Рассказано ниже, происходит в параллельной реальности, удивительным и непостижимым образом похожей на нашу, иногда так, что становится по-настоящему не по себе
| Вид материала | Рассказ |
- Орифлейм побеждает целлюлит, 151.93kb.
- Даниленко Оксана Васильевна I. лекция, 90.26kb.
- «Анализ почерка как инструмент психодиагностики», 112.45kb.
- А. С. Пушкина "Евгений Онегин" "энциклопедия русской жизни" Сочинение, 47.89kb.
- Фотограф ищет свою картинку. Икогда находит, говорит: да, о’кей, это мое. То есть этот, 155.33kb.
- Курсовая работа на тему: «Я (не) хочу быть похожей на мать», 298.71kb.
- Сложилась такая ситуация, что настоящих специалистов, работающих с энтузиазмом и поднимающих, 188.68kb.
- Что такое сверхпроводимость, 73.86kb.
- О. И. Гацихо о планировании социологического исследования в праве, 111.68kb.
- 150-ти летию отмены, 2986.44kb.
Прага, госпиталь Святой Елены. Май
Елена сидела на кровати и держала Сонечку за руку. Девочка спала. На шее у неё по-прежнему была фиксирующая повязка, правда, теперь не такая пугающая, как в Минске. Услышав стремительные шаги Майзеля, Елена обернулась и прошептала сердито:
– Тише, пожалуйста! Она, может быть, десять минут как сама заснула... За трое суток... Ужас какой-то...
– Это ничего, что ты говоришь по-русски, дорогая? – улыбнувшись, тоже шёпотом ответил Майзель. – У тебя неплохо получается...
– На каком, по-твоему, языке я должна говорить сейчас с ребёнком? – перейдя на чешский, прошипела Елена. Она поднялась и оттащила его за рукав в сторону, к окну. – Ты даже сейчас не можешь без своих...
– Это защитная реакция, ёжичек. Не сердись. Сама-то ты как?
– Нормально. Я смертельно устала, но это пустяки, – Елена замученно улыбнулась.
Майзель долго смотрел в её потемневшие глаза. Потом погладил её ладонью по лицу:
– Елена...
– Не надо. Мы ведь никуда... Мы никому не отдадим её, правда? Ты... ты не можешь поступить так со мной...
– Нет, Елена. Конечно, нет. Она будет с нами. Я обещаю. Только ведь она уже большая...
– Это ничего. Нет нужды менять памперсы, – Елена усмехнулась, но лицо её дрожало так, что Майзелю опять захотелось разорвать кого-нибудь на части. – Я знаю, тебе всё это, как...
– Прекрати. Ты нужна мне, как воздух. Я не могу без тебя дышать. В любом составе, на любых условиях... Ради этого я действительно готов на что угодно. Обещай мне, что ты никогда больше не оставишь меня. Пожалуйста, Елена...
– Я же обещала, помнишь? Это... просто я должна была... Иначе...
– Да. Обязательно. Я знаю.
Она закрыла глаза и потерлась щекой о его руку.
– Всё хорошо будет, ёлочка-иголочка. Теперь всё будет хорошо... Сонечка будет жить с нами, и вырастет, и станет красавицей, и выйдет замуж за принца... Всё будет хорошо, жизнь моя, слышишь?!
– Какой ты Дракон, – засмеялась сквозь слёзы Елена, ухватив его легонько за нос. – Ты не Дракон, ты сказочник... Оле Лукойе...
Наверное, он так никогда и не скажет мне это, с грустью подумала Елена. Ну, что ж... В конце концов, поступки важнее слов. Ну, что ж. Пусть будет, что будет. Я ведь люблю его. И не могу без него. Совсем не могу...
Ее снова затошнило, – на этот раз очень сильно. Так сильно, что...
Он увидел, как Елена вдруг странно побледнела. Зрачки у неё стали огромными, она зажала рот рукой и ринулась к умывальнику в углу палаты. Майзель услышал, что её тошнит...
Он испугался так, что едва не сел на пол. Какое счастье, что они в больнице... Он нажал кнопку тревоги на брелке. Секунду спустя в палату влетели люди Богушека.
– Врача ко мне, мигом!!! И кого-нибудь из службы химзащиты с экспресс-анализатором!!! – прорычал Майзель. – Давайте, шевелите задницами!!!
Он снова бросился туда, к Елене. Она всё ещё стояла, согнувшись, над раковиной.
– Ангел мой, ничего не трогай. Слышишь меня?!
– Что?.. – слабым голосом выдавила из себя Елена.
Она протянула руку, чтобы включить воду. Майзель, скрипнув зубами, перехватил её пальцы у самого вентиля:
– Ничего не трогай. Сейчас придёт врач и...
В это время в палату влетели врачи, химики и Богушек. Майзель легко поднял Елену на руки, перенес к окну, уложил на пустую кровать. Сонечка спала, как ни в чём не бывало, – ни свет, ни шум не разбудили её. Прибежали ещё санитары, и кровать с Еленой выкатили сначала в коридор, набитый поднятыми Богушеком по тревоге полицейскими и охраной, а потом в соседнюю палату. Он оставил дрожащую и всё ещё бледную Елену с медиками, сам метнулся обратно в палату Сонечки, где Богушек и химики колдовали над умывальником:
– Ну?!?
Химик развел руками:
– Ничего нет, пан Данек. Никаких алкалоидов, никаких неизвестных реагентов, абсолютно. А уж из обычных средств так и вообще... Я возьму пробы в лабораторию, но в первом приближении...
– Понял. О результатах доложить немедленно. Давай, работай!
Вернувшись к Елене, он присел на кровать, взял её за руку. Она тихонько сжала ему ладонь:
– Мне лучше.
– Жизнь моя, ты меня напугала. – Он повернулся к врачу: – Что это было?
Докторша странно посмотрела на него и вдруг расплылась в улыбке.
– Что? Я так по-идиотски выгляжу? – приподнял брови Майзель. – В чём дело?
– Простите, пан Данек, – смешалась докторша. – Я... простите, Бога ради. Я даже не знаю, что сказать... Собственно... В общем, это вполне заурядный токсикоз, на втором месяце бывает и похлеще...
– Что?.. – выдохнула Елена.
– Что-о-о?!? – взревел Майзель. – Что вы сказали?!?
Докторша несколько раз молча открыла рот, переводя растерянный взгляд с Елены на Майзеля и обратно:
– А... а вы что... Вы...
– Доктор, вы уверены? – вкрадчиво спросил Майзель голосом дракона, готовящегося спалить парочку городов средней руки.
Докторша пожала плечами:
– Я сейчас...
Она вышла и через минуту вернулась, – с обыкновенным тестом на беременность, какие продаются в аптеках на каждом углу, и протянула его Елене:
– Вот, проверьте сами, голубушка...
Елена выбралась из кровати и прошлепала в туалет, по дороге дико посмотрев на Майзеля. Молча проводив её взглядом, он снова уставился на докторшу:
– Итак?!?
– Пан Данек, да вы что, в самом деле? Здоровая молодая женщина... Вы что, не... Вы что, ничего не знали?!
– Мы... Это сейчас неважно. Доктор, у Елены были осложнения после... одной истории. Этого не может быть, понимаете?
– Чего не может быть? Послушайте, пан Данек, я же не первый день и даже не первое десятилетие на медицинской службе. Если я говорю, что пани беременна, это может означать только то, что означает. Вы уж меня, ради Бога, извините, но...
– Стоп, доктор. Стоп. То есть, вы хотите сказать...
В это время вернулась Елена. Вид у неё был такой... Не выпуская из рук полоску теста, она взобралась на кровать и с совершенно невообразимым перевернутым лицом продолжила её рассматривать:
– Доктор... Она... она розовая...
– А я что говорила?! – докторша победно вскинула подбородок. – Конечно, она розовая. Потому что вы, дорогая, в положении. Острого не ешьте, побольше овощей и фруктов, продукты с кальцием, молоко, творог... Подольше гуляйте на свежем воздухе. И витамины я сейчас выпишу, если хотите. Да что с вами происходит, в конце концов, молодые люди?!.
– Доктор, никому пока ни слова. Хорошо? – Майзель поднялся. – Просто никому ни слова...
– Ну, пан Данек, вы меня за кого... Я могу быть свободной?
– Да. Да, разумеется... Спасибо.
– Не за что, – вздохнула докторша и вышла.
И тут же вошёл Гонта. На него было невозможно без слёз смотреть – глаза на пол-шестнадцатого, усы трясутся...
– Что?!?
В руках Богушек держал свернутый в трубочку лист электронной бумаги:
– Вот... Карта анализа гормонального фона...
– Ты думаешь, я в этом разбираюсь?
– Чего там разбираться-то... – Гонта развернул лист, тряхнул его, и молочно-белое поле мгновенно покрылось текстом. – Нечего разбираться, вот, тут написано... Соответствует сроку беременности шесть-семь недель...
Гонта вдруг всхлипнул и отвернулся.
– У-у, какие мы нежные, – протянул Майзель, но голос у него предательски подпустил петуха в самом неподходящем месте. – Какие мы чувствительные. Вот уж не ожидал от тебя, братец...
– А вот... Старый стал... – Гонта взял себя в руки, выпрямился. – Указания?
– Разрешаю меня обнять и ...
Договорить он не успел, – Богушек шагнул к Майзелю и так сдавил его в объятиях, что захрустели кости. Отпустив его, Гонта посмотрел на Елену, наблюдавшую за этой сценой широко распахнутыми, всё ещё полными слёз глазами, потом опять на Майзеля:
– Мылодрама, твою мать, Дракон... Ненавижу мылодрамы... Чтоб ни шагу без охраны... Оба... Если... задушу обоих... Поняли?! Елена... К тебе это особо относится... чтобы всё мне было в цвет... поняли?!
– Поняли, – кивнул Майзель. – Спасибо, братец. Ты, главное, не нервничай. Всё в порядке.
– Да... Не буду. Всё, Дракон. Мне работать...
– Иди, иди, дружище...
Двери за Гонтой закрылись. Майзель посмотрел на Елену, погрозил ей пальцем и вдруг расхохотался. Замолчав так же неожиданно, он вскочил и несколько раз пронёсся по палате туда и обратно. Елена с ужасом следила за его полётом. Он остановился на полном скаку и с размаху, так, что матрац жалобно пискнул, уселся опять рядом с Еленой:
– Собственно говоря, а почему нет? Если у Вацлава исчезла опухоль... Знаешь, есть такая еврейская молитва... Я не ручаюсь за точность перевода, но смысл прост... Благословен Всевышний, по своей воле открывающий и закрывающий все проходы и отверстия в наших телах вовремя, как положено согласно замыслу творения, ибо, если закроются или откроются, когда не следует, то невозможно будет стоять перед Творцом... – Он снова погрозил Елене пальцем и засмеялся опять, – на этот раз тихо. – Дорогая, ты слышала, что сказала пани доктор. Ты ведь не собираешься делать никаких глупостей, правда?
– Нет, Дракончик...
– И мы будем все эти девять – или сколько там уже осталось – месяцев жрать в три горла фрукты с овощами и гулять на свежем воздухе, как сумасшедшие. С Сонечкой вместе. Поняла?
– Да, Дракончик...
– И ты будешь уплетать творог с молоком за обе щеки, слушать спокойную классическую музыку, рассказывать малышу в животе исключительно добрые сказки и получать одни сплошные положительные эмоции. Никакой работы, никаких командировок, никаких стрессов. Никаких сигарет! Поняла?
– Да, Дракончик... – Елена всхлипнула и поднесла насквозь промокшую салфетку к лицу. Как у всех тонкокожих женщин, от слёз у неё мгновенно припухали веки и краснели крылья носа. – Да, Дракончик... А если это малышка?
– Да какая, на хрен, разница?!?
– Да, Дракончик...
– Да что ты заладила, ей-Б-гу, – «да, Дракончик, нет, Дракончик»?!? – он отобрал у неё мокрый платок и швырнул его за спину. – Ты понимаешь вообще, что произошло?!
– Нет, Дракончик... Ой...
– Так. Завтра – полное обследование. А сейчас поехали домой.
– Нет. Я останусь с Сонечкой.
– Сонечка спит. По крайней мере, до утра. Пожалуйста, Елена.
– Это там случилось. Там, в горах... Помнишь?
– Помню.
– Дракончик...
– Что?
– Ты меня отмазал, да?
– Что?!
– Марта сказала... Тогда ещё... Так и сказала – он тебя отмажет... и с Богом добазарится... Откуда она знала, Дракончик?!
– Я не знаю. Я ничего такого не делал. Я просто тебя любил. Я люблю тебя, ёлочка-иголочка... Ты даже не представляешь себе... Что? Что ты, мой ангел? О, нет, пожалуйста, только не это! Ну, Ёлочка, ну всё же уже хорошо, ну что ты, родная моя птичка, не плачь, не плачь...
– Ты сказал... Ты наконец-то это сказал... Боже, вот что должно было случиться, чтобы ты это сказал...
Он прижимал её к себе, целовал её мокрое от слёз лицо, в которое никогда не мог наглядеться... Сначала я решил, что этого уже никогда не будет с нами, думал он. Потом я думал, что я тебя потерял... Г-споди, если бы я тебя потерял...
– Нет. Я люблю тебя не потому, что это случилось. Это случилось потому, что я тебя люблю...
Прага, Летоградек. Май
Он влетел во дворец, как ураган. Гвардейцы только и успели, что раскрыть ему двери, иначе он, не задумываясь, сорвал бы их с петель:
– Все вон! Величества, высочества, ахой...
Вацлав, Марина и младшие дети ужинали. При виде всклокоченного Майзеля они так и застыли с вилками у ртов. Первым опомнился король:
– Ты что? Что-то случилось? С Сонечкой что-то?! Дети, идите к себе, нам нужно поговорить...
Майзель дождался, пока воспитательница уведёт девочек, и плюхнулся в кресло. Марина и Вацлав смотрели на него с нарастающей тревогой, – таким они ещё никогда его не видели. Даже когда чуть не началось...
– Говори давай! – рявкнул Вацлав.
– Елена... Елена беременна.
– Срань Господня, – крякнул Вацлав и перекрестился.
– Пресвятая Дева Мария, – прошептала Марина и тоже осенила себя крестным знамением. – Господи, Данечку, счастье-то какое...
– Да погоди ты причитать, – поморщился Вацлав. – Это точно?
– Угу.
– Сколько?!
– Два месяца. Почти...
– Значит, когда она в Минск...
– Она не знала.
– Ну, ещё бы...
– Она в самом деле не знала.
– У неё так давно ничего не было, Вацек, – тихо проговорила Марина. – Она действительно могла просто не понять...
– Так женись, обормот!!!
– Вацек, перестань, – к Марине полностью вернулось самообладание. – Где она?
– Дома...
– Вацек, прикажи отвезти меня туда. Вы пообщайтесь, а я побуду с ней. – Она повернулась к Майзелю: – Ты как посмел её сейчас одну оставить, шлимазл66?!
– Я... Откуда ты это слово знаешь?!.
– А, – Марина махнула рукой, – мужчины. Что с вас взять... Только и умеете, что политикой заниматься. Вацек, я поехала. Проследи, чтобы девочки вовремя легли!
– Ну? – сказал Вацлав, когда Марина умчалась. – Чего делать-то собираешься, герой-любовник?
– Величество...
– Да я уже сколько лет как величество. Ты-то?!.
– Да не знаю я!!! – рявкнул Майзель.
– Чего ты не знаешь?! – рявкнул в ответ король. – Вам что, по шестнадцать лет?! Что за мать твою так?!
– Величество, чего ты разорался?! Ты думаешь, я не понимаю...
– А ты думаешь, я не понимаю?!? Сейчас начнется вся эта свистопляска с этим, как его называют, – Вацлав досадливо пощёлкал пальцами в воздухе. – Как, чёрт подери, называется это процедура объевреивания?!
– Гиюр. Не будет никакого гиюра, величество...
– А, всё едино... Вырубит тебя из работы чёрт знает насколько! Столько дел, Данек, столько дел, всё только начинается... И малышка... Твою мать, Дракон... Я тебя просил поработать с интеллигенцией. А ты взял и – совесть нации, шутка сказать, – обрюхатил...
– Величество, я тебе насую сейчас в бубен, – тихо и проникновенно сказал Майзель.
– Получишь сдачи, – Вацлав вдруг сжал его плечо и совершенно другим тоном сказал: – Боже Всемогущий, Данек, милый мой друг... Это так... Она – как душа этой земли... И ты... Господи Иисусе, как я рад, дружище...
И поднялся:
– Поехали к тебе, там договорим. Я среди челяди вообще не могу думать.
Майзель посмотрел на него растерянно:
– А как...
– Да найдется, кому за детьми присмотреть... Ты же говорил, что у неё проблемы по женской части...
– Ну, кончились, значит...
– Ага! И начались у нас! Нет, я на самом деле за тебя рад. Правда. Это же первый раз с тобой?
– Величество...
– Ничего, дружище. Лиха беда начало. И надо всю эту свистопляску заканчивать как можно быстрее, у нас просто куча работы, авгиевы конюшни. Марина займется этим... А я... Буду крестным, если позволишь. Да шучу, шучу, не смотри на меня так!
– Солдафон... А ещё великий монарх называется...
– Все, поехали!
Прага, «Логово Дракона». Май
Они застали Марину на кухне. Елена так устала, что уснула.
– А... Явились, братцы-кролики, – Марина что-то колдовала у мойки, – кажется, мыла фрукты. – Ну, садитесь, будем царскую думу думать, боярский совет держать...
– Надо сообщить Его Святейшеству, – сказал Вацлав, впиваясь крепкими зубами в яблоко.
– При чём здесь понтифик? – удивилась Марина.
– Как это при чём? От него человек уходит, к Ребе приходит...
– Ах, Господи... Этот момент я совершенно упустила из виду...
– А, – махнул рукой король, явно передразнивая жену, – женщины. Что с вас взять...
– Я смотрю, вы тут уже без меня меня женили, – проворчал Майзель. – Надо ещё и у Елены спросить. Я, между прочим, совершенно не уверен, что идея с браком придётся ей по душе...
Марина посмотрела на Майзеля и улыбнулась:
– Господи Боже мой, Данечку. Какой же ты невозможный дурак... Она же любит тебя совершенно без памяти... Ты что, не понимаешь?
– Понимаю, – буркнул Майзель, посмотрев на Марину. – Самое смешное, что я её тоже... Это бред какой-то...
– Так я брякну Папе, – король вынул аппарат и раскрыл его.
– Вацек! Ты что, собираешься обсуждать это по телефону?!
– А что? Связь-то защищённая... Да я ему только пару слов скажу, чтобы был в курсе. Пускай прилетает, надо будет ему с Ребе пообщаться, обсудить всякие конфессиональные нюансы... Мы же с Драконом не будем этим заниматься.
– Вацек, да оставь ты этот солдафонский тон!
– Не ворчи, любовь моя. Ты же видишь – я тоже нервничаю. Не каждый день Дракон попадает в истории с беременными властителями оппозиционных дум... Интересно, мальчик или девочка? Хочу пацана!
– Вацлав!!!
– Все, все. Умолкаю. Понтифику звонить?
– Не знаю. Может, завтра?
– Можно и завтра. Не рак, не пройдёт...
– Вацлав!!! Да что с тобой такое, в самом деле!
– Ничего. Я предлагаю тебе срочно заняться приготовлениями. Платье там... Ну, вся эта белиберда, все эти телячьи нежности, я в этом всё равно ни черта не понимаю...
– Вацлав...
– Я хочу, чтобы всё было по-королевски, душа моя. Чтобы все знали – это мой друг, это люди, которых я люблю. Без помпы, но... Марина, душа моя, ты ведь понимаешь, не так ли?
– Да, медочек, – Марина улыбнулась. – Я займусь этим. Я даже представляю, что ей пойдёт... А протокол мы обсудим с гофмейстером.
– Только никаких графов и князьёв, Б-га ради, – подал голос Майзель. – Никаких всадников, плюмажей, ничего этого не нужно. Пожалуйста.
– Будешь брыкаться – позвоню Квамбинге, чтобы прислал белого слона, – без тени улыбки сказал Вацлав и снова достал телефон. – Звонить?
– Молчу.
– Молодец. Но вот маркизом или графом тебе придётся стать, – притворно вздохнул Вацлав и, по-солдафонски осклабившись, так подмигнул жене, что та, не сдержавшись, фыркнула.
– Величество, ну, хватит...
– Данечку, – Марина накрыла его руку своей и ласково спросила: – Ты слышал что-нибудь о проблеме морганатического брака?
– Слышал.
– Ну, так мы не можем этого допустить. Твоя избранница принадлежит к древнему княжескому роду. Ничего не поделаешь.
– Величества, а не пошли бы вы...
– Тогда белые слоны, – пожал плечами король. – Десять штук, не меньше. И море плюмажей над шлемами и кирасами. Ты сам выбрал, Дракон.
– Это шантаж, – Майзель скис и посмотрел на монархов исподлобья. Ноздри его угрожающе расширились.
– Именно, дорогой. Именно. И не сопи. Клянусь моими детьми, торжественно сообщать об этом не станем, – сурово посмотрел на Майзеля Вацлав. – Ни-ни. Только Геральдический вестник.
– Но её отец же...
– Это были смутные времена, Данечку, – улыбнулась Марина. – Слава Богу, они позади.
– Вы же шутите, правда?
– Нисколько. Ты же знаешь, как серьёзно мы относимся к таким вещам. Всё должно быть по правилам.
– Вы просто оба сбрендили от радости. Я же еврей!!!
– А про это в Геральдическом уложении ничего не сказано, – просиял Вацлав. – Там сказано про службу и доблести, а еврей, китаец или марсианин – мы на это... как это по-русски... клал я на это с прибором, вот. Нечего в моём государстве аристократическую породу портить.
– Но это же глупо.
– Это тебе так кажется. А на самом деле всё очень и очень ответственно.
– Что ответственно?!
– Елена – последняя из Мышлаевских. Ты не можешь отказаться, Данечку, – Марине вся эта мизансцена явно доставляла несказанное удовольствие.
– Может, мне ещё её фамилию взять?!
– Ну... Нет. Это не по правилам, – Вацлав покачал головой.
– Нет, это просто...
– Ты очень много сделал для того, чтобы честь, долг и отечество перестали звучать, как ругательства, Даниэль, – тихо, прищурившись и совершенно серьёзно проговорил король. Майзель удивлённо на него посмотрел, – так, полным именем, Вацлав его уже сто лет не называл. – Ты больше не монах, не отшельник и не тайный нашёптыватель в ухо. Ты гражданин и публичная персона, и тебе придётся бывать на дворцовых мероприятиях. Вместе с супругой и детьми. Изволь соответствовать. И переоденься.
– И что?
– Учитывая твои заслуги перед страной, народом и человечеством, мы, нашим августейшим соизволением... Так уж и быть, разрешу тебе выбрать. Граф или маркиз?
– Барон.
– Вот тебе, – Вацлав, покосившись на Марину, которая деликатно отвернулась, показал Майзелю средний палец. – Граф или маркиз?! А то герцогом сделаю и велю в «Народном слове» пропечатать. Граф или маркиз?!
– А какая разница?
– Для тебя – никакой. Моё терпение лопнуло. На счёт «три» не выберешь – будешь герцогом. Раз...
– Вацлав...
– Два.
– Граф.
– Ну, вот, молодец. С этим вопросом всё. А жить вы где будете?
– Что, негде?!
– Здесь, что ли?! Это ЦУП, а не жильё для семьи с двумя детьми!