И, как выяснилось, это был не единственный представитель белорусского православия, у которого возникали извращенные желания.
Верующие не всегда себе представляют, что в постсоветские времена кадры, которые подбирались в церковные приходы, состояли из людей, проверенных известными органами. И, как правильно заметил Сологуб, часто это были люди с извращенными наклонностями, дабы впоследствии их можно было легко шантажировать. Кроме этого надо учитывать, что советская власть хотела сделать из Беларуси безбожную республику и разложить Православную церковь. Что же касается порядочных священнослужителей, то в советское время они подвергались травле. Я в свое время даже читал секретную инструкцию КГБ о том, как нужно подвергать травле священнослужителя. Согласно ее положениям, архиерею (то есть правящему священнику) нужно было дать знать, что кто-то хочет занять его место. У него, естественно, возникала неприязнь к новоявленному конкуренту. Затем с помощью нехитрых психологических манипуляций эту неприязнь усиливали, и иногда ничего не подозревающий «конкурент», затравленный собственными братьями, мог даже кончить жизнь самоубийством. Я не могу отрицать, что среди белорусских священников были и есть сотрудники КГБ. Правда, в отличие от украинских, которые признались в сотрудничестве с КГБ, белорусские священнослужители до сих пор молчат. Их больше интересует, как бы удержать власть и как бы не начались в Церкви какие-либо перемены.
Семинаристы-инвалиды
Я помню многих студентов, которых Жировичская семинария превращала в психически больных людей. В частности, вместе со мной учился студент Александр. Так у него через три-четыре месяца занятий появились постоянные галлюцинации. Выражались они в том, что днем и ночью он видел вокруг себя и остальных будущих священнослужителей нечистую силу. Скажем, идет Саша по монастырю и вдруг видит: сидит бес. Причем свои встречи с дьявольскими созданиями он описывал настолько подробно, что брала оторопь. Правда, поначалу жуткие рассказы Александра воспринимались остальными студентами терпимо. Однако не прошло и нескольких дней, как тихое помешательство переросло в бурное расстройство психики, и парня с легкой руки ректората спешно отправили в академический отпуск, а затем — к психиатрам.
Подобная история случилась и со студентом 2-го курса Владимиром из Минска, с которым я какое-то время жил в одной комнате. Столичный паренек днями не вставал с постели, ничего не ел, с нами не разговаривал. Все мы очень перепугались и даже спрятали нож, чтобы ночью Владимир не расправился с нами или с самим собой. В свою очередь наставники семинарии, зная о странном поведении студента, делали вид, что ничего не происходит. Наконец кто-то из однокурсников Владимира решился сообщить о происходящем духовному отцу Владимира, которым являлся Митрополит Филарет. Тот дал нагоняй инспекции семинарии: мол, студент сходит с ума, а начальство ничего и не предпринимает. В итоге от Владимира руководство семинарии поспешило избавиться, отправив его на лечение в Новинки. Что же касается того периода, когда я преподавал в семинарии, то историй, связанных с психическим помешательством студентов, также было немало. Минская духовная семинария регулярно поставляет в медучреждения страны инвалидов. Правда, то, что страдающие той же шизофренией больные обучались в МДС, стараются особо не афишировать. Заведение-то благопристойное.
Я думаю, что главная причина появления психических заболеваний — это совершенно неправильная педагогическая система: доносы, стукачество, взаимная подозрительность, ненависть к начальству... Это угнетает студентов. И все это происходит в закрытом учебном заведении. Отсюда — раздвоение личности и развитие лживости, лукавства. В 1999/2000 учебном году я преподавал в семинарии и опять-таки столкнулся с проблемой воспитания студентов. Вообще, мне кажется, они никак не воспитываются. Я с болью вспоминаю 20-летнего иеромонаха из Гомеля. Искренний юноша, добрый, доверчивый, но при этом страдающий хронической зависимостью от алкоголя. Иногда ко мне подходили одноклассники батюшки и просили не отмечать его отсутствие в журнале. А в это время иеромонах находился в запое или с похмелья в тяжелом состоянии. На зимнем совете его поведение было рассмотрено, и о состоянии сына было сообщено родителям, которых попросили приехать и забрать его. То есть очередного инвалида списали просто и без лишней шумихи. То же касается и семинариста Юрия, который также жил со мной в одной комнате. После нескольких лет учебы в духовной семинарии он поссорился в столовой с другим студентом. В принципе, ничего страшного — мальчишки есть мальчишки. Однако никто не ожидал, что банальное поливание друг друга компотом перерастет в поножовщину, и Юру придется госпитализировать с серьезными ножевыми ранениями в области сердца и легких. Причем сведения о произошедшей в семинарии трагедии дошли и до слонимской милиции. Я помню, приехавшие в Жировичи следователи были весьма удивлены, что кровавые разборки могли происходить под крышей уважаемого духовного заведения. Однако нас это нисколько не удивляло, поскольку система, поощряющая подслушивание, доносы и клевету, не может дать ничего хорошего.
Да и среди преподавателей в семинарии есть весьма «известные личности». У одного такого мы часто видели литературу с фашистской свастикой. Его очень интересовали диктаторы, книги о них. Да он и сам был маленький диктатор, который на протяжении долгих лет терроризировал всю семинарию. Особенно преследовал евреев — они даже жаловались Митрополиту Филарету.
Семинария живет на пожертвования, которые собирают со всех приходов. Однако дальнейший путь этих денег было бы очень интересно проследить. Поскольку за все время своего существования Минская духовная семинария не подвергалась серьезной финансовой ревизии, которая проводилась бы порядочными людьми. В 1993-1995 годах в семинарию приезжало очень много иностранцев и представителей русской диаспоры. Видя разруху, они охали и жертвовали деньги. Вопрос: куда уходили эти деньги (поскольку положение студентов никак от этого не улучшалось)? На нужды семинарии жертвовало деньги и немецкое посольство, и греческое. На Рождество и Пасху меценаты присылали студентам подарки. В конце 90-х годов студентам, как мне рассказывал один из высокопоставленных членов администрации, было пожертвовано подарков на 14 тысяч долларов, однако до ребят они так и не дошли.
До сих пор в семинарии очень плохое питание. Я на второй год учебы заработал язву. При этом я прекрасно помню меню. Обычно в него входили макароны, перемешанные с тушенкой, которую пожертвовали при расформировании воинских частей. Студенты и преподаватели знали, что она просроченная и что ее нельзя есть. Но ели, поскольку у нас не всегда были деньги купить что-то в местном кафетерии.
В то же время у руководства семинарии был отдельный стол. Им готовили келейники. И даже когда вместо чая студентам в 1992 году кипяток заправляли поджаренным хлебом, руководство питалось нормально. Когда я преподавал, в семинарии была даже введена система раздельного питания, то есть студентов и преподавателей кормили отдельно: преподавателей чуть получше — чтобы не разбежались. Ну а когда приезжал митрополит, то для него сервировали отдельный стол. В то время как студенты ели пустой рассольник, в меню митрополита и ректора был суп с белыми грибами и так далее.
В Жировичах студенты живут фактически по армейским законам. Причем между собой мы даже говорили, что Жировичи спокойно могут заменить армию. По аналогии с уставным порядком за семинаристами присматривают дежурные помощники, а также старосты комнат, которые докладывают о любых нарушениях руководству семинарии. Они также контролируют проведение ужина. Смотрят, чтобы все студенты ходили на молитву. Тем более что желающих улизнуть от слова Божьего среди студентов предостаточно. Случалось даже, что некоторые студенты спасались от молитв, спрятавшись под собственной кроватью. Правда, таких студентов быстро находили и исключали.
В Жировичах игумен, ректор, инспектор и прочие высокопоставленные члены администрации семинарии имеют келейников, которые готовят им еду, гладят, убирают в кельях, следят. Такого нигде нет. Это жировичское извращение. Случилось подобное в Москве — тут же сообщат патриарху, и виновные получат нагоняй. А для Жировичей подобная эксплуатация студентов давно стала нормой. Семинаристы живут в постоянном страхе. В 1999-2000 годах студенты даже боялись обращаться за медицинской помощью к врачу, который служил при семинарии. Всеобщему страху поспособствовал случай с одним студентом, который в период обострения психического заболевания скончался, как у нас говорили, от передозировки лекарства. Проверить эту информацию нельзя, но тот факт, что студенты боялись, как бы семинарский доктор не залечил их до смерти, отрицать невозможно. Семинаристы старались обращаться к светским врачам, ездили даже в слонимские медучреждения.
Помню, у нас был преподаватель, который периодически пьянствовал, особенно с заочниками. И случалось, что он приходил на лекции пьяным. А иногда, когда был в запое, и вовсе забывал про студентов. При этом он был очень здоровый, казак, и мы постоянно боялись, чтобы не началась драка, потому как он мог ударить или схватить студента за волосы, как говорится, для присмирения. Правда, об этом, равно как и о других бесчинствах, творившихся в семинарии, студенты рассказывать боялись. Я помню ситуацию, когда несколько лет назад в Жировичи приезжали журналисты. Они просили рассказать о жизни в семинарии. И среди семинаристов находились такие, которые охотно рассказывали о неспокойном быте духовного заведения. Правда, потом студента вызывали в ректорат, где он писал объяснительную: на каком основании без позволения он разговаривал с представителями прессы... Впоследствии всех повинных в неразрешенных откровениях подвели под исключение.