Geum.ru

Stephen King "Insomnia"

Вид материалаДокументы
Подобный материал:
1   ...   27   28   29   30   31   32   33   34   35

- Ах ты, старый шутник!

Ральф прижал к себе Луизу:

- Не тревожься за меня, дорогая, - я сплю столько, сколько надо.

А неделю спустя он проснулся в 4.02 утра от ноющей боли, кинжалом

пронзающей руку, - ноющей в унисон постукиванию Стража Смерти, что было не

больше, но и не меньше, чем биением его сердца. Но это новое ощущение не

было его сердцем, по крайней мере Ральф так не считал; словно кто-то вживил

нить накаливания в плоть правой руки.

"Это шрам, - подумал он, а затем: - Нет, это обещание.

Время выполнения обещания почти подошло".

"Какого обещания, Ральф? КАКОГО обещания?"

Он не знал.


10


Однажды в начале июня в гости к Робертсам пришли Элен и Натали, чтобы

рассказать о поездке в Бостон с "тетей Мелани", работающей кассиром в банке

и ставшей близкой подругой Элен. Элен и тетя Мелани участвовали в каком-то

феминистском собрании, в то время как Натали знакомилась с малышами в

детском дневном центре, после этого тетя Мелани уехала в Нью-Йорк, а затем и

в Вашингтон по своим феминистским делам. А Элен и Натали еще пару дней

знакомились с Бостоном.

- Мы смотрели мультик, - восхищенно сообщила Натали. - О жизни животных

в лесу. Они разговаривали! - Девчушка произнесла последнее слово с

шекспировской напыщенностью - разговаривали.

- Фильмы, где все животные такие чистенькие и благородные, ведь так? -

поинтересовалась Луиза.

- Да! А еще у меня новое платье!

- Очень красивое, - похвалила Луиза.

Элен между тем смотрела на Ральфа:

- С тобой все в порядке? Ты такой бледный.

- Мне хорошо как никогда, - ответил он. - Какие вы обе хорошенькие в

этих кепках. Приобрели в "Фэнуэй-парк"?

На головах Элен и Натали красовались кепки-бейсболки с эмблемой "Бостон

Ред сокс". Вполне обычная вещь для Новой Англии в теплое время года

("обычная, как кошачье дерьмо" - по словам Луизы), однако вид кепок на

головах этих двоих наполнил Ральфа неким глубоким, пронизывающим чувством...

Оно было связано со своеобразным образом, который Ральф абсолютно не

понимал: с входом в "Красное яблоко".

Элен сняла кепку и принялась изучать ее.

- Да, - сказала она. - Мы ходили на матч, но продержались только три

подачи. Мужчины, бьющие по мячам и принимающие мячи. Думаю, в настоящее

время у меня не хватает терпения на мужчин с их мячами... Однако нам

понравились их щегольские кепки, правда, Натали?

- Да! - радостно согласилась Натали, и когда на следующее утро Ральф

проснулся в 4.01, шрам на руке горел, а Страж Смерти говорил почти вслух,

повторяя шепотом странное, какое-то иностранное имя:

"Атропос... Атропос... Атропос".

"Мне это имя известно".

"Неужели, Ральф?"

"Да. У него еще есть ржавый скальпель и ужасное, отвратительное жилище.

Именно он называл меня Шотти, и он еще забрал... Забрал..." "Забрал что,

Ральф?"

Ральф привык к подобным молчаливым дискуссиям; казалось, они приходили

к нему по некоему умственному радио, на пиратской частоте, работающей лишь в

ранние утренние часы, пока он, лежа рядом со спящей женой, ждал восхода

солнца. - "Забрал что? Ты помнишь?"

Ральф не ожидал объяснений; вопросы, задаваемые этим голосом, почти

всегда оставались без ответа, но на сей раз, совершенно неожиданно, ответ

пришел: "Панаму Билла Мак-Говерна, конечно. Атропос украл панаму Билла, а

однажды я так разозлил его, что он даже откусил кусок от ее полей".

"А кто он? Кто такой Атропос?"

А вот на этот вопрос у Ральфа четкого ответа не было. Он знал лишь, что

Атропос должен сделать что-то с Элен, у которой теперь есть кепка с эмблемой

"Бостон Ред сокс", так нравившаяся женщине, и что у Атропоса есть ржавый

скальпель.

"Скоро, - подумал Ральф Робертс, лежа в темноте и прислушиваясь к

тихому постукиванию Стража Смерти в стенах. - Скоро я все узнаю".


11


В третью неделю испепеляюще жаркого июня Ральф снова стал видеть ауры.


12


Когда июнь соскользнул в июль, Ральф начал частенько плакать без

какого-либо серьезного повода. Странно - если бы он испытывал разочарование

или депрессию... Но иногда он просто смотрел на что-то - например, на птицу,

одиноко парящую в небе, - и сердце его начинало трепетать от горестного

предчувствия потери.

"Почти все кончено, - сказал внутренний голос, больше не принадлежавший

Кэролайн, Биллу или ему самому, но только в юном возрасте.

Голос был незнакомым, хотя вовсе не обязательно недобрым, зловещим. -

Именно поэтому ты и печален, Ральф. Вполне нормально испытывать грусть,

когда все кончается".

"Ничего не кончается, - закричал Ральф в ответ. - Почему это? Во время

последнего осмотра доктор Пикард сказал, что я здоров как бык! Я чувствую

себя отлично! Никогда мне не было лучше!"

Тишина со стороны внутреннего голоса. Но тишина знающая.


13


- Ладно, - однажды жарким днем, почти в самом конце июля, вслух

произнес Ральф. Он сидел на скамье неподалеку от того места, где до урагана

1985 года стояла водонапорная башня Дерри. У подножия холма, рядом с

водоемом, сидел молодой человек (судя по биноклю и огромному количеству

книг, лежащих рядом с ним на траве, серьезный наблюдатель за водоплавающими

птицами) и делал аккуратные пометки в журнале. - Ладно, скажи мне, почему

почти все кончено. Скажи мне только это.

Немедленного ответа не последовало. Ральф мог и подождать, он даже

желал этого. Он много прошагал, день стоял жаркий, и Ральф устал. Каждое

утро он просыпался около трех тридцати. Ральф снова стал совершать

длительные прогулки, но без всякой надежды, что они помогут ему спать

дольше; ему казалось, что он совершает паломничество, посещая все свои самые

любимые уголки в Дерри. Прощаясь со всем.

"Потому что время обещания почти подошло, - ответил внутренний голос, а

шрам на руке вновь заныл глубоким теплом. -Обещания, которое было дано тебе,

и того, которое ты дал в ответ".

- И что это за обещание? - ободряюще поинтересовался Ральф. -

Пожалуйста, если я дал обещание, то почему я не могу вспомнить, какое

именно?

Серьезный орнитолог услышал голос Ральфа и посмотрел на вершину холма.

Он увидел пожилого мужчину, сидящего на скамье и, очевидно,

разговаривающего с самим собой. Уголки рта орнитолога опустились в

отвращении, и он подумал: "Надеюсь, я умру раньше, чем докачусь до такого".

Он отвернулся к птицам и вновь приступил к своим записям. Глубоко внутри

головы Ральфа Робертса внезапно возникло ощущение щелчка, и, хотя он даже не

пошевелился, Ральф почувствовал, как с необыкновенной скоростью он поднялся

вверх... Намного быстрее и выше, чем когда-либо раньше.

"Вовсе нет, - произнес голос. - Однажды ты поднялся НАМНОГО выше,

Ральф, - и Луиза тоже. Но ты поднимешься и туда.

Скоро ты будешь готов".

Орнитолог, живущий, сам не зная того, в центре великолепной золотистой

ауры, внимательно осмотрелся по сторонам, возможно, желая убедиться, что

выживший из ума старик не крадется к нему с ножом. Но увиденное заставило

сжатую в ниточку линию его рта расслабиться. Глаза молодого человека

расширились. Ральф увидел внезапное излучение лучиков цвета индиго,

вырвавшихся из ауры орнитолога, и понял, что наблюдает за течением тока.

"Что с ним? Что он увидел?"

Но Ральф ошибался. Дело было не в том, что увидел наблюдатель за

птицами, а в том, чего он не увидел. Он не увидел Ральфа, потому что тот

поднялся достаточно высоко, исчезнув с этого уровня.

Находись они сейчас здесь, в этом самом месте, я обязательно увидел бы

их".

"Кого, Ральф? Кого?"

"Клото, Лахесиса. И Атропоси".

Моментально все фрагменты в его голове стали складываться вместе,

словно кубики-загадка, выглядевшие намного сложнее обычного.

Ральф прошептал:

- О Боже. О Боже. О Боже.


14


Шесть дней спустя Ральф проснулся в три пятнадцать и понял, что время

исполнения обещания пришло.


15


- Я схожу в "Красное яблоко", куплю мороженого, - сказал Ральф.

Было около десяти часов утра. Сердце учащенно билось в его груди, мысли

путались под непрерывное белое жужжание переполнявшего его страха. Никогда в

жизни Ральф не испытывал такого отвращения к мороженому, однако это хоть

какой-то предлог отправиться в "Красное яблоко"; стояла первая неделя

августа, в сводке погоды сообщили, что днем температура поднимется до

девяноста градусов по Фаренгейту, но к вечеру обещали грозу.

Ральф подумал, что ему нет необходимости беспокоиться по поводу грозы.

Рядом с кухонной дверью на старых газетах стояла книжная полка.

Луиза перекрашивала ее в красный цвет. Она поднялась с колен, приложила

ладони к пояснице и прогнулась. Ральф услышал похрустывание позвонков. - Я

пойду с тобой. К вечеру от краски у меня разболится голова, если я хоть

немного не подышу свежим воздухом. Не понимаю, с чего это я решила заняться

покраской в такой душный день?

В довершение ко всему Ральфу не хватало еще, чтобы в "Красное яблоко"

его сопровождала Луиза.

- Не стоит, дорогая. Я принесу твое любимое кокосовое мороженое. Я даже

не беру с собой Розали; почему бы тебе просто не посидеть на заднем крыльце?

- Любое мороженое, пока ты донесешь его из магазина, растает по дороге,

- возразила Луиза. - Пойдем вместе, пока на нашей стороне еще есть... Она

замолчала. Улыбка испарилась с ее лица. Вместо нее появилось выражение

отчаяния, а серая аура, лишь слегка потемневшая за годы, когда Ральф не мог

видеть ее, вспыхнула красноватыми угольками.

- Ральф, что случилось? Что ты задумал на самом деле?

- Ничего, - ответил он, но шрам на руке светился, а постукивание

раздавалось отовсюду, очень громко. Оно сообщало, что ему следует

поторопиться. Следует исполнить обещание.

- Ты обманываешь меня. Уже два или три месяца творится что-то неладное.

Глупая женщина, я знала, что что-то происходит, но не могла заставить себя

посмотреть правде в глаза. Потому что боялась. И мой страх оправдан, ведь

так? Я права.

- Луиза.

Неожиданно она двинулась к нему, очень быстро, почти прыгнула,

застарелая боль в спине не замедлила ее движений, и прежде чем Ральф успел

остановить жену, Луиза схватила его правую руку и вытянула ее, внимательно

вглядываясь.

Шрам яростно полыхал красным светом. Ральф надеялся, что это лишь

ауральное свечение м Луиза не в состоянии видеть его. Однако когда женщина

взглянула на него, в ее глазах застыл ужас. Ужас и еще что-то. Ральфу это

показалось узнаванием.

- Боже мой, - прошептала Луиза. - Мужчины в парке. У них еще были такие

забавные имена... Клозес и Лашес
бич.>, что-то в этом роде... И один из них разрезал тебе руку. О.

Ральф, Боже мой, что ты должен сделать!

- Луиза, не надо...

- Не смей говорить мне "не надо"! - закричала она ему прямо в лицо. -

Не смей! НЕ СМЕЙ!

"Поспеши, - прошептал внутренний голос. - Не осталось времени стоять и

дискутировать; где-то это уже начало происходить, а Страж Смерти, возможно,

стучит не только для тебя".

- Мне надо идти. - Ральф отвернулся и направился к двери. Из-за

волнения он не заметил некоторых обстоятельств в духе Шерлока Холмса,

сопутствующих данной сцене собака, которая должна была бы лаять собака,

всегда выражавшая лаем свое неодобрение, когда в доме повышали голос, -

молчала. Розали исчезла со своего обычного места возле двери, а сама дверь

стояла распахнутой.

В этот момент Ральф меньше всего думал о Розали. Ноги его по колено

словно обволокло липкой патокой. Ральфу казалось, что он не сможет добраться

и до крыльца, не то что до "Красного яблока". Сердце бешено колотилось в

груди, глаза жгло.

- Нет! - крикнула Луиза. - Нет, Ральф, пожалуйста!

Не оставляй меня одну!

Она побежала за ним, цепляясь за его руку, Луиза все еще держала кисть

для покраски, и красные капли, словно кровь, обагрили рубашку Ральфа.

Теперь Луиза плакала, а выражение абсолютной, невыразимой печали на ее

лице чуть не разбило Ральфу сердце. Он не хотел вот так оставлять ее, не был

уверен, что сможет оставить Луизу в таком состоянии.

Повернувшись, Ральф взял женщину за плечи:

- Луиза, мне необходимо идти.

- Ты не спал, - бормотала она. - Я знала, и я чувствовала, что это

означает что-то плохое, но это не важно, мы уедем, мы можем уехать прямо

сейчас, сию минуту. Мы только возьмем Розали и зубные щетки и уедем... Ральф

сжал ее плечи, и Луиза замолчала, глядя на него сквозь слезы.

Ее губы дрожали.

- Луиза, послушай меня. Я должен это сделать.

- Я потеряла Пола, я не могу потерять и тебя! - всхлипнула женщина. - Я

этого не вынесу! О, Ральф, я этого не переживу!

"Переживешь, - подумал Ральф. - Шот-таймеры намного крепче, чем

кажутся. Они должны быть такими".

Ральф почувствовал, как пара слезинок скатилась по его щекам. Он

подозревал, что причиной их является, скорее, усталость, чем горе. Если бы

только он мог убедить Луизу, что от ее слов ничего не изменится, будет лишь

еще труднее... Ральф отстранил от себя женщину. Шрам на руке болел сильнее,

чем когда-либо прежде, а ощущение, что время неумолимо уходит, переполняло

его.

- Если хочешь, можешь пройти со мной, но только часть пути, - сказал

он. - Возможно, ты даже поможешь мне сделать то, что я обязан совершить. Я

уже прожил свою жизнь, Луиза, и очень хорошую. Но она вообще еще ничего не

успела увидеть, и будь я проклят, если позволю этому сукиному сыну забрать

ее только потому, что ему не терпится свести со мной счеты.

- Какой сукин сын, Ральф? О чем ты говоришь?

- Я говорю о Натали Дипно. Она должна умереть сегодня утром, но я не

допущу этого.

- Натали! Ральф, почему этот кто-то хочет убить Натали?

Она казалась очень удивленной, очень "нашей Луизой"... Но не таилось ли

что-то еще под ее простоватой внешностью? Нечто осторожное и расчетливое?

Ральф ответил на свой вопрос положительно. Ему даже показалось, что Луиза и

наполовину не так удивлена, как старается показать.

Многие годы она таким образом водила за нос Билла Мак-Говерна - да и

его тоже, - а теперь разыгрывалась иная (и более талантливая) вариация

старого трюка.

На самом деле Луиза просто пыталась удержать его здесь.

Она искренне любила Натали, но для Луизы выбор между мужем и маленькой

девочкой, живущей по соседству, вовсе не был выбором. Она не учитывала ни

возраст, ни вопрос честности в такой ситуации. Ральф был ее мужчиной, а для

Луизы это единственное, что имело значение.

- Не сработает, - беззлобно произнес Ральф. Он отстранился от нее и

вновь направился к двери. - Я пообещал, и теперь у меня почти не осталось

времени.

- Тогда нарушь обещание! - крикнула она, и ужас и ярость, прозвучавшие

в голосе Луизы, поразили Ральфа. - Я мало помню о том времени, но

припоминаю, что мы были впутаны в некоторые события, чуть не убившие нас, и

по причинам, не совсем нам понятным. Поэтому расторгни договор, Ральф!

Разбей лучше его, чем мое сердце!

- А как же ребенок? Как же Элен, если на то пошло? Натали -

единственное, ради чего она живет. Неужели Элен не заслуживает от меня

ничего лучшего, чем нарушенное обещание?

- Меня не волнует, чего заслуживает она! Чего заслуживает любой

человек! - крикнула Луиза, а затем ее лицо сморщилось. - Нет, думаю, меня

это волнует. Но как же мы, Ральф? Неужели мы не в счет? - Ее глаза, темные,

пленительные, испанские глаза, с мольбой уставились на него.

Если он станет долго смотреть в них, то так легко будет разрыдаться,

поэтому Ральф отвел взгляд.

- Я все равно сделаю это, дорогая. Натали должна иметь то, что мы с

тобой уже прожили, - еще семьдесят лет, дней и ночей.

Луиза беспомощно смотрела на мужа, но больше не пыталась остановить

его. Она залилась слезами.

- Глупый, упрямый старик!

- Конечно, - согласился он, приподнимая лицо Луизы за подбородок. - Но

я глупый, упрямый старик, держащий свое слово. Пойдем со мной. Я не против.

- Хорошо, Ральф. - Луиза едва слышала свой голос, внутри у нее все

похолодело. Ее аура почти полностью стала красной. - Что это будет?

Что должно случиться с ней?

- Ее должен сбить зеленый "форд-седан". Если я не займу ее место,

девчушку размажут по Гаррис-авеню... А Элен будет смотреть, как это

происходит.


16


Пока они шли к "Красному яблоку" (сначала Луиза отставала, затем бежала

вдогонку, но прекратила это занятие, поняв, что такой трюк не остановит

его), Ральф рассказал ей то немногое, что смог. У Луизы тоже сохранились

кое-какие воспоминания о пребывании под поваленным грозой деревом -

воспоминания, которые до сегодняшнего утра она считала сном, - но ее не было

рядом во время последней стычки Ральфа с Атропосом.

Pальф рассказал ей об этом сейчас - о случайной смерти Натали,

обещанной Атропосом, если Ральф будет продолжать мешать его планам. Он

сообщил ей, как вырвал у Клото и Лахесиса обещание, что в данном случае

Атропоса переиграют, и Натали будет спасена.

- Я догадывался, что... Решение было принято... Почти на вершине этого

безумного здания... Башни... О которой они все время твердили.

Возможно... На самом верху. - Ральф задыхался, сердце его билось чаще,

чем когда-либо, но он считал, что причиной, скорее всего, являются быстрая

ходьба и знойный день; страх немного отпустил его. В этом ему помог разговор

с Луизой.

Теперь Ральф уже видел "Красное яблоко". В полуквартале от магазина на

автобусной остановке, словно генерал, инспектирующий войска, стояла миссис

Перрин. Рядом расположился навес остановки, предлагавший тень, однако миссис

Перрин упрямо игнорировала его. Даже в ярком солнечном свете Ральф видел,

что аура старухи по-прежнему того же серого оттенка формы курсантов

Вест-Пойнта, как и в октябрьский вечер 1993 года. Ни Элен, ни Натали еще не

было видно.


17


- Конечно, я знала, кто это, - позже поведает Эстер Перрин репортеру из

"Дерри ньюс". - Неужели я кажусь вам такой некомпетентной, молодой человек?

Или выжившей из ума? Я знала Ральфа Робертса более двадцати лет.

Хороший человек. Конечно, вылепленный не из того же теста, что его

первая жена - Кэролайн из семьи Саттеруэйтов из Бангора, - но все равно

очень хороший. И водителя зеленого "форда" я тоже узнала сразу. Шесть лет

Пит Салливен приносил мне почту, и он отлично работал. Новый почтальон,

мальчишка Моррисонов, всегда бросает газеты прямо на цветочную клумбу или на

крыльцо. Пит ехал с матерью, у него только ученические права, это я понимаю.

Надеюсь, он не очень пострадает из-за случившегося, потому что Питер хороший

парень, а в несчастном случае не было его вины. Я все видела и могу

присягнуть.

Кажется, вы считаете меня болтуньей. И не отрицайте, по вашему лицу я

могу читать как по нотам. Однако это не важно - я сказала почти все, что

должна была сказать. Я сразу же узнала Ральфа, но есть нечто, что будет

звучать неправдоподобно, если вы вставите это в свою статью... Хотя вряд ли

об этом напишете. Он появился ниоткуда и спас эту малышку, Эстер Перрин

величественно пронзила взглядом почтительно молчавшего репортера так ботаник

пронзает булавкой бабочку, предварительно обработав ее хлороформом.

- Я не хочу сказать, что было похоже, будто он появился ниоткуда,

молодой человек, хотя могу спорить, что именно так и напечатают в вашей

газете.

Она склонилась к репортеру, не сводя с него глаз, и вновь повторила: -